Девочка на цепи

Сергей Дышев (2008)

Все то же 2-е число, и вечер, однако.

Кошкин, лениво оглядевшись для приличия, вошел в подъезд. В этом типовом доме и проживала пропавшая девушка Маша. Сергей достал блокнот и стал вполголоса читать выписку из домовой книги: фамилии жильцов и номера их квартир.

— Квартира № 33 — Кухаркин Роман Евгеньевич. Квартира № 34, проживают Шпонка Варвара Борисовна, Лихолетова Мария Олеговна. Мария, Маша, Машенька… Заглянем-ка к товарищу Кухаркину.

Кошкин коротко нажал на звонок. Дверь слепая, глазка нет. В напряженной тишине послышался скрип половицы. Кошкин еще раз даванул на электрическую «пуговку». Стало еще тише. И тогда Кошкин по наитию постучал «условным» стуком: тук-тук… тук-тук-тук. И чудо свершилось: дверь тут же распахнулась. На пороге стоял, щурясь, сосед Маши, Роман Евгеньевич — небритый мужчина лет 45, в клетчатых шортах до колен и темном свитере под горло.

— Ты кто? — подозрительно спросил Роман.

— Свои… — небрежно ответил Кошкин.

— Ну, заходи. Чего-то не припомню тебя.

— Серега я…

— А-а, без очков не узнал. Принес чего-нибудь? А то у меня как в боулинге.

— Это как?

— Шаром покати, — пояснил Роман.

— Так я схожу сейчас.

— Может, и бутылки заодно сдашь? — спросил Роман.

Кошкин отмахнулся от такой перспективы:

— Да у меня хватит…

Ромка тихо прикрыл дверь. Кошкин вздохнул:

— Уцелевший образчик социалистической общности…

В стандартной кухне Ромки Кухаркина имелась видимость холостяцкого уюта: чисто, красиво, никакой грязи. Даже цветочки на подоконнике… Интеллектуальные пристрастия хозяина выдавали лежавшие горкой на полке видеокассеты с надписью на корешках: «Криминальные истории». На столе, как разобранная постель, лежала раскрытая пухлая книга, которую, как видно, Ромка читал еще со школьных времен. Появление гостя привело его в возбужденное состояние, он заложил страницу книги салфеткой, положил ее на подоконник. Напевая старинный шлягер Пугачевой, Кухаркин поставил на плиту кастрюлю с водой, надел очки, лежавшие на столе, достал из ящика картошку, начал ловко ее чистить.

— Серега… Серега… — вслух пробубнил он. — Совсем память отсохла.

Кошкин тем временем успел отовариться в местном продмаге. Подойдя к двери Ромкиной квартиры, вновь постучал условным стуком.

Послышалось жизнерадостное:

— Да открыто!

Кошкин толкнул дверь и прошел на кухню. Выложил из пакета на стол бутылку водки, две бутылки пива, срез ливерной колбасы и буханку черного хлеба…

Роман оценил:

— О, правильно! Водка без пива — это кощунство… Представляешь, Серега, как с женой я развелся, так все дружбаны и перевелись. Как будто забыли мой адрес. Я потом долго анализировал, размышлял… И допер! Им экстрим нужен был. Приходят ко мне: «Тук-тук, жены нет?» Нет! Садимся, наливаем, закусываем, отдыхаем… А тут звонок — благоверная явилась. Им, Серега, я тебе скажу, в кайф было, как она меня чихвостила. А когда Ритка в ударе была — и пацанам перепадало. Со сковородой гонялась по всей квартире. Во, цирк был!

Ромка вздохнул с сожалением.

Кошкин налил по стопарику. Ромка отложил нож и недочищенную картофелину, взял рюмку. Чокнулись.

— Ну, за встречу! — провозгласил Кошкин.

Роман, изящно отогнув мизинец, выпил, будто в рюмке была не водка, а божественный нектар. Выпил — и закашлялся; торопливо запил пивом.

— Не пошло, — констатировал Сергей. Пиво он пить не стал.

— А-га… — выдавил Роман.

Кошкин показал на стопку кассет:

— Увлекаешься?

— А больше смотреть нечего…

— Слушай, Роман, тут, говорят, у соседки твоей дочка пропала?

— Да какая она дочка ей! Падчерица… Спит и видит, как бы ее из квартиры выжить. Привела еще какого-то Чурбана или Курбана… Прижился, паразит… Вот из-за него и все скандалы… У меня в квартире тихо, как в лесу, — все слышно. У нее ж отец лет семь назад умер от инфаркта… А Варька с тех пор родственников мужа, а там мать и брат, то есть Машке — бабка и дядька, так вот, даже на порог не пускает. Боится, что на квартиру будут претендовать…

— А может, девчонка загуляла? Дело молодое, гормоны…

— Гормоны — у гармониста, — разъяснил Роман. — А Машка — она девчонка серьезная, хочет учиться. Работает в парикмахерской… Я так думаю, Серега, они ее и придушили, а труп в лесу закопали…

— С чего ты взял?

— А у них накануне такой крик стоял, — вполголоса сказал Роман, — что я даже проснулся: чего-то падало, грохот. Даже этот гугнивый Курбан, всегда молчал в тряпочку, а тут свои права стал качать… А потом — гробовая тишина…

Кошкин налил по второй. Роман снова отогнул мизинец и, резво подымая рюмку, зацепил им за ручку кружки; кружка опрокинулась, на стол вылился чай.

— Вот незадача… — сокрушенно сказал Роман, чокнувшись с гостем. — Сегодня утром Варвара обзвонилась, к соседям, ко мне прибегала… Машу, говорит, не видел случайно? Не была у тебя? Откуда — от сырости? Чего ей делать у старого холостяка?

— Ну, давай, чтоб разрулилось, — ввернул Кошкин.

Роман снова привычно оттопырил мизинец.

— Чтоб нашлась…

Он задумался, держа рюмку, тут у него зачесалось в носу, он ковырнул мизинцем, и — беда: водка пролилась ему на шорты.

— Ой-е-е-ей!!! — заорал он, будто на ляжки ему пролился расплавленный свинец.

Глаза у Ромки заблестели: то ли от слез, то ли от начальной стадии опьянения.

— А ты попробуй не оттопыривать, — флегматично заметил Кошкин.

Роман вздохнул.

— Привычка… Мою жену тоже это раздражало. А вообще, Серега, чтоб ты знал, это — тайный знак принадлежности к дворянству.

Роман закашлялся.

Кошкин торопливо налил водку в рюмку. Роман, кивая, поблагодарил, снова оттопырил мизинец.

— Мизинец!!! — закричал Кошкин.

Роман поспешно пригнул палец. Выпили.

— Вот видишь… — наставительно произнес Кошкин, встал из-за стола. — Ну, ладно, Ромка, мне пора.

— А допить?!

— Больше трех нельзя. Служба… — строго пояснил Кошкин.

— Да какая еще служба?

— Да та, которая на первый взгляд как будто не видна, — усмехнулся Кошкин. — Извини, не успел представиться, видишь, попал сразу в твои дружеские объятия. Даже растерялся… Ты, Ромка, живое ископаемое эпохи развитого социализма. Душа и квартира — нараспашку… Я, Ромка, опер из уголовного розыска, Сергей Кошкин.

Кошкин достал удостоверение, протянул ошалевшему Ромке.

— Ну, мужик, ты даешь, — очумел тот. — Я тут… нараспашку… Значит, ты меня колол? Мастак…

Кухаркин обиделся, замолчал, уставился в окно.

— Ну, чего ты обиделся?

Роман поднял вверх палец.

— Я с тобой водку пил! А ты… Нет у вас, ментов, совести…

— Ну, чего ты, в самом деле? — вопросил Кошкин. — Ты ж сам меня пригласил!

— А про условный стук откуда узнал? — буркнул Роман.

— Этот условный стук любая девочка из общежития знает, — наставительно пояснил Кошкин. — Которая мальчика ждет.

— Да, лопухнулся… — Ромка почесал затылок. — Ну, давай допьем, что ли?

— В другой раз. А мне сейчас — к твоим соседям. С Курбаном познакомиться хочу.

— Познакомься… Только ты не говори, что у меня был.

— И ты не говори, что опер приходил.

— Заметано, — согласился Роман.

Обменялись рукопожатием. Роман тихо открыл дверь, выпустил Кошкина. Сергей подошел к двери, нажал кнопку звонка.

Дверь тут же открылась. На пороге стоял Савушкин в куртке. Очевидно, только что вошел в квартиру.

— О, как! — изумился Кошкин.

— Тебе чего? — сурово поинтересовался Савушкин.

— Пришел познакомиться поближе.

— Я что тебе сказал? — нахмурился Савушкин.

— Уже был… — тихо ответил Кошкин, кивнув на соседнюю квартиру.

Савушкин по-хозяйски разрешил:

— Ну, заходи…

За спиной у Савушкина молча стояла Варвара.

Кошкин расплылся в дежурной улыбке оперативника.

— Добрый вечер. Можно к вам?

— Добрый… — без эмоций ответила Варвара. — Проходите. Не желаете ли чаю, кофе с котлетами, только с пылу с жару.

— Спасибо, — вежливо отказался Савушкин. — Обойдемся…

Савушкин и Кошкин прошли в комнату и осмотрелись. Все свободное пространство было заставлено, заполнено, завалено ажурными скатерочками, фигурками собачек, кошечек, ангелочков, на стенах висели жуткие репродукции с натюрмортами, и в завершение — положенный по бессмертной моде — сервиз «мадонна» в шкафу за стеклом.

Среди всего этого подавляющего изобилия сыщики не сразу и заметили застывшего в кресле Курбана в черной кожаной куртке. Тут он дернулся, не зная, как поступить: встать или продолжать сидеть, приняв хозяйский вид.

Савушкин, заметив Курбана, тоном, не оставляющим альтернативы, рявкнул:

— А вы кто, гражданин? Документы!

Курбан подскочил, будто получил хорошего пинка, быстро достал из кармана куртки азербайджанский паспорт, протянул Савушкину.

— Курбан Степанович Алиев. — Савушкин хмыкнул.

Курбан торопливо пояснил:

— Папа у меня русский, а дедушка — азербайджанец.

Варвара тем временем шустро заскочила в ванную комнату, скинула халат, достала внушительный флакон с какой-то парфюмерией, опрыскалась со всех сторон, особенно основательно под мышками. Потом резкими движениями поправила прическу, встряхнула грудь, натянула блузку и брюки.

В комнату вошла со свежей улыбкой.

Савушкин и Кошкин принюхались, переглянулись и поморщились: от парфюма Варвары по комнате пошел густой дух.

— Он у вас проживает? — закашлявшись, спросил Савушкин у Варвары.

Варвара с наигранным смущением ответила:

— Он приходит в гости.

— Есть показания соседей, что Алиев проживает постоянно, — внес ясность Кошкин.

— И без регистр-а-ации… — подвел итог Савушкин.

— Мы оформляем документы на постоянную прописку, — тихо сказала Варвара.

— А Мария Олеговна даст согласие? — спросил Савушкин.

— Ну, в принципе, да…

Курбан угодливо поддакнул:

— Она очень привязалась ко мне…

— А вас не спрашивают! — оборвал Савушкин.

— Не из-за этого ли принципа у вас в квартире ночью был скандал с криками и грохотом, после которого и пропала без вести Мария Олеговна? — поинтересовался Кошкин.

— Какой скандал? — пожала плечами Варвара и переглянулась с Курбаном.

— Весь дом слышал ваши крики, голос Марии и даже тишайшего Курбана, — с напором продолжил Кошкин. — Есть показания жильцов.

— Это Ромка, филолог занюханный, настучал? — скривилась Варвара. — Да, мы немножко повздорили… Мне же надо устраивать свою жизнь… Годы проходят. Летят, как стая гусей. — Голос Варвары постепенно окреп. — И я вправе выбирать себе спутника жизни без чьих-то указаний и рекомендаций!

— Мне этот дом тоже очень родной стал! — запальчиво воскликнул Курбан. — Здесь часть моей души и сердца! А также — ламинат, там вот — унитаз новый, а еще — кафель на кухне. Даже картины купил! А Маша — она мне как дочка!

— Сколько вы здесь живете? — перебил отческий монолог Савушкин.

— Да не живу я — только в гости прихожу! — уже оправдывался Курбан, размахивая руками.

Савушкин, как пасту из тюбика, продолжал выдавливать показания.

— Конкретно?

Варвара и Курбан вновь переглянулись.

— Ну, года три, наверное… — хмыкнула Варвара и пожала плечами.

— Все понятно, — безапелляционно произнес Савушкин. — Значит, вы, вступив в тайный сговор, без согласия Марии Лихолетовой решили прописать в квартиру гражданина Азербайджана Алиева. Это и послужило причиной конфликта, в результате которого почему-то бесследно исчезла ваша падчерица, родителям которой и принадлежала эта квартира. Следовательно, у нас есть все основания предъявить вам, гражданин Алиев, и вам, гражданка Шпонка, обвинение в похищении или же убийстве вашей падчерицы Лихолетовой Марии.

— Это какой-то бред… — опешила Варвара. — Может быть, она у кого-то из родственников? Ну, может, обиделась…

— Не может! — жестко внес ясность Савушкин. — Все родственники и знакомые опрошены. Кстати, мы просили найти школьный альбом Марии…

— Мы все обыскали, но не нашли.

— Есть хоть какие-то фотографии Марии?

— Что самое странное, не осталось ни одной ее фотографии. Даже в детском возрасте.

— Не поторопились ли уничтожить? — напирал Савушкин.

— Да как вы смеете? — взвизгнула Варвара. — У меня от вас голова кругом идет! Вы просто изверги!

— Зачем женщину обижаете? — взялся было заступиться Курбан.

— А вас, Алиев, — Савушкин повысил голос, — мы задерживаем за незаконное проживание в квартире без регистрации… Кстати, мы хотим осмотреть комнату Маши.

— Пожалуйста! — махнула рукой Варвара.

Кошкин и Савушкин прошли в комнату девушки. Тут не было показной «роскоши» мачехи: милые куколки, мягкие игрушки, акварельки на стене, безделушки, открытый учебник, компьютер. Заправленная постель. Подушечки… Девичья…

— Ну, честное слово, она ушла утром, не попрощалась, даже не позавтракала, — взмолилась Варвара. — Ну, не знаю я, куда она пропала.

Варвара подавила спазм, по ее щекам потекли слезы.

— Да, мы сильно поругались. Маша не хотела, чтобы я прописывала Курбана. Но мне в жизни не на кого больше опереться. Я работаю кардиологом в районной больнице. После гибели Олега Машка на мою шею села, так и сидит до сих пор. — Для убедительности Варвара показала рукой.

Савушкин уже не слушал.

— Так… гражданин Алиев, собирайтесь, задерживаем вас в административном порядке. А вам, гражданка Шпонка, завтра к 15 часам прибыть в управление, в уголовный розыск. Со всеми документами.

Савушкин повернулся к Кошкину.

— Фотографию Лихолетовой возьмешь в паспортном столе, будем объявлять в федеральный розыск… А вам, гражданка Шпонка, даю ночь, чтобы вспомнить все подробности… той ночи!

Савушкин и Кошкин увели Курбана. На лице Варвары — страх и смятение.