Кинодетективы. Девятый выпуск

Сергей Глазков

В девятом выпуске кинодетективов собраны сценарии детского приключенческого сериала «Удивительные приключения школьника Геннадия Стратофонтова» и комедийного детектива «Сюрприз для покойника». А так же пьеса для эстрадного музыкального театра «О чем не говорят женщины» и пилотная серия фильма «Любовные письма Екатерины Великой.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Кинодетективы. Девятый выпуск предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

ISBN 978-5-4496-3047-6 (т. 9)

ISBN 978-5-4496-2870-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сергей Глазков в роли Вересова

в сериале «Чужой район»

Удивительные приключения школьника Геннадия Стратофонтова

Киносценарий многосерийного фильма по повести Василия Аксенова «Мой дедушка — памятник»

Первая серия

Набережная. В парке играет духовой оркестр. На столбах загораются фонари, вокруг которых кружится мошкара. Люди гуляют по набережной.

АВТОР: Это повесть об удивительных приключениях ленинградского школьника Геннадия Стратофонтова, который хорошо учился в школе, и не растерялся в трудных обстоятельствах…

По набережной идет Автор. Он останавливается у парапета, разделяющего песчаный берег и широкий асфальтированный тротуар, глубоко вдыхает морской воздух и удовлетворенно выдыхает. Затем обращает внимание на звездное небо. Вынимает из кармана записную книжку и делает короткую запись: «Крым. Коктебель. Здорово!»

На одеяле, расстеленном прямо на песке, сидит Гена, наблюдая за морем.

АВТОР: Я познакомился с Геннадием несколько лет назад в Крыму, на берегу Коктебельской бухты, что недалеко от Феодосии…

В море кто-то мощно плавает стилем баттерфляй. Пловец привлекает внимание Автора. Автор спускается по каменным ступеням на пляж и останавливается рядом с Геной. Из воды ритмично вырывается могучая спина. Махнув огромными руками, пловец бросается грудью на очередную волну и двигается вперед с удивительной скоростью.

АВТОР: Не знаете, кто это там так здорово плавает?

ГЕНА: Это моя бабушка.

АВТОР: Бабушка?! Это удивительно.

ГЕНА: Ничего удивительного. В молодости она была чемпионом России в плавании на сто метров баттерфляем. И по прыжкам с трамплина.

Автор поражен. Справившись с изумлением, он отрывается от моря и поворачивается к мальчику.

АВТОР: Да она и сейчас, я вижу, молодым не уступит первенства.

ГЕНА: Это точно…

Бабушка тем временем совсем исчезает в быстро темнеющем море. Автор косится на мальчика. Тот смотрит прямо перед собой за еще различимую черту горизонта. Отблеск молодого месяца стоит в его глазах. На груди у него на толстой цепочке висит якорек с припаянной к нему старинной монетой, похожей на испанский дублон XVI века.

АВТОР: А вы почему не плаваете со своей бабушкой?

Гена пожимает плечами.

ГЕНА: Да так, не хочется…

АВТОР: Может, не умеете?

Он бросает взгляд на Автора и усмехается.

ГЕНА: Просто мне надоело плавать. За последний год мне это занятие немного прискучило.

Автор вопросительно смотрит на Гену.

ГЕНА: А вы, я вижу, писатель…

АВТОР: Как вы догадались?

ГЕНА: А вон у вас мозоль на указательном пальце правой руки. Такие мозоли есть у всех писателей. Конечно, у тех, кто пишет.

Автор удивлен. Он изучающе осматривает мальчика.

АВТОР: Позвольте, но как вы увидели эту мозоль в такой темноте?

ГЕНА: У меня довольно острое зрение.

АВТОР: Ну хорошо, а если бы я писал на пишущей машинке?.. Или на ноутбуке?

ГЕНА: Тогда я догадался бы по другим признакам.

АВТОР: Фантастика! Вы меня не разыгрываете?..

Мальчик поднимается.

ГЕНА: Меня зовут Геннадий…

АВТОР: Василий Павлович…

Мальчик принимается одеваться.

ГЕНА: Я достаточно хорошо воспитан, Василий Павлович, чтобы не разыгрывать взрослых.

Он останавливается и смотрит на ночное море.

ГЕНА: Бабушка возвращается.

Автор присматривается и прислушивается. В темноте слышится только музыка и голоса из парка, да и плеск волн.

АВТОР: Все-таки разыгрываете меня, Геннадий…

ГЕНА: Да нет. Она уже в десяти метрах… Плывет под водой.

Мальчик быстро заканчивает одевание.

АВТОР: Может быть, вы видите ночью, как днем? Может, вы так называемый никтолоп?

ГЕНА: Вы угадали.

АВТОР: Вы и слово такое знаете?

ГЕНА: И не только его…

Несколько секунд спустя бабушка с шумом выныривает из воды и выходит на берег.

БАБУШКА: Генаша, ты здесь?

ГЕНА: I am here, granny! Хава свимматоре ю лер?

БАБУШКА: Бундербул вера оччи!

Бабушка набрасывает на плечи полотенце, сбрасывает с головы резиновую шапочку, освободив пышную копну рыжих волос.

ГЕНА: Познакомься, бабуля, это писатель Василий Павлович.

Бабушка протягивает Автору мокрую руку.

БАБУШКА: Очень приятно. Стратофонтова Мария Спиридоновна. Пойдемте к нам чай пить…

В беседке за столом сидят Бабушка, Автор и Гена. На столе — огромный самовар. Они пьют чай с сушками.

АВТОР: До утра засиделись мы тогда на веранде их дачи, и из рассказов Марии Спиридоновны и Геннадия сложилась такая поразительная история, что я счел своим долгом пересказать ее вам…

Панорама города Санкт-Петербурга. Улицы, дома. Школа.

АВТОР: Глава первая, из которой доносятся до нас звуки раннего детства Геннадия Стратофонтова, и скрежет учительских ручек, выводивших в его дневнике многочисленные пятерки.

Панорама квартиры Стратофонтова. На полках спортивные кубки. На стенах — многочисленные фотографии. В шкафах — книги.

АВТОР: Геннадий Стратофонтов родился в начале этого столетия в Санкт-Петербурге, на улице Рубинштейна, от незаурядных родителей.

Фотография на стене. На фотографии — мужчина.

Мужчина с фотографии висит на отвесной скале. Ловко управляясь с канатами, он быстро поднимается на вершину горы и водружает вымпел.

АВТОР: Отец его был скромным работником почтамта и вместе с тем заслуженным мастером спорта по альпинизму, участником штурма многих заоблачных пиков.

На стене висит фотография, на которой изображена женщина.

В небо поднимается самолет. Женщина с фотографии выпрыгивает с самолета и парит в небе под огромным куполом парашюта.

АВТОР: Маму его, скромного библиотекаря, по примеру свекрови, влекло еще выше — в небо, откуда она постоянно совершала затяжные парашютные прыжки в кислородной маске.

На стене среди прочих фотографий висит фотография Бабушки. Она в форме стюардессы стоит на фоне авиалайнера.

Бабушка в форме стюардессы проводит инструктаж пассажирам авиалайнера.

Гена сидит на стремянке у шкафа с книгами и читает, не замечая ничего вокруг.

АВТОР: В связи с этими увлекательными занятиями родителей Геннадий часто оставался один, но отнюдь не скучал. Он не выпускал из рук любимую книгу «Водители фрегатов».

Панорама квартиры. Мутноватый желтый свет падает на слегка подернутые пылью конторки, пуфы, глобусы, барометры и секстанты. Гена вкладывает в книгу закладку, спускается со стремянки и идет в кухню. В столовой висит поясной портрет далекого предка Гены — адмирала Стратофонтова. Гена останавливается перед портретом и внимательно смотрит в глаза своему прапрадеду.

АВТОР: А это адмирал Стратофонтов, предок Гены. Известный путешественник прославился тем, что в 18… году на своем клипере «Безупречный» загнал в залив Сильвер-бей эскадру кровавого пирата Рокера Буги.

Гена показывает портрету иллюстрацию из книги.

ГЕНА: Дедушка, позволь представить тебе моего друга адмирала Ивана Крузенштерна. Ах, вы знакомы? Ты служил на его шлюпке еще гардемарином? Очень рад.

Гена показывает на бюст капитана Джеймса Кука, который лежит в кресле у стола.

ГЕНА: А вон сидит в кресле другой мой друг — капитан Джеймс Кук…

Гена машет рукой на еще один бюст, стоящий на подвесном шкафу возле пыльного глобуса.

ГЕНА: А это Дюмон Дюрвиль, а там, у окна, Лазарев…

Гена указывает на подоконник, где среди цветов стоит бюст Лазарева.

ГЕНА: Все мои друзья — безупречно храбрые и благородные сердцем люди.

Адмирал с портрета осматривает кухню и строго сводит брови.

АДМИРАЛ: А где твои родители, Генаша?

Геннадий включает радиоточку.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Новости спорта. Вчера группа альпинистов во главе с известным спортсменом Эдуардом Стратофонтовым приступила к покорению очередного безымянного семитысячника на Памире.

МУЖСКОЙ ГОЛОС: Мастер парашютного спорта Элла Стратофонтова идет на побитие мирового рекорда американки Мерилин Бушканец.

Адмирал одобрительно качает головой. Раздается звонок в прихожей. Гена откладывает книгу в сторону и идет открывать дверь.

АВТОР: Вечерами Геннадия навещала Унг-Ма, супруга вождя дружественного племени, точнее, соседка Полина Сергеевна. Она кормила мальчика печеными крокодильими яйцами, дюгоньим молоком, дикой козлятиной.

Гена впускает соседку Полину Сергеевну. Она разогревает кашу и накрывает стол. Пока она это делает, Гена читает книгу «Водители фрегатов». Гена ужинает. Соседка прощается и уходит. Гена умывается, чистит зубы, переодевается и укладывается в кровать. Накрывшись одеялом, берет в руки учебник английского языка.

АВТОР: После ее визита Геннадий читал «Водители фрегатов» и энциклопедию, совершенствовался в английском языке, а потом отправлялся в далекую экспедицию, то есть в постель.

Гена идет по городской улице. Заходит в здание, на входе которого висит табличка с надписью: «Детский сад №1».

АВТОР: Утром он самостоятельно уходил в детский сад, в свою группу, которую снисходительно называл в письмах к родителям «моя малышовка».

В квартиру по очереди возвращается мужчина-скалолаз, женщина-парашютистка и бабушка. Они обнимают и целуют Геннадия, дарят ему подарки. Папа выкладывает перед ним вымпел, который побывал на вершине самой высокой горы, мама — модель самолета, а бабушка — маску из далекой африканской страны.

АВТОР: Когда на Памире и Тянь-Шане не осталось безымянных семитысячников, вернулся папа. Когда был побит мировой рекорд приземления точно в крест, вернулась мама. А после торжественных проводов на заслуженный отдых, вернулась бабушка. Семья зажила дружно и содержательно.

Гена в школе за партой. В классе среди школьников Наташа Вертопрахова и Валька Брюквин. Учитель задает вопрос. Гена тянет руку.

АВТОР: Время шло. Геннадий успешно овладевал школьной программой, много времени уделял искусству и спорту. Может составиться впечатление, что он был совершеннейшим пай-мальчиком. Должен прямо сказать, что такое впечатление было бы неверным. Ничто человеческое было ему не чуждо.

Учитель выходит из класса. Мальчишка дергает за косички Наташу Вертопрахову. Гена бьет портфелем того по голове. Вскакивает с места и мчится к выходу из класса. У двери сталкивается с Валькой Брюквиным и кубарем летит по полу.

В парке проходит сеанс одновременной игры в шахматы. За столами сидят шахматисты-любители. Сеанс проводит экс-чемпион — известный гроссмейстер. За одной из шахматных досок сидит Гена. По соседству с ним играет Рикошетников.

АВТОР: Года за два до того, как начались главные события, Геннадий, познакомился с Николаем Рикошетниковым. Произошло это на сеансе одновременной игры против именитого гроссмейстера.

Гроссмейстер нервничает, тревожно поглядывая на лобастого симпатичного мальчика в белом свитере, сидящего за десятой доской.

АВТОР: «Неужели он примет жертву? — думал гроссмейстер, — Боже мой, неужели он примет жертву?»

Рикошетников наклоняется к Гене.

РИКОШЕТНИКОВ: Примете жертву?

Геннадий смотрит на него. Обращает внимание на массивные часы странной треугольной формы на левой руке. А на правой видит браслет, сделанный из ракушек, который слегка прикрывает большой разветвленный шрам.

ГЕНА: Да, приму.

РИКОШЕТНИКОВ: Не кажется ли вам, что здесь таится ловушка? Вы же знаете эти жертвы гроссмейстера. Как начнет потом шерстить!

ГЕНА: Я все продумал. Никакой ловушки нет.

Гена мельком смотрит на позицию соседа.

ГЕНА: А вот вам грозит мат.

РИКОШЕТНИКОВ: Как?! Где?! Не может быть!

Рикошетников судорожно оглядывает позицию.

РИКОШЕТНИКОВ: А ведь верно…

С другой стороны, за шахматной доской сидит сизоносый дородный мужчина.

СИЗОНОСЫЙ: Спрячьте пешку е-7 в карман.

Геннадий возмущенно смотрит ему прямо в глаза.

ГЕНА: Как же вам не стыдно?! Ну как вам не стыдно? А еще мастер спорта!

Сизоносый под его взглядом пыхтит, покрывается пятнами, опускает голову, прикрыв трехэтажным подбородком мастерский значок, и вытаскивает из кармана две пешки, коня и ставит их на место.

РИКОШЕТНИКОВ: Возвращается…

Геннадий поворачивает голову и ловит обращенный к нему жгучий тревожный взгляд гроссмейстера. Быстро делая ходы, тот приближается к Геннадию. Слышаться глухие рыдания побежденных и звонкий смех редких счастливцев, сделавших ничью. Матч близится к концу, Геннадий снимает пешкой белого ферзя и спокойно ждет. Гроссмейстер останавливается у сизоносого, делает ход.

ГРОССМЕЙСТЕР: Вам мат.

Гроссмейстер пожимает руку сизоносому. Тот платком не первой свежести вытирает вспотевший лоб. Гроссмейстер подходит к Геннадию. Окидывает взглядом доску, вздрагивает и, глубоко заглянув в глаза мальчику, протягивает руку.

ГРОССМЕЙСТЕР: Поздравляю с победой.

Все бросаются поздравлять победителя. Гроссмейстер стоит, опершись на стол, и покачивается то ли от усталости, то ли от огорчения. Сосед слева крепко пожимает руку Геннадию.

РИКОШЕТНИКОВ: Какой вы молодец! Поздравляю!

На выходе из парка Рикошетников останавливает Геннадия.

РИКОШЕТНИКОВ: Еще раз хочу выразить вам свое восхищение.

ГЕНА: Спасибо.

РИКОШЕТНИКОВ: Рикошетников Николай Ефимович.

ГЕНА: Геннадий Стратофонтов.

Мимо них пробегает сизоносый. Обернувшись, он меряет Геннадия уничижительным взглядом.

СИЗОНОСЫЙ: Тоже мне! Яйца курицу учат! Двоечник!

Николай Рикошетников тут же берет его за локоть железной рукой.

РИКОШЕТНИКОВ: Немедленно извинитесь.

СИЗОНОСЫЙ: Немедленно извиняюсь.

Рикошетников отпускает мужчину. Тот неуклюже топает к гастроному.

РИКОШЕТНИКОВ: Стратофонтов… Вы знаете, что был такой путешественник Стратофонтов?

ГЕНА: Это мой предок. Его портрет висит у нас дома.

РИКОШЕТНИКОВ: Вот это удивительно! Ведь адмирал Стратофонтов был любимым героем моего детства. Никогда не забуду описание его битвы с эскадрой Рокера Буги! Может быть, благодаря Стратофонтову я и пошел в море?

ГЕНА: А вы моряк?

РИКОШЕТНИКОВ: Да. Я капитан научно-исследовательского судна «Алеша Попович».

Сердце Геннадия замирает.

ГЕНА: Да вы же, наверное, избороздили всю Океанию?

РИКОШЕТНИКОВ: Да, избороздил…

Накрапывает мелкий дождь. Блестят от воды мокрые скаты и парапеты Петропавловской крепости, тротуары и перила моста. Внизу колышется тяжелая невская вода. За Дворцовым мостом мигают огни парусного корабля, явившегося в город на праздник выпускников для старшеклассников.

ГЕНА: Ну, а я просто школьник.

РИКОШЕТНИКОВ: Я догадался. Сейчас вы, Геннадий, просто школьник, но кто знает, может быть, со временем будете чемпионом мира.

ГЕНА: О нет, шахматная карьера меня не прельщает.

РИКОШЕТНИКОВ: Не обязательно по шахматам, может быть, и по другому виду спорта.

ГЕНА: В раннем детстве…

Геннадий бросает взгляд на капитана, не усмехнется ли он. Нет, Рикошетников и не думает усмехаться. Чуть склонив голову, он предупредительно и серьезно слушает выдающегося мальчика.

ГЕНА:…В раннем детстве я мечтал стать моряком, путешественником, как мой предок. Я, можно сказать, бредил Океанией. Но согласитесь, Николай Ефимович, какой смысл сейчас становиться путешественником? Ведь все уже давным-давно открыто, исследовано. Море стало вполне обычным… Эх, надо бы мне родиться хотя бы в XIX веке, а еще лучше в XVII!

Рикошетников и Гена выходят из парка и идут по улице.

РИКОШЕТНИКОВ: Вы и правы, и неправы. Конечно, сейчас острова не откроешь, и лайнеры пересекают Атлантику за пять дней точно по расписанию. Но знаете, Гена, океан остается океаном, и все моряки это понимают. Он так огромен… у него непонятный характер… с ним шутить нельзя. Даже гигантские атомные субмарины иной раз пропадают в нем без следа. Вспомните «Трешер»!

На ходовой рубке стоит Рикошетников и, не отрываясь смотрит в море.

РИКОШЕТНИКОВ: Знаете, иной раз стоишь ночью на мостике, смотришь в море, и начинает даже какая-то чертовщина мерещиться, кажется, что там, под тобой, на страшной глубине, есть какая-то совершенно неизвестная и недоступная даже воображению жизнь.

Корабль «Алеша Попович» на полном ходу идет по морю. В чистом ночном небе сверкают многочисленные звезды, отражаясь в чистой воде. Кажется, что корабль плывет по воздуху.

РИКОШЕТНИКОВ: Большие глубины, Гена, практически ведь еще не исследованы. Год назад мы работали милях в двухстах к востоку от архипелага Кьюри.

Капитан Рикошетников выходит на ходовой мостик и замирает на месте. Смотрит в бинокль.

РИКОШЕТНИКОВ: Утром как-то выхожу на палубу — батюшки! — прямо под бортом метрах в десяти чудовищная рыба величиной со слона.

Через бинокль Рикошетников наблюдает за морем, в котором плывет огромная рыбина.

РИКОШЕТНИКОВ: Ярко-красная и будто светящаяся изнутри. Плывет на поверхности, таращит жуткие буркалы, как будто бы пощады просит. Потом переворачивается на брюхо, и точка.

Огромная рыбина на палубе. Вокруг неё собралась весь экипаж корабля. Среди них старпом Дивнолобов, боцман Полуарканов, рулевой Барабанчиков и профессор Шлиер-Довейко. Профессор видит рыбу и хватается за сердце. Ноги у него подкашиваются, но его успевают подхватить старпом и боцман.

РИКОШЕТНИКОВ: Подняли мы ее на палубу. Наш главный ихтиолог чуть в обморок не упал.

ПРОФЕССОР: Глазам своим не верю! Это же рыба намадзу!

РИКОШЕТНИКОВ: Оказалось, что это полумифическая глубоководная рыба, существование которой ученые подвергали сомнению.

Рикошетников и Гена идут по городской улице.

РИКОШЕТНИКОВ: В японских старых книгах говорится, что рыба намадзу предвещает землетрясение. Всплывает на поверхность и подыхает. Ученые считают это чистым вымыслом. Но между прочим, Гена, через три дня на Кьюри было сильное землетрясение…

ГЕНА: И вы попали в шторм?

РИКОШЕТНИКОВ: Ну нет! Капитан Рикошетников уважает мифологию. Мы вовремя драпанули к Большим Эмпиреям.

ГЕНА: Большие Эмпиреи! Да ведь это же…

РИКОШЕТНИКОВ: Совершенно верно. Именно в районе этого архипелага началась многодневная битва «Безупречного» с пиратской эскадрой.

ГЕНА: Это чудовище Рокер Буги беспощадно грабил островитян! Он хотел свить на Эмпиреях свое гнездо.

РИКОШЕТНИКОВ: Не вышло!

Капитан и школьник останавливаются возле памятника Суворову, смотрят друг другу в глаза и обмениваются крепким рукопожатием.

…Ядро пробивает фальшборт, шипящим яростным дьяволом катится по палубе, калеча людей, разрушая предметы.

ЛЕЙТЕНАНТ: Разрешите открыть огонь?

АДМИРАЛ: Еще не время.

Русский клипер несется по узкому проливу вслед за пиратской эскадрой. Расстояние между ним и тремя неуклюжими, но сильно вооруженными барками неумолимо сокращается…

Рикошетников и Гена стоят на улице, пожимая друг другу руки.

РИКОШЕТНИКОВ: Он правильно сделал, что отрезал «Блу Вэйла» от двух других судов…

ГЕНА:…а потом накрыл его залпом правого борта…

…Гром канонады висит над прозрачными до самого дна прибрежными водами. Ядра падают в воду рядом с кораблями, поднимая большие фонтаны брызг. Потревоженные осьминоги вылезают из темных расселин. Дельфины возбужденно прыгают между водяных столбов, удивляясь веселой игре, затеянной их старшими братьями.

Жители Больших Эмпиреев живописными группами толпятся на прибрежных скалах, наблюдая, как стремительный белокрылый корабль расправляется с их обидчиками, явившимися словно призраки кровавого XVI столетия в их просвещенный XIX век…

ГЕНА: Вот так-то, мистер Рокер Буги! Вот так-то. А ведь вы могли бы быть неплохим моряком.

РИКОШЕТНИКОВ: По некоторым источникам, капитану Буги удалось спастись. Говорят, что он провел остаток своих дней на острове Карбункул.

Рокот мощного мотора возвращает собеседников в наши дни. Возле памятника Суворову останавливается автобус, и из него с беззаботным смехом вываливается группа иностранных туристов.

Щелкая аппаратами, куря табак, жуя и жужжа, европейцы подходят к памятнику полководцу, который в былые дни немало потрепал их пращуров.

Внимание Геннадия и Николая привлекает один из туристов, рослый сильный мужчина лет сорока (Буги). Пиджак из дорогого твида обтягивает мощный торс, на ногах — тяжелые, так называемые «вечные» ботинки по меньшей мере сорок четвертого размера. Чрезвычайно крупные черты лица, бананообразный нос, мохнатые гусеницы бровей, похожий на утюг подбородок находятся в странном противоречии с единственной изящной деталью — аккуратно подбритыми усиками. Держась несколько в стороне от группы, мужчина подходит к памятнику, осматривает его, неопределенно улыбается. Под тонкими усиками мелькает золотой зуб. Внимательные холодные глаза останавливаются на капитане и мальчике, чуть расширяются, как у застывшего перед прыжком хищника, потом отъезжают в сторону.

В поисках сигарет мужчина хлопает себя по карманам, расстегивает пиджак, и в мутном свете фонарей мелькает галстучная заколка в виде лопаты с припаянной к черенку старинной монетой, похожей на испанский дублон XVI века. Щелкает газовая зажигалка, и к запаху дорогого одеколона прибавляется другой, странный сладковатый, немного дурманящий запах.

Капитан и школьник двигаются дальше. Отойдя несколько шагов от памятника, они, не сговариваясь, одновременно оглядываются. В руке у незнакомца уже была плоская фляга толстого стекла. Недобро улыбаясь, он смотрит на шпиль Петропавловки, на ростральные колонны, на арки мостов.

ГЕНА: На редкость неприятный человек.

РИКОШЕТНИКОВ: Согласен.

Вечер капитан Рикошетников проводит в кругу семьи Стратофонтовых. Родители Геннадия, Элла и Эдуард, а также бабушка Мария Спиридоновна угощают его чаем с сушками.

АВТОР: Так началась дружба капитана научно-исследовательского дизель-электрохода «Алеша Попович» с потомками адмирала Стратофонтова и прежде всего с всесторонне одаренным школьником Геной.

По лестнице поднимается некто, оставляя не стене темную тень. Силуэт движется мимо почтовых ящиков и лифтовой кабины. Ноги, обутые в массивные ботинки сорок четвертого размера, переступают с одной ступеньки на другую. Поднявшись на нужный этаж, некто останавливается у двери в квартиру Стратофонтовых.

Рука в черной перчатке трогает цифры, прибитые к двери. Затем он вынимает литок бумаги, просовывает под дверь и звонит в звонок. Прильнув к двери, слушает, что делается в квартире, потом быстро сбегает вниз по лестнице.

Открывается дверь. Бабушка выглядывает из квартиры. Видит листок, поднимает его и, удивленно пожав плечами, закрывает дверь. Темная тень покидает подъезд.

В классе — Гена, Валька Брюквин и Наташа Вертопрахова. Они собирают портфели. Гена показывает им капитанскую фуражку. Валька и Наташа мельком бросают взгляды на фуражку и продолжают собирать вещи.

АВТОР: Под влиянием дружбы с Рикошетниковым Геннадий вступил в клуб «Юный моряк» и вскоре стал там одним из первых активистов.

Гена управляется с секстантом, гирокомпасом и другими морскими принадлежностями. Проводит расчеты на карте.

АВТОР: Он научился обращаться с секстантом и гирокомпасом, прокладывать курс на штурманских картах…

На берегу Финского залива наблюдает за передвижением кораблей. Взяв в руки флажки, браво сигналит.

АВТОР:…разбираться в лоциях, в международном своде сигналов, грести, нырять с аквалангом…

Гена стоит на улице в ожидании Наташи Вертопраховой. Девочка выскакивает на улицу и оглядывается по сторонам. Гена направляется к ней, но его опережает другой мальчик, который в классе таскал девочку за косы.

Гена быстро прячется за угол и оттуда наблюдает за парочкой. Наташа отдает мальчику свой портфель. Они идут по улице в сторону Гены. Гена быстро сбегает.

В прихожей раздается звонок. Гена открывает дверь. На пороге с рюкзаком в руках стоит Рикошетников.

РИКОШЕТНИКОВ: Привет, гениям! Принимай гостя!

Гена с радостью бросается ему на шею. Рикошетников в комнате вручает подарки родителям и бабушке.

РИКОШЕТНИКОВ: Я к вам прямо из Находки. Сильно оброс «Попович» морскими желудями. Поставили в док почиститься, чтобы не обижался.

Бабушка в кухне с невероятным упорством сооружает большой кремовый торт в честь своего любимца. Руки ее, непривычные к женскому труду, плохо осуществляют грандиозный замысел, но, как говорится, терпение и труд все перетрут, и вскоре мужчины общими усилиями водружают на стол кремовое чудовище, похожее на контрольную башню аэродрома.

МАМА: Куда же вы теперь собираетесь, Николай?

Рикошетников смущенно хмыкает, глядя в скатерть.

РИКОШЕТНИКОВ: Представьте себе, друзья… как это ни странно, но… все это лето мы будем исследовать прибрежный шельф в районе архипелага Большие Эмпиреи… Хочу пригласить с собой Гену, если он не против.

Гена вскакивает из-за стола.

ГЕНА: Я!

БАБУШКА: Что?!

За столом воцаряется молчание, нарушаемое лишь сильным стуком Генашиного сердца. Потом все медленно поворачиваются к портрету адмирала. Адмирал мягко, отечески улыбается. Похоже было, что он все уже знал наперед.

ПАПА: А почему бы и нет?

МАМА: Я — «за»!

БАБУШКА: Двух мнений тут не может быть!

Геннадий на улице якобы случайно встречает одноклассницу Наташу Вертопрахову, которая торопится на занятия по гимнастике.

ГЕНА: А-а, Наташка, привет-привет! Как дела?

НАТАША: Ничего себе, работаю по программе мастеров.

ГЕНА: Соревнования скоро?

НАТАША: Ох и не говори! Волнуюсь страшно! В начале июня наша команда едет в Краков. Представляешь, в Краков?!

ГЕНА: А я к Большим Эмпиреям подаюсь, на все лето в экспедицию, на судне «Алеша Попович»…

Но Наташа, будто не слышит того, что ей говорит Гена.

НАТАША: Пожелай мне ни пуха, ни пера.

Наташа протягивает ему руку. Он смотрит в синие глаза и видит там только пьедесталы почета и неверное мерцание будущей славы.

ГЕНА: Ни пуха, ни пера.

НАТАША: К черту!

Наташа стремительно удаляется. Геннадий некоторое время смотрит ей вслед, потом отворачивается. Его едва не сбивает с ног бегущий Валька Брюквин.

ГЕНА: Валька, а я к Большим Эмпиреям подаюсь на «Алеше Поповиче»!

ВАЛЬКА: Да? Ну счастливо! Приедешь — расскажешь!

Валька быстро убегает.

АВТОР: На этом можно закончить вступительную главу. Впрочем… нет, я совершенно забыл сообщить вам об одном на первый взгляд пустяковом случае. Дело в том, что дня через три после первой встречи Геннадия и Николая Рикошетникова Стратофонтовым подбросили странное письмо.

Бабушка кладет на стол бланк гостиницы «Астория», на котором написан текст:

АВТОР: На бланке начертано несколько слов: «Мг. Stratofontov, esq. Я не забуду Silver-bay. R. В.».

Папа в фойе гостиницы «Астория» говорит с администратором. Тот смотрит в журнал и разводит руки в стороны.

АВТОР: Папа Эдуард отправился тогда в «Асторию», чтобы выяснить, кто скрывался под псевдонимом «Р. Б.». В книге гостей значились: «Рикардо Барракуда, Рональд Бьюик, Ростан Бизе, Рао-Бзе-Бун, Раматраканг Бонгнавилатронг, Рихард Бурш и Ростислав Боченкин-Борев».

Папа беседует с постояльцами гостиницы и горничными, показывая бланк гостиницы «Астория» с письмом неизвестного. Постояльцы и горничные отрицательно вертят головами.

АВТОР: Все эти лица категорически отрицали свое авторство.

Папа выходит из гостиницы на улицу. Скомкав письмо неизвестного, он бросает его в урну, стоящую у входа.

АВТОР: Эдуард покинул «Асторию», решив, что это розыгрыш друзей почтмейстеров или альпинистов.

В порту торжественно провожают в рейс научно-исследовательский корабль «Алеша Попович». На набережной стоят родственники и знакомые экипажа. Они машут руками, провожая корабль в далекое путешествие. За их спинами играет военный духовой оркестр. Духовые инструменты блестят на солнце, пуская солнечные зайчики на корпус морского лайнера. Среди провожающих — мама, папа и бабушка Гены Стратофонтова. Они тоже машут руками.

На палубе стоят капитан Рикошетников, старпом Дивнолобов, боцман Полуарканов и профессор Шлиер-Довейко. К ним подходят Гена и плотник Телескопов. Оба тянут за собой тяжелые сумки и рюкзаки.

АВТОР: И вот настал день выхода «Алеши Поповича» в открытое море. На корабле были созданы прекрасные условия для труда и отдыха экипажа. Отличные каюты помещались в палубных надстройках, а в твиндеках располагались научные лаборатории и кладовые. Надо сказать, что на корабле царила атмосфера веселой дружбы. Все моряки и ученые любили своего молодого капитана Рикошетникова и научного руководителя — пожилого гиганта, видавшего виды Шлиера-Довейко.

Гена и Телескопов останавливаются перед капитаном, старпомом, боцманом, рулевым и профессором и опускают вниз свои вещи. Гена вытирает вспотевший лоб.

ГЕНА: Товарищ капитан, Стратофонтов прибыл для… эта…

Гена теряется, не зная, что говорить. Рикошетников приходит ему на помощь, поворачивается к своим товарищам.

РИКОШЕТНИКОВ: Знакомьтесь, это Гена Стратофонтов, о котором я вам рассказывал. Родственник знаменитого адмирала.

Профессор сразу протягивает ему руку.

ПРОФЕССОР: Очень рад познакомится. Профессор Шлиер-Довейко. Вы, молодой человек, будете служить у меня в гидробиологической лаборатории. Лаборантом.

Гена пожимает ему руку. Старпом, боцман и рулевой тоже представляются, протягивая юнге руку, как равноправному члену экипажа.

СТАРПОМ: Старпом Дивнолобов… Вы, я надеюсь, политически подкованы?

ГЕНА: Подкован… Как блоха.

СТАРПОМ: Какая блоха?

Рикошетников снова приходит на помощь юному другу.

РИКОШЕТНИКОВ: Это такое народное выражение, Лев Африканыч.

СТАРПОМ: Понятно.

БОЦМАН: Боцман Полуарканов. Вы етта… вещички на прожарку сначала отнесите.

ГЕНА: Зачем?

БОЦМАН: Нам блох не надо.

Вторая серия

В порту готовится в рейс научно-исследовательский корабль «Алеша Попович». Его провожают родственники и знакомые команды корабля. Военный оркестр играет марши, создавая атмосферу праздника.

На палубе стоят капитан Рикошетников, старпом Дивнолобов, боцман Полуарканов и профессор Шлиер-Довейко. Перед ними — Гена. Рикошетников опять помогает ему.

РИКОШЕТНИКОВ: Не волнуйся, боцман, я его лично проверил. Блох у него точно нет.

БОЦМАН: Тогда етто… другое дело.

Гена отходит в сторону. Профессор показывает рукой на Телескопова.

ПРОФЕССОР: А это наш Левша, то есть мастер на все руки Телескопов… Я его в глубинке Среднерусской возвышенности нашел.

С Телескоповым все тоже знакомятся за руку.

АВТОР: Коллектив принял новичков с распростертыми объятиями.

«Алеша Попович» сбрасывает канаты и отходит от причала. В сопровождении шустрых буксиров проходит по гавани и выходит в открытое море. Духовой военный оркестр продолжает играть. Корабль прощается протяжным гудком со всеми.

АВТОР: Так началось первое морское путешествие Геннадия Стратофонтова! Радость этого события не омрачил даже десятибальный шторм, который двое трепал «Алешу Поповича».

Небо закрыто черными тучами. На море бушует шторм. Волны играют кораблями, как пушинками. Невероятно, но факт: нос, казалось бы, окончательно утонувшего танкера вновь показывается над водой.

АВТОР: Он налетел среди ночи через два часа после выхода из бухты Находка, к утру набрал полную силу и больше уже не ослабевал в течение всего времени, пока «Попович» пересекал Японское море, держа курс на Суранамский пролив.

В рулевой рубке «Алеши Поповича», кроме Рикошетникова и Гены находятся ещё несколько человек. Все они соблюдают полное спокойствие: выполняют свою работу. Гена с волнением наблюдает за проходящим рядом танкером. Не выдерживает и бросается к окну.

ГЕНА: Он тонет! Николай Ефимович, танкер тонет! SOS! На помощь!

И впрямь: шедший с ними параллельным курсом японский танкер довольно быстро уходит носом под воду, пропадает в огромных волнах. Вот уже наполовину скрываются под водой надстройки, вот уже только труба с размытым пятном иероглифа виднеется над водой…

Гена замечает, что все находящиеся в рубке смотрят на него с улыбкой: скалит отменные зубы рулевой Барабанчиков, улыбается старпом Дивнолобов, тактично прячет улыбку в пышные усы научный руководитель экспедиции член-корреспондент Академия наук, профессор Шлиер-Довейко. Капитан Рикошетников, сидевший на высокой табуретке возле штурманского стола, поворачивается к Гене и тоже улыбается.

РИКОШЕТНИКОВ: Не волнуйся, Гена, он не тонет. Просто сильная килевая качка. Оттуда, с танкера, кажется, что мы тонем.

Барабанчиков глупо хихикает и подмигивает Гене.

РУЛЕВОЙ: А мы пока не тонем!

Нос танкера медленно, но упорно ползет вверх; вот показывается верхняя палуба борта, и мелькнувшее на мгновение среди бешено несущихся туч солнце осветило все невероятно длинное тело гиганта.

АВТОР: Глава вторая, в которой слышится рев шторма, безобразно хлюпает сваренный накануне борщ, а в конце под пение скрипки булькает суп из каракатицы…

Гена выскакивает из рулевой рубки, кубарем слетает вниз по лестнице и, шатаясь от стенки к стенке, бежит по длинному коридору, похожему на лабиринт.

АВТОР: Уже двое суток десятибалльный шторм трепал «Алешу Поповича».

Гена входит в каюту и садится за стол. Бросает взгляд на койку и тяжело вздыхает. Лечь в постель не решается. Облокотив руки на стол и положив на них голову, Гена прикрывает глаза, чтобы немного отдохнуть.

АВТОР: Геннадий, разумеется, за это время ни разу не прилег. Во-первых, это был его первый выход в море, во-вторых, первый в его жизни шторм, да еще и какой — десятибалльный! Конечно, забраться на койку ему мешало жгучее любопытство, но, кроме того, он опасался, как бы не поймала его в горизонтальном положении морская болезнь, как бы сосед по каюте, судовой плотник Володя Телескопов, не стал свидетелем позора. Пока все было, как говорится, о'кэй!

Чувствуя, что сон одолевает его, Гена поднимается и выходит из каюты.

Глубоко удрученный, Геннадий спускается по трапу на вторую палубу, побегает по длинному, тускло освещенному коридору мимо кают, за дверьми которых слышатся слабые стоны ученой братии, налегает плечом на стальную дверь…

В лицо ему с невероятной силой ударяет ветер. Судно в это время кренится на правый борт, и страшная вихревая пучина оказывается совсем рядом. Волна величиной с кита, накрывает палубу, тащит Геннадия к фальшборту. Руки мальчика судорожно цепляются в планшир. «Попович» медленно выпрямляется.

Вода, клокоча, уходит в портики. Геннадий делает несколько шагов к корме и цепляется в стойку. Он оказывается в середине судна, как бы в центре раскачивающейся доски. Здесь качка чувствуется меньше. «Попович» зарывается носом, а корма быстро идет вверх, закрывая полнеба. Вот по всему корпусу проходит сильная дрожь — это обнажается винт.

АВТОР: «Позор, — думал о себе Геннадий. — Закричал, как заяц, как первоклашка! Нет чтобы процедить сквозь зубы: «Не кажется ли вам, товарищи, что танкеру справа угрожает опасность?..»

На море бушует шторм. Судно бросает из-стороны в сторону. Морская вода, смешиваясь с дождем мелкими брызгами опускается на палубу корабля.

Метрах в десяти к носу от Геннадия распахивается дверь камбуза, и два чумазых артельщика выволакивают на палубу огромный котел со вчерашним борщом.

АРТЕЛЬЩИК: Жаль борщ!

Второй артельщик кивает.

АРТЕЛЬЩИК: Но что делать, если во время шторма никто не хочет есть.

Артельщики, поднатужившись, поднимают котел и вываливают его дивное содержимое за борт. Вслед за этим происходит странное событие. Наваристый янтарно-багрово-зеленоватый борщ, не ухает, как полагается, в пучину, а в силу каких-то необъяснимых аэродинамических вихревых причин повисает на несколько мгновений в воздухе. Больше того, он уплотняется и висит теперь перед Геннадием громадным переливающимся шаром с жировой бородой. Янтарные капли уже долетают до лица юного моряка.

АВТОР: «Вот борщ, — медленно подумал Геннадий. — Вот вчерашний борщ, и он висит. Ой, нет — он движется! Он, он движется прямо на меня! Ой!»

Борщ, повисев в воздухе несколько мгновений, направляется на Геннадия. Вскрикнув от ужаса, мальчик бросается наутек к корме. Артельщики, разинув рты, наблюдают эту невероятную сцену. Геннадий со скоростью спринтера бежит к корме.

Борщ настигает его со скоростью мотоцикла. Гена уже чувствует за своей спиной нехорошее дыхание борща. Собрав все силы, он делает рывок, вырывается из-под навеса, виляет влево и прячется за спасательной шлюпкой, уцепившись за леера. Борщ, вылетев из-под навеса, взмывает вверх.

Спустя минуту Гена, вообразив, что опасности нет, выползает из-за шлюпки. Борщ, снова найдя мертвую точку среди безумных воздушных струй, висит теперь прямо над ним. Потрясенный и загипнотизированный, Гена уже не может двинуть ни рукой, ни ногой.

Несколько мгновений спустя борщ, обессилев, падает ему на голову. Геннадий, встав из борща, подходит вплотную к потрясенным артельщикам и цедит сквозь зубы:

ГЕНА: Забыть раз и навсегда! Ничего не было. Понятно?

Артельщики, дрожа, смотрят на героического мальчика.

АРТЕЛЬЩИК: Об чем разговор, Гена.

ГЕНА: Может быть, вам смешно?

Артельщики отрицательно вертят головами.

АРТЕЛЬЩИК: Чего же тут смешного, Генок? Плакать хочется.

Он действительно всхлипывает. Такого зрелища, погони вчерашнего борща за живым человеком, он не видел никогда раньше и не увидел позже до сего дня. Геннадий резко поворачивается и спускается по трапу.

Гена возвращается в каюту. Сосед Геннадия по каюте, плотник высшего разряда Володя Телескопов уже в каюте. Он летает на своей койке вверх-вниз, влево-вправо, читает «Сборник гималайских сказок», хохочет и покрикивает:

ТЕЛЕСКОПОВ: Вот дает! Вот дает!

Гена проходит по каюте, принимается умываться и переодеваться в чистую одежду.

ТЕЛЕСКОПОВ: Генка, поздравляю! Я вижу, тебя борщ догнал!

Гена мужественно изображает на лице улыбку.

ГЕНА: Ха-ха-ха! Представьте себе, Владимир, вы близки к истине.

ТЕЛЕСКОПОВ: Это что! У нас как-то раз в Чугуевском карьере Марика Ибатуллина суп с клецками догнал.

Телескопов садится на койке.

ТЕЛЕСКОПОВ: А самый, Генаша, уз-жаст-ный случай был в Клайпеде, когда Мишку Офштейна лапша накрыла.

ГЕНА: Значит, это не первый случай в мировой практике?

ТЕЛЕСКОПОВ: Отнюдь не первый!

Телескопов на минуту задумывается, а потом уверенно говорит:

ТЕЛЕСКОПОВ: Третий случай.

Приведя себя в порядок, Геннадий ложится в постель и сразу же погружается в глубокий сон.

АВТОР: Он спал много часов подряд и не видел, как опустились сумерки, как «Попович» вошел в Суранамский пролив, как утих шторм и как утром открылся залитый солнцем, мерно вздыхающий и словно подернутый тонкой пластиковой пленкой Тихий океан.

В спокойном океане плывет исследовательское судно «Алеша Попович». В чистом небе нет ни облачка. Лишь говорливые чайки сопровождают рыбацкие шхуны, снующие рядом с огромным кораблём.

АВТОР: Не видел он и маленьких японских шхун, с которых рыбаки в ярких куртках тянули невидимые лески. Они были похожи на фокусников или волшебников, эти рыбаки, и казалось, что серебристые извивающиеся рыбины выскакивают из воды прямо к ним на палубу, подчиняясь их резким таинственным пассам.

Навстречу «Алеши Поповича» идет громадный авианосец. Проходит рядом, трубно приветствует громким ревом. «Алеша Попович» отвечает не менее громким гудком.

В каюте Гена один. Он спокойно спит на койке.

АВТОР: Проснулся Геннадий только под вечер, когда по судовой трансляции раздался металлический голос.

РИКОШЕТНИКОВ: Внимание! Наше судно находится при подходе к акватории Иокогамского порта. Палубной команде занять места по швартовому расписанию. Повторяю…

Гена просыпается и выглядывает в иллюминатор.

Багровый закатный туман висит над Иокогамой, а над этим туманом в высоком прозрачном небе четко вырисовывается верхушка священной горы Фудзи.

В рулевой рубке капитан Рикошетников, боцман Полуарканов, рулевой Барабанчиков и старпом Дивнолобов любуются красивым видом горы Фудзи.

БОЦМАН: Добрый знак, етта штука, Фудзи, етта окаянная, раз в год по обещанию показывается морскому человеку.

РИКОШЕТНИКОВ: Согласен.

СТАРПОМ: Странный ты человек, боцман. Образованный, а веришь во все приметы и предзнаменования…

РУЛЕВОЙ: Ага, начиная от черной кошки, и кончая трамвайным билетом.

Боцман Полуарканов сохраняет обманчивую невозмутимость. На выручку боцману приходит капитан.

РИКОШЕТНИКОВ: Одно другого не исключает. А то, что великая Фудзи благословляет наш рейс и предсказывает счастливое завершение — это хорошо.

Все снова заворожено смотрят на гору Фудзи.

РУЛЕВОЙ: Знаете, что вчера произошло на камбузе?

РИКОШЕТНИКОВ: Мне никто ничего не докладывал.

СТАРПОМ: Я тоже ничего не знаю.

Барабанчиков принимается задыхаться от смеха.

БОЦМАН: Ты етта, Барабанчиков, не томи! Сказал: «А» — говори: «Б».

РУЛЕВОЙ: На место происшествия меня навел судовой кот Пуша Шуткин…

БОЦМАН: Интересные дела получаться, если кота етта… в свидетели брать.

РИКОШЕТНИКОВ: Ты не прав, боцман! Иной кот может сделать больше, чем человек.

СТАРПОМ: Продолжай, рулевой?

Барабанщиков чешет затылок, вспоминая все события.

РУЛЕВОЙ: Значит, дело было так…

На палубе сидит кот Пуша Шуткин и облизывается. Барабанщиков берет кота на руки, нюхает. Опускает глаза на пол. Видит остатки борща. Отпускает кота, который тут же убегает от него. Далее Барабанщиков проходит по тем местам, где проходила погоня борща за Геной. У камбуза беседует с артельщиками, которые, размахивая руками, красочно описывают данное событие.

Капитан Рикошетников, боцман Полуарканов и старпом Диволобов внимательно слушают рассказ рулевого Барабанчикова. А тот описывает события с огромным удовольствием, смакуя все подробности.

РУЛЕВОЙ: Во время шторма артельщики вылили вчерашний борщ за борт, а тот не ухнул, как положено, в пучину, а в силу каких-то необъяснимых аэродинамических вихревых причин повис в воздухе. На беду, на палубе оказался наш юный лаборант Геннадий Стратофонтов. Борщ завис прямо над ним громадным переливающимся шаром с жировой бородой. Геннадий, вскрикнув от ужаса, бросился от него наутек…

Все, кто находится в рулевой рубке, слушают рассказ Барабанчикова, живо представляя картину происходящего.

РУЛЕВОЙ: Геннадий со скоростью спринтера побежал к корме, а борщ за ним со скоростью мотоцикла. Собрав все силы, пацан сделал рывок, вырвался из-под навеса, вильнул влево и спрятался за спасательной шлюпкой, уцепившись за леера. Борщ, вылетев из-под навеса, взмыл вверх…

Все, кто находится в рубке, открывают рты, понимая, что будет дальше.

РУЛЕВОЙ: Спустя минуту Гена, вообразив, что опасности нет, выполз из-за шлюпки. А борщ, снова найдя мертвую точку среди безумных воздушных струй, повис теперь прямо над ним и несколько мгновений спустя упал ему на голову.

Рикошетников, разумеется, сам в душе чуть не засмеялся, вообразив погоню ВЧЕРАШНЕГО борща за ЖИВЫМ человеком, но усилием воли сохраняет невозмутимость.

СТАРПОМ: Вот, боцман… А ты говоришь: «Фудзи», «Добрый знак»…

БОЦМАН: Так етта… Не повезло пацану…

Рикошетников поворачивается к рулевому.

РИКОШЕТНИКОВ: Значит так, Барабанчиков: об этой истории тебе и… коту Пуше Шуткину хранить молчание… хотя бы в память русских морских традиций.

РУЛЕВОЙ: Понял…

РИКОШЕТНИКОВ: Не понял?

Барабанчиков становится по стойке: «Смирно!».

РУЛЕВОЙ: Есть хранить молчание!

Два мощных портовых буксира медленно подводят «Алешу Поповича» к причалам.

АВТОР: Воспользуемся этой не очень интересной, но необходимой процедурой для того, чтобы сообщить вам некоторые данные о судне. «Алеша Попович» лишь четыре года назад он был спущен со стапелей судостроительного завода в городе Санкт-Петербурге. Питерские корабелы очень гордились своим детищем. При водоизмещении 6000 тонн он обладал машинами мощностью 10000 лошадиных сил, что позволяло развивать скорость до 25 узлов. «Попович» был напичкан самым современным оборудованием, подчас даже и не особенно нужным.

Гена и Телескопов, расположившись на палубе, наблюдают за маневрами шустрых буксиров, которые помогают пришвартоваться неповоротливому «Алеше Поповичу».

АВТОР: У Геннадия даже глаза разбежались, когда он впервые поднялся на рулевую рубку. Непосвященному могло бы показаться, что он попал в обстановку научно-фантастического романа, но наш «юный моряк» с восхищением угадал в замечательнейших предметах пульт дистанционного управления главными двигателями, репитеры гирокомпаса, экран локатора и радиопеленгатор, эхолот и аксиометр…

Между тем сгущаются сумерки, растворяется волшебное видение Фудзи и марево разноцветных неоновых огней трепещет над огромной Иокогамой и необозримым Токио. Телескопов идет переодеваться, оставив Гену одного. Гена смотрит на порт, который загорается разноцветными огнями.

АВТОР: «Ух ты, Япония, Токио, Иокогама! — думал Геннадий. — Увидели бы меня сейчас наши ребята с улицы Рубинштейна — Валька Брюквин или Наташка Вертопрахова! Смотри, Наташа, юнга Билл еще вернется из Северной Канады…»

Уже заведены носовой и кормовой продольные швартовы, шпринги и прижимные, когда на верхнюю палубу выходит из своей каюты капитан Рикошетников вместе с сотрудниками японской таможенной службы. Они торжественно раскланиваются и расходятся в разные стороны. Таможенники покидают корабль.

Рикошетников оглядывается и видит почти пустую палубу. Иногда по ней деловито пробегают члены экипажа с утюгами или галстуками в руках. Одна лишь маленькая фигурка одиноко сидит на кнехте и задумчиво смотрит на гигантский таинственный город. Рикошетников не может сдержать чувства жалости и сочувствия к Геннадию, вспомнив вчерашнюю историю с борщом. Рикошетников подходит к мальчику.

РИКОШЕТНИКОВ: Геннадий, не хотите ли сходить со мной в город? Нам надо найти генеральное консульство Республики Большие Эмпиреи и Карбункул.

Геннадий, ликуя и подпрыгивая в душе, внешне не показывает свои чувства.

ГЕНА: С удовольствием составлю вам компанию, товарищ капитан.

Рикошетников и Гена спускаются по трапу, проходят по причалу и входят в здание морского порта.

По стеклянным коридорам двигаются вереницы пассажиров из обеих Америк, Австралии, Азии, Океании и Европы, пересекаясь на разных этажах и сливаясь в огромном зале в гудящую пеструю толпу. Рикошетников уверенно пробирается сквозь толпу к окошку конторы автопрокатной компании «Херц».

РИКОШЕТНИКОВ: Good day! I want to rent double speed car «Bentley».

АВТОР: Добрый день! Я хочу арендовать двухместный скоростной автомобиль «Бентли».

Рикошетников и Гена в машине мчатся к Токио по висящей над сонмом маленьких домиков бетонной автостраде.

АВТОР: Центр Токио — это горная страна из стали, алюминия и стекла, а весь Токио — это равнина маленьких двух — и одноэтажных домиков. Если какой-нибудь житель столицы пригласит вас он обязательно нарисует для вас схему своего квартала и укажет стрелочкой свой дом. Дело в том, что в Токио улицы не имеют названий и разобраться в этой системе чрезвычайно трудно. Проколесив битый час по улочкам Рикошетников и Стратофонтов потеряли надежду найти консульство нужной им республики.

Рикошетников и Стратофонтов останавливаются на одной из улиц большого города. Рикошетников открывает дверь и выходит из машины. Осмотревшись, подходит к двум японцам, сидящим у входа в небольшой магазинчик.

РИКОШЕТНИКОВ: Excuse me, can you tell me where to find the Consulate of the Republic Large Empyrean and Carbuncle?

АВТОР: Простите, вы не подскажите, где найти консульство республики Большие Эмпиреи и Карбункул?

Японцы поднимают на него глаза и вертят головой.

РИКОШЕТНИКОВ: Эмпиреи и Карбункул…

Один японец принимается безумно хохотать. Рикошетников удивленно смотрит на него. Японец что-то говорит второму. Тот тоже заходится от смеха. Рикошетников оглядывается, видит на углу полицейского и направляется к нему.

РИКОШЕТНИКОВ: Excuse me…

АВТОР: Извините…

Полицейский козыряет.

РИКОШЕТНИКОВ: You understand English?

АВТОР: Вы знаете английский?

ПОЛИЦЕЙСКИЙ: Yes!

РИКОШЕТНИКОВ: Can you tell me where to find the Consulate of the Republic Large Empyrean and Carbuncle?

ПОЛИЦЕЙСКИЙ: Large Empyrean and Carbuncle?

РИКОШЕТНИКОВ: Yes!

Полицейский принимается смеяться. Постепенно смех переходит в истерический хохот. Рикошетников машет рукой и идет к машине, возле которой его встречает Гена.

РИКОШЕТНИКОВ: Странные они какие-то…

ГЕНА: Нашел, Николай Ефимович!

Рикошетников оглядывается по сторонам.

РИКОШЕТНИКОВ: Что?

ГЕНА: Консульство.

РИКОШЕТНИКОВ: Где?

Гена показывает на ничем не примечательный двухэтажный домик в четыре окна, от тротуара до крыши покрытый светящимися и несветящимися вывесками. Вывески на японском, английском и русском языках гласят: «Уроки игры на скрипке!» «Европейская, японская, окинавская и индийская кухня!» «Филателист, стой! Здесь самые редкие марки!» «Секреты вечной молодости!» «Гадаем по руке!» «Бокс, дзюдо, каратэ!» «Сувениры на любой вкус!» «Продажа кактусов, раковин и камней!» «Певчие птицы и меха!» «Парижская косметика, лондонские запонки, носки из Чикаго!» «Подводные зажигалки и инфракрасные очки!» А между гирляндой чикагских носков и чучелом филина на освещенной витрине этого обычного токийского домика помещается маленькая, с почтовую открытку, эмалированная табличка: «Консульство Республики Большие Эмпиреи и Карбункул».

РИКОШЕТНИКОВ: Да…

Рикошетников чешет затылок. Затем вместе с Геннадием входит в дом.

Рикошетников и Гена оказываются в небольшом зальчике, стены которого увешаны самурайскими мечами, масками театра «НО», панцирями гигантских черепах, челюстями и мослами непонятных животных. Полки заставлены старинными фолиантами с медными застежками, банками с маринованными чудищами, кактусами, раковинами и камнями. В конце зальчика находится стойка и четыре высоких стула перед ней. Большой плазменный телевизор соседствует со старинным граммофоном. За стойкой стоит, широко улыбаясь, тощий высокий старик неопределенной национальности в белой куртке и белой шапочке.

ГЕНА: Гуд ивнинг.

Несколько секунд старик не двигается, потом, с видимым усилием оборвав свою затянувшуюся улыбку, быстро шевелится:

ФИЦ: Добрый вечер, господа! Прежде всего вам надо закусить, прежде всего закусить. Присаживайтесь, сэр! У мальчика голодный вид, сэр! Старый Старжен Фиц знает, чем угостить такого отличного карапуза!

Фиц жутко подмигивает Геннадию и снимает крышки с нескольких кастрюлек, расположенных у него за стойкой. Пар, поднявшийся из кастрюли, так аппетитен, что Геннадий поднимается на носочки, чтобы заглянуть в кастрюли. Старик между тем, ловко орудуя разливной ложкой и деревянными палочками «хаши», продолжает улыбаться. Вдоль всей стойки тянется металлическая полоса электрической жаровни. Старик включает ее, смазывает маслом в том участке, перед которым усаживаются гости.

Масло трещит, старик бросает на жаровню какие-то коренья, что-то вроде грибов, слизистые комочки устриц, ломтики мяса; в черные фаянсовые пиалы старик наливает суп, в маленькие блюдечки накладывает какой-то зеленой пасты.

ФИЦ: Ручаюсь, господа, вам никогда не забыть кухни старого Старжена Фица! Почему бы юному джентльмену не отведать паштет из морского ежа? Сэр, отхлебните этого окинавского супа из каракатицы, и вы уже не оторветесь! Не желаете ли сырой рыбы сашими? Она так нежна, так нежна, так нежна, так нежна…

Старик, словно испорченная пластинка, запинается на «так нежна» и повторяет эти слова все тише и тише, а потом совсем затихает и застывает с широкой безжизненной улыбкой на устах. Проголодавшиеся друзья набрасываются на удивительную еду и даже забывают на какое-то время о цели своего прихода. Старик между тем выходит из оцепенения, пролезает под стойкой в зал и играет на скрипке. Он подходит со скрипкой к гостям, склоняется то к мальчику, то к капитану, вкрадчиво и ласково шепчет:

ФИЦ: Носки, галстуки, кактусы, шпильки, замки, открытки…

Не прерывая игры на скрипке, он несколько раз взмахивает над головами друзей самурайским мечом, дает холостую очередь из винтовки «М-14», показывает несколько приемов дзюдо и бьет страшным свингом по чучелу медведя панды, скромно стоящему в углу зала. Потом он подсовывает Геннадию альбом с «самыми редкими марками», хватает свободную от еды ладонь капитана.

ФИЦ: Феноменальное сочетание физических и духовных качеств, сэр, приведет вас к триумфу! Все-таки, сэр, сохраняйте осторожность в первую неделю новолуния… Старый Старжен Фиц, сэр, лучший хиромант Юго-Восточной Азии, и если бы не интриги…

Рикошетников осторожно освобождает свою руку.

РИКОШЕТНИКОВ: Простите, мистер Старжен Фиц, мы пришли сюда только лишь для того, чтобы повидать консула Республики Большие Эмпиреи и Карбункул…

Старик вдруг отпрыгивает в сторону с криком «Оле!» и, обращаясь к медведю панде, филину, маскам и маринованным чудовищам, торжествующе восклицает:

ФИЦ: Слышали?

После этого он ныряет под стойку, скрывается за бамбуковой шторой и через минуту является оттуда в совершенно уже новом обличии. Преисполненный достоинства дипломат в мундире, расшитом золотыми нитями, с высоким стоячим воротником, покровительственно и любезно смотрит на гостей. Лишь забытая на голове поварская шапочка напоминает о прежнем Старжене Фице.

ФИЦ: К вашим услугам, господа…

Фиц сдержанно кланяется.

РИКОШЕТНИКОВ: Мы — советские моряки, господин консул. Я — капитан научно-исследовательского судна «Алеша Попович», Николай Рикошетников, а это мой друг Геннадий Эдуардович Стратофонтов.

ФИЦ: Стратофонтов?

Генеральный консул поднимает правую бровь.

ФИЦ: Не являетесь ли вы, сэр, одной из ветвей генеалогического древа национального героя нашей республики русского адмирала Страттофудо, памятник которому возвышается в столице нашей страны Оук-порте?

РИКОШЕТНИКОВ: Геннадий как раз является ветвью адмирала Стратофонтова, но отнюдь не Страттофудо.

Консул расплывается в улыбке.

ФИЦ: Так жители нашей страны переиначили это славное имя на свой манер.

ГЕНА: Значит, мы увидим памятник моему предку? Николай Ефимович, это потрясающе! Памятник моему дедушке!

ФИЦ: Вы собираетесь посетить Большие Эмпиреи?

РИКОШЕТНИКОВ: Как раз по этому поводу мы и пришли к вам, сэр. «Алеша Попович» будет все лето исследовать шельф в районе архипелага и знаменитую впадину Яу. Мы хотели бы получить согласие вашего правительства на заходы в ваши порты и гавани.

Фиц на минуту задумывается и снова расплывается в дипломатической улыбке.

ФИЦ: На вашем судне есть футбольная команда?

РИКОШЕТНИКОВ: Что-о? Футбольная команда? Да, разумеется, у нас есть футбольная команда…

ФИЦ: Тогда все в порядке. Футбол — это главная страсть нашей республики и президента. Вы получите право захода во все гавани Больших Эмпиреев.

РИКОШЕТНИКОВ: И Карбункула…

ФИЦ: Во все гавани и порты Больших Эмпиреев.

РИКОШЕТНИКОВ: Ну, конечно, и Карбункула?

Мимолетная тучка проскальзывает по лицу Старжена Фица.

ФИЦ: На Карбункуле не играют в футбол.

Рикошетников не обращает внимания на странный тон, каким были сказаны эти слова, извлекает из своего портфеля судовые бумаги и приступает к обсуждению формальностей. Геннадий задумывается.

АВТОР: «Почему же на Карбункуле не играют в футбол? — подумал Геннадий. — И почему консул помрачнел, когда сказал об этом?»

Рикошетников прячет документы и закрывает свой портфель.

РИКОШЕТНИКОВ: Ну все в порядке.

ФИЦ: Наконец-то можно снять проклятый мундир! Надеваю я его, господа, не чаще одного раза в десять лет, но все-таки терпеть не могу. Что вам приготовить, господа? Итальянскую пиццу, швейцарскую фондю, аргентинское асадо, индийский керри-райс или, может быть, русский борщ?

Гена, услышав слово «борщ», моментально выходит из задумчивости.

ГЕНА: Что вы хотите этим сказать?

ФИЦ: Просто повеяло воспоминаниями детства. Как вы вошли, господа, так сразу пахнуло нашим русским привольем, березовым соком, борщом… Ведь я, господа, родился в Ленинграде и покинул его шестьдесят лет назад в вашем возрасте, милостивый государь.

Фиц почтительно кланяется Геннадию.

ФИЦ: Судьба мотала меня по всему миру, господа, но об этом не будем. Единственная страна, где мне не довелось побывать, — это Республика Большие Эмпиреи и Карбункул…

Они поднимаются со своих мест.

ФИЦ: Всего доброго, господа, всего доброго, но прежде прошу оплатить счет. Ваш ужин, господа, стоил три тысячи иен, игра на скрипке четыреста пятьдесят иен, демонстрация приемов бокса и дзюдо пятнадцать иен. Извините, господа, я бы не взял с вас денег, но мое правительство не платит мне жалованье уже двадцать четыре года. Приходится изворачиваться, господа. Старость — не радость… Прежде старый Старжен Фиц зарабатывал на велогонках, сейчас соль в коленных суставах, господа…

Рикошетников кладет на стол нужную сумму и вместе с Геннадием направляется к выходу. Старжен Фиц провожает их до дверей, всучивает на дорогу чикагский галстук, кактус, раковину и банку с сороконожкой за 127 иен.

ФИЦ: Ах, господа, говорят, что страна, которую я здесь представляю, земной рай! Хочу вам дать последний полезный совет, господа. Обязательно постарайтесь в Оук-порте познакомиться с мадам Накамура-Бранчевской. Недавно эта леди посетила Токио, и старый Старжен Фиц был просто очарован…

РИКОШЕТНИКОВ: Чем же знаменита эта дама?

ФИЦ: Ах, это просто совершенство! Убедительно советую не избегать приятнейшего знакомства с этой богатой импозантной и попросту красивой женщиной.

РИКОШЕТНИКОВ: Я никогда не чурался импозантных, а тем более красивых дам.

ФИЦ: Это похвально, это похвально, это похвально…

Консул снова застывает с широкой бессмысленной улыбкой на устах.

И снова машина с Рикошетниковым и Геной мчится по автобану, по запутанным разного уровня виадукам и развязкам, возвращаясь в порт, где стоит «Алеша Попович».

По дороге к порту Геннадий и капитан Рикошетников попадают в автомобильную пробку. Чтобы скоротать время, Гена включает радио. Из динамика дикторы вещают:

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Сегодня в Токио убито 15, ранено 307!

МУЖСКОЙ ГОЛОС: Американцы объявили новые санкции России!

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Экс-шахиня Сорейя приняла приглашение киностудии «МГМ»!

МУЖСКОЙ ГОЛОС: В ста милях от Гонконга исчез панамский сухогруз!

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Потеряна связь с яхтой шейха Абу-Даби, стоимость которой оценивается в 15 миллионов!

МУЖСКОЙ ГОЛОС: Самолет таиландских ВВС засек неизвестные торпедные катера! Новые пираты?

Рикошетников и Гена переглядываются.

ГЕНА: Пираты? В наше время такого быть не может. Фантастика…

РИКОШЕТНИКОВ: Ну, не знаю, Гена…

«Бентли» Рикошетникова и Гены стоит в автомобильной пробке в районе Гиндзы. Джазовые обвалы из окон баров, крики зазывал и уличных торговцев, полицейские свистки и сирены, клаксоны автомобилей смешиваются в одно целое и чуть не оглушают их. В небе, освещенный скрещенными лучами, поворачивается рекламный автомобиль, ниже то хмурится, то расплывается в улыбке гигантская неоновая рожа. Все кричит, мелькает, подмаргивает.

В океане стоит полный штиль. Ученые под руководством научного руководителя экспедиции члена-корреспондента Академия наук, профессора Шлиер-Довейко прямо с палубы опускают дночерпалки и тралы, запускают радиозонды.

Корабль медленно двигается, прокладывая новый промерный галс. Эхолоты прощупывают глубину. На палубах «Алеши Поповича» царит веселая суета. Кажется, что это кусок черноморского пляжа: все ученые и моряки ходят в плавках и темных очках. Неподвижный океан горит с яркостью вольтовой дуги. Иногда в слепящем мареве трепещущими пятнами пролетают стайки летучих рыб.

АВТОР: Глава третья, в которой слышится пение кота и тявканье «Ржавой акулы»

Геннадий наблюдает за работой ученых, опершись на планшир.

Вдруг видит, как из темноты в прозрачные слои выплывает стая акул. Эти мерзкие твари начинают кружить вокруг судна, разыскивая добычу. Но когда появляется быстроглазый, иронически улыбающиеся дельфин-афалина, они быстро испаряются.

Гена поворачивается к профессору Шлиер-Довейко.

ГЕНА: Скажите, профессор, почему целая стая акул боится одного-единственного дельфина?

ПРОФЕССОР: Дельфин отважен, а акула — трус. Акула, Гена, это своего рода морской фашист.

ГЕНА: Вы думаете, что фашизм труслив? Но ведь он всегда нападает первым…

ПРОФЕССОР: Это сложная проблема, Гена, очень сложная. Всегда ли смел тот, кто нападает первым?

Третья серия

На палубах «Алеши Поповича» царит веселая суета. Кажется, что это кусок черноморского пляжа: все ученые и моряки ходят в плавках и темных очках. Неподвижный океан горит с яркостью вольтовой дуги. Иногда в слепящем мареве трепещущими пятнами пролетают стайки летучих рыб.

Препарируя моллюсков и глубоководных рыб, ученый беседует с юным лаборантом:

ПРОФЕССОР: Вы знаете, Гена, как индонезийские рыбаки мстят акулам, когда от их зубов погибает человек? Они вылавливают хищника, разжимают ему челюсти, засовывают ему в желудок живого морского ежа и выпускают в море. Акула обречена на долгие нестерпимые муки.

ГЕНА: Б-р-р… Все-таки это слишком жестоко по отношению к бессмысленной твари…

ПРОФЕССОР: Акулы кажутся этим рыбакам не животными, а враждебным племенем.

ГЕНА: Тем более это жестоко! Рубанули бы гадину — и дело с концом!

ПРОФЕССОР: Это очень сложная этическая проблема. Вы мыслите, Геннадий, не по возрасту серьезно. Давайте-ка займемся чем-нибудь попроще. Вот перед нами медуза…

Он погружается пинцетом в довольно-таки неаппетитное желе распластанной медузы.

ПРОФЕССОР: Знаете ли вы, Гена, что акустический аппарат медузы угадывает приближение шторма больше чем за сутки?

ГЕНА: А нельзя ли сделать такой прибор, как этот аппарат у медузы?

ПРОФЕССОР: Вы меня поражаете, Геннадий! Как раз над этой проблемой работает один отдел в нашем институте. Вам надо быть ученым, мой мальчик!

В небе нет ни тучи. Яркое солнце висит над горизонтом. Научно-исследовательское судно «Алеша Попович» спокойно идет по воде, направляясь к архипелагу Больших Эмпиреев и Карбункула.

Гена в койке изучает путеводитель, на титульной обложке которой написано позолоченными буквами: «Большие Эмпиреи». Эту книгу ему вручил перед прощанием Старый Фиц в консульстве.

АВТОР: Очень давно малазийский рыбак Йон, — читал Гена в путеводителе, — попал не этот архипелаг и остался на нем жить. Вскоре путешественник был окружен толпой местных жителей.

Рыбак стоит окруженный волосатыми аборигенами. Они сначала прыгают вокруг рыбака, затем хватают, поднимают над собой и тащат в горы.

АВТОР: Волосатые крепыши скакали на четвереньках вокруг него и дружелюбно хрюкали. Йон знаками показал, что хотел бы с ними дружить. Туземцы, прыгая друг через друга, повели его к подножию вулкана, где он увидел гигантскую ржавую башню из металлических сплавов.

В ущелине спрятан поржавевший от времени космический корабль. Рыбак изумленно смотрит на него. Затем показывает вверх. На темном ночном небе ярко светятся звезды. Аборигены падают на колени перед ним и истово начинают молится. Молитва постепенно переходит в странный танец.

АВТОР: Догадка осенила Йона. Он показал туземцам на ярко горевшее в черном небе созвездие Кассиопеи. Туземцы утвердительно захрюкали. Йон понял, что очень далекие предки этих существ прибыли к нам на землю из пучин космоса, но со временем обленились и забыли все науки.

Странный танец волосатых аборигенов подходит к своему апогею. Они заканчивают его громким выдохом, поднимая руки вверх.

АВТОР: Оторванные от всего мира водными просторами население эволюционировало очень медленно. В Китае был изобретен уже порох, в Европе уже пылали костры инквизиции, а островитяне еще не научились добывать себе огонь.

Геннадий спит, держа в руках путеводитель, а, проснувшись, не может понять: прочел он про созвездие Кассиопеи и аборигенов, или все это ему приснилось. Он потягивается, лежа в койке и осматривается. Тусклый серый свет еле-еле освещает каюту. Иллюминатор, кажется, задраен брезентом.

ТЕЛЕСКОПОВ: Привет, Генок! Тебя с туманом, а меня с халтуркой.

Телескопов сидит на своей койке и плотничает тихо и сокровенно.

ТЕЛЕСКОПОВ: Доктору клетку сочиняю. Всю дорогу доктор не отвечал взаимопониманием, а сейчас клеточку заказал. Удача: кенара он ночью поймал, доктор наш золотой.

ГЕНА: Как так — кенара?

ТЕЛЕСКОПОВ: Ну, может, не кенара, так попку, а может, еще какого черта.

ГЕНА: Но ведь кенар или попугай — это береговые птицы!

ТЕЛЕСКОПОВ: Да, видать, к Эмпиреям замечательным подгребаем.

Геннадий выходит на палубу. Видимость — не больше полукабельтова. «Алеша Попович» двигается самым малым, каждые две минуты сигналя туманным горном. Трое парней готовят к спуску за борт двухсотлитровый батометр.

Геннадий поднимается на ходовой мостик и здесь, возле двери радиорубки, встречает судового кота Пушу Шуткина.

АВТОР: Кот попал на корабль в итальянском порту Бари, но никто бы не смог поручиться, что он был родом именно оттуда. Вот уже четыре года Пуша Шуткин плавал на «Алеше Поповиче», сходил на берег в каждом порту, устраивал там свои дела, но неизменно возвращался. Это был солидный боевой, покрытый шрамами кот. И только к Геннадию он отнесся с каким-то пренебрежением…

Кот сидит на задних лапах, недобрыми желтыми глазами смотрит на мальчика. Затем высокомерно выгибает спину, трубой поднимает хвост и презрительно фыркает.

АВТОР: «Уж не видит ли он во мне соперника», — иногда думал мальчик, и от этой мысли ему становилось не по себе.

Геннадий склоняется над котом.

ГЕНА: Простите, Шуткин, но мне кажется, что вы относитесь ко мне с каким-то предубеждением. Почему? Разве не получали вы от меня колбасу, селедку, конфеты? Разве не отдал я вам чуть ли не половину праздничного блюда бешбармак, которым нас побаловал старший кок Есеналиев?

Кот выгибает спину, поднимает хвост трубой и идет прочь, но вдруг, словно передумав, поворачивается к Геннадию, встает на задние лапы и с горечью принимается петь:

КОТ:

В любом порту живет нахал, Которому за дело

Маэстро Шуткин раздирал

Полморды и полтела. В Бордо бесхвостый обормот

Оклеветал нас жутко

Сказав, что благородный кот

Всего лишь раб желудка

Но моряки — прямой народ

В душе моей открытой

Они считают — Шуткин-кот

Не любит паразитов. Не так важна коту еда, Пусть даже голод гложет, Мужская дружба мне всегда

Значительно дороже. А вы, Геннадий-новичок, Поверив гнусным слухам, Не удосужились разок

Пощекотать за ухом. Я презираю бешбармак

И жирную селедку, Зато ценю, как дружбы знак, Заушную щекотку…

ГЕНА: Так вот, в чем дело! Приношу вам свои глубочайшие извинения! Разрешите мне немедленно протянуть вам руку дружбы!

Кот, не скрывая удовольствия, выгибает шею, и Геннадий принимается щекотать его за ухом.

КОТ: Мерси. Я совершенно удовлетворен и в знак благодарности дарю вам свою любимую песню, которую довелось слышать только моим истинным друзьям и подругам.

Вспрыгнув на кнехт и взявшись правой передней лапой за леер, кот закрывает глаза. Но запеть не успевает. Далекий, но сильный хлопок прерывает его. Вслед за этим зловещим хлопком из глубины тумана доносится не менее зловещее тявканье. Распахивается дверь радиорубки, и на пороге появляется радист Витя Половинчатый.

РАДИСТ: Где капитан?!

Он перепрыгивает через комингс и бежит к капитанской каюте.

РАДИСТ: Николай Ефимович! В эфире SOS! SOS!

…Весь командный состав «Алеши Поповича» стоит у двери радиорубки. Все слушают, что делается в радиорубке. Кто-то пытается заглянуть внутрь.

В тесной радиорубке находится капитан Рикошетников, старпом Дивнолобов, боцман Полуарканов, профессор Шлиер-Довейко, Гена и радист Витя Половинчатый. Он возбужденно говорит и пишет на кусочках бумаги.

РАДИСТ: Очень слабые сигналы… SOS… Запрашиваю: кто терпит бедствие?.. Молчат… Я российское судно «Алеша Попович»… координаты… молчат… вот, товарищи… тише! Передают международным кодом… шлюпку с пассажирского теплохода «Ван-Дейк» преследует неизвестная подводная лодка. Пользуясь туманом и пуская дымовые шашки, пытаемся скрыться… в шлюпке шестьдесят три человека, есть женщины и дети… SOS… наши координаты…

СТАРПОМ: Они в двух милях отсюда!

БОЦМАН: Что етто за подводная лодка?

РИКОШЕТНИКОВ: Неужели эти газетные сенсации с пиратами…

ПРОФЕССОР: Какое принимаем решение, Николай Ефимович?

Несколько секунд Рикошетников молчит, опустив голову.

АВТОР: Капитан думал: «Рисковать кораблем? Что это за безумная субмарина? Шестьдесят три человека, женщины, дети… Осмелятся ли бандиты напасть на наше судно?»

Все собравшиеся в радиорубке, затаивают дыхание. Никто не смотрит на капитана. Все ждут его решения.

РИКОШЕТНИКОВ: Идем на сближение.

Все бросаются к дверям.

…Туманная сирена «Алеши Поповича» воет теперь без перерыва. Судно идет средним ходом.

Все свободные от вахты моряки и ученые толпятся на баке. Снова, уже совсем близко, дважды бухает пушка.

Словно огонек сигареты, повисает в тумане красная парашютная ракета. Слышатся резкие свистки, желтый глазок слабого шлюпочного прожектора выплывает из тумана, и вскоре появляются очертания большой спасательной шлюпки под излохмаченным, никчемно висящим парусом. Казалось, что не расстояние, а туман приглушает крики людей, зовущих на помощь.

Шлюпка переполнена. Даже при волнении в четыре балла она неминуемо пойдет ко дну. Сейчас люди, забыв об опасности, встают во весь рост и размахивают руками, но криков их не слышно, рев туманной сирены «Поповича» прорезают только свистки рулевого. «Алеша Попович», подчиняясь приказам капитана, осторожно маневрирует и сближается со шлюпкой.

Капитан внимательно смотрит в окно, следя, чтобы корабль не перевернул шлюпку с людьми.

РИКОШЕТНИКОВ: Давай правее, Барабанчиков.

РУЛЕВОЙ: Есть правее.

РИКОШЕТНИКОВ: Да выключи ты эту тарахтелку!

РУЛЕВОЙ: Есть выключить тарахтелку.

Барабанчиков отключает сирену.

До слуха скованных напряжением людей доносится хриплый голос со шлюпки:

СТАРАЯ ЛЕДИ: Help us! Sake for Christ!

АВТОР: Помогите нам! Христа ради!

И сразу же после этого крика в тумане возникает очертание большой подводной лодки. На мостике лодки мелькает огонек ратьера, передавая приказание.

На палубе стоит вся команда корабля.

ПРОФЕССОР: Что они передают?

ГЕНА: Международным кодом они приказывают нам остановить двигатели.

ПРОФЕССОР: Не понял…

Николай Рикошетников, не вынимая изо рта трубки, отдает команду.

РИКОШЕТНИКОВ: Спроси у них: «Кто приказывает?»

РУЛЕВОЙ: Есть спросить: «Кто приказывает?»

Барабанчиков принимается сигналить.

Подводная лодка в свою очередь отвечает на запрос своим запросом.

Гена вслух переводит переговоры «Алеши Поповича» и подводной лодки всем, стоящим на палубе.

ГЕНА: Они спрашивают: «Чье судно?»

Рикошетников поворачивается к Барабанчикову.

РИКОШЕТНИКОВ: Отвечай: «Научно-исследовательский корабль „Алеша Попович“ Российской Федерации, а кто вы?»

РУЛЕВОЙ: Есть отвечать.

Некоторое время лодка хранит молчание, разворачивается носом к «Алеше Поповичу». На мостике ее замечается движение. Спасательная шлюпка раскачивается уже не более, чем в пятидесяти метрах от судна. Слышен даже женский плач. Лодка начинает сигналить.

ГЕНА: «Повторяю — остановить машины! Через пять минут открываем огонь!»

Все с волнением смотрят на Гену. Затем переводят взгляд на подводную лодку и шлюпку с людьми, которые терпят бедствие.

РИКОШЕТНИКОВ: Передавай: «Прекратите пиратские действия!»

РУЛЕВОЙ: Есть!

Барабанчиков передает сообщение, а Рикошетников открывает дверь наружу и яростно орет кому-то внизу:

РИКОШЕТНИКОВ: Спустить штормтрап, принять людей со шлюпки!

Вся команда помогает подниматься пострадавшим людям со шлюпки на борт. Первые измученные люди со шлюпки падают в руки моряков «Алеши Поповича».

Неизвестная подводная лодка дважды плюется огнем.

100

ПРОФЕССОР: Это они из старушки стреляют. Скорострельная пушка «Расти Шарк» времен второй мировой войны. Я думал, они только в музеях встречаются.

101

Снаряды падают в воду возле самого борта и переворачивают шлюпку с «Ван-Дейка». Ужасные крики прорезают туман. Гена прыгает в воду, бросаясь на помощь несчастным. Многие моряки с «Поповича» следуют его примеру. Вынырнув из теплой воды, Гена видит прямо перед собой торжественно идущую ко дну старую леди с визжащим мопсом в руках. Сильной рукой мальчик обхватывает костлявое тело и по всем правилам спасения на воде переворачивает на спину. Вода возле правого борта бурлит.

Два сильных прожектора с «Алеши Поповича» рассекают туман и упираются в рубку подводной лодки. Теперь она отчетливо видна. Это — среднетоннажная субмарина времен прошедшей войны, но, по всей вероятности, сильно модернизированная и приспособленная для особых целей.

Никаких знаков различия на корпусе нет. На мостике лодки стоят несколько мужских фигур в синих куртках. Двое мужчин сидят на корточках возле тупорылой пушки «Расти Шарк».

Еще одна пушка вместе с артиллеристами поднимается из скрытой в корпусе шахты. Идут томительные минуты. Моряки «Алеши Поповича» продолжают спасение людей с «Ван-Дейка».

Геннадий помогает старой леди ухватиться за канат штормтрапа и бросается на помощь бородачу, за шею которого держатся два визжащих карапуза.

102

Радист Витя Половинчатый без устали передает в эфир:

РАДИСТ: «Всем! Всем! Всем! Я — российское научно-исследовательское судно „Алеша Попович“, спасаю людей с теплохода „Ван-Дейк“. Неизвестная подводная лодка ведет артиллерийский огонь. Наши координаты…»

МУЖСКОЙ ГОЛОС: Говорит учебный корвет индийских военно-морских сил. От вас находимся в пяти ходовых часах. Идем на помощь.

103

В рулевой рубке капитан Рикошетников, старпом Дивнолобов, боцман Полуарканов и рулевой Барабанчиков.

СТАРПОМ: Индийский корвет далеко, а помощи от Республики Большие Эмпиреи и Карбункул ждать нечего. Насколько я знаю, военно-морские силы этой страны состоят из таможенно-погранично-карантинного катера «Голиаф» и корабля-музея «Рыцари ночи».

БОЦМАН: Похоже етто… на то, что наше дело табак.

РИКОШЕТНИКОВ: Мне кажется, что бандиты сами оказались в неприятном положении. Они явно в нерешительности. Конечно, они могут уничтожить нас в два счета, но они уже обнаружили себя…

СТАРПОМ: Разве они не обнаружили себя при нападении на «Ван-Дейк»?

Рикошетников пожимает плечами.

РИКОШЕТНИКОВ: Панамский сухогруз и яхта шейха Абу-Даби исчезли, не подав о себе никаких сигналов. Как произошло нападение на «Ван-Дейк», мы пока не знаем…

СТАРПОМ: Вы думаете…

В это время рулевой Барабанчиков кричит:

РУЛЕВОЙ: Они погружаются!

104

Пушка пиратской субмарины быстро уходит в глубь корпуса. Люди с мостика исчезают. Лодка погружается. Через некоторое время на водной глади ничего не напоминает её присутствия.

АВТОР: Глава четвертая, в которой слышится нервный смех, слетают слезы благодарности, а в конце звучит бравурная музыка.

105

Нервный смех сотрясает капитана теплохода «Ван-Дейк» Питера ван Гроота. Огромный голландец, похожий на персонажей картин старых мастеров, облаченный в свитер.

ГРООТ: Нет это невероятно, господа! Пираты! Пираты двадцать первого века! Презабавно! Ваши аппараты, господа, садятся на Марс, каждую секунду сто тысяч человек дрыхнет над землей в мягких креслах воздушных лайнеров, из своего дома в Утрехте я разговариваю по мобильнику с новозеландской тетей так, словно она у меня в саду подстригает тюльпаны!

Питер ван Гроот на три четверти уже осушил бутылку «Царской» и все не может успокоиться. Капитан Рикошетников, старпом Дивнолобов и профессор Шлиер-Довейко слушают внимательно его спич.

ГРООТ: И рядом с этим… пираты, господа! Элементарный морской грабеж! Джентльмены удачи! Нет, это невероятно! Это просто ши-кар-но!

Он выливает в свой стакан остатки водки, стучит кулаком по столу и хохочет пуще прежнего.

ГРООТ: Самое смешное то, что жертвой оказался я — Питер ван Гроот! Знаете ли вы, господа, что мы ведем свой род от самого отчаянного разбойника адмирала Оливера ван Гроота?

РИКОШЕТНИКОВ: Первого голландца, обогнувшего земной шар на корабле «Мориц» в конце шестнадцатого века?

ГРООТ: Именно! Именно! Ну, не анекдот ли?

Капитан выпивает водку и трясется от смеха.

ПРОФЕССОР: Успокойтесь, сэр.

Ван Гроот вдруг обрывает смех. Круглое лицо его обретает углы. Остановившийся взгляд упирается в матовый светильник на дубовой стене кают-компании.

ГРООТ: Я потерял свое судно, почти всех пассажиров, весь экипаж. Если бы не вы… Зачем вы меня спасли?

СТАРПОМ: Известно ли вам было, капитан, об исчезновении панамского судна и яхты шейха Абу-Даби?

ГРООТ: Что-то слышал по радио…

106

Тумана уже нет. «Алеша Попович» полным ходом идет к столице Больших Эмпиреев Оук-порту.

107

Капитаны, Шлиер-Довейко и старпом сидят за круглым столом в кают-компании. Солнечные блики трепещут на ворсистом ковре и полированной поверхности стола.

РИКОШЕТНИКОВ: Связь с панамским сухогрузом оборвалась в ста милях от Гонконга. Яхта шейха пропала к югу от Цейлона. «Ван-Дейк» ограблен и потоплен в ста пятидесяти милях от Больших Эмпиреев. Слишком большой диапазон для одной подводной лодки.

Рикошетников кладет руку на плечо Питеру ван Грооту.

РИКОШЕТНИКОВ: Расскажите, как было дело, капитан. Возьмите эту сигару. Курите и рассказывайте.

ГРООТ: Настоящая «Гавана», как я вижу?

Гроот закуривает сигару.

ГРООТ: Упман? Недурно!

Гроот откидывается в кресле, окутывается сигарным дымом и начинает свой рассказ:

ГРООТ: «Ван-Дейк», джентльмены, был прочной комфортабельной посудиной, но, конечно, уже не для экспрессных линий. Фирма использует, вернее, использовала нас на круизных рейсах. Мы катали старичков рантье, молодоженов, влюбленных, разочарованных дамочек, короче — чековые книжки средней толщины; впрочем, были и толстосумы. Оук-порт оказался вторым после Сингапура пунктом круиза. Там мы стояли больше недели. Пассажиры наслаждались. Природа там, господа, великолепная, а население уму непостижимое, сами увидите. К концу недели мы получили отличную метеосводку и снялись из Оук-порта на Зурбаган. Трое суток шли по гладкому, как стекло, морю.

108

Панорама корабля. На палубе отдыхают пассажиры. Одни загорают, удобно расположившись в шезлонгах. Другие купаются в бассейне, расположенном на верхней палубе, или играют в гольф.

ГРООТ: Старички гоняли шары, молодежь играла в теннис, танцевала; от этой американской трясучки у меня, господа, уже в глазах стало рябить. Бары работали до утра, боялись даже, что джину до Зурбагана не хватит.

109

ГРООТ: И вот в один прекрасный вечер в девятнадцать ровно в рулевую рубку вошли два эдаких франта и шикарная дама, вроде бы какая-то эстрадная певичка. Все трое в масках, господа, и с автоматами.

В рулевую рубку входят два эдаких франта и шикарная дама. Все трое в масках, господа, и с автоматами.

ДАМА: Руки на голову, и всем в угол!

ГРООТ: Спокойно, детки, насчет киносъемок мы не договаривались.

Девица выпускает из автомата длинную очередью по приборам. Осыпаются стекла.

ГРООТ: Сразу после этого послышались выстрелы из радиорубки. Вахтенный радист грек Леонидас вбежал весь в крови и упал замертво.

110

Пассажиров выгоняют на палубу вооруженные люди. Испуганные пассажиры сбиваются в кучку. Слышны автоматные очереди.

ГРООТ: Нас выгнали на палубу, и тут мы увидели, что в двух кабельтовых от «Ван-Дейка» всплывает эта проклятая лодка и сразу же открывает огонь, сбивает нам грот-мачту. Гангстеры, их было человек десять на судне, уже гонят всех пассажиров на бак, а от лодки идут два моторных вельбота им на подмогу.

111

Капитан, старпом и профессор завороженно слушают рассказ Питера ван Гроота.

ГРООТ: Я, господа, видел всякое… но здесь, сознаюсь честно, я растерялся, я ничего не понимал… какой-то бред… Кто-то из этих мерзавцев выпустил воду из главного бассейна, всех пассажиров загнали туда, как овец в трюм, а экипаж окрутили тросом на баке. Малейшая попытка к сопротивлению — сразу автоматная очередь и… труп на палубе. Короче, начался самый безобразный грабеж.

112

Пассажиров сгоняют к трапу и заставляют грузится в шлюпки. Вооруженные люди поторапливают их, подталкивая прикладами автоматов. Женщины плачут.

ГРООТ: Наконец нам было приказано спустить шлюпки и занять в них места. Три шлюпки были повреждены «Ржавой акулой», и оставшиеся, конечно, оказались переполненными. Лодка взяла все шлюпки на буксир, встала в позицию и одной торпедой развалила старину «Ван-Дейк» надвое. Всю ночь лодка шла в надводном положении и тащила шлюпки за собой. Какую судьбу они нам готовили? Почему не уничтожили вместе с судном? К утру сгустился туман, и я приказал обрубить буксир.

113

Капитан Питер ван Гроот говорит, закрыв глаза, вспоминая произошедшее с ним.

ГРООТ: Я хотел попытаться добраться до островов Кьюри, потому что понимал: свидетелей они вряд ли оставят в живых. Лодка охотилась за нами с упорством гончей. Если бы не вы…

114

На «Поповиче» тем временем помогают спасенным: делают перевязки, инъекции, поят бромом, валерьянкой, чаем с малиной, кофе с коньяком, молоком, кому что нравится. Старая леди, уже подсохшая и взбившая надлежащим образом седые букли, после долгих поисков, видит своего спасителя.

СТАРАЯ ЛЕДИ: What’s your name my young hero?

ГЕНА: My name is Геннадий Стратофонтов, madam.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Oh Lord!

Леди поднимает к небу глаза цвета увядших незабудок.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Теперь у меня есть два любимых существа! Прежде у меня был один лишь Винстон…

Она целует своего мопса, который осторожно косится на величественного Пушу Шуткина.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Теперь у нас есть вы — Генна ди Страто… О, это слишком трудно для меня. Я буду называть вас Джин Стрейтфонд… Я включу вас в свое завещание. Винстон получит шестьдесят процентов, а вы, Джин, сорок процентов.

ГЕНА: Благодарю вас, мэм, но это не требуется.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Никаких «но»! Мой покойный супруг скопил достаточную сумму на моделировании вставных челюстей. На мои фунты, Джин, вы сможете получить приличное образование.

ГЕНА: Мне не нужны ваши фунты, мэм. Я и так получу приличное образование.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Инкредэбл! Невероятно! Почему вы отказываетесь от денег? Ведь вы же спасли нас с Винстоном?

ГЕНА: Я российский школьник, мэм, и этим все сказано. Да и в России образование бесплатное.

СТАРАЯ ЛЕДИ: О, Лорд! Не значит ли это, что вы отказываетесь от нашей с Винстоном дружбы?

С глаз ее слетают две-три зеленоватые старческие слезинки, и одна из слезинок падает на загорелое плечо мальчика. Геннадий тронут искренностью дамы.

ГЕНА: Деньги могут только испортить дружбу, мэм, а от дружбы я не отказываюсь.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Вы святой мальчик, Джин.

Геннадий кивает. По судовой трансляции раздается голос старпома:

СТАРПОМ: Всем свободным от вахты членам экипажа и научным сотрудникам собраться в помещении столовой на информацию.

Гена почтенно кланяется старой леди.

ГЕНА: Извините, мэм, продолжим наш разговор позже.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Минуточку.

Она роется в своей сумочке, достает из неё маленький листочек и карандаш. Быстро пишет что-то на листочке и передает Геннадию.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Это мой лондонский адрес и телефон. Мы с Винстоном будем ждать вас весь остаток наших дней.

Геннадий засовывает адрес в карман.

АВТОР: Геннадий даже не подозревал о том, что этот клочок бумаги в скором времени спасет ему жизнь.

115

В помещении столовой висит карта Республики Большие Эмпиреи и Карбункул. Архипелаг напоминает перевернутую вниз головой запятую. Десятки крошечных необитаемых островов грядой-загогулиной тянутся к югу, к голове, к сравнительно большому острову Эмпирей со столицей Оук-портом и ко второму по величине острову Карбункул. Перед картой стоит с указкой старпом.

СТАРПОМ: Ну вот, товарищи, сегодня мы лицом к лицу столкнулись с парадоксом мира чистогана, где каждый мазурик, купив подводную лодку, может превратить законный отдых в чистый ад. В нашей стране такого безобразия быть не может, это всем ясно. Капитан поручил передать мне благодарность экипажу за выдержку, четкость. От себя скажу, что в этом эпизоде мы себя ничем не скомпрометировали, и это большой плюс. Теперь главное. Мы идем с дружеским визитом в город Оук-порт. Никогда прежде нога русского человека не ступала на эту отдаленную территорию.

ТЕЛЕСКОПОВ: Вообще-то ступала. Моя нога и ступала, Лев Африканыч.

СТАРПОМ: А с вами, Телескопов, разговор будет особый!

Старпом Дивнолобов делает какую-то пометку в своем блокноте.

СТАРПОМ: Итак, продолжаю. Нога туда, товарищи, не ступала. Население там, товарищи, очень неопределенной нации и имеет неопределенный язык, который мы должны уважать, хотя некоторым и смешно.

Старпом бросает взгляд на Телескопова.

СТАРПОМ: Стоять там будем три дня с тремя целями. Первая цель — сдадим спасенных нами граждан разных стран. Вторая цель — пополним запасы пресной воды и продовольствия. И третья, может быть самая главная, — покажем жителям далекой, но близкой страны истинное лицо русского народа.

Все согласно кивают.

СТАРПОМ: Следующее немаловажное сообщение, товарищи. Еще за сутки до сегодняшних возмутительных событий мы запросили у властей Оук-порта разрешение на заход. В ответ получено сообщение, которое Николай Ефимович склонен считать юмористическим.

Он вынимает из папки листок, демонстрирует его всем, собравшимся в столовой и принимается зачитывать:

СТАРПОМ: «Разрешаем заход в порт при условии вашего согласия на футбольный матч со сборной республики».

Все весело переглядываются. Старпом прячет бумагу в папку и продолжает.

СТАРПОМ: Я со своей стороны считаю этот вызов суровым испытанием наших моральных и физических качеств. Надеюсь, что наши судовые спортсмены не ударят в грязь лицом и проведут состязание с присущим им огоньком и задором. Кто бы ни победил, победит дружба. Всё, товарищи.

Все поднимаются со своих мест и выходят из столовой.

СТАРПОМ: Телескопов, останьтесь.

116

Гена поднимается на ходовой мостик. Его встречает кот Пуша Шуткин, который прекращает вылизывать свои и без того чистые лапы, и принимается тереться о ноги мальчика.

КОТ: Привет! Ты пришел почесать меня за ухом?

Гена улыбается ему в ответ.

ГЕНА: Не только за этим. Ты обещал мне спеть свою любимую песню, которую довелось слышать только твоим истинным друзьям и подругам.

Кот останавливается.

КОТ: Приятно, что ты не забыл!

Вспрыгнув на кнехт и взявшись правой передней лапой за леер, кот закрывает глаза и поет чудную песню:

КОТ:

Иные любят гладь да тишь, Подушки, одеяла

Предпочитаю гребни крыш, Сырую мглу подвалов. Мурлан мурлычет день-деньской, Хозяйке лижет локти, А я за дымовой трубой

Натачиваю когти. Но для друзей моя душа — Всегда одна красивость, Ведь дружба так же хороша, Как честь и справедливость

Курлы мурлы олеонон, Фурчалло бракателло, Дирлон кафнутто и ниссон, Журжалло свиристелло…

Гена смеется и хлопает в ладоши.

ГЕНА: Здорово!

Кот чинно кланяется.

КОТ: Ещё бы! Сам сочинил!

117

Корабль «Алеша Попович» спокойно идет по воде, будто не было никакого нападения, будто его не атаковала пиратская подводная лодка.

118

Гена сидит на палубе, вглядываясь в горизонт. Рядом с ним проводит исследования профессор Шлиер-Довейко.

ГЕНА: Земля! Профессор, земля!

Профессор отрывается от работы и смотрит вдаль.

ПРОФЕССОР: Это первый остров архипелага под названием Фухс.

ГЕНА: Фухс? Почему у него такое название?

ПРОФЕССОР: Молодой человек, могу я чего не знать?

ГЕНА: Можете.

ПРОФЕССОР: Так вот… Я не знаю.

119

Рикошетников в бинокль рассматривает приближающиеся острова.

Четвёртая серия

120

Острова возникают один за другим, похожие на клумбы, а некоторые с сахарными головками остроконечных гор. Солнце уже клониться к закату. Показываются отвесные базальтовые стены острова Карбункул.

121

Рикошетников откладывает в сторону бинокль и склоняется над картой.

РИКОШЕТНИКОВ: Мы пройдем через пролив между Карбункулом и Эмпиреем.

122

На горизонте, как сказочное видение, возникает Оук-порт.

123

Гена стоит на ходовом мостике и завороженными глазами смотрит на…

124

…приближающиеся стены древней крепости, на некогда мощные, то круглые, то острые, как нос корабля, бастионы, на красные черепичные крыши, на купола и шпили соборов, ракетоподобные башни минаретов, на пагоды, похожие на гигантские ели.

125

За спиной Гены возникает капитан Рикошетников.

РИКОШЕТНИКОВ: Невероятный город, Гена, правда?

ГЕНА: Он похож на сказку…

РИКОШЕТНИКОВ: Скорее на сновидение…

В разговор вступает профессор, который тоже с любопытством рассматривает Оук-порт.

ПРОФЕССОР: Древний центр Оук-порта расположен на небольшом круглом полуострове, соединенном с Эмпиреем узкой перемычкой. Когда-то его мощные бастионы прикрывали две бухты…

126

Панорама Оук-порта. На набережных сразу за причалами высится пяти — и шестиэтажные дома с зеркальными окнами и лепными украшениями, построенные, по всей вероятности, в конце прошлого века. В одну из этих бухт заворачивает «Алеша Попович».

Вдоль всей набережной под пальмами, под сводами гигантских дубов и пиний стоят, глядя на приближающийся российский корабль, толпы эмпирейцев. Толпы людей, загорелых и ярко одетых, усеивают крепостные стены и бастионы. Но — и это было странно, крайне странно! — толпы молчат.

В полной тишине дизель-электроход огибает узкий гранитный волнолом. Слышен только слабый шум турбин. Прозрачная до самого дна вода, как и во времена адмирала Стратофонтова, переливается на дне, ветвятся кораллы, колышутся растения.

127

Рикошетников подносит к глазам бинокль.

РИКОШЕТНИКОВ: В чем дело? Почему они молчат? Все молчат. Некоторые улыбаются… Странные улыбки…

128

«Алеша Попович» огибает волнолом. Из-за круглого бастиона с диким ревом вырывается глиссер. С чудовищной скоростью он несется прямо на судно, подобно ослепшему от ярости носорогу. Ни о каком маневре нельзя и думать. Глиссер целится прямо в середину правого борта, словно хочет протаранить «Попович».

В глиссере сидят несколько обнаженных по пояс мускулистых парней, а на самом кончике его носа стоит, расставив колоннообразные ноги, гигант в плавках, похожих на кусок леопардовой шкуры. Пятьдесят метров, тридцать, двадцать…

129

Профессор Шлиер-Довейко в ужасе поднимает руки вверх.

ПРОФЕССОР: Что они делают?! Самоубийцы!

130

В самый последний момент гигант на носу глиссера мощно отталкивается от борта «Поповича», рулевой резко берет влево, глиссер уходит к винту, проскакивает прямо под кормой, пролетает вдоль левого борта «Поповича», выскакивает в бухту, в снежно-белом вихре описывает круг и качается на волнах.

Парни в глиссере хохочут, держась за животы, а гигант на носу размахивает невесть откуда взявшимся российским флагом. Сразу же после этого начинают грохотать оркестры на набережной и на стенах, сотни рук взмахивают российскими и эмпирейскими флагами — оранжевый, зеленый и белый круги на аквамариновом фоне. Усиленный динамиком голос гремит над бухтой:

МУЖСКОЙ ГОЛОС: Вилькамес руси легопикор бу легопикор Эмпирея!

131

Все, стоящие на палубе, переглядываются, не понимая, что происходит. Вперед выходит плотник Телескопов и принимается переводить.

ТЕЛЕСКОПОВ: Привет российским футболистам от футболистов Эмпирея! Эти психи каждое судно так встречают. Скучно им тут.

Он смотрит на стоящего рядом старпома Дивнолобова и добавляет:

ТЕЛЕСКОПОВ: Но подобный массовый восторг отношу за счет нашего флага, Лев Африканыч.

132

Аборигены стоят на стенах и взмахивают российскими и эмпирейскими флагами — оранжевый, зеленый и белый круги на аквамариновом фоне.

АВТОР: Глава пятая, в которой слышатся приглушенные столетиями и тысячелетиями крики ярости, победные вопли, лязг оружия, предсмертные крики, слезы ревности и шепот любви.

Панорама древнего центра Оук-порта. Играют духовые оркестры. Маршируют по набережной разодетые в яркие наряды красивые загоревшие девушки. Танцуют пожилые пары. Жители радостно встречают русских гостей.

АВТОР: На этих островах жили добрые и миролюбивые туземцы, но удобное расположение островов нравилось беглым каторжникам и пиратам. Первым профессиональным пиратом, попавшим на архипелаг, была, как ни странно, женщина. Известно, что в начале XIV века баронесса де Клиссон из Нанта, мстя королю Франции за казнь своего мужа, снарядила три корабля и взялась грабить и жечь прибрежные города, не брезгуя и встречными кораблями.

133

На паруснике король Франции. Перед ним в ряд стоят адмиралы. Король яростно машет руками, топает ногами.

КОРОЛЬ: Шерше ля фам! Ищите женщину!

Адмиралы согласно кивают головами.

134

У себя в каюте перед статуэткой девы Марии на коленях молится баронесса — предводительница пиратов.

АВТОР: Много месяцев правительственные корабли не могли напасть на след эскадры кровожадной мадам. И вдруг разбой прекратился. Пиратская эскадра, как в воду канула. На самом деле мадам де Клиссон охватили мучительные угрызения совести, и она решила навсегда покинуть Францию. Долгие месяцы она замаливала свои грехи и однажды увидела цветущие острова с белыми сахарными головками гор.

135

Баронесса в сопровождении пиратов выходит на берег. Пираты выгружают из шлюпки вещи на песчаный берег.

АВТОР: Ее осенила идея, что архипелаг этот ниспослан ей как искупление грехов, и она воскликнула:

БАРОНЕССА: Вот они, блаженные Эмпиреи!

АВТОР: И они поселились здесь. Баронесса построила часовню, заложив тем самым основу будущего города Оук-порта.

136

Панорама острова, на котором располагается Оук-порт, в форме запятой. Два залива.

АВТОР: Гавани благоустраивались, Оук-порт становился все богаче и импозантнее. Развивались ремесла и искусство. Архипелаг торговал с Европой, Азией, Африкой, Америкой и Австралией. Везде находили спрос эмпирейские товары: перья райских птиц, вино «Горный дубняк», пробковое дерево, копра, жемчуг, ароматические масла.

Недалеко от берега бросает якорь парусник с пиратским флагом на флагштоке.

137

На паруснике стоит капитан Рокер Буги. В подзорную трубу он изучает остров. Команда корабля опускает паруса.

АВТОР: Тогда-то и появился у берегов архипелага кровожадный Рокер Буги, последний пират. Он поселился на Карбункуле. Новоявленный пират нападал на караваны и нещадно их грабил. Увы, чудовище долгое время оставалось безнаказанным. Наглость Рокера Буги дошла до того, что, явившись со своими головорезами в сенат, он низложил республику и объявил себя императором архипелага. И тогда беззаботные островитяне восстали.

138

Парусный корабль открывает огонь из всех пушек.

АВТОР: Единственный военный корабль «Рыцари ночи» открыл огонь по пиратской эскадре, однако весь его экипаж был беспощадно вырезан в абордажном бою. Столб пламени стоял над городом, когда на горизонте появились паруса русского клипера «Безупречный», направляющегося на отдых в Оук-порт после картографической разведки островов Кьюри.

139

На капитанском мостике стоит адмирал Стратофонтов. К нему подбегает лейтенант.

ЛЕЙТЕНАНТ: Господин адмирал, город занят пиратами.

АДМИРАЛ: Пора покончить с этим Рокером Буги раз и навсегда.

…Ядро пробивает фальшборт, шипящим яростным дьяволом катится по палубе, калеча людей, разрушая предметы.

ЛЕЙТЕНАНТ: Разрешите открыть огонь?

АДМИРАЛ: Еще не время.

140

141

Адмирал опускает подзорную трубу и поворачивается к лейтенанту.

АДМИРАЛ: А вот теперь пора, лейтенант!

Лейтенант улыбается в ответ и машет рукой.

142

Из бойниц вырывается огненное пламя. Гром канонады висит над прозрачными до самого дна прибрежными водами. Ядра падают в воду рядом с кораблями, поднимая большие фонтаны брызг. Потревоженные осьминоги вылезают из темных расселин. Дельфины возбужденно прыгают между водяных столбов, удивляясь веселой игре, затеянной их старшими братьями.

143

Жители Больших Эмпиреев живописными группами толпятся на прибрежных скалах, наблюдая, как стремительный белокрылый корабль расправляется с их обидчиками. Видя, как уходят на дно корабли ненавистного Рокера Буги победно орут, приветствуя русский корабль и русских моряков.

144

Капитан Рикошетников, Гена, профессор Шлиер-Довейко и Гена в густой толпе идут по вытертым до блеска мраморным плитам старого Оук-порта. В бесчисленных магазинчиках, лавчонках, барах и кафе главной улицы Пикокабанауэй кипит говорливая, возбужденная жизнь.

АВТОР: Глава шестая, в которой веселые голоса перемежаются злобными выкриками, трещат мотоциклы и невнятно бубнит «резинщик».

Кажется, воздух наэлектризован ожиданием завтрашнего футбольного поединка. Посередине улицы приплясывающая толпа болельщиков несет огромный транспарант, на котором было начертано: РИККО СИЛЛА МИЛАЗ АВАРА СПАРО КЭКС ХАВА КЕМТ УРА КЭКС ХАВА ЛИПАНДРА! ХУХС РИККО СИЛЛА, БЕСТАДО ЛЕГОПЕР ПЕЙСО!

ГЕНА: Странное дело, капитан. Происходит какое-то чудо. Мне кажется, что я начинаю понимать эмпирейский язык. Взгляните, например, на этот, транспарант.

Рикошетников и профессор останавливаются и читают плакат, шевеля губами.

ГЕНА: Рикко Силла заявляет, что наши соперники забьют столько голов, сколько смогут. Мы — сколько захотим! Да здравствует Рикко Силла, лучший футболист вселенной!

РИКОШЕТНИКОВ: Знаете, Гена, это очень странно, но мне тоже кажется, что я что-то понимаю, а ведь этот язык не похож ни на один из знакомых мне языков.

ПРОФЕССОР: Я тоже. Вон та старушка в белом накрахмаленном чепце сейчас сказала старику в синих штанах «Не пора ли домой, Хусай?»

ГЕНА: «Еще один стаканчик, и баста», — ответил ей на это старик.

РИКОШЕТНИКОВ: А вон та девушка, видите, рыжая девушка, говорит своей подруге: «Завтра я надену белые бусы…»

ПРОФЕССОР: Парень крикнул кому-то в толпе: «До вечера!»

РИКОШЕТНИКОВ: Продавец уверяет, что у него настоящий бразильский кофе…

ГЕНА: Давайте попробуем поговорить с кем-нибудь из них.

145

Друзья сквозь бамбуковую занавеску входят в полутемную прохладную лавчонку. Толстый хозяин в красной майке с цифрой «9» на спине тут же торопится к ним.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Вилькамис, вилькамис, якшито немо!

ГЕНА: Пуззо, гай ле свитохлади.

Гена тут же получает брусок мороженого в шоколаде.

РИКОШЕТНИКОВ: Пуззо, гай ле тубака пюр пипса.

Капитан тут же получает коробку трубочного табака «Летучий голландец».

ПРОФЕССОР: Хава киста свитохлади ри тубака?

Профессор иллюстрирует слои слова. Он перебирает пальцами, будто мнет в руках купюру. Толстяк расплывается в счастливой улыбке, сияя, как лампочка.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Фуна велюр свитохлади, фуна велюр тубака.

Капитан протягивает ему две огромные местные банкноты с башнями, парусами, амурами, пушками и арбалетами. Толстяк сразу же начинает махать руками.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Нет-нет, только один велюр.

ПРОФЕССОР: Но вы ведь сказали, что мороженое стоит один велюр и табак стоит один велюр…

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Да-да, совершенно верно.

ПРОФЕССОР: А все вместе?

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Тоже один велюр!

Профессор теряется, чешет затылок, пытаясь вложить в свою голову то, что сейчас слышит.

ПРОФЕССОР: Та-ак… Позвольте тогда узнать, сколько стоит весь ваш магазин?

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Один велюр.

ПРОФЕССОР: А вот эти игральные кости?

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Тоже один велюр!

Профессор кивает, но потом не выдерживает.

ПРОФЕССОР: Да как же это так получается?

Толстяк смущенно хмыкает и опускает вниз глаза.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Все иностранцы удивляются этому, господа, но… понимаете ли… он такой красивый, наш велюр…

РИКОШЕТНИКОВ: Теперь все понятно.

ПРОФЕССОР: Удивительно!

ГЕНА: Простите, а почему у вас на архипелаге так любят футбол?

Толстяк только и ждал этот вопрос. Он показывает на свою красную майку с цифрой «9», разводит руки в стороны и начинает свой рассказ, стараясь подать его, как можно красочнее.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Вы обратились по адресу, молодой человек. Я вам расскажу удивительную историю удивительной игры, которую завез нам наш первый губернатор. Но все по порядку.

146

Недалеко от берега бросает якорь парусник с пиратским флагом. С парусника в шлюпку выгружаются вооруженные до зубов пираты. Один из них в руках тащит даже пушку.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: В свое время наш архипелаг стал настоящим прибежищем «джентльменов удачи» всех наций, вольной хулиганской республикой. Здесь бросали якоря пираты, флибустьеры, буканиры, корсары и каперы всех мастей. Все цивилизованные страны проклинали дьявольское разбойничье гнездо, не догадываясь, впрочем, об одном весьма важном и странном обстоятельстве.

147

Пираты причаливают к берегу. Их встречают местные жители с цветами. Пираты настроены решительно, но аборигены будто не замечают этого.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Дело в том, что блаженный архипелаг не плодил пиратов, а как раз наоборот — сокращал их число. Множество отъявленных мерзавцев под влиянием красоты и свободы забывали о своем преступном прошлом и растворялись среди местного населения.

Капитан пиратов Бархатный Чарли, расставив ноги в драных ботфортах, выходит вперед.

БАРХАТНЫЙ ЧАРЛИ: Отдавайте золото и серебро!

ПИРАТ С ПУШКОЙ: И побольше еды!

БАРХАТНЫЙ ЧАРЛИ: Отдавайте все ваши запасы бриллиантов!

ПИРАТ С ПУШКОЙ: И что-нибудь поесть!

БАРХАТНЫЙ ЧАРЛИ: Иначе я ваш город в порошок сотру!

ПИРАТ С ПУШКОЙ: А я съем!

Местные жители окружают пиратов, осыпают лепестками роз, бросают к ногам цветы. Некоторые обнимают бандитов. Пираты замечают, что вместо сабель в ножнах у них простые палки, а за поясом вместо пистолетов — бананы. Даже пушка у пирата превратилась в кусок бревна. А драные ботфорты капитана пиратов Бархатного Чарли стали домашними тапочками.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Примером этому может служить случай со знаменитым корсаром Бархатным Чарли, прозванным так за то, что он никогда не снимал камзола из черного бархата. Он приехал грабить и убивать, а превратился у нас в мирного виноградаря и рыбака. Более того, Бархатный Чарли, для которого в Британском адмиралтействе давно была приготовлена веревка, стал почтенным гражданином Оук-порта, а впоследствии первым президентом. Именно он завез к нам любимую игру лондонской голытьбы, известную теперь под названием «футбол».

148

Капитан Рикошетников, Гена и профессор Шлиер-Довейко слушают рассказ толстяка.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: Я в свое время был голкипером. Я редко, когда пропускал мяч в ворота.

ПРОФЕССОР: Оно и понятно с такой комплекцией.

ХОЗЯИН ЛАВКИ: У нас самая мощная команда мира!

ПРОФЕССОР: Почему же вы никогда не выставляете её на чемпионатах мира?

ХОЗЯИН ЛАВКИ: У нас не хватает денег, чтобы съездить в Европу или в Южную Америку проверить свои силы, а наши велюры другие банки не принимают. Поэтому мы играем с теми, кто к нам приезжает. Последний, например, матч мы сыграли с командой «Ван-Дейка», который закончился со счетом 44:0 в нашу пользу.

149

Жуя мороженое и куря табак, Гена и капитан Рикошетников двигаются дальше. Профессор Шлиер-Довейко сопровождает их. Они подходят к зданию сената, где должны состояться большие дебаты по вопросу завтрашнего матча. Здесь Гену встречает старая Леди.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Джин! Мой юный герой!

Старая леди опускает ему на плечо легкую, как куриная лапка, руку. Пожилая леди Сьюзен Леконсфильд выглядит самым невероятным образом. Шея ее унизана местными глубоководными жемчугами, мочки ушей украшены пунцовыми серьгами, над седыми буклями колышутся перья райских птиц, а костлявые бедра обтянуты ярчайшей эмпирейской мини-юбкой.

СТАРАЯ ЛЕДИ: Джин, сокровище мое, спасенные тобой создания сегодня через час улетают домой, в свою уютную квартирку. Позволь мне поцеловать тебя, мой мальчик, мой рыцарь, мой хрустальный дельфинчик, мой…

Потрясенный «хрустальным дельфинчиком», Геннадий подставляет щеку и получает отличнейший поцелуй. Капитан Рикошетников с галантностью, привитой ему еще в Высшем морском институте, целует даме ручку, а профессор делает вид, что не имеет к этой компании никакого отношения.

СТАРАЯ ЛЕДИ: На местном дирижабле мы доберемся до Зурбагана, а там пересядем на «комету». Поцелуй же своего нареченного братца, мой мальчик.

Содрогаясь от отвращения, Геннадий целует Винстона в слюнявую пасть. Мопс вяло лижет его в ухо. Геннадий замечает, что «нареченный братец» дрожит от страха и заглядывает ему через плечо. Он оборачивается и видит деловито идущего по мрамору Пушу Шуткина. Над котом, словно флаг, горделиво реет его выдающийся хвост.

РИКОШЕТНИКОВ: А, вон еще один член нашего экипажа.

Пуша Шуткин вдруг взлетает на дождевую трубу, мелькнув на карнизе черным хвостом. Задержавшись на секунду на голове какой-то кариатиды, Пуша Шуткин оборачивается к друзьям, разводит передними лапами — извините, мол, дела, и тут же исчезает. Попрощавшись с леди Леконсфильд, друзья двигаются дальше. Извилистая Пикокобанауэй вдруг вытекает на довольно широкую площадь, в глубине которой высится здание сената с коринфскими колоннами, готическими шпилями и лепкой рококо.

150

Перед сенатом высится величественный памятник предку санкт-петербургского школьника «Адмиралу Серхо Филимоныч Страттофудо», как именуют его благодарные островитяне. Скромный мужественный путешественник изображен скульптором как бы на капитанском мостике, но одновременно и на коне. Его гордую голову, с лицом, исполненным благородного гнева, венчает крылатый шлем. Правой рукой Страттофудо поражает акулоподобного Рокера Буги, а левой защищает пышную улыбающуюся деву, символизирующую эмпирейскую свободу!

ГЕНА: О ужас! И это мой прапрапра…

Гена вспоминает добродушный и даже несколько застенчивый взгляд фамильного портрета, который совсем не похож на то, что стояло на площади.

ПРОФЕССОР: Представляете, молодой человек, что здесь начнется, если обнародовать ваше происхождение?

Гена машет руками.

ГЕНА: Умоляю вас не делать этого, профессор!

ПРОФЕССОР: Мне нравиться ваша скромность.

Друзья поднимаются по мраморной лестнице и скрываются в здании сената. Сразу же на площадь с грохотом врываются два десятка мрачных, затянутых в черную кожу хулиганов на мотоциклах. Хулиганы зловещее кружатся вокруг памятника, поливая его желтой краской, забрасывая яйцами и тухлыми крабами. Толпа возмущенных эмпирейцев, среди которых толстяк из магазинчика, пресекают эту неожиданную вылазку жителей Карбункула. Шустрый толстяк проявляет небывалую сноровку и хватает одного мотоциклиста. Остальные хулиганы быстро уезжают. Толстяк сбрасывает шлем с головы мотоциклиста.

Конец ознакомительного фрагмента.