Льуминос

Сергей Волихромов, 2022

В этой книге описаны события, которые не так давно произошли. Для кого-то они могут показаться уж слишком мистическими, а кому-то – это будет бальзам на душу. Мир таинственен и непостижим; игнорировать данный факт и прятаться за железобетонными концепциями здравого смысла не всегда получается. Иногда наружу прорывается еще что-то. Это что-то – наша таинственная сторона. Если возникнут сомнения: читать эту книгу или нет, я посоветовал бы кинуть монету. Если выпадет орел, думаю, ее непременно нужно прочитать, ну а если решка – отложить в сторону; по крайней мере до тех пор, пока не выпадет Орел.

Часть I

Алина

В 2003 году мы с друзьями в одном из популярных ночных клубов открыли казино. Не так давно мы были в этом бизнесе, но опыт уже небольшой в этом деле имелся, это было уже наше второе игорное заведение. Наши знакомые открыли тогда новый, ночной клуб и на выгодных условиях предложили нам открыться у них в клубе. Изначально я был против такой затеи и не хотел в ней участвовать. Слишком много факторов, которые могли свести на нет все наши усилия, было против нас. Но возможности выйти тогда из бизнеса и не участвовать в новом проекте у меня не было. Вернее, она была, но тогда бы мне пришлось отказаться от долевого участия в первом нашем игровом заведении, которое давало в то время неплохую прибыль.

Я высказал друзьям свои опасения по этому поводу, но слушать тогда меня никто не захотел.

Занимаясь открытием нового казино, я был почти уверен, что бизнес этот будет провальным. Для меня вопрос состоял только в одном: насколько провальным. Прогорим мы на нем много или очень много.

Казино открылось — всё было красиво, торжественно, помпезно. Мы пригласили ВИП-персон, раздали бесплатные фишки — игра закрутилась.

Сам ночной клуб находился на территории обанкротившегося завода, уже несколько лет пустующего. Это было огромное помещение с двадцатиметровыми потолками и с какими-то немыслимыми металлоконструкциями внутри. Здание разделили на два уровня. На первом этаже расположился бар с огромным танцполом, а на втором — наше казино и лаундж-пространство.

Я стоял, опершись о перила, и смотрел со второго этажа на танцпол. Настроение мое, не смотря на всеобщее веселье вокруг, по понятным причинам, было не очень. С того места, где я находился, всё было видно как на ладони. Это место было своего рода смотровой площадкой.

Возле меня проходила железная лестница, идущая вниз прямо к танцполу. Хотя людей было очень много и по этой лестнице двигался постоянный поток человеческой массы в приподнятом настроении, вдалеке я заметил красивую молодую девушку, поднимающуюся по ступенькам. Когда она приблизилась ко мне почти вплотную, я заметил её безумно красивые слегка раскосые голубые глаза. Столпотворение было неимоверное, но когда она проходила мимо, практически вплотную ко мне, я ощутил то ли толчок, то ли укол в солнечное сплетение. Это было настолько явно, отчетливо и необычно, что у меня на какое-то время даже перехватило дыхание.

Хотя в моей жизни, на тот момент, случалось уже много всякого разного, такое я ощущал впервые. Это не было обычным сексуальным влечением или возбуждение, это было что-то другое — будоражащее, необъяснимое и в каком-то смысле мистическое.

Сначала я стоял как вкопанный, приходил в себя, потом по инерции, хвостиком поплелся за ней. Обычно я старался в таких делах не медлить, поэтому решил сразу с ней и познакомиться.

Я начал мямлить что-то по поводу её красивых глаз и нашего казино, пытаясь провести логическую линию между этими двумя объектами, но быстро потерялся в словах и только стоял и кивал головой.

Она меня внимательно выслушала, мило улыбнулась и сказала:

— Извините, но я здесь работаю, а не отдыхаю, и сейчас сильно занята.

После чего развернулась и ушла. Я был, конечно, разочарован, но решил не отступать и ещё раз попробовать с ней познакомиться.

Жизнь продолжалась, казино работало, ночной клуб расцветал, в том числе благодаря нашему казино, а наши экономические дела, как я и предполагал ранее, становились всё хуже и хуже. Через месяц работы наши убытки уже составляли около двухсот тысяч долларов. Нужно было срочно решать — рисковать и работать дальше в надежде, что казино вот-вот начнет давать прибыль, что, кстати, часто и бывает, или останавливаться и подсчитывать свои убытки от этого безнадежного предприятия.

Я, наверное, больше, чем другие, понимал, что слишком много факторов тогда играло против нас. Шансов что-то изменить у нас не особо-то и было. Рисковать и работать дальше — означало влезть в еще большие минуса, к тому же была немалая вероятность, при таком раскладе, полностью обанкротиться.

Во время всей этой чехарды, в которой всё шло не так, как надо, я всё же не терял надежды познакомиться с той голубоглазой девушкой, которая так неожиданно, бесцеремонно и в каком то смысле даже вероломно взбудоражила меня своими чарами. Я решил навести о ней справки у хозяина ночного клуба, но он практически ничего о ней не знал. Было известно лишь то, что она студентка и учится на втором курсе университета, зовут её Алина, и работает она у них совсем недавно.

Как-то я увидел, что после работы, примерно в час ночи ее увозит домой такси. На следующий день, дождавшись, когда она будет выходить из ночного клуба, выбрав подходящий момент, я подъехал на своей машине к самому входу, чуть не задавив при этом охранников. Я вышел и начал нести какую-то чепуху, типа «Девушка, карета подана» и всякую ерунду такого плана, но она лишь рассмеялась, посмотрела на меня, как на клоуна, села в такси и уехала.

Честно говоря, я не был обделен женским вниманием, тем более в этом ночном клубе. Я привык, что представительницы женского пола охотно шли на контакт, особенно узнав, что являюсь одним из владельцев казино, но тут я снова получил от ворот поворот. Я был обескуражен и чувства какой-то странной неудовлетворенности, досады и грусти не покидали меня.

Казино закрылось. Мы вернули ещё какую-то часть своих денег, продав игровые столы, мебель и оборудование, но большую часть мы, конечно, потеряли. Вскоре у нас в стране вообще запретили работу казино, и на этом наш игровой бизнес закончился.

Я сидел в своей машине на светофоре, он показывал красный свет. Передо мной по пешеходному переходу проходила беременная девушка. Я пригляделся и узнал её. Это была та несговорчивая молодая особа из ночного клуба. Я посмотрел на неё с грустью и подумал: «Да, как жаль». Все это время, где-то в глубине души, меня не покидали надежды, что когда-нибудь ещё ее встречу. Тогда она неожиданно уволилась из ночного клуба и я потерял с ней какую-либо связь.

Она перешла дорогу, я тронулся и поехал. Проехав несколько километров, что-то меня дернуло — я развернулся прямо посреди дороги, явно нарушая правила, и двинулся обратно. Свернув на ту улицу, по которой она шла, я догнал её и, открыв окно, помахал ей рукой:

— Алина, привет! Узнаешь меня? Это я — твой вечный поклонник!

Она остановилась, внимательно посмотрела на меня, явно не сразу узнав, и улыбнулась:

— Здравствуйте. Наверное… узнаю.

— Ты куда идешь? — спросил я, расплываясь в улыбке. — В институт, на учебу?

Рядом находилось несколько высших учебных заведений, которые находились бок о бок друг с другом, образовывая студенческий городок, состоящий из многочисленных учебных корпусов и общежитий.

— В университет, — слегка растерянно ответила она. — Но не на учебу… мне нужно в деканат, я сейчас оформляю академотпуск.

— О, какое совпадение! — соврал я. — Я тоже туда еду, садись, подвезу.

Она какое-то время стояла, внимательно меня разглядывая, явно обдумывая все «за и против» моего предложения. После небольшой паузы она сказала:

— Хорошо, подвезите, если вы, конечно, действительно едете туда же.

Она села в машину и мы поехали. До института было рукой подать, и через несколько минут мы были уже на месте. Я понимал, что мне уже ничего не светит, поэтому не напрягался, и мы просто беседовали. Она была очень радостной и буквально светилась от счастья. Сказала, что через несколько месяцев у неё будет ребенок, а сейчас готовится к свадьбе, которая состоится через неделю. Мы с ней поговорили еще немного на всякие тривиальные темы и попрощались. Когда она уже выходила из машины, я ей предложил:

— Если хочешь, запиши мой номер телефона… на всякий случай.

— На какой всякий случай? — улыбчиво поинтересовалась она.

— Жизнь непредсказуема, всякое в жизни бывает.

— Ну хорошо, давай запишу, — согласилась она и записала мой номер, как мне показалось, только из вежливости.

С какой-то необъяснимой грустью я завел машину и уехал. Какое-то время я ещё думал об этой встрече, надеясь, что она мне позвонит, не понимая, правда, какие для этого могли быть причины и зачем это нужно мне, но она так и не позвонила.

Я сидел на летней площадке студенческого кафе «Классик». Мы с друзьями практически каждый день там собирались в обеденное время. Многие дневные встречи мы обычно назначали не в офисе, а в этом уютном кафе. Это было моё любимое место в городе. Оно находилось в студенческом городке, и там всегда было полно симпатичных и улыбчивых студенток, прогуливающих свои пары. И вообще, хотя мы с друзьями уже давно закончили учёбу, здесь мы ощущали себя вечными студентами. Была ранняя весна. Светило яркое солнце, но всё ещё было прохладно, и люди ходили в куртках. Я взял свой стул и вышел с летней площадки кафе, примостившись на солнце. В нескольких метрах от меня проходила дорожка, по которой студенты толпами сновали туда-сюда. Я сидел, подставив лицо солнцу, и принимал солнечные ванны. Вдруг я услышал, что меня кто-то позвал:

— Серёжа, привет!

Я открыл глаза и увидел молодую красивую девушку в солнцезащитных очках. Пока я наводил резкость, она сняла очки, и я её узнал — это была Алина.

— Так неожиданно… Привет Алина! Ты из универа идешь, с учебы?

— Нет, — она покачала головой, — я сейчас в академотпуске. Ходила в деканат, чтобы решить свои незаконченные дела.

Я очень рад был её видеть и весь расплылся от счастья. Удивительно, но мне показалось, что она тоже рада была меня видеть. Мало того, она сказала, что давно меня уже искала и хотела со мной встретиться — у нее был ко мне разговор.

Честно говоря, я был очень удивлен такому повороту событий. Я так долго добивался знакомства с ней, и ничего не получалось, а тут вдруг она меня сама ищет.

— Да, — обрадовался я, — с удовольствием с тобой встречусь. А почему ты меня по телефону не набрала?

— Я не записала твой номер тогда, и, честно говоря, об этом потом пожалела, — призналась она.

— Хорошо, оставь мне свой номер, я вечером тебе позвоню, и договоримся о встрече. Только смотри, опять меня не обмани. А муж твой, кстати, против не будет?

— Мужа у меня уже нет, я с ним развелась, — удивила меня она.

— Ничего себе, какая ты быстрая! Не успела замуж выйти, и уже развелась. Наверное, и полгода не прошло после нашей последней встречи.

Она рассмеялась:

— Ты ведь сам говорил, что жизнь непредсказуема и всякое может произойти.

Мы попрощались, а на следующий день я ей позвонил.

Мы договорились встретиться в старой части города на проспекте Металлургов. Когда я подъехал, Алина была уже на месте. Было видно, что она тщательно готовилась к этой встрече, даже сделала себе чудную прическу. Я её забрал, и мы поехали в ресторан. Это было очень приличное заведение с потрясающей кухней. Мы уселись поудобнее — я специально выбрал место подальше от других посетителей, чтобы никто не мешал и мы смогли спокойно поговорить.

— Ты меня, действительно, разыскивала? — спросил я у Алины, когда мы уже расположились.

— Да, действительно. Можно даже сказать, перевернула весь город, чтобы тебя найти. А нашла, как видишь, совершенно случайно.

— Интересно! И где же ты меня искала? — Меня буквально распирало от любопытства.

— Везде. Везде, где только можно. Я разговаривала с девочками из клуба, которые тогда работали со мной. Они ведь общались с твоими друзьями, с крупье из вашего казино. Ещё с какими-то людьми, которые слоняются в городе по всем злачным местам, но никто тебя не знал. Мне удалось найти только телефон твоего брата Димы, он оказался более популярным в этом городе, чем ты.

— Да, Димка, уж точно более популярный, — подтвердил я. — И что, ты ему звонила?

— Да, позвонила, сказала, что меня зовут Алина, и попросила номер твоего телефона.

— И что, он тебе не дал его?

— Нет, конечно! Предложил, чтобы я оставила свой номер, а он тебе обязательно передаст.

Да, я помнил, как Димка ко мне однажды подошёл и сказал, что меня ищет какая-то девушка, имя её он конечно не помнил. Я переписал тогда у него номер, но звонить по чему-то не стал. Вероятно, просто забыл.

— Ладно, Алина, это всё в прошлом, главное, что ты меня нашла. Рассказывай: как твои дела?

Она внимательно смотрела на меня и молчала. Пауза длилась достаточно долго, даже стало немного не по себе.

— Трудно сказать, — не спеша произнесла она. — С одной стороны, плохо, с другой — очень хорошо. Я ведь тебя нашла!

Теперь уже, ее глаза всматривались куда-то вдаль. У меня возникло странное тревожное ощущение.

— Давай, выкладывай! Почему плохо? Что стряслось? — поинтересовался я.

— Мне сказали, что я скоро умру, — ответила она очень спокойно.

— Да ладно, перестань, кто тебе сказал такую чепуху?

— Врачи, а если точнее — нейрохирурги.

— Расскажи, что случилось, — попросил я, стараясь не выдавать своего волнения.

— Знаешь, после той последней встречи, когда ты меня подвёз к институту, со мной стало происходить что-то странное: я начала про тебя много думать, без видимых на то причин. И когда мы ехали с будущим мужем в ЗАГС, я была уже на сто процентов уверена, что жить с ним не буду. А когда я родила, через несколько месяцев после свадьбы, самым большим желанием было показать моего ребенка не своему мужу, а тебе. Всё это я никак не могла себе объяснить. Нельзя сказать, что это любовь с первого взгляда, это что-то другое, не поддающееся пониманию. Это было просто дикое и ни с чем не сравнимое желание увидеть тебя снова. Даже вернее будет сказать, не желание, а жизненная необходимость.

Я её внимательно слушал и не перебивал. Хотя я и любил обычно в разговор вставлять разные шуточки, здесь я понимал — это будет неуместно.

— Со мной ещё с детства происходили странные вещи, — продолжила она. — Иногда я теряла ориентацию в пространстве и не понимала, кто я и где нахожусь. А иногда ощущала, как какая-то сила, подобная ветру, очень жёстко и вероломно заходила в меня — вовнутрь, так, что кровь в моих венах, казалось, закипала от сильного жара внутри. Это очень жуткие и страшные ощущения, я их очень боялась. Мне всегда казалось, что в меня входит какое-то другое существо. Когда я была беременной, эти случаи участились, а к ним ещё прибавились головные боли. После родов это усилилось ещё больше. Муж был свидетелем того, что со мной происходит, и я видела, как он боялся ещё больше, чем я.

Как-то мы с ним пошли в больницу к неврологу, и тот посоветовал сдать все анализы и сделать МРТ головного мозга. Когда пришли результаты, врач — это была женщина — сухо сказала: «У вас обнаружена опухоль головного мозга, и вам срочно нужно обратиться к нейрохирургу. Вряд ли кто-то в этом городе будет достаточно компетентен в этом вопросе, ваш случай достаточно сложный, поэтому я бы посоветовала лучше ехать в Киев. Там нейрохирурги опытнее, да и медицина на более высоком уровне».

Нам принесли заказ.

— Не спеши рассказывать, — остановил я её, — давай перекусим, и ты как раз успокоишься.

— Я спокойна, — улыбчиво сказала она. — Но перекусить, конечно, надо. Тем более нам столько всего вкусного принесли.

Мы приступили к обеду. Я ел и поглядывал на Алину. Конечно, я был немного шокирован её рассказом и решил помалкивать и никак пока не комментировать услышанное. Алина, в свою очередь, действительно была очень спокойной и никак не походила на человека, убитого горем по той причине, что дни её сочтены. Она даже отпускала какие-то шутки во время еды. Но мне было не до веселья.

— И что сказали в Киеве? — попросил я её продолжить свою историю, когда мы поели.

— В Киев я поехала со своим отцом. Муж мой был так расстроен происходящим, что у него, как он сказал, началась жуткая депрессия. Я ему предложила: «Оставайся дома с малым, а я съезжу с отцом. И не переживай ты так — всё будет хорошо». Хотя, конечно, понимала, что ничего хорошего ждать не приходится.

Потом Алина вкратце рассказала о своих бесконечных похождениях по врачам в Киеве, которые, в принципе, были едины в своем мнении. Они объяснили, что обнаруженная у неё опухоль хотя и была небольших размеров, находилась в очень опасном месте. Если говорить понятным, а не медицинским языком — возле этого образования проходило много жизненно важных артерий, отвечающих за органы зрения, дыхания и прочее. А так как любая опухоль — злокачественная или доброкачественная — имеет тенденцию к росту, рано или поздно она начнет расти или прорастать в эти артерии, тем самым отключая их жизнедеятельность. Но самое плохое в этой ситуации было то, что это образование находилось в неоперабельном месте. Внутри головного мозга. К нему очень сложно подступиться, чтобы попытаться удалить. И, как она сказала, риск не проснуться после операции или получить какие-то серьёзные последствия был слишком велик.

— Последний дядечка, — сказала Алина, имея в виду какого-то профессора нейрохирургии, — оказался самым добрым. Он объяснил в мельчайших подробностях, как постепенно будут отказывать органы и какая мучительная смерть меня может ждать. По его мнению, жить мне, скорее всего, осталось полгода, максимум год.

— И когда это он тебе сказал? — глухим голосом спросил я.

— Наверное, месяц назад, может, чуть больше.

Алина замолчала, налила себе в чашку травяной чай, откинула голову на спинку дивана и направила свой расфокусированный взгляд куда-то вверх. Я тоже молчал.

— Я тебя начала искать раньше всего этого, когда ещё не знала о своем диагнозе, — продолжила она. — И когда я приехала из Киева, решила покончить с этими поисками. Подумала, что уже нет никакого смысла… И тут неожиданно встретила тебя.

Опять возникла пауза. Я не знал, что сказать. Она перевела взгляд на меня, широко улыбнулась и произнесла:

— Знаешь, у меня есть четкая уверенность, что я не умру. По крайней мере, в ближайшее время. Бывают же в мире всякие случаи волшебного исцеления, когда уже не было никаких шансов и… Наверняка есть какие-то варианты. Может, у тебя будут какие-то предложения? — подмигнув, спросила она.

Я было попытался что-то ответить по этому поводу, но она резко перебила:

— Давай поменяем тему и поговорим о чем-нибудь другом.

И мы поменяли тему. Я немного пришёл в себя и закрутил пластинку. С чем, с чем, а с коммуникабельностью и умением поддержать разговор у меня никогда не было проблем.

— Я знаю, поговорим про университет, — предложил я.

Я тоже учился в том же университете, где училась она, да ещё и на том же факультете, который, правда, сейчас носил другое название. Я ведь начинал учиться ещё в другой стране, которая называлась СССР.

Мы вышли из ресторана и пошли в сторону моей машины.

Я опустил окна и не спешил отъезжать. Ресторан находился на территории заповедника в сосновом лесу. Здесь был потрясающе чистый воздух, никак не сравнимый со смогом индустриального города, в котором мы жили.

— А как ты все-таки развелась с мужем? — поинтересовался я.

— Очень просто. Когда я приехала из Киева, его дома как раз не оказалось. Артурчик — это мой сын — был в это время у его родителей. Я собрала свои немногочисленные вещи, заехала к ним домой, забрала малого — и ушла.

— И куда ты ушла? — спросил я.

— В никуда.

— То есть как в никуда?

— Я вернулась к своим родителям, которые меня совсем не ждали. Матери было и так несладко. Проблемный брат, отец… который как раз пил в то время, а тут ещё дочка с опухолью в голове и с малолетним ребенком пожаловала в их маленькую квартиру… Но всё равно, конечно, они меня хорошо приняли — с заботой и любовью.

Я достал из бардачка книгу, дал Алине и попросил открыть на какой-нибудь странице. Это был сборник стихов латиноамериканских поэтов. Старая потрепанная книга ещё 80-х годов, я когда-то купил её на блошином рынке. Я обожал многие стихи из этой книги, но никогда не читал её полностью. Открывал от случая к случаю и получал наслаждение от какого-нибудь случайно и удачно найденного стихотворения. Бывало попадались стихи, которые мне не нравились, а иногда находились — настоящие шедевры поэзии. Кроме того, этот сборник был для меня своего рода «книгой Таро», как гадальные карты. Часто, когда мне нужно было принять какое-то решение, и я не был точно уверен в правильности выбора, я вслепую открывал книгу на любой странице и на основании прочитанного стихотворения принимал решение. Я искал своего рода знаки, которые могли бы дать правильное направление.

Алина взяла книгу, что-то в неё прошептала и открыла.

Стих, который был на этой странице, никогда раньше мне не попадался, хотя сборник этот был у меня уже много лет. Это был стих Пабло Гевары и назывался он «В ночи». Мы вместе прочитали его:

Когда я объединяюсь с теми, у кого нет

иного огня, кроме воображаемого,

иного холода, кроме отчаяния,

там, где отдыхает мой слух

и куда также может прийти разрушение,

там — в глубине — возникаешь ты,

и словно звучит скрипка

С лазурными и розовыми струнами,

что приводит к рассвету.

Я тот, кто ощущает

как колеблется человеческое здание, —

оно больше иссечено, чем обласкано

прошлым, наполненным стенаниями, —

я тот, кто чувствует

в твоих влюблённых глазах

рождение Матери,

я ощущаю, как качается наша комната,

Я предчувствую твой приход,

моя лучшая музыка,

и сквозь взметнувшийся воздух и почву

входит в меня земная гармония.

Мы спим? Нет, мы не спим? Мы плывем?

Чистота будет насмерть стоять

против коварства,

нас двое, а значит — ни один не умрет.

Я знал без тени сомнения, что сделаю всё возможное, чтобы ей помочь. Тем более, мне было, что ей предложить.

Начало

Шёл 92 год. Советский союз распался, и на картах мира начали появляться новые, ранее мало кому известные государства. Встретил я эти большие перемены, когда мне исполнилось двадцать лет. Можно сказать, что жизнь только начиналась. Я поступил в университет, спортивная карьера, которой я посвятил всё своё детство и юность, шла к завершению. И теперь я даже на запах ощущал перспективу новых безграничных возможностей и свободы.

Хотя в той новой стране, в которой я оказался, царил полный экономический и социальный коллапс и каждый пытался выживать, как может, общее настроение, витающее среди людей, было радостным, народ предвосхищал счастливое будущее. Тоталитарная система рухнула со своей дурацкой идеологией и наконец было покончено с постоянным зомбированием по поводу нашего героического прошлого, настоящего и будущего. Я даже помню о чем мечтал в детстве. Больше всего на свете я мечтал героически погибнуть. Даже представлял свои похороны, на которых рыдают не только мои одноклассники, но и вся школа, включая директора, классную руководительницу и учителя по физкультуре.

Сложно было выживать в то тяжёлое время. Никакие законы не работали, юридические обязательства ничего не значили, и для того чтобы в этом хаосе строилась какая-то государственность, нужны были другие альтернативные подходы к действительности.

Так начинались, как у нас говорят, «лихие девяностые» — время больших перемен и огромных возможностей. Всё происходящее вокруг тогда было очень ярким, жизнеутверждающим, фееричным и довольно опасным. Многие так и не пережили то смутное время. Я, как и многие другие, кто принимал действительность не пассивно, приспосабливаясь к ней, а активно, пытаясь взять судьбу в свои руки, оказался в эпицентре многих ярких событий, происходящих в то время.

Как-то к моим друзьям приехал из Москвы давний приятель Артур. Это был необыкновенный человек и известная в то время личность — очень именитый мастер единоборств. Не один год он провёл, оттачивая мастерство в китайских монастырях, ведя аскетичный и дисциплинированный образ жизни. О нем ходили настоящие легенды. Не знаю, насколько это правда, но рассказывали, что однажды оказавшись на каких-то криминальных разборках, у Артура возник конфликт. Один из присутствующих там достал пистолет и стал стрелять в него практически в упор. Несмотря на то, что они находились в нескольких метрах друг от друга, ни одна пуля не попала в Артура тогда. Артур делал какие-то немыслимые маятникоподобные движения телом во время стрельбы и в итоге — не был даже ранен.

Для меня и моих друзей, которые, как и я, посвятили большую часть своей жизни спорту, в частности единоборствам, все эти истории были безумно интересны и притягательны. Артур для нас был ярким примером подражания.

На одной из встреч — обычно они проходили в спортивном зале, где мы тренировались — продемонстрировав немыслимые возможности владения своим физическим телом, он начал разговор:

— Я надеюсь, вы понимаете: то, что вы здесь увидели, то, что я показал — это результат не только усердных тренировок физического тела. Хотя они тоже очень важны. Самое важное — и это то, чему вас никто не научит в спортзале — это развитие своей энергетической составляющей, то есть энергетического тела. И кстати, в любой серьезной практике, за которой стоят многовековая история, философия и, в большинстве своём, тайные знания, — развитие физического тела имеет далеко не самое важное значение. Мне повезло в своё время встретить учителя в одном из китайских монастырей, и он занялся моим энергетическим телом. Поэтому я хочу, чтобы вы понимали: всё, что я показываю — это результат в первую очередь моих, как это принято сейчас говорить, духовных практик.

Артура было очень интересно слушать. Мне казалось, что в мире нет ничего интереснее тех вещей, о которых он рассказывал. Тем более он сам был воплощением того, чему учил.

— Хотя то, чем я занимаюсь и чего достиг, — продолжил он, — достойно внимания, но есть и более серьезные практики.

— Какие практики? — поинтересовался один из моих друзей.

— Есть знания по сравнению с которыми моё мастерство и мои духовные практики — это детский сад. К сожалению, у меня к ним нет доступа.

— О чём ты говоришь, Артур? — спросил я. — Ты имеешь ввиду какие-то тайные знания.

— Я имею в виду то, о чем писал в своих книгах Карлос Кастанеда. Хотя он много рассказывал о теоретической стороне знания, раскрыл мудрость и философию его пути, о практической стороне знания он умалчивает. Меня лично очень затронули его книги.

Мне показалось, что я увидел в его глазах оттенок какой-то грусти и разочарования.

— Мне очень хотелось учиться тому, о чём шла речь в его книгах, — сказал Артур. — И, конечно же, попытаться достичь той невероятной и значимой цели. Поверьте, эта цель достойна того, чтобы посвятить ей свою жизнь.

Мы сидели и только молча хлопали глазами, ведь все мы первый раз в жизни слышали о каком-то Карлосе Кастанеде.

— Я решил непременно познакомиться с ним, — продолжил он. — У меня много друзей в Америке, в том числе известных и влиятельных. И я подумал, что для меня не будет большого труда это осуществить. Но я ошибался. Много времени я провел в Штатах в поисках встречи с Кастанедой, но так ничего и не вышло. Он был недосягаем. Мне в своё время было легче познакомиться с Брюсом Ли…

Так я в первый раз услышал об этих книгах. Где-то на глубоком уровне меня все это затронуло.

Так как книги Карлоса Кастанеды в то время было достать нереально трудно, я, наверное, так бы обо всём этом и забыл. Но однажды на день рождения мой приятель Сергей Спекторов, который был одним из инициаторов приезда Артура к нам в город, подарил мне книгу «Учение Дона Хуана», за что я ему очень благодарен и всегда буду в долгу перед ним.

Астроцитома

Позвонил я Алине на следующий день после нашей встречи в ресторане.

— Сегодня вечером, когда я за тобой заеду, — сказал я ей, — обязательно возьми с собой снимки и заключения своих обследований. Хочу их показать кое-кому.

Мне было к кому обратиться за советом по поводу Алиныной проблемы, и я с самого утра названивал другу, который был уже компетентен в этом вопросе. Его молодая жена, недавно родившая двоих детей, лежала как раз в это время в больнице со страшным диагнозом — астроцитома головного мозга.

Вся эта история — моего друга Вовы и его жены Наташи — разворачивалась на моих глазах.

После того как она родила второго ребенка, у неё начались проблемы со здоровьем: частые головные боли, резко ухудшилось зрение, нарушилась координация движений. Конечно, услышав об этих симптомах, доктор сразу отправил её на МРТ-обследование головного мозга.

Несмотря на то, что врачи предлагали сразу начать какое-то лечение, Наташа настояла на том, чтобы они попытали счастья и попробовали вылечить страшную болезнь с помощью народной медицины. В течение полугода они ездили по бабкам, экстрасенсам, ясновидящим и всякого рода шарлатанам, которые обещали волшебное исцеление. Потратили на это безнадежное дело огромные деньги, но помочь ей так никто и не смог.

А болезнь тем временем всё больше и больше прогрессировала. Потом, Наташе резко стало хуже, и её полностью парализовало. Она с трудом могла дышать и почти не говорила. И только после этого они решили обратиться к официальной медицине. Так как в Украине медицина была не на высшем уровне, Вова позвонил друзьям в Москву, и те договорились с очень известным профессором нейрохирургии Коноваловым. В то время он был директором Центра нейрохирургии им. Бурденко. Без связей к нему было попасть просто нереально.

Помню, как я заехал к Володе домой, а он как раз собирался отъезжать в Москву с Наташей. Там их уже ждали друзья и должны были встретить на вокзале.

В машине на далекое расстояние ей ехать было нельзя, поэтому Володя заказал купе в СВ-вагоне, чтобы можно было комфортно добраться до Москвы.

Дома у него царили ажиотаж и волнение. Ее мать и сестра стояли в растерянности и плакали. Мы с Вовой сделали из нескольких одеял что-то наподобие носилок, вынесли её, положили в машину и поехали на вокзал.

Жуткое зрелище, которое меня тогда проняло до мозга костей. Молодая красивая девушка, которую я еще несколько месяцев назад видел наслаждающейся жизнью, теперь лежала обездвиженной, завернутой в одеяла и с невероятным ужасом в глазах… Я тогда еще несколько дней приходил в себя от увиденного.

Они удачно добрались до Москвы, встретились с профессором. Тот выделил им молодого лечащего врача, сказав при этом: «Не смотрите, что он такой молодой… Он везучий! У него почти все выживают!».

Вечером мы с Алиной поехали в тот же ресторан, в котором были днём ранее. Она, как я и просил, взяла с собой результаты своих исследований вместе со снимками головного мозга. Среди них я нашёл заключение МРТ. На нескольких страницах описывались все данные: размер новообразования, где оно локализовано, какие перегородки смещены и многое другое, что смог бы понять только узкоспециализированный врач. И в самом конце этого заключения было написано: «Астроцитома?» — с вопросительным знаком.

Я заказал побольше еды, нам с Алиной предстоял долгий разговор.

— Молодец, что взяла все справки, — сказал я. — Завтра буду встречаться с нейрохирургом, мне его друг посоветовал. По крайней мере, он объяснит, какие есть варианты. А затем, если будет нужно, поедем с тобой в Москву, там тоже нас примут на консультацию, я уже об этом договорился.

Алина обрадовалась, начала меня благодарить, а потом заплакала…

— Всё будет хорошо, — постарался я её успокоить. — Сейчас медицина на таком уровне, что, думаю, какие-то варианты найдутся. Тем более мы с тобой пойдем по проторенному пути. У жены моего друга похожая проблема. Правда, они полгода потратили на всяких экстрасенсов, но мы с тобой точно не будем терять время на такую ерунду.

Конечно, я не собирался рассказывать Алине про нынешнее состояние Вовыной жены, которая была уже парализована, а врачи в Москве боролись за её жизнь. Ей как раз тогда назначили химиотерапию.

Алину сразу заинтересовала информация о Наташе, и она стала меня расспрашивать о ней. Но я прервал её, и сказал, что сейчас у нас не будет времени на это, об этом поговорим в следующий раз, а сейчас у меня к ней есть разговор несколько иного характера.

— Алина! — начал я.

— Давай лучше Аля, — попросила она. — Мне так больше нравится. Алина — как-то уж очень официально.

— Хорошо, Аля! Ты вчера спрашивала, есть ли у меня какие-то идеи по поводу твоего здоровья и могу ли я что-то тебе предложить. Так вот, думаю, мне есть что тебе предложить, — я попытался как можно более доходчиво и в то же время лаконично, не рассусоливая, донести до нее свой посыл: — Когда-то мне попались книги, которые в итоге сильно повлияли на мою жизнь… Написал эти книги Карлос Кастанеда.

— Я знаю этого писателя, — прервала меня Алина. — У нас дома есть его книга. Когда-то давно кто-то дал почитать моему отцу, но она так у нас и осталась. Правда, сама я никогда ее не читала.

— Ну, тут нет ничего удивительного, — продолжил я. — Книги Кастанеды очень популярны. Они известны во всем мире. Если не ошибаюсь, переведены на пятнадцать языков. Их читают все — студенты, художники, учёные, артисты, президенты, космонавты. Хотя он и был мегапопулярным культовым писателем, Кастанеда всегда оставался совершенно недоступным. Его книги разобрали на цитаты, а он так и остался одним из самых загадочных людей современности. О нём до сих пор мало что достоверно известно. Так вот, — продолжил я, — мне бы не хотелось сейчас рассказывать, о чем эти книги и в чём их философия. Если захочешь, прочитаешь сама.

Но я хотел бы тебя научить нескольким упражнениям, которые, думаю, могли бы помочь тебе в данный момент. Смысл этих упражнений только один — дать тебе дополнительную энергию для борьбы с опухолью. Я не говорю, что они тебя вылечат, хотя вероятно и такое возможно, но они, по крайней мере, дадут возможность выиграть время, что немаловажно сейчас. Мы с тобой буквально с завтрашнего дня займемся тем, что рассмотрим все варианты, которые предлагает официальная медицина, если, конечно, она что-то предлагает. Скорее всего, нам нужно будет ехать в Москву. Нас, кстати, там уже ждут. А пока всё это будем делать — тебе нужно заняться собой. Ты ведь знаешь, что человеку, для того чтобы вылечиться от какой-нибудь болезни, особенно серьезной, нужны в первую очередь сильный иммунитет и много внутренней силы. Наш организм способен на невообразимые вещи, если у него есть достаточно для этого ресурсов.

— А что это за упражнения? — поинтересовалась Алина. — Что они собой представляют и откуда вообще взялись?

— Об этом тоже долго рассказывать. Единственное, что могу тебе сказать, так это то, что они невероятно эффективны. Я ведь всю жизнь занимался спортом, и в таком деле, как практическая возможность достижения пика физической и психической формы, я очень прагматичен. Если бы они не работали, я бы их давно перестал практиковать. Эти пассы очень эффективные и мощные. Они имеют дело напрямую с нашей энергией.

— Пассы? — спросила Алина. — Что значит пассы?

— Их ещё называют Магическими пассами, — объяснил я.

— Магическими? Они что, имеют отношение к магии? К черной магии? — продолжила она с нотой волнения в голосе. — Я не хочу иметь никакого отношения к черной магии.

— Аля, не переживай, эти упражнения не имеют отношения ни к черной, ни к белой магии. Их так называют из-за невероятно мощного, даже можно сказать, магического эффекта на того, кто их практикует.

— А ты их откуда узнал? — задумчиво поинтересовалась она.

— Давай сначала покажу тебе один пасс, — предложил я. — Он для тебя будет самым важным из всех упражнений, которым я тебя буду учить. Ты должна будешь его делать каждый день. Ну, а уже потом отвечу тебе, откуда я их узнал.

— Ты мне хочешь показать здесь, в ресторане за столом, среди людей? — удивилась Алина.

— Да, не переживай, никто даже ничего не заметит, — успокоил я ее. — Называется этот пасс «Выталкивание болезни». Делать его лучше, удобно расположившись в кресле или кровати. Можно делать сидя, а можно и лёжа. Смотри. Левой рукой с открытой ладонью делаешь выталкивающие движения вперед. Как будто крутишь ручку колодца, только с раскрытой ладонью. В это время представляешь свою опухоль как чёрную тень. Силой мысли ты вначале продвигаешь её из области головы к руке, а потом выталкиваешь наружу. Самое главное в этом всём — сильная концентрация и несгибаемое намерение вытолкнуть эту тень из себя.

— А какие болезни можно выталкивать таким образом? — задала вопрос Алина.

— Любые, — ответил я.

— Можно выталкивать только болезни?

— Не только. Можешь пробовать вытолкнуть и свой целлюлит, если, конечно, он у тебя есть.

Алина поняла, что я пошутил, и рассмеялась.

Она быстро освоила эти лёгкие движения, и мы продолжили беседу.

— Я вот о чем хотела спросить, — мягко, но настороженно сказала Алина, — слышала, что книги Кастанеды имеют какое-то отношение то ли к наркотикам, то ли к психоделикам.

— Да, я знаю, так говорят многие… В основном те, кто либо не читал эти книги, а услышал от кого-то подобную информацию, либо прочитал только первую или вторую книгу, и на этом закончил.

Я ей объяснил, что действительно, в первых двух книгах рассказывалось, как Дон Хуан — учитель Карлоса Кастанеды — давал несколько раз своему ученику галлюциногенные растения. Карлос Кастанеда подробно описал в тех книгах этот пережитый им опыт. Но это были единичные случаи, и к настоящему знанию, которое открыл Дон Хуан, отношения не имеют. Просто Кастанеда, как он сам впоследствии рассказывал, был слишком твердолобым и упертым, ему трудно было впитывать новые знания, которые учитель хотел до него донести. Поэтому Дон Хуан и решил его встряхнуть и выбить у него почву из под ног, за которую он так крепко держался. Для других своих учеников он такие методы не применял. Таким образом для многих, кто не дошёл до сути вещей, эти книги так и остались психоделической литературой. Кастанеда вообще советовал две первые книги, в которых описывались вышеупомянутые опыты, либо не читать вовсе, либо читать их уже после прочтения других его книг, чтобы понять суть вещей и не делать скоропостижных выводов. Большинство читателей, конечно, дошли до сути вещей и поняли важность той бесценной информации, которой поделился автор.

— Ты же понимаешь, — добавил я, — если бы эти книги были пустышкой, о них бы уже давно все забыли и не были бы они на протяжении вот уже сорока лет одними из самых обсуждаемых.

Пока мы разговаривали, ресторан уже опустел, и нам нужно было уходить.

Когда мы вышли, стояла глубокая ночь. Я предложил Алине отложить обучение другим упражнениям на следующий день — было уже поздно, и я подумал, что, вероятно, она уже хочет спать, но Алина настояла на том, чтобы мы продолжили.

Учить её было очень легко, она занималась с большим энтузиазмом и всё схватывала на лету. У неё была отличная координация и прекрасная кинестетическая память. Алина выучила несколько пассов, в том числе и дыхательных, которые по своей природе дают более мощный эффект. Потом ещё несколько, потом ещё, и так продолжалось до тех пор, пока уже не начало светать.

Мурзилка

Как-то я позвонил своему приятелю — хотел договориться с ним о встрече. Он поднял трубку и очень тихо, практически шёпотом сказал:

— Сейчас немного занят, как выйду из тюрьмы — сразу тебя наберу.

— Денис! Тебя, посадили? — рассмеялся я, понимая, что он шутит.

— Да нет, это по работе… Давай так, — предложил он, — я в час заканчиваю, можешь заехать за мной в СИЗО и забрать меня — я без машины.

Ровно в час я стоял возле центрального входа тюрьмы. Это было старое здание с огромными трёхметровыми железными воротами. Когда-то, лет двести назад, ещё при императрице Екатерине, это была конюшня какого-то графа, а теперь в этой бывшей конюшне в совершенно жутких условиях держали людей.

Открылась дверь, и Денис с широкой улыбкой плюхнулся на пассажирское сиденье моей машины.

— Да, Деня! Не знал, что ты кроме университета подрабатываешь ещё и в тюряге, — заметил я.

Денис работал в университете, который находился совсем рядом с этим изолятором. Он был преподавателем и замом декана на факультете психологии. Хотя он был молод, — мы с ним были одного возраста, — но уже имел ученую степень и быстро продвигался по карьерной лестнице.

— Да какой там подрабатываешь! — возмутился он. — Это мне наш великоразумный ректор навязал, никто мне за это не доплачивает. Вот теперь приходится, хочешь не хочешь, раз в неделю иметь дело со всяким сбродом.

— А в чём твоя миссия во всех этих мероприятиях? — поинтересовался я.

— Да так, ни в чём. Сидеть в кабинете у начальника изолятора вместе с психиатром, работником прокуратуры и представителем организации по правам человека и выслушивать всякие бредни уголовников. У них это называется «освидетельствование». Мы должны дать своё мнение о вменяемости человека и составить его психологический портрет. Но эту процедуру применяют не ко всем, конечно, только к тем, кто сидит по тяжелым статьям и по политическим.

— А что, ещё есть те, кто сидит по политическим статьям? — удивился я.

— Получается, что есть. Я тоже был удивлён, думал это все в прошлом. А вообще, меня всё это уже достало! Эти замученные уголовники… Конечно, обращаются с ними очень по-скотски, честно говоря. Лучше я буду в университете пялиться на симпатичных студенток, чем на этих ублюдков.

— Почему ублюдков? Ты же знаешь, какая у нас система: многие, кто сидит — реально невиновны. Я согласен, что сидят и ублюдки, но есть ведь и другие. Тем более, ты сам говоришь, что проводишь эти «освидетельствования» и тем, кто сидит по политическим статьям. А они то уж точно не уголовники…

— Да, ладно, брось ты философствовать, — резко и авторитетно заявил он, — раз сидят — значит, в чем-то виноваты. По большому счету, меня это мало волнует. Поехали лучше куда-нибудь перекусим, а то я, честно говоря, проголодался с этой работой. И как раз обсудим вопрос о дипломной работе человека, о котором мы недавно с тобой разговаривали.

Честно говоря, мне не понравилась его заносчивость.

— Денис! Ты же по профессии психолог — врачеватель человеческих душ. А высказываешься о людях, как о каком-то мусоре… Ну и вообще… ты же знаешь, жизнь непредсказуема — сегодня ты кого-то «освидетельствуешь», а завтра могут «освидетельствовать» тебя.

Он надменно засмеялся:

— Не говори чепухи. Как раз тут всё предсказуемо… И вообще, давай поменяем тему. Лучше поговорим о дипломной работе твоего знакомого… В принципе, для всех это стоит восемьсот долларов, но для тебя, по знакомству, я могу договориться, чтобы сделали за пятьсот.

В то время система образования была в полном упадке. Во многих государственных высших учебных заведениях царила небывалая коррупция. Обычному студенту сдать экзамен или защитить дипломную работу без взятки — было невероятно сложно. Нужно было быть вундеркиндом, чтобы своими силами и своим умом сделать это. Преподаватели намеренно создавали для студентов невыносимые условия сдачи экзаменов, чтобы все платили.

Денис преподавал в одной из таких обителей коррупции — в Педагогическом университете. Там всё было поставлено на поток и четко отрегулирован механизм взаимоотношений между студентами и преподавателями. У каждого преподавателя были конкретные обязательства перед деканом факультета — определенная сумма денег, которую он должен собрать со студентов за семестр. Тот, кто не справлялся с данной задачей, обычно в университете долго не задерживался. В свою очередь, у деканов факультетов было обязательство перед ректором университета. Кто хорошо справлялся с поставленной задачей, как, например, мой приятель Денис, тот быстро продвигался по карьерной лестнице.

Само собой разумеется, что родители студентов, да и сами студенты часто обращались в правоохранительные органы по поводу такой наглой коррупции, но те почти никогда не реагировала на такие обращения. Не было большим секретом, как вся эта система работала.

Ректор собирал все эти огромные суммы денег и уже на свое усмотрение распределял: сколько отдать из полученной суммы милиции, чтобы она закрывала глаза на обращения по поводу беспредела, происходившего в университете; сколько прокуратуре; а сколько в Министерство образования, от которого зависело, кто конкретно будет назначен на должность ректора в данный университет. Была так называемая «круговая порука», с которой тогда бороться было практически невозможно.

Поэтому ректор был в университете как бог и царь, его власть была практически безгранична. Тогда вся система была так построена, и судьба любого студента часто зависела не только от декана или ректора, но и от обычного преподавателя, который легко мог сделать жизнь студента невыносимой. Денис тоже пользовался своими преференциями, и зачастую чья-то возможность учиться в университете зависела от настроения Дениса. Я знал, что многие студенты ненавидели его за надменность и огромное чувство важности, которое он не стыдился выпячивать на передний план. Особенно его не переваривали многие студентки. Он был небезразличен к женской красоте и, как он сам говорил, был эстетом в этом деле. Поэтому самые красивые девушки на факультете не оставались без его внимания. Хотя главной обязанностью Дениса был сбор денег со студентов во время экзаменов, он не гнушался возможностью воспользоваться своим служебным положением и для других целей.

В студенческом кафе, где я часто бывал со своими друзьями, Денис, с которым мы там и познакомились, не переставал хвастаться своими любовными похождениями со студентками, как он говорил, обвороженными его харизмой и абсолютным умом. Но мы-то знали, что на самом деле было совершенно по-другому.

Отъехав от изолятора, мы направлялись в сторону нашего любимого кафе «Классик».

— Пусть сегодня вечером твой знакомый возьмет все свои профильные документы, дипломную работу, которую он уже начал писать, и подходит сюда, в «Классик», к девяти вечера, — сказал он, как только мы уселись за столик.

— А почему так поздно? — спросил я. — Он ведь человек семейный, может, в это время ему будет уже неудобно?

— У меня раньше не получится, — зевая пробормотал он… — Днём у меня ещё пары, а в семь вечера нужно ехать на вокзал, встречать человека из министерства — это меня ректор попросил. Поэтому получится только в девять, не раньше.

Мы попрощались, и я направился прямиком в секс-шоп. Такую возможность упускать было нельзя, и нужно было действовать быстро и решительно, потому что времени оставалось совсем немного. После секс-шопа я заехал к своим родителям. У них всегда можно было найти всякое старое барахло, как раз нужное для такого дела. Когда всё собрал для предстоящего мероприятия, я позвонил своему приятелю, который, так же как и Денис, работал в университете, только на другом факультете, и назначил ему встречу.

— Рад видеть, дружище! — поприветствовал он меня, когда сел в машину. — Почему такая срочность, что-то стряслось?

— Саня, всё нормально, — успокоил я его. — У меня к тебе небольшая просьба. Надеюсь, ты мне не откажешь.

— Ты же знаешь, не имею морального права — отказать тебе, — улыбаясь, сказал он, — выполню любую твою просьбу.

— Сегодня вечером Доцент едет на вокзал встречать человека из министерства — его об этом ректор попросил.

Между собой мы Дениса называли Доцентом. Он действительно имел научную степень доцента психологии, поэтому за ним закрепилось такое прозвище.

— Ты наверняка его сегодня ещё встретишь в универе, у него сегодня пары, — продолжил я. — Подойди и попроси его об одной услуге. Сообщи, что ты случайно узнал о том, что он едет в семь вечера на вокзал встречать человека. Скажи, что тебе сегодня тоже нужно было ехать на вокзал в семь, чтобы передать человеку чемодан. Этот человек будет ехать проходящим поездом и забрать портфель сможет только на вокзале. А так как у тебя в семь вечера ещё пары со студентами-заочниками, самому это сделать не получится.

Я достал с заднего сиденья старый кожаный чемодан и передал его Сане.

Он расплылся в улыбке:

— Ого! Какой раритет! С таким жутким и обшарпанным чемоданом Доцент будет выглядеть, как маньяк Чикатило. А что в нём?

— Да, так… — отмахнулся я, — набор джентльмена.

— А если Денис начнет интересоваться, что в нём? — спросил он, немного озадаченный.

— Скажи, что в нём рукописи. А чемодан такой старый и обшарпанный, потому что принадлежал деду того человека, которому нужно его передать. И не переживай, я после всего скажу Доценту, что это я тебя попросил передать этот чемодан.

— Да я не переживаю, — смеясь, ответил он. — Конечно, я прекрасно понимаю, что если бы ты сам попросил его это сделать, он бы сразу заподозрил что-то неладное…

Мы ещё посмеялись, вспомнив несколько комичных историй, недавно произошедших, я оставил ему портфель и поехал по своим делам.

В 18:00 он мне скинул сообщение, что сделал всё, о чем я его попросил.

В 18:45 я был уже на вокзале. Припарковав машину так, чтобы её не было видно, я стал наблюдать за центральным входом. Ровно в 19:00 я увидел Доцента, который не спеша поднимался по ступенькам к главному входу железнодорожного вокзала. В своем сером стеганом пальто, в очках и с этим ужасным пошарпанным чемоданом он действительно был похож на серийного маньяка — Чикатило.

Как только он зашел в здание вокзала, я вышел из машины, подошел к телефонному аппарату — они в то время ещё были на улицах города — и позвонил в милицию.

Когда там взяли трубку, я сообщил, что в зале железнодорожного вокзала находится молодой человек, который ведет себя весьма подозрительно. Работник правоохранительных органов спросил, в чём выражается эта подозрительность, и я ответил, что он трется возле женского туалета, постоянно в него заглядывая, и я заметил, как он пытался пристроить свой чемодан в женскую кабинку. Короче говоря, я объяснил, что он своим неадекватным поведением смахивает то ли на маньяка, то ли на террориста. Дежурный, который принимал от меня это заявление, расспросил подробнее о том, как выглядит этот странный человек и где конкретно я видел его в последний раз. Ответив на его вопросы я уже хотел было повесить трубку, но дежурный спросил мою фамилию. Испуганным голосом я заявил ему, что переживаю за свою жизнь и поэтому звоню анонимно, после чего уже повесил трубку.

Конечно, мне было очень интересно увидеть своими глазами, как будут развиваться все события. Я аккуратно приблизился к зданию вокзала с огромными панорамными окнами и стал наблюдать, что же будет происходить внутри. Ничего не подозревающий Доцент, с кожаным потрепанным чемоданом в руке, в это время ждал приезжавшего человека из министерства.

Дожидаться милицию долго не пришлось, минут через десять в зал вбежали шесть спецназовцев во всем своем обмундировании. Через мгновение Денис уже лежал с застегнутыми сзади наручниками, уткнувшись лицом в пол. Милиция сработала очень быстро, через минуту его уже вывели из здания вокзала, посадили в машину и увезли в отделение.

То, что было потом, я излагаю уже со слов Дениса, который всё это и рассказал. Правда, сделал он это немного позже — когда перестал на меня обижаться и на всю произошедшую историю мог смотреть уже с юмором.

Когда его арестовывали на вокзале, делился он, для него вообще всё происходило как во сне. Он абсолютно ничего не мог понять и как-либо адекватно реагировать на происходящее. Когда его доставили в отделение и завели в кабинет к следователю, он начал включать свой мыслительный процесс и сделал один единственный на тот момент вывод. А вывод в его голове сформировался такой: всё это какое-то недоразумение, и арестовали его, вероятнее всего, по ошибке, перепутав с кем-то.

К тому моменту следователь уже пригласил в кабинет понятых, чтобы провести обыск личных вещей.

«Следователь представился и спросил: есть ли при мне какие-то запрещенные вещи, типа оружия, наркотиков или чего-нибудь подобного», — рассказывал Денис.

Конечно, он ответил, что ничего подобного не имеет.

«А в чемодане что?» — спросил следователь.

«Рукописи…» — взволнованно ответил Денис, явно предчувствуя что-то неладное.

«Ну, давайте с чемодана и начнём», — продолжил следователь. И аккуратно, надев резиновые перчатки, открыл этот злосчастный чемодан.

«Когда он выложил всё содержимое на стол, я, честно говоря, — делился Денис, — с трудом удержался, чтобы не упасть в обморок. Содержимое, мягко говоря, удивило даже навидавшихся всякого, работников милиции».

На столе перед следователем лежали так называемые «рукописи»: резиновый член из сексшопа, кожаная плетка, моток ржавой проволоки, старый ржавый кухонный нож, женский чулок, который, по версии следователя, Доцент надевал себе на голову, когда творил свои страшные злодеяния, старый номер детского журнала «Мурзилка» — ещё советского образца, и… селедка. Много селедки. Каждая из которых была завернута в женские рейтузы.

Когда я готовил этот «джентльменский набор» для Доцента и заехал в магазин купить десяток женских трусов для дам преклонного возраста, продавец — молодая симпатичная девушка — спросила у меня:

«А зачем вам столько? Ваша бабушка вряд ли успеет их все сносить».

На что я ответил, что это не для бабушки, а для моего друга.

«Я находился в какой-то прострации, — вспоминал Денис. — Я — уважаемый научный работник, зав. кафедрой психологии — сидел в кабинете у следователя, пристегнутый к стулу наручниками, а передо мной на столе лежали все эти, якобы принадлежавшие мне, „рукописи“».

Когда следователь начал составлять протокол и опись найденных у него вещей, то спросил имя и фамилию Дениса. Тот же не придумал ничего лучше, нежели соврать и назвать паспортные данные своего бывшего одноклассника, который недавно умер.

«Я ведь в первый раз попал в такую ситуацию и не знал, что данный обман быстро раскроется, а я делаю себе тем самым только хуже. Очень не хотелось, чтобы обо всём этом узнали в университете, — объяснил он. — И мой воспаленный мозг подсказывал, что сейчас всё быстро само собой разрешится, и меня отпустят домой».

Но всё само собой не разрешилось… И через полчаса, когда выяснилось, что его имя и фамилия вымышленные, в милиции поняли, что, вероятнее всего, перед ними сидит опасный преступник.

«Когда начал понемногу приходить в себя, я, как великий психолог, решил, что лучший способ защиты — это нападение. Я знал, что у нашего ректора большие связи в органах, и необходимо попытаться этим как-то бравировать перед рядовыми сотрудниками. Я собрал все свои силы, — смеясь, рассказывал Денис, — и начал во все горло орать на следователя и на всех остальных, кто присутствовал там. А к тому моменту собралось уже достаточно много людей. Все хотели на меня посмотреть. Не каждый же день ловят маньяков.

Я орал, что они ещё не знают, с кем связались и, что у всех у них будут большие проблемы: «Ректор вас всех уволит! И вообще, чемодан этот не мой, а деда моего друга!». Хотя и понимал, что несу какую-то чушь и веду себя неадекватно, но я был, как говорят в психиатрии, в состоянии аффекта и ничего с собой поделать не мог».

Затем в кабинет зашел начальник — очень грозного вида, внешностью и манерой общения больше похожий на криминального авторитета, чем на работника милиции, и сказал: «Так, хватит смотреть на эту клоунаду, начинайте оперативное дознание».

«Я был сильно возбужден, сердце выскакивало из груди, и когда ко мне стали присоединять какие-то провода, я решил, что, вероятно, работники милиции переживают за моё здоровье и хотят сделать кардиограмму сердца, — смеясь, продолжил Денис. — Но вскоре я сообразил, что переживаний за мое здоровье там и близко нет, и то, что они хотят сделать, это никак не кардиограмма. Я понял, что меня собираются пытать током!»

В то время во всей правоохранительной системе были широко распространены так называемые оперативные методы дознания. Конечно, не везде их применяли и не ко всем, но особые случаи были. Денис, наверное, попадал под такой особый случай. Это были обыкновенные пытки, самые распространенные из которых — это когда надевали полиэтиленовый пакет на голову подозреваемого и держали его, пока тот не начинал терять сознание, а также пытки электрическим током. Бывало, что у человека не выдерживало сердце, и он умирал, но это были единичные случаи, и их сразу пытались замять, обставляя всё так, будто это был естественный сердечный приступ.

Доцент тоже прекрасно знал о подобных историях. Сообразив, что у него возникли действительно серьезные проблемы, он изменил тактику. Он признался, как его зовут на самом деле и, что он — преподаватель университета. Следователь быстро проверил эти данные и убедился, что тот не врет.

Был уже поздний вечер, и работникам милиции нужно было решать, как с ним поступать. Формально его не могли больше держать, так как он не совершил ничего противоправного, но и отпустить тоже не могли. Во-первых, они действительно сомневались в его вменяемости, видя его «рукописи» и не совсем адекватное поведение. Во-вторых, они хотели проверить его на нераскрытые преступления, которые совершили маньяки и насильники ранее. Исходя из этого, следователь вместе с начальником милиции, который и так уже слишком задержался на работе из-за какого-то идиота, приняли решение отправить его в психиатрическую больницу для освидетельствования его вменяемости. Они знали, что этот процесс займет не менее нескольких дней, а у них как раз будет время, чтобы проверить его на причастность к каким-либо преступлениям. Они сняли у Доцента отпечатки пальцев и на своей машине отвезли в психбольницу.

«Когда меня туда привезли, — рассказывал Денис, — я понял, что влип серьезно. Я прекрасно знал всю систему и методы, используемые в подобных учреждениях, и решил, что применять тактику „Лучший метод защиты — нападение“ не стоит. Если я начну кричать санитарам психбольницы, что у них всех будут большие проблемы, то в лучшем случае получу свою дозу транквилизаторов в задницу и проснусь утром, привязанным к кровати. Поэтому я вёл себя тихо и спокойно, мне необходимо было выиграть время, а завтра, надеялся я, должно всё разрешиться. Меня отвели в палату, указали на койку и закрыли дверь».

Эту злополучную историю Доцент рассказывал нам с друзьями на летней площадке «Классика». Наш громкий смех, был слышен, наверное, за квартал… Денис умел завлечь внимание. У него было неплохое чувство юмора, и он однозначно владел искусством красноречия, которое он постоянно оттачивал на своих лекциях. Доцент превосходно осознавал, преимущества своих ораторских качеств и знал, где их можно будет выгодно применить. В его планах был уход из образовательной деятельности в политику. На ближайших выборах он намеревался баллотироваться в народные депутаты. По этой причине он так дорожил нашей дружбой. Доцент прекрасно понимал, что самому это сделать будет очень сложно — для этого нужны будут деньги и связи, которых у него не было, а вот с нашей помощью у него могло это получиться.

Несмотря на то, что эта история с «рукописями» подкосила Дениса, он не стал долго на меня обижаться. Он не был размазнёй и ему близка была жизненная позиция: «Всё, что нас не убивает — делает нас сильнее». Денис был практикующим психологом, и сам не раз вытаскивал людей из депрессии, советуя всё, что происходит в жизни, воспринимать как вызов и переносить с высоко поднятой головой — без нытья, разочарований и сожалений. Поэтому через неделю после произошедшего мы все вместе уже сидели в кафе и от души смеялись.

— Вы даже не представляете моё состояние, — продолжал Денис. — Для меня всё это было похоже даже не на сон, а на какую-то отдельную реальность, настоящая фантасмагория! Я, кандидат наук по психологии, доцент, заведующий кафедрой, и вдруг здесь — на скрипучей кровати, накрытый грязным одеялом, под которым умерло неизвестно сколько людей, запертый в больничной палате для душевнобольных. Ещё несколько часов назад я находился в окружении красивых студенток, а теперь вокруг одни умалишенные, которые к тому моменту уже внимательно разглядывали меня. В палате не было совсем темно, и я мог различать их лица. Большая часть людей спала, но некоторые всё ещё бодрствовали. Я был начеку и приготовился в случае опасности громко звать на помощь санитаров. Проведя несколько часов в глубоких раздумьях, я пришел к мысли, что это Саня подставил меня, передав эти злосчастные «рукописи». Тем не менее я всё никак не мог понять, зачем и какова цель всего этого. У меня с ним были прекрасные отношения, и сам он, скорее всего, никогда бы не пошел на такой поступок. Я был сильно вымотан, усталость начала брать своё, и я почувствовал, что начинаю засыпать. Но тут мой сосед по больничной койке тихонько подошёл ко мне и, тыча в меня пальцем, в утвердительной форме произнес: «У тебя гнилые зубы!»… Я понял, что этой ночью не усну.

Утром, когда санитары вели меня на освидетельствование, уже собрался консилиум врачей, готовых проанализировать моё душевное состояние. К тому моменту в моей голове все пазлы начали складываться воедино и ко мне, наконец, пришло озарение. Я всё понял…

Я вспомнил наш с тобой, Серега, разговор, — объявил он, указывая на меня пальцем, — произошедший накануне, в тот «знаменательный» день. Вспомнил и про непредсказуемость жизни, о которой мы с тобой дискутировали; и про тех, кого я считал отбросами общества. Ещё припомнил, что ты ведь тоже знаком с Саней и вы часто общались. К тому же я уже был наслышан о всяких ваших историях… Но я всегда был уверен, что они либо придуманы, либо слишком преувеличены. Но там, в дурдоме, переваривая свой новый опыт, я уже начал думать, что, скорее всего, они не преувеличены, а даже преуменьшены.

— И как ты оттуда вышел? Сбежал, что ли? Как в фильме «Кавказская пленница» — другие шизики тебя катапультировали через забор? — спросил, улыбаясь, мой друг.

— Ректор нашего университета знал уже с самого утра, что у меня проблемы, — усмехнулся Денис. — Хоть для многих он — негодяй редкий, но своих в беде он не бросал никогда; помогал всегда. Он позвонил начальнику милиции города, и через полчаса следователь, который меня туда доставил, уже вез меня на своей машине в университет. Когда я зашел в кабинет к ректору и начал его благодарить, он показал мне кулак перед носом и сказал, чтобы больше подобного никогда не было, а то в следующий раз он мне сам засунет в задницу то, что нашли в моем чемодане. Я пытался объяснить ему, что это так надо мной подшутили друзья, но он и слушать меня не хотел. «Иди работай!», — сказал он и выставил меня за дверь.

Это был незабываемый вечер в нашем любимом студенческом кафе, и мы буквально угорали со смеху.

— Серёга, — обратился ко мне Доцент, — теперь я тебя хочу «освидетельствовать» и составить психологический портрет. Скажи мне: какая цель таких, мягко говоря, розыгрышей? Которые, по слухам, нередко происходят. И как давно ты начал их инициировать?

— У меня лучше спроси! — отозвался один из друзей, с которым мы были знакомы ещё со школьной скамьи. — Он начал их, как ты говоришь, инициировать с самого детства. Но самое главное в этом во всём то, что у него всегда получалось выходить сухим из воды и оставаться безнаказанным… Хотя нет, не всегда, — вспомнил он какую-то историю и рассмеялся. — Иногда это ему выходило боком…

Семейка Адамсов

Мы уже целую неделю ездили с Алиной по врачам. Было важно выслушать как можно больше мнений, чтобы затем принимать какое-то решение по поводу лечения. Но чем больше мы общались со специалистами, тем больше понимали, что каких-то конкретных эффективных вариантов никто нам предложить не мог. Практически все были едины во мнении: хирургическое вмешательство проводить нельзя — слишком большие риски. Химиотерапия и высокоточная радиохирургия в Алином случае были бы также неэффективны. Опухоль находилась в труднодоступном месте головного мозга и не имела четких границ, поэтому воздействовать на неё каким-то образом, кроме как хирургическим, не было никакой возможности.

Мы с Алиной заехали перекусить в «Классик». Пока ждали заказ, в кафе зашел мой приятель, с которым у меня были общие дела в одном бизнесе.

Мне нужно было с ним переговорить. Мы перешли с ним в другой зал, где было всего несколько столиков и бильярдный стол. В этом помещении можно было уединиться, и мы часто его использовали как переговорную.

Пока Алина ждала заказ, в кафе вошел мой брат Дима. На тот момент она уже была с ним знакома.

— О, какие люди! Привет, Алина, рад тебя видеть! — расплылся он в улыбке. — Ты как всегда — необыкновенной красоты! Вот брату моему повезло. А где Серёга, кстати? Я вижу, его машина стоит возле кафе.

Алина тоже рада была его видеть и сказала, что я отошел в бильярдную переговорить с каким-то человеком.

— Я смотрю, вы уже на новой машине! Шикарная тачка! На такой, и на людях не стыдно будет показаться, — заметил он, все также в своей шуточной манере. — Ну, а тебе как тачка?

Я только купил себе новую машину и выехал на ней первый день. Еще не успел её даже полностью переоформить и застраховать.

— Дима, а давай разыграем Серёжу? Если конечно тебя это не затруднит, — ответила она вопросом на вопрос.

— Разыграем? В смысле? — засмеялся он. — По-моему, только он всех разыгрывает. Аля, ты шутишь? Как ты его хочешь разыграть?

Алина встала из-за столика, подошла к вешалке, которая находилась в нескольких шагах, вытащила из кармана моей куртки ключи от машины и протянула их Диме.

— Можешь отогнать машину в какой-нибудь двор поблизости? И принести ключи обратно?

Он весело рассмеялся.

— Да нет, думаю, с ним такой номер не пройдет. Он догадается, что это ты вытащила из его куртки ключи, отогнала её и спрятала, пока он разговаривал с человеком. Он сам такое делал, надурить его будет сложно.

— Не догадается… Он знает, что я не умею водить машину, а тебя он не видел. Так что, думаю, всё получится.

Он опять громко рассмеялся.

— Вижу, из вас получится неплохая пара: Серёга, от которого и так все шарахаются, не зная, чего от него ожидать, и ты — со своей ангельской улыбкой и… сама себе на уме. Ладно, давай, пока он не вышел из бильярдной, попробую успеть отогнать куда-нибудь.

Он схватил ключи и выбежал из кафе. Через пять минут зашел обратно.

— Ну что? Ещё не выходил? — спросил он запыхавшись.

— Нет, всё нормально, ещё разговаривает, — успокоила его Алина.

— Тогда я побежал, пока он нас с тобой не спалил на этом тёмном деле.

Я вернулся из бильярдной, мы пообедали и вышли на улицу. Я смотрел на парковку, которая находилась прямо под окнами кафе, и не мог поверить своим глазам — машины не было.

Руки вспотели, сердце, я думал — выскочит из груди. Мало того, что машина стоила немало денег, и я даже не успел ее застраховать, так ещё внутри лежали чужие деньги, которые нужно было отдать в тот день. У меня даже закружилась голова от неожиданности.

— Машину сп… ли! — единственное, что я мог произнести в качестве реакции на происходящее.

Через несколько минут я взял себя в руки и решил, что нужно не терять время, а действовать.

Меньше всего надеяться в такой ситуации можно было на стражей порядка. Очень редко угнанные автомобили возвращались обратно владельцам. Даже если милиция и ловила угонщиков, те, имея при себе наличные деньги, всегда могли откупиться и уехать, куда им было нужно. Поэтому я сразу начал обзванивать знакомых в надежде, что, может быть, сумею ещё что-то предпринять.

Среди тех, кто угонял машины в то время была распространена такая схема: за какой-нибудь выкуп, например за половину стоимости угнанной машины или того меньше, они возвращали ее обратно. Напрямую пострадавшему они, конечно, не звонили, искали каких-нибудь посредников. Поэтому я попросил всех своих знакомых, которым названивал, чтобы мне дали знать, если что-то подобное будет происходить. Ещё я попросил, чтобы на главные выезды из города (у нас их было несколько) поехали люди и какое-то время там подежурили — вдруг угонщики захотят сразу вывезти машину из города, что тоже было вполне вероятно.

Занимаясь всем этим, я наконец заметил, что Алина плачет.

— Да не плачь ты так, — сказал я раздраженно, видя, что рыдает она всё сильнее и сильнее.

— Аля, не принимай ты всё это так близко к сердцу, — попытался я её успокоить. — Машина — это кусок металла, нечего о нём так беспокоиться.

Но Алина продолжала рыдать. Успокаивая её, вдалеке я увидел синюю «Мазду», похожую на машину моего брата. «С одной стороны, — подумал я, — он мог оказаться тут случайно. Он же любит здесь бывать в поисках новых знакомств с симпатичными студентками. С другой стороны, какое-то странное совпадение». Хотя машина стояла вдалеке, я видел, что за рулем никого нет. Я решил, что если во всем этом замешан мой Димка, он будет действовать по понятной схеме — спрячет машину в каком-нибудь ближайшем дворе. Пока эти мысли крутились в моей голове, я внимательно рассматривал всё вокруг, размышляя, куда бы я на его месте спрятал машину. Я направился в один из дворов. Алина шла сзади и плакала. Я зашёл за угол… и увидел свой автомобиль. Я повернулся к Алине — она к этому моменту уже широко улыбалась. А с другого конца двора подходил мой брат.

— Да, Серёга! Наверное, в этот раз у тебя в отношениях будет всё серьезно. Думаю, вы нашли друг друга — два сапога пара. Настоящая семейка Адамсов.

Календатикум

Мы с Алиной находились у меня дома. Было очень жаркое лето, наверное, самое жаркое из всех, которые помню. Днем Аля прилегла в спальне под кондиционером — хотела не на долго, но крепко уснула. Через какое-то время проснулась и увидела, что я сижу в кресле в другой комнате возле аквариума. Она встала, вышла из спальни, подошла тихонько сзади и хотела меня неожиданно обнять, но почему-то у неё не получалось это сделать — её тело не слушалось. Когда Алина повернулась назад и посмотрела на кровать, на которой только что спала, то ужаснулась — там она увидела себя же, но только спящую. Это ее так напугало, что она, не придумав ничего лучшего, вернулась к кровати и легла спать.

Когда Аля снова проснулась, то вскочила с кровати и побежала побыстрее всё мне рассказать. В кресле меня уже не было, но Алина слышала мой голос — я с кем-то разговаривал во дворе, она меня увидела через окно. Она прошла мимо кресла, посмотрела на аквариум, затем перевела взгляд вверх, чтобы глянуть на себя в зеркало, которое, как и аквариум, было вмонтировано в стену, и… снова испытала состояние шока — в отражении увидела не себя, вернее, образ был её, но глаза… Глаза были похожи скорее на глаза хищного животного, чем на ее собственные. Они были очень яростными и светились ярким блеском. Алина обернулась, чтобы глянуть на кровать, и опять увидела себя спящей. Хотя это её и испугало, но уже не так сильно, как в первый раз.

Восприятие происходящего было настолько ярким и четким, что это никак нельзя было сравнить с обычным сном. Тем более она понимала, что спит и может действовать на свое усмотрение, а не так, как это происходит в обычных снах, когда мы втянуты в какие-то происходящие события и не можем ничего контролировать. В этот раз Алина не стала спешить укладываться спать снова. Ей нравилось то состояние, в котором она находилась. Это была смесь бесконечного удивления и ликования. Совсем не хотелось просыпаться. Она решила походить и поизучать всё вокруг. Увидев меня за окном, Аля не решилась выйти на улицу, чтобы не испугать своими глазами соседа, с которым я разговаривал в тот момент. Затем она услышала, как я попрощался с ним и вошел в дом. В этот момент её втянуло обратно в тело, и она проснулась.

Когда Алина открыла глаза, я только что вошел в дом. Она встала с кровати, огляделась — пытаясь удостовериться, что в этот раз она уже точно не спит, и её тело не лежит в кровати, и подбежала ко мне.

Вне себя от такого приключения Аля взволнованно рассказала, что с ней произошло.

Я ей сказал, что она побывала в осознанном сновидении.

— Но не в совсем обычном, в которое может, в принципе, любой попасть, — объяснил я ей. — Это было что-то большее… Вероятно, это был календатикум для тебя.

— Какой еще календатикум? — с удивленным выражением лица спросила Алина. — Первый раз слышу такое слово.

— Я тоже его сегодня услышал первый раз, — сказал я. — От соседа. Только что, когда с ним разговаривал, он, вероятно, решил блеснуть своим умом…

— И что? Он хоть обьяснил, что оно обозначает? — не унималась Алина. — Может это просто ерунда какая-то?

Я рассмеялся: — Подарок.

— Что? Подарок? — спросила уже явно раздраженная Алина.

— Слово календатикум означает — подарок.

— Понятно. Тогда конечно, это был настоящий календатикум для меня, — сказала Алина. — Я никогда в жизни не забуду тех ощущений, которые только что испытала. К тому же четкость того, что я воспринимала, и насыщенность чувств были, как мне кажется, даже сильнее, чем в реальной жизни.

— Это сновидение показало, что, вероятно, у тебя есть способности к этому делу, — продолжил я, но уже более серьезно, чтобы она не подумала, что я шучу. — Можно даже сказать, что у тебя есть предрасположенность к осознанным сновидениям, и тебе нужно это развивать. Правда, сновидение — название не совсем подходящее для таких приключений… Из-за такого определения оно кажется чем-то случайным, похожим на фантазию. Хотя на самом деле, это настоящие врата в иные сферы восприятия.

— Ничего себе фантазия! — воскликнула Алина. — Хотела бы я побольше таких фантазий. Мне кажется, то что мы сейчас с тобой тут разговариваем больше похоже на фантазию…

Мы с Алиной были уже несколько месяцев вместе. Всё это время она каждый день с большим энтузиазмом выполняла все те упражнения, которым я её учил. К тому же она выучила ещё много всего другого, и практически наравне со мной выполняла всё то, чему я учился не один год. Эффект, по ее мнению, она начала чувствовать практически с первого дня. Для нее это были не просто упражнения, которые давали много энергии и позволяли прекрасно себя чувствовать, они также помогали ей противостоять невероятно опасному недугу, в чем Алина ни капли не сомневалась.

Это не значит, что ключ к исцелению был найден. Нет. Это всего лишь была возможность получить «возможность».

— Ты можешь сказать, что мне делать в следующий раз, когда выйду из тела? — спросила Алина.

— Не думаю, что в следующий раз у тебя это получится так же легко, как сегодня. Это очень трудный маневр. Обычно такое возможно только после многих лет упорных практик. Я же говорю — для тебя это был своего рода подарок, чтобы поддержать твой энтузиазм осваивать на практике осознанные сновидения.

— Ну, а всё-таки, что мне делать, если во сне снова пойму, что сплю? — снова поинтересовалась Алина.

— В двух словах об этом не расскажешь. Это, можно сказать, целая наука. Карлос Кастанеда подробно описал всё. И все этапы развития. Так что если захочешь, сама прочитаешь обо всем. Никто лучше, чем сам автор, объяснить не сможет.

— После того, что сегодня со мной произошло, — радостно сказала Алина, — я уж точно начну читать эти книги.

— Ещё одной причиной, которая спровоцировала твой «выход из тела», были ежедневные упражнения, которые ты делаешь. Хотя они и дают огромное количество энергии, позволяющей держать физическое тело в отличной форме, наполняя его силой, главная их цель — другая!

— Какая? — внимательно слушая меня, спросила Алина. — Пока я, читая книги, сама до этого дойду, наверное, три года пройдет. Он же написал не одну книгу, а целый десяток. А ты ведь знаешь — у меня институт, малой, мама. Нужно успевать везде… Тем более есть еще одна, очень важная причина, из-за которой у меня вообще нет времени. Так что, пожалуйста, объясни мне сейчас, хотя бы самое основное по поводу всего этого.

— Основное… Основная их цель — это пробуждение и развитие нашего энергетического тела, или Дубля, как его называли видящие, которые учили всему этому Карлоса Кастанеду. То, что ты сегодня испытала — как раз проявление этого. Наше физическое тело очень ограничено в своих возможностях, возможности же нашего Дубля практически безграничны. Ты ведь, когда была сегодня в своем энергетическом теле, могла не только ходить и таращиться на предметы, которые находились в комнате, но вылететь наружу, и полететь как птица, наслаждаясь полетом. Или оказаться в долю секунды рядом со своим сыном Артурчиком, или увидеть, чем сейчас занимается твоя мама. Или, вообще, переместиться в другой мир, такой же реальный, как и наш.

— Другой мир? Ты действительно думаешь, что существуют другие миры? — с оттенком недоверия на лице спросила Алина.

— Это не я думаю. Такого мнения придерживаются даже многие современные учёные. Древние видящие, которые жили ещё задолго до того, как в Новый свет пришли испанские завоеватели, были уже тогда одержимы желанием разгадать тайны мироздания. В особых состояниях, в которые они научились входить благодаря своим многовековым исследованиям, они могли воспринимать окружающий мир в виде энергии. К тому же они пришли к выводу, что эту энергию можно не только использовать но и управлять ею.

Они «увидели», что сама вселенная по своей природе является «мультивселенной» и состоит из многих слоёв, наподобие огромной луковицы. Каждый такой слой — это отдельный мир, такой же реальный, как и наш. Но мало того, что они это увидели, они ещё и научились перемещаться между этими мирами. Саму энергию видящие воспринимали как бесконечное скопление светящихся световых волокон, каждое из которых бесконечно.

Людей, как, в принципе, и всех живых существ, они видели в форме светящихся коконов, наполненных этими световыми нитями. На то, что я тебе сейчас описал в течение нескольких минут, им потребовалось несколько столетий упорного труда, чтобы сделать соответствующие выводы и прийти к таким заключениям. Именно древние видящие, которых называли толтеками, выделили сновидение как главную стартовую площадку для начала путешествий не только в любое место нашей вселенной, но и в другие, параллельные миры. Но чтобы это стало возможным для того, кто отважится на такие путешествия, необходимо подготовить, вернее даже сказать, взрастить своё энергетическое тело. Так и возникло это знание, которое на протяжении столетий было закрытым от посторонних. Впоследствии его стали называть искусством сновидения.

— Так что мне все-таки делать в следующий раз, когда я окажусь в сновидении? — в очередной раз спросила Алина. — Вылететь из дома и полететь?

— Вряд ли всё так легко и просто получится у тебя в следующий раз. Скорее всего, тебе придется приложить много усилий, чтобы совершить то, что ты испытала сегодня.

Я объяснил Алине, что каждый, кто сталкивается с практикой сновидений, должен проходить определенные этапы. Или, как говорят видящие, врата сновидений, а их всего семь. Именно так и происходит взращивание или можно еще сказать притягивание своего энергетического тела.

— Для начала ты должна сильно хотеть и намеревать осознать себя во сне. Чтобы облегчить эту задачу, видящие советовали на начальном этапе пытаться во сне увидеть свои руки, — объяснил я Алине. — Необязательно ты увидишь свои. Это могут быть и чужие руки. По крайней мере, в этот момент ты вспомнишь свою задачу и поймешь, что спишь. Твоя первоочередная задача — как можно дольше осознавать, что ты находишься во сне, переводя свой взгляд с одного предмета на другой.

Как паровоз

Профессор московского центра нейрохирургии оказался прав, когда рекомендовал моему другу лечащего врача. Тот действительно оказался везучим и смог вытянуть его жену Наташу с того света. После нескольких месяцев лечения химиотерапией они вернулись домой. Она восстановилась практически полностью, но врачи предупредили, что её борьба со смертельно опасным недугом только начинается. И что ей нужно запастись терпением и силой, чтобы продолжить эту борьбу.

Алина познакомилась с Наташей. Хотя диагнозы их и были похожи, методы борьбы были совершенно разными. Алина даже пыталась научить ее некоторым упражнениям, которые, по ее мнению, ей самой очень помогали, но Наташа отказалась, сославшись на то, что «хватит экспериментировать, нужно довериться официальной медицине».

Тем временем Алина осваивала искусство сновидения. Она, как я и предполагал, действительно оказалась очень талантливой в этом деле. Быстро освоив первый этап осознанных сновидений, который видящие называли первыми вратами, она ждала дальнейших советов.

— Следующее, что тебе нужно попытаться сделать, чтобы пройти вторые врата — это проснуться в другом сне, — посоветовал я.

— И как мне это сделать?

— Очень просто! Там, в сновидении, в любом месте, где ты окажешься, ложись и намеревайся уснуть. Когда проснешься — ты уже будешь в другом сне. Есть ещё вариант менять свои сновидения, но он будет посложнее… Здесь тебе нужно сначала познакомиться с главной действующей силой — Намерением, а уже потом…

— Не переживай, Сережа! Познакомлюсь! — не дала мне закончить мысль Алина. — Ты, главное, говори, что нужно делать, а я там уже разберусь… Кстати, когда я сегодня заходила в студенческую поликлинику, увидела на стене возле входа рекламное объявление. Там было написано, что будет проводиться семинар, на котором обучат, как за три дня стать сновидящим. Я так понимаю, эта тема сейчас актуальная и модная?

— Давно уже модная, но мало для кого актуальная, — рассмеялся я. — То, чему там хотят научить, вряд ли имеет какое-то отношение к знаниям видящих. Даже для них требовались годы упорного труда, чтобы овладеть этим искусством. А они только этим практически и занимались, не так, как мы — в «свободное от работы время». Это то же самое, если бы кто-то обещал сделать чемпионом мира по фигурному катанию любого желающего за три дня.

Есть еще важный момент, который ты должна знать… — добавил я, — по поводу вторых врат. Ты ведь уже в курсе, что настоящая цель сновидения — это совершенствование энергетического тела. Когда ты преодолеваешь первые врата сновидения — ты достигаешь осознания энергетического тела, и именно оно проходит сквозь вторые врата, переходя из одного сна в другой. Когда преодолеваются вторые врата, действительно открываются врата в бесконечность, в буквальном смысле слова. Открываются такие возможности, что ты даже представить себе не можешь.

— Почему не могу? Могу! Я ведь начала уже читать книги.

— Аля! У тебя всё не как у людей. Нормальный человек вначале читает книги, знакомится со знанием, вдохновляется, много и долго размышляет и только потом пытается осознать себя во сне. Ты же сначала начала сновидеть, а потом пытаешься понять, чем это ты все-таки занимаешься. Так как ты читаешь медленно, думаю, что когда дойдешь в книгах до темы сновидений, ты в это время уже будешь ориентироваться в других мирах, как рыба в воде.

Улыбаясь, Алина вздохнула:

— Я читаю не медленно, а внимательно! Мне очень интересно все, о чем там идет речь, поэтому, бывает, несколько раз перечитываю, чтобы проникнуться и все уразуметь.

— Тогда, Аля, уразумей… Для тебя это может быть важно. Ладно, прочту небольшую лекцию на интересующую тебя тему. Видящие ещё в те далекие времена обнаружили, что как на Земле, так и во всей вселенной существует два типа сознательных существ — это органические существа, имеющие физическое тело, такие как мы, и неорганические, которые такого тела не имеют. Сравнивая их друг с другом, они увидели, что и те, и другие являются сгустками свечения, сквозь которые во всех направлениях проходит бесконечное количество световых волокон. Также видящие обнаружили, что можно взаимодействовать с этими неорганическими существами! Вообще, мы, как живые существа, запрограммированы где-то на генном уровне так, что попадая во вторые врата, в сферу бытия неоргаников, мы начинаем яростно желать и стремиться установить с ними дружеские связи. То же самое происходит и с неорганическими существами: когда они видят в своем мире непрошенных гостей, они тоже стремятся навести с нами контакт.

— Они что, все там хотят с нами навести контакт и подружиться? — спросила Алина.

— Конечно нет. Только некоторые. Большинство из тех, кого ты там встретишь, будут пытаться овладеть твоим вниманием сновидения, для того чтобы ты опять перешла в обычный сон.

— А зачем это им нужно?

— Из-за энергии, — объяснил я. — Когда мы просто спим, мы ничего не контролируем. Нас затягивает в какие-то сюжеты сна, в которых мы обычно переживаем кучу эмоций. Когда это происходит, мы становимся обычной пищей, а у неоргаников начинается банкет. Поэтому теперь в сновидении тебе нужно будет разобраться — кто для тебя друг, который будет помогать и станет для тебя союзником, а кого нужно во что бы то ни стало избегать.

— Да-а, конечно, это всё так интересно… — задумчиво заключила Алина и улыбнулась. — Хочется прямо сейчас лечь спать и попытаться там проснуться в другом сне! А как различить, кто мне друг, а кто враг? И как мне избегать тех, кто будет овладевать моим вниманием сновидения?

— По поводу того, кто друг, а кто нет — придется тебе уже самой разбираться, по ситуации, — сказал я. — Если сильно повезет, у тебя появится Эмиссар. Это безличная сила из мира неорганических существ. На каком-то этапе продвижения в практике осознанных сновидений Эмиссар становится гидом или, можно сказать, проводником в других пространствах. Иногда его можно увидеть, но в основном это только голос объясняющий нюансы знания и дающий практические советы. Часто он становится незаменимым помощником и в каком-то смысле другом.

А вот как избегать контакта с теми неорганиками, у которых будут недружественные намерения — так это, думаю, надо воспользоваться советом видящих. Они говорят, что нужно, указывая на них пальцем, четко и с намерением выкрикнуть слово «Исчезни!». Если твой импульс намерения будет сильным — они будут исчезать, если нет, тогда ничего не получится. Но в любом случае, с теми, кто будет пытаться оттянуть твое внимание сновидения, нужно быть очень жестким и бесцеремонным. Твоя излишняя доброта и предупредительность, которые присутствуют в твоём характере в повседневной жизни, там тебе не помогут.

Чтобы противостоять тем недружественным существам, тебе придется стать настоящей ведьмой — яростной, жесткой и в каком-то смысле неукротимой. Наподобие хищного дикого животного из породы кошачьих. Не зря же в первом своем сновидении твои глаза выглядели так свирепо. Это не значит, что ты должна стать злой, бессердечной, с вредным и мерзким характером. Нет, ты можешь быть такой же доброй, отзывчивой и открытой, какая ты есть на самом деле, и в то же самое время быть яростной, стремительной и наглой, как паровоз.

Штучки

Нам назначили консультацию в Центре нейрохирургии им. Бурденко в Москве. Как раз в это время должен был проходить семинар, который организовывала Cleargreen в Москве. Cleargreen — это организация, которую ещё в девяностые годы создал Карлос Кастанеда. Её целью было распространение знания древних толтеков, которое он, в свою очередь, получил от своего учителя и нагваля Дона Хуана Матуса.

Хотя я был очень редким гостем на такого рода мероприятиях, решил, что было бы неплохо совместить эти два события. Тем более для Алины было бы крайне полезным выучить новые упражнения. Это была основная цель проведения таких семинаров — обучение практическим методам, которые применяли видящие в своих практиках. На протяжении последних сорока лет, с того момента как Карлос Кастанеда начал писать свои книги, практическая сторона учения видящих была недоступна. Для тех, кто был очарован философией и мудростью древних толтеков, в 60-х, 70-х и 80-х возможность доступа к такого рода знаниям была закрыта. И только совсем недавно это стало возможным. Обычно проводили такие семинары несколько раз в году, в большинстве своем в Мексике и США. Поэтому каждый такой семинар, в то время, был большим событием.

Встреча с профессором нейрохирургии нам ничего нового не открыла. Он только пожимал плечами, говоря всё то же самое, что и другие врачи до него: «Наблюдайте опухоль, делайте МРТ-обследование каждые полгода. Если она достигнет критических размеров и риск будет оправдан — необходимо будет хирургическое вмешательство».

Алина из кабинета вышла первая, и я, воспользовавшись случаем, спросил у профессора наедине о его личных прогнозах по поводу всего этого, основываясь на его предыдущем опыте.

Он ответил, и мне показалось, что я получил обухом по голове. Хотя я и осознавал всю серьезность положения, в котором оказалась Алина, но услышать подобное, тем более от профессионала такого уровня, было очень нелегко. Он сказал, как бы меня подбадривая, что из его опыта, с таким диагнозом можно прожить и три года, и пять лет. Потом, правда, добавил, что всякое бывает и нужно надеяться на лучшее, но эти слова меня уже никак не утешали.

Алине я, конечно, об этом не сказал, не хотел ей портить настроение перед семинаром, но сам был в плохом расположении духа.

Семинар длился несколько дней, и только к его окончанию я начал приходить в себя. Когда мероприятие закончилось, ко мне подошла одна из помощниц Рени Мюрез и сказала, что Рени хочет встретиться — у неё есть к нам разговор. Рени — это ученица Карлоса Кастанеды, которая двадцать лет своей жизни провела рядом с ним. Она, как говорится, стояла у самих истоков зарождения всего этого движения и к тому же она являлась директором компании Cleargreen.

Встреча была назначена на следующий день вечером в японском ресторане на Арбате. Мы пришли вовремя. Рени с несколькими своими помощниками уже ожидала нас внутри. Мы были вчетвером: я, Алина и ещё два моих друга — Игорь и Виталик, которые вместе с нами приехали в Москву на семинар.

Это был прекрасный вечер. Много вкусной еды, много юмора, очень душевный разговор, безо всякого пафоса со стороны Рени. Она много расспрашивала про каждого из нас. У нее действительно был живой и искренний интерес. Рени поинтересовалась ещё одним нашим другом — Иваном, с которым уже была знакома. Спросила, почему он не приехал вместе с нами в Москву. Я ответил, что по объективным причинам он сейчас здесь не может присутствовать. Мне не хотелось называть эти причины, и я надеялся, что она не станет уточнять. Но Рени попросила, чтобы я рассказал про эти объективные причины. С большой неохотой я ей признался что его посадили в тюрьму.

— И сколько ему могут дать? — поинтересовалась она.

Я хотел как-то уйти от прямого ответа, но она не давала мне это сделать.

— Пожизненно, — коротко ответил я, когда она своими расспросами приперла меня к стенке.

Я думал, что теперь у неё пропадет желание интересоваться дальше, но это её только раззадорило, и она попросила, чтобы я всё в подробностях рассказал.

Я сказал Рени, что случилось это несколько месяцев назад. Иван тогда находился в ночном клубе. Уже под закрытие он увидел, как из ВИП-зала выбежала девушка, вслед за которой бежал парень. Девушка пыталась покинуть клуб, но тот не давал ей это сделать. Охрана клуба делала вид, что ничего не замечает, было понятно, что они боятся вмешиваться в ситуацию. Приглядевшись, Иван узнал девушку — это была сестра его приятеля. Он понял, что у нее возникли проблемы, поэтому подошёл к парню, который пытался затащить сестру приятеля обратно в ВИП-зал и попросил оставить ее в покое…

Во время разговора из ВИП-зала вышел еще один человек. Иван узнал его. Это была малоприятная и известная в городе личность — совладелец этого ночного клуба. Не было большим секретом, что он был одним из тех кто контролировал наркотрафик в городе. Бывший военный, спецназовец, он не раз участвовал в горячих точках и имел награды за боевые заслуги. К тому же он еще был действующим сотрудником спецслужб в звании подполковника. В то время это было вполне возможно, чтобы сотрудник спецслужб по совместительству мог быть еще и влиятельным наркобоссом. Говорили что за многими громкими делами в городе, в том числе и заказными убийствами стоял этот подполковник.

Во время общения с ним вышла небольшая перепалка в разговоре, в ходе чего бывший спецназовец, наверное решил вспомнить свое героическое военное прошлое… но, как говорится, нашла коса на камень…

В итоге этого конфликта наркобосс погиб от полученных травм, можно сказать, прямо на танцполе, а его охранник попал в реанимацию.

Ивана арестовали прямо там же, на месте.

Хотя в ходе расследования по камерам видеонаблюдения было отчётливо видно, что Иван не был инициатором конфликта, и лишь оборонялся, ему всё равно предъявили обвинение в умышленном убийстве. Так как погибший был еще и действующим офицером спецслужб, Ивану грозило пожизненное. По крайней мере, этого добивались друзья наркодилера. Именно они сильно влияли на ход расследования и добились того, чтобы Ивану предъявили обвинение в умышленном убийстве.

Рени всё это время внимательно слушала, никак не комментируя. Когда одна из ее помощниц стала у меня расспрашивать, были ли дети у погибшего, и как им, наверное, теперь будет тяжело без отца, Рени её мягко одернула, дав понять, что в данной ситуации эти расспросы неуместны. Она поинтересовалась, помогаем ли мы ему сейчас и есть ли у него шанс выйти на свободу. Я сказал, что, конечно, помогаем, а шанс выйти есть всегда.

Мне запомнилась одна трогательная история, которую она нам рассказала по поводу друзей. Ей в свое время эту историю рассказал Карлос Кастанеда. Суть рассказа заключалась в том, что помогая друзьям в сложной ситуации, нужно идти до конца.

«Если ты готов ради близких тебе людей пойти на смерть, — говорил Дон Хуан своему ученику Карлосу Кастанеде, — тогда это настоящая дружба. Если нет — тогда такая дружба и выеденного яйца не стоит». И это были не голословные утверждения со стороны учителя, утверждал Кастанеда. Именно такими были взаимоотношения в группе Дона Хуана, где каждый готов был отдать свою жизнь за другого, не задумываясь.

Мы вышли из ресторана, мои приятели с помощниками Рени о чём-то шутили и смеялись. Виталик сбегал в цветочный магазин и купил всем присутствующим девушкам цветы.

Чувства безграничной симпатии переполняли нас всех. Рени стояла с букетом цветов и внимательно смотрела на нас, потом сказала: «Я бы хотела всех вас видеть в Cleargreen».

Конечно, нам было очень приятно услышать такое предложение, но в нашем случае по многим причинам это не могло быть возможным. У бесконечности были другие планы, к тому же я прекрасно понимал, какая невероятно трудная борьба за жизнь предстоит Алине.

Хотя она многое рассказала Рени о себе и своей жизни, но даже словом не обмолвилась по поводу опухоли и серьезной опасности, которая ей грозит.

Рени не ждала от нас какого-то ответа. И когда прощались, сказала, чтобы мы позаботились об Иване.

Примерно через месяц после возвращения из Москвы мне позвонил Александр, помощник Рени, который работал в Cleargreen, и сообщил, что Рени нам кое-что хочет передать.

Через несколько недель, на мой адрес, пришла долгожданная посылка. В ней было пять маленьких предметов, на каждом висела бирка с именем, чтобы было понятно, кому какая вещь предназначена.

Алине Рени передала золотое кольцо, больше похожее на обручальное, с небольшим изумрудом. Аля сразу его узнала — оно было на руке у Рени, когда мы с ней встречались в Москве.

Вместе с этими вещами было ещё и письмо от Рени.

В этом письме шла речь о том, что переданные нам предметы — это ювелирные изделия, которые принадлежали видящим линии Дона Хуана. Каждый из этих предметов они брали с собой в некоторые из своих путешествий. «Пусть они вам будут напоминанием о том, — написала Рени, — куда вы направляетесь». В посылке также был предмет и для Ивана. В письме Рени попросила, чтобы мы постарались показать Ивану эту вещь — где бы он ни находился — и сказать, что это ювелирное изделие будет дожидаться его свободы. «…Нагваль оставил нам пример другой, новой системы понятий и мировоззрений — где каждый заботится о другом без ожиданий; где каждый отдаёт всё, что у них есть, сердце и душу, за другого, не обращая внимание на собственные затруднения или дискомфорт» — написала нам Рени в своем письме.

Радости нашей не было предела — получить предметы, которые принадлежали соратникам, а может быть и самому Дону Хуану!!! Тому самому Дону Хуану — таинственному и могущественному Нагвалю, который, можно сказать, совершил революцию в сознании людей.

Но я не мог себе позволить просто так взять и сразу отдать эти «Штучки», как мы их потом называли, своим друзьям. Письмо из посылки было настоящим, ну а содержимое…

Виталику вместо его «Штучки» досталось женское кольцо, которое я специально купил для этой цели в подземном переходе у циганки. Воодушевленный сопроводительным письмом от Рени, он выхватил у меня это украшение и сразу одел на свой палец.

— Виталик, может, на палец лучше не надевать, — посоветовал я ему тогда. — Это же кольцо на женский палец, а ты напялил на свою сардельку.

— Да нет, всё нормально, это как раз на мой палец.

Очень смелый, воинственный и отчаянный парень. В этом, они с Иваном были похожи. Мне всегда казалось, что им нужно было родиться в другом времени. Их время было войной. Думаю в военное время они могли бы стать выдающимися воинами или полководцами. Храбрость, необузданный характер у них вечно граничили с безрассудством, и это всегда настораживало. Я знал многих людей, чья чрезмерная смелость и воинственность становились в итоге их же палачом, поэтому мы не раз вели дискуссии по этому поводу.

Еще большой проблемой Виталика была патологическая упертость. Иногда это доходило до абсурда. Я его, как и Ивана, знал с самого детства. Мы много времени проводили вместе на тренировках, сборах, соревнованиях, и я не раз был свидетелем его упертости. Ему ни в коем случае нельзя было что-то советовать. Если такое случалось, он всегда поступал наоборот, даже если это шло ему во вред. Но он никогда не соглашался с тем, что ему говорили о его упертости, а объяснял эти ситуации тем, что каждый должен иметь свободу выбора, даже если этот выбор неправильный.

Пока мы с Виталиком разговаривали по поводу посылки, его палец, на котором красовалось женское кольцо, опух и действительно выглядел, как сарделька. Я знал, что если посоветую Виталику снять его, то он точно не снимет и будет носить, пока ему не ампутируют палец, поэтому я не стал затягивать и отдал реальную «Штучку», которую передала для него Рени.

Для Игоря у меня тоже был особый предмет. Дома на глаза мне попался маленький керамический башмачок. Выглядел он очень старомодно, как из сказок Ганса Кристиана Андерсена. Я просверлил в нем маленькую дырочку, вдел шнурок, чтобы его можно было носить на шее, а внутрь этого башмачка напихал собачьего дерьма.

Игорь сразу же учуял неприятный запах от своего предмета, доставшийся ему от «видящих», но предположил с моей помощью, разумеется, что так, вероятно, было и задумано.

Поначалу эта неимоверная вонь выводила его из себя, но затем, когда благодаря этому башмачку, который так вонял, что не давал ночью нормально уснуть, Игорь стал попадать в осознанные сновидения — он успокоился.

Конечно, у него были сомнения по поводу того, не подменил ли я его подарок; и сомнения эти остались у него до сих пор, тем не менее уже пятнадцать лет он носит эту «волшебную туфельку» у себя на груди, практически с ней не расставаясь.

Как Рени и просила, мы сначала показали, ну а потом и передали Ивану его «Штучку». Так же, как и мы, он был безмерно рад подарку.

Однажды, когда проводили обыск в его камере, на тюремном жаргоне «шмон», у него её «отшмонали». По тюремному распорядку иметь при себе какое-либо ювелирное изделие запрещалось, поэтому её забрали. Он прекрасно понимал, что «Штучку» ему уже не вернут, и тогда Иван поднял бунт. Сначала это был мятеж одной камеры, а потом все переросло в настоящий общетюремный бунт. Конечно, никто из заключённых не знал истинную причину этих возмущений, и это было скорее цепной реакцией, но тем не менее произошел настоящий бунт с захватом заложников и всеми вытекающими последствиями. Начальнику изолятора даже пришлось вызывать на помощь спецназ, потому что охранники своими силами уже не могли справиться с разъяренными зеками.

Мы с Иваном разговаривали по телефону как раз во время этих событий: «Да, Серый, знал бы Дон Хуан, какая чехарда тут закрутилась из-за его „Штучки“. Приходится боем её отбивать».

Когда бунт в тюрьме подавили, Ивана посадили на три месяца в карцер. Хотя в карцере и были достаточно суровые условия содержания, его они не сильно беспокоили, потому что «Штучку» ему всё-таки вернули. А ещё через три месяца его оправдали и выпустили на свободу.

Ржавое корыто

Мы с Алиной договорились, что я заеду за ней в университет после окончания пар, она тогда училась на последнем курсе и готовилась к защите диплома. Аля позвонила, сказала, что последнюю пару отменили и она уже ждёт меня в «Классике». Когда я зашел в кафе, Алина сидела за столиком с девушкой, которая что-то активно ей рассказывала, вытирая слезы. Я подсел к ним и поинтересовался — в чем проблема и почему она плачет?

— Ничего, всё хорошо — спасибо. Так, всякие мелочи… — уклончиво ответила Алина знакомая.

— Ничего себе, мелочи! — включилась в разговор Алина. — Её достаёт один идиот. Несколько дней назад Юля познакомилась с ним в ночном клубе… Тот выклянчил ее номер телефона, и вот уже второй день ей прохода не даёт… Звонит, угрожает. Говорит, если она не захочет с ним встретиться, то окажется в инвалидной коляске. Сегодня подъезжал к универу. Хорошо, что Юля его увидела и успела спрятаться.

— И что это за хулиган такой? Как его зовут? Ухажера твоего… — поинтересовался я.

— Рома, — ответила подруга Алины, — ублюдок жирный!

— А зачем же ты всяким жирным ублюдкам даешь свой номер телефона, тем более в ночном клубе? — удивился я ее легкомысленности.

— Я не даю. Он хитростью у меня выманил. Оказывается, этого мажора — сынулю богатеньких родителей — полгорода знает. Кроме меня, конечно же, как оказалось. Подруга рассказала, что он недавно изнасиловал какую-то девочку. Та написала на него заявление. Его арестовали, а на следующий день отпустили. Ей же в милиции посоветовали забрать заявление. Если бы раньше всё это знала, я бы… — всхлипывала она, — обходила бы его десятой дорогой.

— Ладно, не расстраивайся, — попытался я её успокоить. — Дай мне его номер, попробую тебе помочь.

— А как?! — Она подняла глаза.

— Я ему позвоню, скажу, что ты моя девушка, и попробую убедить, чтобы оставил тебя в покое.

— А что, так можно? — оживилась она.

— Конечно можно, — успокоил я её. — Главное, если он тебе позвонит, обязательно подтверди, что я твой парень.

При ней звонить я не хотел, понимал, что гладким разговор может не выйти.

Записав номер, я увидел, что он уже есть в моей телефонной книге.

Я был знаком с тем человеком, о котором шла речь. Он был известным персонажем в городе, знали его по прозвищу Ларик. Вообще, я был больше знаком даже не с ним, а с его матерью. Это была старая богатая еврейка, владелица ювелирного бизнеса — очень яркая персона с невероятным чувством юмора. Она общалась в такой манере, что как только открывала свой рот и начинала говорить своим хриплым, прокуренным голосом, окружающие буквально замирали, как загипнотизированные. Постоянно с сигаретой во рту, с невероятным напором и очень выразительным взглядом, она могла решить любую проблему и договориться с кем угодно. А обращались к ней все: политики, прокуроры, бандиты, бизнесмены. Несмотря на ее жесткий и скандальный характер, быть ее другом хотели многие. Она многим помогала и могла уладить такие вопросы, которые кроме нее никто не мог решить.

Ее сын Рома — это была большая головная боль для нее. Она постоянно вытаскивала его из какого-то дерьма. То он проиграет в казино большую сумму денег — ему давали играть в долг, зная, что его известная богатая мамаша всегда отдаст за него долги, то он устроит какую-то поножовщину. И не было этим скандалам, что приходилось расхлёбывать его влиятельной маме, ни конца ни края. К тому же он еще и наркотики употреблял.

Когда я понял, что это именно этот персонаж кошмарит однокурсницу Алины — заверил ее, что решу этот вопрос:

— Ничего не бойся. Я знаю, о ком идёт речь. Кто-кто, а он-то уж точно, оставит тебя в покое.

Она обрадовалась, хотя по лицу было видно, что не сильно верит в такое быстрое разрешение проблемы. Я оставил ей свой номер на всякий случай и сказал, чтобы звонила, если что…

Мы с Алиной сели в машину и поехали домой. При ней мне тоже не хотелось разговаривать с Лариком, и я решил, что позвоню ему позже. Аля не могла нарадоваться, что всё так быстро и удачно разрешилось с её знакомой:

— Как все хорошо складывается! Ты оказывается еще и знаешь этого дебила… Серёжа, я ещё вот, что хотела спросить по поводу перепросмотра, а зачем…

— Мега Важная вещь, — перебил я её на полуслове — Единственное, что скажу — это самый эффективный метод вернуть обратно свою энергию, растраченную на протяжении жизни на всякую ерунду.

— А если была потрачена не только на ерунду, но и на важные вещи?

— Тогда вернуть энергию, которая была потрачена и на ерунду, и на важные вещи, к тому же перепросмотр и сновидение всегда идут рука об руку. Вместе, они делают возможным создание энергетического двойника.

Когда подъезжали к дому, мне позвонил Рома Ларик. Я удивился… Решил, что, наверное, он уже знал об этой ситуации и хотел со мной поговорить по этому поводу.

— Здорова друже! Извини, что беспокою, у тебя есть пару минут? Хотел с тобой посоветоваться, — начал он. — Мне Иван звонил. Сегодня вечером хочет встретиться со мной.

Я уже хотел было сказать, чтобы он перестал терроризировать знакомую Алины, но Рома так быстро и несвязно что-то тараторил по поводу встречи с Иваном, что я решил не спешить, а сначала выслушать и понять, чего он хочет.

Иван был моим близким другом, и Ларик позвонил, чтобы поинтересоваться, не знаю ли я, зачем Иван хочет встретиться с ним вечером. Он до смерти боялся его и очень насторожился, когда тот назначил ему встречу.

— Очень тебя прошу! Может, как-нибудь узнаешь у Ивана, зачем он хочет меня видеть? Ты же знаешь, просто так он встречаться не будет. — Его голос дрожал, и он продолжал бессвязно тараторить: — У меня сердце не на месте! Очень плохие предчувствия! Очень прошу! Умоляю! Позвони ему, пожалуйста! Узнай, что он от меня хочет.

— Ладно, Рома, хорошо, — успокоил я его. — Я наберу ему и тебе перезвоню.

Я позвонил Ивану, и мы посмеялись над до смерти напуганным Лариком. Иван объяснил, что всего лишь хотел передать Рае, его матери, «огромное спасибо» в благодарность за вопрос, который она недавно помогла решить.

— Сегодня вечером, брат, будет шоу, — заверил я Ивана, смеясь. — Такое совпадение, что он сам мне позвонил, видать не спроста. Давай так. Вечером, часов в девять, будь где-то рядом с моим домом. Когда позвоню, трубку можешь не брать, это будет сигналом, сразу подруливай ко мне и заезжай прямо во двор, ворота я тебе открою… А там будем действовать по ситуации.

Я уже примерно представлял картину предстоящих событий и понимал, что такой шанс упускать нельзя.

Как-то Ромына мамаша попросила Ивана повлиять каким-то образом на её сына, чтобы тот перестал употреблять наркотики и играть в казино. Она знала, что Иван умеет убеждать людей.

«Рая, просто слова на него не подействуют. Я ещё могу поговорить по поводу казино, чтобы его ни в одно заведение не пускали, но вот насчет наркотиков… Мои слова его точно не убедят», — объяснил Иван.

«И что делать мне с этим свиномордым? Не впихнуть же мне его обратно, раз я его уже родила?» — как всегда с юмором прокомментировала она.

«Думаю его нужно только бить», — ответил он.

Как рассказывал Иван, она вздохнула и сказала: «Бей, Ванечка! Бей».

Через несколько дней — после убедительного разговора с Иваном — Ларик попал в больницу.

Рая тогда сказала: «Ваня, небольшой перебор с этим козлиной вышел, нужно было с ним чуть полегче…». Вначале она даже немного обиделась на Ивана. Тем не менее Ларик после того случая еще долго не притрагивался к наркотикам и в казино не заглядывал. Так что Рая в итоге была Ивану только благодарна.

И вот до смерти напуганный Ларик, в предчувствии снова оказаться на больничной койке, метался в агонии. Сразу после разговора с Иваном я перезвонил ему:

— Послушай, Рома, по-моему, у тебя проблемы. И скорее всего, проблемы серьёзные.

— Ну, я так и знал, — пробормотал он перепуганным голосом. — Чуйка меня никогда не подводит. А в чем проблемы?

— Со слов Ивана я понял, что ты сильно обидел какую-то его родственницу, — объяснил я. — И он был очень зол, поверь мне.

— Родственницу? А какую родственницу? Когда это было? Давно? — поинтересовался он.

— Не знаю. Я же не буду уточнять у него такие моменты. Но наверное, недавно. Было бы это давно, он бы тебя и нашел давно.

— Ну да, верно. И что же мне теперь делать? Серёга, посоветуй, пожалуйста.

— Думаю, тебе нужно в первую очередь уладить вопрос с родственницей Ивана.

— А как я узнаю, кто именно его родственница? — спросил он дрожащим голосом.

— Ты что, многих кошмарил за последнее время?

— Ну не многих, но нескольких точно…

— Значит, на всякий случай уладь этот вопрос с несколькими, — посоветовал я по дружески.

— Понял, друже! Большое спасибо за совет! Тогда я полетел. Нужно успеть всё решить, а то до вечера времени совсем в обрез осталось.

Через несколько часов мне позвонила однокурсница Алины и сообщила, что ей набирал Рома и умолял встретиться.

— Я ему, конечно, отказала и повесила трубку, — сказала она, — но он звонит опять и опять. Телефон уже красный от его звонков.

— Не переживай, — заверил я ее. — Вероятно, он хочет попросить у тебя прощения.

— Прощения?.. Да, мне главное, чтобы он оставил меня в покое!

— Не бойся, встреться. Уверяю тебя, всё будет хорошо. Сейчас приедет совершенно другой Ларик, не тот, которого ты знала раньше.

Через полчаса Юля опять позвонила:

— Что происходит? Это какой-то розыгрыш? Что это было?

— Что именно, расскажи, — попросил я. — Мне самому интересно.

— Подъехал Ларик и, заикаясь, начал умолять простить его, — рассмеялась она. — Говорил, что он в жуткой депрессии, из-за того, что спрыгивает с наркотиков. Потом начал молоть какую-то чепуху… Что у него умерла собака, а мать его в детстве била и закрывала в темной комнате. Теперь у него иногда срывает крышу после посещения ночных клубов, и он совершенно не может себя контролировать. Короче, был очень жалким и умолял, чтобы я его простила.

— И что ты? — смеясь, спросил я.

— Конечно, я его простила! Затем он буквально силой впихнул мне в руки новый мобильный телефон со словами, что это подарок, запрыгнул в свой джип и умчался. Новый телефон! Я даже не представляю сколько он может стоить… Что мне с ним делать? Я боюсь к нему притрагиваться.

— Притрагивайся, не бойся, — успокоил я ее.

— Мне его отдать тебе?

— Нет, конечно! Это твой подарок, — рассмеялся я. — Он же не мне его подарил.

Мы смеялись, и я понимал, что, вероятно, в этот момент на чьей-то улице тоже праздник, и, так же как и Юля, кто-то еще получает неожиданный подарок.

Вскоре мне снова позвонил Ларик и отчитался, что уладил абсолютно все вопросы с теми, кого огорчил в последнее время.

— Ну, тогда тебе переживать нечего, — успокоил я его. — Думаю, Иван тебя поймет и простит.

— Думаешь? — взволнованно спросил он. — Почему-то у меня всё равно сердце не на месте и предчувствие плохое. Я ему пробовал звонить, но он сбрасывает, вероятно, не хочет со мной общаться… Думаю, это плохой знак. Что мне делать?

— Да ладно тебе, Рома, не переживай так. Может, он на встрече и не может говорить, — с трудом я сдерживался, чтобы не рассмеяться. — Давай так: если он позвонит и назначит встречу — набери меня, я тоже подъеду. На всякий случай, подстраховать тебя. Если не позвонит — подъезжай ко мне домой в девять вечера, подумаем, как дальше быть. Только машину свою возле моего двора не ставь, мало ли.

Иван ему не позвонил, и ровно в девять Ларик был уже у меня.

До этого времени Рома уже изрядно себя накрутил и готовился к худшему варианту. А у меня уже было всё готово — я заранее подложил собачье дерьмо под корыто.

— Рома, ты, я вижу, вырядился, как на свадьбу, — прокомментировал я его чёрный классический костюм и белую рубашку.

— Я уже взял билет на самолет. Завтра утром вылетаю из Киева в Израиль, — произнес он сдавленным голосом. — Ты же знаешь — у меня есть израильский паспорт, так что я лучше там пару месяцев пересижу, на всякий случай.

Рома обливался потом от волнения и от жары, что стояла на улице. Он снял пиджак и повесил на ветку дерева. Голос его дрожал, а сам он был бледен как стена.

Пока мы разговаривали, я незаметно набрал номер Ивана.

Через несколько минут ко двору подъехала машина. В этот момент у меня зазвонил телефон (об этом мы с Иваном договорились заранее). Я достал телефон из кармана и посмотрел на экран так, чтобы Рома тоже увидел, кто звонит. Потом включил громкую связь и поднял трубку.

— О, Иван, привет! Целый день не могу тебе дозвониться. Ты где?

— Привет, Серёга. Я у тебя под домом, открывай ворота.

Я посмотрел на Ларика, явно он не ожидал такого развития событий. Его глаза как огромные фонари излучали чувства недоумения и животного страха.

Конец ознакомительного фрагмента.