Компромат на президента

Сергей Зверев, 2008

Опальный олигарх Хайновский раздобыл компромат на Президента России и хочет им воспользоваться, чтобы свалить самого. Этого допустить никак нельзя, и президент обращается к своему другу детства Климу Бондареву. Клим – лучший агент самой засекреченной российской спецслужбы, он способен на многое. Одна хитроумная подстава, и компромат в руках Бондарева. Но, похоже, Хайновский и на этот раз переиграл Клима. Так что пока счет один – один…

Глава 4

Не успела Лада опомниться, как Бондарев вскочил на латунную трубу парапета, ухватился руками за край навеса и, ловко подтянувшись, исчез на нем. Ей впервые приходилось встречаться с подобным мужчиной.

— Уж не знаю, кто он, — пробормотала Лада, — но дело свое знает.

Она стояла немного растерянная, ей казалось, будто мужчина, так пока и не назвавший своего имени, ей привиделся. Сверху, с тонкого алюминиевого навеса, не раздавалось ни шороха. Она медленно пошла вдоль борта, миновала охранника, который курил, ловко спрятав сигарету внутрь кулака. Завидев гостью, охранник задержал дыхание, чтобы не выпустить дым. Курить охране во время дежурства запрещалось.

— Курите, меня это не волнует, — бросила Лада рослому плечистому охраннику, на полголовы выше Бондарева.

«Странное дело, он тоже силен, хорошо сложен и, наверное, не полный дурак, но какое отвращение я к нему испытываю», — Лада подошла к столику и взяла еще один бокал с сухим вином.

Клим тем временем распластался на алюминиевом навесе. Его спасало то, что палуба ярко освещалась, поэтому его силуэт не просвечивался. Больше всего Клим опасался, что его могут заметить из рубки. Он видел профиль мужчины в фуражке, положившего руки на штурвал. Мужчина сосредоточенно смотрел вперед, на темную воду, подсвеченную ярким прожектором, боясь пропустить мель или сбиться с курса.

Бондарев подполз к тыльной стороне рубки и уселся, прислонившись к ней спиной. Стекло проходило в сантиметрах двадцати над его головой. Даже если бы мужчине, ведущему теплоход, пришлось бы носом уткнуться в стекло, то самое большее, что он смог бы увидеть, так это носки ботинок Клима.

Рядом с рубкой из надстройки выходила металлическая труба, прикрытая конусом-колпачком, — вентиляция каюты. Клим чуть отогнул жестяной край и заглянул в нее. В межпотолочном пространстве вращал лопастями небольшой вентилятор. Его тихое гудение наверняка не дало бы расслышать разговор, происходящий внизу.

Бондарев вытащил из кармана пиджака зажигалку и, просунув руку в трубу, остановил лопасти вентилятора, осторожно разжав пальцы. Теперь вентилятор бездействовал. Крыльчатка прижала зажигалку к арматуре. Вентиляционный канал располагался прямо над столом.

Теперь Бондареву оставалось лишь ждать, когда появятся хозяева жизни и этого праздника, на котором он был незваным гостем. На всякий случай он расстегнул кобуру и чуть приподнял пистолет, чтобы выхватить его, если придется, без всякой задержки.

Лада стояла у парапета с бокалом вина и смотрела на Хайновского. Тот, ощутив на себе пристальный взгляд, повернул голову и улыбнулся женщине.

«Хороша, чертовка, — подумал он, — но слишком умная, с дурами проще. Им много не надо: дорогой, с их точки зрения, подарок, немного внимания, пара ласковых слов. Ей же этого всегда было мало».

Но тем не менее Михаил Хайновский любезно улыбался, будто пытался напомнить улыбкой о нескольких счастливых днях из прошлой жизни.

«Вид у нее такой, будто заготовила ножик и хочет всадить его мне под ребра», — подумал он.

— У тебя с ней не заладилось? — спросил Липский у Хайновского. — Лада такая штучка, что ее, кроме тебя, никто потянуть не сможет.

— В каком смысле — потянуть? — зло осклабился олигарх.

— О женщинах — потом, — коротко оборвал его Липский. — Время. — И он подозвал начальника охраны: — Скажешь Братину, чтобы зашел в кают-компанию через десять минут. — Сказав это, Липский даже не дождался подтверждения, поняли его или нет, свое время он ценил.

Кирилл Андреевич любезничал с молоденькой девушкой, устроившись за стойкой бара. Та заливисто смеялась, запрокидывая голову и картинно рассыпая светлые волосы по оголенной спине. Чувствовалось, она привыкла работать на камеру. На экране и на фотографии ее ужимки смотрелись бы натурально, но в жизни выходил явный перебор.

Хайновского это коробило. Братин же был непритязательным, любил простые удовольствия. И если большинство гостей пили вино и шампанское, он то и дело прикладывался к высокому стакану, до половины наполненному водкой, в которой позванивали крупные кубики льда.

— Извините, но я хотел бы переговорить. Пара минут.

Девушка сперва недовольно обернулась, ей не хотелось прерывать флирт, но, увидев, что перед ней начальник охраны олигарха, тут же посчитала за лучшее соскользнуть с высокого никелированного табурета и отойти к борту, на прощание послав Кириллу Братину воздушный поцелуй и короткую фразу:

— Я буду ждать вас.

Братин нервничал, ему не нравилось, что начальник охраны попросил его задержаться на палубе.

«Неужели я промахнулся? — подумал чиновник Совбеза. — Неужели он не поверил в искренность моего предложения, думает, что это подстава?»

Хайновский даже не глянул в сторону Братина, будто они не были знакомы.

— Все в порядке? — спросил олигарх, проходя мимо охранника, стоявшего возле угла надстройки.

— Никто подозрительный не крутился, — тихо произнес охранник.

— Никто подозрительный? Или вообще никого?

— Была тут парочка, от чужих глаз прятались, — добавлять, что это была Лада, любовница хозяина, охранник не стал.

Это объяснение вполне устроило Хайновского.

Трое мужчин с серьезными лицами зашли в кают-компанию, расселись за овальным столом.

Девушка, с которой еще минуту назад любезничал Братин, попробовала было перебраться на корму, но охранник преградил ей дорогу.

— Попрошу вас вернуться, — тихо, но твердо проговорил он.

— Мне туда надо.

— Через полчаса пожалуйста, но не сейчас.

Фотомодель обиженно поджала губы и, вильнув бедрами, пошла к гостям.

Братин положил перед собой сжатые кулаки.

— Я не могу присутствовать здесь как официальное лицо, — сказал он, — я сделал для вас, Михаил Изидорович, все, что мог.

— Слабо в это верится, — вздохнул Хайновский, — вы не предупредили меня, что придут грабители.

— Я намекал, ведь и сам не знал толком, у меня нет прямого доступа к планам операции. Они ищут документы. Компромат на самом деле так опасен для президента?

Хайновский улыбнулся:

— А вы как считаете?

— Я бы постарался обходиться с ним осторожней.

— Взрыв бомбы — ерунда по сравнению с документами, которыми я располагаю. Они единственная гарантия моего нахождения на свободе.

Липский прикрыл глаза:

— Михаил, ты обязан подстраховаться. Ты слишком доверяешь своей охране, среди твоих людей уже наверняка внедрены агенты ФСБ.

— Согласен. Доверять можно только равным, человек, работающий за деньги, открыт для того, чтобы его перекупили.

— Вам, Михаил Изидорович, лучше уехать за границу, — предложил Братин.

— Бесполезно. Меня выдадут, уже есть договоренность.

Семен Липский вращал в пальцах монетку:

— Тебя могут арестовать в любой момент и потребуют отдать документы. И тебе ничего не останется, как расстаться с ними.

Михаил Изидорович засмеялся.

— Страховка. Сегодня я уже могу сказать вам, где они находятся. Я переправил их за границу, и если со мной что-то случится…

— Не думаешь ли ты, что документы не отдадут властям, если уже существует договоренность выдать тебя самого.

— Они в швейцарском Берне, в депозитной ячейке банка. Отдадут их только в трех случаях. Первый — мне лично.

— А если с тобой что-нибудь случится? — осторожно поинтересовался Липский.

— Если я погибну, то документы будут немедленно опубликованы. Поэтому власть заинтересована, чтобы ни один волос не упал с моей головы. Если же меня посадят, документы сможет забрать кто-нибудь из вас двоих. Я написал доверенности. Вас найдут, не беспокойтесь, — предусмотрительно взбросил руку Хайновский. — Я знаю про каждого из вас достаточно, чтобы вы постарались распорядиться ими с умом — вытащить меня на свободу, иначе мне придется рассказать на следствии много интересного.

Кирилл Братин пожал плечами.

— За мной стоит государство, и мне опасаться нечего. Но я все же благодарен вам за доверие, — он бросил красноречивый взгляд на олигархов.

Хайновский улыбнулся:

— Мы с Семеном люди состоятельные. Для нас самая большая угроза — потерять доверие руководства страны. А это, к сожалению, сейчас и происходит.

— Что вы, — возмутился Братин, — временные трудности. Если бы вы не конфликтовали с администрацией, не пытались проводить свою собственную политику, то проблема отпала бы сама собой. Мы бы начали сотрудничество и закрыли вопрос прежде, чем он получил бы огласку.

— С этого дня, Кирилл Андреевич, можете считать себя свободным от прежних обязательств передо мной. Можете требовать любую разумную помощь. Я доверяю вашему чутью. И считаю, что, несмотря на короткий разговор, день вами потрачен не зря. Теперь можете немного отдохнуть. — Хайновский поднялся и протянул руку Братину.

Тому тоже пришлось встать в полный рост, мужчины обменялись рукопожатиями.

— Видите, — продолжил Хайновский, — теперь нет ни противников, ни врагов, мы все играем в одной команде. Всегда бы так, на благо России.

— Пригласи, Михаил Изидорович, кого-нибудь разлить спиртное по бокалам.

— Момент торжественный, — благостно улыбаясь, отозвался Хайновский, — я, как хозяин праздника, сделаю это сам.

Липский глянул на Братина:

— Вам раньше приходилось пить в такой компании? — обратился он к Кириллу Андреевичу.

— На службе я вообще не пью.

— Служба кончилась минуту тому назад. Теперь мы, можно сказать, партнеры.

Хайновский продемонстрировал этикетку дорогого французского коньяка. Понемногу плеснул его в широкие бокалы.

— Мне, если можно, водочки. В гастрономии я консервативен до крайности.

— Сейчас исправим.

Хайновский собственноручно на маленьком подносике доставил бокалы к овальному столу. Клим Бондарев, наблюдавший за переговорами через вентиляционную трубу, отодвинулся к надстройке, теперь он уже не видел стола, а лишь слышал мелодичный звон стекла. Два бокала звучали в унисон, и лишь третий — на полтона ниже.

— Мы, русские, умеем договариваться, — вздохнул Братин, когда перевел дыхание после рюмки водки, — но почему-то только в минуты опасности. Спасибо за приглашение и оказанное мне доверие. Я пойду? — спросил он.

— Если вы уже познакомились с красивой женщиной, задерживать не стану, — улыбнулся Хайновский.

— Тут все женщины красивые, — заметил чиновник Совбеза.

— Вот и отдыхайте, понадобится отдельная каюта с кроватью, обратитесь к охране. Они предупреждены. Вы уже точно присмотрели себе спутницу или мне распорядиться?

— Не беспокойтесь, — Братин вышел из каюты.

— Он ведет себя нагло, — тихо проговорил Липский.

— Я бы на его месте вел себя точно так же, — отозвался Хайновский.

— Держи с ним дистанцию, — Липский отставил пустой бокал и закурил. Тонкая струйка дыма потянулась в открытую дверь.

— Если Братин тебе не нравится, я мог бы постараться его заменить, хотя не знаю, стоит ли. Мне нужен человек от власти, который знает, что документы могут оказаться в его руках.

— Не беспокойся, я и один справлюсь, не дай бог, конечно, чтобы мне пришлось забирать документы в Берне. Я надеюсь, что все обойдется.

Хайновский рассеянно повел взглядом по каюте, дым не спешил исчезать в решетке под потолком.

— Вентиляцию забыли включить.

Он не спеша поднялся и открыл щиток на белоснежной панели стены, щелкнул тумблером.

— Нет, вроде работает.

Он прислушался и наконец уловил мерное гудение вентилятора. Клим Бондарев уже вытащил зажигалку из вентиляционной трубы, опустил ее в карман и перебрался к краю навеса. Улучил момент, когда охранник отойдет, спрыгнул в узкий проход возле надстройки.

Бондарев узнал не так уж много. Однако для первой попытки было неплохо. Выяснилось, что документы вывезены за границу — в Берн, Хайновский приберег их как последний аргумент в споре с властью.

— Вам повезло или нет? — спросила Лада, когда Бондарев встал возле нее.

— С вами — повезло, — улыбнулся мужчина.

Он сосредоточенно смотрел перед собой.

— Получили информацию для размышления?

— Кажется, да.

Клим Бондарев старался не терять из поля зрения Братина. Он почувствовал, что над чиновником из Совбеза сгущаются тучи и, возможно, его уберут с должности вскорости после того, как разберутся с Хайновским.

«Но что же в этих документах? — ответа пока нет. — Ни Липский, ни Братин пока тоже не знают, что в них содержится. Странные дела происходят».

Он заметил, что трое охранников Хайновского крутятся поблизости от Кирилла Андреевича.

— Вы все свои дела окончили, мистер Икс, — напомнила о своем существовании Лада.

— Я бы не прочь был еще немного потанцевать.

Женщина заметила перемену в настроении партнера. Он находился рядом, уделял ей внимание, но не забывал смотреть по сторонам.

— Вы скажите прямо, если я теперь вам мешаю, то навязываться не стану.

Тем временем охранник, дежуривший в коридоре, где располагались каюты, почувствовал себя всеми забытым. Наверху вовсю шло веселье, и если его коллеги могли себе позволить, прячась, покурить, то он был лишен даже такого ничтожного удовольствия. Коридор не палуба, дым быстро не выветрится. Стоять у самой лестницы и изредка ловить взглядом стройные женские ноги охраннику надоело.

Он зашел в каюту, глянул на пустую вазу с водой, сиротливо стоявшую на столике под иллюминатором, открыл дверцы шкафа: пусто. Нагнулся и заглянул под кровать, вытащил скомканный, брошенный впопыхах комбинезон и тихо выругался матом. Он, как мог, плотно скрутил его и быстро поднялся по крутой лестнице.

Лавируя между танцующими парами и просто прогуливающимися по палубе людьми, подобрался к начальнику охраны Николаю Порфирьеву.

— Николай, — зашептал он, — кто-то чужой попал на корабль. Я его за депутата принял, еще прикурить дал. Вот.

Порфирьев вертел в руках комбинезон.

— Пройдись, — сказал он, — и отыщи его во что бы то ни стало.

Клим, танцевавший в это время с Ладой, заметил, как охранник торопливо прошел от трапа к Порфирьеву. Комбинезон в руках охранника говорил о том, что его — Клима — вычислили.

— Прости, пойдем, — он, ничего не объясняя, потащил женщину за собой.

— Что-то случилось? — прошептала Лада.

— Я проехал свою остановку и должен сойти.

Не успела Лада опомниться, как Клим перемахнул через латунный поручень, присел на краю лотка для стока воды, подмигнул ей и, разжав пальцы, почти беззвучно исчез в воде. Еще пару секунд она видела Клима, плывущего к берегу, затем он исчез в темноте.

Лада не спеша достала длинную сигарету, прикурила и вернулась на носовую палубу. Охранник, особо не таясь, ходил между гостей, заглядывал в лица. Особенно тщательно присматривался к тем, у кого на лацканах отливал эмалью депутатский значок.

Порфирьев нервно ходил вдоль поручня, что-то пытаясь объяснить Хайновскому.

— Я тебя прикончу, — тихо сказал олигарх, — если не найдешь этого мужика.

И тут он встретился взглядом с Ладой. Такой насмешливой Михаил Изидорович ее до сих пор не видел. Наконец охранник, потерянный и злой, приблизился к Порфирьеву.

— Николай, нигде его нет.

— Не мог же он раствориться, ты его хорошенько искал?

— Даже в машинном отделении побывал.

— Вот же черт, — выругался Хайновский, — парень, ты ничего не напутал?

— Может, и напутал, — проговорил охранник, — но комбинезон не я в каюту притащил.

— Разберемся, — махнул рукой Хайновский, — Порфирьев, доложишь.

Олигарх подошел к Ладе.

— Скучаешь?

— Если бы собиралась скучать, не пришла бы.

— Я видел тебя с кавалером.

— Мужчины всегда наобещают, наобещают, а потом ищи их. — Женщина вертела в руках окурок. — У тебя на корабле даже пепельниц для всех гостей не хватает.

— Теплоход еще не обжит, всего не предусмотришь. По-моему, ты на меня обиделась.

— Все может быть. Ты совсем не обращал на меня сегодня внимания.

— Дела, Лада. Ты же знаешь, у меня множество проблем.

— Поэтому я и завела себе кавалера на один вечер.

— Он увидал меня и поспешил оставить тебя одну? — Хайновский заглянул женщине в глаза. — Я не ревнивый, ты бы ему объяснила.

— Не будь дураком. Он один из твоих гостей.

— Ты мне покажешь его?

— Помучайся, пока сам не поймешь, — Лада засмеялась и, широко размахнувшись, зашвырнула бокал в воду.

В конце прохода появился Порфирьев и чуть заметно кивнул хозяину, у него был вид побитой собаки.

— Жди здесь и никуда не уходи, — бросил Хайновский Ладе.

— Ты говоришь так, будто я собралась с корабля вплавь.

Олигарх приблизился к начальнику охраны и вперил в него немигающий взгляд.

— Я проверил. Этого человека больше нет на корабле.

— Все гости на борту?

— В том-то и дело, что все до единого.

— Куда же он подевался?

Взгляды Хайновского и олигарха одновременно устремились к берегу.

— Если надо… — начал охранник.

Хайновский оборвал его:

— Поздно, он мог спрыгнуть значительно раньше, чем мы спохватились. Меня больше интересует, как он мог попасть на корабль.

Порфирьев недоуменно смотрел за борт, в воду, подсвеченную бенгальскими огнями.

— Я сам проверял всех у причала.

— Видеосъемка?

— Вы сами распорядились отключить камеры, — напомнил начальник охраны.

— Черт, — Хайновский метнулся к Ладе, схватил ее за плечи, — кто он, черт побери?

— Твой гость, — с надменной улыбкой ответила женщина, — пусти, мне больно.

Михаил Изидорович несколько секунд смотрел в глаза своей любовнице, он прочитал в них многое, но понял, что Лада сама не знает, кто был с ней на палубе.

— Хорошо, — мягко сказал он, разжимая пальцы, — я перед тобой виноват. Согласен. Но у меня тяжелые времена. Не все получается так, как я этого хочу. Если решила предать меня, то скажи сразу, открыто.

— Я не предаю тех, кто не предает меня, — Лада оперлась на перила и положила голову на руки.

— Он мой враг. Выводы делай сама.

Хайновский зло повернулся, но, задержавшись на секунду, коснулся плеча женщины.

— Не делай плохо ни мне, ни самой себе.

Так и не дождавшись ответа, он вернулся к гостям.

— Проблемы? — Семен Липский сидел в кресле у самого борта.

— Когда их у нас не было? — вздохнул Хайновский.

— Какие деньги, такие и проблемы, — улыбнулся Липский. — Да на тебе лица нет.

— Я понял, что остался совсем один, — неожиданно искренне произнес Михаил Изидорович.

— Брось. Так не бывает.

Хайновский прищурился, когда Братин в обнимку с молоденькой фотомоделью спускался по трапу к каютам.

— Ты не задумывался, когда было лучше: раньше или сейчас? — спросил Михаил Изидорович.

— Конечно, раньше. Молодость, ее за деньги не купишь.

— Вот и я думаю, что раньше мог изменить свою жизнь. Мог стать ученым, инженером, эмигрантом, подпольным коммерсантом. А теперь все для меня кончено. Олигарх — это диагноз неизлечимой болезни.

— У тебя есть вакцина от нее — документы.

Клим Бондарев выбрался на берег, лес вплотную подступал к реке. Огни теплохода еще виднелись вдалеке, музыка плыла над водой. Из кармана мокрого пиджака Клим достал завязанные в полиэтиленовый мешок спички и сигареты. Вскоре он уже сидел на лесной полянке у ярко пылающего костра. На воткнутых в землю палках сохла мокрая одежда. Подсыхали и положенные на бревно разобранный пистолет со странного вида мобильным телефоном.

«Берн, — подумал Клим Владимирович, — последний раз мне довелось в нем бывать перед самым распадом Союза. Скучный городок».