Тайны имперской канцелярии

Сергей Викторович Пилипенко, 2013

Книга представляет читателю один из моментов нашего исторического прошлого и всего лишь на немного приоткрывает тайну, скрывающуюся в годах. Готовы ли мы принять все за правду? Способны ли к переоценке всей той исторической чепухи, которую нагородили ранее вовсе не из простых соображений? Об этом узнается позже и уже после прочтения. А пока лишь можно познакомиться с самим сюжетом, наполненным своеобразными приключениями и доброй мистикой.

Глава 2

В комнате невыносимо пахло спиртным и мятой, на что стоявший в ней человек рядом с принимавшим его в своих высоких апартаментах царем, то и дело, крутил во все стороны носом.

— Что? Не нравится? — удивлялся царь, облокачиваясь на золоченый резной стул, — терпи, я ведь терплю вас с вашими запахами и прочим человеческим добром.

— Да, нет. Я бы не сказал, что так сильно пахнет, но в носу щекочет и чихать хочется, — отвечал ему человек, державший в руках какой-то поднос с тем неведомым ему лекарством, которое принимал внутрь и обтирался снаружи государь.

— Потерпи еще чуток. Еще два дня и я совсем здоров буду, — сказал он, снова приподнимаясь на стуле и делая очередной заход лекарственного препарата.

— А, что это такое? — спросил тот же человек, указывая на небольшой флакон и коробочку с сухим порошком.

— О-о, да, ты что, никогда такого запаха не встречал? — удивился царь. — Это же мята и обычная водка с перцем. Здорово помогает и особенно при простуде.

— Нет, не слышал. Я ведь родом не из России, — отвечал человек, принимая на поднос флакон и коробочку.

— Ну и что? — удивился снова император. — Я тоже не отсюда, но отношусь, как положено и стараюсь знать больше, — и он поднял вверх руку.

— Как, не отсюда? — залепетал растерявшийся человек, и чуть было не обронил поднос.

— Да, это я так, пошутил, — засмеялся царь и хрипло зашелся кашлем, а отхаркавшись, продолжил, — иногда позволяю себе высказаться по иному, чем думают служащие. Оттого и не понимают меня порой…

— А-а, — протянул, было, его собеседник, — а я уж было грешным делом подумал, что.., — тут он осекся и как-то жалостливо посмотрел на Его Величество.

— Что подумал? — так же полушутя спрашивал царь. — Что я из Германии или от шведов? — и снова засмеялся.

— Да, — признался честно говоривший, — у нас ведь, вы знаете, слухи всегда бродят за спиной.

— Не верь, — строго приказал ему император, подняв указательный палец вверх, — не верь никаким слухам. Руководствуйся только своим знанием, тогда будешь разуметь. Понял меня?

— Да, — как-то опасливо ответил собеседник, втайне боясь, что царь на него прогневается.

— Ладно, — успокоил его император, — уноси все это и не забудь сам проделать то же, что и я, иначе долго буду болеть.

— Что? Как? Этим? — задал вопросы обескураженный слуга.

— Да, этим, а чем же еще. И долго не задерживайся, потому как будешь мне нужен.

— Сию минуту, — слуга поклонился и вышел.

— Вот так всегда, — недовольно сказал царь, осматривая свои апартаменты, — никому нельзя в голову втолковать что-либо подобное. Чуть что, сразу относят к немцу. Ну, да ладно. Бог с ними. Поймут когда-то, что на Руси и свои цари править могут.

Спустя минуту царь оделся и был готов к началу своего обычного рабочего дня.

Было уже восемь часов, и он ждал доклада Тайного Императорского Советника, с которым вчера поздно вечером оговаривал некоторые политические вопросы.

— Куда же он запропастился? — думал царь о своем, только что ушедшем камердинере. — Пора и честь знать, — хотя в душе понимал, что времени прошло очень мало.

В дверь постучали и вошли.

— Разрешите, Александр Павлович, — спросил вчерашний знакомый голос.

— Да, — спокойно ответил император, указывая рукой на недалеко от него стоявшее кресло, — а это, кто с тобой?

— Тайный агент, — отвечал так же спокойно вошедший, — случилось непредвиденное.

— Что такое? — проронил царь.

— Кто-то ночью проник в канцелярию и унес документы особой важности.

— Конкретно? — строго спросил царь, вставая со своего законного места.

— Пропала папка с документами на « О », — ответил тот четко и по-военному.

— О чем там? — без тени самодовольства в верховной власти спросил царь.

— Конкретно расскажу позже, — ответил Тайный Советник, — а сейчас, попрошу у вас разрешения снабдить сего человека документом, удостоверяющим его отношение к тайной службе и отправить на розыск.

— Хорошо, — ответил царь и тут же резким розмахом пера подписал документ, поданный все тем же Советником.

Тот аккуратно сложил его вчетверо и, обернувшись к лицу, стоявшему позади него, сказал:

— Я думаю, что вы справитесь с этим поручением, — и вручил бумагу.

— Покорно благодарю за доверие его Величество и вас так же. Не подведу. Не сомневайтесь, — и человек, откланявшись, вышел из комнаты.

— Кто это? — усомнился царь в таком преданном извращении.

— Да так, мой опытный человек, — не совсем доверительно отвечал глава имперской канцелярии — Иван Федорович.

— Темнишь, ой, темнишь, — улыбнулся царь, но тут же, резко меняя разговор, спросил, — так, что было в том документе и о чем идет вообще речь?

— В принципе, дело-то пустяковое, — развел руками советник, — сторож уснул, пристав отлучился на минуту, а документ исчез. На месте пропажи обнаружена разбитая лампа с растекшимся керосином. Очевидно, вор был неосторожен или испугался чего-то. Но, как бы там, ни было, папка исчезла. Не помог даже след, оставленный от порожка его ногами. То ли галоши размокли, то ли урод какой-то, но след разлапистый и нечеткий, хотя я догадываюсь, в чем тут дело.

— И в чем же? — недовольно спросил царь, вновь усаживаясь на свое место.

— Скорее всего, на нем вовсе не было галош, — невозмутимо спокойно отвечал начальник тайной полиции, — потому, и след расплывчатый.

— Резонно, — отвечал ему царь, — а, что же с самой папкой. О чем там?

— Да, так, — неохотно отвечал все тот же советник, — все на «О».

— И что сие значит? — любопытствовал дальше царь.

— Околот, острог, окрыжник и т.д., — начал было ломать комедию тот.

— Ладно, отвечай открыто, — резко сказал царь, склоняя голову в его сторону.

Человек подошел ближе и шепнул на ухо царю несколько слов.

— Что ж, весьма серьезно, стоит над этим подумать, — ответил император, снова облокачиваясь на спинку своего царственного стула.

— Меры я принял, — доложил тут же советник, — но, на всякий случай, решил убрать часть особо важных документов в другое помещение.

— И куда же? — уточнил царь.

Тот снова подошел к нему вплотную и прошептал на ухо.

— Ну, что за жизнь такая, — вслух произнес император, — даже поговорить нельзя спокойно в своем кабинете.

— То-то и оно, — согласился с ним советник, снова отступая в сторону и садясь в предложенное ранее кресло.

— Итак, кому-то понадобилось полюбопытствовать, — продолжил царь, нервно перебирая пальцами по кончику подлокотника своего стула, — что ж, будем искать. Сколько дней вы хотите?

— Я думаю, трех-четырех будет достаточно, — отвечал ему глава канцелярии.

— Согласен, действуйте, но не забудьте: я ко всему прочему отношения не имею.

— Я знаю, — чуть улыбнулся советник, — вы бы просто пошли и взяли, что нужно.

— Нет, я не взял бы, — возразил ему царь, вставая, дав этим понять, что аудиенция закончена, — я просто приказал бы принести сюда и положить на этот стол.

— Согласен, — в свою очередь, произнес человек и, поклонившись слегка головой, развернулся и зашагал прочь из комнаты.

Царь снова сел, забарабанив пальцами по столу. Вошел камердинер и, как бы извиняясь за столь долгое отсутствие, произнес:

— Государь, видит бог, я торопился, но еле успел, — при этом поднимая свои красные глаза на царя.

— Ты что, лицо окунал в это? — удивленно спросил тот.

— Да, — ответил слуга, — вы ведь приказали и мне принять все это.

— Да, приказал, — согласился царь, — но ведь не умываться, а принять немного внутрь и тело чуть-чуть растереть.

— Извините, значит, я ошибся, — отвечал ему камердинер.

— Ладно, ничего не произойдет, если пойдешь и помоешь холодной водой лицо и побыстрее, а то глазья свои сожжешь. Иди же скорее.

— Сию минуту, — сказал слуга и бегом кинулся на выход.

Очевидно, от раствора сильно пекло лицо и сами глаза.

— Вот, дурья голова, — сокрушился царь, — видел же, как я это делаю. Специально, что ли?

Но так и не найдя ответа, царь, пройдясь по комнате несколько paз, снова сел за стол и начал перебирать бумаги.

Под руки попался документ о казни нескольких мужицких семей за околотничество, и царь как-то непринужденно вздохнул:

— Не унимаются звери. Век казни, а толку мало. А может, мало казню? — задумался он над этим. — Да, нет же. Вроде не оставляю подобных случаев. Так это я, а другие? Те внизу, что сидят подо мною. Может, они прощают, а потом винят меня в излишней жестокости?

В комнату снова зашел камердинер, и царь поднял голову. Лицо слуги немного посветлело, а вот глаза оставались красными.

Он тупо уставился на своего государя и ждал, что тот ему скажет.

— Ну, сделал, что я тебе говорил?

— Да, только почему-то все одно щиплет.

— Ничего, пройдет, а сейчас, вот что. Давай, одевайся и сходи в тот заморский магазин, что недавно построил грек. Знаешь, где это?

— Да, — уверенно отвечал тот, зная, о ком идет речь.

— Так вот, купи у него соли, немного спиритуса и возьми еще бальзам: такую маленькую коробочку. Он знает.

— Немедленно отправляюсь, — почему-то обрадовался слуга.

— Ну, и ступай с богом, — ответил ему царь, возвращаясь к своим документам.

Но сегодня работа почему-то не шла. Мысль о краже как-то с самого утра надломила ему душу.

То ли, может, он просто еще не до конца выздоровел, а то ли просто ночью плохо спал, но голова гудела и тревожно отстукивала в виски.

Царь встал и в очередной раз прогулялся по кабинету. Затем подошел к окну и посмотрел вниз. На площади собирались какие-то люди, спешившие ко дворцу словно на пожар.

— Это еще, что такое? — забеспокоился царь, отступая в сторону и звоня колокольчиком.

На звон забежал его рассыльный, одетый, как и все придворные, в ливрею и бахрому.

— Что там на площади? — строго спросил царь.

— Не могу знать, — отвечал тот по-военному.

— Так сходи и узнай, что там происходит и позови ко мне моего советника.

— Слушаюсь, государь, — ответил рассыльный и удалился из комнаты.

«Что могло случиться?» — думал за это время царь, не понимая сути происходящего и так же тревожно всматриваясь в окно.

Раздался стук в дверь и вскоре показался его ближайший советник.

Это был невысокого роста человек, сухой и поджарый, но в то же время обладающий весьма незаурядной внешностью.

Чем-то он напоминал царю горца, разве что ростом был мал, да черты лица явно не подходили.

— Чем могу служитъ? — спросил советник, склоняя голову в небольшом поклоне.

— Вы можете меня проинформировать о том, что происходит на улице? — так же строго спросил царь.

— Нет, — отвечал ему человек, открыто глядящий прямо в глаза.

— А почему? — удивился царь. — Вы ведь по должности должны это знать.

— Знать-то должен, — отвечал советник, — только вот не знаю, о чем идет речь. Скорее всего, это обычная проходная мольба.

— Что-то не похоже, — усомнился в его словах царь, — слишком уж громко звучит колокол, да и людей побольше.

— Не знаю, я что-то ничего не замечаю, все как и обычно, — отвечал тот, подойдя к окну и посмотрев вниз.

— Ну, что ж, коль не знаете, тогда идите и позовите сюда.., — тут царь прервался, но потом продолжил, — ладно, никого не зовите, ступайте.

— Слушаюсь, — ответил советник и удалился из комнаты.

Царь снова остался один. Что-то мешало ему сегодня нормально мыслить, и он никак не мог прийти к какому-либо выводу, отчего это так. Наконец, устав ото всего этого, он решил присесть на стул. Но, только сев, вспомнил, что ему сегодня не сделали ежедневный осмотр.

— Что бы это могло значить? Может, лекарь заболел? А-а, нет, — вдруг, вспомнил он, — я ведь ему вчера приказал не приходить. Господи, что это сегодня у меня с головой. Словно ветер какой-то погулял, — и царь опять встал со стула, протягивая руку к табакерке, но вовремя вспомнив, что уже давно бросил это занятие, сразу ее одернул назад.

— Нет, наверное, я окончательно болен, — тихо прошептал он, чувствуя, как последние силы покидают его самого.

Он в изнеможении остановился и уселся уже на кресло. Почему-то замутило, и к горлу подступила тошнота.

«Не иначе, как переборщил с лекарством», — подумал он, откидывая голову на спинку кресла.

Тошнота немного отступила, но через короткое время возобновилась с новой силой.

Приступ рвоты был такой неожиданный, что он едва успел добежать до своего умывальника.

Освободившись от излишнего в своем организме, царь облегченно вздохнул и, умывшись, прошел к своему традиционно занимаемому месту.

По телу пробегал небольшой озноб, и это создавало чувство необычайного холода, отчего царь, съежившись, сидел на стуле и смотрел в потолок.

Наконец, это начало отступать, и ему стало немного легче. Спустя еще минут двадцать, царь облегченно вздохнул и, помотав головой со стороны в сторону, произнес:

— Куда же подевался мой рассыльный?

И словно на его вопрос в дверь тут же постучали, и влетел запыхавшийся человек. То был его камердинер. Глаза его, и без того красные, ярко горели огнем, а вид был такой, словно искупали в воде.

— Государь, государь, там на улице творится неизвестно что. Люди, давка, крики.

— А где полиция? — сурово произнес царь, вставая со своего стула и приближаясь к окну,

— Там же, но они почему-то стоят и ничего не делают.

— Ты принес то, что я просил?

— Да, — ответил камердинер, протягивая руку с коробочкой и доставая остальное.

— Выбрось, — тут же приказал царь и позвонил в колокольчик.

Вошел дежурный офицер и, четко приставив ногу к другой, кивнул головой.

— Вызовите срочно начальника охраны и прикажите доставить сюда срочно главу тайного приказа.

— Слушаюсь, — ответил тот и, отдав честь, вышел из комнаты.

— Сходи, переоденься и быстро ко мне, — сказал царь, обратившись к камердинеру.

— Сию минуту, — ответил тот и, покрутив в руках коробочку, бросил ее в урну с мусором, а затем быстро скрылся за дверью.

— Так, так, так, — тихо проговорил царь, — значит, заговор за моей спиной. Кто же так усердно рвется к власти, уж не мои ли дальние родственники? Надо срочно разобраться во всем этом. Жалко времени маловато.

Что-то больно кольнуло в само сердце и царь, неожиданно сам для себя, пошатнулся.

— О, господи, — тихо пролепетал он, присаживаясь снова на стул, — что это со мной сегодня? Не иначе смерть-матушка подступает, — и небольшая пелена застелила на мгновение ему глаза.

Вдруг, он резко выпрямился, судорожно глотнул воздух и, натянувшись как стрела, так и застыл, глядя куда-то в потолок.

Его глаза уже ничего не отражали, а только блестели в той окружающей его синеве, понемногу заволакивающей все во дворце.

Забежал рассыльный и, завидев царя в таком положении, начал отступать назад, посекундно крестясь и молясь про себя.

— Господи, помилуй мя, господи.., — а, дойдя до двери, быстро выскочил наружу и закричал.

— Царю плохо, царь-батюшка помирает, лекаря поскорее сюда, — и понесся к небольшой комнатушке последнего.

Прислуга забегала, засуетилась, тревожно переглядываясь между собой.

Никто не решался войти в комнату царя, за исключением личного камердинера, который незамедлительно прилетел на крик рассыльного. Спустя минуту он вышел и тихо прошептал:

— У царя на губах пена. Это, наверное, от лекарств, что он ими натирался.

Наконец, возвратился рассыльный, держа в руках маленький чемоданчик. За ним едва поспевал сам лекарь, практически на ходу натягивая свой выходной сюртук

и закладывая монокль в глаз.

Собравшиеся расступились и впустили его внутрь. Спустя минуты две, он вышел и, тревожно озираясь по сторонам, заговорил:

— Царь мертв, удушен. Это, скорее всего яд какой-то змеи, так как у него пена бледно-розового цвета и, очевидно, были судороги.., — здесь он прервался и снова посмотрел по сторонам, — кто-то отравил батюшку-царя. Уж, не ты ли часом? — обратил взор он на камердинера.

Тот испуганно попятился назад и залепетал:

— Вы что, вы что, господь с вами, я ничего такого ему не давал, за исключением его же лекарств и небольшого завтрака.

— А где это все? — поинтересовался лекарь.

— У меня в покоях. Ну и зловоние от них идет, я вам скажу.

— А где же все? — с тревогой озиралась прислуга по сторонам, — почему никого нет. Даже дежурный oфицеp исчез?!

— Царь сам его услал куда-то, я слышал, — проронил кто-то из собравшихся.

— Странно все это, — тихо прошептал лекарь и зашагал в сторону своей комнатушки.

— Эй, куда же вы? — завопила какая-то женщина, — а нам, что делать?

— Дожидайтесь, — сухо промолвил тот и добавил, — мое дело поставить агностию. Я это сделал. Остальное, дело начальников. И лучше в комнату пока не ходите. Пусть, кто-то из них туда войдет первым.

На этом он повернулся и спокойно зашагал по коридору.

Люди непонимающе посмотрели ему вслед, и кто-то произнес:

— Ну и ладно, коли так. Раз никому до этого дела нет, то и мы подождем. Давайте, расходитесь по своим местам, — и люди двинулись, кто куда.

— А мне, что же прикажите делать? — развел руками камердинер, но ему так никто и не ответил.

Постояв примерно с минуту, он тоже повернулся и пошел к себе.

Тело царя так и оставалось не тронутым никем, и все находилось в той же позе, пока кто-то, тайком проникший внутрь откуда-то изнутри, аккуратно не стер платком с его губ и подбородка пену и тихо прикрыл глаза рукой в белой накрахмаленной перчатке.

Затем, с минуту поднатужившись, он усадил царя аккуратно на его законный стул и в великом напряжении попытался придать ему естественный вид.

Кое-что из этого получилось и мужчина, отойдя в сторону и осмотрев выполненную работу, с удовольствием причмокнул языком и почему-то потер руками.

Затем снова, подойдя к телу, он поправил несколько наград и тем же платком подтер пену на полу. Остались едва заметные пятна только на одежде, но они были столь незначительны, что человек попросту махнул на них рукой, думая о том, что вряд ли кто придаст этому какое-то значение.

После этого, отойдя в сторону и убедившись досконально, что все выглядит естественно, человек довольно причмокнул языком и зачем-то кивнул головой.

Затем он подошел к столу и порылся в бумагах. На глаза попался документ о казни нескольких, почти царственных кровей людей.

Человек сунул его в карман, а затем подложил другой документ, подтверждающий их невиновность и освобождающий от наказания. После этого он сунул в руку царя бумагу, а на столе опрокинул чернильницу.

Чернила разлились и закрасили ту часть документа, где должна была стоять подпись самого царя.

Человек снова отошел в сторону и опять удовлетворенно причмокнул языком. Все выглядело более, чем естественно. Царь умер за своим последним занятием.

С минуту покрутившись еще по комнате, человек так же бесследно исчез, оставив после себя лишь часть некоторого дурного запаха от своего костюма.

Человек работал в морге и занимался трупами. Все это он сделал по указке только ему известной личности и не сомневался в исполнении всех обещаний, сделанных тем.

Он опустился в полуподвальное помещение и минут пять шел по довольно темному коридору.

Где-то вдали показался небольшой огонек, затем на секунду исчез, но потом снова загорелся в темноте.

Так повторилось несколько раз. То был сигнал, данный человеком, пославшим его на это весьма щекотливое дело.

Через минуту они встретились. Трупник подал молча документ, и встретивший, прочитав, мгновенно поднес его к огню. Затем положительно кивнул головой и полез в карман за обещанной наградой.

Сухо треснул в полуподвальном помещении выстрел, и исполнивший волю пал на холодный пол.

Встретивший ощупал его руку и проверил дыхание. Затем зачем-то вонзил ему нож в нанесенную пистолетным выстрелом рану и несколько раз покрутил внутри.

После этого сунул глубже и подержал: секунд пять. Возникшее было до этого, хрипение прекратилось, и тело скоро вовсе застыло.

Огромный рост встречавшего позволял ему взвалить тело убиенного на себя и отнести вглубь этого темного коридора.

Остановившись возле какой-то давно заброшенной комнаты, он скинул его и отволок в укромный угол.

Человек не сомневался, что через три дня от этого тела останутся только кости. Здесь полным полно было крыс и даже голодных собак, неизвестно откуда пробиравшихся с улицы.

Он вытащил нож и обтер об полы довольно замызганного пиджака убитого. Затем поднялся и быстро ушел в темноту.

Через час эта комната наполнилась крысами и собаками. Жуткий вой исходил от нее и отпугивал всех желающих узнать, в чем там дело. К вечеру все стихло.

Только в углу уже находился не убитый, а его обглоданные добела кости.

Лишь небольшие кусочки разорванной материи валялись разбросанными в стороны и только одна маленькая металлическая деталь откатилась подальше в сторону от места его пребывания. То была пуговица, одна-единственная, на которой держались его штаны.

На ней четко был выгравирован знак NP и что-то вроде гербоносного венца по кругу. Величиной она была с пятикопеечную монету, и тускло поблескивала в проникающих лучах лампы случайно забредшего сюда человека.

Тот, опустившись на колени, поднял ее и осмотрел. Затем положил в карман и двинулся дальше, так и не обратив внимания чуть далее, в угол комнатушки. Тихо скрипнула обшарпанная дверь, и свет унесся вместе с человеком,

Обглоданные крысами кости мрачно подсвечивали в темноте, и наполняли своим небольшим светом холодную окружающую мглу.

Человек скрылся в пустоте коридора, и только кровожадные глаза крыс наблюдали за ним со своих нор.

Спустя минут пять все стихло, и воцарилась мертвая тишина. Лишь изредка были слышны стуки падающих капель воды на холодную землю, и только иногда доносились гулкие шаги, да еще топот откуда-то сверху со стороны.

Мрак поглотил все это в себе и наполнил тишину новым звуком. Завыванием двери и жужжанием сброшенной пружины.

После чего все стихло вновь и обрело вечный покой, давая понять, что холодное прикосновение смерти и есть то, что иногда называют мракобесием в пустынной человеческой глуби.