Сыр в мышеловке. Минипамфлеты, рассказы, очерки

Сергей Коханович, 2022

Автор Сергей Коханович пишет в легкой индивидуальной манере, которая лучше всего годится для восприятия современного читателя, – в манере минипамфлетов и коротких очерков. В своих творениях он с иронией рассуждает о нашем времени, о его пороках и соблазнах. Не зря его книга называется «Сыр в мышеловке», о котором, как известно, говорят: он может быть бесплатным… но за его «добычу» придется заплатить нервами, здоровьем, а то и жизнью. Под «горячее перо» С. Кохановича попали политики, бизнесмены, ученые, артисты, журналисты, и мы с вами, простые обыватели. Книга рассчитана на широкого читателя.

© Коханович С., 202

© ООО «Издательство Родина», 2022

Минипамфлеты

Расстроение личности

Вот появился на свет Ваня. Рос, подрастал, стукнуло ему 21 год, и вот Иван стал совершеннолетним. Работает, семьей обзавелся, рассуждает, потребляет, живет, в общем, поживает, добра наживает, и, кстати, растет годами, умишком. И вот ему уж 55, вот и пенсия не за горами, мудрый стал Иван Иваныч, усы гусарские, и, представляете, он дальше года набирает, ему уж 70, а у него еще порох в этих самых пороховницах, да какие никакие ягоды, так сказать, имеются. Так вот сейчас я сделаю феноменальное открытие, не для всех, конечно же, но для многих, обработанных нашим временем, а точнее, его технологами. Так вот, представляете, Ванюшка, Иван, Иван Иваныч — это один и тот же человек, но это еще не открытие, а открытие в том, что Иван рассуждает об Иван Иваныче, как о представителе другой цивилизации, как бы подчеркивая это своим отношением к нему. Мол, старики какие-то мешаются под ногами, мол, не двигаются, не освобождают (я имею в виду места), мол, пенсии какие-то им, не жирно ли? Мол, возраст пенсионный надо повысить из расчета, так сказать, авось не доживут, а пока и покрутить, повертеть, погреться с фондов можно. И в голову не умещается, что все это сидит в голове у Ивана по отношению к Иван Иванычу. Вот такой парадокс и апогей одибилизации общества — Иван не знает, что это он и есть, Иван Иваныч.

Стартапер

Смотрел передачу, где юный стартапер, взахлеб рассказывал про свое чудо-юдо-ж/д вокзал, и как «конец — всему делу венец», подытожил одним из плюсов своего АПа. «Вы знаете, самое главное, что его будут оперировать всего два! Два! 2 человека!» — как бы подчеркнул стартапер, самую главную, экономическую фишку своей разработки. И тут возникает вопрос: интересно, к какому классу он принадлежит? С какой площадки ему сказали «на старт, внимание, АП»? Если он из власть имущего класса, тогда, вроде как понятно, батька в погоне за барышем, ничего вокруг не видит и не слышит, ему все по барабану, только бы прибылька увеличилась, а тут простая арифметика. Раньше было 150 чел. Чх, а теперь 2 чел. Чх, где х — это зарплата.

Ай да сынка, пускается в пляс капиталистушка, и ему пофиг, извиняюсь на 148 чел., оставшихся без работы, а идут они боком и их семьи туда же, вот он какой Кап Капыч, в его головешке лодка моторная о 30 метрах, да девка грудастая, 90х60х90, которой он норку приобретет, и зависать в ней будет, и еще много, много чего, не угнаться за полетом мысли. Ну а если парень с другого сословия, то непонятно куда мамка с папкой смотрели — сынка их без работы оставляет, они же там, на том вокзальчике работают, полученьку получают в день получки, а теперь куда?

— А может государство нам поможет? — предложил батька, и посмотрел на него, на государство, с надеждой и вопросом, жалостными такими глазами.

— Вот вам! — ответило государство, и показало смачный кукиш.

Теперича капитализма каждый выгребает с ж… сам за себя, сделало паузу и, оскалив зубы, добавило — и за нас само пошутило, само и заржало, государство то. Вот и получается, что при стройчике этом ну никак прогрессировать нельзя, получается прогрессисты ямку нам копают, да не для разбивки пруда там или озерца, а ямку-могилку.

Человек — это звучит гордо

Я не пойду в заведение, где официант — робот, я не сяду в такси-робот, не буду смотреть новости, вещаемые диктором-роботом, не буду играть в шахматы с роботом, мне противен будет администратор-робот на рецепции, мне не интересно компьютерное кино с героями, созданными в 3-, 4-, 5-, 6-D. Я хочу видеть и общаться с людьми, мне интересно заводить новые знакомства, мне необходимы живые улыбки. Наши души совместимы только с нашими душами. Как только все будет наоборот, не сомневайтесь, мы сами стали бездушными роботами со своими узкими функционалами. Я уверен, что эта роботизация в сфере обслуживания не запрос общества, это мощное навязывание людям бездушия, методом лишения общения, и корни этого жадность и скотская боязнь нас, как «Людей» с большой буквы, кому-то не нравится выражение — «Человек — это звучит гордо». Развитие цивилизации — это не техногония, перерастающая в технолихорадку, а высокая развитость сознания людей, тесно переплетенная с высокой духовностью. Только эти критерии являются мерилом степени развитости цивилизации, остальное, оформление и упаковка этих понятий, второстепенны и не являются главными показателями. Как вы считаете?

Обнуление мозгов

Один ученый, по совместительству философ-«естествознай», которую ночь засыпал с трудом, можно сказать в муках, от нахлынувшего на него творческого процесса. Подверженный общим тенденциям и некоторым модным веяниям, он всегда старался быть в колее или на гребне, это кому как удобно. Вот и сейчас всех продвинутых ученых и «естествознаев» буквально корежила, или крючила, а также выгибала и плющила одна идея, или посыл, некоторых власть имущих фантастов, избранных стоять на мостике огромного корабля, который осуществляет последовательные обороты вокруг Солнца.

Идея или посыл, заключались в как бы срочном, или даже неотложном, для человечества создании ИСКУССТВЕННОГО, ни много ни мало, ИНТЕЛЛЕКТА.

Звали мученика — Иллюзий, он был самый младший отпрыск из рода Мечталовых. Мечталовы все, или почти все, позаканчивали высшие учебные заведения, и, кстати, при частых знакомствах, деловых и не очень, когда речь заходила об автобиографических подвигах, Мечталовы, и в частности Иллюзий, всегда говорили исключительно глаголом «заканчивали», «закончил МАИ», «закончил МИМИ» или «МУМУ», ну никак у них не выдавливалось это неприятное, какое-то обязывающее «получил образование».

Ну, так вот, герой наш, дабы не отставать от всей мировой элиты «знаев», тоже работал, умственно, конечно же, головой, так сказать, над этим посылом кормчих. Три первые творческие бессонные ночи прошли плодотворно, и Иллюзий четко определил, сформулировал и «обкритерил» первую половину посыла «искусственный», где главными были два прилагательных: «неестественный» и «рукотворный». Но вот уже неделю ему не давалось второе слово, а точнее его значение в интерпретации искусственный, все поняли, что речь идет об интеллекте.

О, это было крепким орешком, и никак не упаковывалось и не приобретало конечную форму. В какой-то момент Иллюзий понял, что мозг его начинает вскипать и давать сбои, это его испугало и мученик взмолился: «Господи, да что ж это такое? Господи, помоги мне, иначе моя голова взорвется, ну, никак я не могу понять и определить этот, что б ему не ладно было, интеллект».

Он закатил глаза к небу, сложил две ладони в молитвенную позу и сам искренне, еще раз повторю, искренне, просил у Господа помощи, и она пришла.

— Сын мой, — вдруг услышал просящий и жутко испугался: в квартире, кроме него, никого не было, — не пугайся, сын мой, ты же просил моей помощи, и я тебя услышал.

Иллюзий поспешно начал креститься:

— Да, господи, да, помоги мне.

— Сын мой, не ломай себе голову, то, о чем ты думаешь, давно создано мной, подойди к зеркалу и посмотри в него.

Иллюзий послушно подошел к зеркалу, встроенному в шкаф, и пристально стал вглядываться, надеясь в его глубинах рассмотреть нечто, но кроме своего немного глуповатого отображения ничего не увидел.

— Ну, что же ты, Иллюзий, не видишь? А это ты и тебе подобные, вы мое творение, и я вас наделил интеллектом, способностью мыслить и творить, никакое железо не будет иметь этих свойств, запомни: мыслить и творить, полагаясь на чувства, исходящие из глубин души. Душа является моим даром для вас, иначе вы были бы подобны животным. Всё, что вы создаёте — это обыкновенные запрограммированные машины, выдающие результат от вложенных вами в них ваших же знаний, вашу логику и уже известные ваши решения. Они никаким интеллектом никогда обладать не будут.

— Я, кажется, начал понимать, в чём я заблуждался. Прости меня, Господь, я почти не читал твоих посылов и заповедей, я исправлю это.

Возникла пауза, и горе-ученый подумал, что Господь покинул его.

Иллюзий посмотрел на часы, пора было собираться на работу.

— Иллюзий, ты просил моей помощи в создании интеллекта?

— Да, Господь. — И мученик вновь рьяно закрестился.

— Я помогу тебе, ты женись, Иллюзий, на Аспиранте, она же тебе очень нравится, и с моей помощью создашь еще один интеллект, осуществишь свою мечту, получишь огромное удовлетворение от сотворенного. Передай остальным, Иллюзий, вы подобны мне, но не боги, и никогда не создадите что-либо лучшее, чем вы сами, вы мое творение, верьте себе и надейтесь на себя. Никогда не будут мыслить и творить машины, они на это не способны, запомни это, сын мой.

Иллюзий чувствовал себя великолепно, как никогда, сумбур в его голове исчез, он выпил чай, съел бутерброд, выглянул в окно, поглядел на ясное небо и стал одеваться. Выйдя из подъезда, он слегка пригнулся оттого, что услышал голос Всевышнего, который удалялся в бескрайний космос. Господь был явно в хорошем настроении, потому как говорил сквозь смех:

— Надо же придумали искусственный… ах-ха-ха… — интеллект! ХА-ХА-ХА!

Последний смех Иллюзию показался удаляющимся раскатом грома, он еще раз внимательно посмотрел на небо: оно, как было, так и оставалось ясным. Проходя мимо церкви, он зашел в церковный дворик и, в расположенном там киоске, купил Библию, затем перекрестился, произнеся:

— Спасибо тебе, Господи, пусть имя твое светится ныне и во веки веков!

«Британские ученые выяснили…»

В последнее время просто шокируют своими интеллектуальными способностями некие группы ученых. У всех на слуху такие сенсационные, звучащие с экранов и напечатанные в прессе заявления:

— «Британские ученые выяснили…», «американские ученые выяснили…», «голландские ученые выяснили…».

Привел в пример именно те страны, ученые которых являются безоговорочными лидерами по научным так сказать «открытиям». Побудили написать об этом явлении заключительные вердикты этих ученых, например, «молоко скисает, если оно не в холодильнике»; «курить вредно, если много»; «есть надо в меру, дольше проживешь».

И таких «научных» достижений не перечесть, среди этих ученых также есть лидеры по количеству и глубине своих результатов. Конечно, это вся вышеперечисленная тройка, где коренные — это голландские ученые, а пристяжные — это американские и английские. Это феноменальное явление становится объяснимым, когда внимательно читаешь или слушаешь о нем, напомню: «голландские, или какие другие, ученые выяснили…» Так вот ключевое слово «Выяснили», не изобрели, не открыли, а выяснили. И действительно, большинство их достижений — это результат статистических опросов, по которым они и выясняют о тех или иных своих ранее подпавших под сомнение явлениях.

Недавно, совершенно случайно, у меня состоялась встреча с этими, прямо скажем, нафаршированными знаниями деятелями. Поначалу я их принял за обычных распространителей рекламы, которых мы часто встречаем на улицах, в местах скопления людей. Первый порыв был отмахнуться от назойливых мух-рекламораспространителей, но передумать заставил их взгляд. Теперь я понимаю, чем отличаются простые распространители реклам от ученых: это взгляд — у первых, он выражает пустоту, а у вторых — голод, да такой, что, кажется, они готовы грызть гранит, только бы найти истину. А в остальном эти два разных функционала трудно различить, потому как образ у них почти одинаков: что-то напоминающий студентов, страстно желающих ужин с пивом.

— Как вы считаете, урчание в животе — это признак того, что вы хотите есть, или нет? — допытывал меня один учёный.

— Не в животе, а в желудке, — поправил его вдруг откуда-то появившийся коллега.

— Это журчание не что иное, как газообразование, и оно может быть рождено в кишечном тракте? — продолжил научный дискус уже третий, обладающий, пожалуй, самым голодным взглядом. Тут я понял, что окружен этой самой одной из многочисленных групп ученых.

— Вы знаете, уважаемые, — начал отвечать им я. — пожалуй, все-таки урчание — это предвестник аппетита, а аппетит — не что иное, как здоровое желание употребить пищу, что-нибудь этакое вкусненькое, типа жареного барашка.

У группы ученых явно завыделялась слюна, и они жарко задискутировали.

— Ну, вот видите, коллеги, мою гипотезу подтверждает уже десятый опрошенный.

— Наука требует точности и стопроцентного подтверждения. — отвечал первому другой, по всей вероятности, очень авторитетный обладатель знаний.

— Да, да, я согласна с Аркадием! — подтвердила девушка-ученая, показывая полную солидарность с авторитетом.

— Ну, что же продолжим наши изыскания. — как бы ставя в непререкаемость силу эксперимента, ответил им первый.

По всей вероятности, я уже не представлял никакого интереса для этой группы, потому что они облепили, как мухи, очередного подопытного и что-то рьяно записывали в своих блокнотиках после моих и его ответов. Получив опыт от общения с учеными, я мог уже точно определять их во время многочисленных изысканий и экспериментов, проводимых ими на благо земной цивилизации. Вот и сейчас, повернув голову вправо, я заметил, можно сказать, даже вычислил еще одну группку, где верховодил тощий высокий паренек в очках, я случайно стал свидетелем их спора, потому как они прошли рядом со мной.

— Я не согласен с вами, совершенно бездоказательно, что послеобеденный сон улучшает работоспособность и КПД производительности, — отрицал чьи-то доводы сухощавый в очках.

— Ну, как же так, Клим? Последний опрошенный как раз нам и подтвердил, что ему лучше работается после обеденного сна.

— Я ему не особо доверяю, мне кажется, он трется у этого метро постоянно и не работает вообще, и потом мы все унюхали запах мочи, когда он стоял рядом. — отвечал тот, которого звали Климом.

— Кстати, Клим, по поводу мочи, мы должны эту тему поставить на вид. — вклинилась в дебаты девушка-ученая, — у меня есть некоторые сомнения и вопросы…

Группа удалялась, и я не расслышал, в чем сомневалась девушка, но женская половина присутствовала в каждой группе ученых, как бы доказывая уже доказанное голландцами, что женщина ничем не отличается от мужчины.

Вечером того же дня я пошел поужинать в одну из кафешек, находившуюся неподалеку от метро, где и повстречал две эти группы, тем более что урчание достигло критической точки, а, по мнению ученых, это был явный признак, чтобы подкрепиться. Каково было мое удивление, когда в кафешке я обнаружил своих уже знакомых ученых: одна группа сидела за одним столиком, другая — за другим. Судя по пустым кружкам на столах, пива было выпито немало, о чем свидетельствовали и жаркие споры, было видно, что истина скрывается не в пиве, потому как консенсуса никто не находил и к нему же не приходил.

Я был в командировке и особо не спешил, поэтому задержался в баре, тем более сосед попался разговорчивый малый, который открыл мне глаза на то, что в этом районе располагался институт пищевой и легкой промышленности. И корни наших ученых, как раз находятся в нем, а многие ведущие, можно сказать, лидеры, успели поучиться и за границей, в той же Голландии, Англии и Америке. Мой разговорчивый сосед тоже учился в этом институте на последнем курсе и был, что называется, в теме всех кипящих процессов. О, при каждом институте имеются свои деятели науки, как и у них, в пищевом, а уж все эти движения пошли от прибывших после заграницы особо просвещенных.

— Да-да, не отставать же нам от Запада, и мы не лыком шиты! — распалялся мой сосед, а я ему поддакивал, так было надежнее, потому как ближе к вечеру в кафешке повисла атмосфера агрессии, кто-то, сидящий за одним столом, строил глазки ученой с другого стола, и наоборот, что не нравилось тем, кто сидел вплотную, прижимаясь к своим коллегам противоположного пола за обоими столами. Ситуация была накалена до предела, и малейшая искра могла взорвать кафешку. И она нашлась в виде крепкого сжатия ягодицы ученым с одного столика — ученой противоположного, во время танца, на который оба согласились по своей инициативе. Звонкая пощечина владелицы ягодицы владельцу руки, пытавшемуся ее сжать, решила конец вечера, ученые слились в гомонящий, пинающийся, машущий руками клубок, и только вовремя вызванная полиция угомонила наших селиконокремневых.

Наконец-то и я понял, что же за ученые стоят за этими, прямо скажем, сногсшибательными вердиктами, и почему лидируют голландцы. Думаю, если выпустить перечень всех последних открытий и выводов этой коллективной работы ученых западной цивилизации, то мы сможем сделать кое-какие выводы, связанные напрямую с системой образования и легализацией кое-каких, явно помогающих работе мозга, средств стимуляции.

PS: вот поставил точку и включил телек, и сразу два новых заключения этих самых, уже я подозреваю, интернациональных, ученых. Первое — оказывается, спиртное, и конкретно сухое вино, приводит к старению. Представляете себе, как жить дальше? И второе — оказывается, черный хлеб не вреднее белого, или попросту они одинаково влияют на наше здоровье. При этом известии любители черного, посмотрели на свой любимый с презрением, а любители белого — на свой с разочарованием. Поговаривают еще, что накануне сенсации про вино к этой целевой группе ученых заскочил один расторопный малый — агент по продажам крепких напитков. Заскочил с ящиком коньяка, выскочил — без него, а вечером у данной группы произошел по каким-то непонятным причинам незапланированный фуршет, переросший в банкет, и созревший в итоге до банальной пьянки. Ну, а от «хлебных лауреатов Нобелевской премии» выходил, потирая руки, представитель цельнозернового, с семечками, менеджер хлебозавода. Но прессе не удалось разнюхать, что там было дальше, поэтому на этом буду ставить, уже точно, жирную точку и постараюсь не включать главовещатель часов шесть, иначе перечню открытий и новых сенсаций не будет конца.

Сенсация в мире крипто от Валька Бухтелина

Здравствуйте! Хочу донести до вас самые последние разработки в последующем (ботки) мире новых технологий, изумивший всю криптотусу, гениальный стартап, в последующем (АПП), как говорят, все гениальное просто, и это вполне соответствует данному продвинутому, креативному изобретению. Не побоюсь утверждать, что оно, возможно, перевернет мир новых технологий и поставит его с ног на голову, или наоборот, а попозже всю телекоммуникационную сферу. Не буду тянуть резину и, буквально, как молотом, ошарашу вас по голове этим чудом. На старте уже, приподняв свой зад и готовый к невероятному спринту, застыл в ожидании выстрела в виде ваших инвестиций — ХРУСТКОИН. Прошу всех поддержать это новое АПП направление в мире, оно приобретает фантастический размах. Всех оунеров кэшеринга (прошу вас не удивляться, как все новое, эта волна породила массу новых модных терминов, которыми можно сыпать, заметьте, нонстопкэшеринг, или по-простому, бесплатно) просим сделать свой реверс в сторону визаутоунеров, для создания новых чипсмейкеров и чипсферм, где одно из условий это моторолинг, бординг всех видов. Все будет в системе мимбанков и прочих бэтменов, потому как кэшманинг не подлежит централизации и плювингует, рыгингует, блювингует, что делает его блатильным и фридомым, а новая криптовалюта Хрусткоин, даст возможность делать совершенно новый не подделываемый хруст, который даже не надо вводить в систему блокчайн и хуйшировать. Он неподделен и звучит всегда по-новому, это самая защищенная крипта во вселенной, в ее основе хруст, поэтому Хрусткоин — это мегатрансбезграничный вариант для землеподобных. Все просто! Хрустишь, записываешь, создаешь, по-простому деньгуешь, делаешь деньгинг, объем фантастический, один аудиохруст — это один Хрусткоин, и гарантия неподдельности 150 процентов. Да, сразу предвижу лепет хрустоскептиков, мол, все чипсы сожрут в один день, отвечаю, на коне будет тот, кто создаст новые картофельные поля, и потом чипсолихорадка плавно переводит нас в систему картофельной матрицы, так сказать, в Картоматрицу, так как хрусткоинов намечается выпустить несчитанное количество, и они сразу инфлируют. К примеру, 1000 хрусткоинов будет стоить бутылка пива, 3000 хрусткоинов — бутылка водки. Мы разработчики новой матрицы гарантируем всем, что это прорыв, и чипсмейкинг спасет нас от глобального господства банков и децентрализует их функции, потому как не удастся им скупить все сады и огороды и поля под картофель, но мы, разработчики, уверены, что они будут обязательно сэйлить и байить эти активы, находящиеся у огромного количества неимущего населения. И тут вторая фаза нашего новшества, это бескровное построение равноправного общества, объясняем, цены на СОУ (сад огород участки) подскочат так, что их владельцы станут картошейхами, а нефть упадет до своего самого-самого минимума, вот и наступит справедливость, изменится баланс богатых в пользу нынче бедных и обезжирит нынче богатых, все уровняется, и мы заживем в равноправном мире, может и планету переименуем в «Голубую Картофелину». Но это мы решим на референдуме, а сейчас не упустите свой шанс! Мы уже толкаем наши токены на рынке, и наш проект называется «Чипсы Матрица Огонь», ЧМО сокращенно. Огонь мы не расшифровываем, но проведем конкурс, кто первый догадается о его значении, тот получит приз в 3000 хрусткоинов, звоните или отправляйте сообщения на телефон [phone] (телефон платной линии с повышенным тарифом). Ждем наших инвесторов! Кто первый вошел в горящую избу, тот из нее и не вышел, тьфу ты, на коне, на коне, конечно же.

С уважением к вам, Валек Бухтелин.

Ширмы, за которыми прячутся хитровцы и капустинцы

В одном живописном месте расположился большой населенный пункт под названием Земляникино.

И так сложилось исторически, что места компактного проживания по интересам у земляничников назывались по-разному: один райончик, респектабельный и зажиточный, назывался Хитровка, другой, попроще и намного больше — Простаково, а на бугре, чуть поодаль — Капустинка, но, конечно же, там не растили капусту, а делали её. И вот живет в Хитровке Сам Самыч Самоваров, живет-поживает, добра наживает, и задумал он поднять цены на бублики и баранки, которые производил. И поднял. А что он, лысый, что ли? Вон сосед, Труба Скважинов, поднял же цену на керосин, и так корпоративненько все жители Хитровки взгрели цены на всё, а вот зарплату работягам, которые на них работают, не подняли, потому как все ходили в «Жабий салон», где их массировали и давили, а это стоило больших денег. Цель этой операции банальна до банальности — увеличить свой, и так немалый, достаток.

Работяги с Простаково проснулись утром и пошли в магазин, и, едять тя мухи, там цены взгреты, и они, опечаленные, пошли на работу. Там узнали, что зарплатка осталась прежней, и ее уже на всё не хватает. Они на площадь гурьбой подались буянить и решили идти на Хитровку войной. Перепугались хитрованы, репы чешут, как быть, может, все цены вернуть назад или, на худой конец, зарплату поднять. Тут вдруг, появился, откуда ни возьмись, этакий вертлявый малый, и звали его Экономхер.

— Не горюйте, жители Хитровки, хотите — спасу вас?

— Хотим, хотим! — заголосили хитровцы.

— А премию Нобелевскую дадите?

— Дадим, дадим!

Хлопнули по рукам. Тут появилась разбушевавшаяся толпа простаковцев и давай всё крушить и кричать: «Верните нам цены!» «Поднимите зарплату!»

Тем временем на крыльцо Хитросовета поднялся Экономхер и заявил громко, и самое главное, уверенно:

— Друзья, что вы беситесь? Хитровцы тут ни при чём, во всем виновата инфляция.

— Кто, кто? — переспросили простаковцы. — Что за фляция такая?

— Ну, как же, вы что, неграмотные, что ли? — продолжал Экономхер. — Это наука такая есть, и её закономерностям всё подчиняется. Я вам скажу больше: грядет кризис и стагнация, так что затягивайте пояса потуже! Но самый страшный — это дефолт, так что, как бы до него не дожить…

Перепугались простаковцы, отродясь таких мудреных слов не слыхивали, да и этот ученый все-таки, лауреат там какой-то премии. А Экономхер уже складно так сыпал вновь придуманными словечками: диверсификация, инвестиция, интеграция, и т. д., и т. п., и пр. Разошлись простаковцы и промеж себя решили, что супротив таких научных доводов не попрешь. Один попытался выступить: мол, «да кто такой этот Хер!?» — так его одернули и поправили: «Экономхер — ученый, Нобелевский лауреат», и «инфляция тебе — не шутка», и «смотри, договоришься до дефолта». Экономхер же, радостный от суммы премиальных и оттого, что такой ловкий, удовлетворенный, пошел домой. А жил он в Капустинке, отец его, старый ростовщик-меняла, вместе с другими соседями Ссудовым, Ипотековым и Кредитманом, открыл у себя на районе школу, где учились их детишки, ее и закончил небезызвестный Экономхер.

После маленькой встряски жизнь в Земляникино текла ровненько, по своим законам, хитровцы жили все лучше и лучше, даже невзирая на частые раздраи промеж себя. Открыли Чепушиловещательную станцию и накачивали простаковцев необходимой, выгодной для себя, информацией.

Простаковцы же были все стройные, как на подбор, ремешки затянуты, и все пристрастившиеся к разного рода развлечениям, особенно к разным играм, а еще очень любили на кухнях почесать языками и позубоскалить в адрес хитрованов. Озабоченные вечным поиском заработков, уже туго соображали, что к чему и что по чем.

В одном только месте мозги закипали от перенапряжения. Вы догадались? — в Капустинке, там в своей школе сынки и дочки капустинцев решали всякие задачи и придумки, как бы преумножить содержимое своих банок, куда они закручивали для засола капусту, да и приструнить нет-нет да забаламутившихся простаковцев.

Один пострел Шустер, сын знатного менялы той же фамилии, придумал:

— А давайте создадим рабовтов из железа и искусственные мозги из проводков, и пусть себе ишачат на нас, опять же вон за речкой эти с Пендосовки всё не угомонятся, а так мы покруче станем и попугаем их, чтоб неповадно было на наш каравай зариться.

— Ну, а этих куда денем?

— Каких таких этих? — удивился Шустер.

— Да из Простаково!

— Аа! — как бы вспомнил придумщик и изрек фразу из недавно пройденного материала в школе: «Боливар не выдержит двоих!» И продолжил уже с энтузиазмом. — Мы их по ящику и накормим, и успокоим. Да и что вы переживаете, мы же придумали ширмы, за которыми нас не найти: инфляции там, растущие, скачущие цены, кризисы, индексы, ну и прочие бла-бла-бла, а эти мозги из проводов… это будет самая главная ширма, на неё можно все валить, хоть войну с пиндосами. Сами поймите, если что, так проводки там перепутали или замыкание произошло, а мы ни при чём, вот так вот.

— Ну ты и голова! — зааплодировали капустинцы.

Да и хитровцам понравилось. И впрямь по чепушильнику в каждой передаче, чуть не захлебываясь от восторга, говоруны славили новые изобретения, а главное — не врали: дескать, такая-то и такая-то механизма будет внедрена и (о, чудо и счастье!) освободит от рабочих рук в таком-то количестве, а если такая-то и такая-то, то в еще большем количестве, а мозги из проводов чуть ли не всех освободят от тяжелого труда, при этом, конечно же, ни слова о том, а куда и в какие края свободным и освобожденным от тяжелого труда податься.

Но простаковцы в накрученной общей эйфории радовались, как дети, новаторским разработкам, чуть даже не приплясывали в квартирках. Вот какова сила Чепушиловидения! Им «конец» подготавливают, а они, как деревянные солдатики Урфин Джюса, радуются при виде огня, который сжигает их самих. Такие вот ширмы просторные, прячься, места хватит всем: и хитровцам, и капустинцам.

Конечно, можно еще долго описывать жизнь земляничников: и про то, как в Капустинке, на заброшенной, старой мельнице стоял какой-то станок печатный и его хозяин, Блеф Банкин, якобы дружен с нечистой. И про то, как хитровцы боялись истории, а особенно той ее части, где описывалось восстание рабов, и всячески затирали этот период, пробираясь по ночам в общую, земляникинскую библиотеку и орудуя там ластиками — резинками в кромешной тьме, так, чтобы никто не увидел, и про то, как простаковцы, когда-то гордые и решительные, вдруг, не без помощи двух других райончиков, превратились в наивных, доверчивых телят, которых готовят на заклание, а они даже этого не осознают. И про то, что в общем и целом жизнь стала какой-то безрадостной и неправильной, скорее всего оттого, что души погибших в том восстании за свободу Земляникино потеряли покой от предательства их жертвенности нынешними обитателями, но это совсем другие истории, уверен, кто-то их знает, а кто не знает, обязательно узнает.

Эксперимент

Ученые ставят эксперимент: у нескольких жителей планеты стирают временно память, но оставляют национальную идентификацию на генном уровне и отправляют на необитаемый остров с целью применения идентификации в условиях самовыживания.

На необитаемом острове, ласково омываемом водами наитишайшего мирового океана, под мерный, легкий плеск волн, спали в разных местах несколько мужчин разных национальностей. Упавший с пальмы банан попал прямо одному из них по голове.

— Что это? — проснулся мужчина, недоуменно подняв банан с песка и оглядываясь вокруг.

А вокруг была красота: синее небо, восходящее солнце, пальмы, увешанные бананами и кокосами, и, куда ни кинь взор, лазурного цвета океан.

Мужчина очистил банан и с наслаждением съел его. — Кто я? Где я? Не понимаю, не понимаю, почему я здесь? — и сам себе ответил — Нет. Нет, не помню. — и судорожно начал исследовать содержимое карманов. Карманы в брюках были пусты, а в нагрудном он нашел записку, в которой было только одно слово — «американец». — Аааа, так я американец! — потирая руки, воспрял духом испытуемый. — Так-так-так, значит я прагматичный! — и в легкую распевочку, прогнусавил «ПРОДУМАННЫЙ!».

Тут он начал внимательно вглядываться и осматривать всё в округе, и к его радости, что он не одинок, обнаружил недалеко, в разных местах других спящих мужчин. Он подошел к одному, к тому, который начал потягиваться и пробуждаться. Вновь проснувшийся также с недоумением стал озираться по сторонам, но, увидев рядом стоящего, встал и спросил:

— Где это я?

— У меня в гостях, это мой остров! — не моргнув глазом соврал американец, затем, поймав голодный взгляд вновь пробудившегося на половине банана, который «хозяин» не успел доесть, тут же добавил — А хочешь, я тебе банан дам со своего дерева?

— Хочу! — сглотнув слюну, ответил новенький.

Американец сорвал с пальмы банан, благо дело он был рослым и крепким, и протянул с широкой улыбкой, новенькому:

— На, ешь.

— Спасибо, добрый человек! — жуя банан, поблагодарил новенький. — А как вас звать?

— Я — американец! И зовут меня Сэм! — гордо ответил американец.

— Послушайте, Сэм, а можно еще один бананчик, уж больно они вкусные у вас.

— На, бери еще один, я добрый. Ну, а ты кто?

— Я? Я? — растерялся новичок и машинально зашарил в карманах брюк.

— Ты в нагрудном посмотри. — посоветовал Сэм. И действительно, в нагрудном кармане была обнаружена записка.

— «Поляк»! — прочитал новичок.

— А, так ты поляк!? — глубокомысленно произнес американец, совершенно незнающий и не понимающий, где это и кто это. — Ну-ну, так-так, и как же тебя звать, поляк?

— Иржик. — ответил поляк.

— Ты вот что, Иржик, тут скоро, судя по солнцу, обед будет, и ты наверняка захочешь еще бананов!

— Конечно, Сэм, — уже преданно заглядывая в глаза Сэму, ответил Иржик.

Сэм бережно поднял с песка рядом лежащую палку-дубину, оценил ее боевые свойства взглядом хозяина, помахал ею перед носом поляка и уже твердым, властным голосом, не терпящим возражений, сказал:

— Ты вот что, Иржик, сейчас походи по моему острову и собери все палки, которые валяются здесь, и принеси их сюда. Сэм показал указательным пальцем на хорошую разлапистую пальму.

— Хорошо, Сэм, соберу!

Иржик отправился выполнять задание, а Сэм с палкой пошел к другим, уже просыпающимся. Процедура знакомства с другими проснувшимися была идентична знакомству с поляком: здесь были латыш Янис, эстонец Янес, литовец Янус.

Прохвост, американец Сэм, всем представился владельцем острова и всего, что на нем есть, а за бананы обеспечил занятость.

Кто ставил незамысловатый заборчик из пальмовых листьев, кто за этот заборчик таскал кокосы и бананы, а кто лез на пальмы, добывая их. Литовец же, вдобавок ко всему, отведал удар палкой на глазах у всех остальных за то, что решил без спроса съесть банан, которые он таскал за заборчик. Память трех остальных зафиксировала данную акцию и напрочь стерла желание повторять подобные действия впредь. Тем временем Сэм, уже даже с какой-то ненавистью, посматривал на двух, продолжавших бесцеремонно спать парней.

Прошло уж где-то два часа, события по захвату власти и территории для Сэма разворачивались как нельзя лучше и самое главное — быстро, а эти двое его тревожили на уровне интуиции, расположенной прям под кожей и выдававшей себя в нервном почесывании. Через пару минут, не выдержав нервного зуда, Сэм позвал поляка.

— Иржик! — поманил его пальцем. — Вот тебе палка, Иржик, иди и разбуди этих двух, уже вон и солнце взошло, а они все спят.

— А может, им не мешать, Сэм? — робко возразил поляк, но Сэм одарил его своим самым грозным взглядом, от которого Иржик вжал голову в плечи.

Иржик пытался еще что — то сказать, но как только он открыл рот, Сэм ловко засунул в него полбанана.

— Ешь, ешь! Я добрый!

Поляк, с удовольствием жуя банан, пошел будить двоих спящих. Когда Иржик подошел к спящим, он вдруг сморщился и перекривился, зажал нос и произнес:

— Матка боска, это ужас какой-то! Как тут воняет!

— Чем там воняет? — спросил стоящий невдалеке и наблюдающий за происходящим Сэм. Иржик принюхался, выпятив вперед нос, а ладошкой, как бы погоняя к нему воздух, принюхался и выдал свое экспертное решение:

— Спирт и, по-моему, чеснок.

— Мне это не нравится! — сдвинул брови Сэм, подумав, добавил. — Это влияет на дисциплину!

В это время один из спящих шумно перевернулся на спину, раскинул руки в стороны и громко захрапел, второй, которого Иржик тыкал палкой в бок, присел на песке, смачно зевнул и стал с любопытством озираться по сторонам. Он выглядел не как все, на нем были широкие штаны, вышитая узорами рубаха, а на голове красовался длинный одинокий чуб.

— Ты кто? — спросил Сэм, ему нравилось бесцеремонно задавать вопросы, вкладывая в эту бесцеремонность уже предопределенную субординацию.

— А шо такое? — парень сплел пальцы рук на затылке, потянулся и вопросом на вопрос спросил Сэма — А ты хто?

Сэм сложил руки на груди и выставил ногу вперед, гордо приподнял подбородок и, как бы опуская сверху вниз взгляд, поставил печать под своими словами:

— Я хозяин острова и всего, что на нем: видишь деревья — они мои, на них кокосы и бананы — тоже мои, но я добрый. Хочешь, я тебе дам банан?

— А горилки с салом у тебя случайно нет? — и парень, сглотнув слюну, с надеждой посмотрел на Сэма.

— Нет, но будет! — нашелся мгновенно Сэм.

— А когда?

— Скоро! — соврал Сэм, при этом подкидывал и ловил банан.

Парень провожал взглядом летающий вверх и вниз фрукт. Сэм ловко подкинул банан вверх в сторону парня, и тот ловко поймал его.

— Благодарствуйте, хозяин!

Сэма как будто пронзило током, он обернулся, позвал всех подойти к нему и, когда последним Янес подошел, сказал:

— Знаете, я решил, что хватит нам тут официальных реверансов, а то все «Сэм, Сэм», и на «вы», предлагаю без всяких там церемоний: зовите меня попросту — «Хозяин», вот как он. — и Сэм ткнул пальцем в новенького,

— А кто он? Как его звать? — спросил Янус.

— Чуть не забыл. — вспомнил свой первый вопрос Сэм. — Кто ты? — и Сэм опять встал в картинную позу.

— Та не знаю я, кто я! — развел парень руки.

— А ну, посмотри в нагрудном кармане. — посоветовал Янис.

Парень пошарил в кармане рубахи, но там было пусто, затем в шароварах, и там было пусто, и виновато забормотал:

— Наверное, потерял, шоб те пусто было! — кому-то пожелал он, посмотрев на всю компанию, развел руками и сказал — Немае писульки, — и при этом глупо улыбнулся.

— Хозяин, последний просыпается! Пойдем знакомиться с ним. — предложил Иржик.

Толпа дружно направилась к последнему. Последний, как раз тот, что храпел, встал, быстро скинул с себя одежду и с диким криком забежал в океан по пояс, а затем нырнул, вынырнул… и так несколько раз, фыркая и выкрикивая:

— Уф, хорошо, ох, отлично!

Потом вышел на берег, встряхнулся от вод, как зверь, затем, мельком взглянув на толпу, дружелюбно сказал:

— Привет, пацаны! — и подбежал к первой пальме, вцепился в ствол и начал трясти, несколько кокосов, не выдержав энергии трясущего, сдались ему в плен. Новенький взял один и них, тот, что побольше, и с криком «За ВДВ!» разбил кокос о голову, чем удивил до состояния паралича всех присутствующих, особенно Сэма. Сэм, приняв картинную позу, громко, почти полукриком, объявил новенькому:

— Это мой остров, это мои деревья, это мои кокосы!

— Где это написано, чем докажешь? — жуя орех, быстро парировал новенький.

Оторопелый американец был в бешенстве, подойдя поближе к бунтовщику, замахнулся и хотел ударить его палкой, но тот лихо перехватил ее, сломал о колено, взял американца за шкирку, притянул к себе и со злостью произнес:

— В следующий раз п…лей получишь, понял меня? А теперь пошел на х…!

Сэм, введенный в состояние ступора, ретировался к толпе и стал спрашивать:

— Что он сказал? Что за язык? Я ничего не понял!

И с двумя вопросами в каждом глазу вертел головой на своих подданных, но ни один Ян, ни Иржик не знали и только пожимали плечами, а в цветастой рубахе подошел поближе и прошептал Сэму перевод. Сэм поднял брови:

— Какой плохой человек, какой плохой человек! — опешил от перевода американец. — А ты откуда знаешь эти слова?

Сэм подозрительно глянул на чубастого.

— Откуда? — Сэм, три Яна и Иржик посмотрели на чубастого.

— Сам не знаю. — и вдруг резко ударил себя по лбу. — А может, мы родственники, может, мы братья?

Сэм быстро смекнул, что к чему и сказал:

— Да нет, что ты, какие вы родственники, ты хороший, он плохой! — обнял шароваристого за плечи. — Ты вон какой красивый, а он мерзкий и противный. На, тебе банан, как ты думаешь, кто он?

Ответ ждать было бесполезно: чубастый уплетал банан и ему было не до мыслительных процессов. Легок на помине, подошел новичок.

— Ну, что вы тут, как сычи, насупились, айда на пляж, искупаемся, позагораем, как звать-то вас, чудики?

— Ты сам чудик! — за всех ответил Сэм. — Нам некогда резвиться, у нас дел по горло, надо к закату все успеть, так, чтобы с рассветом новые дела придумать и делать их. А тебя как звать и кто ты?

— Да я тут у себя в кармане записку нашел, там написано… — и новичок, как бы подтверждая подлинность документ, прочитал: «русский».

— Русский? — не понимая почему, но как в каком — то кошмаре, пересохшим языком — повторил американец, у него отчего-то появился звон в ушах и легкое головокружение, через минуту, справившись со своим состоянием, американец продолжил — Как звать тебя, русский? — Иван, Иван я! — ответил Ваня. Тут, как ужаленный, взвился с песка шароваристый:

— Вспомнил, вспомнил, как меня зовут! Иванко, во как! Русский посмотрел на внезапно обретшего имя, рассмеялся и сказал:

— Так ты — хохол, Иванко!

— Это почему я хохол?

— Так на голове у тебя хохол!

Тут к Иванко подошел Сэм и на ухо прошептал:

— Ну, что я тебе говорил?! Ты видишь, какая он сволочь! У тебя чубчик, а он «хохол», говорит. Какие вы братья? Он — Иван, а ты-то — ИванКО! Он просто смеется над тобой, будь с ним поаккуратнее, он очень плохой, я еще сомневался, а теперь вижу: хуже никого нет. Боюсь, он хочет отнять у меня кокосы и бананы.

Рядом стоящие и слышавшие Сэма три Яна и Иржик нахмурились, глядя на Ивана, вся компания во главе с Сэмом дружно стала прогонять его.

— Уходи, Иван, мы не хотим с тобой дружить, ты плохой!

А Сэм больше всех распалялся:

— Ты сказал, что мой остров не мой, и что я здесь не хозяин, а вот они тебе могут сказать, что я здесь хозяин и всё здесь моё. Подтвердите, «друзья»! — перекосившись от этого слова, но вынужденный его произнести, напирал на русского Сэм.

— Сэм здесь хозяин, мы это подтверждаем. Сэм хороший, он нам бананы дает, это его остров!

Опешивший от такого дружного напора, русский растерялся:

— Ну, ладно, ладно вам, не хотите, как хотите… — и пошел один на пляж, пройдя шагов десять, обернулся, посмотрел на компанию, улыбнулся и, покачав головой, сказал — Да вы, б…, секта какая-то, психбольные, а этот Сэм ваш — жулик и прохвост! А ты, хохлатый, наипервейший балбес! Что ты там трёшься? Да забей ты на этого Сэма, пошли купаться, я тебе банановое дерево подарю!

Иванко было дернулся в сторону русского, но на полшаге вдруг что-то вспомнил:

— Не, я не пойду, мне Сэм еще сало обещал, и горилку, ему скоро привезут. Правда же, Сэм? — и Иванко преданно посмотрел на Сэма.

Американец, поникший было от разоблачительной речи русского, встрепенулся:

— Конечно, правда! Я скажу вам больше, скоро много чего привезут, там и сало есть, и горилка, и еще много всякого… Я добрый, дам вам.

При этой новости вся толпа еще дружнее сплотилась вокруг Сэма и еще злее стала корчить физиономии в сторону Ивана.

— Да пошли вы, чокнутые! — махнул в сторону коалиции Иван и пошел обустраивать свою территорию перед наступающей ночью, и планов в его голове было громадье, можно сказать, вагон и маленькая тележка.

Иван засучил рукава и с энтузиазмом принялся наводить порядок на своей территории. Где-то на подсознательном уровне он знал, что она его, он не помнил, откуда, но точно знал и приговаривал:

— Давайте, давайте, вы еще пожалеете, что связались с этим жуликом, вы еще прибежите ко мне. — при этом никакой злости не испытывал к ним, а только одну досаду.

В то же время в глубине острова компания сидела кружком, и Сэм держал речь:

— Вот же занесло на нашу голову этого плохого, неотесанного грубияна, теперь он точно начнет всех обижать. Видали, как он кокос о голову хрястнул, а купался и фыркал, как медведь, нам теперь по одному никак нельзя, правда же, «друзья»?

Почему-то при слове «друзья» Сэм всегда рефлексировал кислой клюквой.

— Но ничего, мы его проучим, подкараулим и отдубасим палками, давайте решим, как мы это сделаем.

— Что значит, «как сделаем»? — спросил литовец Янус.

— Ну, например, ты, Янус, подойдешь к нему и потребуешь: «А ну-ка дай денег, Иван!» — и самое главное, чтобы вид у тебя был страшный.

— А если он не даст? — спросил латыш Янис.

— Тогда подходишь ты и спрашиваешь: «А если нет денег, тогда дай закурить!».

— Так здесь же нет сигарет? — удивленно поинтересовался Янес.

— Ну, что ты тормозишь! — грубовато в сторону эстонца зыркнул Сэм. — Я сам знаю, что ни денег, ни сигарет у него нет, но нам надо найти предлог для ссоры с ним, чтобы проучить его, так вот дальше, когда он ответит отказом, из-за пальм выйдут Иржик и ИванКО. — И что? — напряглись поляк и Иванко.

— А то, что вы скажете Ивану: «Что ты тут маленьких обижаешь и ничего им не даешь, негодяй!»

— Но он же нас не обижал! — опять впрягся эстонец.

Тут уже все понявшие замут загомонили:

— Да не тормози ты, тормоз, ну-ну, дальше-то что, Сэм?

— А дальше… Иванко первым сзади ударит Ивана палкой, а за ним все остальные.

— А шо я-то первый, пусть вон Иржик, у меня голова разболелась.

— Он же тебя больше всех не любит! Он тебя за дурачка считает, перед всеми «хохлом» обзывает, вон и недавно сектантом и психбольным обзывал!

— Та это ж, он про всех. — пробовал включить заднюю Иванко.

— Нет, это он тебя одного! Ты плохо слышал, ты в это время банан жевал. И потом, мы все здесь по запискам, я американец, Иржик-поляк, эти литовец, латыш, эстонец, а ты кто?

Иванко опустил глаза в песок.

— Вот видишь! — продолжал морально уничтожать его Сэм. — А если ударишь первым, мы тебя сделаем…

— Кем, кем? Американцем? — не дав договорить Сэму, воспрянул духом Иванко.

Сэм скривился, отмахнулся рукой, как от назойливой мухи, подумал и изрек, подняв палец кверху:

— Европейцем тебя сделаем!

— Правда? — переспросил счастливый Иванко.

— Вот те крест! — не моргнув глазом, соврал Сэм и показал на палки, случайно сложенные и напоминающие крест. Правда, могильный, кладбищенский, но Иванко был удовлетворен. Затем компания, вдруг в одночасье превратившаяся в банду, улеглась спать, благо роли и функции были распределены.

И русский Ваня ложился спать с разными думками, потом стряхнул их с себя и сказал:

— Утро вечера мудренее! — и заснул крепким сном.

Послесловие. Один из ведущих профессоров, который проводил эксперимент, отошел от большого экрана и сказал:

— Ну, вот что и требовалось доказать, уважаемые коллеги. Национальные характерные черты в прямой зависимости от времени проживания социума, в тех или иных условиях общественного мироустройства, в которых и где проживала данная социальная группа, называемая «Нация».