Я умер. Зарисовки о жизни, о смерти, о любви

Священник Сергий Ведерников

Эта книга – маленькие зарисовки-размышления.В ней нет главного героя. Они не связаны между собой сюжетом, действием, какой-то последовательностью.Это мысли, раздумья, фантазии, воспоминания из жизни, из детства. Это книга о людях, которые давно ушли, и которые рядом с нами, она о друзьях и для друзей.При этом автор не претендует на какую-то единую точку зрения. Она у всех разная. Только одна истина вечна и неизменна – любовь. А любовь – это Бог. И Он до сих пор ждет, когда мы придем к Нему…

Глава 9

— Ты все обо мне знаешь? — спросил я Ангела.

— Да! — ответил он.

— И что? Какой я?

— Разный.

— Но я ведь и сам иногда не знаю, какой я!

— А кто должен знать, если не ты?

Ангел взмыл вверх.

На миг мне почудилось, что это большая красивая бабочка.

Я посмотрел ей вслед и подумал: «Как хорошо, что есть кто-то, кто о тебе все знает!..».

«…ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно» (Евр.13,18).

— Выучил? — учительница повернулась в мою сторону вместе со стулом, как бы давая понять, — сейчас пришло ее время. И что бы я ни делал, как бы не выкручивался, мне, ну никак, не отвертеться от заслуженного возмездия. То есть двойки.

— Начинай! Тихо в классе!!! Слушаем!

— Александр Сергеевич Пушкин. Я Вас любил. Стихотворение.

Я замолчал, собираясь с мыслями.

— Ну, Пушкин. Ну, стихотворение. Дальше!..

— Стихотворение. Я вас любил… Любовь еще, быть может… Быть может…

— Что, может?.. Продолжай!

— В душе моей… Моей…

— Что, в душе твоей?..

Класс заржал. Этим только дай повод. Нет, чтоб помочь! Гады!!! Погодите!!! Будет и на моей улице праздник!

Я посмотрел вниз, в пол, пошкрябал ногой по линолеуму, пытаясь что-то там разглядеть, затем, как бы ища подсказку, вверх, в потолок. Но, кроме мухи, ничего не увидел. Муха была большая. Жирно-черная. Она, в сонном оцепенении, сидела вниз ногами, лениво шевеля крыльями, и ей не было дела ни до Александра Сергеевича, ни до меня, ни до моих страданий. И почему я не муха? Тьфу ты! Лезет такое! Взгляд мой перешел на класс, который, видя мои муки, старался смехом их продлить. Конечно, им лишь бы подольше! Чтобы очередь до них не дошла. Лучше, чтоб до звонка.

— Вы меня перебиваете, — я посмотрел на учительницу, — поэтому, я сбиваюсь.

— Хорошо. Я не буду. Начни сначала.

— Пушкин. Александр Сергеевич. Стихотворение. Я вас любил.

Взгляд свой я направил на учительницу, стараясь придать ему как можно больше чувственности. Тем самым, пытаясь, вызвать, ну хоть немного, к себе сочувствия. Ни о какой любви, я понимал, речь уже не шла.

— Я вас любил… М-м-м… Она, то есть любовь, еще, быть может, — тут я снова запнулся и тяжело вздохнул. Ну, прям, как Альфред Жермон, герой оперы Джузеппе Верди при виде умирающей Виолетты.¹⁸ Надо же! И откуда только берется? Опять не туда потянуло! А пусть она не обольщается! Подумаешь, учительница!!! Кое в чем и я разбираюсь! Когда надо! И давно уже все понял! Не дурак! Никакая любовь мне не светит! Ни сегодня, ни завтра! И повесть о Ромео и Джульетте¹⁹ останется печальнейшей на свете… Как и двойка в четверти. Тогда, пусть кто-нибудь скажет, — чего надрываться?

Но я с каким-то маниакальным упорством продолжил:

— В душе моей угасла не совсем…

Снова посмотрел в потолок, ища хоть малюсенькой поддержки от все еще сидящей там мухи. При этом думая: хорошо было бы, если бы он, потолок, вдруг упал. Прямо весь! С мухой! И тем самым прекратил все мои мучения.

— Но пусть она вас больше не тревожит… Не тревожит… Я не хочу печалить Вас…

Тут я снова замолчал, стараясь вспомнить продолжение, и выдавить из себя еще хоть одну строчку.

— Ничем… Ничем, Сережа! Вот именно… Печалить… Садись. Два!

— Но!

— Никаких, но! Два! И не спорь. Следующий, пойдет… Пойдет…

Рука учительницы двинулась по классному журналу, сверху вниз, по алфавиту, ища очередную жертву. Класс притих, как потолочная муха перед мухобойкой.

— Следующий пойдет…

Я сел на место, ничего уже не боясь. Так и просидел до конца урока, глядя в окно и считая ворон на ближайшем дереве.

Что еще оставалось?

А за окном была весна…

Где твои семнадцать лет? 1991 год.

Когда встречаются одноклассники, они не любят говорить, что в школе были отличниками. Даже если и в самом деле были. И что по поведению у них круглая пятерка.

Обычно всегда вспоминают какие-то шалости, проказы. О том, как доводили учителей. Про двойки и тройки по математике, русскому, биологии или химии. Про то, как прогуливали уроки, спорили с учителями, хулиганили, дрались, курили втихаря за углом.

А не про то, что, например, на физкультуре не умели бегать или прыгать. И получали за это колы и пары. А потом выклянчивали у физрука пятерку, чтобы не портить аттестат.

Жизнь человека скучна, малозначительна, неинтересна. Ему всегда хочется выделиться, показать свою причастность к кому-либо или к чему-либо. Чтобы приобрести вес в чужих, а главное — в своих собственных глазах. Показать свою значимость, свое я. Услышать от знакомых и незнакомых людей: ну, ты, брат, даешь! Молодец! Не ожидал от тебя!

От этих слов становится тепло в груди, расправляются плечи, появляется блеск в глазах. Ты чувствуешь себя героем. Тебя опять начинают любить, тобой восхищаются, тебя хлопают по плечу, с тобой хотят выпить. Вчерашние школьницы, а нынче солидные тети заглядывают тебе в глаза и спрашивают себя: как же это я его такого не разглядела, не поняла, не заметила, упустила. Эх!!!

И ты уже сам начинаешь в это верить, чувствуешь себя этаким Петей Васечкиным, задирой и хулиганом.

— Васечкин, иди к доске! Васечкин… Пять?.. Пять?.. Еще пять?.. Ничего не понимаю? Когда это ты успел столько пятерок нахватать? Ну, ладно…²⁰

Так вот, в аттестате за поведение у меня тоже пятерка. Хотя за сутки до этого стояла двойка. И это в одиннадцатом, выпускном. О том, как надо суметь заработать двойку за поведение, отдельный разговор. А вот чтобы уговорить учителя исправить ее на пятерку, тут нужно приложить максимум усилий и таланта. И мне это удалось.

Примечания

18

«Травиата» — опера Джузеппе Верди на либретто Франческо Мария Пьяве по мотивам романа Александра Дюма-сына «Дама с камелиями» (1848).

19

Герои трагедии Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта» (1594—1595).

20

«Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные» (1983).