Тотальная проверка

Сергей Александрович Тимофеев, 2020

Полицейская история, затрагивающая тему вмешательства зарубежных спецслужб в работу правоохранительных органов России.

Все события и герои этого

романа являются чистым вымыслом

В режиме реального времени

Часть первая

1

В одной из телевизионных передач с самонадеянным видом милицейская голова вещала: — «Уже на подходах к аэропорту, мы Вас «встречаем». Это означало, что в троллейбусах, автобусах, следующих в аэропорт, на стоянке такси перед аэровокзалом есть внимательные «глаза» и чуткие «уши». Если кто-то из пассажиров слегка в неадеквате, нервно оглаживает себя по пиджаку, поправляет брюки, закусив губу, вытирает пот или перекладывает что-то из кармана в карман, вынимает бумажник и роется в нем, нервно перешептываясь с провожающими, то он уже готовый «клиент» для службы охраны и таможни. Конечно, это мелочевка, пара сотен долларов в нижнем белье — многие балуются этим, но, как говорится, «лиха беда начало».

Даже самый лучший физиономист уголовного розыска или «старших братьев», взглянув на подтянутую фигуру мужчины, легко вышедшего из такси, не задержал бы долго на нем своего взгляда. Одет по-весеннему легко. Через руку перекинут тонкий плащ с зеленоватым отливом. Серый пиджак превосходного покроя подчеркивает спортивный стиль. Белоснежная рубашка и цветной галстук, идеально подобранный в тон темных брюк и сияющих коричневых английских ботинок, демонстрировали хороший вкус и принадлежность к обеспеченному слою общества. Лицо его при этом ничего не выражало. Своей отстраненностью оно могло выдавать в нем бизнесмена. Налетав не одну сотню часов в поисках выгодных контрактов и порядком устав от бесконечных попыток легально обойти тяжелую российскую налоговую машину, он наконец успокоился и махнул на все рукой. Большие серые глаза смотрели твердо и решительно. Короткая стрижка русых волос подчеркивала волевой характер. Поэтому первый милицейский фильтр перед аэровокзалом он прошел безупречно. Затем в здании началась филигранная актерская игра. Поставив сумку на пол возле кресла в секторе ожидания и даже не взглянув на нее, он двинулся к книжному развалу, где купил разноцветную желтую газетенку. Возвращаясь, на ходу быстро перелистал ее, подняв голову вверх, прослушал объявление об очередном рейсе и, с слегка рассеянным видом усевшись в кресло, занялся чтением.

Аэропорт, претерпев реконструкцию, открылся недавно и стал похож на сотни других европейских с характерным запахом, где еле угадывающиеся пары керосина смешивались с ароматом кофе, кока-колой и соусами для хот-догов. Дизайн воздушной пристани представлял собой огромный, вытянутый в длину ангар, где все несущие конструкции напоминали детали авиалайнера: здесь были фрагменты крыльев, окна в виде иллюминаторов, светильники с воздуходувками кондиционеров точь-в-точь повторяющие те, которые находятся над пассажирскими креслами в самолете. Пол сверкал зеркальным блеском, идти по нему было страшновато, а бросить бумажку или другой мусор просто невозможно.

Лицо мужчины, читавшего газету, изображало недовольство по поводу прочитанной глупости. Он не вертел головой из стороны в сторону, ни на кого не смотрел, не вставал, не подходил к расписанию полетов. Он просто скучно ждал своего рейса. До начала регистрации оставалось минут двадцать. Поднеся к глазам газету, как бы для того, чтобы лучше рассмотреть текст, он совсем незаметно втянул в себя воздух и почувствовал едва уловимый запах ацетона, исходивший от рук. После работы он всегда протирал их, это было самым надежным способом избавиться от следов пороха после выстрела. Можно, конечно, пользоваться перчатками, но в перчатке классного выстрела не сделать. В молодости перед соревнованиями по пулевой стрельбе приходилось даже парить руки в горячей воде, чтобы придать подушечке указательного пальца особую чувствительность к спусковому крючку.

Мимо на высоких каблуках, вся обтянутая лайкрой прошла «модель». Отличный повод, проследив ее глазами, осмотреться. Все спокойно, да и рановато еще ждать проверки.

Из перекошенного обшарпанного микроавтобуса Avtoline, подрулившего к месту высадки, вывалились пассажиры, приехавшие от метро «Домодедовская». Среди них выделялась троица, которая сразу привлекла к себе внимание других пассажиров.

— Изя, я тебя прошу, надень-таки шляпу, мы же еще не летим. Не бойся, ее не сдует! Не свети своим черепом, люди глаза жмурят.

— Ромочка, не мотай так клеткой, а то попугая стошнит, и мы все будем в дерьме!

— Я же говорила, нам не хватает еще трех рук, чтобы нести наши сокровища. Надо было взять Додика, он хотя бы съел половину. Господи, ну зачем нам эти жареные куры в самолете, который летит всего два часа? — тучная бабушка со следами былой красоты на лице вытирала кружевным белоснежным платком шею.

Ромочка, вертлявый мальчик примерно шести лет, закатив глаза, запел похоронную мелодию: — «Надо было поездом…» И тут же, в такт мелодии, получил увесистый подзатыльник от своего сухопарого деда.

Перебежками дед Изя и бабушка Роза понесли вещи, Рома оставался стеречь оставшиеся на асфальте. Затем меняются, при этом каждый раз громогласно проверяется общее количество мест. Переваливаясь с ноги на ногу, 120-килограммовая бабушка Роза внесла себя в здание аэропорта, где своим голосом сразу заглушила очередное объявление о задержке рейса на Вену. Все громадное пространство аэропорта сжалось и собралось в одной точке, где Изя, Роза и Рома, размахивая руками в разные стороны, отчаянно крича и перебивая друг друга, пытались отыскать сектор на свой рейс.

В Организации эта семья, к услугам которой прибегали крайне редко, была одной из самых лучших групп поддержки. Они работали вслепую, вернее, знала, что это работа, только Роза. Задача перед ней ставилась простая — создать как можно больше шума и неразберихи при прохождении таможенного досмотра. Не отказываться, если кто-нибудь захочет помочь поднести их вещи и легко вступать в разговор с незнакомыми людьми. За такой «пустяк» — билеты туда и обратно, неплохие командировочные и, в данном случае, возможность пожить недельку в Киеве у дальних родственников. Полная легальность, ничего уголовно наказуемого. Вернувшись в Москву, Роза получит гонорар в виде выигрышного билета в лотерею с нешуточной суммой.

В далеком прошлом в столице ее знали, как «одесситку», одну из самых красивых валютных проституток, которая «работала» на улице Горького. Теперь Роза Львовна Либерман просто бабушка, любимица соседей своего дома, королева лавочки возле подъезда. Своих детей у Розы не было, а внучатый племянник Рома часто гостил у нее, пока родная мать, дочь Изи, подрабатывала челночными рейсами в Стамбул.

Мужчина в сером пиджаке сразу узнал эту семейку по описанию и больше не смотрел в их сторону. Каждый волосок на его голове был сейчас чувствительно антенной, настроенной на опасность. Откинувшись на спинку кресла и потирая переносицу пальцами, он краем глаза увидел ничем не примечательный жигуленок, который не остановился в месте, где обычно высаживают пассажиров, а проехал далеко по автостоянке и замер только перед выездом на трассу в сторону Домодедово.

— Раньше минут на двадцать, — высчитал он. Это не было похоже на пресловутый план «Перехват», который объявляли в столице чуть ли не каждый день. А когда из машины вышли четыре человека и деловито двинулись в разные стороны аэропорта, он усилием воли подавил улыбку.

— Боже, как дети, — вспомнил он фразу из одного любимого фильма и снова уткнулся в газету, дочитывая статью о том, как певица Маша Распутина расквасила кому-то нос на одном из своих концертов.

Мимо, как ураган, пронесся Рома. Маленький игрушечный рюкзачок на его спине бил по пояснице и побрякивал игрушками. До объявления регистрации оставалось пять минут.

По залу ожидания начался «чес». Один из «оперов», скорее всего, самый опытный, купив мороженое, наслаждался им, медленно двигаясь по центру зала. Он ни на кого не смотрел и никого не выискивал. Как профессионал он ждал взгляда в свою сторону, одного-единственного, мимолетного, настороженного. Двое других, очевидно, стажеры, купив по букетику цветов, ежеминутно смотрели на часы, вертели головами, заглядывали в щелочки дверей, где досматривали пассажиров прибывших рейсов, обращались к разным людям с вопросами, бегали по очереди в туалет. Где был четвертый тоже не секрет — он проверял компьютерную базу данных на всех пассажиров улетающих самолетов, сверяя ее со своей, принесенной на дискете. Обычная проверка, при которой нет никаких надежд на успех — слишком велики ячейки забрасываемой «сети», но есть инструкция и ее необходимо отработать.

2

Столешников переулок перекрыт полностью, весь транспорт пущен в объезд. Пешеходы идут по узкому проходу, оставленному с одной стороны проезжей части и то только до магазина канцтоваров. Дальше оранжевые ленты — «НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ — МИЛИЦИЯ», опоясали место, где сейчас работают криминалисты. С верхних этажей домов из окон высунулись любопытные домохозяйки.

Серебристый, сияющий новизной автомобиль BMW 5 Series стоит, намертво припечатанный к афишной тумбе, вся левая передняя сторона машины смята в гармошку. В водительском боковом окне, в середине паутины трещин — крошечное круглое отверстие. Никто выстрела не слышал, и вначале думали, что водитель не справился с управлением и, вильнув в сторону, наехал на тумбу. Личность убитого установили сразу по найденным документам — Гаркуша Станислав Сергеевич, депутат Госдумы, в прошлом — известный кинорежиссер, поставивший ряд фильмов на криминальные темы, в перестроечный период снискавший себе славу смелого обличителя авторитетов криминального мира. Пуля, очевидно, со смещенным центром тяжести вошла точно в левый висок и, скорее всего, превратила мозг в кашу. Выходного отверстия не было, что могло означать или слабое оружие, или большую дальность стрельбы. Голова убитого левой щекой лежала на рулевой подушке безопасности, сработавшей при ударе, руки безвольно свисали вниз. Открытые глаза выражали удивление.

По предварительному мнению баллистиков, стрелявший стоял на тротуаре напротив автомобиля и его оружие находилось не выше уровня пояса стоящего человека.

Кулешов получил вызов, когда находился почти на Окружной, и, разворачивая машину, проклинал все на свете: и этот сумасшедший город, и свою работу, и начальников, которые всегда в резонансных убийствах подсовывали дело ему.

— Сам виноват, — говорила жена и была права на все сто процентов. Из двенадцати совершенно безнадежных дел, которые он получил по «наследству» уже почти перед сдачей в архив, восемь доведены им, старшим следователем по особо важным делам, до суда. За такие показатели Генеральный прокурор предоставил ему право распоряжаться рабочим временем по своему усмотрению и никогда не торопил с докладами.

Поставив синюю мигалку с магнитной подушкой на крышу автомобиля, включив фары дальнего света, Игорь, стаскивая с себя джинсовую куртку, помчался в центр города. А так хотелось побродить по весенней березовой роще, нарвать подснежников и привезти их Насте прямо на работу.

Мигалка и включенные фары в скорости передвижения помогали слабо: два раза пришлось сворачивать от громадных джипов, хозяева которых не хотели уступать своего законного места на встречной полосе. Местное радио пока не передавало никаких экстренных сообщений и под звуки идиотской попсы Кулешов подъехал к оцеплению. Оставив машину рядом с патрульным мерседесом ГИБДД и махнув рукой вечно хмурому Евсееву из прокуратуры Центрального округа, что он уже на месте, Игорь огляделся по сторонам. Сейчас толкаться около трупа среди десятка следаков и задавать вопросы, ответы на которые никто не знает, ему не хотелось. Вкратце он знал картину происшедшего, знал, что уже объявлены стандартные операции и город блокирован, как обычно докладывают «наверх» начальники, хотя непонятно, блокирован для кого? Кулешов тем и отличался от остальных следователей по особо важным делам, что совершал иногда непонятные поступки. При осмотре места преступления часто нарушал процессуальные процедуры. Раньше за это его наказывали, а теперь, пожимая плечами, прощали, — эти чудачества приносили несомненную пользу.

Поднявшись на третий этаж дома, который стоял напротив уткнувшейся в тумбу BMW, Игорь оглядел место происшествия сверху, из окна лестничной площадки.

Четыре часа дня, масса народу на улице, тысячи глаз, в ста метрах милиция. Какую нужно иметь подготовку, какие нервы, чтобы выполнить эту задачу — одним выстрелом сквозь тонированное стекло движущегося, пусть и небыстро, автомобиля убить человека. Затем уйти, не привлекая внимания, а, может, еще и постоять немного, убедиться, что работа выполнена. Кулешов представил, как потерявшая управление машина сползает вправо и с грохотом бьется о преграду. Наверное, кто-то закричал. Кто-то шарахнулся в сторону и потом, повинуясь любопытству, подошел к машине. Собралась толпа, которая начала втягивать в себя все новых и новых свидетелей. Но то место, откуда произведен выстрел, осталось позади. Скользнув взглядом по тротуару, Игорь увидел лотошника, который сноровисто складывал в большие полосатые сумки аудиокассеты. Он брал их сразу по десять штук из ячеек и аккуратно вставлял в сумку. На раскладном столе стоял магнитофон и два выносных динамика.

Когда Кулешов подошел к продавцу, тот уже почти полностью опустошил ячейки для кассет.

— Что уходишь уже? — равнодушно спросил он его.

— Да какая уж тут торговля. Видишь, что творится, процесс идет, не переставая. Сколько их родимых уже положили, а конца все нет, — не прекращая упаковывать сумки ответил торговец музыкой.

— А как это случилось? — Игорь пристально смотрел на худощавого парня — обыкновенный реализатор кассет, таких по городу сотни. Заработок невелик, но зато каждый день живая копейка.

Застегнув сумку, тот разогнулся и встретился глазами с Игорем.

— А-а-а, понятно, — и сразу сникшим голосом продолжил, — но я уже все рассказал, что видел, вернее, что совсем ничего не видел. Записали уже меня. Вон тот красавец в джинсах и свитере по колено.

Кулешов обернулся по направлению жеста и увидел следователя ОРБ Мещерякова, который беседовал с двумя продавщицами в форменной одежде, очевидно, из канцелярского магазина.

— Послушай, как тебя зовут? — тон Кулешова стал дружеским и проникновенно свойским.

— Ну, Костя, а что? — парень не собирался становиться «своим в доску», а, наоборот, готов был взъерепениться.

— Костя, ты не сердись, у меня сегодня день еще хуже, чем у тебя. Давай отойдем малость в сторону, попьем пивка, вон и столик свободный.

Костя показал рукой на свои сумки и уже хотел, было открыть рот, но Кулешов опередил его.

— Не волнуйся о товаре, его постерегут, пока мы посидим, — он положил руку на плечо парня и легонько потянул в сторону уличного кафе.

Пока выполнялся заказ, Кулешов не делал никаких попыток начать разговор. Чего-то шарил в карманах, прочел какую-то бумажку и, выругавшись, вполголоса произнес:

— Ну все, мне «кранты и вата» — моя баба-яга попросила купить капусты и свеклы, а мне теперь не успеть с этими событиями. Эх, придется опять у соседа просить мотоциклетный шлем.

— А шлем-то зачем? — Костя округлил глаза.

— Так ведь разве охота получать по голове сковородкой? — совершенно серьезно сказал Кулешов.

Костя засмеялся, причем таким гогочущим дурацким смехом, что вслед за ним засмеялся и Игорь. Лед в отношениях был частично растоплен, и тут, как раз вовремя, подали две бутылки «Балтики троечки»» и высокие пивные стаканы. За спиной Кости Кулешов увидел идущего к ним Мещерякова, и пока Костя, закрыв от блаженства глаза, делал первые, самые сладкие глотки, подал ему знак не подходить.

— Костя, ты уж не сердись на меня — сам понимаешь, работа такая. Вот скажи мне, когда этот «Бумер» по тумбе жахнул, у тебя покупатели были.

— Ну, конечно, правда, больше смотрели и слушали, чем покупали. Кассеты разглядывали. Все теперь хотят купить оригинал, чтоб не подделка какая, а с логотипом и знаком защиты. Дурачье, какой же идиот будет оригинальными записями на улице торговать, для этого магазины фирменные есть. Так ведь все хотят подешевле, вот и обманывают себя сами. А я чего, полную гарантию даю, что записи — супер, — довольно усмехнулся Костя.

— Глупый, конечно, вопрос, а не помнишь, кто стоял? — Кулешов интуитивно шел по единственному, как он чувствовал, следу.

— Кто стоял, кто стоял? — важно завертел головой реализатор. — Ну, две девчонки поставили «Иванушек Интернейшенел» на полную громкость и слушали. Потом какой-то очкарик достал меня, все выговаривал названия групп на английском языке, а у меня и с русским в школе были проблемы. Мужик стоял, с виду приезжий, просил кассеты с Алсу показать, но чтоб только с текстами песен — ему дочка заказ дала. Она хочет выучить их наизусть, чтобы потом самой петь. Я ему дал сначала одну кассету, потом другую, он стоял и читал тексты эти. А еще стояла…

— Постой-постой, а чего это ты решил, что мужик этот приезжий? — спросил Кулешов, вытирая тыльной стороной руки пивную пену с губ.

— Так тут почти все на улице приезжие, если внимательно приглядеться. Москвичам–то, что тут делать? Ну, а у этого мужика плащ на руке висел, такой стеганный, блестящий, темно-зеленый, кажется. А погода, видишь, уже дней пять как жарит.

— Допивай пиво, идем, быстро, — голос Кулешова резанул сталью.

— Куда идти–то? — выпучил глаза Костя.

— К твоему торговому месту, куда же еще? А ты что подумал? В тюрьму тебе рано еще. Кулешов резко поднялся и, не оглядываясь, пошел к пустым стеллажам.

3

Наконец объявили регистрацию на киевский рейс. К стойке номер 17 стали подтягиваться пассажиры. Доставали билеты, вкладывали их в паспорта, оглядывали свой багаж и становились в медленно образовывающуюся очередь.

Роза Львовна с Изей и Ромочкой оказались у 5 секции, и теперь им предстояло еще раз проделать фокус с переброской своего багажа. Рома, до этого ни разу не летавший самолетом, как-то приосанился и принял особое выражение лица, которое, очевидно, по его мнению, должно было выражать важность события, а на самом деле показывало обычный детский испуг, смешанный с любопытством.

— Бабушка, а ты выключила дома утюг? — спросил он невинным голосом, когда Роза Львовна наклонилась за сумкой с продуктами.

Замерев в таком наклоненном положении и широко раскрыв глаза, Роза пыталась понять смысл вопроса, и в голове у нее пронесся вихрь возможных вариантов ответов и последствий оставленного включенным утюга.

— Не бери в голову глупости, Розочка, — пришел на выручку Изя. Я, когда мы выходили, перекрыл газ и выкрутил пробки, — довольно произнес он. Услышав эту новость, Роза тихо опустилась на пол.

— Боже мой, Израэль, что ты натворил! Ведь у меня в холодильнике замороженный судак, который передал мне из Таганрога знакомый проводник поезда, и три килограмма селедки. Мы ведь едем всего на одну неделю.

Рома, подхватив клетку со взъерошенным, недовольным попугаем, побежал по направлению к стойке регистрации. Изя, виновато опустив голову, пытался найти выход из затруднительного положения.

— Давай позвоним твоей соседке, Ниночке, она перелезет через балкон в твою квартиру, — нашелся Изя. Ведь она уже делала это в прошлом году, когда ты думала, что потеряла ключ, а он потом нашелся. Не будем, правда, вспоминать, где.

— Да??? И целую неделю твоя Ниночка будет смотреть мой телевизор и обсуждать на скамейке возле подъезда мой гардероб. Нет, лучше пусть гибнет судак, чем моя безупречная репутация.

Весь этот диалог был произнесен далеко не шепотом и вызвал взрыв смеха у наблюдавших за этой сценой пассажиров.

Улыбаясь в унисон окружающим, отложив прочитанную газету на скамью и подхватив с полу свою сумку, мужчина в сером пиджаке встал и пошел к стойке с таким расчетом, чтобы оказаться в очереди впереди этой эксцентричной троицы.

Наступал момент проверки многолетней работы сверхсекретной и глубоко законспирированной лаборатории в Северной Ирландии и момент проверки эффективности четырехлетней тренировки по выживанию в любых критических ситуациях. Это была первая акция в России, и он не знал, что Организация, боясь провала, страховала его и в аэропорту, и в Столешниковом переулке.

Молоденькая девушка, заполнявшая полетную ведомость на пассажиров рейса, отрывая корешок билета и сверяя паспортные данные, даже не взглянула на него, потому, что позади раздался крик, детский визг и плач. Рома, взяв билеты, чтобы к умилению бабушки, «как взрослый», подать их контролеру, нечаянно склеил их жвачкой и просунул в клетку попугая. Держась за ухо, он вопил изо всей мочи и, пытаясь вырваться из цепких дедушкиных рук, бил ботиночком по сухим старческим щиколоткам. Роза, виновато улыбаясь и громогласно объясняя трудное детство мальчика, живущего без родительского глаза, пыталась разлепить билеты, которые успел загадить испуганный попугай.

Поскольку наступила небольшая задержка в передвижении очереди, ему пришлось, поставив сумку на пол, потянуть время, якобы сортируя в бумажнике его содержимое. Выглядело это весьма убедительно, многие пассажиры делали то же.

К стойке таможенного досмотра он вновь подошел, подпираемый сзади поклажей семьи Либерман. Поставив сумку на движущиеся ролики устройства рентгеновского контроля, он, следуя приглашению, шагнул к рамке детектора. Но в это время Рома, выскользнув из рук дедушки, присев на корточки, обогнул инспектора досмотра и, никем не замеченный, встал на колени позади сумки мужчины в сером пиджаке и поехал во чрево рентгеновской камеры. Нечеловеческий крик заставил вздрогнуть всех присутствующих в зале. Кричала бабушка Роза. Став белее мела, она только указывала рукой в сторону уплывающего под смертоносные лучи внука. Его успели выдернуть назад, когда голова уже раздвигала тяжелые, освинцованные, брезентовые ленты аппарата. К сектору на шум бежали два сотрудника милиции. Мужчина благополучно миновал рамку металлоискателя и ждал, когда выедет его просвеченная сумка. Легко подняв ее, он, не спеша, двинулся дальше к посту пограничного контроля.

— Гражданин, будьте так добры, вернитесь, пожалуйста. Из–за шалости этого мальчишки мы не увидели содержимого Вашего багажа. Поставьте, пожалуйста, сумку на стол для ручного досмотра», — говорил это не сотрудник аэропорта, а тот самый опытный опер, который руководил «чесом» в зале аэропорта. Они встретились глазами. Наступила ситуация «Х».

4

Кулешов стоял и молча смотрел, как Костя по его просьбе заполняет несколько ячеек стола кассетами.

— Ну, че, начальник, все что ли? — перешел он блатной сленг.

— Нет, не все! Включай свою шарманку, ставь «Иванушек» на полную громкость, — спокойно произнес Кулешов.

Костя испуганно покосился в сторону BMW и вновь повернул голову к Кулешову.

— Так ведь там же покойник, — испуганно прошептал он.

— Включай, я за все здесь в ответе! Показывай, где стояли девочки, где очкарик, где мужик в пальто, — Кулешов намеренно исказил показания Кости. Ответ прозвучал тут же.

— Не в пальто, а с плащом на руке, — обиженно сказал Костя, включая магнитофон.

В группе, работавшей с BMW, при первых звуках музыки все повернули головы в сторону Кулешова. Евсеев, качая головой, пошел к нему.

— Игорь Сергеевич, ну что же Вы! Смотрите, журналистов сколько, сегодня в новостях покажут, как прокуратура, уголовный розыск, ФСБ, под попсовую музыку ведут осмотр места преступления. И потом, следствие поручено Вам, а Вы еще ни разу не подошли к сотрудникам, — перекрикивая «Иванушек», сказал следователь.

— Не обижайся, Николаич, ты ведь знаешь, что я до смерти покойников боюсь. А музыка — так это ведь восстановление картины происшествия. Идите работайте, я просто уверен, что Вы там без меня лучше справитесь, — стараясь скрыть раздражение, добродушно ответил Кулешов.

— И вот еще что: пришли сюда спеца самого толкового, пальчики срисовать нужно, — и, отвернувшись, дал понять, что разговор закончен.

— Ну, Костик, начинай развод, да ничего не путай, иначе на Петровку будешь ходить, как на работу.

— А че, я крайний? Думаете, что это я в этого мужика в машине кассетой пульнул?

— Ладно «стрелок», показывай!

Костя встал за стол с магнитофоном, спиной к машине с трупом.

Дорогу ему совсем не видно, — отметил про себя Кулешов.

— Вот здесь, значит, стояли девчонки, прямо предо мной и приплясывали, подпевая «Иванушкам». Очкарик слева от меня подошел вплотную к стеллажам и своим носом водил по кассетам. А мужик с плащом справа стоял и читал тексты «Алсу». Еще женщина с букетиком ландышей — вот здесь, хотела что-то у меня спросить и все ждала, когда музыка стихнет. Вот и все. А потом, когда машина об тумбу грохнулась, все туда побежали, смотреть на аварию, а я при товаре здесь так и остался. Музыку выключил, думаю, надо мотать отсюдова. Стал собираться, а минут через десять тот в свитере меня начал расспрашивать, как да что. Я и сказал, как было. Он велел мне без разрешения не уходить.

Кулешов снял куртку, подал ее Косте.

— Ну-ка, изобрази, как мужик с плащом стоял, в какой руке кассету держал. Кстати, долго он стоял? — непринужденно спросил Кулешов.

— Да минут, наверное, пятнадцать. Там песен этих штук двенадцать напечатано, он их и читал. А Вы думаете, это он, что ли? Если он, то только зайчиком мужика завалил, — развеселился Костя.

— Каким зайчиком? — не понял Кулешов.

— А вот каким! — Костя взял кассету и, поймав отражение солнца, пустил солнечный зайчик на противоположную сторону улицы. Желтое пятнышко весело заплясало на витрине канцелярского магазина, по лицам прохожих, а затем остановилось на лице слепого нищего в черных очках. Тот тут же поднял свою палку-клюку и зло погрозил шутнику.

— Видали мнимого слепого. Паниковский жив! — развеселился Костя.

Кулешов взял кассету и посмотрел на нее сверху вниз. В маленьком зеркальце, как в кадре кинофильма, он увидел перевернутую улицу, прохожих, идущих вниз головами, и смутная догадка мелькнула в его голове. — Не может быть…

— Товарищ полковник, эксперт-крими…

— Да, да! — Оборвал доклад подошедшего сотрудника Кулешов. Ты вот что, Куприянов, изыми все кассеты некой певицы Алсу, и все пальчики, которые обнаружишь на них, сразу на «Папиллон». Скорее всего, дохлый номер, но проверить, сам понимаешь, надо и листочек об этом в дело подшить. И чтобы Костика лишний раз не тревожить, возьми его «автограф» прямо здесь.

Пока криминалист пачкал Костины пальцы черной краской и делал оттиски, Кулешов, как бы между прочим спросил:

— Костя, а ты давно на этой точке торгуешь? Ведь есть, по-моему, распоряжение мэрии, запрещающее такую дикую торговлю.

— А я че, крайний? Это Вы у Михалыча спросите, хозяина товара. У него и лицензии и разрешения. А как он их добывает — не моего ума дело. Здесь я три дня всего торгую. До этого на Курском пригородном стоял.

— А где этого Михалыча найти?

— Не знаю я, — спокойно ответил Костя. — Он вечером приезжает, выручку снимет, кассет подбавит, узнает, что в ходу, и до завтра. Таких точек у него много, наверное. Мой паспорт он на ксероксе переснял, а его паспорта я не видел. Ни фамилии, ни имени, Михалыч и все. Я тут как-то загрипповал на пару дней, так он домой ко мне приехал, денег на лекарства дал немного. Хороший мужик, душевный и не жмот. Процент мне неплохой с продажи платит.

Кулешов жестом подозвал только что подъехавшего к следственной группе своего помощника, недавнего выпускника Академии сыскного дела Сергея Шилова. Щуплого телосложения, маленький ростом, со светлым пухом на голове вместо волос, Сергей, скорее, походил на десятиклассника, нежели на обладателя черного пояса по дзюдо и подающего надежды сыщика. Кулешову нравилось, как он работает — без суеты, всегда точно выполняет задание, инициативу проявляет там, где он полностью уверен в своей правоте. При начальнике всегда стоит чуть справа и сзади. Вроде бы страхует и всегда готов закрыть своим тельцем далеко не тщедушного Кулешова. Вот и сейчас не побежал, как шавка, к Кулешову, а быстрым шагом направился к нему, на ходу кивая знакомым работникам следственной группы.

Посвящать Сергея в свою версию времени не было.

— Сергей, знакомься, это — Костя, торгует здесь музыкой. Мне нужно поговорить с хозяином его товара. Конкретно я хочу знать, кто и, главное, когда выдал ему разрешение торговать именно на этом месте. Грузите товар в нашу машину и вези с Костей к нам. Сделайте фоторобот мужчины, который в момент преступления стоял на этом месте и читал тексты песен Алсу, а также составьте словесный портрет. Все это быстро в аэропорты, на вокзалы. Дома у Кости жди Михалыча до часу ночи, потом — ко мне. С Кости взять подписку о невыезде. А ты, Костя, — Кулешов повернулся к слегка ошалевшему торговцу, — если твой Михалыч не объявится, завтра выходи на работу на это же место. Все, вперед!

Кулешов понимал, что за два часа, прошедшие после выстрела, исполнитель мог уйти очень далеко, а мог и залечь в какой-нибудь квартире в паре кварталов отсюда. Аналитическую работу можно начать только завтра, когда к нему начнет стекаться вся информация.

Следственно-оперативная группа, судя по всему, уже должна была закончить свою работу, и, как не хотелось Кулешову идти осмотреть убиенного, это нужно было сделать, хотя бы для того, чтобы успокоить своих коллег, которые не понимали, чего это битый час следователь по особо важным делам провозился с торговцем кассетами. Однако первые слова доклада Евсеева о результатах оперативно-розыскных мероприятий повергли его в шок.

5

Ситуация «Х» — первая в ранге сложных. При ее возникновении лучшим выходом предлагалась самоликвидация либо попытка побега, что по опыту инструкторов было одним и тем же.

Оперативник, который заставил его вернуться и предоставить сумку для досмотра, между тем, казалось, потерял к нему всякий интерес и отошел в сторону, внимательно рассматривая пассажиров, которые, вдоволь насмеявшись приключением Ромы, по очереди проходили досмотр.

— Откройте, пожалуйста, сумку, — мило улыбаясь, попросила женщина, которая была оператором рентгеновской установки.

— Пожалуйста, — произнес он ровным спокойным голосом, — мне нужно выложить ее содержимое?

— Нет-нет, я и так все посмотрю, — мягкие, с пухлыми пальцами руки сноровисто ощупали стопку сорочек, помяли пакет с бельем, вытащили пластиковую литровую бутылку с минеральной водой.

— Что у Вас в бутылке? — подняла она добродушные глаза.

— Нарзан, — был краткий и простой ответ.

— Откройте, пожалуйста.

Он отвинтил пробку и подал бутылку женщине. Она осторожно понюхала содержимое и сама закрыла ее крышкой.

— А это что? — вновь спросила она, трогая руками небольшую синего цвета сумочку, стоящую на самом дне.

— Это несессер, там зубная щетка, бритва, ножницы. Она открыта, там поломана молния, — вновь прозвучал ровный спокойный голос.

Женщина двумя пальцами расширила щель в сумке, заглянула туда и, убедившись, что в сумочке находятся перечисленные вещицы, подняла ладони, и, отступив на шаг в сторону, сказала:

— Все в порядке, закрывайте.

— И, будьте так добры, поставьте Вашу сумку для осмотра в аппарате, — это снова говорил оперативник. Женщина удивленно подняла на него глаза, но ничего не сказала.

— Так ведь она уже там проехала, — изобразил он неподдельное удивление.

— Это ничего, это совсем нестрашно, поверьте, — пошутил «опер». Его глаза при этом сканировали все вазомоторные функции лица, которые у обычного человека сразу бы выдали волнение, тревогу, страх. Однако четыре года тренировок не прошли даром.

Сумка снова покатила по роликам и выехала с обратной стороны.

— Теперь все в порядке, извините за беспокойство, во всем виноват этот бесенок. Вы только посмотрите, что он сейчас вытворяет.

Рома, у которого уже оба уха горели алым цветом, улегся на пол и, вытащив из рюкзачка «парабеллум», по-пластунски приближался к будке, ничего не подозревающего пограничника.

Улыбнувшись шалостям мальчишки, чувствуя себя полностью выпотрошенным, он на свинцовых ногах подошел к стойке пограничного контроля. Осталась самая малость, и можно расслабиться и попробовать провести анализ этого первого перехода.

— Так, Егоров Иван Фомич, гражданство — Россия, место рождения Кандалакша, прописка там же. Где родился, там и пригодился, — бубнил себе под нос пограничник. Приподняв паспорт, сличил фотографию. Посмотрел на дисплей монитора. Шлепнул отметку. Подавая паспорт, улыбаясь, спросил: — Ну, как там, в Карелии, Фомич?

— Скучно и дождь все время, — ответил лениво Егоров. В это время в кабинку пограничника постучали. Удивившись, прапорщик щелкнул задвижкой и приоткрыл дверь. Снизу на него медленно поднимался ствол пластмассового «парабеллума».

— Всем на пол, это ограбление, — прозвучал тоненький голосок.

6

— Неужели я свалял дурака? — думал Кулешов, слушая доклад Евсеева.

По результатам следственно-розыскных действий и опроса свидетелей выяснилось следующее: напротив магазина канцтоваров около получаса до совершения убийства Гаркуши стояла темно-синяя машина марки «Форд» (номера записаны). В магазине боялись, что это налоговая полиция, и хорошо запомнили то, что сразу после столкновения BMW с тумбой эта машина уехала. Кто сидел за рулем и сколько было в ней человек неизвестно, так как стекла в машине были тонированы до полной черноты. Левое заднее стекло было немного опущено и из него иногда выходил табачный дым. Желая еще более усилить эффект от сказанного, Евсеев будничным голосом продолжал: — Машина темно-синего цвета марки «Форд» с указанными выше номерами найдена сорок минут тому назад припаркованной на стоянке театра имени «Ленинского комсомола». В машине обнаружен пистолет «Вальтер» с устройством для бесшумной стрельбы и стреляная гильза. Сейчас там работает следственная группа.

Далее начинались странности, которые Евсеев не мог объяснить. Первая из них состояла в том, что рана на голове убитого ниже правого уха, которая была принята в начале осмотра за выходное отверстие пули, таковой не является. Не найдена и сама пуля, а обнаружен только маленький кусочек кости, скорее всего, осколок черепа. Вторая: на входном отверстии в стекле автомобиля обнаружены остатки оплавленного металла. Результаты экспертизы могут быть только завтра, но сейчас удивление криминалистов вызвало то, что металл этот похож на обыкновенное олово с вкраплениями вещества темного серого цвета. Далее следовало, что Гаркуша, по-видимому, направлялся в Думу, после обеда в кафе «Перышко». Обедал он там в компании двух своих друзей почти каждый день. По свидетельству обслуживающего их официанта, убитый выпил чуть больше 150 граммов водки. Меню стола, который был накрыт заранее, на установленное время состояло из рябчиков под вишневым вареньем, грузинской солянки, лобио, тушеных белых грибов в сметанном соусе, куриных хрустящих крылышек, обжаренных на гриле и яблочного пирога с чаем.

Друзья, с которыми обедал Гаркуша, устанавливаются.

— Думаю, Игорь Сергеевич, что это «глухарь» на долгие годы, — резюмировал Евсеев. Разрешите увозить тело и автомобиль для дальнейшей работы? — в голосе Евсеева чувствовалась жалость к Кулешову.

— Да, конечно, распорядитесь, пожалуйста, — мозг Кулешова сейчас работал, как процессор в компьютере, он не заметил ни жалости, ни сочувствия в свой адрес.

Оранжевый эвакуатор, приподняв BMW за переднюю, поврежденную часть, медленно затаскивал его на свою платформу. Сержант патрульно-постовой службы наматывал на барабан ленты ограждения. Машина медиков уже уехала, и сейчас проходила последняя зачистка территории. Еще раз криминалисты обследовали асфальт, который был под машиной, собрали осколки стекла, какие-то непонятные кусочки, оставшиеся от переднего бампера машины, рассовали все это по пластиковым пакетам. Любителей поглазеть на случившееся уже почти не осталось. Руководитель пресс-службы Генеральной прокуратуры Николай Чигирин стоял перед тремя операторами местных телеканалов и, как голливудская звезда, сверкал белоснежными зубами. Дежурными и строго установленными начальством фразами «успокаивал общественность», заверяя, что сыщики напали на верный след, и уж это громкое убийство будет раскрыто в самое ближайшее время.

Эвакуатор, неуклюже развернувшись, мигая желтыми проблесковыми фонарями, как динозавр, выползал из Столешникова переулка.

«Ушел еще один мир, мир неординарного человека. Вместе с ним ушли безвозвратно картины восприятия им действительности. Ушли его моря, горы, небо, друзья и недруги, ушли его привычки, его любовь и ненависть. Был ли какой-то смысл в его жизни? Наверное, был, но только тот, которым сам Гаркуша наделил ее и пытался преподнести нам. Только рождение и смерть имеют значение, все остальное придуманная труха».

Каждый раз становясь свидетелем смерти, Игорь Кулешов задавал себе вопрос: А что остается после смерти человека? Память близких людей, дела, если они были немелки и влияли на развитие общества. А что останется после него? Горе близких да радость уголовников. Сколько их «парится» на нарах благодаря его невероятной хватке и особой интуиции. Он и сыщиком стал, не начитавшись детективных романов, как многие его товарищи, а потому, что в какой-то момент почувствовал в себе способность противостоять злу. Не напрямую, выставив кулаки вперед, а обыгрывать обитателей криминального мира не менее хитроумной игрой. Они возомнили себя людьми невероятно изворотливыми, и в этом их главная слабость.

Забарабанивший по крыше дождь прервал его размышления, которые были и гимнастикой для ума и способом отдыха в трудную минуту.

— Вот и финальный аккорд, — сказал он вслух, затем, отключив мобильный телефон и рацию в машине, поехал домой.

7

Откинувшись на спинку кресла в зале ожидания посадки в самолет, Егоров Иван Фомич попытался привести мятущиеся мысли в стройный ряд фактов. У его ног стояла сумка, в которой находилась самое современное оружие террориста, разработанное и изготовленное сверхсекретной лабораторией «Шоннери» в Северной Ирландии. Благодаря кейсу, изготовленному из специальной ткани, это оружие оставалось невидимым для рентгеновских лучей. Фигурные пластины под подкладкой несессера изображали зубную щетку, бритву и другие мелочи, которые и в самом деле находились в нем, но не могли быть просвечены рентгеном. Подкладка сумки на экране контрольного монитора имела вид серого прозрачного материала. Само оружие, оставаясь невидимым, находилось между подкладкой и верхним слоем этой синей сумочки с поломанной молнией.

Да, одно дело многочисленные испытания на лабораторных стендах, а другое, — здесь среди живых людей и особенно под проникающими взглядами «волкодавов» из ОРБ. Все прошло неплохо, за исключением слишком тесных контактов с разыскниками и сотрудниками аэропорта. За это по головке не погладят. Нужно в своем докладе Организации уделить этому больше внимания.

А тем временем семья Либерман, как-то удивительным образом успокоившись, разместилась цыганским табором на соседних креслах и второпях закусывала. Бабушка Роза, пережив несколько стрессов подряд, восстанавливала силы отменным аппетитом. Держась за самый кончик вилки, она выуживала из высокой литровой банки маринованные баклажаны, фаршированные морковью и зеленью петрушки. Дедушка Изя стоя перед «столом», который находился на необъятных коленях бабушки Розы, рвал плохо поддающуюся его зубам куриную ногу, ну а Рома поочередно откусывал то котлетку, то бисквитное пирожное с зеленым кремом сверху.

— Изя, я тебя прошу, сядь в кресло, ты закрываешь мне весь мир, и я задыхаюсь, — жуя, проворчала бабушка. Изя, согнувшись, предварительно осмотрел сиденье, затем тихо опустился в него и тут же замер. В последний миг молниеносная маленькая рука успела подсунуть ему под зад остаток пирожного. Рома запомнил, как дедушка выворачивал ему уши, и теперь, получив сатисфакцию, злорадно улыбался, отбежав на безопасное расстояние. Дедушка мучительно искал альтернативу своим дальнейшим действиям. Первое, что пришло на ум, — больше никогда не подниматься из этого кресла, а тихо отойти в мир иной, где нет ни внука, ни Розы, а есть покой и тишина. Он представил, как выглядят сейчас сзади любимые, цвета какао с молоком, майские брюки, выпуска 1954 года, купленные в Батуми, и глаза сами собой увлажнились. Роза не рискнула хохотать с набитым баклажанами ртом, и только по ритмичным скачкам живота вверх-вниз можно было судить о ее эмоциональном состоянии.

Подняв гордо голову, Израэль медленно встал и, прикрывшись полиэтиленовой сумкой с изображением Джоконды великого Леонардо, пошел к туалету. Там, наскоро застирав зеленоватое жирное пятно на брюках, ему теперь пришлось выйти из кабинки, и стоя в сиреневых семейных трусах, держать мокрое пятно на штанах перед электрическим полотенцем. Горячий воздух разогрел его пылающее от стыда лицо, а в голове рождались одна страшнее другой картины экзекуции, которым он подвергнет внука, как только они доберутся до места.

8

Пока Кулешов ехал в Тушино к своему дому, где он родился и вырос, совсем стемнело. Выключив двигатель, он привычно осмотрелся. Не то, чтобы он опасался кого-либо, скорее, это был профессиональный ритуал, необходимое условие среды, в которой ему приходилось жить. Поставив машину на сигнализацию, подошел к подъезду, набрал код дверного замка и, отворив дверь, вошел в хорошо освещенный холл дома. Несмотря на то что его квартира находилась на пятом этаже, лифтом он пользовался крайне редко. Как обычно, в нарушение всех инструкций, он вынул из кобуры пистолет, передернул затвор и снял предохранитель. По лестнице поднимался, всегда придерживаясь стены, подальше от перил. Поднявшись на свой этаж, Кулешов почувствовал легкую отдышку. «Так, нужно побегать с месячишко», — решил он. Благо канал им. Москвы находился сразу за двором, и его берега были идеально приспособлены для пробежки. Еще учась в школе, он с товарищами отмерил дистанцию в пять километров, как раз к старым шлюзам, а затем по мосту на противоположную сторону канала и назад. Заросшие берега, небольшие поляны и кустарники создавали ощущение полного отсутствия города. Здесь в погожие вечера было довольно людно. Места для вечернего «междусобойчика», шашлыка или свидания лучше не придумаешь.

Дверь в квартиру Кулешов всегда открывал своим ключом. На этот счет у него с женой было несколько ссор, на которые он шел сознательно, приучая ее никогда не подходить к двери и не спрашивать: «Кто там»? Знакомые, подруги, соседи никогда не звонили им в дверь, предварительно не предупредив по телефону. Кто забывал об этом, мог хоть час давить на кнопку дверного звонка или голосом пытаться позвать хозяев, результат был один — полная тишина.

Настя, как обычно в это время, сидела, сжавшись в уютный калачик на диване и смотрела новости 6-го канала.

— Без тебя, естественно, там не обошлось, — с легкой иронией и спрятанной гордостью за своего мужа уверенно сказала она.

— Рыбка, ты очень много смотришь этот гнусный ящик, имея возможность все узнать из первых рук. Слушаешь всякую журналистскую дребедень, — Кулешов крепко обнял ее, зарывшись в копну волос и чувствуя, что все напряжение дня уходит из него, а взамен вливается приятная нега.

— Так ведь журналисты говорят на человеческом языке, а от тебя можно услышать о сукровице, вытекающей вместе с мозговым веществом из носа убитого, об открытом глазе, лежавшем на асфальте, или кишках, которые убитый держал в своих руках, не говоря о подробном описании вида утопленника, — она уже стаскивала с него бледно-голубую куртку и смотрела насмешливо прямо ему в глаза.

— Ну и что в этом страшного? Вот утопленников, выловленных дней через двадцать, или слегка прикопанные трупы на стадии месячного разложения я и сам выносить не могу, — и он тут же получил шлепок по губам.

— Какой же ты, все-таки, гад! Я теперь ужинать не смогу с тобой. Иди и давись сам своей любимой жареной картошкой, — она вырвалась из его рук и с размаху швырнула куртку на кресло.

— Все, все, все! Сдаюсь, каюсь, прошу прощения, — Игорь не дал ей уйти, снова обнял и теперь стоял молча, ожидая, когда утихнет праведный гнев. В силу своего характера Настя не могла дуться долго. Вот и сейчас, дернувшись пару раз для видимости, затихла.

— Ну, долго мы будем так стоять, как два дурака? — спросила она совсем мирным голосом.

— Я знаю, чего ты нервничаешь. Скучаешь по Максимке. Поверь, ему там очень хорошо, и он о нас вспоминает только тогда, когда твоя мама и моя любимая теща начинает выяснять, кого он больше любит. Ну, представь, рыбка, свежий воздух, лес, Волга, луга, плесы. Коровки пасутся…

— Да и продолжай дальше, — пастушок молоденький-молоденький. Только дядя Гриша вовсе не молоденький, это раз, а два, он ни одного слова нормального не знает и с коровами разговаривает только матом, причем так, что его и в Костроме слышно.

Две недели назад шестилетнего Максима отправили к бабушке в Саметь — небольшое село в двенадцати километрах от Костромы. Кулешов, побывав там однажды, решил, что это земной рай, и если он доживет до пенсии, что с его профессией сделать довольно проблематично, то бросит к чертовой матери столицу с ее грязью, кровью и изматывающим ритмом жизни и переедет сюда навсегда.

Свирель телефонного звонка прервала мечты и вернула Кулешова на московскую землю.

— Ас, послушай, пожалуйста. Я дома только для Сереги Шилова, — усталость снова начала вползать в сознание.

Она сразу узнала мягкий вкрадчивый баритон Генерального прокурора:

— Добрый вечер, Анастасия Егоровна! Нашего «Пинкертона», разумеется, дома нет, — он говорил с таким подтекстом, будто видел Игоря, сидящего перед телевизором, — если он объявится или позвонит, не будете ли Вы так любезны передать ему, что в 22:30 у нас небольшое совещание. Обещаю, что надолго мы его не задержим. Машина будет у Вашего подъезда в 21:45. Простите великодушно за испорченный вечер, надеюсь, Вы понимаете, что у нас тут творится.

Игорь посмотрел на часы, в запасе осталось чуть больше часа.

— Ты что-то говорила насчет жареной картошки? — спросил, рассеянно, Кулешов. Его мысли уже снова вошли в русло нового дела.

9

На экране поочередно сменялись носы, брови, губы, уши, различные прически. Костя, поначалу резво взявшись составлять фоторобот человека, стоявшего с плащом на руке и читавшего тексты песен Алсу, теперь выглядел несколько потерянным. Все варианты, которые ему предлагали, были и похожи и непохожи одновременно. Он вдруг начал понимать, что в лице стоявшего человека все было правильным: прямой нос, овальное лицо, небольшие брови, серые глаза, среднего размера рот, правильный подбородок. В результате на экране получалось или лицо, как на плакате «А ты записался добровольцем? или что-то очень похожее на лицо Штирлица из фильма «Семнадцать мгновений весны».

Лейтенант милиции, сидевший за пультом машины, составляющей робот, посмотрел на Шилова и безнадежно покачал головой.

— Нырков, ты же должен быть психологом, и по одному взгляду на покупателя уже знать, купит он у тебя товар или нет, — Шилов старался сохранять терпение и дружеский тон.

— Каким психологом? Тут только и смотри, чтоб не уперли пару кассет, пока кто-нибудь мне зубы заговаривает, — обиделся Костя.

— Ну давай, вспомни, как он говорил, смотрел тебе в глаза или нет. А может, как-нибудь голову особенно наклонял или там, жесты какие-нибудь делал? — продолжал выуживать зацепки из Костиной головы Шилов.

— Жесты? О, вспомнил! Он все время руку хотел почесать, а чесал плащ. Рука то, поди, взопрела, жарко сегодня было, и еще щурился так — кончик носа кверху и язык к нижней губе прижимал. А в глаза нет, не смотрел, все кассету читал, да так ловко одной рукой ее переворачивал. Зря Вы, господа начальники, время на него тратите, на мужика этого, — Костя, прихлебывая чай, задумался.

— Хорошо. Сделайте, пожалуйста, несколько усредненных вариантов и распечатайте их, — попросил лейтенанта Шилов, — а мы пока с Костей пойдем покурим, а то глаза уже «замылились» совсем. — Шилов и Костя поднялись и вышли в коридор.

— Костя, ты мне пока расскажи о хозяине твоем. Все, что знаешь. Как одевается, какая у него машина, сколько ему лет? — Шилов решил сменить тему.

— Машина «Опель кадет», белого цвета с багажником, как у фургона, на боку надпись «NIVEA for MEN». Он ее в какой-то фирме по дешевке купил, ну, а надпись так и осталась. А сам Михалыч — мужик солидный, ходит во всем черном. Роста небольшого, полный, усы густые седоватые, глаза тоже черные, а белки розоватые. Сам он родом из Дагестана. Грустный все время, я его улыбающимся и не видел ни разу. Разговаривает мало и все по делу, никакого трепа постороннего. Как-то обмолвился, что снимает квартиру в Медведково. Это, пожалуй, и все, что я знаю. Да мне больше и не нужно. Меньше знаешь, дольше проживешь. Работаю я на него всего месяц с небольшим.

Шилов слушал Костю и пытался понять, что именно заинтересовало Кулешова в этом парне, почему он так настойчиво «копает» его, когда, по мнению оперативников ОРБ, которое он успел выслушать, в этом деле ясность полная. Заказное убийство налицо со всеми его признаками — брошенное оружие, угнанная машина, никаких следов, отпечатков пальцев, свидетелей, которые могли бы обладать нужной информацией также нет. Не мог же, действительно, стрелять в Гаркушу человек, стоявший рядом с Костей? А если бы и мог, то причем здесь хозяин лотка, какой-то Михалыч? Однако вера в профессионализм своего шефа у Сергея было очень велика, и он знал, что к утру все станет на свои места и вопросов поубавится.

Когда они вернулись в комнату, где составляли фоторобот, оператор подал им четыре отпечатанных снимка. Шилов непроизвольно хохотнул, увидев на одном из них копию артиста Вячеслава Тихонова в роли советского разведчика. Остальные три были тоже не подарок — рубленые лица строителей коммунизма. Костя смотрел на них, переводя взгляд с одного на другой, и после пятого «круга» заявил, что все похожи, но все-таки выбрал один, где изображенный имел суровый взгляд.

— Хорошо, отправьте, пожалуйста, как обычно в аэропорты и на вокзалы и всем ночным группам, — сказал вяло Шилов. Он знал, что такими «роботами» последние годы были завалены все отделения милиции. Держать в голове столько лиц — просто выше человеческих возможностей. Со временем в сознании они превращаются в мешанину из носов, ртов, усов, вязаных шапочек и становятся просто безликими. Другое дело, если разыскиваемый имел явные, негармоничные признаки — бородавку на носу, шрам через все лицо или идиотское его выражение.

— Ладно, Костя, поехали к тебе домой, может, объявится твой Михалыч, — без особой надежды, произнес Шилов.

Костя жил недалеко от метро «Сокол», в старой пятиэтажке, но не в панельной, которые грозился снести по всей Москве мэр Лужков, а в добротном старом кирпичном доме с высокими потолками и огромными прихожей и кухней. Пока Костя ставил чайник на плиту, Шилов профессиональным взглядом сыщика осмотрел квартиру.

Чутье подсказывало Шилову, что Михалыча ему сегодня не дождаться. Костя, судя по приказаниям Кулешова, был в этом деле вообще ни при чем, а поскольку до часу ночи оставалась уйма времени, Сергей решил больше не давить на него, надеясь на то, что поздний час развяжет ему язык и, может быть, тот сам вспомнит какие-то детали в своих отношениях с Михалычем.

Комната, в которой жил Костя, полностью отражала мир привязанностей ее владельца: недорогой музыкальный центр, полка с аккуратно уложенными кассетами и дисками, на стенах — плакаты с любимыми поп-исполнителями и королями бодибилдинга. Гантели в углу, к которым, судя по Костиной мускулатуре, он не прикасался. Особняком выделялся журнальный столик, на котором стояли фотографии: Костя в Крыму на фоне Ласточкиного гнезда, Костя в облачении хоккейного вратаря с клюшкой в руках, Костя и миловидная девушка с романтическим выражением лица. На этом же столике лежал шлем танкиста с проводами микрофонной гарнитуры. Шилов тогда не мог знать, что через два дня этот шлем — единственная памятная вещь, которая осталась от отца Кости, погибшего в Афганистане, спасет сыну жизнь.

Комната была чисто убранной, всякая вещь в ней имела свое место. Мебель 60-х годов была ухожена, натерта полиролью, через лет 50 такая станет предметом антиквариата. Если бы Шилов умел видеть сквозь двери платяного шкафа, то он обнаружил бы там аккуратные стопки белья, два костюма — светлый и темный, кожаную зимнюю куртку, на полу несколько пар обуви для любого времени года.

Стараясь угодить необычному гостю, Костя внес на старинном жостовском подносе чай, разлитый в красивые чашки гжельского завода. Шилов догадался, что тот получает удовольствие от осознания, что в его доме находится сотрудник прокуратуры, и он, Костя Нырков, каким-то образом причастен к громкому убийству, взбудоражившему всю Москву.

Разговор, между тем, не клеился и никак не хотел поворачиваться в нужное Шилову русло. Костя надолго застрял на грустной истории о своем отце, который, отвоевав в Афгане полтора года, сгорел в танке, попав в западню на одном из горных перевалов Кандагара. Парня было по-человечески жаль, и переводить разговор на другую тему не хотелось. Время, между тем, приблизилось к часу ночи, и Шилов ушел, прощаясь, напомнив Косте, чтобы завтра он вышел на работу на свое обычное место в Столешниковом.

10

«Бортовой штуцер централизованной заправки», «Цапфа створки шасси», «Противопожарные баллоны», «Траверса шасси», «Соединение удлинительной трубы». Самолет был старым, и он в который раз бездумно читал эти надписи, находившиеся на гондоле двигателя прямо перед иллюминатором. Неужели механики, обслуживающие самолет, не знают досконально его устройства и им необходимы поясняющие надписи? — подумал Иван Фомич Егоров. Ему, много раз летавшему на самых современных «Боингах», такие надписи встречались впервые. В рассеянности он вытащил из кармашка кресла инструкцию, в ней рассказывалось, как одеть спасательный жилет. — Ну вот, час от часу не легче, мы ведь не летим над морем? Нет предела человеческой глупости! — грустно подумал он.

Мелькнувшая в проходе фигурка бегущего Ромы вывела его из задумчивости. Вслед за неугомонным мальчишкой по проходу проплыла бабушка Роза. Из кабины пилота выглянул один из членов экипажа и, подняв глаза кверху, недовольно покачал головой. Самолет шел на автопилоте и, вероятно, из-за перемещения большого груза, каким являлась бабушка Роза, нарушилась его центровка, что и вызвало недовольство экипажа, — догадался Егоров. Закрыв глаза, он еще раз повторил дальнейшую инструкцию.

Через сорок минут самолет совершит посадку в столице Украины, далее ему необходимо сесть в автобус Экспресс, который идет от аэропорта Борисполь до площади Победы. Заняв 28 место, он должен опустить в карман сиденья, которое будет находиться перед ним, паспорт Егорова Ивана Фомича и выйти из автобуса на остановке «Госпиталь». Сменив несколько видов городского транспорта и хорошенько проверив отсутствие слежки, раствориться в многомиллионном городе.

Самолет тряхнуло.

— Турбулентность, — подумал он и открыл глаза.

По проходу в обратном направлении бабушка Роза протащила упирающегося Рому, который объяснял, что ему просто захотелось посмотреть на Землю в отверстие унитаза в туалете самолета.

Находясь в хорошем настроении, бабушка Роза дома иногда пела частушки. Одна из них Роме нравилась больше всего:

«Сидит милый на крыльце

морду моет борною,

потому что пролетел

аэроплан с уборною».

В шутку она объяснила Роме, зачем нужно умываться после пролета над головой самолета и теперь поплатилась за это.

Основательно грюкнувшись о бетон посадочной полосы, видавший виды лайнер, тем не менее резво покатил к зданию аэропорта. В Борисполе процедуры таможенного досмотра оказались чисто формальными и прошли очень быстро и гладко. Его предупреждали об этом, но все равно после Москвы это было удивительно.

Выйдя из здания аэропорта, человек, которому с фамилией Егоров оставалось быть несколько минут, остановился и с улыбкой наблюдал за трогательной встречей семьи Либерман со своими родственниками. Она была пышной, так как встречающая сторона прибыла на двух автомобилях. Головной из них была «Волга» Газ-21 и, очевидно, машиной сопровождения служил старенький «Москвич 407». Расцеловавшись, не стесняясь слез, родственники долго стояли, обнявшись, рассматривая друг друга, но при посадке в машины столкнулись с проблемой. Рома, обнаглев от ласк незнакомых ему людей, ни за какие посулы не желал садиться в «Москвич» и требовал переднее сиденье головной машины. И только после того, как дедушка Изя на ушко пообещал внуку три рубля на мороженое, Рома согласился на заднее сиденье «Волги» с условием по желанию опускать и поднимать боковое стекло. После этого эскорт торжественно отправился в путь.

Подошедший автобус Экспресс наполнился лишь наполовину. На 28 место сел человек, который уже мало походил на бизнесмена. Обострившиеся вдруг черты лица и стальной взгляд серых, немигающих глаз говорили о тревоге, которая начинала расти в нем, подобно снежному кому.

11

На совещание, назначенное Генеральным прокурором, Кулешов опоздал на 15 минут. Винить его никто не посмел, так как знали, что это произошло из-за дорожной пробки на Ленинградском шоссе.

Все время доклада прокурор посвятил важности раскрытия резонансного убийства. Он долго и въедливо толковал азбучные истины. Присутствующие на совещании профессионалы сыска, наклонив головы, чертили замысловатые узоры на чистых листах бумаги. Евсеев, заложив палец в папку на нужной странице, заметно волновался. Он был готов в любой момент доложить о первых результатах расследования, но понимал, что выводы неутешительные, правда, объем проделанной работы за эти первые часы после убийства был очень большим, и это обстоятельство его отчасти успокаивало.

Когда Кулешов, спросив разрешения, сел за стол, некоторые его коллеги скорчили кислые мины, как бы предвидя новые гениальные открытия.

Доклад начал Евсеев. Излагая одни факты, он очень убедительно показал, что данное преступление, без сомнения, является заказным по всем его признакам. Однако от выдвижения каких-либо версий он воздержался, понимая, что без заключения криминалистов он не имеет на это права. Дальнейшее расследование предлагалось вести по нескольким линиям. Первая из них и главная — поиск мотивов политического убийства. Эту линию нужно отработать как можно быстрее и как можно убедительнее от нее отказаться. Все без исключения сидящие за столом понимали, что если убийство окажется политическим, то многие высокопоставленные милицейские чины лишатся своих мест. Уголовным это преступление также назвать было нельзя. Гаркуша не занимался бизнесом, не владел каким-либо значительным пакетом акций, а, являясь членом фракции коммунистов, вел по нынешним меркам праведный образ жизни.

Когда докладывать наступила очередь Кулешова, все повернули головы в его сторону.

— Прежде всего, хочу отметить отличную работу следственной бригады. Еще ни разу за такой короткий срок нам не удавалось собрать столько материала. Да, он противоречив, но эти нестыковки и необъяснимые пока факты заставляют меня утверждать, что с подобной картиной преступления нам еще не приходилось сталкиваться. Все говорит о том, что мы имеем дело с высокоорганизованной преступной группой нового типа. Мне совершенно ясно, и это будет очевидно уже завтра, что стрелял в Гаркушу человек, стоявший у лотка с аудиокассетами. Автомобиль «Форд», обнаруженный у Ленкома, — это прикрытие этого человека. Всего лишь способ выиграть время, необходимое для его отхода. Это прекрасно понимали те, кто организовал эту акцию.

— Игорь Сергеевич, объясните, — голос Генерального прокурора плохо скрывал раздражение, — каким образом можно сделать такой точный выстрел по движущейся цели, не привлекая внимания прохожих.

— Я думаю, что здесь применено оружие новой технологии и наведение прицела с использованием зеркального отражения. В данном случае зеркалом служила пластмассовая коробочка от аудиокассеты, которую стрелявший держал в руке и смотрел на нее сверху вниз. — Несколько человек за столом натужно засмеялись. — Однако это только мои домыслы, и вовсе не это тревожит в этом деле. Интуитивно я чувствую, что выбор Гаркуши в качестве жертвы случаен. И все поиски мотивов преступления нас ни к чему не приведут. Это, скорее всего, проверка нового способа проведения террористического акта с использованием резонансного убийства. От нас ждут полного разворота наших действий. Поэтому так быстро найдена угнанная машина, оружие, но повторяю, я уверен, что это всего лишь подстава.

За столом заседания начался шепот, постепенно переходящий в гвалт.

Вопреки ожиданию, версия Кулешова Генерального заинтересовала. Он терпеливо дождался, пока стихнет шум, постучал карандашом по стакану и попросил желающих высказывать свое мнение по порядку, а не всем сразу.

Своим мнением поделились три человека. Евсеев, осторожничая, назвал предположения Кулешова литературной версией и настаивал на тотальной проверке всех дел, с которыми соприкасался Гаркуша на протяжении последнего года. Особенно связанные с законопроектом об отмене смертной казни. Своими гневными выступлениями в прессе и на телевидении Гаркуша доказывал преждевременность отмены казни и требовал даже во время моратория приводить в исполнение приговоры для чеченских террористов. Заместитель министра, курирующий убойные резонансные дела, казалось, вообще не слышал Кулешова — он выдвинул версию мести, которая могла иметь место. Дело в том, что месяца три тому назад одна из московских желтых газет напечатала статью о любовной связи Гаркуши с женой высокопоставленного чиновника. И хотя фамилию его не называли, но довольно прозрачно намекали на одного из руководителей ФСБ. Кулешов всегда с подозрением относился к газетным публикациям, но про себя отметил, что эта версия может иметь место, учитывая неограниченные возможности конторы глубокого бурения, так в шутку называли бывшее КГБ, а теперь ФСБ.

Комиссар МВД чуть ли не топал ногами, называя Кулешова то карьеристом, то выскочкой, то человеком без четкой идеологической платформы, способным ради достижения своих целей продать мать родную. Каждое его слово было пронизано патетикой, никак не вязавшейся с этим рабочим совещанием. Все присутствующие получали скрытое удовольствие, во-первых, от того, что на них повеял ветерок тех сладких восьмидесятых годов, когда такое выступление мгновенно повлекло бы чье-то увольнение из органов, а, может быть, и исключение из партии, а во-вторых, всегда приятно, когда кто-то выставляет себя дураком, а ты являешься этому свидетелем. В конце концов, докладчик совершенно запутался в обличительных глаголах и, сделавшись пунцовым, махнул в сердцах рукой и сел на место. Генеральный прокурор сделал вид, что он не заметил этого казуса. Окончив что-то писать на листе бумаги, он поднял голову и, убедившись, что больше выступать желающих не осталось, подвел итог.

Выглядел он, как соломоново решение: усиленными темпами разрабатывать версию политического убийства. Выяснить все прямые контакты Гаркуши с криминальным миром, и если при этом возникали какие-либо серьезные коллизии, то определить фигурантов. Евсееву продолжать работу по выявлению всех фактов, связанных с автомобилем «Форд» и найденным в нем оружием. Кулешов координирует всю работу, и ему разрешено параллельно разрабатывать версию стрелявшего человека рядом с лотком продажи аудиокассет.

— Сейчас он попросит меня остаться, — мелькнуло в голове у Кулешова, когда совещание было объявлено закрытым. Но этого не произошло и, опустившись с прокурорских небес в свой уютный кабинет, Игорь сел на обыкновенный деревянный стул без всяких подушек и подлокотников и стал прокручивать в голове все дальнейшие действия, которые ему необходимо предпринять. Единственная реальная нить, которая может прояснить его смутные предположения, — это роль торговой точки аудиокассетами. Если она подготовлена специально для акции, то необходимо искать и подставных, и реальных устроителей этой точки. Он взглянул на часы — скоро должен появиться Шилов. Будет чудом, если ему удалось встретиться с Михалычем, скорее всего, он прождал зря, но уж о Косте выяснил все возможное, это точно. На внутреннем телефоне замигала лампа вызова — Генеральный — определил Кулешов по светящемуся табло.

— Игорь Сергеевич, надеюсь, Вы поняли меня правильно. Перед совещанием я говорил с криминалистами. Они сейчас роются в специальной литературе. Полгода тому назад лейтенант Куприянов, это который из молодых, но ранних, как говорится, в одном из английских журналов натолкнулся на статью о новых разработках стрелкового оружия. Там, как он уверяет, описан метод стрельбы по рикошетным поверхностям особыми пулями с очень близкого расстояния. Так вот он уверяет, что это очень похоже на наш случай. Если это подтвердится, то мы имеем дело с фактом международного терроризма. Поэтому разрабатывайте свою версию приоритетно, а все остальное пусть идет своим чередом. И еще. Очень прошу Вас делать это максимально малой группой. А для разработки остальных версий возьмите людей, сколько хотите. Это наш с Вами последний разговор по телефону на эту тему. Разработайте способ передачи мне всех новостей по делу. Назовите его каким-нибудь словом. Пока до определенного момента не ведите бумажных записей. Держите всю информацию в голове, — затем, сделав паузу произнес, — думаю в этом деле нас ожидают одни неприятности. Будьте предельно осторожны, желаю Вам успеха, — и прокурорская лампочка на селекторе медленно погасла.

Кулешов ожидал чего угодно, но такое резкое развитие событий заставило его взглянуть на дело несколько иначе. Чего-то не договаривает, осторожничает Генеральный прокурор. Тайны Мадридского двора. Значит, он был готов к возникшей ситуации, а, следовательно, видит намного вперед, чем сейчас, после десяти часов, прошедших с начала расследования, видит он — Кулешов.

В дверь раздался характерный стук — четыре сжатые в кулак пальца распрямляются, получается звук как будто по двери сыпанули дробью. Так стучит только Шилов. По выражению лица своего помощника Игорь понял, что Михалыча тот не дождался. Отрицательный результат иногда бывает намного ценнее положительного. Как, например, после сдачи анализа на наличие какой-нибудь гадости в организме.

— Садись, Шилов, и слушай, что здесь закрутилось. Моя версия по делу Гаркуши заключается в том, что в него стрелял человек, стоявший у лотка с аудиокассетами, на одну руку которого был накинут темно-зеленый плащ, скрывающий оружие. Я считаю, что место выстрела было тщательно подготовлено и лоток был установлен специально для проведения этой акции. У стрелявшего было доселе неизвестное нам оружие нового поколения, сконструированное для стрельбы по поверхностям, которые могут изменять направление движения пули. То есть каким-то образом избегающих рикошета. По некоторым, непроверенным пока, данным, вероятнее всего, к тому же маломощное, предназначенное для стрельбы с небольших расстояний, предположительно изготовленное в Англии. Автомобиль «Форд», пистолет «Вальтер», стреляная гильза — все это операция прикрытия для убийцы. Такую операцию одиночка осуществить не может, а значит, мы имеем дело с некой группой лиц или организацией, имеющей опыт в таких делах. На совещании у Генерального эта версия была, как обычно, осмеяна, что меня уже совсем не удивляет, но самое интересное началось после. Только что мне приказано скрытно разрабатывать мою версию, не отказываясь от других. При этом не вести никаких записей и работать, не привлекая лишних людей, либо они не должны знать об истинной цели своих локальных заданий.

Шилов сидел и смотрел на шефа широко раскрытыми глазами. В его только начинавшейся карьере появился шанс, появилась возможность доказать свою состоятельность, но и риск был велик. То, что Кулешов без подготовки сразу выложил ему все карты, означало, что шеф выбрал его своим напарником в этом деле.

— Игорь Сергеевич, но ведь то, что Вы подразумеваете означает, что это дело другого ведомства, — сказал Сергей. — Сможем ли мы действительно работать скрытно? Нас ведь вычислят за три минуты.

Кулешов надолго замолчал, он откинулся на спинку стула, сцепил руки на затылке и смотрел прямо перед собой, не мигая.

— Я думаю, что этого от нас и ждут, — медленно произнес он. И, приблизившись вплотную к Шилову, тихо сказал: — Сергей, такой партии мне играть еще не приходилось, а уж тебе и подавно. Думаю, противники наши — доморощенные, свои. Я это говорю, потому, что уверен — пока нас не слушают. Но завтра с утра на эту тему ни здесь, ни по телефону — ни единого слова. Официально разрабатываем версии политического убийства, уголовной разборки и мести высокопоставленного мужа. Тебе предстоит стать двуликим Янусом или вовсе уйти с работы. Посмотрим, когда и как выгоднее. Нам нужна будет берлога, где-нибудь на окраине в большом новом жилищном массиве, где люди даже на лестничной площадке не знают друг друга и живет преимущественно молодежь. А также найди какую-нибудь хилую организацию с корпоративной мобильной связью и выкупи два телефона той же модели, что и наши. Будем держать их в разных карманах и пользоваться в самых напряженных моментах, — Кулешов вновь надолго задумался. Шилов слушал удары своего сердца и не знал, как помочь шефу в таком непростом моменте, но на ум шла белиберда, состоящая из набора слов из шпионского фильма, поэтому он просто молчал.

Эта пауза, возникшая в разговоре, странным образом соединяла этих двух людей. Каждый в этот момент как бы давал клятву верности, сознавая всю меру ответственности друг перед другом.

— Теперь о конкретных задачах, — глаза Кулешова загорелись знакомым Шилову огнем. — Завтра утром возьми и проанализируй сводку оперативных дежурных города и области. Убийства, бандитские разборки. Все аварии ГИБДД, где погибли люди. Ищи «Михалыча». Среди неопознанных трупов особенно. Другой ниточки у нас нет, впрочем, я думаю, если мы ее потеряем, то нам ее ненавязчиво подкинут, — Кулешов был так уверен в правильности своих догадок, что Шилову стало не по себе и грустно одновременно. Как ему далеко до такого тонкого оперативного сыскного нюха!

— Теперь по домам, отдыхать и думать. Кстати о доме, — Кулешов стал хмурым, — ты ведь знаешь, что противник всегда бьет по тылам. Тебе легче, но тем не менее и у меня, и у тебя эта часть должна быть безукоризненно защищена. Завтра решим эту проблему. Жду твои предложения.

12

В одном из красивых старых киевских особняков еще дореволюционной постройки, который был удачно вписан в окружающий ландшафт, разместился Украинский комитет освоения Арктики. Сейчас здесь царило оживление. Согласно международному соглашению Британская научно-исследовательская станция на определенное время переходила во владение Украины, и туда следовало направить экспедицию сроком на три месяца. Кандидатуры каждого члена тщательнейшим образом отбирали на конкурсной основе, прежде всего, по профессиональному признаку. Затем каждый кандидат проходил серию собеседований и тестов, большое значение придавали психологической совместимости и формированию рабочих смен. Вся эта подготовка заняла почти полгода, и теперь в большом зале с лепным потолком и изумительным камином работы неизвестного итальянского мастера собирались участники экспедиции и руководство комитета для заключительного совещания. Последним в комнату вошел микробиолог, 37-летний Виталий Невский, с широкой радушной улыбкой. Твердым, как железо, рукопожатием он обменялся с ближайшими соседями, а остальным послал приветствие, сомкнув руки над головой. В отличие от других участников экспедиции, он впервые отправлялся на Северный полюс. Выпускник Кембриджского университета, он провел несколько лет в Северной Ирландии, где занимался изучением уникальных и единственных на Земле наскальных мхов. Работая в тех суровых краях в одиночестве, таская на себе научную аппаратуру, он приближался к жилью только тогда, когда возникала необходимость в подзарядке аккумуляторов для сканирующих микроскопов и аппаратов спектрального анализа. Результаты исследований скрупулезно заносили в память портативного ноутбука, встроенный сканер которого мог записывать изображения, получаемые микроскопом. Эта, полная лишений, кочевая жизнь, сделала его человеком необыкновенным. Прибрежные скалы были полны разной дичи, тысячи родников одаривали чудесной водой. Он легко добывал себе еду, был удачливым охотником. А отливы позволяли лакомиться морепродуктами.

Конец ознакомительного фрагмента.