Планида. Панхомоспермическая космологема

Сергей Журавлев

Это моя первая фантастическая книга.Сюжетное зерно в ней может вполне стать реалией, если человечество решится. Полететь к другим звёздам… вместе со своей планетой…« – Здравствуй Азия… Я рад, что к тебе вернулось сознание. Мы все очень этому рады!– Кто мы?– Жители Планиды. Завтра будет праздник.– Какой? И что это за Планида? Я такого города не знаю.– Планида, это планетарная система – космолёт. А праздник, соответственно, планетарный. Твой!»

Признание

Я и Я. Та жизнь, которой я успела пожить на Земле, была прекрасна, но видится мне как-то со стороны, словно я жила рядом с той девочкой и девушкой.

Прости, но не отпускает, сколько живу после, чувство, что я и ты, или я и я до, — разные люди. Словно я, невидимая, присутствовала не только всегда и непосредственно рядом с твоей жизнью, но и видела всё не твоими глазами. Так в твоём веке описывали отделившиеся души. Которые видели своё тело, наблюдали за умиранием извне. Ты была превосходна в той степени, в которой человек способен восхищаться собой, не нарциссически, упаси тебя Бог (какое странное для моего времени выражение), а за достигнутое, преодоленное, превзойденное. Ты не давала слабины ни себе ни другим. Во что бы это твоё упорство вылилось (с трудом вспомнила этот оборот речи), судить сложно, но зная об обошедшем тебя стороной будущем, кажется мне, что ты смогла бы сделать немало. Женщины тогда набирали силу. Так что ты молодица!

Сожалею же я о том, что не познала ты там любви. Той, земной, легендарной для нас. Наверное у нас она другая, и мне очень хотелось бы сравнить.

Спасибо твоим друзьям! Они не дают мне покоя. Ты ведь даже представить себе не могла, хотя казалось, знала их как себя, что они будут столь благородны, и посвятят себя тебе. И мне, конечно, хотя и не узнают об этом.

Я живу этой двойственностью, вопросами, которые некому задать, кроме как тебе же. Я стараюсь всегда быть достойной тебя, но здесь у меня было не так много возможностей, хотя тебе возможно показалось бы, что я лгу, и не сознаю счастья, доставшегося через ничтожный шанс, которое досталось не тебе. Ведь мечты, которые ты так упорядочивала, и логизировала (или это неправильное слово?) я восприняла если и не как должное, то как разочаровавшее своей величественной простотой. Обыденностью, что ли. И мне эта Вселенная кажется теперь банальностью, за рамками которой кое-что уже понятно, и это окошко из мироздания пугает возможной ложностью миссии, невольной участницей которой я оказалась.

Поэтому я так безмерно люблю тебя ту. Мечтавшую, любознательную, наивную умницу, жившую будущим, презиравшую настоящее, уважавшую оболганное прошлое. И нет слов, таланта, чтобы эту любовь мою описать, сжиться с ней, растворить её в себе, признать своё право на неё и на тебя.

И наконец, я завидую тебе безмерно! У тебя будущего было больше, чем мне досталось. Твоя жизнь была в праматери всего, а я уже туда не попала. То, что казалось тебе смертной скукой, представляется мне теперь раем! Хотя ты бы со мной не согласилась, ибо из вашего времени нынешний обитаемый мир показался бы чудом:) (кажется этот символ был у вас популярен).

Хочется и хочется тебе признаваться в чувствах, пережитых к тебе за многие годы. Их было много, разных, и в оттенках каждого. Я и злилась, и недоумевала. Не взятому тобой там, для меня. Поэтому я так многого не знаю, и не смогла найти несмотря на огромный объём доступных знаний. Я грустила о детстве, которого ты недобрала, так увлекаясь познанием. Ты лепила себя, обделяя в чувствах. Ты недолюбила родителей, как ни старались они питать тебя своей любовью. Ты не додала благодарности и уважения друзьям (чёрт бы с другими), и два этих человека переживали твою чёрствость до конца жизни, полагая, что просто не успели принять то, что ты подразумевала (обманываться были рады). А ведь знаю же я, что ни о чем таком, ответственном, ты и не помышляла. Просто жила, как умела, не видела ничего очевидного рядом. Дура дурой! Не правда ли?

А теперь Айда, айда же! Туда, куда не посмела и не поспела домечтать!