Путь по крошкам света. Ствол и ветви

Сергей Валентинович Каштальянов, 2021

«С начала корни. Потом ствол с ветвями. Ещё выше плоды и ростки.» Во второй книге трилогии «Путь по крошкам света…» описываются уже более точно и «адресно» доступные практики помощи здоровью и личностным проблемам в жизни. Ничего сверхъестественного, что не доступно каждому при некотором повторении практик, все приземлённо-жизненное и конкретное рабочее. Осваивать их лучше пошагово, но можно и без отгадывания несложного алгоритма последовательности, просто так как есть. Это тоже даёт результаты. Многие люди были мной обучены этим практикам и это помогло им. Надеюсь и вам тоже. «Путь начинается под ногами идущего» и «Кто могет – тот и маг!» Подсказка – алгоритмов два. Первый скрыт в именах. А второй ещё проще – не перепрыгивать через последовательность ступенек научения. Администрация сайта ЛитРес не несет ответственности за представленную информацию. Могут иметься медицинские противопоказания, необходима консультация специалиста.

Добрыня

«Чему отдаёшь внимание, то развивается» или остановка внутреннего диалога поленом.

Добрыня снова увлёкся какой-то ерундой. Стало ему интересно, что это такое — «отключение ума». Вопрос возник видимо из необходимости увеличения умения концентрироваться на нужном ему действии и мысли. В «дуэлях» ему пару раз попадались партнёры, «давление» которых ему с большим трудом, уже «через не могу», удавалось выдержать и настоять на своём. С ними было тяжеловато «стоять» в «непроницаемости», и в «прозрачности» к чужому проникновению в своё сознание.

Вот и попалась ему «вдруг» электронка книги знаменитого мистика. И в ней он безошибочно нащупал отрывок описывающий как мастер дал задание ученику развить понимание «отключения ума». Ученик много медитировал, но отчаявшись проникнуть в это понятие и навык, пошёл просит у мастера помощи. На что мастер, взял из поленницы увесистое полено и со всей дури ударил горе-ученика по голове.

— А теперь знаешь, что такое отключить ум? — спросил мастер ученика, когда тот пришёл в себя.

— Знаю, мастер! Благодарю!!! — радостно и немного кривясь от боли. поблагодарил он мастера.

Не сразу и не со второго раза до Добрыни дошла простая истина, что, по сути, это и есть состояние «отключение ума», хоть и «показанное» таким жёстким образом. Но он понял, что ум не работает, когда отключилось сознание и потому в уме нет мыслей совсем в этот момент. Ему вспомнился болезненный опыт медицинской процедуры «японский глаз» или как сейчас — эндоскопии, что ему делал врач после прохождения излечения язвы двенадцатиперстной кишки. Видимо они все искали причину, но не его болезни, а причину, по которой «нужно» отрезать кусок кишки вместе с язвой. Он их не уведомлял, что начал успешно помогать себе своими руками в устранении и регенерации ее.

Вот и хирург старательно, но видимо слишком самоуверенно и поспешно вводил ему в гортань немалой толщины жгут стекловолоконной оптики. Он пытаясь ввести его через пищевод до кишки и увидеть текущее состояние «язвы в ремиссии». Но поспешность привела к тому, что в самом начале неожиданно Добрыня стал биться в конвульсиях.

Он все хорошо помнил в это время. Помнил, как его колотило, но он ничего не думал и никак не реагировал в этот момент. Он не мог определить сколько времени прошло, пока внимание сестры не привлекло его состояние. Она сразу немного вывела оптоволоконный жгут назад и по камере на его основании, точнее ввела его через гортань в пищевод через пищевой клапан. И они спокойно продолжили осмотр. Добрыня не мог им возразить никак.

Когда они извлекли жгут стекловолоконной оптики из него и предложили все же отсечь якобы увеличенный рубец, он уверенно на отрез отказался и подумал — «Спасибо и на этом».

Состояние, что он пережил, по сути, и было тем полным «бездумьем». В нем ничего не происходило, пока тело сотрясали непроизвольные конвульсии «как поленом по голове». Это понимание вытащило из памяти другой его опыт юности.

Тогда он зачитывался книгой об аутогенной тренировке психики. В ней была практика смотрения на точку по 5-15 минут. В эти моменты у него в глазах картинка начинала быстро мерцать, меняя тень на свет. В этот момент мысли действительно в уме «успокаивались» и не «бегали» перед его «взором». Правда образ самой черной точки давил потом где-то глубже. Со временем он стал смотреть на белую точку на цветном фоне. Срабатывало это также успокаивая ум и выравнивая состояние, но ничто не давило чернотой на сознание.

Позже он смоделировал из какой-то статьи практику «смотрение на пламя свечи», действующую также, но с много большим эффектом. Эта не замысловатая и приятная процедура, повторяемая на ночь перед сном, в течение недели подсознательно изменяла привычное поведение. Он становился более скоординированным, более уверенным и что немаловажно — она влияла напрямую на умение закачивать начатые дела в жизни. Он ее повторял периодически по необходимости при случаях раздрайва в жизни.

К зеркалу! И любить себя, иначе потеряешься!

— Посмотри в зеркало! Что ты видишь? — спросила Ангела в фильме «Ангел А» что смотрел Добрыня.

«Посмотри в зеркало! — требовала она от Андре, серенького сгорбленного жалкого человечка.

— Ну не знаю…я вижу красивую девушку. — отвечал он не уверенно.

— Спасибо! А возле неё кого ты видишь?!

— Ну не знаю…

— Умница! Уже лучше!

— Ты находишь?

— Да, прежде ты видел только дерьмо. А теперь его нет. От сюда вывод — ты вычистил все внутри. — похлопала она его по груди. — Теперь надо заполнить эту пустую раковину. Не оставлять же ее так. И так смотри хорошенько перед собой. Милое лицо. Что в нем интересного?

— Не представляю… — со скорбно вздыхает Андре.

— Гляди внимательно в глаза. Что ты там видишь?

— Ну… до…доброту.

— Верно. Через край. Еще что? Что? Смотри в глаза!

— Хых..хх ну.. Они вроде ничего.

— Вот именно, они красивые. А еще что? Что в них еще?

— Хы..ххх.. А еще там есть нежность. — воодушевляется он.

— Ну конечно! «Полно», — нежно говорит она ему полу обнимая его сзади и улыбаясь. — А любовь?

— Да,….. любви там навалом.. — соглашается он с грустью и надеждой. — Переизбыток.

— Тогда нужно выпустит ее. Признайся мне в любви!

— Чево!!…

— Ты любишь меня?

— Да Ангела!.. в смысле я испытываю к тебе определенные чувства…но это наверняка дружба которая…

— Ты любишь или не любишь?!

–….. Я полюбил тебя… с самой первой секунды.

— Вот! Так скажи это!

…………… Он молча сопит.

……………

— Это довольно трудно…

— А почему знаешь? — спрашивает она.

— Нет!

— Потому что тебе этого не говорили. Ведь так?

………….

— Трудно отдавать любовь, не получая ничего взамен.

— Да. — соглашается он.

— Я люблю тебя Андре!…. Пожалуйста, ты получил любовь! — играючи взмахивает она точёной ручкой. — Теперь можешь дать и мне немножко! Твоя очередь! — уже смеётся Ангела.

— х…хххыхх… Я люблю тебя Ангела. Как бы тебя ни звали! — с трудом произносит Андре нелёгкие слова.

— Ты прав! Повтори это, но без имени!

— Люблю.. — произносит Андре.

— А теперь, посмотри на себя внимательно и скажи это. — велит Ангела за его плечом и исчезает растворяясь совсем.

Андре, шевелит с трудом немыми губами, крутит головой и…

— Не могу!

— Можешь — из пустоты доносится голос Ангелы. — Посмотри на себя! Тебе так не хватает ощущения что тебя любят, что ты нужен! Не ужели ты не видишь, что заслуживаешь заботы и внимания! Смелее, не отказывай своему израненному телу, которое так долго и безропотно терпит тебя! Скажи ему, что у него свой смысл! Своё место! Дай ему то, что оно заслуживает!

Долго и упорно стоит Андре перед зеркалом покачиваясь от внутреннего напряжения. Но вот глаза его начинают блестеть от накатывающихся слез и…

— Я люблю тебя… — и слезы текут по лицу…

–…Андре. — быстро и торопливо, как виноватый, произносит он наконец.

— эээххххых… Люблю! — уже облегчённо и свободнее выдыхает Андре.

Из пространства проявляется Ангела.

— Я тобой горжусь Андре1…»

***

— Гениальный фильм! — подумал Добрыня.

— Какой потерянный человек! — подумал он и сам себя спросил — а я? и сам пошёл к зеркалу и признаваясь себе в любви. Он при признании испытал некий сильный и тёплый как солнечный свет, лёгкий толчок в тело. А запомнив его тактильное охватывающее действие, позже направлял его «признаваясь» свои органам что тоже требовали заслуженного внимания.

Позже Добрыня клиентам предлагал провести подобный опыт и это становилось откровением для многих. И исходя из результатов он назначал им к самостоятельному выполнению определенные практики и сам выбирал нужные приёмы работы с ними.

История с дождём.

Добрыня решил перекурить немного. Сегодня был жаркий сухой день и было душно. Хоть по небу и пробегали облака, все они были лёгкими, красивыми и воздушными, но никак не тянули на дождевые. В саду все сохло, а Добрыне не когда было поливать грядки. Добрыня пристраивал кирпичную баню к дому. Не то чтобы он сильно любил париться, но баня ему была нужна. Она ему снилась ещё до покупки этого сада. Он ощущал место силы, видя себя сидящим перед баней на лавке из широчайшей кедровой плахи из цельного ствола. А лицевую кирпичную кладку он не только умел класть, но и любил это не лёгкое творчество придумывания узоров из кирпичей.

Вот он сидел, покуривал в прохладе, смотрел на облака, пробегающие мимо и не желающие смочить высохшую землю. В его памяти стали всплывать яркие воспоминания о книге, прочитанной лет 10 назад. В ней описывалось как колдун или маг, кто их там на востоке разберёт, помогал победить Тимуру в битве с большей армией. В начале, с вершины холма он махал в сторону противной армии руками и истово накликивал на них страх, робость и поражение как всамделишний маг. И когда менее численные полки Тимура пошли на громаду противной армии, они быстро смыли передние полки. Враги Тимура смешались в своих построениях, дрогнули, а потом и побежали в страхе.

— Какая интересная история — Добрыня почувствовал в ней неясное обращение к себе.

Перед внутренним взором Добрыни всплыло воспоминание о том, как ученики мистика останавливали ветер и меняли по своему желанию погоду.

— А что? Может попробовать пока сижу? Техника относительно понятна. — неожиданно он решил для себя.

–И что помахать на тучу руками? Вот соседи повыселяться! — сам над собой насмехался Добрыня.

Посидел ещё немного и просто посмотрел на небольшую тучу, что двигалась от горизонта наискосок к саду явно не собираясь проливаться над садом дождиком. Да и была она ярко-белая и воздушненькая, как фифа на прогулке. Такие не обременяли себя грязными и мокрыми делами. И как-то само собой ему пришёл на ум как ответ на его хотелки — обратится через сердце к туче с просьбой о дожде. Похоже, как в исихазме в молчаливой молитве умное делание производится.

— А что мне ещё делать? Сижу и сижу. — решил в одно мгновение Добрыня.

Взгляд его остановился, он расфокусировал зрение, и смотрел на тучу намеренно несмотря на неё и не фокусируя взгляд на определенное место на туче, а опустил внимание в район сердца. Опустив и устоявшись в этом месте сердца, он, молча про себя «обратился» не словами, а визуальным образом-картинкой о проливании на сад дождя, отправляя его снова и снова к туче. Он «просил», транслируя и отправляя к туче картинки и образы, показывая туче как идёт дождь на его участок.

Снова и снова повторял он эту мольбу, раскачивая своё воображение образами ощущений мокрых ударов капель по коже при проливном дожде. Снова и снова «поднимая и направляя волну» образов и ощущений, он вдруг почувствовал, как тронуло его сознание и сердце тёплая волна и затопила район сердца светящейся радостью.

И тогда Добрыня с новой силой и желанием стал нижайше истово просит тучу о дожде, вспоминая и отправляя ей образы, как капли смачивают сухую кожу сильней и сильней и как будто он уже слышит шум стены дождя, идущей по саду и заливающей иссохшую землю, а он, радостно вскрикивая убегает от стены ливня с улицы в дом.

Он стал несильно двигать спонтанно руками и телом как будто дождь уже холодит струйками холодной чистой воды его кожу. В нем поднялась волна радости идущего дождя. Вспомнилось как в детстве, он скакал по лужам, радостно обрызгивая все вокруг водой!

И… подул ветерок в его сторону. Только что было тихо и вдруг ещё новый порыв уже и с запахом прохлады. И ещё, и ещё и сильнее и уже устойчиво и уверенно дул ветер в его сторону от тучи.

Добрыня, не шевелясь и продолжая просить и представлять дождь, шевелился на месте телом как будто он уже бежит от дождя.

Не сильно, чтобы соседей не повеселить своими танцами. Немного двигая телом, но вкладывая в это импульс желания и веления.

И тучка вдруг стала темнеть изнутри, наливаясь темной тяжёлой дождевой синевой и по воле сменившего направление ветра, стала неожиданно двигаться не вскользь от сада, а повернула прямо в сторону Добрыни. Он, не веря своим глазам, не только не останавливался, а продолжил, дёргая руками и телом, ещё сильнее стал просить «подтянуть» тучу к себе.

Ветер ещё усилился. Уже скручивая смерчики из пыли, он толкал тучу быстрее и быстрее к Добрыне. Или туча сама так захотела? — подумал Добрыня.

И вот туча, ещё увеличившись в размере и подлетев к саду, с начала редкими крупными каплями «поприветствовала» его, а потом враз обрушила шумной стеной капель на сад потоки воды.

Добрыня, дико смеясь, как и представлял до этого в импульсе, побежал в дом от дождя ёжась от прохладных капель.

Дождь шёл минут 15 как из шланга поливая все вокруг. Выплеснув немало воды и враз намочив землю до грязных лужиц, облегчённая посветлевшая тучка поспешила по небу дальше догонять свою «стаю».

— Нет, это случайность. — сказал себе Добрыня и довольный прохладой и политым садом продолжил ложить наружную кирпичную лицуху внешних стен бани.

В последствии Добрыня ещё несколько раз пробовал просить о погоде и это получалось все легче и легче. Даже несколько раз пробовал в переписке и с клиентками и знакомыми, удалено в Ванкувере и Чикаго. Что-то получилось, но никто не верил. Ему и не нужна была их вера в это.

— А и не нужно верить, это просто опыты. — говорил себе Добрыня.

А вот на Алтае у него не получалось совсем. Видимо слишком быстро там менялась погода в предгорьях, да она как-то не «отвечала» ему там. Но вот раз, он дома «попросил дождя» и как-то сильнее чем обычно, и над его садом дождь почти непрерывно то лил, то моросил трое суток. При чем в городе чуть капало, а над садами тучи настоятельно кружа лили и лили. Тут ему пришлось «просить» солнечную погоды назад и прекращения дождя, по тому же приёму, что и с дождём получилось. Черед пол часа, он с облегчением, наблюдал как солнце прорезает тучи «разгоняя» их.

— Так! Надо кончать развлекаться без дела «дёргать небо за титьки»! — полушутя, но серьёзно решил Добрыня и потом крайне редко по острой необходимости пользовался с неизменным успехом этим обретённым умением.

— Кто могёт, тот и маг! — часто вспоминал он слова отца.

***

Курить бросить как зрение поправить

Зрение у Добрыни с детства были ослабленное, — 0,75 на — 1,5, астигматизм (это когда сбоит совмещение взгляда в одну точку). Он носил очки с детства и конечно приобретя праворукое авто в правах у него было указано «Только в очках» водить. А японец ему попался с поднимающимися фарами.

— Раз! И веки хондарь поднял! — сам себе говорил Добрыня и добавлял — Он открыл глаза, а я в очках.

В общем начал он мечтать зрения поправить, тем более что-то супруга рассказывала об этом в тему его разговоров. А потом и заказала книгу что-то про «прозревающих дураков» или как-то по похоже. Начал ее читать Добрыня и стал делать предложенные упражнения. Много в книге всякого оказалось к зрению не имеющего отношения, но он выцепил нужное для себя и в том числе, и о зрении. Пробовал и делал не сорок дней как в книге описано, а почти год и добился серьёзного изменения в своём зрении. Даже несколько увлёкся пытаясь увидеть, то, что не касается уже возможностей человека, и глаза стало резать болью при попытках, например увидеть верхушки сосен на распадках в трех-пяти километрах.

— А я что орёл? Мне сусликов не требуется ловить. — вдруг со смехом понял он и успокоился на достигнутом и глаза перестал излишне напрягать. Метод образной постановки визуализации желаемого, предлагаемых в книге ему понравился и запомнился. Тем более, что Добрыня много рисовал и сам приём визуального мышления образами — картинками ему был привычным способом обдумывания того, что он хотел нарисовать. Со временем для него стало нормой жить без очков и при очередном мед.осмотре он прошёл проверку зрения с разрешением водить авто без очков.

Сам приём образа цели как указания для подсознания, что ты хочешь и что тебе нравится, Добрыне понравился и он вспомнил о нем, когда несколько раз к ряду безуспешно бросал курить «волевыми» методами.

— Да, бросал, а потом раз! — и он обнаруживал себя с полу выкуренной сигаретой в руках.

— Как будто без сознания был. — чертыхался он и винил себя в слабохарактерность.

Вот и стал он разбираться что такое это курение по сути. Оказалось это набор привычек, в начале которую он подцепил ещё в детстве, еще купаясь с пацанами в бассейне и копая пещеры на берегу в песке, а потом обросшая ещё другими привычками связываемых с курением. Только в начале это было как приключение в подражание взрослым, докуривая бычки валяться в онемении в беседке над озером.

Очень быстро Добрыня выяснил, что это за набор привычек или по-умному субличность курильщика, принятая как нужность и по частям состоящая из банальных фраз ставших программами в жизни:

— Поел, покури в удовольствие,

— Хочешь есть, покури для заглушения подсасывания,

— Надо решить вопрос? — покури и решишь,

— Не знаешь, что делать? — покури и успокоиться,

— Надо перетереть вопрос с людьми? — покурить вместе с ними,

— Что-то побаливать начало — покури чтобы не бросать резко, здоровье этого не любит,

— Устал от работы — покури и разрешённо отдохни,

— Нужно много поработать? — покури за ранее,

— Вообще пора уже покурить, а то давно не курил, а то ухи пухнут,

–…и ещё двести привычек курить просто по привычке и в зависимости и как «необходимость» и «полезность».

Вот и применяя приём в улучшении зрения образом желаемого как целеуказание изменить привычки как в перерисовке, он и начал их по одной «менять и удалять» из своего арсенала реакций и рефлексивных подсознательных действий.

Но в конце пришлось немного упереться, опираясь на образ хорошей и здоровой жизни свой не куря, просто перестав вообще курить сразу и навсегда. Первые три дня он «болел инфекционным заболеванием» с подъёмом температуры и ломотой в теле. Потом первые две недели это уже как лёгкая простуда. После первых трех месяцев это как выздоровление от бронхита с откашливание гадости из лёгких. Уже первые полгода как как хронический насморк. А через год и через три, это было как провокационные потуги покурить вдруг, но он их уже спокойно перетерпел.

Через 15 лет он уверенно говорил, что бросил курить и уже давно.

«Волна желания»

Все хорошее когда-то кончается, но и с трудным, тяжёлым хоть и нужным, все таже ерунда обязательно случается. Вот и служба по контракту в армии у Добрыни подошла к «предельному возрасту» и выходу на заслуженную военную пенсию. И хоть он где-то «любил» нечеловеческой «любовью» этот армейскую жизнь с ее «весельем» непрекращающихся «трудностей и лишений», но чувствовал, отвечая на предложения продлить контракт, что пора уже «на выход» из «весёлого армейского цирка». Пора к новому ещё не известному, над чем, по военной присказке, «военные в цирке не смеются».

Первый месяц проживая отпускные, он тупо по-военному отсыпался после годов бесконечных сточных нарядов, где спать разрешалось не более 4 часов не снимая формы. Отсыпался и «остывал» от «тягот и лишений» муштры и дисциплины, от пьянок в командировках, от сдерживания дурости и молодости в балбесах — солдатах, от идиотизма лавирования необходимого соблюдения Устава и необходимости невыполнения его по факту «по жизни».

Потом он стал искать, где бы ему поработать. Поработать так сразу смаху не получилось и ему начинало становится тоскливо от открывающейся истины — никому мы, как и раньше не интересны, хоть с медалями и крестами, хоть без. Все как всегда — твоя жизнь, это только твоя забота.

— А если мы не интересны себе, то и другим не интересны! — закончил фразу Добрыня. — А мне интересно. А что мне интересно?

А вспомнил он, что хотел покрестится в храме по православной традиции. И как в армии привык «решил-делаю», позвонил и записался на крещение в местных храм. Вот при таинстве крещения он ощущал, что ритуальное «вдыхание духа божьего» священником, это такое же энергетические воздействие, что и прочие подобные известные ему практики.

— «Да многое православие впитало из русских дохристианских языческих традиций.» — думал Добрыня, в благостном состоянии приятия веры.

Через два месяца вопрос в его уже отдохнувшей несколько голове, о работе, стал актуальным и требовательным. И, как и всегда, вопрос породил ответ описывая в возможных и применимых из известных ему способов.

А ответом ему стало вспоминание о импульсе «вызывания дождя» и, как ни странно, некое всплывшая из памяти история известного мистика о «море энергии душ» где есть все, что нужно и заодно о практики «подключённости» во вращении крутящимися дервишами суфийского ордена Мавлеви. Все это неожиданно скомпилировалось как приём «разгона волны» в «море энергии душ».

«Увидел» и попробовал его исполнять в условиях квартиры, на три шага раскручивая тело в одну сторону и на три шага перешагивая назад и скручивая обратно в другую. Одновременно вместе в такт движения и дыхания, создавая импульс в себе «волны тепла и света» которая то «накатывалась на берег внутри тела» то «скатывалась с него, назад в море», в уверенности в себя. Соединяя внутреннюю уверенность и ощущение вязкой и текучей тяжести накатывающейся и скатывающейся волны, усиливал проявление визуального образа «работы для себя», какой он ее представлял для себя.

Вечером попробовал — утром повторил с усилением уверенности в себя и пошёл в отдел кадров местного предприятия. Было общеизвестно, что в это предприятие попасть без «большого и конкретного блата» было «невозможно». Но у предприятия был договор с войсковой частью из которой он и вышел на пенсию.

Пошёл, отсидел два часа в очереди на приём и под формально «исполнение договора» имел возможность рассказать о своих умениях из трудовой книжки. И на удивление, ему было предложено место мастера на строительном участке. До контракта Добрыня отдал строительству с десяток лет и трудового стажа на разных должностях и профессиях. Под это ему было предложено и дано направление на медосмотр в местную поликлинику, но с необходимостью визы какого-то начальника в отделе кадров, к которому было предложено зайти как застанешь его на месте или как найдёшь, по при его болезни.

Сказали и он тупо пошёл и… на стук в дверь услышал — Да-да, войдите. За столом сидел мужчина с измождённым лицом и Добрыня как-то ощутил и по разбираемым им бумагам на столе понял, что тот только что зашёл сам в кабинет. Сидел он как-то боком на стуле, не по-рабочему», как готовящийся сразу уходить. Начальник прочитал направление и подписал без вопросов.

Добрыня, проходя неделю медосмотры продолжал делать утром «волну на цель». Даже не на конкретную цель, а ощущение что все «как ему надо и хорошо». Он прошёл медосмотр с разрешением и снова придя на приём к той же сотруднице отдела кадров, удивлённо наблюдал появление удивления на ее лице при виде подписи того начальника на направлении на медосмотр.

— А вы где его встретили? — странным тихим голосом спросила она.

— Так в кабинете. Вы как послали меня к нему, я и пошёл, а он в кабинете и подписал. — отвечал Добрыня спокойно.

— Так он.. это, три дня как назад похоронили его. — растерянно сказала она. — Так он заходил к себе, что ли в тот день? Он же в больнице вроде лежал?

Минут пять длилось молчание, а потом все также в удивлении она выписала направление ему в цех, и он пошёл познакомиться с новым местом работы. Благо было не далеко. Но придя к начальнику цеха, узнал, что на данное место уже взят сотрудник. Все посмотрели друг на друга, а Добрыня как-то уже уверенно пошёл назад в отдел кадров «проветривать» ситуацию.

Ещё более удивлённое лицо он увидел у сотрудницы отдела кадров, снова входя в кабинет.

— Так там уже есть человек. — рассказал причину своего появления вновь Добрыня на немой вопрос.

— Как?!

— Начальник сказал.

Она позвонила по внутреннему телефону и выслушав ответ, с удивлением тихо и ошарашено произнесла — Такого ещё не было. Что же делать?! Я вас уже практически приняла на работу и направила на платный производственный медосмотр как уже работника и…вот что делать?!

— Ну я много что умею, там в трудовой написано. Кроме мастера и монтажником на стройке и контрактной службы ещё владею на уровне продвинутого пользователя виндовс и офисным пакетом и пакетом обработки изображений, и ведением секретного делопроизводства и…. — зачастил Добрыня во внезапном порыве рвения.

— Продолжайте-продолжайте. — стала она повторять и повела его куда-то по коридору по этажам. — Будем искать куда вас на работу пристроить,… принять.

И тут они в коридоре столкнулись к каким-то мужчиной.

— Олег, у вас там на вашем есть… — начала спрашивать она.

— О, отлично я вас встретил. Я из отдела, выбивал должность инженера по пожарке. Мне нужен инженер. Нас пожарные затоптали! — перебивая говорил тот.

— А мы..тут… А вот!.. — указывая на Добрыню и удивляясь нелепости происходящего — Вы так много умеете. Вы знаете что-то по пожарке?

–Да! Мастер на стройке обязан знать и изучает ее теорию при проектировании и на практике, конечно, обязательно! — подтвердил тут же Добрыня не задумываясь.

— Вот, хорошо! — почему-то торжествующе показывая пальцем на него говорит она и уходя добавляет. — Вы пообщайтесь и мне потом сообщите.

Следующие полчаса Добрыня снова рассказывал о своих знаниях и умениях уже другим людям, некоторые из которых его хорошо знали еще по армии. Эти люди уволились в запас раньше его и были ему начальниками и командирами. Они-то и повлияли, поручившись за его умения в делопроизводстве, в исполнительности и умении учится на ходу. А не следующий день он уже ехал на новую работу, где практически с нуля «создавать» систему пожарной безопасности предприятия.

Успокаивающая практика дыхания Со-Хум

Печатать документы на работе Добрыне приходилось много. Монитор старенького компа фонил, перегружая глаза, даже после тщательной его перенастройки. Помогала практика «пальминг». Даже печатая по 4 и более часов в день и раз в час грея глаза руками, он выходил с работы лучше видя, чем входя утром с ещё заспанными. Хоть он много печатал в армии, но ему пригодился диск, присланный дочерью с набором различных полезных и не очень, практик. Одна из них и научила его печатать много и скоро. Другая научила легко собирать мысли в слова и предложения, не теряя смысла и нити повествования.

Но одна научила его настраиваться на спокойствие сразу и не сложно. Это была дыхательная практика «Со-Хум». Делалась она в так дыхания. Просто соя или идя или при движении в авто, на вдохе направленно словно бы в голову произносить про себя «Со», а выдыхая будто бы в район правого подреберья произнося «Хум». И вот так произнося про себя в ритм дыхания то «Со» в голове, то выдыхая «Хум» в печень, идёшь себе и успокаиваешься набирая сил.

Позже Добрыня успешно применял ее работая удалённо на человека по «сопровождению» его во время волнительных событий, типа судов, выяснений и подобных эксцессов в жизни, просто по вызову заказчика на эту работу. Расстояния не имеют значение. Имеет значение только разрешение на действие и умение действовать.

Двое, трое и четверо

Добрыня работал удалённо с ребёнком по просьбе его мамы и конечно под ее ответственность. Ребёнок был ещё недееспособен решать и за него решала мама. Работа получалось неплохо, но какой-то момент все время мешал выровнять ситуации. С тревожностью и испугами мальчика. Более внимательнее задавая себе вопросы о причинах, Добрыня понял, что мама очень сильно влияет на ребёнка своим состоянием. Именно она инициирует всплески тревожности в нем, а мальчик просто подчиняется излучаемым ею вибрациям. Основа тревожности в ребёнке — это тревожность мамы в первую очередь.

На заданный себе вопрос, что можно сделать, у него родилось и решение — работать одновременно с ними, разделяя своё внимание на обоих. Это оказалось более затратно, чем с двумя по очереди, но результаты стали улучшаться и это было более чем приемлемо. Оба стали более бодры и веселы и их радость наполняла и Добрыню.

Через несколько дней Добрыне позвонила мама. Мама уже была прабабушка и вместе с прадедушкой, они были уже достаточно пожилыми хоть ещё весёлыми и бодрыми. Добрыни периодическим помогал им удалённо, подкачивая их практикой «котёл». Мама рассказывала свои новости — их опять мучил поднимаешься «сахар».

Да после тех лекарств. Которые помогали конечно, но и «сахар» поднимали. Добрыня умел «понижать» «сахар» зикровой дыхательной практикой и знал, что она работает как в его исполнении на нем и также, и удалённо, но она работает и пожилых людей, которых он научил основам техник «скрытых зикров» и самому зикру, найденному им при необходимости, когда его тоже раскачали лекарствами на подъем сахара.

Но тут он вспомнил как работал с мамой и ее сыном сразу дублируя образы и работу зикрами на них. Вспомнил и конечно решил поработать со своими также дублируя работу синхронно.

Сделал и позвонил позже, через час или через два услышал довольный голос мамы. Она и отец были уже бодры и говорили, что у них всё хорошо и нормально.

— Благодарю. Господи за умения! — радовался Добрыня.

Он неоднократно применял дублирование работы на двоих. На дедах для повышения их физической и общей активности, практику «котёл». Пробовал на троих, то есть одновременно на супруге и на родителях, представляя их одновременно перед внутренним «взором» на внутренней «сцене» одновременно. Удерживать внимание на троих было ещё более затратно энергетически, но и результат был и это воодушевляло. Даже как-то раз, у него были скажем так похожие клиенты, на которых сразу на четверых представляемых, выполнял одинаковые практики. На четверых одновременно было делать ещё сложнее и держать внимание ещё труднее, но некий результат присутствовал. Хоть внимание соскакивало периодически, его удавалось вплести в некую схему работы, что давала стабильность на некоторое время в работе. Потом сбой и снова собирая внимание он продолжал работу.

Попрактиковаться какое-то время, может быть, год или два периодически он несколько к этому охладел. Вообще идея работы с несколькими людьми начинала разворачиваться в идею работы с большим количеством людей, но это его уже «коробило» пафосностью и затратностью. А возможно просто ощущением, что это ещё не его «размер».

«Да и ради чего?» — спрашивал Добрыня себя и не находил ответа.

И он маленько забыл об этом, но тем не менее иногда вспоминал. Но применение скажем так, оправдывающих или объясняющие несанкционированное вторжение или влияние на других людей, без их согласия, даже в «благих» намерениях, для него было неприемлемо, не экологично по опыту и неприятно даже думать было об этом. Он уже имел опыт и знал, что это как минимум, вредит его личной жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.