Ведьма модной индустрии

Светлана Файзрахманова (2024)

Этот роман — увлекательное путешествие в прошлое, которое позволяет читателю окунуться в атмосферу советского времени и почувствовать дух той эпохи. Пережить тяжелые девяностые и благополучно добраться до 2036г. Кира Акуш обладает уникальным даром предвидения, который помогает ей преодолевать трудности на пути к своей мечте. Однако этот дар не всегда приносит радость, ведь видения возникают неожиданно и могут нести негативные знания. В целом, этот роман — о любви, мистике и моде

Глава 2 Липецк

Липецк, расскажу немного о своем новом пристанище. Город представлял собой промышленный центр, расположенный на берегах реки Воронеж. Липецк был известен своими металлургическими предприятиями и активно развивающейся инфраструктурой. Улицы Липецка гармонично сочетали в себе советскую архитектуру с новыми строительными проектами, что придавало городу уникальное очарование. Городские парки и аллеи становились популярными местами отдыха для горожан, предлагая свежий воздух и умиротворяющую атмосферу.

В марте мы с Маринкой вышли на наши новые места работы, вдохновленные новыми идеями. На просторах родины веяло свободой слова. Мода девяностых в России была абсолютно уникальным явлением. Названия стилю того времени не придумано до сих пор. Что не мудрено. Это было время, когда «сама мода, как бы, вышла из моды». Я бы назвала этот модный период вульгарным. Кто постарше, помнит желтые лосины и колготки в сеточку, жуть. Ах, да, еще дольчики были. В стране наступил повальный дефицит продуктов, прилавки магазинов были пустые. Чем голоднее становились люди, тем короче дамы шили юбочки. Пресловутому советскому пуританству пришел конец. Улица Тверская в Москве приобрела новый смысл, как и голубой цвет.

Нас поселили в общежитии квартирного типа, в комнате был отдельный туалет, ванная, кухня. Жили мы с Мариной вдвоем. Комната была большая светлая. Мы тут же занялись благоустройством быта. Стены оклеили белыми обоями с тиснением под покраску, старую мебель, выданную нам кастеляншей, мы зашлифовали, загрунтовали, покрасили белой краской и покрыли лаком по дереву. Теперь мы жили в белой-белой комнате, с белой-белой мебелью. Но в таком дизайне обязательно должно быть яркое пятно, поэтому мы выбрали оранжевые занавески, которые невольно притягивали к себе взгляд, на подоконнике красным цветом кустилась герань. Нарисовали и повесили на стену стильный постер со срезом апельсина и капающего из него сока, художники мы или как. Кровати заправили бледно-серыми меховыми пледами. Жизнь в Липецке нам понравилась, инфраструктура и теплый климат были привлекательными для того, чтобы задержаться тут подольше.

Единственное, что не устраивало, нас лишили творчества. Представьте, что птице подрезали крылья, именно так мы с подругой себя и ощущали. На работе нас заставили перерисовывать модели из западных журналов мод и строить для них лекала. Страна переходила на рыночные отношения, шили то, что, продавалось. Дом моды, из храма эксклюзивной одежды, превратился в фабрику ширпотреба.

— Пойдем на телеграф, переговоры с Питером закажем, — предложила я.

Разговор с Ольгой не обрадовал.

В августе 1991 года случился путч. И хотя Горбачев сохранил свой статус, ситуацию в России это никак не улучшило. В армии был разброд и шатание, денег у страны, содержать многочисленные войска, не хватало. Ольгиного папу сократили. Человек, отдавший родной дивизии всю сознательную жизнь, остался в сорок три года без пенсии в звании подполковника. На заводы было устраиваться бесполезно, предприятия в большинстве своем стояли без заказов, либо там не платили совсем, либо задерживали зарплату. Семью, по сути, кормила Ольга. Ее Дом моды, на удивление, держался на плаву, они заключили договор с американским партнером, и теперь отшивали «фирменную» одежду в своих цехах, по американским лекалам и с их фурнитурой. Позже Ольга пристроила и маму к себе на работу в цех упаковки. Не имея швейного образования, и ни дня не проработавшая жена военного, стала прикреплять к «якобы импортным» изделиям иностранные лейблы и упаковывать модные шмотки в иностранные пакетики. Понятие “франшиза” в обиход еще не войдет долго.

Сослуживцы Евгения Петровича как-то раз собрались у Ситниковых в воскресенье расслабиться и устроили диспут.

— Из мировой державы, превратили Россию в страну третьего мира, — сетовал подвыпивший полковник Шангин.

— Союзные республики разбежались из Союза, как крысы с тонущего корабля. Всем захотелось суверенитета, — вторил ему майор Якимов.

— Самостоятельность республики получили, но как они работать будут? Не понимаю. Хрякнет скоро их экономика, как и наша, собственно, — заверил друзей Ситников.

— Дело в том, — продолжал он, — Что народное хозяйство СССР, распланированное и разбросанное по всей территории необъятной родины, работало как единый механизм. Одни республики занимались сельским хозяйством и снабжали всю страну мясом или хлебом, другие добывали уголь и обогревали всю страну, третьи нефть, и так далее.

— Дело говоришь, — поддержал Ситникова Шангин. — Моя знакомая, работавшая до этого в советской Латвии на молочном комбинате, где раньше делали вкусную сгущенку, хвасталась, — Да у нас такая сгущенка, что не в каждом городе советской России ее можно найти. Да, у нас все идет на импорт. И как только республика получила суверенитет, она вдруг заревела, — И почему у нас комбинат встал. А оказалось, что сырье им поступало из Рязани, а нефть из Баку. И за это все теперь пришлось платить другую цену, ту, которую устанавливали сами суверенные государства. Сгущенка вдруг оказалась золотой, и Запад не пожелала ее покупать за бешеную цену.

— Зато, смотри, у нас сейчас свобода слова, мы правду-матку режем, а нас за это не посадят, — закруглил спор Якимов.

— Это точно, — согласился Ситников.

И так, мужчины ругали правительство, а женщины упивались мексиканскими слезливыми сериалами. И если в 1989 году мы с подругами рыдали над несправедливостью, выпавшей на долю «Рабыни Изауры». То в эти выходные Ольга с мамой чувствовали сопричастность к судьбе «Просто Марии».

Семья Евгения Петровича не распалась, а только больше сплотилась. Почему я это вспомнила, потому что большинство семей развелись именно в девяностые, чьи семейные лодки разбились о тяжкий бесхлебный быт.

Сильный мужик, настоящий офицер, знающий себе цену, он недолго переживал, а увидев поддержку своих любимых женщин, подключил былые связи и теперь работал начальником службы охраны в новомодной конторе, имеющей за пазухой иностранный капитал. Предприятие было российско-шведским. Контора, в которой работал Евгений Ситников, сейчас процветала, а значит, привлекала к себе внимание криминальных структур. Евгений подтянул к себе бывших сослуживцев, прошедших Афганистан, так же, как и он оказавшихся за бортом армейской шлюпки. Как опытный боевой офицер, он встал на защиту частной собственности. Времена настали лихие.

Мы все вместе окунулись в капиталистическую действительность. Два с половиной года нашей с Маринкой молодой, тешущей надежды жизни пролетели под лозунгом, «не до жиру, быть бы живу». Сергеев и Беликов заканчивали свои институты. Маринка с Димкой расписались перед защитой его диплома, и Беликов распределился в Липецк, как примерный семьянин. Сергеев распределился к себе в родной город, устроился механиком в автоколонну, и ныл каждый раз в трубку на переговорном пункте, что любит меня и хочет, чтобы я к нему переехала. А ехать было некуда, в нашем родном городе Домами Моды и не пахло, и меня, такого распрекрасного художника-модельера, никто не ждал с распростертыми объятиями.

На последнем разговоре мы окончательно разругались.

— Ваня, подумай, а жить мы где будем, тебе от автоколонны квартиру дали? Или ты планируешь жить с моими родителями? Или с твоими? — злилась я.

Сергеев заявил, что если бы я его любила, то могла бы и устроиться закройщиком в какое-нибудь третьесортное городское ателье, без работы бы не осталась. А еще я, тварь меркантильная, квартиру отдельную пожелала.

А поскольку рядом со мной не было Маринки, вечно держащей в руках лопату наперевес, то корону мне поправить было некому. И так, я гордая и амбициозная, осталась одна.

Беликовым, как молодой семье, от завода, на котором теперь работал Димка, дали малосемейку, он подсуетился, как молодой специалист, имел право, еще и женатый.

Марина упорхнула из нашей комнаты устраивать семейный быт.

Вечером, в субботу, мы как-то сидели у подруги дома и придумывали ей новое пальто на вырост, точнее на выросший живот. Подруга переживала, что осталась без свадьбы. Что повторила судьбу матери.

— У мамы свадебного платья не было, и у меня тоже, — жаловалась подруга.

Гормоны, наверное, играют, беременная, что с нее взять.

— Что несешь-то, — ругалась я.

Маринкину маму бросил парень, воспользовавшись ее любовью, а сам женился на другой. И подругу воспитывали мать и бабушка, очень любящие свою кровиночку.

— Вы с Димой расписались, ты замужняя женщина, не говори ерунды. Давай, я тебе платье свадебное забабахаю, красивое, у меня фантазии хватит. Сходим в кафешечку, скромненько посидим, Ольгу позовем, она дама денежная, приедет, — предложила я.

— Не хочу, платье свадебное с животом не будет красиво смотреться, — капризничала Марина.

— Давай, после того, как родишь? — предложила я.

— Потом уже поздно будет, — не соглашалась подруга.

Домой я шла в расстроенных чувствах, с мыслью «жизнь не удалась», Сергеев бросил, на работе, вместо того, чтобы творить красоту, занимаюсь плагиатом. Денег, не так чтобы очень. Но беда не приходит одна.

Заходя в подъезд общаги, встретила на лестнице коменданта, которая язвительно так заявила, — Не жирно ли, одной в комнате жить, раз подружка съехала, другую девицу подселим. На душе стало совсем противно, мысль, о том, что мне обязательно подселят какую-нибудь грымзу, не отпускала меня всю ночь. Не выспавшаяся и злая, я явилась на работу. Секретарша Любочка, передав, что директор желает меня видеть, поцокала шпильками обратно в приемную. Я собралась следом за ней.

— Здравствуйте, Рудольф Яковлевич, — зашла я.

— Доброе утро, Кира, присаживайся, — пригласил директор.

— Наш завхоз рассказал мне об очень интересной статистике, говорят, ты в два раза больше тратишь расходного материала для создания эскизов. Тебе не удается с первого раза скопировать модели из журналов? — спросил директор, лукаво улыбаясь. Похоже, он уже знал ответ на этот вопрос.

— Нет, я отрисовываю свои модели на бумаге, ищу свой бренд. Возможно, когда-нибудь вам надоест заниматься плагиатом, или кто-то из иностранных дизайнеров предъявит вам иск за нарушение авторских прав, и вы обратите внимание на своих модельеров, — начала я.

— Считай, что твой час настал, — неси сюда свои рисунки, посмотрю. Я метнулась в нашу с Мариной мастерскую, которая гордо именовалась конструкторским бюро.

— Ого, прилично, — выдал директор.

— Знаешь, еще в 1991 году в Москве проходил первый конкурс молодых дизайнеров и модельеров — «Международная Премия Дизайна Smirnoff». Он пришел к нам из Великобритании, сейчас они решили провести его в Петербурге. У нас полгода на все, работы будет море. И да, вся документация должна быть подготовлена на русском и английском языках. Выбери курсы английского, скорее всего, пригодится при общении с членами жюри. Курсы я сам оплачу.

— А почему мы в нем раньше не участвовали, а ждали три года? — удивилась я.

— Потому что выживали, и не до конкурсов было, сама же сказала, занимались плагиатом, — честно ответил директор.

Я вышла из кабинета директора с такой улыбкой, как будто, он мне зарплату в два раза увеличил. Депрессию как рукой сняло, я перестала себя жалеть, забыла о том, что меня бросил Сергеев, забыла, что мне хотят подселить соседку-грымзу. На обеде я выскочила к газетным киоскам, накупила газет, прочитала все объявления с курсами английского языка, нашла подходящую школу, и отпросившись на часик пораньше, сбегала, записалась в нее, не забыв прихватить счет на оплату. Маринка удивлялась моей расторопности, она уже вовсю готовилась стать мамой, и такой прыти не одобряла. Директор не обманул, курсы оплатил, и я стала учить английский на вечерних занятиях, три дня в неделю. Днем работа кипела, меня перевели дорабатывать собственную коллекцию. Из того, что я показала директору, он отобрал половину, но этого было мало. Маринка в гордом одиночестве, все еще копировала модели из зарубежных журналов. Но ей оставалась каких-то полгода этим заниматься, впереди маячил декрет.

***

Новая соседка меня не впечатлила. Лена была на три года меня моложе, приехала к нам из моей родной альма-матер, но была технологом швейного производства. Какая-то она блеклая, — делилась я с Маринкой.

Зашла к ней как-то в цех, девица сидит, уткнувшись в бумаги, пишет свои технологические последовательности, разрабатывает табель мер, составляет технологические карты, по сторонам не смотрит. Джинсы, футболка, кеды, на голове намотана шишка, которая закреплена карандашом.

— Лена, привет, можешь сегодня после работы зайти хлеба купить, а то у меня вечером курсы? — попросила я. Она согласно кивнула, и снова уткнулась в свои бумаги.

Вот и поговорили, — подумала я.

Сходила на переговоры с Питером, похвасталась Ольге, что буду участвовать в конкурсе дизайнеров одежды, подруга ответила, что они тоже будут участвовать со своей коллекцией, но туда только сами дизайнеры поедут со своей командой, а технологов с собой не берут. Но она попросила директрису, и та достала ей билет на показ от молодых дизайнеров, так что она будет наслаждаться шоу из зрительского зала.

— Тогда до встречи, — попрощалась я.

— Как Маринка, муж не обижает? — поинтересовалась подруга.

— Дима, молодец, заботливый. Марина скоро рожает, я как раз уеду в это время, — поделилась я.

— Пока, — сказала Ольга и в трубке раздались длинные гудки.

***

Судьбоносный день приближался со скоростью асфальтного катка со сломанными тормозами. За окном автобуса мелькал пейзаж, присущий средней полосе России. Наша команда, во главе с директором, расселась у окон зафрахтованного транспорта и мечтательно смотрела вдаль, предаваясь своим мыслям и витая в облаках.

Приехали на стоянку гостиницы Васильевской. Наше временное пристанище было расположено в историческом центре, недалеко от знаменитой Васильевской стрелки и основных достопримечательностей города. Ресторан гостиницы славится отменной кухней, но к сожалению, мне он был не по карману.

— Рудольф Яковлевич, я к подруге поеду, она меня пригласила, у нее остановлюсь, — предложила я директору, рассчитывая, что тот, захочет сэкономить на гостиничном номере.

— Ну, уж нет, жить будем все вместе, мало ли что, где я тебя буду искать, — запротестовал руководитель.

— Ну, нет, так нет, чего так нервничать, — решила я. Оказалось, что Любочка уже забронировала нам номер на двоих. Интересно, зачем она вообще с нами поехала, хотя в Доме моды ходили слухи об их интимной связи с директором. Вот и бронировала бы для них двоих номер, а меня бы оставили одну.

— А что, одноместного номера не нашлось, почему я должна с кем-то вместе жить, — возмутилась я, — И вообще, я ценю свое личное пространство, и не люблю, когда в него вторгаются.

— А с чего бы мне в твое личное пространство вторгаться? — удивилась Любочка, — Или ты собралась в номер мужиков приглашать?

— У кого чего болит, — пробурчала я.

Комната мне понравилась, большая, комфортная, все блага в номере, наверно дорогие апартаменты шеф снял, а я тут распсиховалась. Похоже, нервничаю из-за показа. Поехали регистрироваться, показ запланирован во Дворце Сюзора. Любочка увязалась с нами, и не зря. Она обежала все стойки регистрации, получила расписание показов, выяснила, куда подавать документы, где договариваться о предоставлении нам моделей, в общем, сделала половину работы.

Перед показом меня лихорадило, как бобика после дождя. Рудольф попросил Любочку накапать мне пустырника пол стакана, я проглотила его одним махом и вроде бы успокоилась. В конкурсе участвовало более ста дизайнеров. И откуда только понаехали. Хотя пригласили только тех, кто прошел предварительный отбор по эскизам. После отборочного тура в полуфинал вышло всего тридцать шесть дизайнеров. Мы тоже прошли. Рудольф выдохнул облегченно, оказывается, он даже и не надеялся, что мы выиграем. Для него проход в полуфинал уже удача. И чем он будет хвастаться, когда приедет в Липецк, тем, что мы не вылетели после первого тура, интересно. Нафига тогда и участвовать, если не веришь в победу. Меня снова начало колбасить. На этот раз я сама подошла к Любочке. Она понимающе отдала мне пузырек с лекарством, я пошла к кулеру с водой, туда же подошел симпатичный мужчина средних лет с сединой на висках.

— Good afternoon, my name is Daniel Askill, and you. (Добрый день, меня зовут Даниэль Аскилл, а вас), — поздоровался мужчина.

Слегка подзависнув, я тоже поздоровалась и представилась, — Kira Akush, contestant. (Кира Акуш, конкурсантка).

— Your collection is impressive. (Ваша коллекция впечатляет), — заверил знакомец.

— Are you a jury member? (Вы член жюри), — поинтересовалась я.

— I am a representative of St Martin's College London. (Я представитель Колледжа Святого Мартина в Лондоне), — представился мужчина.

— Have you heard about this educational institution? (Слышали ли вы об этом учебном заведении).

— Yes. (Да), — кивнула я.

— Кира, наш выход, — позвала Любочка, — Это ты с кем разговаривала?

— Это представитель колледжа Святого Мартина, — ответила я, — А возможно и член жюри.

Уверенности от похвалы английского профи во мне прибавилось, и я бодро вышла на подиум, поклониться, вместе с последними манекенщицами, представлявшими мою коллекцию.

В результате мы заняли утешительное третье место и приз в одну тысячу пятьсот долларов.

Когда закончились все чествования победителей и начался праздничный фуршет, ко мне снова подошел Даниэль. На этот раз он был с переводчиком. Мы стояли с шефом у столика и поздравляли друг друга бокалами с шампанским.

Мужчины поздоровались, представились, а потом Даниэль сказал моему патрону, что у меня большой потенциал, но нет насмотренности, а это очень важно для дизайнера. А обучение в их колледже поможет продвинуться мне выше и продвинуть компанию шефа. Рудольф впал в ступор, от такого заявления, стоял и молча хлопал глазками.

— Но, это случится, — продолжил собеседник, — если ваш дизайнер подтянет свой английский до уровня уверенного пользователя. Сделав еще пару комплиментов моему таланту, Даниэль оставил нам свою визитку и ушел. Я взяла визитку из рук подзависшего директора, и положила ее в свой клатч.

На следующий день шеф уехал оформлять договоры, восемь из моих моделей коллекции прет-а-порте, купили представители швейных предприятий, базирующихся на балканском полуострове. А у меня случился выходной. Любочку отпустили на шопинг, а я поехала в гости к подруге. А то на протяжении всего этого дур-хауса ни разу с ней не встретилась.

— Кира, поздравляю тебя, ты такая молодчина, — щебетала Оленька. — Переезжай к нам в Петербург, тебя возьмут в наш Дом моды с руками и ногами.

— Я сидела рядом со своей директрисой, она была в восторге от твоих идей, — продолжала заманивать меня Оля.

Потом мы еще немного поболтали о личной жизни. Я рассказала, что одна, совсем одна. Она, что начала встречаться с охранником, бывшим лейтенантом, теперь он папин подчиненный. Вроде бы все хорошо, но они с его мамой никак не могут найти общий язык. Живут Максим Лавров с мамой в трешке, муж у этой дамы умер пять лет назад. Можно сказать, ее содержит сын, хотя она работает кастеляншей в “Театре Европы” (малом драматическом театре). Вся из себя богемная дамочка, ведет себя так, как будто, это она прима театра. В советское время у нее была возможность доставать по блату билеты в театр. А теперь, сама понимаешь, были бы деньги, а билеты свободно продаются.

— Видимо она видит в тебе соперницу, претендующую на деньги сына, — предположила я.

— Мы уже разговаривали о будущем с Максом, он хочет, чтобы мы жили у его мамы, во-первых, ему не надо будет к ней каждый день мотаться и проверять, все ли у нее хорошо.

— А что, она больна? — удивилась я.

— Нет, но это его сыновний долг, он так мне говорит, он обещал отцу за ней присматривать, — объяснила Оля.

— Во-вторых, она уверена, что я не умею готовить, так же вкусно, как она, и будет переживать, что сын останется голодным.

Очень хотелось сказать, на хрена этот хмырь тебе нужен, но поскольку предложить взамен было нечего, а точнее некого, то я промолчала. Сама вот одна, мне ли учить подругу уму-разуму. Вечер подходил к концу, распрощавшись с Ольгой, и пожелав ей удачи, я вернулась в гостиницу.

Рано утром мы расселись на прежние места в автобусе и ринулись домой.

Права на мою коллекцию получил Липецкий Дом моды. А мне причиталась небольшая сумма роялти, как автору с каждой отшитой модели. Пока мой директор пребывал в хорошем настроении, я выпросила у него премию.

Перед отъездом мы прошлись с Ольгой по магазинам, купили подарки Беликовым. Съездили на Лиговский в Детский мир, потратились.

— Как родители? Как папа пережил сокращение? — интересовалась я.

— Да сложно сказать, с одной стороны сейчас так опасно, стрелки, бандитские разборки, криминал, а с другой, отец говорит в Чечне неспокойно, не сегодня — завтра начнется война, если бы не сократили, сейчас бы был там.

***

После ажиотажа с конкурсом наступил откат, вялая апатия сопровождалась нежеланием что-то придумывать, источник идей иссяк. Я слонялась в одиночестве по кабинету от безделья. Маринка была в декрете, вот-вот должна была родить. Вообще-то я думала, что она родит, пока я на конкурс езжу, но видимо гинеколог со сроком намудрил.

Директор зашел, посмотрел на мою кислую мину и отпустил меня на две недели в отпуск отоспаться, отдохнуть, премию потратить. Он помнил, в каком аврале все были перед показом. Я купила билеты в родной город и прилетела на родину разгонять тоску. Родители обрадовались моему неожиданному появлению на пороге отчего дома, и тут же организовали застолье.

Мама поинтересовалась новостями.

Я рассказала, как съездила в Петербург на конкурс, похвасталась третьим местом.

— Третий сорт, не брак, — пошутил папа. Я на него косо посмотрела, а мама решила разрядить обстановку и рассказала, как ей весело работается в отделе кадров.

— У нас весной на восьмое марта руководитель организовал корпоратив. Мы все так накрасились красиво, нарядились, я была в импортном белом платье-рубашке с металлическими пуговками и отстрочкой серыми мерсеризованными ниточками, — отвлеклась мама, у меня нахваталась. Платье, мне твой отец привез из рейса. Сходили мы в кафе, выпили, закусили, потанцевали. Заместитель директора танцевала медленный танец с нашим главным механиком, механик неприлично низко опустил руку ниже талии, а директор, представляешь, пьяный, приревновал и ударил ее по лицу. Она потом еще неделю ходила с фингалом, приходила ко мне писать заявление на увольнение. Только куда она пойдет работать? Сейчас заводы закрываются, денег не платят. Уговорила я Нину Петровну, она подумала и осталась, до сих пор работает. Директор перед ней извинился, конечно.

— А почему он ее приревновал, они любовники? — поинтересовалась я.

— Откуда я знаю, знаю только, что директор недавно со старой женой развелся и теперь с молодой лаборанткой спит. Но это и так весь завод знает.

— Кира, куда катится этот мир, — продолжала мама. Директора работников теперь как рабов бить будут.

— Ага, и гаремы устраивать, — согласилась я.

— А соседи, как с ума посходили, — продолжала родительница. Помнишь, соседа по площадке, Митюшева? Так вот, Димка от своей ушел к Катьке Дубровиной, а ее муж к жене Митюшева переехал. И Санта-Барбару смотреть не надо. Митюшев все по северам ездит, вот и доездился, приехал раньше положенного, а там баба его с Мишкой Дубровиным кровать на прочность испытывают. В общем рокировочка у них случилась.

— Вера, ты думаешь, Кире это интересно? — спросил отец, косясь в мою сторону.

— Это жизнь, Андрей, а она всякая бывает, — продолжала мама.

— Кира, а ты с Сергеевым точно все? Рассталась? А то он тут с Наташей Сибирцевой под ручку ходит, — делилась новостями словоохотливая мать.

— Кира, а ты еще будущее видела? Ну, помнишь, как с “Суворовым” вышло? задала мама провокационный вопрос.

— Нет, — соврала я.

— Вера, хватит, — рассердился отец.

— А что, Вера, Вера, она нам тогда жизнь спасла, между прочим.

— Мам, ты Кашпировского пересмотрела или Чумака, водичку, наверно, перед телевизором заряжаешь животворящей энергией, — посмеялась я.

— Не смешно, а так бы и подсказала родителям, что еще видела, — снова попросила мама.

— Папа, а тебе еще, сколько до пенсии? — перевела я тему разговора.

— Пять лет, — ответил отец сходу, наверно все время эту цифру в голове держит.

— Вот, отец выйдет на пенсию, переезжайте в Сочи. Папа там яхту купит и богатеев за деньги в море отдыхающих катать будет. Пап, а вы много в денежную реформу потеряли накоплений? — поинтересовалась повзрослевшая я.

— Нет, мне как раз машину друзья пригнали из Японии, я много тогда снял со счета, мать переживала, что без заначки останемся, а оно вот как вышло, а потом еще старую ласточку хорошо продал. А вообще ты хорошую мысль подала. Да и мы с Витей уже о будущем думали, точно, яхту можно будет на двоих взять и по очереди работать два на два. И содержать ее на двоих легче. Пожалуй, займусь этим вопросом, квартиры в Сочи посмотрю, пока переезжаем, и яхту ищем. Поговорив еще немного о планах на будущее, я решила отдохнуть, легла в своей комнате и вспомнила, как когда-то давно разговаривала со странным мужчиной на мосту, он предлагал в Петербург переехать и сказал, что в Липецке делать больше нечего будет. Так за воспоминаниями я провалилась в сон. На следующий день, договорилась о встрече с некоторыми бывшими одноклассницами. Посидели в кафе за чашечкой кофе, девочки рассказали новости, кто, куда устроился на работу, кто замуж вышел, а кто уже и родил. Естественно, не удержались и сообщили, что Сергеев сейчас живет с Наташкой, с которой на танцах в туалете мы давным-давно подрались. Ну, что ж, она дождалась своего часа, пусть будет счастлива. Взяла свой альбом и ушла рисовать в парк. Творчество всегда поднимало мне настроение. Не заметила, как ко мне подошла девица и зло спросила: — Ты что тут делаешь?

— Рисую, — не поняла я наезда, поднимая глаза от эскиза. Это была та самая, соседка.

— Имей в виду, Сергеев теперь мой! — напористо выдала она.

— Не претендую, — склонилась я над альбомом, показывая, что разговор окончен. Да, в нашем городе ничего не меняется. Настроение рисовать резко пропало. Вернулась домой, еще немного поиграла пультом от телика, нашла канал fashion tv и стала смотреть, как иностранные модельеры творят и радуют своим творением клиентов. Через день, просто не знала, чем заняться, оставалось еще двенадцать дней отпуска.

Отец увидел мой грустный вид и предложил: — Через два дня дядя Витя улетает в рейс, может с ним поедешь, по Дунаю прокатишься? Благо в девяностые выезд в страны соцлагеря сильно упростился, а имея в друзьях нужных людей, еще и мгновенно ускорился. Я быстро собралась, по блату мне купили билет на самолет на тот же рейс, на котором летел капитан.

— У нас всегда есть пара запасных свободных мест, на всякий случай на корабле, но, как правило, это люксовые, самые дорогие места, — предупредил меня сосед.

— Я с деньгами, у меня недавно коллекцию купили, — похвасталась я.

— Ага, отец рассказывал, — похвалил капитан.

***

— Меня подселили к какой-то важной немолодой даме, она сразу же стала устанавливать в каюте свои порядки. Лилия Абрамовна оказалась не из простых, но я быстро поставила тетку на место. Она, было, начала жаловаться капитану, но дядя Витя принял мою сторону. А дело было в следующем. Днем, я часто сидела на верхней открытой палубе и рисовала, а вечером после ужина ложилась с книжкой, укрывшись пледом.

— Деточка, принеси мне из бара бутылочку лимонада, — протянула мне Лилия деньги.

— Я здесь не работаю, а отдыхаю, так же, как и вы, попросите стюарда, он принесет, — без тени смущения выдала я и снова уткнулась в книжку.

Лилия Абрамовна фыркнула и пошла, жаловаться на меня: — Кого вы мне подселили, девушка-хамка, невоспитанная, манер, присущих приличному обществу, не знает.

Я рассказала капитану свою версию, дядя Витя позвал официанта и тот принес даме лимонад. Больше соседка по каюте ко мне не придиралась, и даже не разговаривала, только косилась изредка в мою сторону. Мне, если честно, было пофиг, я наслаждалась видами, рисовала, читала и набиралась вдохновения, готовилась создавать новые шедевры. Кстати, несколько моделей из моей коллекции Рудольф выбрал и для отшива в нашем Доме моды. Для меня это было высшей похвалой и мотивацией к будущим стремлениям. На остановках в больших городах, отдыхающие посещали экскурсии, я тоже решила посмотреть, в чем ходят дамы из ближнего зарубежья. Даниэль Аскелл рекомендовал мне тренировать насмотренность, вспомнила я. Вот я и тренировала, как могла. На одной из стоянок, дядя Витя позвал меня с собой. К нему подошел скромно одетый мужчина и предложил кроссовки и ботинки болгарского производства, я выбрала у него пару кроссовок себе, еще одну маме и взяла красивые синие броги для отца, даже если не подойдут, родители без проблем смогут продать их соседям. Довольная покупками, вернулась на корабль. Лилия тоже вернулась на борт не с пустыми руками. Она снова фыркала, как бы сама с собой, что молодежь не знает цену заработанным родителями деньгам, тратит направо и налево, намекнула, что я ни одной экскурсии не пропустила, а они очень дорогие, и что еще и шмоток импортных набрала. Ее понесло.

— Вы тоже, с покупками вернулись, — кинула я ей обратку.

— Я не вымогаю деньги у родителей, — заявила она, — Я замужем, моя задача растить детей и заботиться о семье, я ни на чьей шее не сижу.

— Ха-ха. То есть вы не работаете? — уточнила я, хохоча.

Она поняла мой посыл и начала доказывать, что забота о семье, это тоже работа.

— Конечно, а сейчас, кто заботится о ваших детях? — вовсю улыбалась я.

— Они выросли, и сами о себе заботятся, и вообще, женятся, о них будут заботиться их жены, — учила меня уму разуму Лилия. А вот из таких как ты, еще неизвестно какая жена получится, и вообще, не факт, что тебя кто-то замуж возьмет, — подвела итог дама, с чувством выполненного долга.

На что я ответила, — Пойду, пожалуюсь капитану, что мне хамку в каюту подселили, которая не умеет вести себя в приличном обществе.

У Лилии от моих слов отвисла челюсть, а я отомщенная и довольная снова поднялась на верхнюю палубу, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться в голос. С наслаждением и упоением рисовала новую коллекцию для траурной церемонии ее мальчиков. Костюмы вышли просто шикарные. А то мало ли, с ней инфаркт случится, а у них на похороны приличных костюмов нет.

Довольная собой, вернулась в каюту, Лилии там не было. Вечер прошел в гордом молчании с ее стороны и в молчаливом прочтении детективов с моей. На следующее утро, мы достигли Будапешта, и пошли гулять по городу. Вдруг я увидела платье из своей недавно проданной коллекции, сфотографировала девушку и подошла узнать, где она его купила. Дружелюбно настроенная брюнетка цыганских кровей, а точнее всего венгерских, рассказала, как пройти в бутик. Я попросила экскурсовода, забрать меня на обратном пути, они еще планировали два часа гулять по Пешту. На что Лилия не преминула высказать замечание, что я зря потрачу время, в этом бутике продаются такие дорогие платья, что вряд ли у меня на них хватит денег. Сориентировавшись, зашла в магазин, прошлась по выставочной галерее, платья, все как одно, были представлены на манекенах, продавец оценивающе меня осмотрела, но ничего не сказала. Я прошлась вдоль ряда, созданных мной шедевров. Девушка шла рядом и называла мне цены, пока я ходила от одного манекена к другому. Цены были, впечатляющие, мысленно порадовалась будущим роялти, и попросила ее сфотографировать меня на фоне моей же коллекции. Она выполнила просьбу. Минут через сорок я вышла из бутика. Настроение было отменное, вдруг ко мне подошла старая цыганка.

Конец ознакомительного фрагмента.