Монологи. Театр одного актера

Семен Злотников, 2004

Шесть женских и мужских монологов. Точнее назвать – монопьес: «Лотерейный билет», «Раздвоение личности», «Лялечка», «Настоящий друг», «Реинкарнация», «Маргинал». Связанных общим посылом и местом действия. Шесть вечных исповедальных историй о любви, предательстве и постижении себя. Годятся, в равной степени, для «нормального» чтения и сценического воплощения. В любой композиционной конфигурации – все вместе или каждая в отдельности.

Лотерейный билет

Появляется очень плохо одетая женщина. В руках у нее лотерейный билет. Заметно, чем-то очень огорчена.

Мы жили — подумай — чего не хватало?

Дети, слава Богу, большие и сами работают, и не жалуются, и ничего не просят.

Нам нашей пенсии на двоих — как говорят, проживем.

Квартиру почти уже выкупили, никому не должны.

Никому не должны — это главное.

И даже, скажу Тебе, стали копить на заграницу.

Когда это я могла хотя бы подумать про заграницу?..

По утрам просыпаюсь — от мыслей получаю удовольствие: дети-внуки здоровы, в гости приходят, по телефону звонят, с мужем не ссоримся… Боже, чего еще нужно?

Вздыхает.

Вообще, моя воля, ввела бы закон: чего-то уже имеешь — сиди уже!

Не проси и не требуй чего-то еще! Повторяй, как молитву: довольна я, Господи, очень довольна, и больше, пожалуйста, ничего не посылай!

На мгновение, словно задумывается.

Все-таки женщина своим нутром всегда лучше мужчины почувствует, чего можно делать, а чего — да лучше бы застрелиться…

Вот: муж подарил мне на мой день рождения пушистую турецкую кофту, крепкие испанские духи и билет — ТОТО-ЛОТО…

Кофта мне душу согрела.

От духов голова закружилась, как в молодости, бывало…

Но билет… хочешь, верь, хочешь, не верь — он меня сразу как будто обжег.

Только я до него дотронулась — так сразу и уронила.

Потом подняла — он опять улетел из рук.

Куда-то за старое кресло.

Мне стало странно.

Впрочем, всего на секунду.

Махнула рукой и тут же забыла.

Наверно, решила, билет и билет, да подумаешь, сколько их было…

Молчит.

Называется, после всего — не верь самой себе…

Молчит.

Ну, конечно, сначала мы радовались: шутка ли — двадцать миллионов выиграли, пятьсот девяносто четыре тысячи, триста пятьдесят восемь рублей, шестьдесят шесть копеек!

Не украли, не дай Бог, не потом добыли — с неба упали!

Я быстро хороший ужин сделала, пошла звонить детям.

Но муж удержал и ласково попросил никого не звать.

Мол, побудем вдвоем, как когда-то.

И обнял меня — нежно-нежно…

Давно, я подумала, так не дотрагивался…

Грустно улыбается.

Я запалила сорок свечей — столько мы прожили вместе!

Вкусно его накормила!

Потом мы гуляли вокруг нашего дома!

Потом пили чай с кофейным ликером и говорили о чудесах!

И так мы до самого утра — действительно, как когда-то!

Когда засыпали, он как бы сквозь сон попросил, по-хорошему, про миллион никому не рассказывать: ни чужим, ни соседям, ни, тем более, детям… Мол, детей у нас четверо, говорит, двадцать миллионов разделить на четыре части — останется пшик…

То есть, говорит, никому ничего не достанется…

Улыбается грустно.

И тогда, и теперь не понимаю: почему на четыре?..

Детям четыре части, и нам с мужем часть — пять?..

И потом, все-таки целых двадцать с лишком миллионов!..

Молчит.

Дни идут, я прошу его, что ни день, разделить деньги между всеми поровну и пускай каждый тратит, как хочет. А у него свой принцип: копейки, говорит, детям не дам, пока жив, даже копейки!

Опомнись — его умоляю — они молодые, им нужно помочь…

Помогай — говорит — а потом ты их увидишь! У меня будут денежки — говорит — они на руках меня будут до смерти носить, а у них будут денежки — говорит — они плюнут мне в душу и даже не вспомнят, что жил на свете такой хороший папа!

Всхлипывает.

Меня за добро — удивляюсь — мои любимые дети?

Тебя — говорит — за добро, именно за него!..

Тихо плачет.

Рассказать кому — как рассказать?..

Я терплю и молчу.

Мои близкие люди ничего не понимают — я им сказать ничего не могу.

Что тут скажешь?..

А с мужем мы только ругаемся: как нужно тратить двадцать миллионов, пятьсот девяносто четыре тысячи, триста пятьдесят восемь рублей, шестьдесят шесть копеек!

Надо же, наконец, начинать их тратить?..

А он мне говорит: мол, тратить никак не будем, а будем все денежки, сколько их есть, сберегать в банке, а сами жить на проценты. Мол, этих процентов нам хватит для полного счастья, и даже еще останутся…

Всхлипывает.

Какого мне счастья еще?

Я всегда жила для детей, для мужа…

Задумчиво разглядывает лотерейный билет.

В общем, живем — как жили: на пенсию.

Ждем проценты.

Неделю ждем, месяц, четыре — пропало терпение, интересуюсь про них.

Опять же, он ласково так отвечает: растут; и тоже дают проценты.

А нам в это время что делать? — спрашиваю.

Нам нужно ждать — говорит — ждать, ждать и ждать.

А чего — спрашиваю — ждать?

Пока — говорит — они сильно вырастут, проценты!

А с нами — интересуюсь — что станется, пока они сильно вырастут?

Живи — как жила — говорит.

Как жила — так живи — говорит.

Забудь и не думай про свой капитал.

Ведь если про него не думать — тогда его как бы и нет!

То есть, фактически, он где-то там есть… но, вместе с тем, если о нем не думать — его как бы и нет…

Капитал — говорит он мне — как Фантомас!

Он говорит, говорит, а я на него смотрю, смотрю, и меня вдруг, внезапно — как протыкает: я же любила его! Я детей от него!..

Но мы же умрем, Михаил, мы умрем! — кричу.

Все купим — кричит — и всех купим: и смерть, и бессмертье, и черта, и Господа Бога! Пускай только будут они, мои денежки — кричит — пусть только будут они со мной!

Закрывает руками уши.

Прости его, Господи, дурака, прости!

Я ему говорю:

уже экономили, дочке платье латала, мальчишки донашивали друг после друга, не ехали летом на отдых, не кушали в ресторанах, в театрах за сорок лет бывала, может, три раза… А где мои украшения? Молодость моя — где? Где моя жизнь?..

Молчит.

Отчего-то вдруг дети ходить стали реже.

Звонки от них стали короче.

Какие-то вечно дела…

Соседи, завидев, куда-то торопятся, почему-то не улыбаются, как бывало…

Муж пока любит.

Он так говорит.

Но иногда замечаю, смотрит рассеянно: вроде, как рядом со мной, а, вроде, и — нет…

Молчит.

Все двери, какие есть в доме, поменяли на железные.

На окнах решетки из стали — густые и толстые.

Чтобы даже комар к нам не просочился…

Я уже вяло спрашиваю: зачем так стараться, деньги же все равно в банке?

Он морщится и говорит: ох, плохо ты людей знаешь, придут и отнимут последнее.

Но останется то, что в банке — кричу — столько добра!

Он только смеется в ответ.

Добра — говорит — никогда не бывает много, его — говорит — почему-то всегда только мало.

Взрывается, вдруг.

Мало ему, мало, мало… мало, мало, мало!..

Вчера подарил мне еще лотерейный билет.

Наверное, счастливый…

Разрывает билет на мелкие кусочки. Уходит.