Молот и меч. Путь гладиатора

Сергей Абенов

Он – центурион римской армии, и за его плечами опыт жестоких сражений. Но никто не знает его священной цели, ради которой ему пришлось пережить ад римских галер и кровавые схватки на гладиаторской арене. Ничто не может остановить его, русского гладиатора, на этом пути – даже благосклонность знатных патрицианок Великого Рима.Путь его прям и опасен, как лезвие гладиаторского меча. Найдет ли он свою сестру, с которой судьба разлучила его в раннем детстве и которая дала ему гордое имя – Славиус?

Глава 9

Галера бросила якорь в шумной и тесной гавани Остии встала на рейде дожидаться своей очереди на разгрузку. Что и как устроил гортатор, отправившийся вместе с капитаном на берег на доклад к хозяину, Славиус не знал, но его на следующий же день отправили на берег. Он опять оказался на невольничьем рынке, где сотни таких же несчастных рабов всех возрастов ожидали своей участи, надеясь на лучшую долю.

Каждое утро их выводили на невольничий рынок Остии, где они стояли группами, отсортированные по возрасту или по ремеслу, и покупатели осматривали, ощупывали приглянувшегося раба и торговались с продавцами. В четырнадцатилетнем подростке уже просыпался мужчина, и Славиус с интересом приглядывался к молоденьким рабыням. Но не только инстинкты руководили им, но в девичьих лицах он с надеждой искал знакомые черты той маленькой девочки, которая много лет назад стала его сестрой. Однажды взгляд его наткнулся на фигурку девочки лет десяти-одиннадцати с длинной русой косой, стоявшую к нему спиной ярдов в сорока. Славиус рванулся, натянув цепь, девочка в этот момент оглянулась, и он поник, разочарованный — чужое лицо, чужой взгляд. «Да ведь Русане уже лет восемнадцать-девятнадцать, она ведь старше меня. А узнаю ли я ее? Конечно, узнаю» — он был уверен, что они узнают друг друга, сколько бы лет ни прошло с момента их расставания.

В центре рынка находился аукцион, где продавались особо ценные рабы, искусные в каком либо ремесле или отличающиеся красотой юноши и девушки. Рабы стояли на вращающемся помосте, и глашатай выкликал достоинства продаваемых. Он сопровождал свою речь шуточками и прибаутками, привлекая внимание публики. Покупатель приказывал рабу раздеться, осматривал его со всех сторон, щупал его мускулы, заставлял соскакивать с помоста и запрыгивать обратно, чтобы посмотреть, насколько он ловок и проворен.

Специальные люди следили за соблюдением правил продажи: продавец должен был повесить на шею раба табличку и в ней указать, не болен ли раб какой-либо болезнью, нет ли у него физического порока, мешающего работе, не повинен ли он в каком преступлении, не вороват ли и не склонен ли к бегству. В табличке также указывалась и национальность раба. Репутация Славиуса, как склонного к преступлениям и побегу, не позволила торговцу выставить его на продажу с аукциона, не то не миновать бы ему гарема какой-нибудь богатой римской развратницы.

Молодые рабы пользовались большим спросом, и Славиусу приценивалось много желающих, но их отпугивала высокая цена, которую установил его хозяин, желавший хотя бы частично возместить убыток от потери двух рабов. Однажды стареющая матрона, возжелавшая иметь молодых наложников, увидев Славиуса со спины и очарованная его мужественной фигурой, ухватила его за плечо и развернула к себе. Предупрежденный товарищами, юноша обернулся, скосив глаза и пустив слюну, да еще затряс головой. Матрона отпрянула со словами: «О боги, какое страшилище!».

За несколько дней, проведенных среди таких же, как он, невольников, Славиус узнал много нового. Особым спросом пользовались рабы, обученные какому-либо ремеслу, крепкие и с кротким нравом. Цена на них была втрое, а то и вчетверо больше, чем на рабов, не владевших какими-нибудь навыками. Выбирали невольников также по национальности. Галлы считались прекрасными пастухами, особенно для конских табунов, а рослых, крепких каппадокийцев покупали в богатые дома носить носилки. Даки считались прекрасными овчарами, а особенно высоко ценившиеся врачи, чтецы, учителя, вообще образованные рабы, чаще всего были греками.

А что умел он, шесть лет проведший в море? Купить его могли только для морского дела, или разве какая-нибудь стареющая развратница для телесных утех. За шесть лет он привык к морю, и такая жизнь ему нравилась, но перспектива закончить жизнь в трюмном аду его никак не устраивала. Нужно было ждать — он был уверен, что ему повезет, только бы не прозевать нужный момент.

С этого момента Славиус стал внимательно присматриваться к покупателям, стараясь заранее определить их принадлежность к той или иной профессии, хотя и не знал, кто именно ему нужен. И это дало результат, хотя казалось, что он в его состоянии бесправного раба вряд ли сможет повлиять на ход своей судьбы. В то утро его цепкий взгляд выхватил из толпы необычную процессию, отличающуюся от людской массы, наводняющей рынок.

Пожилой мужчина с суровым лицом воина, в короткой тунике и с мечом на поясе, казалось, не замечал толпы, рассекая ее, как нож масло. Сопровождавшие его двое вооруженных людей вели за собой связанных парами шестерых рабов, одного взгляда на которых было достаточно, чтобы понять, что это не ремесленники и не землепашцы. Это были военнопленные солдаты с окраин империи, где велись бесконечные войны. Какая-то, возможно даже большая часть пленных солдат, став рабами, смирялась со своей участью, и кто-то из них становился хорошим ремесленником. Но была среди них такая категория людей, которую даже рабство не могло лишить достоинства и гордости. Такие солдаты, особенно из так называемых «варварских» народов, предпочитали умереть, нежели стать рабочей скотиной, и у них было только два пути — умереть от бича, отказавшись подчиняться, или умереть на арене цирка с оружием в руках.

Процессия приближалась, но стала забирать чуть в сторону, и Славиус понял, что в поле зрения мужчины с мечом он не попадает. Он раздумывал не больше секунды и, развернувшись, отвесил оплеуху стоявшему сзади рабу. Тот отпрянул назад и закричал от неожиданности. Проходящие мимо горожане останавливались, привлеченные шумом и ожидая развития событий. Какой-то мужчина с корзиной в руках радостно завопил:

— Дай ему сдачу, несчастный! — и заржал, предвкушая интересное зрелище.

Славиус пнул ногой корзину, выбив ее из рук зеваки, и на землю полетели фрукты и всяческая снедь. Толпа заволновалась, раздались громкие и гневные возгласы, требующие немедленно наказать раба. Оскорбленный горожанин хотел ударить Славиуса, но тот перехватил руку и держал ее, глядя перед собой в пустоту. Боковым зрением юноша видел, что суровый мужчина остановился, привлеченный шумом. Прибежавший торговец хлестнул бичом по плечам и спине, но ни один мускул не дрогнул на лице юноши. Славиус отпустил руку, и горожанин отошел назад, тряся занемевшей конечностью. От процессии отделился один из охранников и, жестом остановив поднявшего бич торговца, коротко спросил:

— Сколько стоит этот раб?

— Девятьсот сестерциев — чуть помедлив, втрое поднял цену торгаш. — Это как раз то, что вам нужно. Он, не поверите, убил двух взрослых рабов голыми руками.

— Здесь тысяча — охранник бросил на помост набитый серебром кошелек.

Торговец дрожащими руками оттиснул на восковой табличке свою печать, удостоверяя сделку, и передал покупателю, не сумев скрыть довольной улыбки. Еще бы, раб, за которого вчера не давали и двухсот сестерциев, сегодня продан за тысячу! Удачный, очень удачный день!

Служивый перерезал веревку на шее Славиуса и повернулся, бросив через плечо:

— Следуй за мной.

Еще не зная, куда приведет его очередной поворот судьбы, Славиус с облегчением двинулся за охранником.