«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»

Светлана Фетисова

Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал – свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.

2

«Опять», — подумал он и прикрыл глаза. Он знал это наизусть. Огромный медовый диск медленно уползал за горизонт. В это время дня все казалось безнадежно театральным: потрясающие краски неба, слишком глубокие тени, и даже узкая полоска далеких гор будто была нарисована на краю горизонта. Все звуки уходящего дня медленно, но неуклонно затихали.

Точно такой же закат был в тот день, когда он, измотанный и пьяный, наконец высвободился из раскаленной банки под названием «Джип». Это красочное шоу так потрясло его, что чересчур ясная мысль резанула как бритва.

«В таком месте и умереть не грех».

И вот прошло десять лет, даже чуть больше. Десять лет одинаково прекрасных закатов кого угодно загонят в могилу. Оказалось, невыносимо трудно жить в голливудских декорациях. Невольно чувствуешь себя на сцене, в свете рампы. Лет пять назад он даже пытался вычислить, в какую именно минуту стихает ветер, настолько сильным было ощущение тщательно подготовленного запрограммированного зрелища. В какой-то момент эта мистерия даже вызвала в нем ненависть. Он молил о ненастье, дожде. «А он, мятежный, просит бури». Это о нем. И даже грозился уехать «к чертовой бабушке», но остался. И смирился.

Едва слышно поскрипывало кресло, Александр пустыми глазами смотрел вперед и слегка покачивался. Это его ритуал. Никто никогда не смел разрушить этот молчаливый диалог с мирозданием. Он знал, когда последние отблески света потухнут, за ним придут, поэтому терпеливо ждал. Теперь у него было много времени для размышлений и воспоминаний, но сосредоточиться на чем-то одном было сложно. Память вообще сыграла с ним злую шутку: все, что произошло за границей этой великолепной декорации, он помнил смутно, будто видел в каком-то старом фильме, читал в какой-то книге, и, вообще, все случившееся произошло не с ним. И это была истинная правда, ведь то, каким он был сегодня, началось здесь, а там он был другим. Он плохо помнил, каким именно.

Прошлое принадлежало тому Александру Шлоссу, каким он был за кулисами этой декорации, а он сегодняшний — это старик, мирно сидящий в кресле-качалке. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать: вино, женщины, азартные игры, книги — все стало тусклым. Даже то, ради чего он оказался здесь, свободный писательский труд, все оказалось в прошлом.

Чаще всего он просто наблюдал. Ему нравилось смотреть, как женщины выполняют хозяйственные работы, все, что они делали, как ему казалось, имело высший смысл. Ощипывали ли они кур или вешали белье — это виделось сложным ритуалом по продолжению существования. Впрочем, так оно и было. Еще он любил наблюдать за птицами, насекомыми и детьми, и за этими занятиями он проводил часы, дни, месяцы.

Эх, Александр, Александр. «Жизнь моя, иль ты приснилась мне», — эти слова часто приходили ему на ум. В пятнадцать лет он был прыщавым московским школьником и мечтал получить паспорт, чтобы начать взрослую жизнь. Поступив в институт, он думал, что, окончив его, он станет мудрым и великим, а вместо этого женился. Старался быть мужем и повторял себе: «Надо поторопиться чего-то достичь, пока не стукнет тридцать, тогда будет поздно». Плохо получалось совмещать тщетные попытки прославиться и семейную жизнь. Развелся. Первые публикации и мысли: «Ну, теперь попрет». Не поперло, вместо этого снова женился. Вдруг получилось зарабатывать деньги: «Ну, теперь я смогу спокойно отдаться творчеству, не заботясь о хлебе насущном». Не получилось совмещать деньги и творчество. Стал пить. Ушла жена. «Ну, до сорока есть время реализоваться». Женился. Вновь женился. Сорок лет, ума нет, зато есть дети.

Отцовство — тоже творчество. Стал писать сказки, для души, увлекло. Неожиданно стали печатать, попытался писать для взрослых — полный провал. Стал пить ежедневно, чтобы жизнь не казалась такой серой. «Невыносимая легкость бытия». Бесконечные измены, просто так, чтобы украсить жизнь. Ложь, утрата цели, бегство. Скитания по миру, поиски смысла и вдохновения. Женился на иностранке, но не захотел оседать, отделался правами на издание своих сказок. Снова бегство. Он почувствовал, что устал. И вот он здесь, все позади.

«Еще много времени начать все сначала». Великая иллюзия жизни, не хочется верить, что ты сделал уже все, что мог. Но начинать ничего уже не стал, просто жил и уже не хотел достичь чего-то мифического или оставить свой след в истории человечества.

И тут случилась болезнь, с большой буквы.