Новороссия. Реквием по любви

Сергей Владимирович Лобанов, 2015

Любовь главных героев в условиях гражданской войны на Украине. Основные события происходят в период с лета по осень 2014 года. Содержит нецензурную брань.

Часть I

Горячий пепел

Глава I

Кармен

«2:10 Не бойся ничего, что тебе надо будет претерпеть…»

Откровение Иоанна Богослова

Автобусы и маршрутки с недавних пор перестали работать, в любую точку города приходилось добираться пешком.

Улица показалась Дарине более широкой, чем всегда. Наверное, оттого, что по проезжей части теперь почти не ездили машины, да и люди встречались нечасто.

За прошедшее время пора бы привыкнуть, но не получалось. Если долго живёшь в городе, то гул заполненных дорог воспринимается естественно, как биение сердца. Без него становится тревожно и жутковато.

Здания по обе стороны дороги словно затаились, недоверчиво смотрели по сторонам, поглядывали вверх, откуда временами летел смертоносный металл, разрывающий их тела.

На ощущение общей беды, накрывшей город и жителей, легла собственная боль Дарины. После смерти близких всё приобрело иные цвета и оттенки, иное восприятие, иную суть.

Сломанная навалившимся хаосом жизнь утратила смысл после того, как в мир иной ушли самые близкие и родные.

Если три дня назад ещё была надежда, что скоро всё закончится и они заживут, как раньше, то теперь…

Нет теперь никакой надежды, нет мамы и Димы, ничего нет. И если бы не Радим, то и жить уже незачем…

Она потерянно брела по пешеходной дорожке, испещрённой трещинами на старом асфальте. Уголочком сознания отмечала устоявшуюся привычку и вместе с тем понимала, что совершенно спокойно может идти по проезжей части, не опасаясь очень редких машин. Бояться нужно не автомобилей, а того, что внезапно падает с неба.

У военкомата на улице Коммунаров народу и машин прибавилось. Голоса, суета, кто-то подъезжает и уезжает, стоят группки мужчин в разномастном камуфляже, другие куда-то спешат.

Дарина решительно направилась к входу.

— Кого-то потеряла, красивая?

Она оглянулась на голос.

Молодой человек самой заурядной наружности откровенно пялился, улыбаясь.

— Не вас, ― ответила она холодно.

— Жаль, ― картинно вздохнул парень. ― Может, помочь чем?

— А где здесь самый старший? Военком, да?

— А вам зачем?

— Надо, раз спрашиваю.

— Зайдите, там дежурный, он подскажет. А как зовут вас?

Дарина проигнорировала вопрос и молча потянула ручку двери.

В помещении было темновато. Дневной свет, проникающий сквозь пыльные стёкла, едва рассеивал полумрак.

«И здесь электричества нет, что ли?», ― мысленно вздохнула девушка.

Впереди она приметила большое окно. Подошла, рассмотрела грубо сваренную решётку, покрытой белой краской, потемневшей от времени, потрескавшейся.

По ту сторону окна можно было разглядеть несколько столов, стульев, шкафов, серый металлический сейф. За столом, лицом к посетителям, сидел офицер средних лет, поджарый, щупловатый, с залысинами светлых волос.

Дарина подошла вплотную к окну.

— Здравствуйте. А как мне военкома увидеть или кого-нибудь самого старшего?

— Здравствуйте. Кто вы и с какой целью обращаетесь?

— По личному вопросу.

— По личному вопросу обращайтесь в приёмные дни, вот там написано, ― офицер кивнул на стекло, залепленное листами с какой-то информацией.

— Где именно? ― спросила девушка. ― Тут столько всего.

— Справа от вас. Видите?

— Да, спасибо. А в нынешних условиях это правило действует?

— Так точно, ― сухо ответил офицер.

— Мне по очень личному вопросу, ― просительно вымолвила Дарина.

— Вы знакомы с военкомом?

— Нет. Но мне очень надо. Честное слово. Я не обманываю.

— Как вас представить? ― спросил офицер, положив руку на телефонный аппарат. ― Паспорт с собой?

— Сотникова Дарина Матвеевна. Вот паспорт.

Офицер снял трубку, набрал короткий номер.

— Товарищ полковник, до вас посетительница Сотникова Дарина Матвеевна по личному вопросу, говорит, очень надо… Так точно.

Она с замиранием сердца слушала, предчувствуя отказ.

— Давайте паспорт.

У Дарины отлегло. Протянула документ. Офицер раскрыл его, пролистал, что-то записал в журнал, вернул.

— Идите в приёмную.

— Спасибо. А куда идти?

— По коридору.

Она пошла по тёмному проходу с закрытыми дверями по обе стороны. Шагах в десяти дальше тьма немного рассеивалась, там было окно.

Прошла ещё.

Дверь в приёмную была открыта.

За столом ― женщина средних лет с довольно ярким макияжем. Может быть, красилась с расчётом на плохое освещение?

— Здравствуйте. Мне к военкому.

— Здравствуйте, проходите.

Боковым зрением Дарина ощутила на себе оценивающий взгляд женщины.

Рассмотрев посетительницу, секретарша, видимо, поняла, что сравнение не в её пользу, с пренебрежением поджала губы.

Что ж, привычная реакция. Мысленно отгородившись от чужой нехорошей ауры, Дарина открыла дверь, шагнула в кабинет и буквально натолкнулась на прокуренную духоту.

«Господи, как можно столько курить?!» ― воскликнула она мысленно и поздоровалась как можно более уверенным голосом:

— Добрый день, товарищ полковник.

— Добрый. Присаживайтесь. Слушаю вас, ― прогудел офицер.

Хозяин кабинета ― мужчина за пятьдесят, крупного телосложения, с грубым, будто вырубленным из камня лицом, глаза маленькие, взгляд тяжелый, властный, испытующий. Он уставился на Дарину, словно хотел приплюснуть к стулу.

— Я хочу вступить в ополчение, ― сказала она, стараясь не робеть перед этакой глыбой.

Полковник несколько секунд разглядывал её, будто насекомое. В душе девушки росло чувство дискомфорта. Затея пойти на войну показалась неумной и авантюрной ещё сильнее, чем прежде. Но она упрямо продолжала смотреть в глаза офицеру.

— Зачем? ― спросил тот, откинувшись на спинку кресла.

«Какой разговорчивый дяденька», ― усмехнулась мысленно Дарина.

Совсем не хотелось раскрываться перед ним, рассказывать о своём горе. Не вызывал он такого желания.

«Что же ему сказать убедительное? ― напряженно думала она. ― Чем пронять такого борова?»

— Не пытайтесь выдумать, чего нет, ― скупо хмыкнул полковник. ― Вы среди мужиков смуту посеете. Одним своим видом. Вам не в ополчении надо быть, а на обложке дамского журнальчика. Идите домой, и выбросьте из прелестной головки желание повоевать. Всё это похвально, но вы просто не понимаете, что такое война.

Дарина сидела будто оглушённая. Потом встала и, не прощаясь, направилась к двери. Та в этот момент распахнулась, на пороге появился мужчина в гражданской одежде, возрастом несколько моложе военкома и не такой грузный. Он прошёл в кабинет, мельком глянув на девушку, а она случайно зацепилась ремешком сумочки за ручку. Пока освобождалась, придерживая стопой дверь на тугой пружине, услышала, как вошедший тихо спросил:

— Кто это?

— Патриотка, ― также тихо, с сарказмом ответил хозяин кабинета.

Взбешенная, едва сдерживая эмоции, она поторопилась на улицу, зашагала прочь от военкомата, не обращая ни на кого внимания, не реагируя на явный молчаливый интерес мужчин, так и стоявших неподалёку от ступеней и чуть в стороне, у курилки.

Вдруг где-то рядом загрохотало, следом завыла сирена…

Дарина испуганно остановилась, ища глазами хоть какое-то укрытие.

Загрохотало ближе и чаще.

Она бросилась в подъезд, села на корточки под лестничным маршем, сжалась и уже не сдерживаясь, заплакала. Разом навалилось всё: пережитое унижение, страх и боль от потери близких…

Обстрел прекратился.

Дарина продолжала сидеть, тревожно вслушиваясь, ожидая продолжения, но, кажется, успокоилось. Высохли и слёзы. С опаской вышла из подъезда, боясь отдаляться, не зная, что предпринять. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось.

Посмотрела на военкомат и снова пошла в ту сторону.

У здания никого не было: обстрел всех распугал.

Она села на лавочку в курилке усыпанной горелыми спичками, окурками, смятыми пачками сигарет. Невыносимая вонь из железной неказистой урны отравляла воздух. Отвернувшись, Дарина стала смотреть на дверь военкомата. Она не знала точно, зачем вернулась. Причин много, но главная ― желание отомстить. Получить оружие и стрелять в нелюдей, убивших маму и Диму.

Пусть даже не именно в тех самых.

Неважно.

Зачем они пришли?!

Кто их звал?!

Заварили кашу майданутые, русский язык им, видите ли, помешал. Хотите в Европу? Валите. При чём тут русский язык? При чём всё остальное? Люди при чём? За что их убивать?! За что убили маму и Диму?!

Глаза опять застлали слёзы. Смаргивая их, девушка подавляла всхлипы.

«Радим звал на эти митинги проклятые… Хорошо, что не поехала. Все фанатики оттуда сейчас засели под Славянском чтобы убивать… Сволочи… Но Радим не такой, он не поедет… ― думала она горько. ― Поймёт, во что превратился его майдан и отречётся. Почему он не звонит уже неделю? Связь то есть, то нет. Сейчас вот есть. Самой позвонить? Нет, не стану, денег на счету почти не осталось. Да и что сказать? О маме и Диме? Опять разревусь, не хочу, чтоб он меня такой слышал…»

***

Она не знала, что в окно из кабинета военкома на неё смотрел тот самый гражданский.

— Патриотка-то эта сидит, не уходит.

— Да ладно! ― не поверил офицер.

— Точно тебе говорю. Вон она, в курилке на лавочке.

Полковник грузно поднялся с кресла, подошёл к окну, хмыкнул:

— Вот упёртая! Неужто сидела, пока обстрел был? ― и ответил сам себе убеждённо: ― Вряд ли.

— Ну, так пусть идёт в ополчение, если хочет.

— Ты видел её? ― чуть повысил голос военком.

— Ну, видел и что? Красивая.

— То-то и оно. Представляешь, что там начнётся среди мужиков голодных на баб?

— Смотря как покажет себя.

— И это верно, ― опять согласился полковник. ― А если не так как надо? Что делать? Разнимать мужиков? А у каждого ствол, не забывай.

— Может, ты зря так о ней и о мужиках, а?

— Может и зря, хрен его знает, ― военком помолчал и добавил: ― Если только в тыловую службу её отправить.

— Ну, так что, позвать? ― спросил гражданский.

— Не надо. Я дежурному позвоню.

***

Девушка увидела, как дверь открылась, вышел дежурный офицер.

— Дарина Матвеевна, подойдите! ― позвал он.

Она помедлила, но встала всё же, подошла.

— Вас военком зовёт.

— Зачем?

— Не могу знать.

Девушка проделала обратный путь до приёмной и под пристальным взглядом секретарши вошла в кабинет.

— Присаживайтесь, ― прогудел военком, когда она подошла к его столу.

Покосившись на стоявшего у окна гражданского, Дарина села, разгладила джинсы на коленях, положила на них сумочку.

— Не передумали ещё? ― спросил хозяин кабинета, привычно прессуя посетительницу тяжёлым взглядом маленьких глаз.

Дарина решила выложить всё, как есть. Она интуитивно чувствовала, что человек у окна из тех, кому можно довериться, и решила рассказывать ему, а не полковнику. И неважно, что он за спиной.

— У меня мама и брат при обстреле погибли. Поэтому я не просто так в ополчение. Я снайпером хочу стать.

Она смогла их удивить.

Полковник непроизвольно откинулся на спинку кресла. Совсем не так, как при первом разговоре. Тогда это была надменная поза, а сейчас растерянная.

Гражданский обошёл Дарину и встал рядом с военкомом, глядя на неё испытующе.

Пауза не была долгой.

— Вона как! ― прогудел хозяин кабинета.

— Да, ― решительно отозвалась девушка.

Мужчины переглянулись.

— Стрелять приходилось раньше? ― спросил гражданский.

— Со знакомыми ездила на природу несколько раз. Давали стрельнуть из охотничьего ружья.

Мужчины опять переглянулись.

— Понятно, ― гражданский со значением вздохнул.

— Я научусь всему что нужно, у меня хорошая физподготовка и выносливость! Вы когда-нибудь пробовали тренировку отработать в фитнес-зале? ― горячо заговорила она.

— Нет, ― хмыкнул гражданский. ― Но предполагаю, что это непросто с непривычки, дыхалки не у всех хватит. Ответьте теперь вы, что вам известно о снайперах?

— Особенного ничего не известно. Так, в общих чертах, ― потупилась Дарина.

— Значит, придётся устранить этот пробел.

— Так вы меня берёте?! ― вскинулась она в надежде.

— Я отвезу вас на место, а там уже инструктор решать будет. Так что ещё не известно.

— Ясно… ― сникла Дарина.

— Не переживайте. Придумаем что-нибудь, ― улыбнулся гражданский.

— А что именно? ― насторожилась она.

— Это я так. К слову. Не волнуйтесь, ― успокоил её незнакомец. ― Однако ехать надо прямо сейчас, я как раз туда направляюсь.

— Сейчас? ― растерялась Дарина.

— Есть препятствия?

— Никаких, ― решительно ответила она.

В сознании вихрем пронеслись мысли, а всё ли сделано в квартире перед уходом. Дверь чуть живая, вместо окна ― дыра, но если что, тётя Зина присмотрит…

— Тогда едем. Подождите меня в приёмной.

Когда посетительница вышла, военком спросил:

— Ну и нахрена тебе это надо?

— Это не мне надо, а ей. А я всего лишь помогу. Дальше её судьба в её руках. Что бывает со снайперами, попавшими в плен, ей объяснят, как и то, что людей этой профессии ненавидят не только враги, но и не любят свои. Ты не хуже меня знаешь, почему.

— Разумеется, знаю, ― кивнул полковник. ― Трудно любить тех, из-за кого противник лупит из всех мало-мальски крупных калибров. Снайперу что? Отстрелялся и ушёл с позиции. А обстрел идёт по тем, кто эти позиции занимает.

— Ладно, пора мне. Увидимся, когда подберёшь очередных подходящих кандидатов в обучение к Баюну. Не думаю, что он эту фифу возьмёт, но предложить надо. Девчонок ещё не было.

Мужчины обменялись рукопожатием.

Выйдя из кабинета, гражданский сказал:

— Едем.

Дарина поднялась со стула с ощущением, что сейчас сделает шаг в пропасть и возврата уже не будет. Мелькнула мысль, что странное это ощущение, ведь сама же пришла, а всё равно какие-то сомнения остались, как оказалось.

У входа народу заметно прибавилось: мужики и парни начали возвращаться после обстрела.

Возле не старой ещё иномарки незнакомец обернулся к шедшей следом девушке.

— Как вас зовут, я уже знаю. Моё имя Алексей. Садитесь вперёд.

По пустым дорогам он вёл машину, разгоняясь порой более ста километров в час, притормаживая лишь в необходимых случаях.

Из динамиков слышался бодрый голос ведущего. Свою болтовню он перемежал вставками музыкальных композиций, а те менялись рекламой. Как будто ничего не случилось, будто и войны нет. Но сердце твердило, это самообман. Боль потери родных не отпускала ни на минуту, а проносящиеся мимо дома беззвучно кричали окнами, словно тревожно распахнутыми ртами:

«Беда! Беда…»

Чуть отъехав за город, Алексей остановил машину, заглушил двигатель. Вытащил из бардачка чёрную, плотной вязки спортивную шапочку.

— Наденьте так, чтоб не видеть, ― сказал он, протянув шапочку девушке.

— Вы меня совсем за дуру держите? ― напряжённо отозвалась Дарина, чувствуя, что дело начинает принимать непредвиденный оборот. ― Завезёте сейчас куда-нибудь…

Она сделала попытку выскочить из салона, но дверь была заблокирована.

— Да не дёргайтесь вы так, Дарина Матвеевна. Успокойтесь. Никуда я вас не собираюсь завозить, ― ровно ответил Алексей. ― Это простая мера предосторожности. Вполне возможно, инструктор не возьмёт вас. Тогда будем вынуждены вернуться. В этом случае вам тоже придётся надеть шапочку. Никто посторонний не должен знать, где находится это место. Я убедил вас?

— Не очень… ― всё ещё напряжённо сказала Дарина.

— Вот мой последний веский аргумент.

Он достал из-под куртки из наплечной кобуры пистолет, снял с предохранителя, передёрнул, рукояткой вперёд протянул девушке.

Во время этой короткой сцены Дарина изрядно струсила, вжавшись спиной в дверцу, со страхом глядя на спутника.

— Возьмите. Только аккуратно. Если вдруг начну распускать руки, можете выстрелить в меня. А пока, пожалуйста, отведите оружие в сторону. Дорога сложная, неровен час тряхнёт, а вы меня с перепугу продырявите ни за что.

— Я не возьму… Стрелять в человека?..

От лёгкой иронии Алексея не осталось и следа. Он пристально посмотрел на спутницу и отчётливо спросил:

— Что-то я не пойму, вы снайпером хотите стать или кем?

— Снайпером… ― неуверенно ответила Дарина.

— А стрелять куда будете? По фанерным мишеням? По бутылкам пустым? Или в людей?

Девушка подавленно молчала.

— Привыкайте к этой мысли. Или, может, вернёмся, пока не поздно?

— Давайте, ― решительно вымолвила Дарина и протянула руку к пистолету.

Когда оружие удобно легло в ладонь, почувствовала его непривычную тяжесть.

Другой рукой натянула на голову шапочку, расправила так, чтобы та не давала видеть.

— С вашей шикарной косой непросто вам будет, ― хмыкнул спутник.

— Ничего, справлюсь. Я зимой тоже не без головного убора хожу. Просто эта шапочка маленькая.

Она откинулась на сиденье.

Наступило успокоение и вместе с тем появилось непривычное и волнительное чувство уверенности, защищённости, словно передавшееся от пистолета. Эта уверенность была очень приятной. Дарина и предположить не могла, что такое возможно всего лишь от прикосновения к боевому оружию.

Тем временем мужчина завёл и тронул машину.

Теперь Дарине, не имеющей возможности видеть, показались отчётливее гул двигателя, хруст гравия под шинами, да ещё тряска чувствовалась как будто сильнее.

***

В памяти всплыли воспоминания знакомства с Радимом.

Это случилось прошлым летом, в июне. Год и три дня прошло уже с тех пор, время пронеслось как один миг, а столько всего случилось, на целую жизнь хватит.

Она шла с работы. Погода была хорошая, настроение отличное. Привычно замечала заинтересованные взгляды мужчин и парней, обгонявших её или шедших навстречу. Водители чуть притормаживали, кто-то даже предлагал подвезти. Такое внимание льстило, но она ни с кем не заговаривала, а шла себе, не торопясь никуда, сохраняя на лице гордую недоступность, тайком удовлетворённо рассматривая своё отражение в витринах.

Басовитый рокот возник неожиданно, не напугав ничуть, потому что был негромким и приятным для слуха ― любовь к мотоциклам и скорости появилась давно.

Скосив глаза на витрину, увидела пристроившегося метрах в пяти сзади мотоциклиста на байке, в шлемофоне с опущенным тёмным стеклом.

«Ещё один…», ― со вздохом подумала Дарина.

Рокот чуть усилился, мотоциклист поравнялся с ней, продолжая неспешно ехать по дороге. Приподнял стекло шлемофона и спросил:

— Здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, как на Чапаева проехать?

Она мысленно улыбнулась:

«Ничего лучше не придумал для знакомства. Банальные все до зевоты».

Но всё же остановилась из вежливости.

— Сложно объяснить. А вы что, города не знаете?

— Нет, я из Киева. Здесь в командировке по работе. Приехал только что.

— На мотоцикле в командировку аж из Киева? ― скептически уточнила девушка. ― Не далековато?

— На байке быстро, ― ответил незнакомец и снял шлемофон.

Дарину будто током ударило: она видела его во снах, а однажды гадала на зеркалах, увидела похожее лицо, испугалась и опустила зеркало… И вот он перед ней! Неужели гадание сбылось, а сны и в самом деле бывают вещими?

— Меня Радим зовут, ― улыбнулся парень открыто и располагающе. ― А вас как?

— А?

— Как вас зовут?

— А-а… Дарина…

Она никак не могла прийти в себя.

— Очень приятно. Дарина, может, вы покажете, как проехать?

Тут у неё тренькнул тревожный звоночек, но совсем слабо: не верилось, что этот человек способен сделать ей что-то плохое, ведь он пришёл из самих снов.

Радим опять улыбнулся.

Девушка отбросила последние сомнения:

— Если только вы пообещаете потом довезти меня до дома.

— Даю слово.

Она устроилась сзади.

— Держитесь крепче, ― сказал Радим, надевая шлемофон.

Пришлось обхватить его и прижаться к спине.

Она чувствовала, как горят от стыда щёки, но ничего не могла поделать с желанием как можно дольше ощущать его крепкую тёплую спину и мышцы, твёрдый живот, периодически приникая к шлемофону и подсказывая как свернуть.

На прямых участках Радим разгонялся так, что у неё от ветра слезились глаза, приходилось прятать лицо у него за спиной и прижиматься крепче, когда он закладывал захватывающие дух виражи, лихо обгоняя автомобили и перестраиваясь.

Её было страшновато, но этот страх пьянил, хотелось ещё и ещё…

Доехали до Чапаева.

— Вот эта улица, ― сказала она.

Радим остановился, расставил ноги, уверенно удерживая равновесие и тяжёлый мотоцикл вместе с ней.

— Дарина, я хочу пригласить вас в кафе, ― произнёс он, чуть развернувшись, не снимая шлемофон. По работе я сегодня всё равно опоздал, заеду завтра. А вас в благодарность угощу кофе или чаем, как захотите. Где здесь приличное кафе?

Девушка подумала недолго и сказала:

— Придётся опять возвращаться в центр. Почти туда же.

— Тогда едем? ― весёлый голос звучал из-под шлемофона глуховато, но по-прежнему располагающе.

— Едем, согласилась Дарина, с ужасом и стыдом предвкушая новые ощущения крепкой спины теперь уже знакомого незнакомца из снов.

В кафе она заказала зелёный чай.

Радим тоже выбрал его.

Ей было приятно, что он разделяет её предпочтение к этому напитку.

Потом разговаривали много и обо всём, не замечая времени, и выпили несколько чайничков один за одним.

Дарина немало узнала помимо того, что Радим возглавляет отдел продаж в крупной компании, а сюда приехал в командировку. Ещё он рассказал, что любит мотоциклы и скорость, немного играет на гитаре, предпочитает испанские композиции.

Это было удивительным совпадением. Она играла на гитаре в основном испанскую музыку. В свою очередь призналась в страсти к мотоциклам и скорости, рассказала, что живёт с мамой и младшим братом. И совсем не боялась говорить о себе и о семье, потому что верила ему. Такого не случалось очень давно, можно сказать ― никогда. Раннее девичество, частую и всякий раз на всю жизнь влюбчивость нельзя сравнивать с теперешним возрастом.

К дому Радим подвёз её, когда уже давно стемнело.

— До свидания, Дарина. Такой классный вечер был. Давно не общался так легко и доверительно. Я позвоню вам, если не возражаете. Покатаемся по городу, покажете достопримечательности.

— Ну-у… Хорошо. Запишите номер. Только завтра я занята.

— Позвоню, послезавтра, ― улыбнулся Радим. ― Пока.

— Пока-пока, ― улыбнулась в ответ Дарина и пошла к подъезду.

Радим надел шлемофон, заложил небольшой круг и дал газу. Двигатель басовито взревел.

Девушка обернулась и увидела, как её новый знакомый поставил байк на заднее колесо и с большой скоростью несётся по дороге вдоль улицы. Следом коротко вякнула милицейская сирена, сверкнул синим проблесковый маячок.

— Сумасшедший, ― прошептала она почти с нежностью. ― Не догнать вам его никогда.

Мать встретила в дверях

— Чего так поздно? ― я уж не знала, что и думать!

— Мам, ну я же не маленькая девочка уже. У меня есть личная жизнь.

— Принесёшь в подоле личную жизнь, чует моё сердце! ― сварливо отозвалась мать.

— Да ну тебя! Каждый раз одно и тоже! Сколько можно? ― воскликнула девушка.

— Выйдешь замуж, тогда перестану.

— Вот возьму и выйду!

При этих словах она подумала о Радиме и удивилась такой поспешной решительности даже в мыслях. Конечно же, не выйдет прямо сейчас. Потом, может быть. Время покажет. Парень он вроде интересный и неженатый до сих пор, как ни странно, хоть и тридцать один год уже. Но и ей двадцать четыре. Действительно не девочка, давно пора замуж. Только за кого? Кандидатов-то хватает и неплохих, но нет любви ни к одному из них. А как замуж без любви?

Мать, что-то ворча, ушла на кухню.

Дверь в большую комнату была приоткрыта.

Проходя в свою, Дарина увидела младшего брата. Тот в больших наушниках сидел перед монитором, на котором мелькали взрывы, кто-то бегал по городским развалинам.

«Воюет всё, вояка», ― улыбнулась она мысленно, закрывая за собой дверь.

Включила свет, встала перед небольшим зеркалом, поправила распущенные волосы, достающие до гибкой поясницы. Когда ездила на мотоцикле, приходилось зажимать их плечом и щекой, чтобы не летели по ветру тёмным трепещущим крылом. Повертелась вдосталь, удовлетворённая отражением. И пошла в ванную, готовиться ко сну.

Ночью ей немного приснилась давешняя езда. Потом снилось что-то другое. Под утро она летала. Этот сон был очень ярким и запоминающимся, но заигравшая мелодия на телефоне, вырвала из чудесного видения. Однако досады не было. Потому что в этом мире появился Радим. Первые мысли были о нём. Хотелось нежности и любви… Пришлось вставать, чтобы избавиться от этого. Но в образах постоянно возвращалась к новому знакомому, представляя, что он сейчас делает, думает ли о ней и позвонит ли завтра? Ждать звонка ещё более суток. С ума сойти, как долго!

Радим позвонил. Это была пятница. Предложил поехать в Донецк в какой-нибудь ночной клуб.

Она, конечно же, согласилась.

Потом заехал за ней на работу, отвёз домой и ждал на улице, пока соберётся для выхода в свет.

До Донецка домчались быстро. Особо выбирать не стали и направились в первый попавшийся ночной клуб, провели там всю ночь, вернулись в Славянск под утро по пустым ещё дорогам.

Дверь Дарина постаралась открывать как можно тише. Но мать всё равно услышала, вышла из комнаты в ночнушке.

— Явилась, полуночница? ― проворчала она привычно.

— Мам, не начинай, ладно?

— Не начинай ей, видите ли, ― возмутилась женщина. ― А что мать не спит, волнуется, на это ей наплевать.

— Мама, ну ты же знаешь, что это не так! ― в сердцах ответила девушка.

— Если бы, ― недовольно проворчала мать.

— Ой, всё, я спать! У меня законный выходной! ― Дарина закрыла за собой дверь в комнату.

Радим пробыл в Славянске ещё неделю, решая свои рабочие вопросы. Дарина познакомила его с мамой, чего не случалось давно с ухажёрами ― с тех самых пор, когда рассталась с последним, вспоминать о котором вообще не хотелось.

Маме гость понравился, они быстро нашли общий язык. Казалось, Радим способен очаровать любого. Даже Димку. Посидел с ним у компа, показал, где и как скачать классный шутер. Умело сыграл на гитаре несколько испанских композиций, чем окончательно сразил Дарину.

А потом будто пропал. Сначала она ждала звонка, после возмутилась и даже разозлилась.

«Подумаешь, столичная штучка! Был и нету. Всё, забыла о нём», ― твердила себе.

Но сердце не соглашалось, говорило, что забыть не получится и искало ответ на вопрос, почему пропал без повода, без ссоры? Она ходила потерянная, ничего не желая и не замечая. С работы домой, из дома на работу. И всякий раз проверяла телефон, когда оставляла даже ненадолго. А вдруг сообщение или звонок пропущенный? Нет, ничего от него не было. Были другие звонки и сообщения, она хватала телефон. Но это был не Радим.

И вдруг он позвонил…

Она смотрела на светящийся экран и боялась.

Потом всё же ответила:

— Алё…

— Дариночка, прости меня, пожалуйста! Я виноват перед тобой, уехал не попрощавшись, думал на пару дней, а оказалось так надолго! Замотался, совсем сил никаких не было, неделю не звонил, целыми днями как белка в колесе, работа, работа, работа… Спать ложился после полуночи, а с утра опять сумасшедший дом. Всё думал, выберу минутку позвоню, но не получалось, потому что минутки мне мало, я хочу говорить с тобой долго, всегда, говорить и видеть тебя…

— Ты где, Радим? ― спросила она, ошарашенная его темпераментом.

— Я в Праге!

— В Чехии? ― растерялась Дарина.

— Да, в командировке здесь. Завтра домой. Жди, скоро приеду!

— Приедешь? ― переспросила тихо.

— Обязательно! Я тебе подарок купил.

— Какой?

— Узнаешь потом.

— Скажи сейчас.

— Потом, Дариночка, потом. Пусть будет сюрпризом. Очень скучаю. Скоро приеду… Извини, клиенты идут, пора завершать дела.

Она какое-то время смотрела на погасший экран, переживая такой долгожданный и столь неожиданный звонок.

— Он назвал меня Дариночкой, ― прошептала тихо. ― А ведь ничего между нами не было. Скучает и даже подарок купил и не говорит, какой, ― улыбнулась она. ― Интересно, что же там такое?

***

Машина остановилась в очередной раз, девушка услышала, как Алексей произнёс удовлетворённо:

— Приехали.

Её рука, держащая пистолет, непроизвольно сжалась сильнее, а другая стянула с головы шапочку. Первое, что увидела ― высокий прошлогодний бурьян, давно слежавшиеся кучи строительного мусора и прочего, что оказалось ненужным и брошенным после большой стройки ещё со времён Союза. Он развалился. И тут ничего не достроили. Всё заросло мелкой травой вперемешку с тем же бурьяном. Эти кучи лежали по всей довольно обширной территории с несколькими старыми коробками зданий с чёрными зевами окон уже позабывшими о стёклах.

Алексей вёл себя вполне мирно.

Дарина незаметно успокоено выдохнула.

— Выходите, ―сказал он и открыл дверь, выбираясь наружу.

Девушка сделала то же самое, озираясь настороженно.

Спутник будто чего-то ждал.

Вдруг ему в голову легко стукнулся маленький камушек.

Алексей досадливо потёр лоб и проворчал:

— Никогда не мог понять, как вы прячетесь, что в десяти шагах не найти.

Дарина удивлённо опять завертела головой, но ничего не увидела.

Вдруг верхушки трёх куч «ожили», из бурьяна поднялись три фигуры в лохматых камуфляжах. Их лица были измазаны чем-то чёрным, отчего белки глаз хорошо выделялись. В руках у каждого оружие, перемотанное тёмно-зелёными полосками ткани.

Сердце девушки застучало как сумасшедшее.

«Вот они, снайперы», ― подумала, стараясь совладать с бешеным сердцебиением.

Все трое легко и бесшумно спустились к машине. Встали в нескольких метрах. От них ощутимо исходила аура силы, уверенности, готовности совершить что-то, недоступное многим.

Дарина чувствовала не то чтобы страх, а робость перед этими людьми, способными лишить жизни других…

— Что за кралю ты привёз? ― спросил один удивительно юным голосом, так не вязавшимся с его внешностью и возрастом примерно лет тридцати пяти. ― И какого хрена у неё пушка?

— Кандидатка на обучение, ― ответил Алексей. ― Возьмёшь? А пистолет мой. Дал для успокоения, пока ехала сюда с шапочкой на глазах.

Повисло молчание. Три пары глаз уставились на Дарину.

Наконец, тот, что задал вопрос, приблизился к девушке, сказал спокойно и уверенно:

— Отдай.

Дарина протянула пистолет.

Снайпер аккуратно взял, поставил на предохранитель, подняв оружие к небу, при этом курок соскочил с боевого взвода. Затем подошёл к Алексею, посмотрел, чуть прищурясь, прямо в глаза и как неразумному легонько костяшками пальцев этак поучительно постучал по лбу. После чего отдал пистолет.

Тот с виноватым видом потёр лоб, спрятал личное оружие в наплечную кобуру.

Обращаясь к девушке, снайпер спросил, указав рукой:

— Сколько метров до того здания?

Дарина секунду подумала и сказала:

— Метров шестьсот.

— Правильно, ― несколько удивлённо ответил военный. ― Пятьсот девяносто два метра. Ещё вопрос. Сейчас быстро посмотришь назад, там стоит другое здание. Запомнишь в нём всё, что сможешь. Давай.

Дарина повернулась и увидела примерно в двухстах метрах неказистое трёхэтажное строение.

— Разворачивайся, ― скомандовал снайпер.

Девушка повернулась.

— Сколько всего окон в здании?

— М-м-м… пятнадцать, по пять на каждом этаже. На втором этаже второе окно слева с рамой без стёкол. На третьем два таких же окна ― первое и третье справа. Под крышей надпись «Слава КПСС!»

В глазах снайпера она увидела засветившийся огонёк интереса.

— Что скажешь о крыше? ― спросил он.

— Из старого потемневшего шифера, два слуховых окна треугольной формы, возле левого ― покосившаяся телевизионная антенна.

Военный переступил с ноги на ногу.

Девушка почувствовала, как изменилось его отношение. Уже не такое хищное, что ли, явственнее стала расположенность.

И всё же следующий вопрос заставил усомниться в правильности ощущений.

— Зачем тебе быть снайпером?

— Мама и младший брат погибли при обстреле…

Снайпер помолчал и вздохнул.

— Отомстить, значит, хочешь?

— Да, хочу, ― вскинула голову Дарина.

— Стрелять приходилось?

— Из охотничьего ружья раза три, ― потупилась она.

— Сможешь выстрелить в человека? ― остро взглянул, как обжёг, военный.

— В этих смогу, не жалко никого из них. Нелюди они после всего, что творят. В Одессе людей заживо сжигали… Маму и Диму убили… ― глухо ответила Дарина.

Снайпер покивал сочувственно и спросил:

— Как здоровье, хронические заболевания есть?

— Нет, слава богу.

— Как зрение и слух?

— Зрение стопроцентное. Слух нормальный. На гитаре играю.

— О как! На гитаре можешь? ― одобрительно отозвался снайпер. ― А что играешь?

— Испанские композиции, в основном.

— Ладно. Тоже нормально. Послушаю. Гитара есть.

— Берёте меня?

— Возьму с испытательным сроком пять дней. Не выдержишь, отправлю домой, и никакие просьбы не помогут. Согласна?

— Да.

— Мой позывной ― Баюн. Я инструктор, а также папа, мама, воинский начальник и сам господь бог. Моё слово ― закон. Любое моё распоряжение обязательно к безусловному исполнению без каких бы то ни было обсуждений. За малейшее непослушание ― немедленное отчисление. Это понятно?

— Понятно.

— Курс подготовки ускоренный ― месяц. Дольше нет возможности: нужны бойцы, способные выполнять хотя бы минимум из того, что умеет настоящий снайпер. Самому необходимому научу. Остальной опыт придётся получать в бою. Не боишься умереть?

— Боюсь. Очень, ― честно ответила девушка.

— Так, может, передумаешь, пока не поздно? ― снайпер опять остро глянул.

— Нет, ― твёрдо сказала она.

Военный удовлетворённо кивнул и добавил:

— Разумный, контролируемый страх необходим, помогает выжить.

Затем показал рукой на бойцов:

— Выпускники. Уедут прямо сейчас. Так что не знакомлю. Может и встретитесь когда, там познакомитесь.

Подошёл к парням, пожал руки и повернулся к Алексею.

— Забирай.

— В машину, ребята, ― ответил тот.

Снайперы устроились в салоне.

— Удачи тебе, Дарина, ― сказал Алексей, пожал руку военному. ― Ладно, поеду.

— Пошли, ― обратился к ней Баюн. ― Расскажешь о себе подробнее. Кто ты, откуда. Паспорт с собой?

— Да, в сумочке, ― ответила девушка.

— Ты прям как на прогулку, ― усмехнулся по-доброму инструктор, окинув её слегка насмешливым взглядом. ― Ну, ничего, это мы быстро исправим. А вот маникюр твой и руки мне жалко.

Дарина с сожалением глянула на свои ухоженные руки.

— С этой минуты ни имени, ни фамилии у тебя нет. Ты будешь… испанские мелодии, говоришь? Ты будешь Кармен. Нравится?

— Вполне. А кроме меня и тех, что уехали, ещё есть курсанты?

— Пока нет. Но будут, Алексей найдёт.

— Он что-то не так сделал с пистолетом?

— «Не так» ― мягко сказано. Это просто чудо какое-то, что не произошло самопроизвольного выстрела на первой же дорожной кочке. Ему за такие дела вообще нельзя ничего стреляющего доверять, даже детского пистолета с пистонами. Вот тебе первый урок, запомни его как «Отче наш»: никогда ни при каких обстоятельствах не отдавай своё оружие кому бы то ни было, особенно если оно заряжено.

— Я запомнила. А кто он?

— Он Алексей. Устраивает?

— Так точно.

— Вот это ответ! ― одобрительно улыбнулся Баюн. ― Так держать, Кармен. Кстати, где твой телефон?

Дарина, чуть удивившись, ответила:

— В сумочке.

— Дай сюда.

Получив мобильник, инструктор отключил его со словами:

— Пока ты здесь, забудь, что у тебя он есть. Получишь, когда уедешь отсюда.

Дошли до здания, расстояние до которого Дарина недавно определяла на глазок.

— Здесь наша казарма, так сказать, ― пояснил командир. ― Это бывший административный корпус. Выберешь любую комнату, какая понравится. Я туда кровать тебе поставлю. Остальные удобства во дворе. Варим сами. Кстати, не мешало бы подкрепиться. Вода во фляге, котёл, дрова, спички, картошка и всё прочее вон там. Организуй супчик на двоих с запасом на утро. Много не вари ― прокиснет. Завтра приступим к обучению.

«Вот и началась моя новая жизнь, ― меланхолично подумала Дарина. ― И началась с готовки жратвы. Бабья доля везде одинакова…»

Вздохнув, пошла разбираться с ужином.

***

Немудрёную еду ― суп из картошки с вермишелью она заправила говяжьей тушёнкой.

Дарина не любила такую бурду с детства, но на этом настоял Баюн и наворачивал с удовольствием человека, не жалующегося на аппетит.

Девушка немножко похлебала горячей и жирной жижи с характерным привкусом и запахом, с тоской думая, что у неё нет ни мыла, ни зубной щётки, ни полотенца. Как тут обходиться без элементарного, она не представляла, а сказать об этом опасалась, не зная реакции командира.

А тот, наевшись, отвалился будто пиявка от тела, умиротворённый и тихий. Полежал так минут пятнадцать и снова стал прежним, как в первые минуты знакомства.

Сказал деловито:

— Ну, что, Кармен, пойдём выбирать тебе комнату, обустроим её, чем сможем. Я ж не жлоб какой, понимаю, женщине надо создать хотя бы видимый комфорт, если иначе никак.

Осмотренные комнаты были в удручающем состоянии: многолетняя, превратившаяся в слой грязи пыль, давно немытые, засиженные мухами стёкла окон, а между рамами ― и вовсе кладбище из засохших хитиновых трупиков; иные помещения завалены каким-то хламом, сломанной старой мебелью. И везде паутина, на стенах струпья отклеившихся обоев с блеклым невзрачным рисунком в цветочек…

При виде этакого комфорта Дарину начала с большей силой грызть тоска.

Командир проницательно усмехнулся:

— Это ненадолго. Максимум на месяц, а то и на пять дней, как сказал сразу.

— Я смогу, ― твёрдо ответила она. ― Мне б средства гигиены элементарные хотя бы.

— Мыльно-рыльные принадлежности я тебе выделю. А вот остального, что нужно женщинам, извиняй, нема. Сама понимаешь, не на вас рассчитана подготовка.

— Я понимаю… ― вздохнула Дарина.

— Не вздыхай так тяжко, ― улыбнулся Баюн. ― Звякну Лёхе, он завтра привезёт всё что надо. Не Пьер Карден, конечно, или чё там у вас считается круто? Но пользоваться можно. Ну, что, выбрала комнату?

— Без разницы, ― стараясь голосом не выдать упавшего настроения, ― отозвалась девушка. ― Пусть будет та, маленькая, на втором этаже. Там хоть дверь есть. Окна и полы помою. Где вы воду берёте?

— Оно тебе надо, мыть что-то? Впрочем, как хочешь. Но делать это будешь в свободное от занятий время, а его у тебя почти не останется. И вообще, курсант, на войне и таких условий зачастую не бывает. Хорошо, если блиндаж есть, а то сутками напролёт в окопах жить приходится. А там вшей, вонючих носков, немытых неделями тел и прочих прелестей в достатке. Твоя будущая профессия и вовсе предполагает постоянное пребывание на свежем воздухе при любой погоде. Да, а воду мы берём тут недалеко, в роднике. Хорошая вода, вкусная.

***

Дарине не спалось на новом месте. Да и койка ― обычная солдатская шконка скрипела при каждом движении. Постельного белья, конечно же, никакого не было. Она застелила старый матрас колючим одеялом, вторым укрылась сама. Легла в одежде.

Пахло пылью.

Где-то скреблись мыши, вызывая безотчётный страх, желание подскочить и убежать опрометью.

В грязное окно угадывались наиболее яркие звёзды, далёкие, холодные и отстранённые от людских проблем и бед. Их свет шёл сюда тысячи и тысячи лет, зародившись, когда на Земле ещё не было цивилизации. И вот он достиг планеты, а самой звезды, может быть, не существует уже. Но узнают об этом люди спустя тысячелетия. Если цивилизация к тому времени не исчезнет…

От невыносимого одиночества, тоски, рухнувшей в одночасье жизни, душа плакала, орошая слезами рукав лёгкой курточки.

Ночью, в тревожном полузабытьи, она видела маму. Но никак не могла вспомнить её лица. От тяжкого ощущения Дарина проснулась и лежала, не шевелясь, вспоминая сон.

За окном уже рассвело.

Наступал первый день её новой, военной жизни.

Недолгое время спустя, услышала за прикрытой дверью шаги, стихшие у комнаты.

— Кармен, подъём! ― раздался громкий голос Баюна. ― Через три минуты быть на улице у входа! Время пошло!

***

Через пять дней почти беспрерывных занятий Дарина уже знала, что такое деривация, а простыми словами ― отклонение вращающейся пули в сторону относительно плоскости стрельбы. Что вращается пуля слева направо.

Заучила назубок таблицу поправок на боковой умеренный ветер от четырёх до шести метров в секунду, под углом девяносто градусов.

Запомнила, что при расстоянии до цели сто метров отклонения пули нет. Двести метров отклонение составляет десять сантиметров. На триста метров ―двадцать шесть сантиметров. Это считается промахом. На четыреста метров отклонение сорок восемь сантиметров. Это уже позорный промах. На расстоянии пятьсот метров отклонение семьдесят два сантиметра. Шестьсот метров ― отклонение сто десять сантиметров. В слона можно промахнуться.

Знала, что у снайперской винтовки Драгунова начальная скорость пули восемьсот тридцать шесть метров в секунду.

Расстояние в сто метров до цели пуля преодолевает за ноль целых тринадцать сотых секунды. Двести метров ― за ноль целых двадцать шесть сотых секунды. Триста метров ― за ноль целых сорок шесть сотых секунды. Четыреста метров ― за ноль целых шестьдесят сотых секунды. Пятьсот метров ― за ноль целых восемьдесят сотых секунды. Шестьсот метров ― за одну секунду и две её сотых. Семьсот метров ― одна и двадцать шесть сотых секунды.

Уяснила, что для стрельбы по движущимся целям надо знать время подлёта пули к цели. Для выбора упреждения по цели, бегущей примерно десять километров в час ― или три метра в секунду ― надо выбрать упреждение от середины фигуры.

Ей, инженеру по образованию, несложно было запомнить такие цифры. В своё время она окончила Луганский государственный институт жилищно-коммунального хозяйства и строительства, факультет «Промышленное и гражданское строительство».

Когда-то она была там одной из самых красивых студенток ― рост метр семьдесят, стройная, большие выразительные серые глаза, от природы брюнетка, волосы слегка вьющиеся, густые, до талии, иногда заплетённые в хорошую толстую косу.

Она обладала развитым интеллектом, неплохо говорила по-английски, была начитанной, спокойной, уверенной, могла в непростых ситуациях сохранить хладнокровие и проявить находчивость. Была смела в разумных для девушки пределах, имела склонность к авантюризму и просто обожала скорость и мотоциклы.

А ещё могла спеть и сыграть на шестиструнной гитаре.

Недостатка в поклонниках никогда не испытывала. Всё у неё было неплохо в жизни. Особенно после знакомства с Радимом.

Предстояла свадьба с любимым человеком. Самым лучшим мужчиной на свете.

И вдруг всё рухнуло.

Война…

***

Все пять дней Баюн твердил, что снайпер не имеет права злиться. Это повышает пульсацию оружия и снижает точность стрельбы по цели.

Именно по цели, а не по человеку. Необходимо забыть, что перед ней человек, если смотрит на него в окуляр прицела.

На вопрос, почему он в первый день спрашивал, сможет ли она выстрелить в человека, Баюн ответил просто ― тогда разговаривал на обычном гражданском языке, тогда она ещё не владела профессиональной терминологией.

Инструктор не уставал повторять, что во время боя нельзя испытывать эмоции, должны работать навыки.

Их у Дарины ещё не было. Но она знала, что получит необходимое. По истечении пятого дня, во время ужина Баюн сказал, что берёт её.

Какой-то особой радости она не испытала, потому как была готова к такому решению инструктора. Было удовлетворение и понимание, что всё ещё впереди. Чему-то успеет научиться. А потом ― на войну.

Мысли об этом тревожили, поэтому Дарина старалась о ближайшем будущем меньше думать, а сосредоточиться на обучении.

***

Ещё в первые дни инструктор и Алексей соорудили что-то вроде «душевой» ― вкопали четыре столба и обтянули рубероидом.

Так Дарина получила возможность мыться. Грела воду на костре, заносила ведро в «душевую» и поливалась из ковшика. Всё лучше, чем совсем ничего.

Свободного времени и впрямь почти не оставалось.

Новых курсантов пока не было, поэтому наставник уделял ей максимум внимания, натаскивая в знаниях и умениях.

Через семь дней она сделала первый выстрел из СВД. А до этого училась собирать и разбирать винтовку, а также чистить.

Выстрел был отличный ― в яблочко, как говорят не спецы. Баюн остался удовлетворён. Потом стреляла много из разных положений: лёжа, с колена, стоя. Долго прицеливаясь. Или, наоборот, навскидку. И всегда показывала очень хороший результат. Инструктор был уже не просто доволен, он сказал, что у неё есть определённые врождённые способности, она вполне могла бы выполнить норматив мастера по спортивной стрельбе, если интенсивно и правильно тренироваться.

Помимо стрельбы Дарина училась маскироваться, отрабатывала незаметный подход к позиции и уход с неё. Училась воевать в условиях города. Правда, здесь в полном масштабе создать их не удалось, но кое-что отработать получилось. Например, перемещение в зданиях или снаружи, прикрываясь стенами.

Снов у девушки не было. Она так уставала, что вечерами, после готовки ужина и мойки посуды, валилась без ног. Часто и поспать толком не удавалось, потому что инструктор устраивал ночные занятия по стрельбе и тактике. Он был неумолим и суров.

Дарина чувствовала, что за строгостью скрывается нечто большее. Женским сердцем слышала, наставник неравнодушен к ней. Поначалу это беспокоило, но быстро пришло понимание, что он способен контролировать свои эмоции.

Алексей приезжал пару раз в неделю. Привозил немудрёные продукты, прочее необходимое и подзаряженные телефоны Баюну, которые специально для этого попеременно забирал. Он рассказывал, что происходит в городе и его окрестностях.

Дарина с инструктором нередко слышали гул летающих самолётов и отзвуки стрельбы из орудий и реактивных установок.

Там уже шла настоящая война.

Каждый день приближал девушку к ней. С каждым часом близилось время отправки туда, где стреляют, где смерть и горе.

Ей было страшно.

Когда до окончания курса осталось два дня, Алексей привёз троих парней. Они смотрели на Дарину, как на какого-то зверька в зоопарке. С одной стороны, такое внимание льстило, а с другой ― раздражало. Успокаивало, что с новичками пересекалась только утром и вечером. Те пока зубрили теорию и приняли на себя обязанности по готовке пищи, уборке территории, мойке посуды.

Наконец, час икс настал. Приехал Алексей.

Сердце девушки застучало как сумасшедшее. Она стояла, не решаясь приблизиться к машине.

Подошёл Баюн, протянул гитару.

— Ты ведь так и не сыграла за всё это время, ― сказал он. ― Давай, хотя бы перед отъездом что-нибудь сбацай.

Дарина устроилась на поваленном старом трухлявом столбе, провела пальцами по струнам хорошо сохранившейся в этих условиях гитары, чуть настроила, замерла на несколько секунд и заиграла испанскую мелодию ― волнующую, зовущую в эпоху шпаг и дуэлей, плащей и кинжалов, благородных кабальеро и страстных, очаровательных сеньорит…

Последние аккорды стихли. Она сидела, замерев, будто пытаясь расслышать только что звучавшую композицию.

Алексей и Баюн с чувством и признательностью несколько раз хлопнули в ладоши.

— Класс! Молодец, Кармен. Слушал бы и слушал, ― воодушевлённо произнёс Алексей.

Дарина благодарно улыбнулась. Отложила гитару, поднялась, повесила вновь винтовку на плечо, посерьёзнела.

К ней приблизился инструктор.

— Я уже говорил, ты будешь вторым номером снайперу в группе Обормота.

Девушка кивнула.

Баюн легко пожал ей руку, задержал в своей жёсткой крепкой ладони, проникновенно глянул и сказал тихо:

— Меня Денис зовут. Не вздумай умирать. Слышишь? После войны я найду тебя.

Она опять кивнула, поправила ремень СВД на узком плече, укрытым лохматым камуфляжем, и решительно пошла к автомобилю.