Сумасшедшая супергероика. Анализ героев кинокомиксов, после которого ты начнёшь разбираться в людях

Серафима Музыкантова

Кажется, мы выросли на супергероике. Кажется, мы росли с героями. Что же такого кроется в этих фильмах? Почему мы хотим пересматривать эту сказку?Может быть, дело в том, что в ней кроется сама жизнь? Как тебе такое? Прочитав следующие страницы, ты узнаешь:– почему Ванде Максимофф нельзя смотреть старые сериалы;– за что стыдно Локи;– как связаны истерики и Чёрная Вдова, и много-много полезного.Но самое ценное, что ты получишь – понимание, как это всё связано с тем, кто совсем близко с тобой.

Немного о теории характеров

Мы все разные. Хорошо это или плохо — судить не нам. Скорее хорошо. Большинство будет разделять именно эту точку зрения, и аргументация их будет убедительна. Они скажут, что: «Так интереснее жить», «так можно до бесконечности создавать вариации на тему отношений, и ни одна история любви (дружбы, детско-родительских отношений) не будет похожа на прежде пережитые в этой вселенной.

Однако, этот несколько романтический взгляд на вещи не выдержал критики, как только я пришла в психологический ВУЗ. Она трескалась при первой же попытке какого-нибудь обывателя сказать: «да вот он, как он». Или: «Я в кино видел, там человек свою жизнь прямо как ты проматывал», — из этого получалось, что все мы, как кто-то до нас, или даже рядом с нами.

Причина тому — характер.

Термин этот — неожиданно, как и многое в психологии и психиатрии — пришёл из греческого языка, где «charakter» обозначает «отпечаток, черта, признак, особенность». Обычно под ним подразумевают определённое сочетание психических черт человека, которые в свою очередь определяют его способ действия при различных обстоятельствах. Иногда характер путают с темпераментом, что в корне неверно, и чтобы больше подобной путаницы не возникало, получите от меня краткий урок: темперамент диктует человеку как ему жить — буквально — и поменять это невозможно (кто-нибудь пробовал заставить меланхолика шевелить руками чуть быстрее?), в то время как характер определяет во имя чего человек будет это делать. Стыд, признание, страх, агрессия — одним словом содержание его концертной программы на земле (ну а темперамент тогда — концертное оборудование).

Чтобы быть успешным зрителем на этом опэн-эйре жизни, нужно как аксиому принять одну вещь: характер формируется задолго до того, как вы узнаете значения не только слов «опен-эйр», «концерт», «оборудование», но даже «мама», «папа» или «дай».

И тут, наверное, пора сделать очередное обращение к читателю. Когда писатель садится за книгу, он обязательно задаётся вопросом: «Кому я её адресую?», и так я неожиданно для себя поняла, что отчасти и будущим родителям. Ведь то поколение, что смотрело со мной кинокомиксы в прошлом десятилетии вскоре на какой-то процент точно станет родителями — а я, как психолог, так хочу, чтобы они воспитали счастливых детей!

И тут получается, что мой труд многозадачен, многофункционален, да и вообще неподражаем (в книге я буду ещё много раз себя хвалить — присоединяйтесь, но только если искренне). Мне, как автору, мечтается научить людей понимать друг друга, да ещё и подарить миру счастливцев. Амбициозно, не спорю!

Итак, когда же начинают формироваться счастливые (и не очень) люди? Скажем так, с первого дня своей жизни.

Вам только кажется, что младенцу всё глубоко до фонаря. На самом деле он уже очень много выставляет на публику. Как вариант — инстинкты.

Вот не любят у нас это слово, хотя мы все родом оттуда: кто из нас не лежал в кровати и не кричал демоническим голосом, чтобы дали ему чуточку молочка? Нет таких! И уже от того, как складывались наши отношения с молочком, с дающей его молочной железой, с владелицей железы или её вынужденным заместителем, с пластиковой бутылкой или пустым местом зависит наш будущий характер. В числе прочих показателей хочу добавить среднее время реагирования, количество заветной жидкости и прочие существенные переменные: кому-то молочка льют взахлёб, кому-то не доливают, кому-то молочка приходится добывать криком и потом, кто-то отчаивается на всю жизнь и уже больше молочка не просит (как и всего другого).

Жутко и смешно.

Но большинство обывателей уверены, что детям и правда всё равно, что с ними происходит, однако сам младенец так не считает. Он то как раз начинает свою жизнь с жёсткого самоутверждения: «Дай молока, иначе заору тебя до смерти!». Таков уж вид человеческий — на первой ступени кажется, что поплакать достаточно. Ну на то она и первая…

Следом придёт ответ от более развитых взрослых. У них инструментарий посолиднее. Да, они могут орать в ответ. Но если бы дело ограничивалось лишь этим..! Они могут игнорировать, не давать задуматься над своими желаниями (закармливать заБЛАГОовременно), давать двойные посылы, улыбаясь и впихивая бутылку, показывая глазами «как же ты меня… уууу!!!!!».

А пока взрослые тщательно подавляют инстинкты и делают вид, что воспитывают, круг потребностей малютки растёт: вот ему подавай уже и общение, и самостоятельность, и много чего ещё, но среда не так уж и щедра! И ребёнок открывает для себя новые опции: ужас, злость, утрату (при этом не та утрата, когда кто-то умер: речь идёт о психологической утрате)³.

Пока всё кажется не таким уж замысловатыми. Но характер также остаётся для находящегося рядом взрослого почти незаметными. И всё же развитие активно продвигается вперёд, подготавливая почву для появления того самого, что будет определять нас как «человека с дурным характером», «эгоиста», «милашку» и прочее, и всё такое подобное. Удивительно, как период жизни, который в сознании масс кажется совсем примитивным и ни на что не влияющим, определяет способы нашего взаимодействия в будущем буквально во всём, везде и всегда.

И вот, сидит ребёнок. Хочет есть, хочет, чтобы слушали только его, чтобы отец, желательно, никогда не приходил с работы, так как он — гадина — забирает их общее с матерью время. Ребёнок злится, и боится этого нового чувства. От лавины страшного и неизведанного, от несформированности собственных границ, он начинает бояться, что кто-то узнает, какой он гадкий и запускается ступень тотального отрицания. Отрицается единственное, чем он располагает — он сам.

Маленький человек начинает уже сам отключать свои инстинкты. Он ставит их в режим блокировки, чтобы кто-то случайно не догадался и не наказал (или страшнее — бросил). Получается, маленький человек впервые сталкивается с конфликтом, где по правую руку находятся его непокорные потребности, а по левую — блокада этих потребностей социумом, которую он уже принял в себя.

Остаётся лишь адаптироваться. По сути, это выбор ребёнка самого оптимального способа проживать в этом социуме из всех, что он перепробовал за этот недолгий период. Понятно, что все способы были ему недоступны: до чего-то он не додумался сам, что-то жёстко пресекалось на корню близкими, что-то свершилось, да не понравилось, а что-то было принято, как оптимальное. Это компромисс, который принимает сам с собой ребёнок, чтобы разрешить тот самый неразрешимый конфликт.

Естественно, всё описанное выше происходит без сознательного участия самого виновника формирования характера: он просто живёт, познаёт мир, любит папу и маму, хочет, чтобы любили его. Такими же сложными вопросами психика занимается завуалированно.

Момент пришёл, характер сформирован. Человек вырос и пошёл всем его демонстрировать. И даже сама по себе эта фраза интересна. Почему-то мы говорим, что кто-то показывает свой характер только с отрицательной коннотацией: можно предположить, что о каком-нибудь окончательно заобесценивавшемся нарциссе. Но ведь бегающий от контакта шизоид-математик или мазохистичная жена алкоголика тоже проявляют свой характер. Надо лишь добавить, что более спокойным и сносным образом. Вопрос — как? Через что они это делают?

Возвращаясь к началу наших рассуждений, мы вспомним, что характер — это совокупность. И на этом слове хочется сразу сделать мыслительную ошибку, продолжив словами «черт», «характеристик», «особенностей» (что очень часто и пишут в определениях, составленных с половинной грамотностью), тем самым сделав определение «характера» плоским, лишённым его активной составляющей.

А между тем, характер не статика, но динамика.

Я могу быть грубой, заумной, безэмоциональной, но согласитесь, представляется сомнительным, чтобы кого-то могли ранил список моих черт. Едва ли кто-то скажет, что у меня «дурной характер», если я просто буду сидеть в уголке со своей, занудностью. Есть что-то ещё, что добавляет понятию характера выпуклости, объёмности, несколько измерений.

Это психологические защиты. Если мне свойственно пропускать всё через рацио и игнорировать эмоции, то я уже не просто зануда, грубиянка или заумная — я использую интеллектуализацию и рационализацию. Это уже не просто черты, а целые процессы. Их можно отследить, проанализировать и сделать выводы: как мне помочь — если вы специалист, и как со мной разговаривать — если вы обыватель и просто интересуетесь психологией общения.

Во время нашего общего сбора я буду говорить про зрелые и незрелые защиты — как же вам понимать и различать их?

Всё очень просто: защита пытается нарушить границы другой личности — незрелая; она роится в мозгу и пытается что-то устаканить там, чтобы конфликт внутри личности не снёс личность и всё вокруг неё — зрелая.

Из вышесказанного формируется вывод, что у каждого типа характера есть свой примерный набор защит. Ведь мы помним, что на этапе адаптации ребёнок как бы выбирает, как ему получше взаимодействовать со средой. То, что он в итоге выберет, и окажется его защитами. Также мы помним, как именно он совершал свой «выбор»: что-то так и осталось неузнанным, что-то не сработало, что-то было продуктивным. Это «что-то» зависело от травмы, полученной ребёнком.

Маленькому человеку нет смысла выбирать основным механизмом защиты путь проекции, если ему в принципе не приходилось думать о близких плохо — часто и много. У него внутри просто не накопится тот ужас от того, что он может так ненавидеть своего ближнего, а значит и проецировать на окружающих будет нечего.

В обратной же ситуации сформируется параноидный тип личности, который изберёт для себя проекцию как основное оружие. Из чего мы можем отметить связь между этими двумя понятиями.

Важно отметить, что при наличии тесных связок «вид характера — тип психологической защиты» жёстких границ нет. Существование закономерностей не запрещает шизоиду обесценивать, нарциссу видеть какие-то вещи в чёрно-белых тонах, а истероиду обзавестись какой-нибудь навязчивой мыслью. Вопрос в другом — какова будет степень этих проявлений? Если высокой и частотной, то мы говорим о характерологических особенностях, если же нет, то инструментов в мире много, и каждый из нас в праве попробовать что-нибудь новое для себя: почему бы шизоиду и не обесценить? Ну хоть разок.

Также во всех этих исканиях мы пусть и нехотя, но будем поднимать понятие «нормы». Сразу скажу: я не моралист, и суждения «так положено — значит это нома» не про меня. Я так же не статист: с подсчётами сколько особей с такими вот характеристиками в популяции людей я не бегаю.

Меня интересует лишь функциональность: если человек живёт и не страдает, а что ещё важнее — при этом не заставляет страдать других своим не_страданием, то он в норме.⁴

И весь этот краткий теоретический экскурс, что я успеваю дать вам на нескольких страницах перед тем, как нас накроет комиксами, чрезвычайно важен.

Я хочу показать героев людьми: они так же как и все, были голодными, покинутыми. Обманутыми неблагополучными родителями, разлучёнными с любимыми, испытывающими страх перед миром. ОНИ БЫЛИ МАЛЕНЬКИМИ. И это требования жанра сделали их большими в наших глазах.

Ну и почему бы нам у них не поучиться?..

Примечания

3

Читай главу про Алую ведьму.

4

А вообще, вам ни один психолог не ответит на вопрос: «Что есть норма?, — предварительно не смутившись.