Небесный призрак

Сергей Зверев, 2009

Секретный вертолет «Громобой» с технологией невидимости, гордость отечественных ВВС, должен выполнить необычную миссию. Американцы захватили особо ценного российского разведчика и содержат его на своей гавайской военно-морской базе. Освободить его поручается экипажу «Громобоя». Однако сделать это непросто. Ставка – на невидимость чудо-вертолета, который должен зависнуть над охраняемым пленником и поднять его в небо. Но из-за роковой случайности «Громобой» становится заметным, и за ним начинают охоту американские военные вертолеты…

Глава 7

Маленькое квадратное помещение без окон, яркий, но не режущий глаза свет, льющийся с потолка. Серые стены с мягким зеркальным блеском, словно облицованные стеклом. Ни мебели, ни оборудования. Ничего. Только большое кресло в центре. Глубокое кресло с высокой спинкой.

В кресле, крепко пристегнутый к нему кожаными ремнями, сидел человек, которого следователи продолжали называть Джордж Митчелл — за неимением другого имени. К кончикам пальцев и ко лбу прикреплены датчики, провода от которых уходили куда-то под сиденье. Митчелл знал, что это за «кресло с проводами». Полиграф, более известный широким народным массам как «детектор лжи». Честно говоря, некоторая неторопливость тех, кто занимался расследованием, его даже удивляла. Он-то ожидал оказаться здесь — или в любом подобном месте — едва ли не в первый же день. Точнее, в первую же ночь. Но оказался лишь сейчас.

Двери в поле зрения не наблюдалось. Судя по всему, она находится позади кресла. Если, конечно, вся стена не является дверью. Окон тоже нет. Впрочем, если эта комната глубоко под землей, то откуда им взяться. Кстати, откуда взялась эта уверенность, что данное помещение находится, как говорится, «ниже уровня моря» — из-за низкого потолка и отсутствия окон или есть какое-то иное объяснение? Интересно, за которой стеной спрятана аппаратура? Наверное, прямо перед ним — чтобы следователи могли смотреть на его лицо. Цепочка безответных вопросов уперлась в самый животрепещущий из них — что дальше?

Ощущение того, что перед ним кто-то есть, а он этого кого-то не видит, вроде бы не раздражало, но Митчелл все же закрыл глаза. Голова здорово болела, в горле жгло, мышцы ломило, как у старика на резкую перемену погоды, однако при этом в глазах не двоилось и сознание было подозрительно ясным. Интересно, чем они меня накачали, равнодушно подумал он. Как именно «повезло» здесь оказаться, капитан тоже сказать не мог. Путь в эту комнату почему-то совершенно не отложился в его памяти. Но подумать над этой странной деталью ему не дали.

Динамики, спрятанные в подголовнике, ожили. Вплетенный в их шипение вкрадчивый монотонный голос задал первый вопрос:

— Ваше имя — Джордж Митчелл?

В ответ прозвучало равнодушно-усталое «да».

— Вы офицер морской пехоты США?

Снова «да», такое же равнодушное. Потом вопросы пошли потоком, неспешным и бесконечным. Время от времени они повторялись. Поначалу преобладали совершенно безобидные: «играете ли вы в бейсбол?», «любите ли вы гамбургеры?», «были ли вы женаты?», «есть ли у вас дети?» и тому подобная чепуха.

Далее вопросы начали усложняться, среди них начали регулярно повторяться фразы типа: «есть ли у вас родственники за границей?», «получали ли вы деньги из-за границы?», «знаете ли вы русский язык?», «работаете ли вы на российскую разведку?», «работаете ли вы на китайскую разведку?». Начали попадаться вопросы, выдававшие явное знакомство того, кто их задавал, с бытовыми, кулинарными и иными предпочтениями Митчелла.

Самописцы по другую сторону одной из зеркальных стен чутко фиксировали реакции испытуемого. Лицо техника, следившего за работой полиграфа, постепенно приобретало все более озадаченное выражение. Наконец он не выдержал и воскликнул, обращаясь к двум другим мужчинам, которые вместе с ним находились в этом помещении с самого начала теста:

— Удивительно, но полиграф не выявляет никаких резких отклонений! Абсолютно никаких! Вероятность правдивых и ложных ответов определяется машиной каждый раз как 50 на 50! То есть ни «да», ни «нет». Даже в том случае, когда этот парень называет свое имя! Неужели он настолько бесчувственный?

Эти двое, к которым обращался техник, — один в штатском, второй в форме майора морской пехоты, — переглянулись. Что это должно было означать? Либо Митчелл действительно равнодушен ко всему, как мраморная глыба, либо… либо он натренирован скрывать эмоции от полиграфа. И просто не реагирует на вопросы. Однако… Тактика, может, и не самая правильная, как может показаться, зато более надежная. Конечно, Митчелл мог бы пытаться для большего правдоподобия давать «правдивые» ответы в нужных местах. При таком жестком самоконтроле это вроде бы задача не из числа самых сложных. Но рано или поздно отвечающий сбивается. Рано или поздно сочетание вопросов в бесконечной цепи оказывается для него слишком неожиданным. Настолько неожиданным, что испытуемый, до того стойко державшийся, начинает прокалываться даже на простейших ловушках. Однако к Митчеллу это явно не относилось. Все имевшиеся в запасе вопросы были озвучены уже не однажды в самых разных комбинациях, однако реакция капитана была стабильной, как щелканье метронома. Полиграф по прежнему расценивал достоверность его ответов как 50-процентную. Фергюсон был озадачен результатом допроса не меньше техника, но по иным причинам: ведь не по доброте же душевной Митчелл воровал секретную информацию? Где его тренировали? На кого же он работает?

— Что здесь происходит, Фергюсон? — понимание происходящего явно превышало умственные возможности майора. Но даже он почувствовал неправильность ситуации.

— Есть два варианта, — с ярко выраженным сомнением на лице, медленно, словно взвешивая каждое слово, проговорил фэбээровец. — Или Митчелл действительно так хорошо подготовлен своими хозяевами, что сумел без особых усилий обмануть полиграф… Тогда он работает или на Москву, или на Пекин, никому больше такой уровень не по силам… Или это… какое-то фатальное стечение обстоятельств. Может, у него просто крыша после Ирака съехала, и он решил поиграть в шпионов? Ну, или по собственной инициативе взялся проверять надежность системы охраны базы? И нет никакого резидента? И ни на кого он не работает?

— И что же нам с ним теперь делать? Он же… не расколется! — изумленно проговорил Гарланд.

— Ничего страшного, — успокаивающим тоном произнес Фергюсон, — я думаю, что перевод нашего подозреваемого в плавучую тюрьму во многом изменит и наши подходы.

— Ясно… — протянул Гориллоид, старательно прикидываясь, что прекрасно понял, куда клонит собеседник. На самом деле смысла сказанного он не уловил. Впрочем, это и неважно. Главное, что вся ответственность, если что, ляжет на фэбээровца, раз уж он с первого дня подмял всю операцию под себя. У старины Гарри полно медалей, наградой больше, наградой меньше… Майор Гарланд всегда верой и правдой служил Америке, а вот взыскания он никогда не коллекционировал. Ладно. Пусть Фергюсон умничает дальше.

Если дело выгорит, майору так или иначе что-то перепадет — ФБР не сможет отрицать, что без помощи Корпуса морской пехоты ничего бы у них не вышло. Если же не выгорит — всегда можно будет сказать: какие могут быть претензии к тем, кто выполнял приказ?