Мертвая звезда

Светлана Фетисова

В своей квартире при загадочных обстоятельствах убита известная актриса. У следствия слишком мало улик и много подозреваемых. В помощь официальному расследованию продюсер нанимает молодого детектива, к которому присоединяется весьма проницательная консьержка. Мотивы преступника неясны, его связь с жертвой не установлена, но он совсем близко…

6

Таинство старения, тот процесс, что обычно происходит годами, десятилетиями, сконцентрированный в два часа времени, — зрелище это завораживало так, что невозможно было оторвать глаз. Кожа растягивалась как резина, и на нее губкой наносился белый состав, похожий по виду на обычный клей ПВА, затем подсушивался феном, и так три-четыре раза. Над этим сложным процессом трудились сразу два гримера, парень и девушка, пока один намазывал, другой сушил, и так далее.

Когда Марта и два ее спутника заглянули в трейлер, то видели, что на кресле еще сидел молодой человек, которого они сразу узнали, ведь над его изображением вздыхают украдкой миллионы домохозяек по всей стране. А через час он превратился в дряхлого старика, с лицом, как печеное яблоко, и только глаза, ясные и яркие, выдавали его настоящий возраст. Но это тоже быстро исправили, вставив ему мутные линзы. Затем добавили на сморщенную кожу пигментных пятен — и вот, перед глазами Марты предстал настоящий дряхлый дед, в чертах которого едва-едва улавливалось сходство с тем модным актером. Старикан легко встал и неожиданно улыбнулся ослепительной улыбкой своему отражению в многочисленных зеркалах, девушка-гример отреагировала мгновенно:

— Фторлак.

Таким тоном обычно говорят доктора в старых фильмах во время операции: скальпель, зажим, отсос. Лучезарная улыбка померкла под слоем желтой гадости, которой замазали зубы.

— Рустам, руки сам сделаешь, я отойду на десять минут.

Гримерша махнула рукой гостье, мол, пойдем, и направилась к выходу. За дверью на улице их ждали продюсер и детектив.

— Маш, сколько у тебя времени?

— Десять минут.

— Давайте тогда в моей машине поговорим. До тебя еще полиция не добралась?

— Пока нет.

Узкая улочка была плотно заставлена специализированными киносъемочными машинами, одна из которых громко гудела, а другая светилась так, что пасмурный осенний день превращала в солнечный летний. Кругом по асфальту змеились толстые кабели с руку толщиной. Небольшими группами курили люди в костюмах прошлого века. Марте очень хотелось посмотреть на съемку — в отличие от своих спутников, она это видела впервые, но они приехали не за этим.

С разрешения гримерши Гафер включил диктофон, чтобы ничего не пропустить мимо ушей.

— Игорь, я не понимаю, о чем ты меня собираешь спрашивать, ты ведь сам больше меня знаешь.

— Маш, мы никогда не обсуждали личную жизнь, если она не мешала карьере. А вы — женщины болтаете об этом постоянно. Может, Цветана рассказывала про свои отношения с кем-то, с мужчинами… или с женщинами, может, какие-то конфликты.

— Она не была склонна к разговорам по душам, даже пьяная.

— Может, ей кто-то нравился? Или, наоборот, бесил? Ничего не говорила?

— Послушай, у тебя превратное представление о женской болтовне, — усмехнулась Маша. — Это как дамская сумочка: там всегда такой бардак, и разобрать, что важное, а что только в мусорку, практически невозможно. Для женщины сказать: «какая аппетитная попка» или «симпатичная мордаха» — это ничего не значит, это только слова. А потом, я всего и не упомню… Но точно знаю, мы никого не обсуждали дважды. Я бы запомнила.

— Что, совсем ничего не рассказывала?

— Мы гораздо больше говорили о всякой ерунде — о косметике, о чудесных эликсирах для молодости кожи, о хороших массажистах, иногда о вкусной еде… Вот недавно она вдруг вспомнила, как они вместе с бабушкой солили арбузы, а я даже не знала, что их солят.

— Что-нибудь еще вспоминала из прошлого? Или про родню?

— Сейчас не припомню. Если всплывет что-то, обязательно скажу. Ты лучше у Анжелы узнай — они больше секретничали, потому что ближе по возрасту, и вообще…

«Да, пока тебе двадцать пять, кажется, что тридцать семь — это запредельная древность. Не успеешь оглянуться, голубушка, а тебе уже сорок три» — подумала Марта. Игорь достал из подлокотника крошечный термос и налил Маше кофе, чудесный аромат которого наполнил салон, но юная гримерша испортила его, закурив сигарету.

— Цветана говорила, что впервые попробовала вкус кофе только после окончания школы, у них в семье не принято было его пить. Дикость какая… Интересно, что они потребляли дома? — выпуская дым, проговорила она.

— А Анжела сейчас где работает? — спросил Игорь.

— В Ярославле, что-то криминальное.

— Ну, спасибо. Если что вспомнишь, звони обязательно.

Девица докурила, допила и отправилась восвояси расхлябанной походкой, а Звездунов завел мотор.

— Игорь, мне неловко тебя просить, но, возможно, больше не будет такого случая.

— Ты о чем, Марта?

— Покажи мне, пожалуйста, съемочную площадку.

Атмосфера исключительности здесь ощущалась кожей, она начиналась от края освещенной территории, где на высоких штативах были подвешены огромные лампы. Как только они попали в «круг света», каждый обращал на них внимание — не чужаки ли нарушают покой священного места?

— Сколько вам нужно времени? — спросил Павел. — Я хочу проведать своих.

— Паш, мы недолго, пойдем глянем и домой, да, Марта?

Парень с рацией в руках ринулся им наперерез, у Марты появилось желание ретироваться, но было поздно.

— Вы к кому?

— Да мы ни к кому, так, посмотреть, — по-свойски сказал Игорь.

— Здесь нельзя находиться посторонним.

— Мы не посторонние — мы свои.

Парень с сомнением посмотрел на продюсера.

— Мы поздороваемся, глянем и уйдем, — заверил его Звездунов.

— Я не могу вас пропустить, меня уволят.

— Ну, хорошо, кто у вас второй режиссер?

— Регина.

— Молодцова? Прекрасно. Передай ей по рации, что к ней Звездунов с друзьями.

Парень передал по рации, как ему сказали, и женский голос велел пропустить их.

— Сейчас у вас съемки или репетиция? — уточнил Игорь.

— Репетиция. Проходите, второй этаж.

Они зашли в деревянный дом, пахнущий подвалом, удивительно, как такие сохранились в современном городе, словно специально оставленные нетронутыми для ретро-съемок. По всему пути их следования туда-сюда сновали люди. Что они делали, было непонятно, но создавали вокруг вихревые потоки. Некоторые здоровались с Игорем, он отвечал автоматически, не вглядываясь в лица: привет, привет. Вот они достигли эпицентра. Как и в урагане, здесь было затишье, лишь из одной двери, распахнутой в коридор, лился как будто солнечный свет. Туда никто не заходил. Из темного проема соседней двери вышла хрупкая женщина.

— Игорек, какими судьбами? — она чмокнула его в щеку. — Я соболезную тебе, крепись. Говорят, это ты ее нашел?

Звездунов кивнул на Марту:

— Мы вместе обнаружили. Это Марта. Можно ей пару минут на репетицию посмотреть?

— Ну, конечно, только умоляю — без звука, ты ведь знаешь Вадика, он может впасть в истерику в любой момент.

Регина мягко взяла Марту за плечи и отвела к проему двери, из которой лился яркий свет, прислонила ее к стене так, чтобы было видно, что происходит внутри, приложила палец к губам и ушла. В комнате, обставленной старинной мебелью, под большим абажуром с кистями сидели двое: уже знакомый фальшивый дед, но теперь одетый в холщовую рубаху, и второй, видимо режиссер, с круглым лицом и поросячьими глазками.

Очень хотелось услышать, о чем говорят эти двое, но они говорили очень тихо. Руки режиссера постоянно двигались, дополняя мимику, небольшие глазки буравили малоподвижное из-за грима лицо актера: дошло ли до него, проняло ли. Тут боковое зрение Марты зафиксировало какое-то движение и что-то большое перекрыло осветительный прибор, стоящий в коридоре

— Это что такое?! — в полной тишине хрипатый голос прозвучал, как иерихонская труба, в радиусе пятидесяти метров содрогнулись все. Затем из того же источника последовала целая очередь витиеватой брани. Марта испуганно посмотрела вправо, фигура, перекрывшая свет, была огромной и угловатой. Режиссер тоже отреагировал на брань и гаркнул так, что содрогнулись и стены.

— Лиля, пошла вон!

— Но, Вадим Сергеевич, тут посторонние…

— Лиля, повторяю, пошла вон! Мне не мешают посторонние, мне мешаешь ты!

Женщина-шкаф шумно покинула коридор, но режиссеру уже не удалось вернуться к доверительной беседе, и он объявил репетицию с камерами. Звездунов забрал Марту со съемочной передовой от греха подальше, и они вышли на улицу. Там, окруженная курящими эпизодниками, хлюпала носом женщина-глыба. Она действительно была огромной, рост — под два метра, с фигурой — как в старом анекдоте: 120-120-120, где талию будем делать? Женщины после сорока, имеющие подобную фигуру, почти все напоминают Фрекен Бок, даже если у них новомодная прическа с выбритыми висками и широченные шаровары, вот такой парадокс.

— Я больше на площадку ни ногой, пусть без меня обходятся! И главное — за что?!

Тут она заметила причину своих неприятностей и двинулась на Марту. Но Игорь вовремя выступил вперед. Женщина-богатырь, увидев его, изменилась в лице:

— А-а, Игорек, привет-привет! Какими судьбами к нам?

Они трижды облобызались, как члены одной секты. Эти постоянные поцелуи всех со всеми были как пропуск в этот закрытый мир и как бы говорили: ты наш, проходи.

— Когда похороны? Я приду.

— Как только разрешат, я всем позвоню. Обязательно.

— Это такое горе, — сокрушенно произнесла она. — А Гвидо ты позвонил?

— Кто такой Гвидо? — насторожился Звездунов.

На лице Лили промелькнуло удивление и секундное замешательство, говорить ли правду, и выдала:

— Ее итальянский ухажер. Неужели ты ничего не знал?

Марта заметила, как по лицу Игоря прокатилась волна болезненных эмоций, но он быстро взял себя в руки.

— Я не лез в ее личную жизнь, у нас был такой уговор.

Лиля понимающе покивала, но было ясно, что своими соображениями по этому поводу она обязательно поделится со всеми желающими. От этого тягостного разговора их спас Гафер, он вынырнул из-под какой-то сложной конструкции и, заявив, что им пора, увел их из этой сладкой ловушки.