Вёсны и осени. Сборник стихотворений

Сергей Краснобород

Это книга-реминисценция, книга-дневник. Но не из тех дневников, которые стоят на полках в книжных магазинах, а из старых, ещё школьных тетрадей, студенческих блокнотов, написанных вручную, с вклеенными врезками разного времени, где история жизни автора, общества, города считывается непосредственно, глаза в глаза. Книга содержит нецензурную брань.

Как будто соображаем на троих

Новая книга Сергея Красноборода вызывает смешанные чувства — от восторга, что ты словно попал в машину времени, до желания начать править ритмическую структуру текста. От восхищения: как автор умудрился сохранить настолько непосредственную, почти детскую оптику, до удивления: а что так тоже можно было?! Книга — реминисценция, книга — дневник. Но не из тех дневников, которые стоят на полках в книжных магазинах, а из старых, ещё школьных тетрадей, студенческих блокнотов, написанных вручную, с вклеенными врезками разного времени, где история жизни автора, общества, города считывается непосредственно, глаза в глаза. Вот мы снова сидим на ещё не тронутых евроремонтом кухнях с гитарой, сигаретой и чем-нибудь горячительным — неважно, чай, кофе, водка, коньяк. Главное — греет.

Стихи греют. Где-то обжигают, ковыряют, расчёсывают, взывают к общечеловеческой совести и личным грехам: покажи свои скелеты в шкафу, будь человеком, называй вещи своими именами, в угоду рифме не подменяй слова, в угоду своим желаниям не ломай и не перекраивай мир. При этом — никакой дидактики, не ощущаешь навязчивой идеи императива: «Вот у меня было так, и я счастлив, что это было». Автор/лирический герой/лирическое «я» — сложно в этой книге разделить личность субъекта высказывания. Читаешь, читаешь, и понимаешь, что «соображаем на троих». Третий, вернее сказать, Первый из троих незримо присутствует в беседе автора и читателя. Он неоднократно упоминается, к Нему часто обращаются, цитируют, к Его молчанию прислушиваются больше, чем к многоголосию шумящего за окном мира: «чего Господь хотел», «Бог смеётся понарошку — сыплет с неба благовесть», «позволь ему, Господи, тем, кем начертано, стать», «в инкубаторе черви — без Бога, без надежды, без веры — гниём», «зреет в душе Господу Богу „осанна“ — чистая благодарность за то, что ещё живой».

Этими и другими обращениями изобилует эта небольшая книга. Но больше всего меня «зацепила строфа:

Художники несут в себе отличие:

быть прежде с Богом, а потом — с людьми.

Для меня она многое объясняет — и в этой книге, и в личности автора как лирического субъекта. Тексты насыщенные, концентрированные, но не чрезмерные, не навороченные. В книге много города. Город населён людьми. Это любимый город, любимый дом, где за современным фасадом «лакшери»¹ бутиков скрываются коммунальные коридоры, уголовники и ветераны, старшаки-хиппаны, дядя Миша и баба Рива, ночные посиделки и очередь в общий мужской туалет. А за окном — свежая выпечка, и люди с бидончиками бережно несут домой молоко и глазеют с противоположных балконов на кино во дворе и первомайские демонстрации, спешат на троллейбусные остановки и на поезда, которые везут их по бескрайним просторам судьбы, творчества, горя и подвига. И тот незримый собеседник, неутомимый слушатель над всем и во всём: «Смотрите мне, не шалите, а то я вам…».

И к кому бы не обращался автор в своих текстах, кого бы или о ком бы он не упоминал — скучал, скорбел, корил, благодарил, какие бы философские вопросы не поднимал, всё несёт на себе печать любви, доверия, благодарности, которую Сергей Краснобород не растерял с детства, несмотря на сложность и насыщенность «моря житейского». Не растерял своего солнечного настроения, своей, уже почти реликтовой, незамутнённой оптики восприятия мира. И щедро делится в своей книге со всеми нами. С чем я нас, читателей, и поздравляю.

Сергей Стариков,поэт, автор-исполнитель.г. Гомель, Республика Беларусь

Примечания

1

Лакшери (англ. luxury) — предмет роскоши; класс товаров и услуг, отличающихся максимально высоким качеством и престижностью. Ист.: Викисловарь.