Сокол

Светлана Раимовна Ляндина, 2021

Иногда ангелы с обломанными крыльями притворяются принцами. Мы принимаем их, отдаем свое сердце, впускаем в дом. И при этом не замечаем, как теряем настоящих принцев…

Глава первая.

— Ш-ш.

Шуршат, пугают. Взлетели к потолку и смотрят на меня сверху.

Я оглянулся. Пусто. Но все равно слышу их шепот. Сделал вид, что отвлекся, и вдруг за спиной что-то упало. Раздался хлопок… и снова тишина.

Затаились, следят, прикрывают.

Защищают…

В столь ранний час в холле обычно бывает спокойно: гости спят в своих шикарных номерах; лифты молчат; администратор раскладывает на стойке приглашения для постояльцев и одновременно поглядывает одним глазом на монитор, спрятанный за пузатой фарфоровой вазой с цветами; дворецкий протирает белой тряпочкой блестящую ручку на стеклянной двери, по привычке улыбается и тихо проговаривает себе под нос приветствия на разных языках; горничные, скользя мягкими тапочками по мраморному полу, словно тени появляются из ниоткуда; носильщики тянут тяжелые телеги, набитыми доверху кожаными чемоданами.

Отель постепенно просыпается.

Она зашла ровно в десять часов. Он сразу ее заметил.

***

Для кого-то жизнь понятная, а для меня она до сих пор загадка. Совсем не такая, как себе рисовала в детстве, или как рассказывают в книжках, или снимают в кино.

Все женщины мечтают о принце. Не о мальчике с короной на голове, а именно о настоящем, взрослом мужчине.

Я такого ищу всю жизнь. Хотя замужем уже десять лет, есть дочь, а так же ипотека на квартиру и кредит за машину.

— У тебя только один ребенок? — спросил Игорь, взглянув на меня сквозь прозрачный напиток в стакане.

— Пока одна.

— А у меня двое. Мальчик и девочка. Сын заканчивает школу, дочка учится в шестом классе.

Ему около сорока. На вид не скажешь, но выдает взгляд. Слишком замученный, как у всех мужчин, живущих в России.

— Я рано вышла замуж, в восемнадцать лет.

— Правда? И сколько уже вместе?

— Много. Слишком много.

— А дочка еще маленькая.

— Ей пять.

— Кем ты работаешь, Вера?

— Я учитель.

Игорь еще больше удивился.

— Никогда бы не подумал. Какой предмет?

— Я преподаю в школе французский язык.

— Тогда понятно, почему ты так легко общаешься с местными. Я успел выучить только несколько фраз перед самым отъездом, а сейчас все забыл. В школе учил немецкий, а французский дается с трудом. Хорошо, что на конференции работают переводчики.

Игорь — гинеколог. Он приехал во Францию по работе всего на четыре дня.

Ближе к одиннадцати часам солнце прогрело песок на пляже. Пластиковые шезлонги заполнили прибрежную полосу. Появились мамаши с детьми. Старички в огромных панамах вылезли из своих отелей. Недалеко от нас компания молодых людей заняли спортивную площадку.

— Аня! — крикнула я дочери. — Отойди от воды.

Девочка недовольно скривила губы.

— Ну, чего! Я не лезу в воду.

Я не стала с ней спорить, только махнула головой в сторону. Она отошла на пару метров от воды и снова уселась на горячий песок. Огромная синяя панама прикрыла ее обгоревший нос.

— Она похожа на тебя, — заметил Игорь. — А мои дети копия мама и теща. Ни один не пошел в меня.

Не такого принца я искала. Думала, приеду во Францию и обязательно встречу романтичного иностранца приятной внешности, веселого, общительного. А тут сидит сорокалетний мужчина с блестящей лысиной на затылке, небольшим дряблым животиком, в плавках ядовито синего цвета.

— Как ты оказалась на таком дорогом курорте? — спросил он.

Увидел мой скромный наряд и сразу же догадался, что я не просто так попала в Канны, да еще в самый престижный отель на побережье.

— Выиграла в лотерею.

— Не может быть! — Он даже привстал от удивления. — Такое бывает? Никогда не встречал людей, выигравших в лотерею. Как это произошло? Расскажи!

— Ничего особенного, — пожала плечами я. — Купила лотерейный билет в магазине на кассе, а через неделю узнала, что выиграла поездку во Францию. Муж не смог поехать со мной.

Неправда. Я даже не предлагала Юре поехать в Канны. Зачем мне нужен муж во Франции? Впервые выпала такая удача, и я сразу же воспользовалась свободой. Двадцать один день. Одна! В другой стране, в шикарном отеле. Только Анютку пришлось взять с собой. Муж как узнал про поездку, так сразу же поставил перед фактом — или с ребенком или никак. «Дочь тебе не помешает» — сказал он.

Трудно найти принца, когда с тобой за руку идет маленькая девочка. Но шанс все же есть.

— Я думал у тебя муж богатый, — с надеждой в глазах, сказал Игорь.

— Муж не может купить путевку в санаторий, не то, что во Францию.

— Так вы живете в Питере?

— Да.

— А я в Новгороде. Совсем рядом.

Действительно. Недалеко.

— Как же твоя жена? — прямо спросила я.

— А! — махнул он рукой. — Жена все время на даче. Мы почти не видим друг друга. Двадцать лет вместе. Притерлись, чувства давно остыли. Хорошо, есть дети, а то бы давно разбежались.

— А мы с мужем никогда не любили…

Зачем я это сказала? Любили когда-то. Очень давно, по молодости.

Я думала, все так выходят замуж. Сидели за одной партой, наши мамы работали на одном комбинате. Вместе росли, вместе гуляли во дворе. После выпускного переспали, посидели, поговорили и решили, что пора расписаться.

— Мне не нужен любовник, — прямо сказала я.

Игорь приподнял бейсболку.

— Мне тоже. Я не в том возрасте, когда бегают по отелям и прячутся от жены. Мне нужна подруга, так чтобы на всю жизнь.

Странный. Видимся второй раз, а он говорит о жизни.

— Снова эти богатенькие мальчишки гоняют мяч. — Недовольно сморщив лоб, Игорь взглянул в сторону спортивной площадки. — Мажоры, маменькины сынки. Золотая молодежь.

— Почему ты так говоришь?

— Они все из богатых семей. Смотри, — он показал пальцем на одного парня, — вон тот. В белых трусах. Это сын одного известного человека. Его фамилия тебе ничего не скажет, но его хорошо знают в определенных кругах. Человек, заработавший первый миллион, в двадцать лет. Теперь он — магнат, а его отпрыск отдыхает в Каннах и бегает по золотому песочку.

Я пригляделась. Мальчишки. Восемнадцать — двадцать лет. Все хорошенькие, спортивные. В шортах и босиком.

— Странные тут парни, — снова заговорил Игорь.

— Почему? Что в них странного?

— Ты заметила, в Европе никто не носит плавки. Только шорты. Причем длинные, до колен.

— Заметила. В плавках ходят только русские.

— Вот именно. Так они еще надевают их на трусы.

— И что?

— Как можно в такую жару носить трусы и плавки? Смотри. У них у всех из-под шорт выглядывают резинки от трусов. Странные.

У всех ребят видны трусы. Они потеют, но все равно бегают в шортах, в них же плавают и загорают.

— А вон тот, — он показал пальцем еще на одного парня, — приехал со старухой. А он еще совсем ребенок.

Юноша. Брюнет. В ярко-красных шортах. Вокруг него постоянно вьются девушки, парни уважительно похлопывают по плечу и прислушиваются к каждому его слову. Ничего особенного. Не самый красивый, не самый высокий. Худощавый, плечи широкие. Редко улыбается, но играет в мяч профессионально.

— Кто он?

— Я его не знаю. Но мне кажется, он русский.

— Они все говорят на французском. Причем очень хорошо.

— Может и так. Но, он не похож на француза.

Типичный француз. Губки — трубочкой, постоянно поправляет рукой волосы. Шорты аппетитно обтягивают упругую попку. Грудь совершенно гладкая без единого волоска.

— Они каждый день здесь играют. Развлекаются.

Игорь человек не молодой. К тому же воспитанный в советской школе, в советское время, советскими педагогами. Он не привык бездельничать и зарабатывает деньги трудом, а не своим телом.

Пока мы рассматривали «золотую» французскую молодежь, Аня успела выкопать в песке огромную яму. Ей помог еще один мальчик.

— Мама, смотри! — крикнула она мне. — Здорово? Здесь можно сидеть!

Не успела я ответить, как мяч прилетел прямо в яму к моей дочери.

— Ой!

Девочка взяла мяч. С площадки послышались взволнованные голоса, смех девиц. Игроки сбились в одну кучку. Аня удивленно взглянула на меня. Парень в красных шортах побежал ей навстречу.

— Привет, — сказал он на чисто французском языке.

— Привет, — ответила девочка.

Она хорошо знает этот язык с самого рождения.

Парень протянул руку, и Аня отдала ему мяч.

— Как тебя зовут? — Он присел на корточки.

— Анна. — Засмущалась она.

— Ты русская?

— Да.

— А меня зовут Александр.

Он разговаривает с ней, а смотрит куда-то в сторону. Мимо меня. Далеко, там, где отель возвышается над пляжем.

— Что он хочет от твоей дочери? — встрепенулся Игорь. Снял кепку с головы и даже привстал.

— Не знаю.

Мне слышно каждое их слово, но я не вижу глаза парня, он прикрывает их рукой от солнца.

— Ладно, я пойду. — Юноша встал. — Спасибо, Анна.

— Пока.

Девочка помахала ему рукой.

Красные шорты соблазнительно двинулись в сторону площадки. Девушки в откровенных купальниках сразу повисли у него на шее.

— Александр! Почему так долго? — крикнул парень, у которого богатый отец.

Они снова начали играть, а мы снова легли на шезлонги.

Вечером Игорь повел нас в кафе. Стемнело, но воздух все еще горячий и влажный.

— Так ты дашь мне свой номер телефона? — спросил он, когда нам принесли красное вино.

— Дам.

Пока мы ворковали и договаривались о встрече, Анютка познакомилась с девочкой и уже через несколько минут оказалась за соседним столиком.

— Аня, — одернула я дочку, — иди сюда. Не мешай людям.

— Что вы! — воскликнула старая француженка. — Она нам не мешает. Софи скучно. Пусть они немного посидят вместе.

Я не стала возражать. Нам с Игорем нужно побыть наедине.

— Завтра уезжаю домой, — печально сообщил он. — А ты вернешься в Россию…

— Только через восемнадцать дней.

— Отлично. Тогда я тебе позвоню в начале августа.

— Хорошо. Только звони днем, а то вечером муж дома.

— Без проблем. Скину маячок, а ты сама решишь, когда нам удобно поговорить.

Тактичный. Это хорошо. Пусть старый, но может, он не такой пустой, как мой муж.

Мы поужинали, а потом целый час бродили по узким улочкам города. Игорь проводил нас до отеля.

— Шикарный, — поднял голову он. — У меня отель гораздо скромнее. А внутри тоже красиво?

Ему хочется подняться в наш номер. Но я не одна.

— Мы живем на десятом этаже, — похвасталась Аня. — Там огромная кровать и крутой душ с массажем. А еще у нас есть балкон с видом на город.

— Вам повезло.

Скромно улыбнулся он.

— Ну, что же… — Я протянула ему руку. — До встречи.

Игорь жалобно взглянул на меня и тихо сказал:

— Увидимся.

Только мы зашли в номер, как зазвонил телефон. Здесь есть вайфай, и можно связаться с домом.

Аня тут же схватила телефон с тумбочки.

— Папочка, привет! — крикнула она.

— Привет, моя куколка!

— Мы только что пришли, — сообщила дочка. — У нас уже темно. А у вас?

— У нас белые ночи. Ты забыла?

— Уже забыла.

Всего три дня во Франции, а она полностью забыла все, что творится на Родине.

— Где вы были?

— Сначала ходили на пляж, потом пообедали и пошли…

Я закрылась в ванной комнате. Пусть разговаривают. Даже если Аня проболтается про Игоря, Юра все равно ничего не скажет. Мы давно живем, как соседи. Только иногда занимаемся сексом, один раз в месяц, и вместе ужинаем. Остальное все, как у обычных людей. Наши родители дружат, мы вместе проводим все праздники, ездим на дачу, воспитываем ребенка. У меня есть брат. Он тоже женат, и у него два сына, а его жена — моя лучшая подруга.

— Мама! — позвала меня дочка. — Папа хочет с тобой поговорить!

— Потом! — Я включила воду в душе. — Перезвоню ему позже.

Девочка скрылась за дверью.

Около одиннадцати часов я вышла на балкон. Аня сладко спит в кровати. На небе светит луна, да такая яркая, что можно рассмотреть весь город. Издалека доносится шум прибоя.

Я достала из чехла бинокль.

Как же здесь красиво! Вот бы прогуляться по извилистым улочкам, заглянуть в каждый уголок, насладиться местными блюдами, послушать музыку. Интересно узнать, как отдыхают другие люди, чем занимаются в это время суток, что пьют, что едят, о чем разговаривают.

Наш отель очень большой. Он имеет изогнутую форму, в виде полумесяца, вторая часть здания видна с моего балкона. Вчера я наблюдала за одной молодой парой. Они пили вино на террасе, а потом танцевали. Сейчас на этом же месте играют дети. Уже поздно, но они все еще не ложатся спать.

Романтика. В воздухе витает особый запах: незнакомый, чужой. Хочется смеяться и одновременно плакать, наслаждаться жизнью, и в то же время умереть от счастья. Франция — страна контрастов, фабрика чувств, флакон с самыми дорогими наслаждениями.

Я повернула бинокль в ту сторону, где живут богатые постояльцы. Номера-люкс, с ненормальными ценами за одни сутки. В них останавливаются знаменитости, бизнесмены, спортсмены, и все те, кто зарабатывает миллионы.

На одном из балконов, на два этажа выше, я увидала женщину. Она разговаривает с тем самым парнем в красных шортах, что утром знакомился с Анюткой. Я настроила бинокль, изображение стало более четким.

Женщина не молодая, около семидесяти лет. Ухоженная, стройная. Парень переоделся в светлые брюки и белую спортивную майку. Оба разговаривают на повышенных тонах. Ссорятся. Она строго смотрит на него, у него пылают щеки. Они далеко, но ощущение, что я стою рядом и чувствую напряжение всем телом. Как будто ругают меня, а не его.

Вдруг он отступил на шаг назад, она схватилась одной рукой за его майку, а другой рукой размахнулась и влепила пощечину. У меня чуть сердце не остановилось, когда я заметила кровь у него на лице. Он нашел какую-то салфетку или тряпку, и приложил ее к носу.

Я убрала бинокль в карман халата. Заболела голова.

Проработав пять лет в школе, я многое видела. И как родители бьют детей, и как дети бьют своих одноклассников, а иногда избивают учителей. Насилие в семье — особая тема. Но, что думать в данной ситуации? Молодой парень и старая женщина. Кто они друг другу? Ему около восемнадцати, не ребенок, но еще не совсем взрослый человек.

Я снова взглянула на их балкон. Парень все так же держит тряпку в руке, бабуля, сменив гнев на милость, нежно гладит рукой его по плечу и что-то говорит.

Ну, что ж… Помирились. Возможно, в их семье принято, такое общение. Или он сам этого хотел, раз позволил ей, распускать руки.

Я поздно уснула. Забыла позвонить мужу, легла в кровать и только в два часа ночи отправила ему сообщение: «У нас все хорошо. Созвонимся в конце неделе. Передай привет родителям».

Рано утром мне позвонил Игорь и сообщил, что уже в аэропорту.

За окном пошел теплый дождик. Пять минут помочил асфальт на дороге, а потом исчез, как будто и не было. Оставил свежий запах в воздухе.

Ближе к десяти часам мы снова заняли свое место на пляже. Аня нашла знакомого мальчика и тут же потянула его к воде, копать новую яму. Вокруг меня, на соседних шезлонгах, устроились молодые парочки. На спортивной площадке рабочие разровняли песок и убрали мусор. После дождя вода в море потемнела, к берегу прибились темно-зеленые водоросли. По небу поплыли серые облака.

— Эти русские такие гадкие.

Послышался женский голос у меня за спиной.

— Почему? — спросил мужчина. — Ты сама из Киева.

— Я уже десять лет живу в Италии и про родину не вспоминаю.

Глупость! Даже неприятно слушать. Я надела наушники и включила музыку. Такие разговоры раздражают. Я — патриот своей страны. Да, люблю съездить за границу, но всегда радуюсь, когда возвращаюсь домой.

Вскоре на площадке появилась молодежь. Парни и девушки, в шортах и откровенных купальниках. Веселые, шумные. Я оглянулась и увидела Александра. Сегодня на его прекрасном молодом теле красуются белые шорты. На лице нет ни намека на вчерашнюю драку.

В сумочке зазвонил телефон. Оказывается, на пляже тоже есть интернет.

— Почему ты мне вчера не перезвонила? — спросил Юра. — Я ждал. А когда прочитал твое сообщение, ты уже отключила телефон.

— Прости. У меня заболела голова.

— Что-то случилось?

— Здесь все то же самое, что и у нас. Те же люди, те же проблемы. — Я вздохнула, а потом решила сказать правду. Юра не самый лучший друг, но мне нужно кому-то выговориться. — Одна женщина ударила мальчика у меня на глазах.

— О, боже. Как ты?

— Нормально. Я думала, в цивилизованной стране такие вещи не происходят.

— Везде есть насилие. К сожалению, мы часто с ним сталкиваемся.

— Да уж.

— Ты бегаешь по утрам?

— Нет. А когда? С кем я оставлю Аню?

— Бегай с ней. Ей тоже полезно.

— Она долго не сможет бегать. Сразу начнет ныть, дергать меня в разные стороны. А я люблю…

— Да-да. Ты любишь бегать одна. Наушники в уши, и вперед.

— Это здорово.

— Согласен.

— А как твои дети?

Когда-то Юра профессионально занимался плаваньем, добился много, а теперь тренирует детей.

— Завтра едем в лагерь.

— Снова на все лето?

— Как получится. Пока не знаю. Надеюсь, в августе смотаюсь с Анюткой в деревню к родителям. Хотя бы на пару недель.

— Это было бы хорошо.

Мы поговорили еще пять минут, а потом связь пропала. Аня с мальчиком построили огромную башню из песка.

— Пойдем на площадку? — предложил мальчик. — Посмотрим, как играют в волейбол.

Аня тут же подбежала ко мне.

— Мам, можно мы с Филиппом сходим туда?

Пальчик указал на спортивную площадку.

— Только не мешайте никому.

— Ладно, — пообещала дочка. — Мы будем сидеть в сторонке.

Я встала с шезлонга, чтобы видеть детей. Они подбежали к лавочке, где уже расположились несколько девушек, наблюдающих за игрой.

Все-таки хорошо, когда ребенок самостоятельный. Аня легко находит себе друзей, никогда не жалуется, не капризничает, всегда улыбается. Не вертится у меня под ногами, ничего не выпрашивает в магазинах, не устраивает истерики из-за пустяковой царапины на коленке. Беспроблемная девочка. Мне дает время на отдых, и сама получает удовольствие.

Воспользовавшись свободной минуткой, я снова залезла в телефон. Из всех моих знакомых только у меня подключен интернет. Вот здорово! Сидишь на пляже во Франции и наблюдаешь за жизнью на родине. Девчонки умрут от зависти, если я выложу фотографию в ВКонтакте.

Через пять минут я подняла голову. Парни все так же гоняют мяч по полю. Аня с Филиппом, открыв рот, слушают сплетни девиц. Видны только их большие панамки. За деревом встал Александр со свистком в руке. Сегодня он — судья.

Я решила искупаться в мутной воде, смыть с тела песок и запах пота. После утреннего дождя вода стала еще теплее. Песок превратился в раскаленную лаву, обжигающую пятки.

Только я отошла от шезлонга, как Аня побежала ко мне.

— Мам, ты куда? купаться? Я с тобой!

В этот момент парень с силой ударил рукой по мячу, и тот полетел прямо в голову моей дочери. Бам! Панамка упала на песок. Девочка схватилась руками за лоб. Из-за дерева показался Александр. Две секунды, и он тут же подхватил ее на руки.

— Доченька.

Я подбежала ближе. От испуга, девочка уткнулась парню в плечо.

— У тебя что-то болит? — спросил он.

— Нет.

— Покажи.

Она подняла лицо кверху. Крови нет, синяков не видно. Зато на макушке вскочила шишка. Аккуратно раздвинув волосы, Александр потрогал ее голову.

— Здесь не больно?

Только сейчас я заметила, что он говорит по-русски. Чисто, без акцента. А еще у него веснушки на щеках.

— Ой, — закапризничала дочка.

— Я ее заберу, — сказала я. — Спасибо тебе.

Но она еще крепче прижалась к сильному плечу.

— Ничего, — Александр понес ее к лавочке, — сейчас немного успокоится.

Он чувствует, как быстро бьется ее сердечко.

— Аня, у тебя что-то болит? — снова спросила я, когда они сели на лавку.

— Голова.

— Где?

— Вот тут.

Она показала на затылок.

— А шишка в другом месте, — усмехнулся парень. — Точно здесь болит?

— Не знаю.

К нам подошли еще двое ребят. Девушки окружили со всех сторон.

— Какая хорошенькая, — сказала одна девица на французском языке. — Она русская?

— Русская, — ответил Александр, — наша.

И вдруг половина ребят заговорили на русском языке.

— Хочешь, с нами поиграть? — спросил Анютку тот самый парень, у которого отец-магнат.

— Хочу, — ответила девочка. — Только у меня еще есть друг.

Из толпы показалось смешное личико Филиппа.

— Отлично! Бери своего друга, и пойдем!

Толпа двинулась на площадку. Аня сразу забыла про шишку на голове и пошла вслед за своим новым знакомым.

Хватило полчаса, чтобы дети устали от бесконечного бега. Филиппа забрали родители. Аня легла ко мне под бочок, спряталась от палящего солнца под большой зонт.

— Хочу есть.

Я взглянула на часы, время обеда. Если снова опоздаем в ресторан, то придется бежать в магазин за булочками.

— Сначала зайдем в номер, — сказала я, когда мы зашли в отель. — Бросим сумки и помоем ноги.

— Ну, мам. Давай, сразу пойдем обедать. Я не хочу подниматься на лифте.

— В таком виде?

— Мы же не голые.

— Нет, Аня. В ресторан не пустят с грязными ногами.

Мы поднялись в номер, переоделись. А уже через двадцать минут заняли свой столик на открытой террасе.

Сегодня мы заказали суп с креветками, а на гарнир отварной рис с телятиной.

— У-у! — промычала дочка, смакуя хрустящую булочку с кунжутом. — Вкусно, как у бабушки.

Моя мама печет изумительные пирожки. Всю жизнь она проработала на комбинате пекарем вместе с Юриной мамой. Поэтому, обе бабушки у нас великолепно готовят еду.

Когда мы принялись за рис, к нашему столику подошел мужчина. Я и раньше его видела, он сидел у самого окна в ресторане. Всегда один, всегда элегантно одет, всегда со свежей газетой.

— Здравствуйте, милые дамы.

Голос приятный, проскользнул еле заметный акцент. Немец.

— Добрый день, — ответила я.

— Можно к вам присоединиться?

Я удивленно огляделась по сторонам. Полно свободных столов. Аня даже не подняла голову. Так устала, что еле держит ложку в руке, глаза спят.

— Пожалуйста.

Я показала ему на соседний стул.

— Спасибо. — Он сел напротив меня. — Извините, что так нагло напросился. Давно за вами наблюдаю, а сейчас наконец-то решился.

— Мы здесь всего четыре дня.

— Знаю. Я видел, как вы заехали в отель. А вчера мы вместе были в одном кафе.

— Правда?

— Да. Только вы были с мужчиной. Он, кажется, русский. Я видел его на конференции.

— Вы тоже врач?

— Да.

Везет мне на гинекологов.

Искала принца, а нашла короля. Слишком красивый. Высокий, стройный, густые черные волосы, голубые глаза. Ему около сорока. На пальце нет кольца.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Вера.

— Я Жак. Вы француженка?

— Мы из России.

— Не может быть! — воскликнул он, блеснув белыми зубами. — Вы прекрасно говорите на французском! И внешне совсем не похожи на русскую.

— Почему? — удивилась я. — Чем русские женщины отличаются от француженок?

— Вы очень естественная. Я сразу обратил на вас внимание, как только вы вошли в холл.

Никогда не пользовалась успехом у мужчин. А тут… Ох, ладно. Не буду спорить. Приятно.

— Вы отдыхаете один?

— Я приехал в Канны по работе. Вернее, на конференцию.

— Но она закончилась — а вы здесь.

— Решил немного отдохнуть. У меня отпуск.

Аня доела рис и принялась за компот.

— Ваша девочка устала, — заметил Жак, — и вы тоже.

— Да, на улице жарко.

— Жарко.

Голубые глаза пронзили меня насквозь.

— Мам, — заныла Анютка, — пойдем наверх.

Я отложила вилку в сторону.

— Извините, Жак. Нам пора.

— Конечно, — вежливо ответил он. — Увидимся за ужином. Вы позволите сесть с вами за стол сегодня вечером?

— Я буду рада, если вы составите нам компанию.

— Спасибо. Тогда, увидимся в восемь?

— В восемь.

Мы попрощались.

Никогда не мечтала о красивом мужчине. И достаток меня не интересует. Порой, я сама не знаю, чего жду от этих знакомств. То ли новых ощущений, чтобы потом оценить старые, то ли хочу обычного счастья, о котором пишут в красивых романах.

После обеда Аня уснула. Я укрыла ее одеялом и вышла на балкон. Вдалеке показалась фигура Александра. Он стоит с сигаретой в руке и смотрит в мою сторону. Плотнее закутавшись в махровый халат, я села на стул. Теплый ветерок проник в мокрые волосы.

Интересно, он живет с этой старухой, или… Может, они вовсе не любовники? За что она его ударила?

Я снова взглянула на его балкон. Никого, только белые шторы на окне шевелятся на ветру.

Около восьми часов мы вышли с дочкой из номера. Подошли к лифту. К нам присоединилась еще одна семейная пара. Двери открылись, и я увидала ту самую старуху.

— Мам, проходи.

Аня потянула меня за руку. Мы вошли в лифт. Пожилая женщина повернулась к нам спиной.

— Хочу мороженое, — закапризничала девочка. — Мам. А, мам.

— Сейчас? — шепотом спросила я.

— Да. Ты купишь мне мороженое?

— Куплю.

Старуха дернула плечом. И тут я заметила, что у нее на платье не застегнута молния. В самом низу, на талии. Платье шикарное, из нежнейшего шелка, темно-синее, в мелкий цветочек.

Я хотела промолчать, но потом все же решилась и уверенно сказала:

— Простите.

Она не отреагировала. Стоит монолитной плитой: спина прямая, плечи расправлены. Седые волосы уложены в элегантную прическу. В ушах сверкают огромные бриллианты.

— Простите, — снова повторила я. — У вас платье расстегнуто.

Она повернулась. Черные как угольки глаза сверкнули из-под густых ресниц.

— Что? — вежливо спросила она.

— У вас молния расстегнулась.

— Правда?

Она попыталась достать рукой до застежки. Не получилось.

— Я вам помогу.

— Спасибо.

Она подставила мне спину, я застегнула молнию.

— Надо же, — властным тоном произнесла она, — прошла через весь отель, и никто не сказал, что у меня расстегнуто платье. Спасибо вам, деточка.

— Пожалуйста.

Я отвернулась, чтобы не продолжать беседу. Тогда она пристала к Ане.

— Ты хочешь мороженое, малышка?

— Хочу, — наивно ответила девочка.

— Отлично. Я угощу тебя.

— Спасибо, не надо.

Мое слабое сопротивление, было остановлено. Худая, безжизненная рука поднялась вверх.

— Мне будет приятно. Не спорьте.

На пальцах видны синие вены, они проступают под кожей словно реки, нарисованные на контурной карте.

Она пригласила нас за свой вип-столик, в отдельный зал, где питаются всего несколько пар. Одни старики, и их внуки с собачками. Такой роскоши я не видела даже в кино. Кругом хрусталь, начищенный до блеска, натуральное дерево, вычурная позолота. Красивые стулья с высокими резными спинками, на столах белоснежный фарфор французского производства.

— Я хочу, чтобы вы со мной поужинали. — Приказным тоном сказала бабуля. — Здесь подают великолепные морепродукты. В вашей столовой таких нет.

Она имеет виду тот ресторан, в котором едят все остальные смертные.

— Спасибо за приглашение, — тактично ответила я. — Но, мы ужинаем с одним человеком. Он нас уже ждет.

— Вы не одни?

— Нет.

— Ладно. — Она махнула рукой, и тут же появился официант в белом костюме. — Принеси девочке мороженное за тот столик, который они вам покажут.

— Хорошо, мадам. — Он взглянул на меня. — Куда вам подать?

— Не террасу, пятый столик.

Он тут же исчез.

— Как тебя зовут, милое создание? — спросила старуха Аню.

Не успела дочка ответить, как в двери показался Александр. Все в тех же шортах и с мячом в руке, белые носки натянуты чуть ли не до самых колен.

— Привет, Анна.

Девочка бросилась ему навстречу.

— Александр!

— Как дела? Твоя голова больше не болит?

За весь день он ни разу не взглянул в мою сторону. Как будто Аня была на пляже одна, без мамы. Меня просто не существует.

— Не болит, — ответила дочка. — А мне купили мороженное.

— Серьезно? — Он удивленно взглянул на старуху. — Эта милая женщина?

— Да. Мама застегнула ей платье, и она купила мне мороженное.

Бабуля тоже удивилась, но промолчала. Села за стол и сложила руки на коленях.

— И где же твое мороженное? — спросил Александр.

Аня дернула меня за руку.

— Мам?

— Его сейчас принесут, — ответила я.

— Они уходят, — подала голос старуха. — Проводи гостей, Алик.

— Хорошо, бабушка.

Он открыл перед нами дверь, и мы вышли.

Через пять минут нам принесли высокую креманку с разноцветным мороженным, посыпанным тертым шоколадом и орехами. Через десять минут, когда Аня расправилась со своим десертом, пришел Жак.

— Вы меня давно ждете? — Он взглянул на часы. — Я вроде пришел заранее. Или у меня часы отстают?

— Нет, с вашими часами все в порядке. Мы пришли чуть раньше.

Он сел за стол.

— Ну, что же, маленькая мисс, давайте знакомиться. — Обратился он к Ане. — А то днем у нас так и не получилось поговорить. Теперь, я вижу, вы выспались и наелись сладкого.

Девочка смущенно взглянула на меня и покраснела до корней волос. Жак протянул ей руку.

— Она у нас не знает французский язык, — пристыдила я дочку.

— Знаю, — подала голосок Анечка. — Только не понимаю, что он говорит.

— Ах! Возможно, мой акцент не совсем понятен? — воскликнул Жак. — Я многие слова говорю не правильно.

— Вы прекрасно говорите. Только слово «знакомиться» произносится немного не так. Поэтому Аня вас не поняла.

— К сожалению, я давно не был во Франции и совсем забыл этот чудесный язык.

— А где вы живете, Жак?

— Я родился в Англии. Мой отец — немец, мать — румынка. Сейчас, в данный момент, я работаю в Португалии. Когда-то, пять лет назад, меня пригласили читать лекции в университете, там я и остался.

— Вы преподаете?

— Не совсем так. Я — врач, но иногда, редко, выступаю с докладами в медицинских учебных заведениях. А почему вас это так заинтересовало?

— Я сама учу детей.

— Точно! Угадал! — обрадовался он. — Еще пару дней назад, когда я увидел вас здесь в ресторане, подумал — она работает в школе. У вас хорошие манеры, и вы строго относитесь к дочери.

— Строго? — переспросила я.

— Наверное, я не так выразился. Как же это будет на французском?

Он задумался.

— Я люблю дисциплину.

— Это правильно, — поддержал меня он. — Вся наша жизнь строится именно благодаря воспитанию с детства. Из семьи. Родители меня растили в строгости. Нас было восемь детей, пять мальчиков и три девочки. Жили не богато, поэтому, никого не баловали. Приучали, как вы говорите, к дисциплине. Это помогло всем нам в выборе профессии и в дальнейшей жизни в обществе.

— Вы женаты, Жак? — сразу же спросила я, не давая ему время на раздумье.

Но, он и не думал, ответил сразу. Просто, без лишних ужимок и отговорок.

— Был два раза. Первая жена умерла во время родов. Вторая, в прошлом году, утонула в море во время шторма.

Я уставилась на него, как на что-то сверхъестественное. Вдовец. Вот так повезло!

Мне вполне достаточно самого лучшего.

— Да, знаю, — продолжил он. — Вы подумали я — бабник, и специально выдумал эту историю с женами? Но, нет. Такое бывает в жизни. Я не клеюсь к вам, не пытаюсь соблазнить. Нет. Мне просто не хватает общения. Здесь, далеко от дома, где бушует море, и светит яркое солнце. Подойти к девчонке в бикини — не хочу. Что от нее ждать? Только развлечений. Мне нужно нормальное общение, с умной женщиной.

— Только это?

— Ну, может еще вместе поужинать или прогуляться по пляжу.

Я расслабилась. Вроде не бабник. Но выглядит шикарно. Белые, тонкие брюки, рубашка свободного покроя, идеальная прическа. И искрящийся взгляд голубых глаз.

— Как долго вы здесь пробудете, Жак?

— Еще пять дней.

— Я готова составить вам компанию на эти пять дней.

— Спасибо, Вера. Только, я все еще не познакомился с вашей очаровательной дочкой.

Я взглянула на Аню.

— Ты скажешь свое имя?

— Анна, — недовольно пробурчала девочка.

— Ты красивая, Анна.

Комплимент подействовал, и его открытая улыбка, и приятный голос.

— Спасибо, — оттаяла она.

Этот вечер закончился только в одиннадцать часов. После ужина мы прошлись по набережной Ля Круазет, потом заглянули в местное кафе, где Жак угостил нас вкуснейшим фруктовым коктейлем и сладкими булочками с корицей, поднялись на вершину холма к церкви Богоматери Доброй Надежды, насладились видами на море.

Около двенадцати часов мы легли спать. Не позвонили домой, не приняли душ, пропустили вечернюю сказку. Положили головы на подушки и сразу же провалились в сон.

Утром я все же вытащила Аню на пробежку. Мне полезно, и ей не скучно.

В семь часов город еще не проснулся. Когда-то Канны были всего лишь рыбацкой деревушкой, теперь же город превратился в гламурный, дорогой курорт, один из главных социальных центров Европы. Люди приезжают сюда отдохнуть, отоспаться, посетить изысканные рестораны, испробовать прованские вина.

Мы вышли к пляжу на асфальтированную дорожку, предназначенную специально для прогулок.

— Ты быстро бежишь, — сказала Аня. — Я устала.

Мы пробежали всего пару метров, а она уже ноет.

— Дыши глубоко, медленно. Расслабь плечи.

— Мне скучно.

— А мы не развлекаемся.

— Давай, я останусь здесь, а ты бегай.

— Нет.

— Почему?

— Я тебя не оставлю одну.

— Тут никого нет.

— И что?

— Я посижу на песке и подожду тебя.

— Нет.

По пути мы встретили молодую пару, которая каждое утро выгуливает свою собачку. Я видела их с балкона. Рыжий шпиц с забавным бантиком на голове.

— Это наши соседи, — сказала дочка. — Может, я останусь с ними?

— Мы их не знаем.

— А вон там гуляет бабушка, которую мы вчера видели в лифте.

Аня показала пальцем в сторону сквера.

И действительно, на лавочке под кустом розы, сидит та самая старуха. У нее тоже собачка.

— Мам, пойдем к ней?

— Нет.

Я потянула Аню в другую сторону, чтобы та не увидела нас. Но, она увидела. Махнула рукой и крикнула:

— Эй! Привет!

Пришлось остановиться. Мы подошли ближе. Невежливо делать вид, что не заметили пожилого человека.

— Здравствуйте! — Аня подбежала к собачке. — Какая милая. Она ваша?

— Ее зовут Дуся.

— Это девочка?

— Конечно. Разве ты не видишь у нее розовая заколка. Дуся у нас модница. Любит разные украшения.

Пока они гладили собачку и умилялись ее блестящей шерсткой, я отошла в сторону. Удивительно неприятная женщина. Вчера вела себя как сухарь, а сегодня превратилась в обычную старушку. Ласковая, постоянно улыбается. И Аня с ней разговаривает очень просто, как со своей родной бабушкой.

— У меня тоже много заколок, — похвасталась дочка. — На день рождения папа подарил мне большой красивый сундук под драгоценности.

Она описала руками круг, показывая величину своих сокровищ.

— Правильно. У каждой девочки должны быть украшения. А где твой папа? Вы приехали без него?

Теперь старушка взглянула на меня.

— Он работает, — коротко ответила я.

— И кем ваш папа работает? — бесцеремонно спросила она.

— Он — тренер.

— Мой папа занимается плаванием, — гордо сказала Аня. — Он очень сильный.

Я взглянула на небо. Скоро будет жарко как в печке, и уже не побегаешь. А так хотелось размять ноги.

— Ладно, нам пора. Пойдем, Аня.

— Не хочу, — снова заныла девочка. — Я устала. Мам, пойдем в отель.

Старушка схватила ее за руку костлявыми пальцами.

— Пусть, посидит со мной. Я еще полчаса погуляю с Дусей.

Странное предложение, ввело меня в ступор.

— Нет, спасибо. Я не…

— Да, не волнуйтесь. Не съем я вашу девочку, — заверила меня бабуля. — Я живу в номере-люкс в золотом секторе. Номер триста тридцать три. Если что, найдете меня там. Но, я не собираюсь тащить ее в отель. Мы еще немного посидим здесь, поиграем с Дусей. Она в жару не любит выходить на улицу.

— Мамочка.

Жалобно взглянула на меня Аня.

— Как вас зовут?

— Вера.

— А меня Виолетта Филипповна.

— Очень приятно.

— И мне. Моего внука вы уже знаете.

— Александр ваш внук? — на всякий случай переспросила я.

— Да. У меня их четверо. Алик самый младший.

— А где он? — спросила Анютка. — Почему он с вами не гуляет?

— Он тоже где-то бегает, — она махнула рукой в сторону пляжа, — или плавает. Он много занимается спортом. У него больное сердце, и врач прописал ему лечебную гимнастику.

Я снова взглянула на небо. Солнце поднимается.

— Хорошо. Пусть она посидит с вами. Я ненадолго.

— Беги, Верочка, беги. Мы тебя здесь подождем.

Они снова занялись собачкой, а я побежала.

Красиво. Пляж чистый, кругом цветы, пальмы. Под ногами разноцветная брусчатка.

Я достала наушники, включила музыку и прибавила темп. Ноги вспомнили нагрузку. Тело в тонусе. Сердце быстро стучит. По вискам побежали капельки пота. Хорошо. Вот так и должно быть.

За поворотом начался другой пляж. Здесь совсем пусто, только один человек лежит на песке. Я подбежала ближе и увидела, что он одной рукой прикрыл лицо, а вторую руку положил на грудь. Знакомые белые шорты, темные блестящие волосы. Александр. Тут я вспомнила про его больное сердце. А вдруг ему стало плохо, и он лег на песок? Еще прохладно, чтобы загорать.

Я свернула с дорожки, сняла кроссовки, чтобы не зачерпнуть песок.

— Александр! — позвала я, подойдя ближе.

Он открыл глаза.

— Вы мне?

Из-за солнца ему не видно моего лица.

— У тебя все хорошо?

Он сел.

— Да.

— Ничего не болит?

— Нет.

Вот теперь я его разглядела. Синие глаза. Не голубые, не фиолетовые, а синие. Чисто синие. Густые ресницы. Широкие брови. Тонкие, бледные губы. А еще у него на лбу прыщ, который прикрывает длинная челка.

Необычный парень. Впервые вижу веснушки, рассыпанные не на носу и щеках, а на висках. Несколько крошечных точек притаились в уголке глаза, над бровями. Щеки и подбородок чистые. На спине солнышко тоже оставило свои следы, украсив сильные плечи крупными пятнышками.

Теперь он узнал меня и смутился. Встал на ноги, опустил голову вниз и через плечо спросил:

— А где Аня?

— Она с твоей бабушкой.

— С кем?!

Он повернулся.

При солнечном свете я заметила у него на щеке, в уголке носа, бледно-голубой синяк. Он резко выделяется на смуглой коже. Не знаю почему, но я протянула руку и пальцем провела по его лицу. Начиная с виска, и медленно дошла до подбородка. Кожа гладкая, нежная. Даже щетины нет.

Ребенок. Я привыкла защищать учеников. А он такой же мальчишка, одиннадцатиклассник. Наивный, напуганный.

На секунду он прикрыл глаза, прижался щекой к моей руке и замер. Не дышит.

— Еще, — тихо попросил он.

Я снова провела пальцем по синяку. Он взглянул на меня.

— Вы видели? Да?

— Что, видела?

— Вы были на балконе.

У него хорошее зрение. Без бинокля я бы даже не отличила мужчину от женщины.

— За что она тебя так? — прямо спросила я.

— Не важно.

Он отошел в сторону, сразу выпустил иголки.

Знакомая ситуация. Все дети бояться говорить про насилие в семье.

— Я могу тебе помочь.

— Чем?

— Ты хочешь об этом поговорить? Я никому не расскажу. Обещаю.

— Нет. Вы многого не понимаете. Мне не нужна помощь.

Какой же он худенький. Только плечи широкие, и спасает рост.

— Александр, я работаю с детьми, и многое знаю об их проблемах.

— У меня нет проблем.

Он улыбнулся. Впервые. Даже с ребятами на площадке, он никогда не выражает эмоций. Вроде радуется, но не улыбается. Не показывает зубы, только прикрывает рукой рот.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать один. А что?

— Ого! — воскликнула я от удивления. — Я думала, тебе нет и восемнадцати.

— Все так думают. Это хорошие гены моих родителей.

Да, уж! Гены постарались.

— Ты учишься?

Мы вышли на дорожку.

— Наденьте кроссовки, — сказал он, — а то уколите ногу. Тут много иголок от цветов.

Я села на лавку.

— Так, где ты учишься?

— В университете. Финансы и управление.

— В Москве?

— Почему в Москве? Я живу в Петербурге.

Он сел рядом со мной и, пока я завязывала шнурки на кроссовках, успел отправить кому-то сообщение.

Со стороны города ветер принес дурманящий запах петуньи. Огромные мальвы дали лишь еле заметный горьковатый привкус.

— Ты живешь в Питере?

— Да.

— Я тоже.

— И Аня?

— Аня?

— Она тоже живет в… Глупый вопрос. Она же ваша дочь.

Мы пошли по дорожке в сторону отеля.

— Она действительно твоя бабушка? — спросила я.

— Кто?

— Виолетта Филипповна.

— А-а… Да, она моя бабушка.

— Родная?

— Она мама моего отца. Значит родная.

— А дедушка есть?

— У кого?

Я даже остановилась. Какой же он не внимательный, летает где-то в облаках.

— Как ты учишься в университете?

— А что?

— Тебе нравится?

— Нравится.

— Факультет не легкий. Справляешься?

— Я окончил школу с золотой медалью. А в универе сложнее, но я много занимаюсь.

— Ты был отличником?

— Вроде того. В школе легко.

Мы идем друг от друга на расстоянии. Я с одной стороны дорожки, он с другой.

— Ты так и не сказал про дедушку.

— Про своего?

— Да.

— Он большой человек. Директор фирмы.

— У тебя богатый дедушка? А отец?

— Отец сидит.

— Где сидит?

— Там.

Он взглянул на море. Блеск воды отразился в черных зрачках.

Не хочет говорить о родителях. Все-таки есть проблемы, и не только с бабушкой. Хорошо, хоть вообще отвечает на вопросы. Первые дни он даже не смотрел в мою сторону, не замечал. Делала вид, что я не существую.

— У тебя есть братья, сестры?

— Сестра. Она старше меня на пять лет. Еще есть двоюродные. А у вас только одна дочь?

— Пока одна.

— Ей повезло.

— Почему?

— Все внимание достается ей.

— А тебе мало уделяли внимания?

— Мне? — Бледные губы вздрогнули. — Смотря от кого. Бабушка любит, а родители не очень.

Бабушка любит? Что же тогда говорить о родителях, если бабушка любит?

— Аня просит брата, — сказала я, — или сестру. Ей скучно одной. Потом она девочка, хочется, заботится о ком-то.

— Женщины странные создания. Вы любите жить ради кого-то.

— А разве это плохо?

— Нужно, жить для себя. Для этого Бог дал человеку чувства.

— Жить ради других — тоже чувство.

— Я говорил про удовольствие.

— Это твое мнение?

— А ваше?

— Все мы думаем по-разному и живем по-разному.

— Жизнь — непонятная штука.

Это точно. Я сама многого не понимаю в жизни, а учу детей.

Аня увидела нас издалека и бросилась навстречу. Панамка улетела в сторону, светлые кудри растрепались на ветру.

— Мамочка!

Старуха скривила лицо, когда мы подошли ближе.

— Привет.

Александр обнял девочку и чмокнул в щеку, чисто по-французски. Она сразу повисла у него на шее.

— Почему ты в песке? — спросила Аня.

— Я плавал, потом лег отдохнуть. А ты что тут делаешь? С Дусей играешь?

Как легко он общается с ребенком, будто знает всю жизнь. На одном уровне.

— Мне понравилась ваша собачка. Бабуля разрешила, мне покормить ее вкусняшками. Она облизала мне лицо.

— Это она любит. Вот смотри.

Он взял собачку на руки, и та сразу же проникла своим маленьким язычком ему в нос. Анютка подсунула свое лицо, ей тоже хочется внимания. Парень засмеялся. Я увидела зубки. Белые, ровные. Сам он обычный, непримечательный, но фигура хорошая и красивая улыбка. Очень красивая. Такая, что проникает в самое сердце. Жалко, он редко улыбается.

Пока я любовалась губами Александра, он тоже наблюдал за мной.

— Мам, я и хочу такую Дусю.

Дочка дернула меня за руку. Только сейчас я заметила его взгляд, подняла глаза вверх, кое-как оторвав от улыбки. А он… смотрит. И не просто смотрит, а любуется. Как будто перед ним сама дева Мария сошла с небес. Обычно, так смотрят на мать, или жену, родившую долгожданного сына, или на чудо, свалившееся внезапно на голову.

— Алик, — капризным тоном проговорила старушка, — нам пора. Уже подают завтрак, а ты еще не принял душ.

Мы попрощались. Они направились в золотой сектор, мы прошли в ресторан.

После завтрака Жак встретил нас на пляже. Протянул Ане рожок с мороженным. Теперь он знает, как завоевать сердце маленькой девочки; еще вчера они сблизились во время прогулки, а сегодня стали друзьями. Мы заняли свои лежаки, расстелили полотенца, разложили одежду, спрятали в тенек бутылку с водой.

Нелегко согласиться на свидание на пляже. Особенно женщине, родившей ребенка. У меня всегда была хорошая фигура, но все, же… Двадцать восемь лет — это уже возраст. На груди появились растяжки, на бедрах отложился жирок. С другой стороны, Жак гинеколог, он знает о женщинах все: и об их достоинствах, и о недостатках.

Только я подумала о фигуре, как он озвучил свою мысль.

— Вы прекрасны, Вера! Сразу видно, что следите за здоровьем. Вы бегаете или плаваете?

— Бегаю. Уже давно. Как родила Аню, так стала заниматься спортом.

Он тоже выглядит потрясающе. Сильные плечи, кожа смуглая, плоский живот. Ноги длинные; сам Аполлон позавидовал бы его накаченным икрам. Руки изящные, как у всех врачей, статная осанка, шикарные волосы.

На спортивной площадке собралась молодежь. Александр махнул рукой Ане. На меня, как обычно, не взглянул.

— Я могу пригласить вас сегодня на праздник? — спросил Жак, не отрывая взгляд от моей груди. — Вы знаете, что в понедельник у хозяина отеля был юбилей? Пятьдесят лет. По этому поводу он проводит в ресторане праздник. Приглашены все постояльцы, а так же будут певцы, танцоры.

— А с детьми туда пустят?

— Конечно. Это не ночной клуб, а культурное мероприятие. С вкусной едой, шампанским, фейерверком.

— С удовольствием схожу. Давно не была на праздниках.

Я так обрадовалась, что чуть не захлопала в ладоши. Жак тоже улыбнулся.

— Вот и отлично. Я зайду за вами в девять часов. Или вас подождать в холле?

— Мы живем в пятьсот третьем номере.

— Так высоко?

— Там красивый вид с балкона.

Он прищурил глаза, вальяжно развалился на шезлонге, предоставив моему взору прекрасное тело, обтянутое узкими шортами, и спросил:

— Все русские женщины такие?

— Какие?

Сейчас скажет «озабоченные». Не стоит так откровенно пялиться на его грудь.

— Серьезные.

— Я серьезная?

Выдохнула. Слава богу, не заметил.

— Вы редко улыбаетесь. А ваша дочка наоборот часто смеется.

— Она в папу. Он тоже веселый.

— Вы замужем?

— Можно сказать и так.

— Расскажите о вашем муже.

— Вам интересно?

— В двух словах. Чтобы узнать женщину, нужно познакомиться с ее мужем.

Что рассказать?

Юра легкий человек. Родился в самой обычной советской семье. Мама, папа, брат. Люди простые, добрые, живут позитивно, не оборачиваясь назад, не гнушаясь тяжелой работы.

— Хорошо иметь дочь, — сказал Жак, заметив мое замешательство. — У меня тоже девочка. Ей уже восемнадцать. Живет в Лондоне с моими родителями, в следующем году собирается замуж.

— Так рано? Я думала, в современном мире девушки не торопятся завести семью. Это мы выходили замуж в восемнадцать лет.

Он тяжело вздохнул.

— Встретила какого-то неформала, потеряла голову, а теперь кричит, что все виноваты в ее неправильном воспитании. Обвиняет весь свет.

— Трудный подросток?

— Да, какой подросток?

— Сейчас дети поздно взрослеют. Они до двадцати лет живут в придуманном мире. Я видела много людей, которые к тридцати годам так и не выросли.

— Тяжело работать в школе?

— У меня старшие классы. Очень трудные, особенно парни. У них переходный возраст растянут с четырнадцати лет до бесконечности. Многие ходят с усами и бородой, а в душе все еще играет детство. Большие мальчики, с маленькими возможностями.

— Родители балуют.

— И деньги. Они самый страшный враг. А еще телевидение.

— Мало общения.

— Наверное.

— Я все смотрю вон на тех пацанов. — Он показал в сторону спортивной площадки. — Какие молодцы! Каждый день играют. Не сидят в номерах у компьютера. Смеются, двигаются. А вроде все ребята из состоятельных семей, но умеют общаться.

Общаются. Все на разных языках, но понимают друг друга. Девочки крутятся возле парней, а те не сводят глаз с красивых обнаженных фигур. Все как раньше. Гормоны играют, в воздухе висит запах секса.

После пляжа Жак проводил нас в гостиницу.

— Ну что, милые дамы, до вечера. Я зайду за вами в девять.

— До встречи, Жак.

— До встречи, Вера.

Мы подошли к лифту.

— Мам, что за праздник? — спросила дочка, дернув меня за руку.

— Не знаю.

— А что я надену?

Точно! У меня нет ни одного праздничного платья. И купить не могу. В этом городе такие цены, что мне придется работать целый год, чтобы накопить только на один вечерний наряд.

Двери лифта открылись. Только мы зашли, как за нами пролезла Виолетта Филипповна. На сей раз без своей щуплой собачонки. За то в красивом брючном костюме и серьгами до плеч.

Такое ощущение, что она следит за нами. У элиты свой лифт!

— Девочки, — сухо сказала она, — что грустите?

— Мы сегодня идем на праздник, — вяло сообщила Анечка.

Она не боится старуху и разговаривает с ней спокойно, без стеснения, как со своей родной бабулей.

— На какой праздник? — удивленно взглянула на меня Виолетта Филипповна. — Который будет здесь в отеле?

— Да.

— Разве это праздник? Пьянка для постояльцев. Нечего там делать с ребенком.

— Но нас пригласили.

— Кто?

— Жак, — ответила за меня дочка. — Мамин новый друг. А я дружу с Филиппом.

Старушка хитро улыбнулась.

— Это тот красавец, с которым вы вчера гуляли по пляжу?

— Откуда вы знаете?

— Мы с Аликом видели вас с балкона. Он рассказывал мне очередную сказку перед сном, а вы в это время расхаживали босиком по холодному песку.

Разве во Франции бывает песок холодным? Он даже ночью раскален докрасна.

— Какую сказку? — заинтересовалась Аня.

— Ох, милая! У меня внук — сказочник. Каждый вечер, перед сном, он привык рассказывать мне все, что произошло с ним за день. Такое придумывает — обхохочешься. Иногда даже сам не понимает, какую несет чушь!

На мой телефон пришло сообщение. Юра написал, что позвонит нам вечером.

— Я не хочу на праздник, — заныла дочка. — Там скучно. Можно, я останусь в номере?

— Нет, Аня. Мы сходим на пару часов.

— Зачем мучить ребенка? — вмешалась старушка. — Оставьте ее у меня. Пусть играет с Дусей, а вы сходите, развлекитесь. Такого мужчину нельзя оставлять одного.

— Нет, — повторила я.

— Мам.

— Ты пойдешь со мной.

— Вера, я не ем детей. Мне одной скучно. Пусть девочка отдохнет у меня.

— Ну, мам.

— Спасибо вам, Виолетта Филипповна. Но, я не оставлю Аню.

— Как хотите.

Старуха махнула блестящими серьгами в ушах.

Лифт остановился, мы вышли, а она поехала дальше.

Ближе к вечеру позвонил муж. Я уже накрасилась и убрала волосы в хвост. Анютка надела свое единственное приличное платье, в котором не стыдно пойти на праздник. У меня такого платья не нашлось, и я вынула из шкафа прозрачную шифоновую блузку и легкие брюки. Дополнила туфлями на высоких каблуках, в косметичке нашла длинные серьги с крупными камнями. Получилось красиво, но скромно.

— Куда вы собрались? — сразу же заинтересовался Юра.

— У нас сегодня в ресторане фуршет по поводу дня рождения хозяина отеля.

Я включила громкую связь.

— Молодцы! Сходите. За три недели вы столько всего увидите, сколько за всю жизнь нормальный человек не видит.

— Уже увидели. Здесь очень красиво!

— Ну-ну. Ты там не привыкай, а то потом не захочешь возвращаться на родину.

— Я уже не хочу. Вот так бы всегда: ничего не делать, только есть, спать, да загорать на горячем песке. Не жизнь, а сказка! И тут многие так живут. Сидят на сундуках с деньгами и только тратят их налево и направо.

— Это так кажется. Богатые люди не всегда бывают счастливыми. Деньги просто так не даются. Их надо зарабатывать, и зарабатывать тяжелым трудом.

— Я понимаю. Но со стороны все выглядит по-другому.

Мы еще немного поговорили. Аня похвасталась своими покупками из местной сувенирной лавки, я расспросила про родителей. Потом взглянула на часы. Восемь тридцать.

— Нам пора. Передай всем привет.

— Хорошо. Целую.

— Пока, пап!

Я нажала на кнопку, повертела телефон в руке, а потом полностью его отключила.

Совсем не скучаю по дому. Иногда вспоминаю о семье, но назад возвращаться не хочу. Здесь как будто другой мир, параллельное измерение. Климат, вода, люди. Ничего не раздражает, глаза любуются, уши наслаждаются звуками, тело реагирует на новые эмоции.

Через пятнадцать минут в дверь постучали. Рано. Жак говорил, что придет за нами в девять. Я выглянула в коридор. Дворецкий в фирменной куртке с эмблемой в виде красного ромба на груди протянул мне букет цветов.

— Мадам, вам записка.

Маленький белый конверт с золотыми буквами «АА». Такие выдают всем постояльцам при заезде в отель. У Ани в сумочке их уже пять штук. Один день — один конверт.

Я взяла цветы и закрыла дверь.

Нежные розовые розы, вперемешку с крошечными ромашками. Аромат необыкновенный.

— Мам, кто тебе подарил цветы? — спросила дочка.

— Сейчас узнаем.

Я открыла конверт.

«Приятного вечера, Вера»

Написано на французском, ровным почерком.

Жак. Оказывается, он романтик. Цветы, пара строк. Приятно.

Через пятнадцать минут он уже стоял у нас на пороге. В шикарном светлом костюме и блестящих ботинках.

— Вера, вы прекрасны! — сказал он искренне. — И вы, маленькая барышня.

«Барышня» была произнесена на ломаном русском. Он кое-как выговорил непонятное для его разума слово.

Мы спустились на лифте вниз. В холле уже столпились люди в разноцветных нарядах. Кругом суматоха, праздничное настроение. Кипят, бурлят страсти. Со всех сторон слышны разговоры на разных языках.

Старуха оказалась права. Молодежи почти не видно, одни пожилые люди и обслуживающий персонал.

И все красивые, дух захватывает. В ушах у женщин сверкают бриллианты, мужчины в элегантных костюмах. В шикарном отеле трудно встретить купальные шорты, соседствующие с вечерним платьем, клетчатый пиджак, рядом со строгим смокингом, домохозяйки смешались с деловыми дамами, мажоры с бизнесменами. За стенами звучит музыка, звенят бокалы.

Сердечко забилось быстрее. Я сильнее вцепилась пальцами в рукав Жака.

Когда в жизни происходит что-то хорошее или плохое, мой организм начинает вести себя необычно. Первый реагирует желудок. Тончайшие иголочки вонзаются в нежную кожу, потом подключается мозг и происходит сортировка информации, разделение на положительные эмоции и отрицательные. Не важно, что я испытываю в данный момент — боль все равно появляется. Затем отпускает, и я начинаю осознавать происходящее.

За время отдыха в Каннах, в желудке поселилась одна иголка. Каждый день, каждую минуту колет и колет, не давая мне забыть, что я нахожусь в самом прекрасном месте на планете. Две — это уже много. Если вторая иголка появляется — значит, происходит что-то из ряда вон выходящее. Три иголки — я чувствовала, когда родила Аню. Четыре — умерла моя бабушка. Пять — никогда еще не было.

Сегодня в желудок вонзилась вторая игла. Положительная эмоция. Праздник!

— Мне уже нравится, — еле выговорила я, схватившись рукой за живот.

— Вы еще не видели самого главного. — Улыбнулся Жак. — Потерпите. Сейчас нас запустят в ресторан, и начнется торжество.

Открыв от удивления рот, дочка прижалась к моей руке и с интересом огляделась по сторонам. Ее внимание привлекли блестящие шары под потолком. С лестницы, украшенной бегущими огоньками, спускаются люди в вечерних нарядах. Пушистые ковры под ногами усыпаны разноцветными цветами, официанты в белой форме носятся по огромному залу с подносами в руках, раздают гостям программки. За высокой резной дверью послышались звуки оркестра. Скоро начнется представление.

Из золотого сектора спустился лифт. Александр в коротких шортах и спортивной футболке сразу же растворился в разноцветной массе людей. Прошел вдоль ресепшена, а потом хотел выйти на улицу, но увидел Аню. Девочка махнула ему рукой.

— Мам, там Александр. Смотри, он идет к нам.

— Кто это? — спросил Жак, взглянув на парня. — Ваш друг?

— Скорее, это друг мой дочери.

Через секунду парень оказался рядом с нами.

Его внешний вид никого не удивил. Молодые ребята обычно игнорируют подобные мероприятия, стараются в такие моменты улизнуть от присмотра сердобольных родителей.

— Добрый вечер, — вежливо сказал Алик. Снова не меня не смотрит.

— Привет! — ответила Аня. — Ты тоже идешь на праздник?

— Что тут делать? — Он улыбнулся только уголком губ. — А ты сегодня красивая.

Повернувшись к нему боком, девочка продемонстрировала свое розовое платье.

— Мне его папа купил.

— Классное.

Тут я вмешалась в разговор.

— Ты снова идешь на пляж?

— Мы с ребятами хотели немного поплавать.

Теперь он взглянул на меня. Пришлось. Воспитание не позволяет, не отвечать на вопросы.

На лбу так и красуется прыщ, челка поднялась кверху, нижняя губа ободрана до крови. Он постоянно дергает пальцами тонкую кожу.

— На улице уже темно, — вставил свое слово Жак, — и ветер поднялся. Будьте осторожны.

— Все нормально. Мы не пойдем в воду, если будут волны. Просто посидим на пляже.

— Я тоже хочу, — заныла Анютка, состроив несчастную мину. — Тут скучно. Одни взрослые и музыка занудная.

— Согласен, — поддержал Александр.

— Аня, хватит. Нельзя так себя вести.

Последнюю фразу я сказала на родном языке, так, чтобы она меня хорошо поняла.

— Ну, мам…

— Нет. Успокойся.

Александр тоже перешел на русский.

— Я могу взять ее с собой. Там будет приличная компания. Все ребята ее знают.

— Ей пять лет, — строго сказала я.

— Почти шесть, — вставила слово Аня.

— И что?

— Ничего.

— Ее никто не обидит, — убрав руку от лица, сказал Александр. — Она будет со мной.

— Зачем она тебе?

— Кто?

Снова начал тупить.

— Твою кочерыжку! Аня?

— А-а. Да, просто. Тут ребенку скучно, а на пляже хорошо.

— Она будет мешать.

— Кому?

— Вам. Вы будете плавать, пить вино, развлекаться. Зачем вам маленькая девочка в компании?

— Я им не помешаю, — взмолилась дочка, преданно взглянув на своего защитника. А он взглянул на меня.

Трудно отказать, когда так смотрят. Огромные синие глаза, из-под густых длинных ресниц. Да, еще его улыбка. Нежная, наивная.

— Ты за нее отвечаешь.

— Угу.

— Я дам тебе свой номер телефона. Если, что…

— Угу.

— Не пускай ее в воду.

— Угу.

— Саша…

— Меня зовут Александр или Алик. Не называйте меня Сашей.

— Ладно. Алик, если она устанет, позвони мне.

— Угу.

Я повернулась к дочке.

— Слушайся Александра.

— Угу. — Махнула она головой и чуть не завизжала от радости. — Не волнуйся, мам.

Она схватила парня за руку и, пока я не передумала, потянула его к выходу.

— О чем вы говорили? — спросил Жак. — И куда они пошли? Что происходит, Вера?

— Ничего. Они немного прогуляются.

— Это ваш знакомый?

— Он русский.

— А, — загадочно произнес он.

С одной стороны, он удивился, с другой — ему на руку, что мы остались одни, без ребенка.

Через десять минут двери в ресторан открылись, и мы оказались в волшебном месте. Где играем оркестр, столы ломятся от угощений, шампанское льется рекой.

Два часа пролетели, как один миг. Я не успела в полной мере насладиться живой музыкой, вдоволь потанцевать, попробовать заморские закуски. Жак заполнил собой весь вечер: своим обаянием, своим умом. Мы выпили по два бокала шипучего напитка, а потом танцевали под нежный голос Селин Дион.

Вскоре мой ухажер вывел меня на террасу.

— Ты удивительная, — прошептал он мне на ушко.

И поцеловал. Нежно, так, как умеют только мужчины с большим сердцем.

Кровь в жилах закипела.

Никто меня не целовал, кроме мужа. Он первый и последний. Сегодня свершилось чудо. Я нашла своего принца, и полностью потеряла голову. Вот так бывает, когда чувствуешь страсть, а не эмоции по принуждению.

— Поднимемся ко мне в номер? — скромно предложил Жак. — Или…

Я оказалась не готова. Вернее, готова. Я ждала этого момента всю жизнь. Мечтала! Но, не так быстро и не на пьяную голову.

— Не сегодня, Жак. Мне надо забрать дочку.

— Хорошо. Я не тороплюсь. Пойдем.

«К моему стыду мне никогда не стыдно». Так бы выразилась моя мама, окажись она в подобной ситуации. А мне стыдно. Хочу изменить мужу, а сама испугалась, прикрылась ложной скромностью.

Как позволить чужому мужчине прикоснуться к себе? Мое тело всегда принадлежало только Юре. А тут… Вдруг мне не понравиться, или я покажусь ему скучной, неопытной? А может иностранцы занимаются любовью не так, как русские?

От этих мыслей я почувствовала себя всесторонне недоразвитой личностью.

Мы спустились к пляжу.

Звездное небо прикрылось легкими облаками, вода превратилась в огромное, сверкающее зеркало. Тепло, песок все еще обжигает пятки. Уже полночь, а мы не спим. Вот так бы идти босиком в обнимку с красивым мужчиной, и не останавливаться никогда! Его сильная рука нескромно лежит на моем бедре, волосы развевает легкий ветерок.

Дочка увидела нас издалека и побежала навстречу.

Александр, в обнимку с симпатичной девушкой, спрятались под тонкий навес. Двое парней гоняют мяч по песку, некоторые ребята полезли в воду.

— Мамочка!

— Привет, солнышко. Ты не устала?

— Немного.

Она не привыкла, так поздно ложиться спать.

Я махнула головой Александру, показав, что мы забираем Аню. Он улыбнулся.

В номер мы зашли около часа ночи. Дочка помыла руки и сразу же упала в кровать, не сняв платье и не развязав ленточки на косичках.

Рано утром дворецкий снова принес мне цветы. На сей раз белые розы. И записка.

«Вы мне нравитесь, Вера»

Уже написано по-русски.

Пытается угодить. Воспользовался словарем или попросил кого-нибудь из русских написать пару строк.

Мы встретились на пляже. Жак принес Ане мороженое, а мне красную розу.

— Доброе утро, — сказал он на самом красивом языке мира.

— Как ты спал?

— Плохо. Всю ночь думал о тебе и о нашем поцелуе.

Я бы ответила так же, но… проспала всю ночь, как убитая.

— Спасибо тебе за вчерашний вечер и за цветы.

Он взглянул на розу у меня в руке.

— Это всего лишь малость. Я хочу, подарить тебе гораздо больше. Целый грузовик цветов. Море роз.

Аня с Филиппом ушли на спортивную площадку, там снова собралась молодежь. Девушки приняли детей в команду поддержки, а парни показали несколько приемов с мячом. Вскоре появился Александр. На сей раз на его соблазнительных бедрах красуются черные шорты. Волосы прикрыты бейсболкой. Тут же одна из девиц кинулась ему навстречу. Аня тоже подбежала, и он поцеловал ее в щеку. Когда Игорь говорил, что Алик русский, я не поверила. Уж слишком он смазливый для русского мужика, все время вытягивает губки при разговоре и жеманно прикрывает рукой рот.

— Ваш друг, — заметил парня Жак. — У него что-то случилось.

— Почему ты так думаешь?

Я забеспокоилась.

— Смотри, у него на спине выскочили прыщи, вчера такой же был на лбу. Это нервное. В его возрасте не должно быть проблем с кожей.

Как он увидел? Мы сидим далеко от площадки.

— Может у него кожа жирная. Тут жарко. К тому же у многих мужчин раздражение от бритвы.

— На спине и на лбу? Какая бритва, Вера? Это нервное, — повторил он. — У парня что-то происходит. Возможно, любовь? Вон та девочка постоянно целуется с ним.

— Он молодой и еще не женат.

— Самое лучшее время. Ты еще ничем не обременен, и девочки в этом возрасте такие нежные.

Он прав. Только я этот возраст пропустила. У меня не было первой любви. Я знала Юру с детского сада, потом пошли вместе в школу, а после восемнадцати лет поженились.

— Ты любил свою жену? — нагло залезла я в личную жизнь Жака.

— Первую очень любил. Мы были молоды, встретились в Париже, и я сразу сделал ей предложение. Вторая, была моим лучшим другом. Знаешь, так бывает в жизни. В определенный момент ты нуждаешься в поддержке, и появляется человек, готовый, тебе помочь. Ты пользуешься им, а потом понимаешь, что должен ответить взаимностью. Расплатится за долг.

Точно. Юра всегда был моим другом, и я не знала, как с ним расплатиться. Поэтому вышла замуж.

— Эта ситуация мне знакома.

Жак больше ничего не сказал, а лишь загадочно улыбнулся.

Наш курортный роман начался не внезапно. Я его ждала, и Жак был готов к такому повороту событий. Мы оба созрели для чего-то особенного. Он снова превратился в пылкого мальчишку, а я, наоборот, почувствовала, что выросла для настоящей любви.

Вечером мы отправились изучать город: его маленькие, узкие улочки, уютные кафешки, спрятанные в самых неожиданных местах, светящиеся витрины модных бутиков. Зашли в винный магазин, заглянули в сувенирные лавки, а потом снова вернулись к морю. Оно здесь — самая большая достопримечательность.

После прогулки по суматошному городу, дочку потянуло в сон. Жизнь кипит, а мы устали. Наелись, напились, глотнули свежего воздуха. Получили массу эмоций, а силы не рассчитали, утром потратили, купаясь в море и играя в мяч.

Наш огромный отель приготовился ко сну. Свет в окнах погас, на стоянке притулились дорогие автомобили, лифты, несущиеся то вверх, то вниз, наконец-то сбавили темп.

— Спокойной ночи, милые дамы.

Жак проводил нас до номера.

Я открыла дверь, пропустила Аню вперед, а сама задержалась.

— Спасибо за прекрасный вечер.

Он прикрыл рукой дверь. Я обняла его.

— Вера.

— У.

— Ты мне нравишься.

— Ты мне тоже, Жак.

— Я хотел тебе это сказать.

— Ты мне это написал.

— Написал? — удивился он. — Когда?

— В записке.

— Ты — выдумщица.

Он поцеловал меня.

Как не хочется, что бы этот прекрасный вечер заканчивался.

И он не уходит, и я подпираю спиной дверь. Но, пора расставаться.

— До завтра, — грустно прошептал Жак.

— До встречи.

Он ушел.

Ближе к полуночи мы легли в кровать и позвонили бабушке.

Аня не выдала меня, только рассказала, как провела ночь на пляже в веселой компании. Я описала праздник, но не заикнулась про Жака.

Моя мама — женщина строгая, не романтичная. Папа, бывший военный, и то мягче, чем она. Для людей старой закалки не существует понятия «устала от невнимания мужа». Мама тянет семью на своих хрупких плечах вот уже больше тридцати лет и не жалуется. Вырастила меня с братом, терпела многочисленные папины командировки, пока тот не устроился на работу в строительную компанию в службу охраны и не осел на месте.

Я не такая сильная как она. Нет стойкости и желания…

Только девочка уснула, как в дверь постучали. Я как раз вышла из душа и успела натянуть ночную сорочку на влажное тело.

Снова постучали. Теперь уже неуверенно, тихо. Я приоткрыла щелку, а сама спряталась за дверь. Резкий свет ослепил глаза. Черная фигура скользнула в номер. Открыла полностью дверь и просочилась, отодвинув меня в сторону. Я растерялась. Теплые руки схватили меня за плечи и прижали спиной к стене.

Жак. Неужели он решил вернуться? Нет. Запах не его. И ниже ростом.

Пальцы проникли ко мне в волосы. Горячее дыхание обожгло щеку. Я сразу узнала его, как только он вздохнул. Вернее, вдохнул. Аромат моих духов на коже.

Я обняла его.

Безумие. Лишь бы он ничего не говорил, не останавливался. Продолжал вдыхать, ласкать пальцами мою шею. И он продолжил. Только время остановилось, и мое сердце.

В желудок воткнулись три иголки.

Сорочка оказалась на полу. Его одежда мгновенно исчезла. Хрупкое тело сильнее прижалось к моей влажной коже. Вдох. Я расслабилась. Позволила себя целовать так, как не целовалась никогда раньше.

Диван. Ветерок шевелит шторы на окнах, подглядывают звезды. Два тела сплелись, как одно целое, медленно двигаясь в такт. Кожа блестит от пота. Тихие стоны. Не мои, а его. Он что-то шепчет, но я не понимаю. Голова полностью отключилась. Я словно дышу под водой, пытаюсь поймать ртом воздух, а он такой горячий, густой, обжигает легкие, доводит до безумия. Тонкие губы тоже не дают мне вдохнуть. Накрывают, а потом спускаются ниже и ниже. Ласкают, мучают. Руки. Ноги. Его стальные мышцы под смуглой кожей. Глаза. Синие, глубокие.

Душ. Я встала под струю горячей воды, вытянула руки вперед, дотронулась пальцами до холодной плитки на стене и наконец-то вдохнула. Глубоко, будто делаю это впервые. Легкие чуть не взорвались от напряжения.

Я почувствовала спиной его нежную кожу. Руки скользнули по моему животу. И началось все сначала. Поцелуи, ласки, стоны. Он прихватил с собой аромат моих духов, и теперь его волосы пахнут цветами, а моя кожа пропиталась табачным дымом.

Рано утром я проснулась на диване. Аня спит в другой комнате. Дверь на балкон полностью открыта, слышен шум прибоя. Я перевернулась на бок. Никого нет. Я одна, голая, прикрытая лишь тонкой простыней. А на столе записка.

«Ты восхитительная»

Тот же почерк, что и в других записках, с закорючкой в букве «в». Так это был он! И его цветы.

Сегодня мы не пошли на пробежку. После бурной ночи у меня до сих пор трясутся ноги. На груди красуются два маленьких синяка от его пальцев. Тело ноет. Голова все так же не соображает. А в воспоминаниях его тихие стоны.

Как такое забыть? Невозможно. Только свихнуться, если не думать об этой ночи.

— Мамочка, ты заболела? — спросила Аня.

Я бледная, молчу.

— Нет, милая. Все в порядке. Просто плохо спала.

Мы вышли на пляж и увидели Александра. Он снова плавает в море, когда все нормальные люди еще спят, а вода прохладная.

Солнце слепит глаза. Со стороны холма подул теплый ветерок, принес из кафе за углом сладкий запах корицы.

— Мам, почему он плавает так рано?

— Не знаю. Может, ему нравится.

Алик вышел из воды, подтянул шорты на бедрах и легкой походкой направился к нам.

— Привет! — крикнула Аня.

— Привет. Вы снова бегаете?

Теперь он смотрит только на меня и улыбается.

— Сегодня мы не бегаем. Мама плохо себя чувствует.

Мои синяки не остались без внимания.

— У вас что-то болит? — спросил он.

— У меня все хорошо. А ты как?

— Тоже хорошо.

— А где бабуля? — Аня дернула парня за руку, но он даже не взглянул на нее. — Ты меня слышишь?!

Ей пришлось повысить голос.

— А? — очнулся Алик. — Что?

— Где Дуся?

— Она с бабушкой в отеле.

— Почему она не гуляет?

— Не знаю, — рассеяно ответил он. — Я ушел, когда она еще спала.

— Ты рано встал? — изобразила я удивление.

— Очень.

Он показал белые зубки, а потом снова прикрыл рот рукой. За ночь на подбородке появился новый «дружок». Не такой воспаленный как на лбу, но тоже заметный. И спина вся красная, в точечку.

Я не стала акцентировать внимание на его прыщах.

— Мы пойдем.

— Угу. Увидимся.

Он махнул рукой и снова побежал в воду.

Стесняется. Молодой парень, а тут такая неприятность. Да еще на видном месте.

Во время завтрака к нам присоединился Жак. Я прикрыла синяки высоким воротником на блузке, а на лицо нанесла тональный крем, чтобы скрыть мешки под глазами и не выглядеть, как сонная курица. Он пришел в белой рубашке, расстегнутой до самой груди. Демонстрируя мышцы и красивый загар.

— Ты бледная, — сразу заметил он. — Плохо спала?

У меня глаза блестят, как у дикой кошки, а он говорит про сон.

— Все нормально. У женщин бывают проблемы со здоровьем.

Он воспринял мои слова по-своему. Как профессиональный женский доктор.

— Ну, это не страшно. Пройдет.

Я улыбнулась. Пройдет. Это было мимолетное увлечение. Удовольствие, которое я не забуду никогда.

Но зачем Алик писал мне записки? Отправлял цветы? Для того чтобы затащить в постель? Глупо. Я даже не знала, что они от него. Или я ему, действительно, нравлюсь? Но, почему? Мы совсем друг друга не знаем. Он видел, что я встречаюсь с Жаком. Даже забрал у меня Аню и оставил нас вдвоем на празднике.

Я махнула головой, разогнала тяжелые мысли. Сейчас не время и не место. Рядом сидит мужчина моей мечты. Принц, которого я так ждала. И хватит, думать о мальчишке.

Не получилось. Только я переключилась на Жака, как в ресторан вошел Александр с той самой девушкой, с которой целовался на пляже. Он меня не заметил, за то я заметила его руку у нее на бедре. Они прошли в золотую зону и скрылись из вида, прихватив со стола бутылку воды.

На этом неприятности не закончились. После завтрака Жак ушел по делам в город, а мы встретили в лифте Виолетту Филипповну. На удивление, она улыбнулась Ане, а потом даже наговорила мне кучу комплиментов.

Я решила воспользоваться ее приподнятым настроением.

— Ваш внук еще учиться? — спросила я, когда мы вышли на улицу.

— Да, и довольно хорошо. Он умный мальчик.

— Я слышала, он будущий финансист?

— Наверное, — равнодушно ответила она. — Алик не предсказуемая натура. Кем он будет, никто не знает. Даже он сам.

— Почему?

— Если бы вы его лучше знали, то не задавали бы таких вопросов. В мире существуют выдумщики, и мой внук самый изощренный из них.

— Он врет?

Я пошла в атаку. Прямо, без сожаления. Мне нужно знать о нем хоть что-нибудь.

— Еще как! — засмеялась старуха. — Он самый хитрый парень, из всех кого я видела за свою жизнь. Наглый, подлый. В этом он пошел в своего деда. Тот тоже любит преувеличения. Даже щепка в глазу, для него превращается в бревно. Так же и Алик, видит только то, что хочет. И совсем не обращает внимания на то, что есть на самом деле.

Он — выдумщик. И бабка его за это лупит. Отец сидит в тюрьме. Прекрасная семейка! Поэтому, он нервничает, еще больше врет и покрывается прыщами. При этом хорошо учился в школе, но в университете стало сложнее, и он не справляется с программой.

Мы распрощались с Виолеттой Филипповной, и пошли на пляж. Старуха не любит солнце и предпочитает скрываться в салонах красоты, где ей делают бесконечные массажи и уколы молодости. Даже Дусю с собой прихватила и прислугу.

Весь день мы провели в лежачем состоянии. Жак позвонил и сказал, что задержится в городе. У него встреча с каким-то важным человеком. Я обрадовалась и подставила солнцу свои синяки. Пусть немного поджарятся. Аня уснула у меня под боком. Ближе к обеду мы вернулись в номер, улеглись на кровать, включили телевизор и принялись уминать мороженое, которое нам принесли в номер от неизвестного доброжелателя.

Этот самый доброжелатель и, по совместительству мой новый поклонник, снова появился ночью у меня на пороге.

Я не заперла дверь. Почему-то подумала, что он придет. И он пришел.

Телевизор включен, свет притушен, дочка спит в комнате. Александр приоткрыл щелку, заглянул в номер и бесшумно прошел. На сей раз, он принес огромную охапку ромашек.

Не проронив ни слова, парень уронил цветы к моим ногам. Я хотела встать с дивана, но не успела. Он подошел, наклонился и завладел моими губами. Сначала медленно, нежно, потом повалил на спину, лег сверху, придавив всей своей массой, и стал изводить меня поцелуями. Руки не участвуют, мышцы не напряжены. Работают только губы и язык. И так очень долго. Минут двадцать мы только целовались, пока наши чувства не раскалились до предела.

Сегодня мы не уснули. Он лег на живот, раскинув широко ноги и руки в стороны. Я положила голову на его плечо и провела пальцем вдоль позвоночника.

— Болит? — тихо спросила я, боясь разбудить дочку.

— Немного, — в подушку ответил он.

— У меня есть хорошая мазь.

— Она не поможет.

— Давай, попробуем?

— Делай, что хочешь.

Он сказал без эмоций. Устал. Готов на все, лишь бы я оставила его в покое.

В ванной комнате в косметичке нашлась аптечная мазь. Обычно я пользуюсь ею при ушибах или порезах. Она снимает воспаление и зуд.

Я села на Алика сверху, открыла тюбик, выдавила белую жидкость на палец и аккуратно смазала прыщи мазью. Это не возрастные прыщи. Жак был прав. Это раздражение, или сыпь.

— На лбу тоже.

— Только не на подбородке, — пробурчал он. — А то, я не смогу тебя целовать.

Он перевернулся на спину. На лбу самый обычный «друг молодежи». На подбородке тоже.

— Не щиплет?

— Вер, я люблю тебя.

От такого признания я чуть не свалилась с дивана.

Быстро. Мы разговаривали всего один раз, когда я встретила его на пляже во время пробежки, а теперь он признается мне в любви.

— Алик…

— Ты мне не веришь?

— А ты сам себе веришь?

— У меня такое впервые. Увидел тебя и сразу влюбился.

— И когда это произошло?

Я постаралась скрыть сарказм в голосе. Но, он ответил серьезно.

— В первый день. Вы заехали в отель утром, а вечером пришли на пляж.

— В это время вы не играете в мяч.

— А я и не играл. Я плавал, а вы заняли место рядом со спасательной вышкой.

Точно. Я его тогда не видела. А он помнит.

— Почему, Алик?

— Что?

Он удивленно взглянул на меня.

— У тебя есть девушка. Почему ты здесь, со мной?

— Я хочу быть с тобой, — просто ответил он. — Та девушка — моя подруга.

— Вы целовались.

— Это она меня целовала, а я смотрел на тебя.

Он потянул меня за руку. Я оказалась под его телом. Губы коснулись моего лица, пальцы проникли в самые потайные места. Нежно, смело. Я выгнула спину, сильные руки сжали мои бедра.

— Ты восхитительная, — прошептал он, — любимая… волшебная…. сладкая, Вера…

Голова снова отключилась, по телу побежала дрожь. Никогда мне не было так хорошо.

— Ты не уйдешь? — спросила я с надеждой.

— Во сколько Аня просыпается?

— Около семи.

— Я уйду в шесть. Хорошо?

— Хорошо. Только нам придется спать на этом кожаном диване.

— Мне он нравится. Но я не собираюсь спать, и тебе не дам.

Я согласилась.

Через час мы все же уснули. Он захрапел, как только голова коснулась подушки. Мы оба устали. И ночь выдалась жаркая, утомительная. Чувства забрали все силы.

Он обнял меня сзади, и я очнулась только около семи часов.

Аня! Она сейчас проснется. Я толкнула Алика в бок. Никакой реакции. Крепко спит, с открытым ртом, и дрожат длинные ресницы.

— Проснись, — снова прошептала я. — Алик.

Синие глаза через узкие щелочки взглянули на меня.

В комнате послышался голосок дочери. Черт! Я снова толкнула его, он свалился с дивана. Быстро вскочил на ноги, натянул шорты, еще раз поцеловал меня в губы, поднял майку с пола и исчез за дверью.

Хватило минуты.

Из комнаты вышла сонная Аня. Если бы она была взрослым человеком, сразу бы догадалась, что здесь произошло. Я лежу на белом кожаном диване, закутанная в простынь, волосы торчат в разные стороны, глаза опухли от недосыпа, в вазе стоят ромашки, на тумбочке и на полу разбросаны блестящие обертки от презервативов, под столом остались трусы и один носок.

— Мам, ты здесь спала?

— Да, милая. Я смотрела телевизор и уснула, — спрятав под простынь мужские трусы, ответила я.

— Хочу, есть! — заявила девочка и прямиком направилась в ванную.

Пока она умывалась, я убрала простынь в спальную, сложила в пакет трусы с носком и выкинула в мусорное ведро. Причесала волосы у зеркала, достала из холодильника кусочек льда и привела лицо в порядок. Уже лучше. Щеки приобрели здоровый цвет, но глаза все еще неестественно блестят.

Аня привыкла к моим причудам. Я натура взрывная, непредсказуемая. Могу запустить тарелкой в стену, могу накричать, если что-то не понравилось. Но в данном случае я не злюсь и ни с кем не ссорюсь. Мои эмоции связаны только с приятными ощущениями.

Позвонил Юра.

— Привет.

— Ты уже на работе?

— Как обычно. Гоняю пацанов по залу.

— Бедные. Они даже в каникулы занимаются.

— Это называется — дисциплина. Они спортсмены, а не дети.

— Когда ты уезжаешь в лагерь?

— Завтра.

— Ты нас не встретишь с самолета?

— Конечно, встречу. Папа хотел, но я отказался. Найду пару часов, чтобы отвезти вас домой. По Аньке очень соскучился.

Только по ней? Ничего не меняется. Вот она расплата за дружбу.

В десять часов мы вышли на пляж. Жак в ресторане не появился, за то встретил нас у шезлонга. Принес мне цветы, а Ане большой леденец на палочке.

На площадке я заметила красные шорты Александра. Он хотел подойти к нам, но вовремя заметил Жака. Махнул Ане рукой, а мне подарил нежную улыбку. Даже издалека я увидела его веснушки на висках.

Синяки на моей груди не исчезли. Я снова замазала их тональным кремом, а сверху густо присыпала пудрой. На плечи накинула парео.

— Мне так жалко, что пропал целый день. — Взяв меня за руку, Жак грустно скривил губы. — Я вас не видел. Даже не успел на ужин. А так хотел, снова прогуляться по городу, поговорить с тобой, выпить бокал вина в кафе за углом.

— У нас еще два дня, — напомнила я.

— Всего два дня. Время летит быстро.

— Я замужем, Жак.

— Помню. Ты говорила.

Аня поделилась с Филиппом леденцом. Растаявший на солнце сахар, сразу же оказался в волосах, прилип к ладошкам, растекся по щекам.

К нам подошла мама мальчика.

— Доброе утро, — на ломаном французском сказал она. — Я мама Филиппа, а там его отец.

Она показала пальцем на красивого мужчину в соломенной шляпе.

— Да, я вас знаю.

— У сына завтра день рождения. Мы хотели собрать всех детей в кафе. Мы можем, забрать у вас Анну на несколько часов?

— Вы хотите, собрать детей без родителей? — вмешался Жак.

В его глазах блеснула надежда.

— Это детский праздник. Но, вы не волнуйтесь, мы будем за ними присматривать. На всякий случай возьмем ваш номер телефона.

— В каком кафе? — спросила я.

— Вон в том. — Она показала в сторону города. — Рядом, на соседней улице.

— Где нарисована пчела?

— Да! Там отличное кафе! Девочке понравится.

Аня не слышит наш разговор, но следит за моей реакцией. Даже дышать боится.

— В какое время вы ее заберете?

— В два часа. Праздник продлиться до шести.

— Хорошо. Мне самой ее привести?

— Если вам удобно?

— Удобно.

— Тогда, до завтра.

Мы распрощались, и она вернулась к мужу. По пути показала детям большой палец, и они завизжали от восторга. Аня тут же подбежала к нам.

— Мамочка, я тебя люблю!

Даже Филипп повис у меня на шее с поцелуями и радостными криками.

— Ура! Завтра пойдем в кафе!

Они убежали. Жак наклонился ко мне.

— Завтра наш день?

— Конечно. Я вся в твоем распоряжении.

Пора. Это знак свыше. Жак — мой принц, в этом нет сомнений.

День мы провели вместе. С утра плавали в теплой воде, загорали под палящим солнцем, позже пошли на обед. Выпили вина, посидели, поговорили. Днем дочка вздремнула в номере, мы с Жаком перебрались на балкон. Бутылка холодного шампанского составила нам компанию. Потом Жаку позвонили и сказали, что завтра, в первой половине дня, состоится незапланированная конференция.

— Она будет не долгая, — заверил меня он. — К часу постараюсь освободиться. Ну, может в два, не позже. Я встречу тебя возле кафе.

— Хорошо.

Вечером Жак ушел в свой номер, готовить доклад к завтрашней встрече с коллегами. Мы с Аней поужинали в гордом одиночестве, а потом пошли на пляж.

На улице тепло, с серого неба посыпал мелкий дождик. Люди спрятались в отели, а мы, как истинные северяне, привыкшие к лягушачьей погоде, отправились гулять по сырому песку. Море спокойное, цветущие кустарники вдоль дорожки все также источают сладкий аромат. Возле соседнего отеля мы встретили Виолетту Филипповну с Дусей на руках. В жару обычно они прячутся в номере, а сейчас с наслаждением дышат свежим воздухом.

— Девочки! — Обрадовалась она, когда мы подошли ближе. — Я знала, что встречу вас на пляже. Только русские люди не боятся дождя. Посмотрите! Все попрятались в норы, словно крысы. А на улице, так хорошо!

— Дуся не боится дождя? — спросила Аня, погладив забавный хвостик собачки.

— Она обожает прохладу. Хотя трудно назвать эту духоту — прохладой. С утра было тридцать пять, а к вечеру температура еще поднялась на три градуса.

В Каннах всегда жарко, песок раскаленный, вода — парное молоко.

— Я завтра иду на праздник к своему другу, — тут же выдала Аня.

Старуха сменила улыбку на оскал.

— Одна?

— Да. Филипп — мальчик, там будут только дети.

— Вот и хорошо. Мама немного отдохнет от тебя. Она тоже хочет погулять.

Девочка не поняла о чем идет речь, за то я чуть не задохнулась от возмущения.

— Мне не мешает ребенок.

— Я сказала это без дурных намеков, — ласково проговорила бабуля. — Не обижайтесь на старую женщину. Я всегда была романтична. В голове всякая чепуха.

Сладко поет, но смотрит на мое обручальное кольцо. Ведьма.

— А где Александр? — спросила Аня. — Он не пошел с вами гулять?

— У него своя гулянка. Он с ребятами собирается в ночной клуб. Прихорашивается.

— Что такое «прихорашивается»? Наряжается?

— Да, деточка. Причесывает волосы, бреется, одевает красивую одежду. Это русское слово, многие его не применяют в общении.

— А куда он идет? Скоро уже надо спать.

— Надо. — Пожала плечами старуха. — Он идет на день рождения своего друга.

— Какого?

— Винсана.

— А! Я его знаю. У него сегодня день рождения?

— Завтра будет.

Ночью Алик не придет. Слава Богу! Высплюсь нормально. А то, завтра свидание с Жаком, а я хожу, как сова, с опухшими глазами и синяками на теле.

— Что-то вы, Вера, сегодня вялая? — заметила Виолетта Филипповна. — Плохо спали или заболели?

Цепкий взгляд просканировал меня с головы до ног.

— Жара утомляет.

— Вы еще долго пробудете в Каннах?

— Две недели.

— Из какого вы города?

— Из Санкт — Петербурга, — гордо ответила девочка.

— Так мы земляки? Я тоже живу в Петербурге.

— И Александр?

— И он.

Она снова обратила внимание на мое обручальное кольцо. Пришлось спрятать руку в карман. Не дает оно ей покоя. Губки, накрашенные яркой помадой, недовольно сместились в одну сторону, глазки бегают, то вниз, то вверх. Прикидывает в уме стоимость моего скромного наряда: сарафан из дешевого бутика, сандалии из непонятно зверя, в ушах крошечный жемчуг.

Когда мы распрощались — отлегло на сердце. Не люблю лицемеров. Жестокая, деспотичная, к тому же наглая и беспринципная особа.

В эту ночь я спала крепко, а утром увидела записку под дверью.

«Сегодня еду в Монако. Приглашаю. Буду ждать в два часа в холле»

Только я убрала записку в карман халата, как в дверь постучали. Александр решил, еще раз напомнить о своем приглашении.

Я открыла дверь. Он снова надел голубые шорты. Лицо свежее, как будто не гулял всю ночь в клубе.

— Ты видела записку? — прошептал он, чтобы не разбудить Аню.

— Видела. Только…

— Ты когда-нибудь была в Монако?

— Я ни разу не была в Европе.

— Вот! — воскликнул он, а потом опомнился, заглянул в номер и тихо спросил: — Она спит?

— Да.

— Когда ты еще увидишь Монте-Карло? А мне туда надо слетать на пару часов.

— На самолете?

— Да, ты что! Нет. На машине. Это рядом.

— Алик, я не могу.

— Почему? Ане понравится. Я куплю ей огромное мороженое.

— Ее пригласил Филипп на день рождения.

— А.

Он расстроился.

— Я отведу ее в кафе к двум часам.

Синие глаза засветились от счастья.

— А сама?

— Сама пойду гулять.

— Куда гулять?

— На пляж или в город. Меня Жак пригласил.

— Ты согласилась?

— Мы вчера договорились.

— А как же я? — с наивным видом спросил он.

— Позови свою подругу.

Сказала, и самой стало противно.

— Угу.

Повернувшись ко мне спиной, он медленно пошел в сторону лифта.

Я выбежала в коридор.

— Алик!

Он тут же вернулся назад, будто ждал, что я его позову.

— Проведи со мной этот день. Пожалуйста, Вера.

Чтобы не попасть в объектив камеры наблюдения под потолком, я втянула его в номер и закрыла дверь.

— Хорошо. Я поеду с тобой.

Он бросил взгляд в сторону комнаты, а потом прижался губами к моей щеке. Рука легла на талию. Халат плотный, но я чувствую, как дрожат его пальцы.

— Я буду ждать тебя в холле.

— Хорошо.

Я первая поцеловала его, не стала ждать, когда он решиться.

— Давай, отложим это на потом. — Он снова открыл дверь. — У нас будет еще время.

— Ладно.

— Я отвезу тебя в рай.

— Я согласна.

— Пока?

— Пока.

Он выполнил свое обещание.

В два часа Аня была в кафе. А мы сели в шикарную машину с откидным верхом, и помчались в сторону рая.

Я с удивлением взглянула на Алика. Неужели это тот самый парень, что приходит ко мне по ночам? Буквально несколько дней назад он казался самым обычным мальчишкой: невысоким, щуплым, непривлекательным. И что теперь? Другой человек. Голубая рубашка, белые брюки, золотые часы на руке, на носу очки известной марки. Волосы блестят на солнце, улыбка сводит сума.

Он с легкостью управляет резвым автомобилем, крутит руль одним пальцем, тело расслаблено, глаза внимательно следят за извилистой дорогой. «Золотой» мальчик. На вид скромный, но нашел же он смелость, подойти ко мне. И не только подойти, умудрился залезть в постель к замужней женщине.

Мы въехали в темный тоннель. Так начинается Монако.

Слоеный пирог. Один дом находится на голове другого. Все дороги узкие, магазинчики стоят в один ряд, на улице безлюдно.

— Где ты поставишь машину? — спросила я. — Здесь так тесно.

— Не волнуйся. Я знаю место.

Оказалось, он хорошо ориентируется в городе. Его не пугают крутые повороты и улочки, больше похожие на лабиринт.

— Это твоя машина?

— Взял на прокат.

— Красивая.

— Ты бы видела мою. Вот она красивая, а эта — так себе. Консервная банка.

Хвастается бабушкиным подарком. Сам еще копейки не заработал, а уже распустил хвост.

Тут же вспомнилась ипотека на двадцать лет и кредит за бюджетную машину.

Мы остановились около бутика.

— Заскочу на пару минут, а ты можешь прогуляться до смотровой площадки. Она за тем поворотом. Я потом тебя найду.

Он исчез за стеклянной дверью магазина, я перешла на другую сторону дороги.

До княжеского дворца — рукой подать. Свернула за угол и… перехватило дыхание. Красота необыкновенная! Сквозь белые, кучистые облака проглядывают солнечные лучи, отражаются в лазурной воде Средиземного моря, блестят, манят, дразнят, как будто говорят о том, что это самое великолепное место на всей планете. Кругом дома, упирающиеся крышами в не преступные Альпы. Благоухают цветы, пальмы прикрывают туристов своим огромными кронами, в прохладном пруду плещутся золотые рыбки. Если посмотреть вниз, а высота сумасшедшая, (такая, что ноги трясутся от страха) можно увидеть скалистые берега, дорожки, спускающиеся к причалу. И яхты, яхты, яхты, яхты. Разных цветов и размеров.

По темно-коричневой брусчатке бесшумно передвигаются смешные автобусы с круглыми, от потолка до пола, окнами. Транспорт без водителя я видела только в фантастических фильмах, а здесь они уже существуют и никого не удивляют. Туристы, столпившиеся у дворца, фотографируют местные достопримечательности. Я тоже сделала пару снимков, а все остальное время только стояла, разинув рот, и пыталась охватить взглядом огромную площадь.

Сзади подошел Александр, обнял меня и, чуть коснувшись губами моего уха, прошептал:

— Вот там наша яхта.

Он показал пальцем вдаль.

Их сотни. Тысячи. Одна больше другой. Есть даже с бассейном и теннисным кортом.

— Какая?

— Вот та. С красной полосой по борту.

Острый носик закопался в мои волосы. Какая тут яхта? Невозможно стоять. Ноги задрожали, и я сильнее прижалась спиной к его груди. Он громко вдохнул аромат моих духов.

Мой мальчик.

— Теперь это место связано с тобой.

— Как это?

— Вот так. Я закрою глаза и каждый раз, когда буду приезжать сюда…

— Будешь вспоминать обо мне?

— Буду. И твои глаза, и запах волос.

— Именно здесь?

— Угу. В этом месте, под этим деревом.

— А что я буду вспоминать?

— А что ты хочешь?

— Ромашки.

— Ромашки?

— Я их люблю.

Мое ухо раскалилось от его горячего дыханья.

— Тебе хорошо?

— Очень.

Мне нравятся его поцелуи, и нравится вид на море. Рай. Наш мимолетный рай. Недолгий, непрочный, но такой чудесный, что хочется остаться навсегда.

— Ты голодная? Здесь недалеко есть ресторан.

— Я не хочу тратить время на еду.

— Я тоже.

Мы прошли по улице, взявшись за руки.

Совершенно незнакомый парень подарил мне два часа счастья. Кто он? Откуда взялся? Каким волшебным образом оказался в моей жизни? Мы не проронили ни слова. Целовались, любовались пафосными красотами, делали селфи на фоне изумрудного неба. И не заметили, как пролетело время, как над горизонтом собрались черные грозовые тучи. Секунда, и рай остался лишь в воспоминаниях.

— Не устала? — спросил Алик.

— Нет, — ответила я. — Здесь красиво. Никогда не видела ничего подобного.

— Наш город тоже красивый.

Меня порадовали его слова. Не все молодые люди ценят свой город. Особенно богатые, те, что часто выезжают за границу. Избалованные.

— Как долго вы пробудете в Каннах?

— Мы отдыхает здесь все лето, каждый год.

— А дедушка с вами не приезжает?

— Он работает. А у меня каникулы.

— А бабушка?

— Что бабушка?

Он удивленно поднял брови.

— Она не помогает мужу в работе?

— Да, ты что? — Он посмотрел на меня как на дуру. — Бабушка никогда в жизни не работала. У деда своя строительная компания, им хватает денег.

— Ты тоже будешь работать с ним?

— С кем?

— С дедом?

— Где работать?

Снова тупит. С ним такое происходит. Не часто, но бывает.

— Ты сам сказал, что у деда строительная компания.

— И что?

— Ой, ладно! — махнула я рукой. — Забудь.

Мы сели в машину.

Алик включил музыку, я откинулась на спинку кресла.

— А как называется фирма твоего деда?

Почему-то спросила я и, оказалось, не напрасно.

— Ты такую не знаешь. Мой дед не просто строит дома. Он строит дорогие отели, банки, театры. Ты когда-нибудь слышала про отель «Pharaon»? Он расположен в Арабских Эмиратах в Абу-Даби.

— Не слышала. Он какой-то особенный?

— Он сделан из золота. Вернее, отделка многих элементов здания выполнена из чистого золота. А в Нью-Йорке есть стеклянная библиотека. И тот отель, в котором мы сейчас живем. Его строил мой дед. Его компания.

— «Сокол», — сказал я. — Так?

Мы чуть не врезались в джип, мирно припаркованный на обочине.

— Откуда ты знаешь? — спросил Алик бледными губами.

— Так ты внук Соколова Александра Ивановича?

Неприятное чувство проникло в душу. Хоть бы он ответил «нет».

— Да.

Сокол. Я его знаю. Не самого, а компанию. В ней мой отец много лет трудится в отделе службы охраны.

— Я даже знаю твоего дядю.

Теперь он еще больше удивился.

— Откуда?

— Мой отец вместе с ним учился в школе. А потом твой дядя пригласил его на работу.

— А как зовут твоего отца? Я всех знаю в офисе.

— Васильев Игорь Петрович.

— Он заместитель моего дяди. Я с ним часто общаюсь.

— Правда?

Теперь удивилась я.

— Он классный дядька. Мы даже с ним один раз ездили в Москву. Он сопровождал деда.

— Помню. В прошлом году.

— Угу. Я тоже был с ними.

Неожиданный поворот событий! Канны — маленькая деревня. Надо же было встретиться именно здесь? В одном отеле, в одной постели!

Теперь я испугалась. Соколов известная личность в Петербурге. Богатейший человек, создавший много лет назад империю, равной которой нет в России. Он строит здания по всему миру, получает такой доход, который нормальный человек даже не сосчитает.

Александр — его внук.

По спине побежал мороз. Во что я вляпалась? Эти люди не нашего уровня, с другой планеты, из далекой галактики. Они купят себе таких как я и моя дочь, целую армию. Превратят в рабов, а потом выбросят на помойку или сдадут в ломбард, чтобы еще немного подзаработать.

Вся дорогу до отеля я молчала. За то у Алика рот не закрывался. Он все рассказывал про могущество деда, да про свою красивую машину, оставшуюся в загородном доме под Питером.

Мы въехали в город около шести часов.

— Мне нужно забрать Аню, — сказала я, когда мы остановились возле отеля. — Спасибо за прекрасную экскурсию.

— Вера, — он схватил меня за руку, — что с тобой? Я тебя чем-то обидел?

Я хотела выйти, но остановилась и жестко сказала:

— Мы не можем больше встречаться. Извини.

Он открыл рот, но я уже вышла из машины. Понадобилось время, чтобы понять смысл моих слов. Я прошла почти всю улицу, и только тогда он догнал меня. Снова схватил за руку, развернул к себе лицом. В глазах блеснула слеза.

— Что ты от меня хочешь? Что я сделал не так? Или дело в моих родственниках? Ты ненавидишь богатых людей?

Глупый ребенок. Как предсказуемо.

— Малыш, тебе нужно подрасти. Ты еще не поймешь…

— Чего?! Объясни!

— Ты знаешь, сколько мне лет? Двадцать восемь.

Он не ожидал. Но сдержался, ничего не ответил, дернул пальцами кожу на верхней губе. Я стукнула его по руке.

— Прекрати. У тебя все губы ободраны.

— Училка, — с обидой произнес он.

Только сейчас я заметила, что его прыщи исчезли. Остались лишь темные пятнышки, которые почти не видны на загорелой коже.

Я развернулась и пошла дальше по улице. Он больше не побежал за мной.

Два дня я его не видела. И Жак больше не появился. Он узнал от дворецкого, что я уехала с Соколовым. А это удар ниже пояса. Променять взрослого, умного мужчину на сопливого мальчика.

Короткая передышка пошла нам с дочкой на пользу. Мы ни под кого не подстраивались, а только плавали в море и много спали. Расставание с Жаком меня не расстроило. Приятный человек, но сердце не дрогнуло, в желудок не вонзилась ни одна иголочка. Третья жена ему не нужна, а меня не устроят отношения на расстоянии. Получили мимолетное удовольствие — и хорошо.

На третий день, после ссоры с Аликом, я позвонила папе. Вдруг его уволили из-за меня?

— У меня все хорошо, — заверил отец. — А вы как?

— Прекрасно! — ответила я бодрым голосом. — Аня хотела с тобой поговорить, но уснула. Сегодня почти сорок пять градусов. Такая жара, что тяжело дышать. А она целый день прыгала, бегала.

— Представляю. У нас пятнадцать градусов. И сыро.

— Снова льют дожди?

— Как обычно.

Я так соскучилась по нему, что чуть не расплакалась. Громко хмыкнула в трубку и тут же утерла нос рукавом халата. Не хватало еще, чтобы папа переживал за меня.

В отличие от мамы, он всегда скажет ласковое слово, приголубит, приласкает, погладит по голове и даже поинтересуется личными делами. Мама никогда не лезет в нашу с Юрой семейную жизнь. Выдали замуж — живи самостоятельно, руку протянем в трудную минуту, но долго держать не будем.

— Юра уехал в лагерь, — сообщил папа.

— Знаю. Он вчера звонил.

— У вас все в порядке?

— Что ты имеешь в виду?

— Он сильно похудел.

— Наверное, устает. Ты не знаешь, что такое работать с детьми. Очень тяжело.

— Все мы много работаем, но здоровье надо беречь. Если в молодости не отдыхать, то в старости уже не захочется.

— Он успевает отдохнуть, — ехидно заметила я. — И пиво выпить с друзьями, и на рыбалку сгонять в Астрахань.

— Уж много он пьет пиво? Скажешь тоже!

— Каждый день, вот и потолстел за зиму на десять килограмм. Его чуть не уволили с работы. Тренер не должен запускать себя.

— Ну, доча! Любишь ты сгущать краски. Юрка никогда не был толстым.

— Тогда, с чего он похудел?

Папа не стал возражать, только упрямо фыркнул.

— Как дела у мамы?

— Все так же. Ворчит на внуков, а недавно поссорилась с дворником из-за мусора возле лавки. Помнишь, там всегда сидят мужики с бутылками? Вот ее и заело — почему, да зачем? Во дворе, где гуляют дети, постоянно валяются окурки и пивные банки.

— Она права.

— Скажешь тоже! Мужики за собой бутылки убирают, это молодежь безобразничает.

— Тебе лучше знать.

Папа знаком со всеми пьяницами в округе. Держит их в узде, все старается перевоспитать.

— У тебя деньги-то есть? — вдруг спросил он. — Не надо подкинуть?

— Нам хватит. Мы с Аней много не тратим, стараемся обходиться малым.

— Если, что…

— Спасибо. Я скажу.

— Только не экономь на ребенке. Когда она еще увидит Францию?

— Мы не миллионеры. Пусть привыкает, — жестко отрезала я.

И тут он завел старую песню. Провожал нас в аэропорт — вздыхал да охал — и сейчас, не устоял и снова вспомнил о наших бесконечных долгах.

— Надо было обменять путевки на деньги, погасили бы часть ипотеки. Сумма солидная, ни копейки.

— Пап! — одернула я его. — Мы уже говорили на эту тему. Путевки не меняли на деньги. А если бы меняли, я все равно бы не согласилась. Мы мечтали поехать во Францию.

— Полмиллиона.

— И что?

— Можно было машину оплатить.

— Еще оплатим. Понемногу.

— Ладно, — сдался папа. Спорить в такой поздний час — нет смысла. — Поговорим, когда вернетесь домой.

— Так будет лучше.

— Не заводись, Вера. Я желаю вам только лучшего. Когда сама станешь бабушкой — поймешь, как сердце болит за внуков.

— Я не завожусь, а люблю тебя.

— Подлиза. Поцелуй за меня Аню.

— А ты маму.

— Спокойной ночи.

— Пока.

Я выключила свет в комнате. В дверь постучали.

Аня давно уснула, завернувшись с головой в одеяло и тихо посапывая. На улице темно. В номере прохладно. За окном бушует море.

Вытянув руку вперед, я пошла в гостиную. Если это Александр, то я…

Он сразу же поцеловал меня, как только дверь открылась.

— Прости меня, — прошептал он, оторвавшись от моих губ.

— Малыш…

— Прости.

Я притянула его к себе.

Только под утро мы смогли поговорить. Снова бессонная ночь, тихие вздохи, признания в любви и синяки на груди.

— Где ты был? — забравшись к нему под бочок, спросила я сонным голосом.

— В Ницце. Ездил на пару дней.

— У.

— Бабушка попросила кое-что купить.

— Это продается только в Ницце?

— Там есть один классный магазин, в нем продаются духи и прочая косметика из натуральных продуктов. Бабушка много лет ей пользуется.

— Поэтому она не стареет?

— Наверное.

Он засыпает. Только губы шевелятся, а глаза закрыты.

— Я думала, ты сбежал от меня?

— Нет.

— Алик.

Уснул. Уткнулся носом в мои волосы и дышит. Горячо, громко.

Мой мальчик.

Никогда не думала, что буду так скучать по нему. Сначала радовалась его отсутствию, а сейчас понимаю, как мне было одиноко.

Я провела пальцем по его бровям. Густые, жесткие. Здесь тоже появились веснушки. Волосы на голове, как шелк. Тонкие губы с ободранной кожей. И новый прыщик возле носа. Ничего особенного, но такой родной, будто знаю его всю жизнь. Хотя не знаю ничего, только фамилию и запах тела. Мы мало разговаривали, но уже занимались сексом, и он признался мне в любви. Это много, или все же недостаточно, чтобы называть «отношениями»?

Рано утром он разбудил меня. Уже оделся и сходил в ванную.

— Мне пора.

Он наклонился, я обхватила руками его за шею. Губы встретились. Все как во сне.

А после завтрака дворецкий принес огромный букет красных роз и записку. «Люблю».

— Папа, нам каждое утро приносят цветы, — сообщила Аня по телефону. — Да. Да. Всем. Такой отель. Что? Маму? Сейчас дам.

Я еле открыла глаза.

— Привет.

— Что за дела? — строго спросил Юра. — Вы что, важные гости? Почему вам приносят цветы? Это входит в стоимость путевки? Нам не придется за них доплачивать?

— Успокойся. Здесь всем дарят цветы. Ты помнишь, сколько стоит путевка?

— Помню, — уже другим тоном ответил он.

— Вот и подумай — что для них букет роз? Так… копейки.

Больше он не стал затрагивать эту тему. Снова позвал дочку и еще долго мучил ее расспросами о море.

Перед завтраком мы вышли на пляж и снова встретили старуху с собакой. Сегодня она надела красивое синее платье в пол. В ушах золотые серьги с крупными камнями, на ногах туфли на высоких шпильках.

Только русская женщина выглядит так шикарно в восемь часов утра с собакой на прогулке.

— Какая вы красивая! — искренне сказала Анютка.

Виолетта Филипповна расплылась в улыбке. Даже пустила слезу от счастья. Ей редко делают комплименты от всего сердца. Обычно, только врут в глаза, да целуют пятки.

— Спасибо, детка. Я старалась. Сегодня особый день, поэтому я встала раньше обычного, накрасилась, надела платье. А тут Дуся! Приспичило! Вот теперь хожу по песку в туфлях.

— У вас праздник? — спросила я.

— У моего мужа день рождения. В обед я улетаю домой.

— Сегодня?

— Да.

— Александр тоже с вами?

— Алик?

Она насторожилась.

Зря я спросила. У нее только вид дружелюбный, в душе это все та же хитрая старуха.

— Послушайте, Вера. — Черные глаза блеснули, как два бриллианта. — Вы умная девушка и понимаете, что Советский Союз давно распался. В нашей стране больше нет равенства. Каждый живет в том мире, к которому должен принадлежать. Ваша семья относится к интеллигентам, вот и живите интеллигентно. Не лезьте в ту среду, которая вам не по зубам. Учите детишек, ездите на дачи, размножайтесь.

— Вы считаете себя высшей кастой?

Я не смогла сдержать улыбку, чем еще больше разозлила ее.

Хорошего человека и обидеть приятно.

— Мы добились всего умом, а не воровали у государства. Мой муж ночами не спал, прежде чем создал свою империю. Не доедал, не видел семью. Только пахал, как негр на плантации. Вы знаете, что такое свой бизнес? Прежде всего — это риск, потом ты лишаешься всех человеческих удовольствий, а потом уже не замечаешь, как проходит жизнь.

— Тогда зачем столько работать, если не получаешь удовольствие от жизни?

— Вам этого не понять.

— Конечно! Мы земные люди работаем ради жизни. Вы правильно сказали. Мы учим детей, ездим на дачи, размножаемся. Это и есть жизнь! А что видите вы? Как часто вы общаетесь с сыновьями, с внуками? И каким способом?

— Я люблю свою семью!

— Особенно внука!

Пока мы грызли друг другу глотки, Аня отошла в сторону. Нашла в песке лопатку и принялась строить башню.

— Вы ничего не знаете про Александра. Этот мальчик мог погибнуть, если бы мы не забрали его от непутевых родителей. У него больное сердце, а они даже не лечили его. Не обращали внимания на проблему. Да, мне не повезло с младшим сыном, но старший всегда рядом с нами и его дети. Все они вкладываются в общее дело. Это и есть семья!

— Алик боится вас.

— Вы ошибаетесь. — Теперь она улыбнулась. — Не верьте, тому, что он говорит.

— Я верю своим глазам.

— Он и их обманет. Вы работаете с людьми, учите их, а сами не видите главного.

— А что главное?

— Любовь, милая. Только она превращает таких подонков, как Александр, в нормальных людей. И мы с моим мужем много прилагаем усилий к этому процессу.

Что тут ответить? Я совсем ничего не знаю об Алике. И то, что видела, может не соответствовать действительности.

Я всегда боялась вляпаться в неприятную ситуацию. Вроде спокойно живу, а тут… Бам! По морде получили? Распишитесь. Сама искала приключения, вот и получила. Вместо принца судьба послала мне странного человека, со странными родственниками и со странной жизнью.

Мой принц сбежал, а мальчик остался, к которому я ничего не чувствую, кроме сострадания и страсти. Жалость — привычна в моей работе, а страсть… Ее я раньше не испытывала, но она меня испытала на прочность, закалила, а теперь преподала самый важный урок. Никогда не ищи счастья на стороне и не изменяй мужу.

Сегодня Алик осмелился подойти к нам на пляже на глазах у всех постояльцев отеля. Я, как обычно, заняла свой шезлонг, Аня с Филиппом бегают по горячему песку.

— Привет.

Он сел ко мне в ноги.

— Привет.

Я приподняла очки.

Мокрый. Только что вышел из воды.

— Я хотел пригласить вас вечером на прогулку.

— Куда?

— Можно пройтись по городу, а можно прокатиться на яхте.

— Ваша яхта в Монако.

— Ее сегодня пригнали в Канны.

— Нет, — отрезала я, — не хочу.

— Чего не хочешь?

— Я с тобой никуда не поеду.

Опешив от такой грубости, он не вымолвил ни слово. Только уставился синими глазами в сторону моря.

С черных волос вода капает на широкие плечи. Пальцы снова потянулись к губам.

Я села.

— Алик.

— У.

— Расскажи мне о своей семье. За что твой отец попал в тюрьму?

Снова жалость. Надо его прогнать, а я копаюсь в чужих проблемах.

— Мой отец?

— Твой. Не тормози. Я задала простой вопрос.

Снова завис. Взгляд пустой.

— Он пьяница.

— А твоя мама?

— А что она?

— Она работает?

— Да.

— Где?

— Она продавец в магазине.

Еще лучше. Сноха Соколова работает обычным продавцом.

— А кем работал твой отец?

— Стоматологом.

Трудно с ним разговаривать. Приходится вытягивать каждое слово.

— Расскажи?

— Что ты хочешь знать?

— Все.

— Я их ненавижу, — жестко сказал он через плечо. — Они для меня умерли. А я для них.

— Почему?

— Не важно.

Он встал и быстро пошел к воде. Я вскочила на ноги.

— Не уходи!

Пока я бежала за ним, чуть не угодила ногой в новую яму, вырытую детьми. Алик обернулся, увидел, что со мной все в порядке, и зашел в воду. Взмахнул руками и быстро исчез из поля видимости.

Вечером, когда мы пришли в ресторан и заняли свой столик, к нам подошел официант в белой форме.

— Мадам Соколова приглашает вас отужинать с ней.

Неожиданно, но я приняла приглашение. Интересно, что на сей раз придумал ее извращенный мозг?

Мы с Аней прошли в «золотую зону». Здесь все те же старички с внуками. Вокруг столиков кружатся молодые мальчики с подносами в руках. Блестят украшения, звенит посуда, повсюду слышны разговоры на разных языках.

— Вы не уехали? — спросила я Виолетту Филипповну.

Она показала рукой на соседний стул. Аня села напротив нее.

— Я вылетаю ночью. А сейчас решила поужинать.

— Зачем вы нас пригласили? Чтобы показать, чем отличается наша пища, от вашей.

— Нет, Вера. Мне нужна приятная компания. Я отвыкла от общения с молодежью. К тому же ваша дочка самое милое создание, находящееся в этой дыре.

Девочка улыбнулась, старуха потрепала ее за щечку своей морщинистой рукой.

— У вас есть внук.

— Вы колючая девушка, — спокойно произнесла Виолетта Филипповна. — Но, мне нравится ваша манера общения. Вы не боитесь меня, в отличие от многих людей.

Боюсь. Жутко. Никогда не встречала человека, который гораздо сильнее меня по характеру. Я — стерва, но она гораздо опытнее. Если бьет, то в самое сердце.

— Я работаю с детьми. Они страшнее вас.

Старуха засмеялась. Заскрипела, как ржавые петли на двери в сарае.

— Это точно!

В двери показался Александр. В черной тонкой рубашке и в белых брюках.

Так вот зачем она пригласила меня. Чтобы понять, есть ли между нами отношения. Долго не пришлось ждать, он сразу себя выдал. Как только увидел меня за столом, тут же встрепенулся, остановился на секунду. В глазах зажглись звезды, щеки побледнели.

— Садись, — приказала старуха. — У нас сегодня гости.

Аня бросилась обнимать друга.

— Привет, малышка.

Он поцеловал девочку в щеку.

Снова французские манеры, и губы — трубочкой.

— Принесите нам вино, — сказала Виолетта Филипповна молодому официанту, а потом обратилась ко мне: — Или шампанское?

— Мне все равно.

— Тогда шампанское!

Покорно махнув головой, парень исчез.

— Мы что-то отмечаем? — робко спросил Алик и тут же метнул испуганный взгляд в мою сторону.

— Сегодня у твоего деда день рождения, — напомнила ему старуха.

— Угу. Ну, да.

Впервые мы вместе ужинаем. Оказалось, Алик не ест мясо, употребляет только овощи и рыбу. Поэтому он такой худой.

Я так подумала…

— У Александра строгая диета. Ему врач прописал.

Парень промолчал. Ткнул вилкой в огурец и скривил губы.

— Это из-за сердца? — спросила я.

— Да. Ему не так давно делали операцию, а теперь посадили на строгую диету и прописали специальные упражнения для верхней части тела. Только он предпочитает больше плавать, чем заниматься на тренажерах.

Я видела у него на груди небольшой шрам.

— Аня тоже любит плавать.

— Да! — воскликнула девочка. Наконец-то, вспомнили про нее. — Меня папа научил!

— Твой папа спортсмен?

Снова спрашивает. Прошлый раз Аня уже говорила ей, кем работает ее папа. Но Виолетта Филипповна решила устроить показательное выступление для внука.

— Он тренер, — снова повторила девочка.

— И какой вид спорта он преподает?

— Плаванье.

— Ого! Молодец!

— Мой папа очень сильный.

— И, наверное, замечательный муж?

Вопрос в мою сторону.

— Он хороший человек, — ответила я. — Добрый.

— Добрый, — усмехнулся Алик.

— Да, милый. — Виолетта Филипповна строго взглянула на внука. — Добрые тоже бывают хорошими.

Я не поняла, о чем идет речь. А парень только вздохнул.

Дочка схватила рукой сыр с тарелки.

— Аня, — одернула я ее, — возьми вилку.

— Пусть ест руками, — заступился за нее Алик.

Нахмурив брови, девочка взяла вилку.

— Мы с вами похожи, Вера. — Удивила меня старуха. — Я тоже строго воспитывала сыновей.

Так вот почему, я ей так «нравлюсь»? Замечательно! А я-то думала, она — ведьма.

— Я ко всем отношусь строго, не только к дочери.

— И правильно. В жизни главное дисциплина.

— Я тоже так считаю.

— Только она не помогает в воспитании детей.

Алик удивленно взглянул на бабку.

— Просто дети разные.

— Нет, Вера. Люди рождаются с одной извилиной в голове. А потом попадают в определенную среду, и появляется вторая извилина. Родители многое дают детям. От них зависит дальнейшая судьба ребенка. Непутевые мама с папой — значит, он останется дебилом.

— Но, есть гениальные дети, и они рождаются в обычных семьях. Там родители ничего не могут дать.

— Таких — единицы. Все остальные — овцы, ведомые своими учителями. А кто первый учитель у ребенка? Родитель.

Алик опустил голову еще ниже.

— Никто не может заменить ребенку родителей.

— Смотря каких, — тихо проговорил парень, не отрывая взгляд от своей тарелки.

— Александр испытал это на своей шкуре. — Старуха притронулась рукой к его щеке. — Он жертва непутевых родителей. Поэтому, своих детей он будет воспитывать правильно. Да, милый?

— У меня не будет детей, — сухо ответил он.

— Ну-ну, мой мальчик! Просто найди себе верную жену, тогда и детей захочется.

Камень в мой огород. Слово «верная» прозвучало слишком наиграно. Фальшиво.

После ужина нам подали кофе, а ребенку горячий какао. Алик так и не попробовал шампанское, за то мы с Виолеттой Филипповной осушили бутылку до дна. Она — крепкий орешек, не смотря на возраст и худобу.

— Ты точно не поедешь со мной? — спросила старуха Алика, когда мы вышли из ресторана.

— Я потом поздравлю дедушку.

— Что ты будешь делать здесь один?

— То же, что и раньше: плавать, играть в мяч. Я не хочу возвращаться в Питер. Там холодно.

— Тогда, я должна с вами распрощаться. — Виолетта Филипповна протянула мне руку. — До встречи, Вера.

— Спасибо за ужин, — так же вежливо ответила я, но руку не пожала. — Увидимся.

Александр последовал за ней к лифту, а когда двери открылись, обернулся и махнул нам рукой. Я послал ему воздушный поцелуй.

Сегодня я его точно не пущу в свою кровать. Хватит. Зачем мне «временный» мужчина, я не пыталась найти любовника. Мне нужен друг, а секс можно получить от мужа. Тем более Юра никогда мне не отказывал.

Только Аня уснула, как на моем диване оказался Алик. Снова принес цветы.

— Ты нужна мне, Вера.

Белые ромашки упали к моим ногам. Они так горько пахнут, что перебивают запах моря за окном.

Он снова в шортах, только на сей раз, они надеты на голое тело. Тонкая футболка прилипла к влажной коже. Губы шепчут нежные слова, пальцы забыли о приличиях и тут же проникли под мою сорочку. Теперь я взяла инициативу в свои руки. И он позволил…

Ночью он не уснул. Эмоции зашкаливают. Раньше я не знала о его проблемах, а теперь он расслабился и выплеснул всю гадость наружу, копившуюся в душе много лет.

— Я их всех ненавижу, — сказал он сквозь зубы. — Ты думаешь, я мечтал жить с бабкой? Она — гадюка. Дедушка хороший, но всем рулит она.

— Тогда почему ты живешь с ними?

— А с кем мне жить? С родителями? Они еще хуже. К тому же ничего не имеют за душой. А бабушка богатая, и все их состояние должно перейти тому, кто будет ближе, кто будет помогать в работе.

— Их сын тоже работает в компании.

— Андрей всего лишь начальник охраны. На большее ума не хватает. Его детки — недоумки, моя сестра ударилась в религию. Остался только я.

— Расскажи мне про своего отца. Почему у него такие сложные отношения с родителями?

— В молодости он влюбился в маму. Она девушка из простой семьи, без образования. Дед пророчил ему большое будущее, но он выбрал другую жизнь. Женился, и сразу же родилась Юлька, потом я. Отец забросил работу и полностью погрузился в воспитание детей. Ничтожество!

— Алик…

— Он начал пить, а потом пристрастился к наркотикам. Мама терпела, даже бросила институт, в которой поступила с помощью моего деда. Мы с сестрой стали обузой. Да еще у меня начались проблемы со здоровьем.

Его прекрасное лицо изменилось. Маска упала, и я увидела его настоящим: злым, обиженным на весь мир.

— Однажды к нам домой приехала бабушка, — продолжил он. — Я редко ее видел, только летом на каникулах. Мне было четырнадцать. Она предложила помощь, и я не отказался. Спокойно собрал вещи в рюкзак и смылся из дома. Навсегда. Они взяли меня под крыло. Отмыли, одели, отвезли к лучшему врачу в Европе. Дед нанял для меня репетиторов, бабушка… Она дала много, но при этом, забрала все: душу, сердце, свободу. Она стерла мою личность.

Личность? А она была? Продажный мальчик. Бросил родителей и помчался за богатством. За красивой жизнью.

— Ты счастлив, Алик?

Он снова отстранился, как будто выключился на время.

— Что?

— Тебе нравится твоя новая жизнь?

— Кому?

— Тебе. Очнись!

— Мне?

— Алик!

Он обнял меня, носом уткнулся в подушку. Спрятался. Слабым людям нужна стена, и ей может быть любой, кто хоть немного посочувствует. Я сделала глупость и влезла к нему в душу со своими переживаниями, а он тут же ухватился за ниточку. Вернее, за мою шею. Двумя руками, как за спасательный круг.

— Ты общаешься с сестрой? — спросила я после небольшой паузы. Дала ему время, включить мозги.

— Нет. Бабушка запретила.

— Почему? Она не любит внучку?

— Юлька не согласилась на ее предложение.

— Она и ей предлагала?

— Сначала ей, а потом мне. Я ушел из дома, а Юля осталась.

— Ты полностью разорвал связь с родителями?

— Полностью. Я их не вижу, не звоню по телефону, и они со мной не общаются. — Повернувшись ко мне спиной, он продолжил говорить: — Я мечтаю работать в компании деда. Однажды, он оставит ее мне. Ты знаешь, сколько ему лет? Семьдесят пять, а бабушке семьдесят. Старики. В таком возрасте уже не управляют огромным бизнесом. Еще чуть-чуть и я окончу университет, сразу же приступлю к работе, а потом сяду в кресло директора. Вот тогда, отец узнает, кто его сын. А мама будет мною гордиться.

Ему не все равно, что подумают родители.

Садисты. Старые моральные уроды. Купили внука за большие деньги и превратили в чудовище. Виолетта Филипповна прекрасно осознает, кто такой Александр. Она сама говорила, что воспитала монстра.

Закутавшись в тонкую простынь, я встала с дивана и вышла на балкон. Не хочу больше с ним разговаривать и видеть тоже не хочу. Он даже не повернулся.

Сказочно. Город сверкает разноцветными огнями. Здесь особый воздух: тяжелый и сладкий, как персиковый нектар. На небе огромная луна. Чувство, что ты находишься в другом измерение, где жизнь течет медленно, а люди не ходят по земле, а парят в горячем воздухе.

Невероятная красота! Притягивает, словно магнит, заставляет мыслить по-другому. Что если бы мне предложили здесь остаться, забыть прошлое, жить в раю. Согласилась бы я? Возможно, будь мне пятнадцать лет. Это сейчас я ценю отношения близких людей, а раньше, по молодости, многого не понимала.

В такие минуты, я вспоминаю о Юре. Он никогда меня не променяет на деньги. Не продаст даже за миллион.

Снова голова пошла кругом. Прижавшись животом к холодной металлической решетке, я закрыла глаза. Ветер растрепал волосы. Прошло не больше десяти минут, как Алик снова заговорил со мной. Встал за спиной. Совершенной голый, босиком на мраморной плитке.

— Ты осуждаешь меня?

От неожиданности я вздрогнула, он подошел слишком тихо.

— Не знаю, — передернув плечами, ответила я.

— Повернись ко мне.

Не хочу его видеть.

Он развернул меня, я прикрыла глаза ладонями. Ветер окутал лицо длинными волосами.

Темно. Луна спряталась за серое облако. В комнате выключен свет.

— Мне уйти?

Он сделал шаг назад, но я его не отпустила. Крепко прижала к своему дрожащему телу. Руки скользнули по спине, поднялись вверх к сильной шее, задели волосы. Ногти оцарапали кожу на щеке.

— Люблю, — прошептал он.

— Детка, не уходи.

— Я не уйду.

Утром мне пришлось лечить царапины на его лице. Аня проснулась, а мы уже к этому времени, убрали следы преступления: разложили подушки на диване, спрятали простыни. Алику пришлось выйти из номера, постучать в дверь и изобразить радость на лице.

— Доброе утро! — бодро сказал он. — Как вы спали?

— Привет!

Девочка бросилась ему на шею.

— Аня, — одернула я ее, — ты раздавишь Александра.

Но, он только сильнее сжал ее в своих объятьях, приподнял и закружил в воздухе. Девочка звонко засмеялась.

Вскоре она убежала в ванную комнату, я достала мазь из косметички. Алик послушно сел на стул, подставил мне свою израненную щеку. Царапины еле заметны, но все еще воспалены. Тонкий слой мази успокоил кожу, еще я обработала прыщ у носа.

— Откуда он у тебя?

— Не знаю.

Синие глаза жалобно взглянули на меня снизу.

— Ты снова нервничал?

— Я не бываю спокоен.

— И часто они у тебя появляются?

— Дома никогда, а здесь на солнце часто бывают.

— Ты пользуешься защитным кремом?

Пока Аня чистила зубы, он позволил себе, поцеловать мою руку. Нежно прижался губами к запястью.

Для современного парня он очень хорошо воспитан. Романтик.

— Алик…

— Ты — волшебница. И твоя мазь волшебная.

— Хочешь, я тебе ее подарю?

— Не хочу. Лучше ты меня лечи.

Только я отошла к комоду, чтобы взять крем для загара, как он снова притянул меня к себе. Из ванной вышла Аня. Как обычно, не обратила на нас внимания и сразу же схватила пульт от телевизора.

— Вы пойдете завтракать? — выпустив мою руку, спросил Алик.

Я встрепенулась.

— Мне надо одеться.

И забегала по номеру. Сначала душ, потом прочесала волосы, надела купальник, сверху сарафан. В это время Аня с Аликом включили мультфильм. Оба с открытыми ртами, оба ничего не видят и не слышат кроме телевизора. Зомби. Он сложил босые ноги на журнальный стол, она ковыряет пальцем в носу.

— Я готова.

Они не оторвались от экрана, только оба махнули головами и ничего не ответили.

— Люди! — взорвалась я. — Что происходит?

Никакой реакции. Глаза стеклянные.

Я взяла со стола пульт и выключила телевизор. Очнулись, удивились, дружно встали с дивана и направились к двери. Все получилось синхронно, будто долго тренировались.

После завтрака Александр уехал по своим делам, а мы отправились на пляж.

Так пролетела неделя. День за днем, ночь за ночь. Каждый визит Алика в мой номер, заканчивался одним и тем же. Сначала безумный секс, а потом разочарование.

Ни разу он не спросил у меня номер телефона или домашний адрес. Ни разу не узнал, в какой школе работаю. Мы не говорили про дом, про Питер. Такое ощущение, что он живет только сегодняшним днем, в этой стране, в этом месте. В любви клянется каждую минуту, но планы на будущее не строит.

— Я стану миллиардером, — сказал он мне в последнюю ночь перед отъездом. — Вот увидишь. Самый молодой директор компании.

— А что, если дед не оставит тебе свое дело?

— Оставит. Ему больше не на кого надеяться. Мой дядя ничего не понимает в управлении бизнесом. Его сын — полный дебил. Закончил военную академию и не черта не смыслит в строительстве. Дочь демонстрирует свое тощее тело на подиуме. Дед с ней даже не разговаривает. А моя сестра, — он махнул рукой, — пропащая. Про нее и говорить нечего.

— Но еще есть твой отец и тетя.

— Тетка? Она здесь причем?

— Она жена твоего дяди.

— Она нам не кровная родственница.

Про маму я не стала спрашивать. И так все понятно — у них особая кровь, голубая.

— Твой отец когда-нибудь выйдет из тюрьмы.

— И что? Дед его на порог не пустит.

— А ты?

— Я тем более. Ненавижу его.

При свете ночника, его юное лицо почернело от злости. Ноги запутались в одеяле. Я отодвинулась в сторону.

— Почему тебя называют Аликом? Что это за имя?

— Раньше я был Сашкой, а потом, когда переехал жить к деду, стал Аликом. Потому, что мы оба с ним Александра. Он — Саша, а меня бабушка назвала Аликом. Первое время я терпеть не мог это имя, а потом привык.

— Тебя даже переименовали.

Грустно. Ничего не осталось от прежнего Сашки.

Он придвинулся ко мне ближе.

— Ты убегаешь от меня?

— Иногда я тебя не узнаю.

— Я всегда один и тот же.

— Но, я вижу тебя разным.

— Как это?

— В душе ты добрый, но говоришь страшные вещи. Я боюсь тебя.

— Нет, Вера. — Он прижался ко мне всем телом. — Я люблю тебя больше жизни. Не думай обо мне так. Если человек совершил плохой поступок — это не значит, что он плохой. Просто… Мне представился шанс. Прекрасный шанс! Не всем дано, жить так, как живу я. Ты не видела наш дом, машины, компанию. Они роскошные! Величественные, дорогие. Я больше не хочу вернуться в нищету, считать копейки, выпрашивать у матери деньги на сигареты. Как вспомню нашу двухкомнатную хрущевку… — Он сморщил нос от отвращения. — А сейчас у меня комната больше, чем вся та квартира. Брендовая одежда, крутые гаджеты. Каждый год отдыхаю в Европе, зависаю по выходным в лучших клубах города, знакомлюсь с известными людьми. Мое будущее прописано золотыми буквами. А что я получил бы, если остался дома с родителями? Пьяницу — отца, и измотанную работай мать? Нет. Спасибо. Я хочу большего, того, что принадлежит нашей семье по праву. Раз отец — слабак, значит, я выбью все деньги из бабки. Научусь, наступлю на горло, поцелую зад, но добьюсь своего.

— Почему нужно выбирать?

— Потому, что мои родители отказались от жизни богатых людей, а меня с сестрой не спросили. Для них была важнее любовь, а я променяю все чувства на деньги.

Это уже слишком! Я выскользнула из его рук, взяла со стула халат и сказала:

— Уходи.

Он приподнялся. Густая челка упала на глаза, прикрыв от меня взгляд полный любви и нежности.

— Вера, — сухими губами произнес он.

— Уходи, — повторила я. — Одевайся и уходи.

— Ты осуждаешь меня?

Я не ответила. Ему нужна поддержка, для него мое молчание хуже предательства.

Он ушел и больше не вернулся. Утром не прислал цветы, не написал записку.

Когда мы съезжали из отеля, в холл вышли горничные с нашего этажа; администратор пожелал доброго пути; портье, лысый дядька, ласково улыбнулся; гости из соседних номеров проводили жалобной улыбкой.

Три недели все с интересом наблюдали за развитием нашего романа; видели, как Алик приходил ко мне по ночам, как мы сидели на одном шезлонге на пляже, как бегали друг за другом по коридору и целовались, прячась в укромных уголках большого отеля. И Виолетта Филипповна знала, только никак не реагировала на безумство внука. Меня больше не доставала, но с облегчением вздохнула, когда увидела нас с чемоданами на улице.

В полдень мы с Аней сели в самолет.

— Мамочка, ты плачешь? — спросила дочка, погладив меня по руке загорелыми пальчиками.

— Нет, солнышко. Это не слезы.

Она прижалась головой к моему плечу.

Вскоре мы взлетели в воздух. Прощай Франция. Красивая, загадочная. С узкими улочками, улыбчивыми людьми, с простым общением и горячим солнцем. Самый прекрасный язык на планете. Самый вкусный сыр и прованское вино.

В этой стране можно влюбиться так сильно, что разобьется сердце. А если ненавидеть… Можно, потерять душу. Себя. Человечность. Воспитание, данное родителями. Мужа. Жизнь.

Только сейчас, покинув волшебную, но чужую страну, я поняла, как сильно скучаю по Юре. Как люблю маму, уважаю отца, с теплом вспоминаю своих бабушку и дедушку. Даже мои ученики уже не такие страшные, и школа не самая плохая.

Три недели, двадцать один день. Три иголочки в желудке.

Всегда считала себя здравомыслящим человеком. Думала, никогда не попаду в глупую историю. И на тебе! Захотела принца, хотя он всегда был рядом со мной, а я не видела, мечтала о большем. Хотя куда больше? И так счастлива. Хороший муж, дочка, семья. Что нужно живому человеку? Что я желаю еще в этой жизни?

Пока мы ждали Юру, на улице посыпал дождь. Это Петербург. Дом. Родина. Прижавшись ко мне от холода, Аня плотнее закуталась в тонкую кофточку. Вдалеке показался черный Рено. Машина остановилась, и вышел Юра.

— Девочки мои!

Дочка бросилась на шею отцу.

Мы оба соскучились. Я даже поцеловала его в губы, а он нежно обнял меня за талию.

Высокий, белокурый. Родной. Он действительно похудел, не сильно, но выглядит хорошо.

— Поехали.

Сзади начали возмущенно сигналить. Юра закинул наши сумки в багажник, мы сели в машину. Аня тут же уснула, пока мы ехали по трассе.

— Как отдохнули? — крепко сжав руками руль, спросил Юра. Быстро взглянул на меня. — Загорела.

— Там жара.

— А у нас дожди.

— Ты останешься дома?

— Не могу. Сейчас выгружу вас во дворе и снова вернусь в лагерь. Приезжайте ко мне в субботу. Там хорошо. Прогуляемся по лесу, сходим к речке, Анька побегает.

— Приедем, — равнодушно ответила я. От усталости глаза слипаются. — А дома есть что-нибудь из продуктов?

— Немного. Я не успел ничего приготовить. Лиза обещала приехать к ужину.

— А мама не звонила?

— Звонила. Раз десять. Вы когда приземлились, я скинул ей сообщение.

И почему я раньше не замечала, какой у меня заботливый муж? И с женой моего брата договорился об ужине и маме позвонил. Приехал за двести километров, чтобы встретить нас из аэропорта, а потом снова вернуться на работу.

— Юр.

— А?

— Я тебя очень сильно люблю.

Он улыбнулся.

— И я тебя, зайчонок.

Не удивился, хотя я не часто говорю эти слова. Соскучился.

К дому мы подъехали через два часа. Пробки. Аня начала ныть, когда узнала, что отцу нужно уехать.

— Доченька. — Юра поцеловал ее. — Помогай маме, а я вечером позвоню. Хорошо?

И уехал.

Мы зашли в темную квартиру. Та самая двухкомнатная хрущевка, которую так ненавидит Алик. А мы о ней мечтали с самого первого дня после свадьбы. Тогда папа помог, дал денег на первый взнос. Юрины родители вложились в ремонт. Несколько лет мы копили на мебель, а первое время спали на матрасе, на полу. Вот была романтика. Пили вино из пластиковых стаканчиков, ели макароны быстрого приготовления. Не было ни телевизора, ни стиральной машины. За то всегда были друзья. Мой брат Мишка, его жена Лиза, Юрины одноклассники и ребята из спортивной школы. Собирались компаниями и кутили все ночи напролет, пока у брата не родились два сына, а у нас Аня. Сейчас тоже встречаемся, но уже не в тех местах, что раньше и не с таким количеством спиртных напитков.

Через час приехала Лиза с картофельной запеканкой. Мы с Аней успели принять душ и распаковали подарки.

— Ого! — воскликнула она, увидев мой загар. — Европейская девушка! Даже прическа другая.

Мои длинные волосы трудно назвать прической.

Я обняла подругу.

— Лиза, мы привезли тебе подарок.

Похвасталась Анютка и тут же побежала в комнату.

— Подарок? — выпучив карие глаза, спросила подруга.

Она снова в положении. Третий раз. Мы ровесницы, вместе сидели на горшках в детском саду, вместе пошли в школу, вместе учились в пединституте. Юра половину пути прошел с нами, а потом поступил в физкультурный институт.

— Ты когда выйдешь на работу? — пошутила я.

— Вот рожу Мишке дочку и сразу пойду работать.

— Вы рассчитываете на девочку?

— Хватит нам пацанов. Двое уже.

— А если будет мальчик?

— Подарю вам.

Мы сели ужинать. Аня отказалась. Она съела печенье, что осталось после отъезда Юры, и выпила стакан молока. От усталости у нее пропал аппетит, а у меня наоборот, разыгрался, да такой зверский, что готова заглотить все, что есть на столе.

— Ты нашла своего принца? — спросила Лиза, когда мы остались одни на кухне.

— Мой принц здесь, дома.

— Вот это поворот событий! — Она ударила рукой по столу. — Ты сама жаловалась на мужа, говорила, тебе нужен друг. А теперь?

— Теперь поняла, что на двух стульях не усидишь. Или ты живешь с хорошим человеком, или дружишь, но с дрянным парнем. Два в одном не бывает. Мы все не идеальны.

— Что случилось, Вер? Ты с кем-то познакомилась?

— Был один гинеколог из Новгорода. Ты бы его видела! Пингвин мадагаскарский. Лысинка на затылке, похотливые глазки. Терпеть не могу таких мужиков. Потом встретила тоже врача, но уже из Португалии. Тот — красавец.

— Но?

— Дважды был женат.

— И что из этого?

— Зачем мне мужик с приданым? Там взрослая дочь, скоро пойдут внуки. Представляешь меня бабушкой в двадцать восемь лет? К тому же он показался мне смазливым, такие мужчины не бывают верными.

— Ты капризная. Один не тот, другой не подходит. Какой же тебе нужен?

— Сильный.

— А португалец был слабым?

— Раз сбежал, значит, я ему не достаточно нравилась. Тюфяк.

— Тогда отпадает.

— Потом…

Я замолчала. Стоит ли говорить о другом? О том, которого больше нет, и не будет.

— Еще кого-то? Давай, рассказывай.

Она заметила мое странное состояние. Обычно я ничего не стесняюсь, а тут прячу глаза, щеки пылают румянцем, пальцы теребят скатерть на столе.

— Я познакомилась с Соколовым.

— Это кто?

— Твой муж и мой папа работают в…

— Компания «Сокол», — вспомнила она. Миша подрабатывает там программистом. — Ты видела самого Соколова? Директора?

— Не его, а внука. Тоже Александра.

— Как тебя угораздило? Они миллионеры. Неужели вы отдыхали в одном отеле?

— Он жил с бабушкой в золотом секторе. Там номера по пятьсот квадратных метров. Все в хрустале, в натуральном дереве. Прислуга, дворецкие. Наш номер стоил нереальных денег, а у них… — Я закатила глаза. — Даже представить себе не могу, сколько нулей в их счете за проживание.

— И как ты с ним познакомилась?

— Уже не помню.

— Вер, — жалобно заныла подруга, — я беременна, меня тошнит по утрам, все время клонит в сон. Еще ноги болят. А ты капризничаешь! Мне скучно сидеть шестой год дома.

— Хорошо, — сдалась я. — Встретила на пляже.

— Он клюнул на твои сильные ножки?

— Не знаю, на что он клюнул. Но ему всего двадцать один.

— Красивый?

— Нормальный.

— Высокий?

— Ниже Юры.

— Ну, Юра! — фыркнула она. — Гигант. Не каждому дано.

— Я его не мерила.

— Ну, примерно.

— Может метр восемьдесят или меньше.

— По твоим рассказам не поймешь, красивый он или нет. Ты, что его не разглядывала?

Трудно описать человека, если он тебе неприятен. Даже красота не видна. Не замечаешь.

— Девушкам он нравится, — отвертелась я.

— А может, его деньги?

— Может.

— Так что у вас было?

Я подняла глаза.

— Все.

Откинувшись на спинку стула, Лиза с интересом взглянула на меня. Такое признание не каждый день услышишь.

— Ты спала с ним? — через минуту спросила она. — Или только целовались?

— Я спала с ним две недели, каждый день.

— Предохранялись?

— Конечно! Ему не нужны неприятности, и мне тоже.

Безумие! Как вспомню, что было тогда. Наши бурные ночи. Признания в любви. Поцелуи. И мы не всегда вспоминали о средствах защиты.

— Что теперь?

Лиза нагнулась вперед. Глазки заблестели, кончик языка застыл в уголке губ, большая грудь, обтянутая тонкой розовой кофточкой, удобно разместилась на столе. Впервые она заинтересовалась моей жизнью. Вот оно! Наконец-то, что-то сдвинулось с места.

— Он спросил у тебя номер телефона?

— Нет.

— А ты?

— И я. Зачем он мне нужен?

— Он тебе нравился?

— Тогда нравился, а сейчас нет. Он еще мальчик, — тихо проговорила я, — малыш.

— А ты девочка.

— Я замужняя девочка, и у меня ребенок.

— Ты в него не влюбилась?

Она ждет реакции. Если психану — влюбилась, если отвечу спокойно, значит, это был обычный, мимолетный роман.

— Я его ненавижу.

Такого Лиза не ожидала.

— Нет, не верю.

— Почему?

— Ты не такая. Я знаю тебя всю жизнь. Ты — добрый человек.

— Я — да, а он — богатая мразь. С такими людьми нам с тобой еще не приходилось сталкиваться.

Теперь она поверила.

— Как ты вляпалась в это?

— Сама не знаю. Пожалела его.

— Переспала из жалости? — Она подумала немного, а потом снова спросила: — Ладно, один раз, но четырнадцать дней?

— Мне было с ним хорошо.

И я рассказала ей все, что произошло в Каннах. В душе накипело. Но Лиза не стала любезничать.

— Не ожидала от тебя. Переспать с незнакомым парнем? Фу! Мерзость. Кто знает, с кем он валялся до тебя в постели? Вдруг у него какая-нибудь болезнь? Я сейчас говорю не о сердце, а про неприятные сюрпризы, которые девушки часто привозят с курортов. Ты сама говорила, что у него прыщи. А если это не прыщи, а зараза? Что тогда? На всякий случай проверься, сдай анализы.

— Не болтай глупости. Алик совершенно здоров.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю и все! — твердо ответила я.

Лиза не стала спорить.

— Пусть так, но все равно…

— Я не пойду к врачу. У меня все в порядке.

На плите засвистел чайник. Дома сыро, прохладно. Я плотнее закуталась в халат. Лиза поставила на стол две одинаковые кружки. Этот сервиз нам с Юрой подарили на свадьбу; почти все блюдца разбились и остались лишь эти две несчастные кружки в белый цветочек с золотой каемкой по краю. Я налила чай. Нужно согреться. Хотя Лизе тепло, даже жарко, она скинула с ноги тапочку и приложила голую ступню к холодной плитке на полу.

— Ты скажешь отцу? — спросила она.

— О чем?

Я обхватила ледяными руками горячую кружку.

— Его нужно предупредить. Вдруг Алик решит отомстить? Возьмет и уволит.

— Не уволит. Папа дружит с Андреем.

— Кто такой Андрей?

— Сын Соколова. Помнишь, он когда-то перетащил папу в компанию?

— Да-да. Мишка говорил о нем.

— Андрей — начальник охраны. А кто такой Алик? Ему еще два года учиться.

— Но там есть бабулька. Не забывай о ней.

— Я ее не боюсь. Она только показывает зубы, но не кусается. Самый страшный человек в семействе — это Соколов.

— Откуда ты знаешь?

— Догадываюсь.

Не знаю, и не могу знать. Но если у человека хватило ума создать огромную компанию и продержаться на плаву более двадцати лет, то он не может быть добродушным дедушкой. Скорее всего, это мужчина волевой, сильный, с крепкими нервами и холодной головой. Недаром он взял в жены Виолетту Филипповну. Она — его главная визитная карточка. Строгая, красивая, непреклонная. С богатым жизненным опытом за плечами.

Как-то раз папа мне сказал, сильный и уверенный в себе мужчина никогда не женится на простушке. Он найдет себе самую шикарную женщину. И это действительно так. Жизнь показала. Встречаю настоящего мужчину, и обязательно с ним рядом находится сногсшибательная супруга. Не любовница, не подруга, а именно — жена.

Если Виолетта Филипповна — величественная дама, то и Александр Иванович должен быть не менее величественным кавалером.

— Теперь мне надо наладить отношения с Юрой, — сказала я, после недолгих раздумий. — Больше не хочу приключений.

— Наконец-то, — выдохнула Лиза, даже забыла про кусок торта на тарелке.

— Мы давно мечтали о сыне. Может, стоит поехать к нему в лагерь? Как ты думаешь?

— Поезжай, только без Ани. Оставь ее у нас, мальчишки будут рады. Миша все равно работает, а мне без разницы — два ребенка в доме или один.

— Ты права. Пора взять быка за рога. Юра сам не решиться, а я его подтолкну.

— Вот и умница! Такой настрой мне нравится.

— Затащу его в постель.

— Вперед! — выдвинула лозунг Лиза, как будто ее принимают в пионеры. — Запудри мозги, изведи, но выдави каждую капельку. Я всегда так делаю, когда хочу родить здорового ребенка.

— Ты насилуешь своего мужа?

— По-другому никак.

На кухню зашла сонная Аня, перед ее детским взором предстала необычная картина. Я сижу, закутанная в халат, от холода зажала руки между колен. Лиза скинула тонкую кофточку и осталась в одной майке. Мы смеемся, строим планы, шушукаемся, подливаем в кружки остывший чай.

Девочка привыкла к гостям в доме, ей нравится, когда шумно, когда Лиза приходит с детьми, когда на кухне готовится что-то вкусненькое, семья собирается за одним столом, когда бабушка с дедом приносят горячие пироги.

Мы с Лизой доели торт; он лежал в коробке больше месяца, еще Юра его покупал перед нашим отъездом. Аня повертелась вокруг нас, но так и не поняла, о чем мы сплетничаем. До ее любопытных ушей долетела только одна фраза «мама любит папу, а папа хочет еще ребеночка».

Ребенок, сын. Эта мысль крепко засела в моей голове.

Лиза ушла, а я всю ночь лежала на кровати и думала. Потом приняла решение и на следующий день поехала к Юре в лагерь.

Не стоит тянуть время. Сейчас упущу момент, а завтра опять начну искать себе нового мужчину. А так, никуда не денусь. Залетела — живи-ка ты, милая, со своим мужем и не гневи бога.

Юра мой приезд воспринял по-своему, по-мужски. Раз без ребенка, значит, можно забыть о работе и заняться чем-то приятным. Встретил меня на автобусной остановке и сразу же повез в лагерь: где небольшие деревянные домики без отопления, без удобств, кровать с жестким матрасом, под потолком кружатся комары размером с булавку.

По дороге мы не обмолвились ни словом: он не спросил про Аню, я не рассказала о своих планах.

Только мы заехали на территорию спортивного лагеря, как к нам подбежала взбудораженная медсестра, пожилая женщина в белом халате.

— Петя Богатырев ногу сломал.

Пропал наш день. Юре пришлось заняться ребенком. Без удовольствия, но это его работа.

Я зашла в домик, легла в пустую кровать и уснула, да так крепко, что не заметила, как пролетел день. Свежий воздух, усталость, акклиматизация — все выбило из привычного ритма жизни. До сих пор не пойму, то ли я отдохнула на море, то ли еще собираюсь во Францию. Организм вроде бодрый, но внутри — холод, второй день не могу согреться. Тело трясет. Голова все думает, думает, думает, даже во сне не дает мне покоя.

Пора. Надо проснуться. В животе все еще иголки, когда я вспоминаю об Алике. Это нехорошо. Неправильно.

Неужели я все-таки влюбилась в него?

Я перевернулась на другой бок.

За день Юра несколько раз заглядывал ко мне, открывал дверь, видел меня лежащую на кровати, бледную, закутанную с головой в шерстяное одеяло, и снова уходил по своим делам.

К вечеру вернулся, а я как раз проснулась.

— Тебе уже лучше?

— Сколько время? — оглянувшись по сторонам, спросила я.

— Восемь. — Он сел ко мне в ноги.

— Я только уснула, а уже вечер?

— Ты несколько раз открывала глаза, потом снова засыпала. Я приносил тебе чай. Не помнишь?

— Нет. Я его пила?

— Весь, до дна. Крутой кипяток, а ты его — одним глотком.

Солнце повисло над горизонтом. Тени от огромных столетних елей с пушистыми лапами плотно прикрыли крышу нашего домика. Юра включил светильник на тумбочке.

— Скоро электричка. Если не успеем, то следующая придет только в одиннадцать.

— Тогда, отвези меня на станцию.

Он проводил меня до перрона. Мы постояли десять минут, а когда двери вагона открылись, я чмокнула его в щеку.

— До встречи.

— Пока, котенок. Позвони, как доберешься домой.

В субботу вечером мы с Аней купили торт и пошли к родителям. Мама с утра весь телефон оборвала, звонила каждую минуту. Когда придете, чего готовить, почему Юра не с вами? Тысяча вопросов и все за одну минуту. Не женщина, а пулемет, стреляет невпопад, но всегда попадает в голову.

Папа уже с порога встретил нас недовольными упреками. Как будто только и ждал, чтобы высказаться.

— Вот-вот. Приехали и носа не показывают, совсем забыли про стариков. А мы соскучились, мать наготовила полный холодильник. Не стыдно?

— Дедуля, — виновато улыбнулась Аня, — мы же только приехали.

Она разжалобит кого угодно. Ангельское личико, круглые глазки, обрамленные светлыми пушистыми ресницами, пухлые щеки. Бабушкино сердце не выдержало.

— Мое солнышко! Наконец-то вы пришли. Я приготовила твои любимые пельмешки.

Девочка тут же повисла у нее на шее. Только Ане разрешается целовать бабушку, Лизиных мальчиков держат в ежовых рукавицах. Так воспитывался Миша, так же относятся к его сыновьям. Но Аню не возможно не любить, даже если бы она была мальчиком. Слишком нежная у нас с Юрой получилась дочь, добрая, живая, яркая. Любимица дедушки и преданная подруга бабушки.

Я поцеловала сначала маму, а потом обняла отца.

— Привет, — прошептала я ему на ухо. — Как ты?

— Хорошо. — Улыбнулся он.

Мы прошли на кухню. Мама разогрела ужин.

— Жалко Юры нет.

— Да уж, — вздохнул папа, взглянув в сторону холодильника, где припасена бутылочка водки. — Отпуск заканчивается, а выпить не с кем.

— Не можешь без пьянки, — съязвила мама, — и зятя спаиваешь. Ни стыда, ни совести. Ничего лишнего.

— Скажешь тоже! Разве я много пью?

— Уж поскорее бы ты вышел на работу.

Из ванной комнаты прибежала Аня и сразу же залезла к деду на колени.

— А у меня теперь два новых друга, — заявила она.

— Да, ты что! — взмахнув руками, удивилась бабушка. — Сразу два?

— Филипп и Александр. Я даже ходила к Филиппу на день рождения. Там был клоун.

Покачав головой, папа отхлебнул из кружки горячий чай. Это все, чем угостили его за сегодняшний вечер.

— Везет тебе, а мне пришлось терпеть ведьму.

— Какую ведьму? — испуганно спросила дочка.

— Есть тут одна, — взглянул он на маму, — травит меня своим зельем.

Мы быстро расправились с пельменями. Аня вручила бабушке с дедом подарки, купленные в Каннах. Она сама выбирала магниты на холодильник, а еще выпросила у меня большой календарь, где на каждой странице фотографии разных городов Франции.

Позже пришел Миша с младшим сыном Дениской. Лиза осталась дома.

— Она устала, — заявил брат с порога. — Целый день бегала по врачам, сдавала анализы.

И тут я вспомнила!

— Сегодня ей должны были сделать УЗИ.

— Сделали, — с довольной улыбкой, сказал он, — не волнуйся. У нас будет девочка.

Какое счастье! Мама прослезилась, папа пожал сыну руку. Тут же прибежала Аня из комнаты и тоже порадовалась за дядю.

Я набрала номер Лизы.

— Поздравляю! — крикнула я в трубку. — И даже ничего не сказала!

— Мишка велел ничего не говорить. — Послышался довольный голосок подруги. — Он знал, что ты придешь к родителям. Вот и решил, сообщить лично. Папа с мамой рады?

— Еще бы!

Я включила громкую связь.

— Лиза! Доченька! — не сдержала эмоций мама. — Ты наша умница!

— Молодец, — сухо сказал папа. — Настоящий солдат.

Из трубки послышался звонкий смех Лиза.

Пока родители расспрашивали ее о ребенке, мы с братом закрылись в комнате. С самого детства Миша был моим лучшим другом, опорой. Он старше меня на пять лет. Когда они женились с Лизой, мы стали еще ближе. Брат и сестра. Одно целое. Он безумно любит мою дочь, а я — лучшая тетя на свете для его мальчишек. Лиза — моя подруга, а Юра — друг Миши. Так и общаемся.

— Как твои дела на работе? — спросила я, прикрыв дверь в комнату.

— На какой?

Сев на кровать, он вытянул вперед ноги. Я устроилась рядом, свернулась калачиком на шерстяном покрывале.

— И на той, и на другой.

— Все нормально. «Сокол» снова загрузил по самое горло, а в типографии спокойно. Лето — клиентов мало. Все разъехались на юга. Кстати, — вспомнил он, — компания сейчас ищет переводчиков. Ты не хочешь подработать? Это не официально, всего на пару дней.

— Не хочу. У меня отпуск.

— Там не большой объем, за то хорошо платят. Тебе даже не придется ехать в офис. Материал пришлют на почту. Что тебе делать дома? Анютка останется у родителей, Юрка в лагере. А у тебя отпуск еще целых три недели.

— Это «Сокол» ищет?

— Да, у них аврал. Заключили несколько контрактов с французами, а переводчиков не хватает. Там работа не большая. Сдаешь материал, и тебе сразу платят деньги.

— Нет, Миш, я не буду работать на Соколова.

— Почему?

Зная, мое рвение к работе, он удивился.

— Ты когда-нибудь видел директора? — сменила я тему. — Лично. Или его жену.

— Да, ты что! Соколова? Конечно, нет. Люди, проработавшие в компании десять лет, а то и больше, не видели лично Сокола. А ты спрашиваешь про меня! Он — большая птица.

— А разве у него офис не в вашем здании?

— В нашем. Но, представь, — Миша лег на подушку, — у нас здание одиннадцать этажей. Огромное количество разных отделов. Уйма народа: специалисты, обслуживающий персонал. Я даже не поднимался выше четвертого этажа.

— Почему?

— А что мне там делать? Я работаю над программами, а не обслуживаю компьютеры. Сижу в своей норе, большее время провожу дома. Там мой главный офис. А Соколов сидит на башне.

— Где?

— Так называют верхний этаж. Башня. А он — Сокол. У него свой лифт, своя персональная стоянка для машин.

— У него несколько машин?

— Целый автопарк, даже есть вертолет. И куча помощников. Я даже его зама ни разу не видел. Фамилию видел в документах, но в лицо не знаю.

— А его жена?

— Что жена? Она не работает в компании. Только сын. Его я знаю. Он — начальник охраны, под ним вся безопасность нашей организации. Хитрый дядька, но простой. Он проверял меня перед тем, как взять на работу. Посидели, поговорили по душам. Мне он понравился.

— А что ты знаешь про Соколова-младшего?

От волнения сердце забилось быстрее.

— Младшего? — переспросил Миша. — Это сын Соколенка?

— Что за Соколенок?

— Ну, которой начальник охраны, Андрей. Его называют Соколенком. Он маленького роста и толстый. А сам Сокол высокий, худой. Я видел фотографию в интернете.

— Нет. У директора есть еще один внук, тоже Александр.

— О нем я ничего не слышал.

И хорошо. Я тоже больше о нем не услышу.

Вечером я вернулась домой, Аня с Дениской остались у родителей. Миша подвез меня к метро, а сам поехал за цветами для Лизы.

Через неделю Юра вырвался к нам на один день.

Я тут же спровадила дочку на дачу к свекрови. С утра сбегала в магазин, а потом приготовила борщ. Мужчину не соблазнишь красивыми ногами и кружевным бельем. Для него важно, чтобы на столе стояла тарелка с горячим, наваристым супом, а уж потом можно подавать и все остальное.

«Остальное», в этот момент, оказалось главным, коронным блюдом. Юра вошел в квартиру, и мой халат тут же упал на пол.

— Ого, — только и сказал он.

Почти два месяца мы не занимались сексом. Я не хотела. Теперь чувства вспыхнули.

Как говорят в народе: «Иногда надо изменить, чтобы понять, что не надо». Не надо было…

Про борщ забыли, телевизор на кухне так и кричит, телефон разрывается от звонков.

Юра был моим первым мужчиной и, до недавнего времени, единственным. Я не знала чужих рук, ни разу не целовалась с другими парнями. Пару раз бегала на свидание с одноклассниками, а потом снова возвращалась к своему лучшему другу. Для меня он всегда был, как брат. Надежный, сильный. Не родной, конечно, а как двоюродный или троюродный. С кем можно поцеловаться, пофлиртовать.

Секс. Именно — секс. Мы не занимаемся любовью. Все получается механически, отработано годами. Мы знаем друг о друге многое, поэтому в постели нам хорошо. Ему достаточно двух минут, чтобы доставить мне удовольствие.

Сегодня я затянула процесс, и ему понравилось.

— Ты стала другой, — сказал Юра, после того, как мы приняли душ и легли на кровать. — Или я забыл, какой ты была раньше.

— Ничего не изменилось. Просто, мы соскучились.

Одна ложь, и одна правда. Соскучились, но изменилась.

— Что с нами произошло за последнее время?

Впервые он задал этот вопрос. Обычно, старается уйти от выяснения отношений, а тут сам заговорил.

— А ты как думаешь?

— Не знаю. Может, я виноват? Или дело не во мне?

— Мы отдалились друг от друга.

— Но, я ни разу не изменял тебе.

— Я говорю не об этом.

— А что тогда?

— Мы перестали быть друзьями.

— Разве это плохо? Теперь мы муж и жена.

— Одно другому не мешает. Я все время смотрю на своих родителей. Они настолько понимают друг друга, что даже мыслят одинаково. Папа всегда поддержит маму, хотя она часто бывает не права. Ты ее знаешь.

— Знаю.

— Вот и он знает, а все равно встанет за нее стеной.

— Разве я за тебя не заступаюсь?

— Заступаешься, но никогда не интересуешься моей жизнью. Скажи, в какой школе я работаю?

— Так рядом с домом.

— А номер?

— Откуда я знаю.

Он начал нервничать. Сам завел разговор, а теперь кипит, как паровой котел.

— Как зовут воспитателя в детском саду у Ани?

— А причем здесь Анька? Мы говорим о тебе.

— Она моя дочь.

— И моя.

— Вот именно. Ты должен знать имя воспитателя.

— Я не успеваю заходить за Аней в садик. У меня работа до девяти часов вечера.

— А почему ты не интересуешься? Она часто рассказывает про нее и про своих подруг.

— Я не запоминаю имена.

— Как это? Ты работаешь с детьми. Должен знать их имена и всех родителей.

— Ничего я не должен.

Ему бы рассердиться, но тогда я обижусь. А у нас всего один день. Он понимает, если вспыхнет ссора, то мое тело будет недоступно еще два месяца.

Он встал с кровати.

— Пойду еще раз в душ.

Разговор окончен. Нужно вовремя остановиться.

Вечером пришли друзья, и мы снова стали семьей. Все как обычно. Для окружающих — мы идеальная пара: никогда прилюдно не выясняем отношения, целуемся, нежно обнимаемся. При гостях Юра может встать из-за стола и убрать грязную посуду в мойку, открыть бутылку вина, с рук покормить дочку и даже помочь мне вынуть горячий противень их духовки. Может, но все это только показуха. Для публики. В обычное время он, как и все мужчины, приходит с работы, и начинается любовь с пультом от телевизора. Присоединяется Аня, и они допоздна смотрят мультфильмы. Ладно, ребенок. Но, Юра! Взрослый мужик, двадцать восемь лет, а смеется над глупыми шутками, словно пятилетний мальчик.

От меня многого не требуется. Пусть кровать не застелена, на столе нет ужина — ему все равно. Никогда не упрекнет, никогда не тыкнет носом в грязные полы. Его все устраивает.

А меня нет. Раздражает равнодушие. Как будто это не его дом и не его семья. Приходит как в гости, только чтобы расслабиться, да повидаться с дочерью.

Все в нем идеально. Подруги только пожимают плечами и упрекают. Мол, бесишься ты, Вера, от жира. Хороший мужик. Не пьет, не курит, зарплату приносит домой, уважает.

Уважает. А мне нужна страсть. Я не дополучила ее до свадьбы, а теперь тянет. И самое противное, что тянет на таких недоумков как Алик. А почему? Потому, что он дал мне эту самую страсть. И не только ее. Цветы, красивые слова, восхищенный взгляд, записочки под дверью — все, о чем мечтает любая девушка, в любом возрасте.

Утром Юра вернулся в лагерь. Я позвонила Лизе. Многолетняя дружба — это большой труд. Не хочешь общаться, а все равно приходится, к тому же она привыкла, что о ней постоянно заботятся. Вот и сегодня мне пришлось изобразить волнение. Лиза третий раз беременна и требует к себе внимания.

— Как ты? — спросила я.

— Уже лучше. Видимо, вчера набегалась по врачам и совсем выбилась из сил. Еще эта непривычная жара. Когда в Питере было тридцать градусов? Уже устала. Поскорее бы родить.

— Да, ты что! У тебя всего пятый месяц.

— Четыре, — уточнила она. — Не преувеличивай.

— Мишка тебя возил в больницу, или ты сама?

— Миша. Я бы сама не доехала. В автобусе жарко, а на такси дорого.

— Он отпрашивался с работы?

Ее раздражают подобные вопросы. Миша обязан возить ее везде, куда только жена не укажет пальчиком. Она беременна, а дела подождут, и не важно, что его могут уволить с работы или лишить премии.

— Он отпросился всего на один день.

— Молодец, — сказала я, как можно спокойнее. Только бы она не учуяла мое раздражение. — Он у тебя замечательный муж.

— У вас и родители замечательные, — пропела Лиза сладким голоском. — Каждый раз удивляюсь, как твоя мама с таким трудным характером, воспитала сына, сделала из него настоящего мужчину. Моих мальчишек постоянно ругает, а Мишу балует. Видно, что он вырос в любви.

— Это не мама его баловала, а папа. Весь груз семейного «счастья» упал на женские плечи. Папа с нами только гулял на улице да купал в ванной в детстве, все остальное досталось маме.

— Так во всех семьях.

— К сожалению — да.

— Ваш папа тоже строгий мужчина. Я его даже побаиваюсь. Как посмотрит, так ноги дрожат.

— Папа — бывший военный. Но, он спокойный, в отличие то мамы. Вот ту надо бояться. Она всегда держала нас в ежовых рукавицах, не давала расслабляться. Мишке часто от нее доставалось. Я была хитрее и старалась не нарываться на скандал.

— Все равно они хорошие, — подытожила Лиза. — Тебе повезло, и мне.

— Хорошо, что ты так думаешь. Не все снохи находят общий язык со свекровями.

— Ты тоже любишь Юрину маму.

— Она замечательная, как и его отец.

— Вот видишь, как нам повезло! — обрадовалась она.

Лиза — позитивный человек. Поэтому мы дружим. Я вцепилась в нее мертвой хваткой, как только нас посадили за один столик в детском саду. Черное и белое. Я строгая, она мягкая. Я десять раз подумаю, она бросается в омут с головой. Я практичная, она швыряет деньги на ветер. Я скажу «нет», она всегда говорит «да».

Моя практичность выражается и в выборе друзей, и в работе. Лиза общается со всеми: со старушками на лавке возле дома, с продавцом в магазине, с учителем в школе, со случайным прохожим. Я подпускаю к себе только «выгодных» людей, тех, от кого есть хоть какая-то польза. Пусть мелкая. Не терплю «мусорных» субъектов. Бывает человек интересный, а бывает пустой. Пустого проигнорирую, к интересному подойду.

— У Юры скоро отпуск? — спросила Лиза, чавкая в трубку.

Уже жует сладкое.

— Через неделю.

— Куда поедете?

— Никуда. Вчера он поставил меня перед фактом — они с друзьями едут на рыбалку.

— А ты?

— У них мужская компания. К тому же, я терпеть не могу походы. Мне нужен комфорт и нормальный туалет.

— А потом у тебя закончится отпуск. Так и не увидите друг друга.

— Вот это новость! — воскликнула я. — Удивила. Когда мы вместе отдыхали? Вспомни, каждый раз одно и тоже. У него — друзья, а я батрачу, или на даче у его родителей, или дома. Вот поэтому я не обменяла путевки на деньги. Всем сказала, что нельзя.

— Хорошо, что ты съездила в Канны. Когда выпадет еще такая возможность?

— Теперь я стану умнее. Больше не буду сидеть дома, как монашка, куплю путевку на следующее лето, оставлю Аню с родителями и уеду.

— Почувствовала вкус, — с обидой сказал Лиза. — Теперь будет тянуть. Только сильно не разгоняйся, Вер. Это ни к чему хорошему не приведет.

— Я не собираюсь больше изменять мужу. Дело не в этом. Я хочу нормально отдыхать, а не вылизывать квартиру или сажать картошку в огороде. Пойми! Если Юра не проводит со мной время, то придется отдыхать одной, баловать себя, приводить мысли в порядок. С моей работой это необходимо.

— Ты права.

Она всегда поддержит меня. И когда я права, и когда не права.

Пришла осень. По всем правилам, вылилась дождями, порадовала пасмурным небом и холодными ветрами. Я приступила к работе. Юра после похода с друзьями уехал на пару недель, на дачу к родителям, помогать с уборкой урожая. К тому же отец надумал сломать старый сарай за домом.

В начале сентября объявился Игорь из Новгорода. Я про него забыла, но он настойчиво дозвонился до меня. Извинился и сказал, что не сможет в ближайшее время вырваться из дома, так как его жена сломала ногу, а дочка подхватили страшный грипп. Я ответила, что ничего страшного, и он сразу же начал договариваться о следующем свидании. Тогда я отшила его уже грубо, не церемонясь. Отдых прошел, и отношения тоже. У меня муж, ребенок. Он понял и больше не позвонил.

Утром перед работой я выпила крепкий кофе. Только дошла до двери, как почувствовала во рту неприятный вкус, будто съела соленый лимон или проглотила живую лягушку.

От мысли о лягушке, стало еще хуже, и я пулей рванула в ванную комнату, прямо в сапогах и куртке.

— Зайчонок, с тобой все в порядке? — крикнул Юра.

Оторвавшись от унитаза, я ответила:

— Да.

Желудок вывернулся наизнанку. В голове шум. Он всегда появляется после рвоты.

Странное состояние. И вдруг в голову пришла неожиданная мысль. Беременна. Наконец-то!

Вечером после работы я забежала в аптеку, взяла тест на беременность, а потом еле дождалась автобуса. Нервы на пределе. Поскорее бы узнать — да или нет.

Я забрала дочку из детского сада.

— Можно я поиграю в твоем телефоне? — спросила она, когда мы зашли в квартиру. — Я чуть-чуть.

— Можно.

Она удивилась, но ничего не сказала, схватила телефон и убежала в комнату. Я заперлась в ванной. Тест новый, показывает не только результат на беременность, но и срок. Через пару минут я медленно стекла на пол. Положительный. Но самое страшное, что срок большой двенадцать недель. Значит, это ребенок Соколова.

В желудок воткнулась первая иголка.

Как во сне, я добралась до комнаты дочери, забрала у нее телефон и записалась на прием к врачу.

Через час с работы пришел Юра. Как обычно не взглянул в мою сторону, только поцеловал в затылок и тут же направился на кухню. Ужин остыл. Он съел макароны с котлетой прямо из кастрюли, холодными. Лень разогреть.

— Завтра работаю допоздна, — сообщил он. — Буду только около одиннадцати.

Я села на табуретку напротив него.

— Почему? У вас соревнования?

— Проверка приезжает.

— А-а.

— У тебя как дела на работе? Дети не достали?

— Да нет. Все спокойно.

— Понятно, — равнодушно сказал он и встал из-за стола. — Пойду. Спасибо.

Помыл посуду, одну вилку, а потом ушел на свой любимый диван, который уже протерся в одном месте, там, где чаще всего находится его задница.

— Доченька, здесь идет Губка Боб! — крикнул он из комнаты.

— Ура!

По коридору побежали детские ножки.

Муж! Разве это муж? Видит, что у меня глаза на мокром месте, но не о чем не расспрашивает. А зачем? Вдруг я нагружу его «своими» проблемами. У него-то их нет. Только работа и проверка!

Я позвонила маме. Даже Лиза не сможет сейчас мне помочь.

— Мамочка, привет.

Я прикрыла дверь на кухню.

— Привет.

Ее насторожил мой тон и слово «мамочка».

— У меня проблема.

— И сколько недель твоей проблеме?

— Что?

Я сначала не поняла вопрос, а уж потом дошло.

— Я же не глупая, — грубо сказала она. — Все вижу. Тебя мутит от еды, голова кружится, похудела, нервная стала.

— Три месяца.

— И в чем проблема? Юра не хочет ребенка?

— Я не хочу.

— Почему? У Миши вон третий на подходе, а ты второго не хочешь?

— Мам…

— Что случилось, Вера?

Я заплакала. Давно со мной такого не было.

— Это не Юрин ребенок.

Тишина. Если даже маме нечего сказать, то…

Она тоже заплакала. Я услышала в трубке тихие всхлипы.

— Мамочка.

— Что же ты наделала, дочка? Юра такой хороший мальчик. Ну, почему?

— Это вышло случайно. Я сделаю аборт. Лишь бы теперь Юра не узнал, а то он сразу подаст на развод. А я не хочу потерять его из-за своей глупости.

— А тот мужчина? Ты встретила его во Франции?

— Мы жили в одном отеле. Но, он русский.

— Он знает о твоем положении?

— Нет! Ты что! Я его больше не видела.

— Он остался в Каннах?

— Думаю, уже вернулся в Россию. У него началась учеба.

У мамы чуть сердце не остановилось.

— Он твой ученик? Вера! Ты не могла…

— Нет, нет, мам! Он учится в университете. Я не извращенка, и не бросаюсь на детей.

— Хорошо, — тихо сказал она. — И что дальше? Ты расскажешь Юре?

— Если расскажу правду, он уйдет от меня. А так… Сделаю аборт, он даже ничего не узнает. Во всяком случае, другого выхода нет. Я не могу оставить ребенка.

— Не забывай, у тебя отрицательный резус крови. Потом не сможешь родить.

Я схватилась за голову. Юра так мечтал о сыне, мы долго об этом говорили, строили планы. А теперь все может разрушиться: и наша семья, и наши отношения.

— Что мне делать, мам?

— Думай сама. Как я могу решать за тебя?

— Я ждала от тебя совета. Ты у меня самая умная. Подскажи, что делать? Я не могу сказать Юре, что это его ребенок. Он догадается по срокам.

— Ну, во-первых, — строго сказала мама, — ты должна сообщить эту новость настоящему отцу ребенка. Ему тоже придется принимать решение, не только тебе. Во-вторых, Юра должен знать.

— Зачем? — испугалась я.

— Что, зачем? Ты так и будешь обманывать мужа? Один раз предала и дальше продолжишь? Не унижай любимого человека, если ты его любишь.

— Люблю.

— Не знаю, Вера. — Голос стал тише, видимо она прикрыла телефон рукой. — В последнее время мы тебя с отцом не узнаем. Ты стала капризной, придираешься к Юре по каждой мелочи, Ане часто достается. Все тебе мало, все не так. Что с тобой происходит?

— Я капризная? Ты не спутала меня с Лизой?

— Вот опять прирекаешься?

— Мама?

— Следи за своим тоном. Ты снова упустила прекрасный шанс промолчать.

— Мне не до твоих приколов.

— Ах, простите, — съязвила она. — Тебя все не устраивает: и муж, и работа.

— А тебя устраивает твоя жизнь?

— Если бы не устраивала, бросила бы все и уехала. Брак — это не только секс и дети, это большой труд, работа над собой. Именно над собой, а не над характером супруга. Вышла замуж — терпи, живи с тем, кого впустила в постель. Любовь — интимная вещь. Не надо бросаться в объятья каждого, кто покажется тебе лучше мужа. Таких в жизни будет много. Поверь! Я встречала и так же плакала в подушку, но не доходила до крайностей. Брезгливая была, это и спасло. А сейчас думаю — бог отвел.

— Я никогда не изменяла мужу.

— Это и странно. Ты всегда была птица высокого полета. Мы с отцом удивлялись, как вы с Юрой так долго прожили под одной крышей. Он парень простой, приземленный, а тебе нужно то, чего трудно достать рукой.

— Ты так думаешь?

— Да. Только тебе лень подпрыгнуть.

— А если подпрыгну?

— Смотри, не разочаруйся. Иногда птицы в небе только кажутся красивыми и независимыми. На самом верху кружат хищники. Я не буду учить тебя, Вера. Ты сама умная. Но кое-что скажу. Юра — зять, ты — наша дочь, мы поддержим тебя при любом раскладе.

После разговора с мамой, на душе стало еще тяжелее. Теперь, я разрываюсь в сомнениях. Что, если оставить ребенка и сказать Юре правду? Он уйдет от меня или простит?

Не простит. Сразу соберет вещи и съедет к родителям, будет настраивать Аню против меня. Свекровь со свекром отвернуться. А папа с мамой… Ужас! Что с ними будет?

Так зачем мне ребенок?

Перед сном я залезла в интернет. Юра уснул на диване, так и не досмотрев фильм. Аня еще немного поиграла с куклой и тоже легла в кровать. Я приглушила свет в комнате, села за компьютер и забила в поисковик «Компания — Сокол». Как обычно, Википедия вылезла на передний план. «Сокол — хищная птица, хоть и выглядит безобидной. Благодаря узким клиновидным крыльям, способен ловко маневрировать, развивает необычайно большую скорость в пикирующем полете. У молодых соколов маховые перья более длинные и широкие, что позволяет птенцам лучше удерживаться в воздухе». Второй сайт выдал фотографию Александра Ивановича Соколова. Раньше я никогда не интересовалась им и даже знала, как он выглядит. Старый, сморщенный человечек с копной черных волос на голове. Очки в золотой оправе и ярко-синие глаза. Худой, высокий. Спина прямая. По лицу и морщинам на лбу, видно, что он мало улыбается и часто хмурится. Щеки дряблые, но волевой подбородок.

Я прочитала статью. Ничего интересного. Папа рассказывает гораздо больше, чем новости в интернете. Потом нашла Виолетту Филипповну. Она, как и все богатые женщины, изображает из себя праведницу, посещает разные благотворительные мероприятия и принимает участие в раскрутке малоизвестных художников и модельеров. Алик не упоминается ни на одном сайте. Есть только единственная фотография на странице университета. Он лучший ученик года.

В понедельник я попала на прием к гинекологу. Ничего нового он не сказал. Двенадцать недель. Резус крови отрицательный, аборт делать нельзя.

Я вышла из больницы и направилась в сторону школы. Еще успею на третий урок.

На телефон пришло сообщение: «Привет. Как дела?».

Номер не знакомый, имя не указано. Я не ответила, убрала телефон в сумку. Снова кто-то из моих учеников ошибся номером.

Только прошла пару метров, как позвонил Юра.

— У тебя занятие? — спросил он. — Не отвлекаю?

— Сейчас перемена, — соврала я.

— Вер, мне на работе дали бесплатную путевку в санаторий. Поедем в выходные?

— В эти?

— Да. На два дня, с вечера пятницы по воскресенье. Тут не далеко, под Выборгом. Место хорошее, и кормят пять раз в сутки.

Осень, начало октября. Совершенно нет желания ехать в такой холод за город.

— Что мы там будем делать?

— Я тебе вечером скажу, — загадочно произнес он, — на ушко.

— А как же Аня?

— Путевка на двоих. Оставим ее у родителей, они давно жалуются, что редко ее видят.

Я согласилась. Нам нужно время, чтобы серьезно поговорить.

Трудно. Тяжело. Всего пять дней. Или я потеряю мужа, или подпрыгну. Высоко-высоко.

Вечером дома я почувствовала резкую боль внизу живота. Пошла кровь. Не сильно, но ярко-алая. Я не решилась сказать Юре, но в душе обрадовалась — вдруг выкидыш? Я набрала номер своей давней знакомой, которая работает фельдшером в скорой помощи.

— Какой срок? — сразу спросила она.

Я ответила.

— Это не шутки, Вер. Сейчас вышлю за тобой бригаду.

Чтобы не пугать Аню, я пошла к Юре в комнату, закрыла дверь и сказала, что плохо себя чувствую. Он тут же начал расспрашивать. От чего и почему?

— У меня проблемы с месячными. Какой-то сбой.

— Это серьезно?

— Не знаю. Лена сказала, что меня посмотрит врач, а потом отпустят домой.

— Я поеду с тобой, — с кислой миной на лице предложил он.

— А с кем Аня останется?

Лицо повеселело.

— Так и быть, останусь.

Сделал одолжение.

Через тридцать минут подъехала машина скорой помощи, а еще через час меня осмотрел врач.

— Придется вас оставить в больнице.

— Зачем? Что-то серьезное?

— Завтра посмотрим анализы и сделаем УЗИ.

Молодой врач попытался меня успокоить.

— Это выкидыш?

— Что вы! Не думайте о плохом.

Наивный. Я мечтаю избавиться от этого ребенка.

— А разве кровь на таком сроке не…

— Нет-нет! — Он упрямо качнул головой. — Такое бывает. Это даже не кровотечение. Все будет хорошо, вы родите прекрасного малыша.

Утешил.

Только я зашла в палату, как посыпались звонки по телефону. Юра успел сообщить всем, что я заболела: моим родителям, своим, Мише с Лизой, друзьям. Последний пропущенный звонок с того номера, что прислал мне утром сообщение. Я снова не обратила на него внимания, и удалили из списка.

Ночью телефон ожил. Очередная смска. Надоело. Сколько можно писать? За последний час я позвонила и поговорила со всеми родственниками, а друзьям отправила сообщения.

Я взяла телефон с тумбочки. В палате темно, все спят.

«Вера, позвоните мне. Игорь из Новгорода»

Он сменил номер, когда понял, что я внесла его в черный список. Я ответила ему тем же, что и сказала до этого. Замужем, больше не о чем говорить.

Утром в больницу пришел Юра. Вид недовольный, руки спрятаны в карманах спортивных штанов, растянутая футболка висит на исхудавшем теле.

— А что если тебя завтра не выпишут? — с претензиями наехал он на меня. — Кто отведет ребенка в садик? Мне некогда, родители тоже на работе. Вчера ты только вышла из дома, а Аня уже залезла в твою косметичку и испачкала помадой весь диван и пол. Я три часа оттирал грязь.

Началась истерика. И непросто капризы, а настоящая паника. Он не привык решать проблемы. Как только что-то случается, Юра тут же находит причины, чтобы улизнуть из дома. Обычно я молчу и глотаю слезы, но тут меня прорвало.

— И что мне сделать? Бежать с кровотечением из больницы, а ты будешь сидеть на диване, и протирать штаны? Или пойдешь с мужиками на рыбалку? — Я стукнула кулаком ему в грудь. Он даже не дернулся, лишь нахмурил брови. — Иди ты в Пизу! Надоело! Как беда, так тебя нет! Вечно прячешься в кусты. Ты — мужик или сраная баба? Для тебя любая мелкая проблема — катастрофа! Орешь, топаешь ногами, но только бы ничего не делать!

— Дура!

— Конечно, я — дура! — еще больше разошлась я. — Вышла замуж за тряпку! Чтоб тебя вантузом обсосало!

— КухнЯ какая-то, — выругался он.

Внизу живота снова кольнуло, хотя утром кровь не шла, только тошнило, и кружилась голова. Бледность разлилась по щекам. Юра испугался, но не за меня, а за то, что теперь я надолго останусь в больнице, и ему придется заниматься ребенком самому.

— Уходи, — тихо сказала я, схватившись рукой за перила.

Он не стал спорить, махнул головой и быстро побежал по лестнице вниз.

Пять дней я промучилась в больнице. Юра сразу же отвез дочку к моим родителям и первые два дня не приходил ко мне, только звонил по телефону. Потом появился, без извинений, но с гостинцами. Я забрала у него пакет с фруктами, спросила про Аню и, без лишних слов, вернулась в свою палату.

Из больницы меня забрал отец.

— Ты не на работе? — удивилась я.

— Взял отгул.

Ради меня он отпросился у начальника.

— Спасибо.

— Что у вас с Юрой?

Новость о том, что мы поссорились, разлетелась по всему городу. Первая позвонила Лиза, глотая слезы и упрашивая меня, одуматься. Потом отчитал брат. Мол, бесишься от жиру и не понимаешь, какое счастье теряешь. Свекровь тоже поплакала, а свекор даже разговаривать не стал, передал через жену, что обиделся на меня.

— Все хорошо, — сухо ответила я. — Аня у вас?

— Юра вчера привез. Не повел в садик.

Мои родители единственные, кто не спросили про нашу ссору. Каждый день они интересовались только мои здоровьем. Мама приносила в больницу домашнюю еду, папа бегал по врачам и узнавал, все ли у его любимой дочери в порядке.

— Я хочу развестись с Юрой.

— Мы так и поняли. — Пригладив лысину рукой, он тяжело вздохнул. — Неужели ничего нельзя исправить?

— Мне не нужен мужчина, который боится проблем. Даже самых маленьких, незначительных. Это глупо. Я всегда считала, что муж — это железная стена, а не истеричка в брюках. Юра хороший человек, но слишком апатичный и…

Я попыталась подобрать слово, которое бы охарактеризовало моего мужа. В голову пришли лишь неприличные выражения. А папа никогда не ругался матом и нас приучил, не позволять себе такую распущенность.

— Он совсем не интересуется мной, — снова продолжила я после небольшой паузы, — и ребенком не занимается.

— Все это отговорки, Вера. Многие люди так живут и не жалуются.

— А я буду жаловаться. Для чего вы родили меня свет? Чтобы быть несчастной?

— Разве ты несчастна? Чего тебе не хватает? Любовь приходит с годами, а все, что раньше — это детские игры. Вы воспитайте дочь, поднимите на ноги, сами чего-то добейтесь в жизни, а уж потом говорите о чувствах.

— Пап, ты живешь не в древние времена. Сегодня у женщин другие взгляды на жизнь. Я не могу упускать время. Если мы не разведемся с Юрой сейчас, то потом будет поздно. Ты же меня знаешь.

— Знаю. Поэтому и ругаю.

Папа не умеет ругаться. Для него откровенный разговор — это уже ссора, почти скандал.

Мои отношения с Юрой всегда были главной темой в доме родителей. Их почему-то не возмущает поведение Лизы, но стоит мне отвести взгляд в сторону и заговорить о свободе, как у мамы волосы встают дыбом, а папа в каждом моем слове ищет угрозу.

Я могу быть верной женой (и была такою!), могу любить, могу разрешить любую проблему. И для этого мне не нужен мужчина. Но уж если он есть!.. Как можно жить с человеком, если он является обузой, камнем на шее?

Мы подъехали к дому и, не заезжая во двор, встали у магазина через дорогу. Пошел дождь, застучал по крыше. Приоткрыв дверку, я еще раз взглянула на отца.

— Зайдешь?

— В следующий раз. Поеду домой, а то Анечка ждет.

— Почему ты не взял ее с собой?

— Отдохни немного. Вам с Юрой нужно побыть наедине.

— Спасибо.

Только я хотела выйти из машины, как он спросил:

— Как ты будешь воспитывать двух детей одна?

— Я сделаю аборт.

— Доча, — он схватил рукой меня за плечо, — может, не надо? Мы с матерью поможем. Дети — это счастье.

Я прикрыла дверь, папа потянул меня к себе на грудь. Большой, добрый. Такой мужчина мне нужен. Чтобы поддержал, обнял, понял, а не прятался в сильном теле и сбегал от мелких проблем.

— Пап, это не Юрин ребенок.

— Мать сказала. Ну что ж, — он пожал плечами, — будем растить. Какая разница, кто отец. Главное, он наш внук.

— Или внучка.

— Тебе еще не сказали, кто будет?

— Нет, рано.

— А тот… — Он засмущался, но все же спросил: — Папаша. Он знает о ребенке? Будет помогать?

— Он сам еще ребенок. Не по возрасту, а по уму. Хотя и по возрасту, еще не мужчина. — Горько усмехнулась я, вспомнив ободранные губы Алика и прыщи на лбу. — Он еще хуже, чем Юра. Маленький дебил с большими амбициями.

— Понятно.

Больше отец не стал поднимать эту тему.

— А как у тебя дела на работе? — поинтересовалась я.

Дождь пошел сильнее, и мне пришлось задержаться в машине. Ни у меня, ни у папы нет зонта.

— Все хорошо. Мне повысили оклад с этого месяца.

— Так теперь мама уйдет с работы?

— Я ей предлагал, но ты знаешь какая она упрямая. Никак не хочет распрощаться со своим комбинатом.

— Вам бы хватило твоей зарплаты.

— Скажешь тоже! За глаза! Я даже не мечтал о таких деньгах. Хорошо, в свое время, Андрей перетянул меня на эту работу, а то бы так и сидел в части, да получал копейки.

— Вы дружите с ним с детства?

— Мы учились в одном классе, а потом оба влюбились в твою маму. Только она выбрала меня.

— Соколов был влюблен в маму?

Вот так новость!

— Было дело, — с гордостью ответил папа. — Нам было по восемнадцать лет. Андрей тогда занимался лыжами. Красавец был. Пел, хорошо танцевал, сочинял стихи. У них вся семья была талантливой.

— И его отец?

— Александр Иванович? — приподняв брови, переспросил отец. — Он — гений. Такой бизнес создал. Не каждому дано! С одной стороны, он был из богатой семьи, и ему не пришлось искать начальный капитал. С другой стороны, не все богатые дети становятся приличными людьми.

— А кто у него был отец?

— Профессор. Умнейший человек, светило науки. И сам Александр Иванович получил ученую степень. Он гениальный математик.

— И как его занесло в бизнес, да еще в строительство?

— Когда пятнистый Миша вступил на престол, и страна пошатнулась от большого землетрясения, Соколов воспользовался ситуацией и открыл свой первый кооператив. Вспомни, что было с наукой в перестроечное время?

— Ее почти не стало.

— Вот именно. Кто-то ударился в пьянство, кто-то на работе прозябал за копейки, а Соколов пошел в строительство. Не самая удачная ниша для того времени, но ему нравилось создавать что-то новое. К тому же Александр Иванович имел определенный блат. В отличие от других бизнесменов, он еще тогда в советские годы, часто ездил за границу и знал многих влиятельных людей. Они помогли, а он отблагодарил их своими услугами.

— Какими услугами?

— Соколов построил много церквей за границей. А ты знаешь, как важна религия для чиновников.

Я усмехнулась. Никогда не думала, что на религии строят бизнес.

— Так он из «новых русских»?

— Скажешь тоже! — закатив глаза, воскликнул папа. — Соколов интеллигентный человек. Умнейший. Я его уважаю.

— Ты знаешь его лично?

— Несколько раз видел и убедился, что работаю на прекрасного руководителя.

В кого же тогда его внук? В бабушку? Но, она тоже умная женщина. Подлая, но дурой не назовешь.

— Ты знаешь внука Александра Ивановича?

— У Андрея сын военный. Павел. Я видел его маленьким, а потом только на фотографиях. Он сейчас где-то на границе.

— Но у Соколова есть еще один сын. Дмитрий.

— Я видел его только в детстве. А вот его сына знаю немного.

— Он тоже талантливый, как и дедушка?

Я съязвила, но папа не понял.

— Мне понравился Алик, — спокойно ответил он. — Про таланты его не знаю, но парень умный, скромный, не кичится своим положением, добрый.

Прикусив язык, я задумалась. А что, если я совсем не знаю Александра? Я видела только одну сторону, а какой он на самом деле, даже не представляю. Мы так мало разговаривали.

— Он работает с дедом?

— Он еще учится. Но скоро, я думаю, придет в компанию. Кроме Алика у Соколова преемника нет. Андрюха не черта не смыслит в строительстве, его сын работает совсем в другой сфере, девочки не потянут бизнес. Остается только Алик.

Старший Соколов настолько древний, что скоро помрет за офисным столом. И тогда корону наденет младший Соколов.

Король умер — да здравствует король! Так и будет. И желание Алика исполнится.

***

— У тебя это первая работа? — спросила Антонина Павловна, взглянув на меня поверх очков.

— Я только проходила практику, но еще не работала.

Мой акцент заинтересовал старушку.

— Ты училась в Германии, а работать собираешься в России? Странно. Обычно, молодежь делает все наоборот. Учатся дома, а потом уезжают за границу.

— Я училась дома, а сейчас уехала за границу.

— Ты жила в Германии?

— Мои родители переехали туда, когда мне было пятнадцать лет.

— Понятно, — спустив очки на кончик носа, она еще раз просмотрела мои документы. — Почему тебя взяли без опыта работы? У нас солидная компания, не так просто попасть в архитектурный отдел, да еще в двадцать пять лет.

Я пожала плечами. Стоит ли ей говорить, что мой отец — друг Соколова. Меня не просто так пригласили на эту работу.

Антонина Павловна не последний человек в компании. Она — главный бухгалтер. Поэтому, для нее важно знать, почему молодая девочка, без опыта работы, получила место, за которое бьются лучшие архитекторы страны.

— Гертман, — прочитала она вслух мою фамилию. — Это не тот Гертман, что создал картину «Квадратные углы»?

— Мой папа художник, — подтвердила я.

Теперь она поняла.

— Вероника Сергеевна даст тебе список документов, которые нужно принести завтра.

— Когда мне приступать к работе?

— Хоть сейчас, — взмахнула морщинистыми руками старушка. — Работы много.

Ко мне подошла женщина в черном платье и дала список, распечатанный на двух листах.

Я заметила, что все сотрудники компании одеты в строгую одежду. Ни каких джинсов и пестрых блузок. Светлый верх, темный низ. Мое красное платье вызвало негодование среди женщин. Обычно в таких нарядах приходят только клиенты.

— Я покажу ваш кабинет, — сказала Вероника Сергеевна.

— У меня будет отдельный кабинет?

— Не совсем. С вами будут работать еще два человека.

Архитектурный отдел ближе всех находится к Башне. Верхушка, элита организации занимает два последних этажа, мой кабинет, больше похожий на огромный аквариум со стеклянными стенами и прозрачной мебелью, находится на девятом этаже.

В первый день я познакомилась со своими соседями по кабинету. Данилой и Сергеем. К вечеру приехал начальник отдела и вкратце рассказал о моих обязанностях.

В жизни все оказалось гораздо труднее, чем было на практике в университете. Другие люди, другие объемы, другой график работы. Тут ты — член команды, винтик в огромном механизме. И это здорово, если хорошо знаешь, что делать. А если ты еще только окунулся в этот безумный мир, то все кажется не таким уж и интересным. Особенно, когда тебя учили совсем не тому, что нужно на самом деле.

Сергея назначили моим «боссом». Теперь я его помощница и по-совместительству ученица. Все по правилам. Пришла — учись у старших, набирайся опыта.

На работу меня пригласил сам Александр Иванович. Как-то раз, когда мы были в гостях у Соколовых, папа заикнулся, что я хочу работать в России, и Виолетта Филипповна напомнила мужу, что у них освободилась должность архитектора.

«С удовольствием возьму такую прелестную девушку»: — сказал Соколов и сдержал слово. Через полгода, после окончания университета, я приехала в Петербург и сразу же приступила к делу.

Папа купил мне небольшую квартиру с видом на Неву. Сначала я хотела снимать жилье, чтобы не привязываться к одному месту, но потом подумала и согласилась. Хорошо, когда есть своя норка, куда не заявится чужой человек, и никто не будет диктовать свои правила. Тут я — хозяйка.

Хозяйка. Непривычное ощущение. Своя недвижимость. Пойти в магазин, купить диван и не думать, понравился он кому-нибудь или нет. Пусть яркий, непрактичный, ткань скользит. На окнах, вместо привычных штор, повесить жалюзи желтого цвета. Одноразовая посуда, за то шелковое постельное белье и дорогой крем для тела.

Мама бы не одобрила…

Мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к новому месту работы. Огромное здание, много людей.

— Я до сих пор не могу понять, как движутся лифты. Куда пойти, с кем говорить?

В обед мы встретились с Антониной Павловной в столовой, и я сразу же напала на нее с вопросами.

— Внизу, при входе, есть схема. — Отодвинув пустую тарелку в сторону, сказала старушка. — Завтра с утра обязательно ознакомься с ней, и тогда поймешь, как передвигаться внутри здания. Здесь все просто. Все лифты идут по определенному маршруту, в разные отделы. Одни поднимаются только до седьмого этажа, другие до девятого. В Башню ведут свои лифты, они спускаются в цоколь, где расположена стоянка для начальства. Ты их не увидишь на схеме. Пятый, шестой, седьмой этажи сданы в аренду другим организациям.

— А что еще есть? Здание такое огромное.

— У нас большой тренажерный зал, бассейн, сауна. Столовая отнимает половину первого этажа.

— Хорошая столовая. Мне нравится.

— Почти ресторан. Многие покупают еду домой. Ты заметила, здесь обедают даже люди с Башни.

— А кто?

— Не верти головой, — одернула меня Антонина Павловна. — За тобой сидит сам сын Соколова. Андрей Александрович, начальник охраны.

Пузатый мужичок с лысиной.

— А рядом кто?

— Игорь Петрович, его заместитель. Хороший мужчина. Вчера его дочь устроилась к нам в компанию переводчиком. Она раньше работала в школе, преподавала французский язык. Сейчас в декретном отпуске.

— Они все с Башни?

— Только Соколов. Но, он всегда крутится среди народа.

Я несколько раз видела Соколова — старшего и ни разу не встречалась с его сыновьями и внуками. Только слышала о них.

— А кто еще из присутствующих с Башни?

— Вот та женщина в синем платье, — она махнула головой в сторону соседнего столика, — работает на десятом этаже.

— Десятый — это тоже Башня?

— Тоже. Только немного ниже, чем верхушка компании. Все сливки сидят на последнем этаже. Это директор и его помощники. Так же внук Александра Ивановича.

— А где находится кабинет Андрея Александровича?

— На десятом этаже. Его не допускают наверх.

— Почему? Он же сын директора.

— Начальник охраны не настолько важная персона, чтобы крутиться среди элиты. К тому же Андрей простой человек, приземленный, любит находиться среди народа. За то всех видит, знает в лицо. А это важно при его должности.

Своего рода «карьерные лифты». Чем выше этаж, тем престижнее должность. Таким же способом строятся офисы в Европе.

— Вы упомянули внука Соколова. Он тоже работает в компании?

— Самый младший, зовут Александром. Он у нас работает второй год. Как окончил университет, так сразу занял пост помощника директора. Умный мальчик.

— У Соколова есть еще внуки?

— Трое, но все пошли по разным дорогам. Я их не знаю, только Алика вижу каждый день. Кстати, он дружит с твоим соседом по кабинету, с Данилой. Они вместе ходят в бассейн, а на работе каждую минуту бегают в курилку. Если заглянешь на первом этаже в стеклянную комнату, то обязательно застанешь их там.

— Почему здесь все стеклянное? Даже мебель прозрачная. Это такой дизайн?

— Директор считает, что нам нечего скрывать. Все, что делается за стенами компании, должно быть видно. У него у самого кабинет с прозрачными стенами. И каждый работник офиса, может наблюдать за работой своего начальника.

— Оригинал.

— Он умный человек.

Папа много лет дружит с Александром Ивановичем. В основном их отношения можно назвать рабочими, но иногда они проводят свободное время вместе: встречаются на выставках, играют в теннис.

Пару раз мы все же были приглашены в дом к Соколовым. Мне понравилась их семья. Александр Иванович произвел впечатление вежливого, интеллигентного старичка, а его жена весь вечер расспрашивала меня о парнях и о подругах. Тоже интересная женщина. Живая. Только немного грубая, хотя очень красивая для такого солидного возраста.

После обеда я вернулась в свой кабинет. Данила еще не пришел, Сергей так и не вырвался в столовую. Много работы.

— На почту скинули документы, — пробурчал он себе под нос, даже не взглянув в мою сторону. — Внимательно изучи материал. Потом будем делать.

Когда я впервые зашла в кабинет, у парней глаза вылезли из орбит. Молодая девушка в красивом ярком платье. Теперь, после месяца знакомства, они стараются на меня не реагировать. Не на длину юбки, не на размер груди.

Данила более общительный парень, чем Сергей. Проще и моложе на десять лет. Он, так же, как и я, пришел в компанию сразу после учебы. Его папа работает у нас в договорном отделе. Блатной. А Сергей пробивался, как положено. Медленно перешагивая с одной ступени на другую, мучительно, долго.

— Данила Иванович, на столе оставил папку с чертежами. Отнеси их Рябову.

Сергей наконец-то оторвал взгляд от компьютера. Он всегда при мне называет Данилу по имени и отчеству.

Я взяла папку. У нас есть курьеры, но начальство любит посылать меня с разными заданиями по всему офису. Им хорошо, и мне полезно. Хоть немного изучу местные бесконечные коридоры и узнаю, какие отделы расположены на других этажах.

Огромное здание разделено на два корпуса. В нашем корпусе одиннадцать этажей, а второй корпус невысокий, всего два этажа. В нем сидят программисты. Я там не была, и как сказал Данила, нечего там делать.

Когда я вышла из кабинета, ко мне обратилась девушка.

— Не подскажете, где здесь бухгалтерия?

Бухгалтерию я знаю хорошо. Там работает единственная моя подруга Антонина Павловна. По просьбе Александра Ивановича, она взяла надо мной шефство.

— Вам нужно спуститься на третий этаж и пройти до конца коридора. Потом у стойки информации повернете направо. — Стала я объяснять девушке, но она лишь рассеяно взглянула на меня. — Хотите, я вас провожу?

— Спасибо. А то я совсем растерялась.

— Здесь не трудно заблудиться.

Девушка улыбнулась.

Красивая. Особенно улыбка и серые глаза. Рост около ста семидесяти сантиметров. Фигура спортивная. Высокая грудь, узкие плечи, стройные ноги. Густые волосы цвета темной карамели.

— Вы устраиваетесь на работу? — тут же зацепилась я, когда мы вошли в лифт.

— Я уже устроилась, но сегодня вышла первый день.

— В каком вы отделе?

— В договорном. Я — переводчик. — Сухо ответила она, а потом спросила: — У вас странный акцент. Немецкий?

— Я больше десяти лет жила в Германии.

— Где?

— В Кельне.

— А почему вернулись в Россию? Там нет работы?

— Работа есть, только я не хочу жить в Германии. Мне больше нравится здесь.

— Понятно. Патриотизм — мощное чувство.

Бывшая учительница. Смотрит строго, говорит уверенно, жестко. На руке нет обручального кольца, но сразу видно, была замужем.

Мы прошли в правое крыло здания.

— Меня зовут Маша, — представилась я.

— Вера.

— Так вы будете сидеть на втором этаже?

— Договорной отдел находится на восьмом.

— Рядом с нашим? Здорово! — обрадовалась я. — Может, как-нибудь вместе пообедаем?

— Хорошо, — без эмоций ответила она.

Мне нужна подруга. Хотя бы здесь, в офисе.

Девушки, что работают в компании, не подходят ко мне. Мило здороваются, но боятся разговаривать с блатной сотрудницей. К тому же я все время обедаю с Антониной Павловной, а к ней трудно подступиться обычному человеку.

Мы подошли к кабинету бухгалтера.

— Завтра заходи за мной, — перешла она на «ты». — А то я не знаю, где тут столовая.

— Ладно, зайду. В два часа?

— Можно в два.

Мы попрощались. Вера скрылась за дверью.

Все-таки красивая. Необычная девушка. Иногда грубая красота гораздо больше притягивает, чем приторно-сладкая. Манит магнитом, привораживает. К таким женщинам мужчины бояться подходить. Если ухаживают, то самые смелые, уверенные в себе.

Вечером после работы мне позвонила Виолетта Филипповна. Почему-то ей кажется, что если я живу без родителей, то за мной нужно приглядывать, как за маленькой девочкой, брошенной в далекой стране.

— Как ты, милая? — прохрипела она в трубку. — На работе не обижают?

— Что вы! — воскликнула я. — Все превосходно, замечательно! Антонина Павловна мне очень помогает.

— Она чудесная женщина. Звони, если будут проблемы. Не стесняйся. Я в ответе за тебя перед твоими родителями.

— Спасибо, но мне все нравится.

— Отлично.

— У вас хороший коллектив.

— Не у нас, а у моего мужа, — тактично поправила она. — Я не вмешиваюсь в работу компании. У меня своих дел полно.

— Конечно, — так же тактично сказала я. — У вас большая семья.

— Ах, семья! Нет, милая. Нет. Вся семья разбежалась по углам. Старики никому не нужны.

— Что вы…

— Машенька, когда я была молодая, сыновья вертелись у моих ног. А сейчас я их не вижу. Один пропал, второй смотрит жене в рот и выполняет ее приказы. Так всегда, пока мать нужна — помнят, когда появляется другая женщина — сразу забывают.

Она жалуется или на что-то намекает? Не понятно.

— Приходи к нам в гости, — предложила она. — Я буду рада тебя видеть.

— После работы я не успею доехать до вашего дома.

— А в субботу?

— По выходным дням я гуляю по городу. Здесь так красиво, что хочется посмотреть все.

— Отлично! — обрадовалась она. — Попрошу внука, чтобы он тебе показал город. У него машина, к тому же мальчик хорошо знает историю каждого здания, каждого моста. Провезет там, где нет туристов и огромных очередей. Не отказывайся, девочка. Александр с удовольствием проведет с тобой пару дней. Ему полезно общение с молодыми девушками.

Значит, все же намекала.

Мама предупреждала, что бабуля станет сватать меня своему внуку. Соколовы давно поговаривают, о слиянии наших семей.

— Мне неудобно, — попыталась я отвертеться от предложения. — Мы даже не знаем друг друга.

— Ничего страшного. Познакомитесь. Вам все равно придется общаться на работе.

— Ладно, — промямлила я в трубку. — Спасибо.

— Тогда, до пятницы. Созвонимся.

Только этого мне не хватало! Уехала от родителей в другую страну, сбежала, вырвалась из-под контроля, а тут снова хотят посадить на цепь. Да еще вешают на меня своего избалованного внука.

Но, судьба — хитрюга, никогда не советуется с нами. Начертила двойную — сплошную — двигайся только по заданному курсу. Ни шагу в сторону.

В пятницу утром я спокойно сидела за своим столом и просматривала чертежи, которые мне скинул Сергей. Вертела карандашом и думала только о работе. Он зашел тихо, не постучав в дверь, не поздоровавшись. А зачем? Он внук самого директора. Хочу — молчу, хочу — рот открою.

Данила вскочил на ноги.

— Привет, — тихо сказал он, чтобы не мешать Сергею. — Ты чего не позвонил?

— Я тебе звонил.

Данила взял телефон со стола.

— Черт! Звук отключен. Прости.

— Покурим?

— Сейчас, только отвечу на письмо. Посиди минуту.

Сергей растерялся. Нужно ли здороваться с важным человеком? Сам Соколов молчит, в нашу сторону не смотрит, а Данила лишь пожимает плечами, показывая нам, что сам ничего не понимает.

Александр встал у окна. Когда он вошел в кабинет, я видела его лицо. Ничего особенного. Самый обычный мальчишка лет восемнадцати, не больше. Черные волосы, смуглая кожа. Худощавый, среднего роста.

Оперевшись рукой на стол, он прижался бедром к подоконнику. Тонкие пальцы с идеальным маникюром чуть вздрагивают от напряжения. Нервничает. А возможно торопиться или стесняется.

— Я готов, — сказал Данила, выключив компьютер. — Пойдем?

Он махнул головой.

Когда Соколов повернулся, я увидела его глаза. Синие, как небо перед дождем. На висках темные веснушки, на лбу синяк.

Я засмотрелась, а он даже не поднял голову. Как будто в кабинете, кроме него и Данилы, никого нет. Мы с Сергеем — призраки, случайным образом оказавшиеся рядом.

— Урод, — сказал Сергей, когда они скрылись за дверью. — Никогда не здоровается. Мы для него — пустое место, мебель.

— Это Соколов?

Я спросила, чтобы развеять сомнения.

— Он самый. Младший.

Не таким я себе его представляла. Богатый мальчик смущается из-за синяка на лице.

— А почему он с нами не поздоровался? — пристала я к Сергею. — Он всегда такой или только сегодня?

— Практически всегда. Иногда разговаривает, когда что-то надо, но в основном ведет себя как г..но. Изображает великого человека.

— Но, Данила с ним дружит.

Обиженно передернув губами, Сергей задумался, а уже через несколько секунду заулыбался.

— Они веселые ребята. Такое устраивают — обхохочешься. В прошлом году поспорили на мутную голову. О чем не знаю, только утром Соколов-младший пришел в офис в розовом платье. Вот тогда веселуха была. Все сбежались, чтобы взглянуть на шикарные ножки помощника директора. А недавно, на свадьбе Данилы, они вместе прыгнули в бассейн. Невеста пошла, выручать жениха и тоже угодила в воду. Говорят, потом молодожены долго не могли помириться, и Даниле пришлось неделю жить у друга.

«Веселые ребята», а по виду не скажешь. Данила — солидный мужчина, Александр — хмурый мальчик, с нервными пальцами.

Ровно в два часа я спустилась на восьмой этаж. Вера, как и я, оказалась в мужской компании.

— Едрена мать! — воскликнула она, когда мы пошли в столовую. — Три мужика. Как же мне не повезло.

— Почему? — удивилась я. — Ты не любишь мужчин?

— Они сплетничают хуже женщин. Один жалуется, что его жена готовит невкусные котлеты. Другой, Антон Павлович, недолюбливает свою тещу, которая купила ему дорогущий джип. Павлу шапка на голове мозоль натерла. Каждую минуту ноют, как слабые бабы, ссорятся из-за ерунды. Даже пакостят друг другу. Фу! Не хочу о них говорить! Одни презервативы в очках.

Жесткая. И язычок острый. Интересно, как она работала в женском коллективе, если не терпит сплетни.

Мы пришли в столовую. И тут к нам подошел тот самый мужчина, что вчера сидел с Андреем Александровичем.

Конечно! Это Верин папа. Как я сразу не поняла?

— Здравствуйте, милые барышни.

Он улыбнулся. Мило, застенчиво. Глаза как у дочери, нос, губы. Только Игорь Петрович выше ее на две головы и толще.

— Это мой папа, — сказала Вера. — А еще тут работает мой брат. Он программист.

— Программист — не ругательное слово. Иногда Вера его произносит очень резко. Не обращайте внимание.

Извинился за дочь Игорь Петрович.

— Хорошо, — засмеялась я. — Буду знать.

У них теплые отношения. Папа смотрит с нежностью на дочь, а она хочет его обнять, но как обычно контролирует свои действия. Колючка.

— Девочки, что вам взять? — учтиво предложил он. — Сегодня Наташа приготовила великолепное жаркое из баранины.

Вера ревниво взглянула на папу, но промолчала. Я отказалась от предложенного блюда.

— Спасибо. Я не ем мясо.

— Совсем?

— Совсем. Рыбу ем, а красное мясо не воспринимает желудок. Мне с него становится плохо.

В столовую зашел Андрей Соколов, и тут же Игорь Петрович перевоплотился в строго начальника охраны. Это уже не прежний, милый мужичок с улыбкой на лице, а бывший военный, профессионал в своем деле.

Мы с Верой сели за стол. Тут, как в ресторане: официанты с подносами в руках, звучит тихая музыка.

— Ты тоже работаешь с мужиками? — спросила Вера, после того, как мы сделали заказ.

— В моем отделе работают только мужчины. Я единственная женщина — архитектор. Даже когда я училась в университете, на курсе было всего две девушки: я и Лора из Грузии.

— Ты и училась среди мужчин?

— Выходит так, — ответила я. — Вокруг меня всегда было много мужчин. У меня два родных брата, папа и собака Джек.

— А мама есть?

— Есть. Еще бабушка и две тети. Но в основном, я общаюсь с мужчинами.

— Ты замужем?

— Нет. Мне всего двадцать пять!

— Всего? — блеснула серыми глазами Вера. — Это мало?

— Я только окончила учебу.

Криво усмехнувшись, она промолчала, взяла вилку и принялась за большой кусок мяса с поджаренной корочкой.

У нее есть ребенок. Антонина Павловна говорила, что она была в декретном отпуске.

— Сколько тебе лет? — смущенно спросила я. В Германии такие вопросы не задают незнакомым людям.

Но, Вера не обиделась, а спокойно ответила.

— Тридцать один.

— Ого! — теперь я удивилась. — Ты прекрасно выглядишь! Никогда бы не подумала, что тебе так много лет.

— Так я старая? — отложив вилку в сторону, она грозно взглянула на меня.

— Нет. Я… прости…

— Я пошутила! — засмеялась она. — Маш, ты чего? Шуток не понимаешь?

Вот так мы и подружились. С этого самого дня. Странная Вера, с огромными серыми глазами и строгим выражением лица, и я — обычная девчонка, немного наивная и еще по-детски глупая.

Мы с ней, как небо и земля. Вера сдержанная, я слишком эмоциональная. Она в душе ранимая, а я ничего не беру в голову и легко отношусь к жизни. Антонина Павловна заметила сходство между нами. Вроде бы разные, но такие одинаковые, что даже плачем или смеемся над одним и тем же. Только Вера делает это естественно, а я стараюсь подражать ей и всегда немного переигрываю.

У меня никогда не было настоящей подруги. Только братья и мама. Им я доверяла свои тайны и рассказывала о проблемах. Папа поддерживал материально. В школе я была одиночкой, заучкой, которая только училась и больше ни о чем не думала. Мальчики не интересовали, девочки обходили меня стороной. Синдром отличницы — такой диагноз мне поставили мои одноклассники. И они были правы. Я всегда хотела быть лучшей, стремилась к большему и добивалась всего, на что хватало сил и возможностей.

Лучшая! Во всем и везде. Так меня учили с детства. Мама, бывшая модель, говорила, что мир принадлежит красивым, ухоженным людям, папа прививал любовь к искусству, бабушка талдычила каждый день, что хорошие девочки должны принадлежать только одному мужчине — своему мужу. С самого момента рождения я смотрела на мир полными восхищения и радостного ожидания глазами, жила среди правильных людей, умеющих создавать жизнь по определенному макету.

Дружба с Верой не единственное, что произошло со мной за последние две недели. Я заметила за собой одну странность. То, чего раньше никогда не было. Несколько дней подряд я думаю только об одном человеке. Не о работе, не о новой квартире, не о красивом городе. Мои мысли, и сердце занял Александр Соколов. Странный парень с синими глазами. И именно его глаза запали мне в душу.

В прошлую пятницу Виолетта Филипповна мне не позвонила. Как я узнала позже, они всей семьей уехали в Москву на юбилей своей родственницы. В понедельник я отправила ей сообщение, и она тут же отреагировала.

— Милая, никогда не пиши мне эсмски, — строго сказала она. — Это вульгарно. Есть телефон, я всегда на связи и могу лично поговорить с тобой. Даже внуки никогда мне не пишут сообщения. Я их отучила. Алик только звонит или оставляет записочки на моем столике у кровати, а другие внуки приходят в гости, если хотят поговорить с бабушкой.

— Простите, — тихо пробубнила я. — Больше не буду.

— Звони мне хоть каждую минуту! Я буду рада, Машенька!

Теперь она смягчилась и даже весело защебетала ласковым голоском.

Мы немного поговорили о погоде, а потом Виолетта Филипповна задала странный вопрос:

— Ты бы хотела замуж?

Я ответила честно.

— Все девушки мечтают о муже.

— Я так и думала. Ты из приличной семьи, твои родители умнейшие люди.

— А причем здесь мои родители? — задала я глупый вопрос.

— Хорошие мальчики женятся на хороших девочках. А у хороших девочек должна быть хорошая семья. Понимаешь? Родители — самое важное для детей. Их поддержка, любовь, материальная помощь.

— Понимаю.

— Вот и отлично, — обрадовалась старушка. — Приглашаю тебя в субботу на ужин. У нас будет не много гостей. Только Андрей со своей женой, его сын с невестой и мы.

А Александр? Хотела спросить я, но вовремя остановилась. Он живет вместе с ними, значит, в любом случае, будет присутствовать на ужине.

— Ты уже познакомилась с Андреем?

— Лично я с ним не разговаривала, но видела в столовой.

— У Андрея двое детей. Сын окончил военную академию. Дочка, как твоя мама, посвятила жизнь модельному бизнесу. В субботу ты со всеми познакомишься.

— А ваш внук тоже будет там? — все же решилась я и задала главный вопрос.

— Он придет со своей девушкой. А внучка вряд ли вырвется на ужин.

— Вы говорите про сына Андрея?

— Да. А ты про кого спрашиваешь?

— Про вашего младшего внука, который должен был, показать мне город.

— Ах, про Алика! — воскликнула она. — Жаль, что вы так и не прогулялись в тот день. Но ничего! Лето еще только начинается. Я обязательно попрошу его, чтобы он прокатил тебя по городу. И не только днем, но и ночью. Петербург — волшебное место!

У нее поднялось настроение, когда я спросила про Александра.

— Так он будет на ужине в субботу? — обрадовала я ее еще раз.

— Конечно, милая. Именно для этого я тебя приглашаю.

Игривый тон старушки и откровенные намеки, развеяли мои сомнения. Теперь стало понятно, что Гертманов хотят присоединить к семейству Соколовых.

— Хорошо, я приеду.

— Вот и отлично. В субботу в шесть часов я отправлю за тобой машину.

За короткий срок моя жизнь кординально изменилась. Я вырвалась из-под пристального наблюдения родителей, уехала в другую страну, устроилась на работу в солидную компанию, встретила много хороших людей. И возможно, в скором времени, выйду замуж.

«Замуж за Алика». Мысль согрела душу.

В университете меня окружало много мужчин: студенты, молодые преподаватели. На практике в разных организациях работали талантливые архитекторы. В соседнем доме жили два близнеца моего возраста. Симпатичный продавец из овощной лавки, каждое утро проезжая мимо моего окна, махал рукой. Потом был учитель по музыке, который несколько раз сватался ко мне через моих родителей. Был сын папиного друга, и племянник губернатора. Много мужчин. Но ни одного достойного. Я знала некоторых с самого детства, а кого-то во взрослой жизни. Знала и не воспринимала, как партнеров. Не нуждалась в любовниках.

Но Алик, по непонятным причинам, вдруг стал для меня наваждением. Как будто неведомая сила притянула меня к нему. Ласковые руки подтолкнули, и знакомый до боли голос сказал: «Вперед, Маша. Это твоя судьба!»

Во вторник около двенадцати часов я зашла за Верой. Ее скандальные мужики, снова затеяли ссору.

— Как хорошо, что ты пришла раньше. — Серые глаза заблестели от счастья. — Я бы не выдержала еще два часа.

— Из-за чего, на сей раз, твои петухи поссорились?

Теперь эта тема у нас любимая — обсуждать Вериных соседей по кабинету. У них настолько интересная жизнь, что мы с Антониной Павловной, открыв рот, каждый день слушаем разные истории. Трудно придумать смешные ситуации, но тут они происходят сами собой.

— Вчера Бориса жена побила.

— Как это?

— Вот так, — улыбнулась Вера, — приревновала. И к кому ты думаешь? К Алисе.

— К приложению?

— Вот именно. Она услышала, как муж с кем-то разговаривает в ванной. «Милая Алисочка, подскажи, как правильно делать эротический массаж? Хочу загладить вину перед женой». Та ему задает наводящий вопрос: «Она на тебя обиделась?». Он отвечает: «Я провинился, теперь она меня не кормит. Вот я и пришел к тебе за помощью. Помоги, ты такая умница». Жена за дверью напряглась. Кому это муж звонит в одиннадцать часов вечера? Что-то говорит про интим и просит совета. Борис чуть повысил голос: «Ты думаешь, эта поза удобнее, чем предыдущая?». Алиса уверенно отвечает: «Она идеальная». «Спасибо, — сказал он. — Сегодня попробую, а потом сообщу тебе». «С нетерпением буду ждать». На этом милая беседа закончилась, так же как и спокойная жизнь старого ловеласа. Сегодня Борис пришел с синяком под глазом и со сломанной рукой. Жена не стала разбираться кто такая Алиса, а двинула его сковородой по голове, потом в ход пошло все, что попалось под руку: грязные ботинки, скакалка, половая тряпка. Этот придурок показывал нам красные полосы на спине и ссадины на груди.

— Хотел как лучше, а получилось…

— Пельмень контуженный! Каждый раз наступает на одни и те же грабли. На прошлой неделе начальник застукал его, за просмотром Симпсонов. А там как раз был момент, когда Гомер говорит свою коронную фразу: «Если третий день не хочется работать, значит, сегодня среда». Только полный дурак может сидеть возле двери, где видно все, чем ты занимаешься, и смотреть мультфильм на рабочем компьютере. Представь лицо Караваева, когда он вошел в кабинет. Тогда весь отдел получил втык. Нас чуть не лишили премии.

— Юморист!

— Баба! Работаю не с мужиками, а с курами.

Борис, Женя и еще один пухлый парень, имени которого я не помню, не дают Вере скучать. У меня компания скромная. Сергей голову не поднимает от компьютера, Данилы никогда не бывает на рабочем месте. Вот я и сижу целый день одна и только слушаю чужие истории.

Мы спустились в столовую, позже к нам присоединилась Антонина Павловна. Когда она вошла в дверь мы обе замерли на месте.

— Какая вы красивая, — только и смогла произнести я.

Синее платье в горошек идеально село на точеную фигуру. Светлые короткие волосы уложены в идеальную прическу. На ножках классические туфли на невысоком каблуке. В ушах, как обычно, скромные бриллианты.

— Сегодня иду на свидание. — Села за стол старушка. Крошечные пальчики с ярким маникюром тут же схватились за телефон. — У меня мало времени. Вы, девочки, кушайте, не торопитесь. А я быстро пообедаю и побегу. Меня в три часа будут ждать у памятника.

— Вы сегодня не пойдете с нами? — спросила Вера.

Каждый день после работы мы встречаемся в холле, а потом идем по проспекту до метро. Антонину Павловну забирает сын на машине, Вера спускается в подземку. Эти двадцать минут спокойной ходьбы — для меня самое лучшее время. Мы успеваем поговорить, много смеемся. Вера обычно молчит, но Антонина Павловна — еще та болтушка. Рассказывает так много всего интересно из своей жизни, что мы иногда завидуем ее счастью, но в основном гордимся, что знаем такую необыкновенную женщину.

— Недавно, — проговорила она тихо, так чтобы за соседними столиками не услышали, — я познакомилась с одним милым мужчиной. Валерием. Он часто ставит свою машину в нашем дворе. Мы пару раз разговаривали, а вчера он пригласил меня на прогулку.

— Вас отпустили с работы?

— Я взяла отгул. Сегодня меня здесь не должно было быть, но пришлось выйти на пару часов. Отчеты.

— У вас свидание?

— Да, — гордо ответила она. — Первое. Вы знаете, девочки, как волнительно первое свидание? У меня их было не много, но каждый раз, я вспоминаю о них, как о чем-то восхитительном, волнующем.

— Здорово, — сказала я, в очередной раз, позавидовав старушке.

Вера промолчала, взяла вилку и приступила к салату.

Она встретила своего мужа в раннем возрасте, в школе. Не было ни первого свидания, ни цветов, ни восхитительных ощущений. Потом свадьба, и родилась дочка.

— Милая, — заметив грустный вид подруги, сказала Антонина Павловна, — не расстраивайся, у тебя еще все впереди. Мне семьдесят один год, сегодня я иду на свидание с мужчиной. И у тебя будут такие моменты.

— Я не расстраиваюсь, — ответила Вера. — Мне никто не нужен. Самое главное — это дети.

— Сколько сейчас твоей младшей дочке?

— Два года.

— Ей нужен отец.

— Мой бывший муж много проводит с ней времени. Карина считает его отцом.

— Это хорошо, только вы не живете вместе. Рано или поздно, твоя доченька узнает правду.

— Юра любит ее, как родную. Этого достаточно.

И я, и Антонина Павловна пожалели ее, но вслух ничего не сказали. Красивая девушка, а так и не нашла своего принца.

— Ну, а ты? — переключилась на меня старушка. — Когда пойдешь на свидание?

— Скоро, — гордо ответила.

— И у тебя свидание? — удивилась Вера. — Почему ты мне не сказала? Кто он?

— Так, один парень.

— Мы его знаем?

— Возможно, — заинтриговала я подруг.

— Он работает у нас?

— Да.

— В твоем отделе? — стала гадать Антонина Павловна. — Неужели Сергей?

— Сергей старый!

— Ему тридцать пять. Разве он старый?

— Конечно, старый! — поддержала меня Вера. — Ей нужен молодой мальчик, а не мужик с кучей болячек.

Они долго гадали, но про Соколова-младшего даже не подумали. Нормальному человеку в голову не придет такая абсурдная мысль. Сам Александр Дмитриевич! И я, мацепурик с дюшесом, как называет меня Вера.

— Ну, расскажи, — взмолилась старушка. — Мне уже нужно уходить. Маша, не мучай, имей совесть! Я теперь всю ночь не буду спать!

— Вот, когда он меня пригласит на свидание, тогда скажу.

— Обещаешь?

— Обязательно скажу! — засмеялась я. — Вы меня все равно не оставите в покое!

Со спокойной душой, Антонина Павловна отправилась на свидание, а мы с Верой зашли в туалет.

Это единственное место в офисе, где нет камер наблюдения и прослушки. Именно здесь, происходят самые интересные события. Некоторые девушки выясняют отношения, спорят и даже дерутся, потом выходят в коридор и мило улыбаются на камеры. Многие плачут в туалете, жалуясь на тяжелую работу. Некоторые строят интриги, а кто-то сливает информацию компании по телефону.

— Ты не знаешь, где здесь курилка? — спросила я Веру.

— Зачем тебе? Ты стала курить?

Она не удивилась моему вопросу.

— Я не курю. — Стоя у нее за спиной, я прислонилась плечом к холодной плитке. — Хотела, кое-кого посмотреть.

— Своего нового парня?

— Да.

— Я не знаю, где здесь место для курения, но скорее всего оно находится на улице.

— Антонина Павловна говорила это стеклянное помещение.

Вера усмехнулась.

— Здесь все из стекла.

И тут я вспомнила про схему.

— В холле висит план здания. Пойдем, посмотрим?

Мы вышли из туалета.

В это время мало кто из сотрудников выходит на улицу через центральную проходную. В основном все пользуется задней дверью. Именно она ведет во двор, закрытый от посторонних людей. Здесь стоят несколько лавочек для отдыха, и здесь же, мы с Верой, нашли место для курящих. Как оказалось, оно не стеклянное, а только огорожено прозрачной перегородкой с двух сторон.

В середине площадки расположилась компания молодых людей. Две девушки и четыре парня. Рядом стоит пожилой мужчина и что-то активно объясняет Андрею Соколову. Тут же Игорь Петрович и еще один парень огромного роста, тучной комплекции.

— Это мой брат, — сказал Вера, толкнув локтем меня вперед. — Пойдем, познакомлю.

Но, я не взглянула на большого мужчину. Зачем мне ее брат, когда рядом стоит Александр.

Вера резко остановилась.

— Малыш, — испуганно прошептала она.

Не успела я открыть рот, как она устремилась в сторону двери.

В этот момент Алик повернулся.

Взгляд на секунду застыл. Он посмотрел не на меня, а на спину уходящей Веры. Отвернулся и снова взялся за сигарету. Первую выкурил, вторую не стал зажигать и, пока Данила ему что-то оживленно рассказывал, все вертел в руке. Сегодня он без пиджака, в одной белой рубашке. В прошлый раз я не заметила, какие у него широкие плечи, изящные кисти рук, острый носик. Еще мне нравятся его манера стоять. На носочках. Покачивается, как маятник, при этом всегда прислоняется бедром к опоре, будь то стол или стена.

Внезапно полил дождик. Мелкий, летний. Все люди ринулись к двери, и я тоже поспешила укрыться под крышей.

— У вас слишком короткое платье, — услышала я у себя за спиной. Андрей Соколов догнал меня в коридоре.

— У меня? — переспросила я, оглянувшись. Вдруг не ко мне обращаются.

Но, оказалось ко мне.

— Да-да. У вас. В нашей компании существует дресс-код.

К нам подошел Игорь Петрович и тот самый высокий парень, с которым меня хотела познакомить Вера.

— Ну что вы, Андрей Александрович, нельзя прятать такую красоту. Машенька у нас новенькая, пусть немного нарушит правила.

Андрей растаял.

— Я не ругаю, Игорь Петрович, просто сказал.

— Эта девочка пришла к нам в архитектурный отдел.

— Вот как? — удивленно поднял брови Соколов. — Так вы Гертман?

— Да, — засмущалась я.

— Слышал о вас. Очень приятно. Меня зовут Андрей Александрович.

— Мне тоже приятно.

Брат Веры не проронил ни слова, уставился отрешенным взглядом на мои ноги и смущенно вздохнул. Спрятался за спину отца.

— Можно мне называть вас просто Маша?

— Конечно, — ответила я. — И обращайтесь ко мне на «ты».

— Так будет проще.

— Милая, ты не видела Веру? — спросил Игорь Петрович. — Вы не вместе обедали?

— Вместе. Только она ушла к себе в отдел.

— Что-то я ей не дозвонюсь.

— Она оставила телефон в кабинете.

— Теперь понятно. Пойду, поднимусь к ней.

Мы распрощались. Мужчины зашли в один лифт, я направилась в сторону другого лифта.

Утром я позвонила маме.

Семь часов, в Германии пять.

— Как дела, Мария? — недовольным тоном спросила она.

— Нормально, — ответила я. — Мам…

— Ты смотрела на часы?

Для нее нет разницы — мальчик ты или девочка. Она одинаково строга ко всем.

— Почему ты так рано звонишь? — послышался в трубке сонный голос папы. — Что-то случилось?

— Все хорошо. Я думала…

— Ты на работе?

— Еще рано. Я только собираюсь.

— Не опаздывай, — сухо сказал он. — Нам бы не хотелось краснеть перед Александром Ивановичем.

— Скорее одевайся и беги на работу, — поддержала его мама. — Ты следишь за диетой?

— Да.

— А то, я тебя знаю. Только выберешься из-под моего контроля, как начинаешь, есть всякую дрянь. Береги фигуру, Маша.

— Хотя бы до замужества, — добавил папа.

— Я слежу за весом.

— Умница. Мы тебя целуем. Пока!

Вот и весь разговор. Главное — фигура, а остальное ерунда.

Мне хотелось рассказать маме о своих чувствах…

Рабочая неделя пролетела быстро. Я ждала субботу и не заметила, как наступила пятница. Вечером позвонила Виолетта Филипповна и еще раз напомнила про ужин.

— У нас будут еще гости, — сказала она. — Всего три пары. Это наши друзья и соседи.

Слишком большая компания собирается. Я думала, будет семейный ужин и не стала покупать новое платье, а сейчас задумалась об обновлении гардероба. Из дома, из Германии, я взяла лишь необходимые вещи: джинсы, рубашки, пару офисных платьев. Пока устраивалась на работу и подыскивала квартиру, прикупила еще немного одежды, но она не подойдет для праздничного мероприятия. Хорошо еще, что ужин будет не в их доме за городом, а в квартире, в Петербурге. А это значит, что событие обещает быть скромным, без лишней помпезности, к которой привыкла Виолетта Филипповна.

Утром в субботу я вытащила Веру из дома. Вытащила — это легко сказано. Выманила с помощью уговоров и шантажа. Я понимаю — у нее дети, семья, но выходить из дома иногда нужно. Тем более с подругой, в выходной день. В магазин! Это святое!

В двенадцать часов мы встретились у станции метро.

— Будешь кофе? — спросила она и тут же полезла в сумочку за деньгами. Вера не сдвинется с места, если не выпьет литр крепкого кофе. — Всю ночь не спала. У Карины режутся зубы.

— Ты устала? — расстроилась я.

— Нет! Я только жалуюсь! Не обращай внимания. Сейчас волью в себя живительный напиток и побегу по магазинам. Никогда не рожай детей, Машка. Это маленькие чудовища. — Улыбнулась Вера, показав красивые зубки. — Из-за них ты перестаешь, нормально есть, спать. Всегда начеку, всегда уставшая, всегда взмыленная, как лошадь.

Не похожа она на лошадь. Слишком хрупкая, красивая. Особенно сегодня, в легком синем платье и в туфельках на тонких ремешках.

— Ты сильная, — поддержала я подругу.

— Ага. Есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах.

Я сама купила ей кофе. Прошло буквально каких-то пять минут, и моя подруга превратилась в другого человека. Глаза заблестели, и появились силы.

— Что у тебя за мероприятие? Какое будем покупать платье? — сразу же перешла она к делу.

— Меня пригласили на ужин?

— Кто?

— Знакомые. Там живет парень, который мне нравится.

— Ах, вот как! В прошлый раз ты мне его не показала.

— Ты сама сбежала. Мы только подошли к курилке, как ты тут же испарилась. Я не успела слово вставить, обернулась, а тебя уже след простыл.

— Меня вызвали, — сухо ответила она.

Как ее могли вызвать, если телефон лежал в кабинете?

Я не стала вдаваться в подробности. Это их семейные дела. Там был ее брат и отец. Может, она не хотела, их видеть?

Пройдясь по бутикам в огромном торговом центре, мы перешли в магазинчики, расположившиеся на соседней улице. Здесь ассортимент богаче, и соответственно цены выше. Раньше я покупала только брендовую одежду, а сейчас, постепенно, с возрастом, стала находить новых, пусть неизвестных, но талантливых молодых модельеров. Особенно мне нравятся российские ткани, они чуть дешевле европейских, зато натуральные и качественные. Мама с детства прививала мне вкус к красивым вещам, учила, как правильно подобрать размер, как найти свой фасон, как скрыть недостатки фигуры с помощью правильной цветовой гаммы. Я впитывала ее слова, как губка, и сейчас мне эти советы пригодились.

— Не оно, — смело отложив платье в сторону, сказала я. — Несите еще.

Девушка кинулась за другим платьем. Скорчив недовольную мину, Вера села на мягкий пуфик. Понадобиться время, чтобы подобрать мне подходящий наряд.

В маленьком магазинчике мы оказались единственными покупателями.

— Не слишком скромное? — спросила Вера, когда я надела очередное черное платье. — Ты идешь на ужин, а не в театр. Возьми лучше синее или вон то голубое. В нем ты похожа на балерину, а не на чопорную старушку.

В голубом я выгляжу, как девочка на первом свидании. Слишком юная, слишком наивная.

— Я хочу, чтобы он обратил на меня внимания.

— Он обратит. Смотри, какая у тебя идеальная фигура. А глаза.

Она успокаивает, потому, что я уже рву на себе волосы, от непонимания того, чего ожидать от этого вечера. А вдруг я не понравлюсь Алику? Вдруг он подумает, что я глупая девственница в голубом платье.

— Надень ты, — попросила я Веру. — Мне нужно, увидеть его со стороны.

— Я? — удивилась она. — У меня размер больше, я выше тебя на целую голову.

— Пожалуйста.

Моя жалобная мордочка растрогала ее.

— Ладно, — выхватив платье у меня из рук, она зашла в соседнюю примерочную, — только не смейся. Оно мне короткое и узкое. Какой у тебя размер?

— Сорок два.

— У-у, — промычала она. — У меня чуть больше.

Когда она вышла в зал, мы с продавцами ахнули. Все-таки она необыкновенная девушка.

Всю жизнь я считала себя красивой. Длинные белоснежные волосы, огромные голубые глаза, точеная фигурка, стройные ноги. Ни один мужчина не проходит мимо. Всегда слышу комплименты и восхищенные вздохи. Но, Вера…

— На вас оно смотрится совсем по-другому, — сказала администратор магазина. — Безупречно.

Тут же в обсуждение вступили другие девушки.

— Очень красиво.

— Вы, как куколка.

— Шикарные ноги. Еще бы другие туфли.

— Никогда не думала, что это платье так может выглядеть.

— Божественно. Вам нужно его купить.

Вера засмущалась. В отличие от меня, ей непривычно слышать комплименты.

— Я не ношу короткие платья, — попыталась отбиться она от назойливых продавцов. — Мы выбираем одежду не мне, а моей подруге.

— Вера, купи его.

Теперь уже я вступила в разговор.

— Нет, — решительно отрезала она. — Мне некуда его носить.

— Просто купи его. Оно идеально сидит на тебе.

Взглянув на себя в зеркало еще раз, Вера нахмурила брови. Продавцы тут же разбежались по своим делам.

— Я никогда не носила такую одежду, — грустно проговорила она. — Хотела, но мой муж всегда считал, что женщина должна одеваться скромно, не вызывающе.

— Почему? — спросила я.

— Что — почему?

— Почему он так к тебе относился? Может, ревновал, боялся, что другие заметят твою красоту?

— Мою красоту? Ты смеешься? Посмотри на меня.

— Я смотрю, — совершенно серьезно ответила я. — И не только я смотрю. Ты заметила одну странность?

— Какую?

— Когда в офисе мы знакомимся с парнями, то сначала они обращают внимание на меня. А потом, когда проходит время, и мы общаемся уже более тесно, они вдруг переключаются на тебя. Я становлюсь неинтересной, а ты увлекаешь их своей внутренней красотой.

— Да, ладно! — теперь она засмеялась. — Ты все преувеличиваешь, Маш.

— Это правда!

— Не было такого. Во-первых, мы всего только два раза обедали в компании мужчин. Во-вторых, я не помню, чтобы кто-то обращал на меня внимания.

— За то, я помню.

— Выдумщица.

Она не любит себя. И самое противное, эту неуверенность ей внушил бывший муж.

Из магазина я вышла с покупками. После двух часов мучений мне подобрали персиковый костюм: пышную юбочку, с красивой шелковой блузкой. Именно такой наряд нравится мужчинам. Не слишком вызывающий, но, в то же время яркий.

По пути к метро мы зашли в кафе. Я здесь постоянный гость, а Вера впервые попробовала фирменные шоколадные трубочки, начиненные кремом с дроблеными грецкими орехами и ананасом.

— Расскажи мне про своего парня?

Выпив очередную порцию крепкого кофе, она вновь взбодрилась.

— А что рассказывать? — пожала плечами я. — Мы еще не знакомы. Я видела его всего два раза.

— И все?

— А ты что думала?

— Я ничего не думала. Ты ни разу не говорила, что встречаешься с парнем. Вот я и удивилась.

— У меня никого нет, но мне нравится один человек. Он восхитительный.

— У тебя все восхитительные. А если по существу — кто он?

— Ты его не видела. Он работает в Башне.

— В Башне? — прошептала она. Наклонилась вперед. — Кто-то из начальства?

— Внук Александра Ивановича, — спокойно ответила я, а потом добавила: — Ты знаешь, что я знакома с семьей Соколовых. Чего так удивляться?

Вера на секунду застыла, обдав меня холодным взглядом из-под длинных ресниц.

— Тебе нравится Александр?

— В семье его называют Аликом.

— И ты с ним еще не знакома?

— Пока нет. Сегодня познакомлюсь. Его бабушка пригласила меня на ужин.

Она улыбнулась. Но, не так, как обычно, а по-другому. С жалостью.

Когда Вера злиться у нее на левой щеке появляется ямочка. Губы чуть сдвигаются в сторону, и получается кривая ухмылка. Что-на наподобие хищного оскала.

— Ты должна понимать, что такое — богатенький мальчик. Это внук Соколова.

— Понимаю.

— Не понимаешь, Маша. Ты другая. Пусть тоже из состоятельной семьи, но ты воспитывалась нормальными родителя. А Алика растили бабушка с дедом.

— И что?

Меня начал злить наш разговор, и ее сухой тон.

— Что ты знаешь про его родителей?

— Ничего.

— Вот именно.

— Вера, к чему такие вопросы? — взорвалась я, и по щеке побежала слеза.

— Глупая! Чего ты ревешь? — испугалась Вера. — Я тебя не отговариваю, но не строй иллюзий по поводу этого парня. Я многое слышал про него. Он — бабник, кутила, к тому же избалованный деньгами.

— У них хорошая семья, — заступилась я за Соколовых. — Тебе самой нравится Андрей.

— Андрей прикольный дядька. Но про его младшего брата никто ничего не слышал. Почему Алик живет не с родителями, а со стариками? Ты никогда не задумывалась над этим вопросом?

Про Дмитрия даже мой папа ничего не знает.

— Может, он умер?

— Но, есть мама и сестра.

— Откуда ты знаешь?

— Это все знают, Маша. Очнись! Я умею пользоваться интернетом. Соколов — яркая фигура в мире бизнеса. К тому же мы обе работаем в его компании.

Она права. Во многом, но не в отношении Алика. Как можно судить человека, не зная его?

— Я тебя поняла, Вера. Сегодня схожу на ужин и сама все увижу.

Разговор окончен. Тема закрыта.

Больше она не стала мучить меня вопросами, за то я воспользовалась сложившейся ситуацией и залезла в ее личную жизнь.

— Почему ты не сделала аборт? — Мои грязные сапоги вторглись в ее чистую душу. — Могла бы, скрыть от мужа измену. Или ты влюбилась в того мужчину?

— Хотела сделать, — грустно призналась она. Через силу, но ответила. — Все в жизни происходит не случайно. Если бы я не забеременела, то так бы и мучилась с Юрой. А сейчас у меня растет прекрасная дочка, и отношения с мужем наладились. Пусть мы больше не спим в одной кровати, за то вернули те дружеские чувства, что были в детстве, когда мы вместе бегали по лужам, ели одно мороженное на двоих, играли в мяч на футбольном поле, вместе ходили в школу. Тогда мы были командой. Бандой. Я, Юрка и Лиза. Мишка, мой брат, был старше нас, но тоже участвовал в наших безумствах. Весело было.

— Я до сих пор не верю, что ты, такая правильная и умная, увлеклась мужчиной на отдыхе, где-то на море.

— Я живой человек.

— Это так. Но… Вера? Нет. Ты не могла, переспать с мужчиной без любви.

— На тот момент я его любила. Не так, как любят надежных мужчин. Но, все же любила.

— Это как?

— Тогда он дал мне то, чего не давал Юра. Чего я не видела в жизни, не ощущала и даже не представляла в мыслях, не мечтала.

— Но, в постель? Это так противно.

— У тебя были мужчины?

— Нет.

— Вот когда будут, тогда и поговорим. Пока ты не знаешь, что такое страсть, а что такое обычный, скучный секс с нелюбимым мужчиной.

Не знаю. Но очень хочу узнать! В двадцать пять лет мозги кипят только об одной мысли о мужчине.

— Ты хочешь сказать, что счастлива? — снова пристала я с вопросами. — Одна, с двумя детьми.

— Конечно, нет. Развод не принес мне счастья, но многое в жизни изменил. Если бы ты видела меня три года назад, то не узнала бы. Обычная девушка, с потухшими глазами. Когда родилась Карина, во мне как будто что-то щелкнуло. Вот здесь, — она ткнула пальцем в висок, — в голове. Щелк. И все повернулось. Я еще молодая девочка, не замужем, не работаю в школе, не имею кредитов в банке. Только рядом двое детей, а остальное потерялось в прошлом. Я сразу же поменяла прическу и уволилась с работы. А в прошлом году, когда дочке исполнилось один год, мы с Аней уехали на пару недель в Сочи. Карина осталась с бабушкой, а мы отдохнули на полную катушку.

— Ты и там нашла себе мужчину?

— Я познакомилась с двумя парнями, но до интима не дошло. Да, и разве дело в сексе? Я почувствовала себя женщиной. Услышала комплименты, которые раньше слышала только в адрес своей подруги. Получала подарки, пусть не дорогие, но приятные для души. Смеялась, танцевала ночи напролет, купалась в море. Так началась моя новая жизнь, не привязанная к настроению мужа, к его вечным рыбалкам, к друзьям, которые быстро исчезли после нашего развода.

— Теперь вы живете с родителями. Тебя это устраивает?

— Главное, чтобы их устраивало. А мне везде комфортно с моими девочками.

— А как же мужчина? У тебя есть любовник, или ты тайно встречаешься с Юрой?

— Юра давно живет с другой женщиной.

— Ну вот! Ты говорила, у вас наладились отношения.

— Да, но они дружеские. Юра помогает мне с детьми.

— Так не интересно, — заныла я. — Жить одной, пусть с новой прической и в красивой одежде. Нет, тебе нужен мужчина. Не друг, не любовник, а нормальный мужчина.

— Согласна, — ответила она слишком уверенно. — Теперь я созрела для настоящей любви.

— Только сейчас?

— Всему свое время. Видимо, раньше я была не готова к серьезным отношениям.

Все женщины разные. Кто-то встречает своего принца в шестнадцать лет, а некоторые ищут всю жизнь.

Я своего нашла. И как мне кажется вовремя. Не поздно, не рано. В самый раз, когда уже не безумная девочка и еще не умудренная опытом дама. И Алик в том возрасте, в котором страсть преобладает над разумом. А мне как раз этого и надо, чтобы голову снесло от любви, и от напряжения дрожали ноги.

Ровно в семь часов к дому подъехала машина. А уже в восемь я зашла в шикарную гостиную в квартире Соколовых.

Я была здесь всего один раз. Красиво, богато, современный стиль и никакого стекла. Не в моем вкусе, но дизайнер поработал на славу. Сразу видно, что хозяева здесь не живут, а только приезжают по особым случаям. Нет уюта, который присутствует в доме Соколовых за городом. Нет души. Слишком тесно для размещения целой армии прислуги. Всего два этажа: три комнаты наверху, внизу гостиная и кухня.

Сначала меня познакомили с женой Андрея. Прекрасная женщина Ольга, подарившая семьей двух детей. Потом пришел Павел, их сын. Военный не только по профессии, но и внешне. Строгий, подтянутый. Мало говорит, но на мои ноги обратил внимание. Его спутница Инна, бывшая Мисс-Россия, сразу налегла на водочку, как только заметила на подносе наполненные рюмки. Со мной не поздоровалась. Двое друзей Александра Ивановича пришли со своими супругами. В первые минуты они показались мне слишком чопорными, высокомерными. Но как только хозяин дома представил меня им, милые старички со старушками расплылись в дружелюбных улыбках.

— Дочь Марка?

— Какая красавица!

— Уже такая большая?

— Вылитая мама!

— Дети растут быстро, — сказал Александр Иванович, обняв меня за плечи. — Жаль, что Гертманы сегодня не с нами.

— За то, Маша здесь, — вставила слово Виолетта Филипповна. — Еле выманила ее к нам в гости.

— Надеюсь, ты будешь чаще нас навещать?

— Конечно, — улыбнулась я.

С кухни прибежала девушка с подносом. Приготовления закончились, блюда расставлены на столе. Хозяйка дома торжественно объявила:

— Прошу всех за стол!

У Александра Ивановича свой стул. Царский трон во главе стола. Гости сели по определенной схеме, прописанной на белых открытках. Жены с мужьями, Виолетта Филипповна по правую руку от супруга, рядом пустое место для Алика, а я напротив.

— Друзья мои, — Александр Иванович поднял бокал, — сегодня у меня праздник. Пустяк. Но я рад, что именно вы пришли в этот день. Ровно двадцать пять лет назад компания «Сокол» сдала свой первый серьезный объект. Это был Центр лечения детей в Израиле. Место не простое. Тогда я еще не понимал, какое значение оно будет иметь для семей, где воспитываются малыши с задержкой умственного развития и аутизмом. Совсем недавно мне прислали благодарственное письмо от директора клиники.

Мужчины взяли бокалы и встали.

До этой минуты, я и не предполагала, какой вклад вносит наша компания в жизнь многих людей по всему миру.

— Школы, библиотеки, отели, музеи — все это приносит не только доход моей семье, но и… Пожалуй, не стоит говорить о деньгах, когда речь идет о медицинских центрах. Мы построили их немного. Пять? — Соколов взглянул на Андрея.

— Четыре.

— Правильно. Не будем считать санаторий. Четыре больницы, из них одна для раковых больных и три детские.

— Еще реабилитационный центр.

— Он входит туда же. Я сейчас вспоминаю только крупные объекты. Это и отель в Эмиратах и Собор в Риге. Нас трудно назвать строителями, мы все-таки творческие натуры, любители эстетики.

В этой квартире творчеством не пахнет. Эстетика — да, но ничего личного, только стены и дорогая мебель. Немного зная Александра Ивановича, его характер, вкус, я не удивлюсь, если в офисе, в Башне, в кабинете директора царит простота. Без пафоса, без лишнего шика. Человек старой закалки, воспитанный в тяжелые времена, познавший бедность. И взлет, и снова падение. Зачем ему французский хрусталь? Пусть жена любуется. Для чего персидские ковры или парчовые шторы на окнах?

Чтобы наслаждаться жизнью, надо — жить. А Соколов не умеет жить без работы, поэтому обходится лишь малыми дарами этой самой жизни.

Александр Иванович Соколов.

Можно много говорить о нем. Описывать достоинства, недостатки, хвалить за трудолюбие, ругать за расчетливый ум. Но, то уважение, которое я увидела в глазах его друзей и родственников, невозможно передать словами. Так же нельзя поделиться чувством гордости, которое испытывают все присутствующие от того, что знают этого удивительного, непростого, могущественного человека.

Пока я ждала прихода Алика, официанты подали первое блюдо.

— Как тебе в новом коллективе? — спросил меня Андрей через весь стол. — Я смотрю, ты подружилась с Верой?

— Да, мы общаемся, — ответила я.

— Кто такая Вера? — встрепенулась Виолетта Филипповна.

— Это дочь Игоря Петровича.

— Я такого не знаю.

Она потеряла интерес к нашему разговору, а Павел наоборот заинтересовался.

— Ты работаешь в компании деда? — командным голосом спросил он.

— Маша — архитектор, — ответил за меня Соколов-старший. — К тому же она дочь Гертманов.

— Я не знал, что у Марка есть дочь. У него же два сына?

— Два сына и дочь, — поправила его бабушка. — Машенька самая младшая.

К моей ноге прибилась собачка, облизала колготки шершавым языком. Мисс-Россия снова схватилась тонкими пальчиками за рюмку. Пять колец и все величиной с орех, сверкнули при свете огромной люстры на потолке. Все женщины пьют вино, а ей персонально принесли отдельную бутылку водки. Мужчины предпочли коньяк.

— Маша, почему ты приехала в Россию? — пристал ко мне Павел.

Снова один и тот же вопрос. Всем интересно, зачем молодая девушка вернулась в страну, из которой ее увезли родители.

— Мне здесь нравится. Я люблю свою родину. К тому же, сейчас Россия популярна во всем мире. Люди из других стран ценят наш народ, наши традиции. Их восхищает русская культура, а многие женщины в Германии мечтают встретить русских мужчин.

— Ой, ладно! — Скривив силиконовые губки, мисс «большая рюмка» громко икнула. — Я была в Польше и ни видела таких дур, которые бы мечтали о наших мужиках.

Синие глаза метнули молнии в сторону внука. Павел тут же стал из-за стола и схватил свою невесту за руку. Тихо, без скандала. Дед попросил — он выполнил. Настоящий солдат.

Они скрылись за дверью.

— Приятно, что молодежь так ценит свою страну, — вставила слово Ольга.

— В этой комнате собрались одни патриоты. Мы все гордимся Россией, поэтому никто из нас не уехал жить за границу.

Один из друзей Александра Ивановича оказался бывшим депутатом.

— У нас нет недвижимости за пределами страны, — сказала Виолетта Филипповна. — Строим дома по всему миру, а живем на одном месте. Когда-то Андрей, помнится, хотел переехать в Канаду. Это было давно, по молодости.

— Да-да, — подтвердила Ольга, — хотел.

Андрей вздохнул.

— Это было в девяностые годы. Что вы хотите? Все мечтали о богатой жизни. А я только женился, Оля ждала ребенка.

Пошли разговоры о политике. Старое поколение вспомнило про советский строй.

Это надолго. Я придвинула к себе тарелку с салатом.

— В каком городе вы жили до переезда в Германию? — тихо спросил меня старичок.

Друг семьи Соколовых сел по правую руку от меня. После второй рюмки у него развязался язык.

— Мы жили в Москве, — так же тихо ответила я. — Потом папе предложили работу в Кельне.

— Не жалеет?

— Кто?

— Папа, вы?

— Папа не жалеет. Только там его признали гениальным художником, а здесь он был рядовым учителем.

— Обидно, — поджав бледно-голубые губки, печально произнес он. — Таланты уходят, и остаются лишь те, кого туда не позвали.

— Человек выбирает там, где лучше.

— Естественно. Это нормальный процесс. К тому же, молодежи нужно кормить семью.

— Папа и в России неплохо зарабатывал. Но, для него, как творческого человека, важнее признание, нежели материальные блага.

— Я сомневаюсь, что в нашей стране он бы мог купить дом в престижной части города и дружить с таким людьми как Александр Иванович. — Он с гордостью взглянул на хозяина дома, а потом спросил: — Где ваш отец познакомился с Соколовыми?

— В Кельне. Там строился храм. Александр Иванович много проводил время в Германии. А мой отец был спонсором этого объекта.

— Объекта? — хитро прищурив глаз, переспросил старичок. — Я забыл, что вы архитектор. Трудно назвать святое место — объектом, тем более храм в самом центре Кельна. Я видел это произведение искусства. Настоящий шедевр современности.

— Все, что строит Компания «Сокол» — это шедевр. Поэтому я работаю именно здесь.

Мои слова прозвучали, как рекламный лозунг. Но в то же время, приятно говорить о компании, как о чем-то своем. Где я — винтик большого механизма.

Павел снова уставился на меня своими черными глазами. Сверлит через весь стол, не боясь, что кто-нибудь заметит его нескромное поведение. Сначала любовался моими ногами, а теперь откровенно глазеет на грудь, прикрытую тонким розовым кружевом.

Внешне он вылитый мама. Только Ольга миловидная блондинка, а Павел грубый солдафон, но тоже светловолосый и невысокого роста.

— Мария, почему вы выбрали мужскую профессию? — снова привязался мой сосед-старичок. — Архитектура не терпит капризов.

— А я не капризная девушка.

— Я не хотел вас обидеть.

— Вы меня не обидели. Мой отец мечтал, чтобы его дети связали жизнь с искусством. Вот я и пошла, учиться в строительный университет.

— А ваши братья?

— Один работает дизайнером интерьера, старший брат — фотограф.

— То есть, вы все — творческие натуры?

— Выходит, так.

Милая собачка, устроившаяся у меня на ноге, вдруг вскочила и, с громким лаем, кинулась к двери.

— Дуся! — крикнула Виолетта Филипповна.

— Алик пришел. — Махнул рукой Александр Иванович. — Что-то он рано.

— А где он был? — поинтересовался Андрей.

— У него была важная встреча, — довольно грубо ответил Соколов. Сейчас не время говорить о работе, и он снова обратился к своему другу через весь стол: — Федор, когда твоя чудесная дочь пригласит нас на выставку? Мы давно ждем ее новых работ.

Тема о картинах заинтересовала старичка-соседа, и он наконец-то отстал от меня со своими вопросами.

Не то чтобы мне не нравится с ним разговаривать. Нет. Но пришел Алик, и мысли сразу же улетели куда-то вдаль, туда, в сторону огромного коридора, где светло, и с кухни пахнет горьким шоколадом и специями.

Прошло десять минут.

— Где Алик? — забеспокоилась Ольга. — Он уже давно пришел.

— Подожди, — раздраженно буркнула Виолетта Филипповна, — сейчас он поздоровается с кухаркой, с горничной, а потом явиться к нам. Ты же знаешь, как он любит Софию.

— Кто такая София? — спросил старичок Федор.

— София — наша кормилица, — ласково проговорил Андрей. — Великолепный повар и чудесная женщина. А для Алика она — ангел. После операции его посадили на жесткую диету, и София помогает не умереть парню с голоду. Готовит такие блюда, что пальчики оближешь!

— Алик до сих пор следит за питанием?

— Он молодец, — похвалил дед внука. — Каждый день занимается плаваньем и совсем не ест красное мясо.

Вскоре, когда гости закончили с первым блюдом, в гостиную зашел Алик.

— Извините за опоздание, — тихо промямлил он себе под нос.

Кого-то он мне напоминает.

Сначала поцеловал бабушку — святое дело. Она сухо отреагировала на его ласку, но все же видно, как ей приятно. Потом встал дед и пожал ему руку. Андрей и двое мужчин поздоровались, но не стали тянуться через весь стол. Павел, как ни странно, неадекватно отреагировал на появление брат. Я не ожидала от грубого солдафона настолько откровенных чувств к другому человеку. Но, тем не менее, он вскочил со стула, подошел к Алику и крепко обнял его.

— Братишка! — радостно воскликнул Павел. — Давно тебя не видел.

Алик выше своего старшего брата.

— Когда ты приехал?

— Вчера. И сразу к вам.

— А чего не позвонил?

— Хотел сделать сюрприз!

Они снова обнялись, как будто давно не виделись.

— Мальчики, садитесь! — позвала за стол бабушка. — Алик целый день не ел.

В двери показалась полная женщина с подносом в руке. До этого нас обслуживала молодая девочка.

Павел вернулся на свое место, Алик сел рядом с дедом, хотя столовый прибор поставили около бабушки. Кухарка, без лишних слов, передвинула пустую тарелку в сторону и предложила парню салат.

За час мужчины произнесли только два тоста, за то женщины хорошо налегли на вино. Я только пригубила из бокала терпкий напиток чилийского производства, а хозяйка дома со своими подругами уже принялись за вторую бутылку.

Только сейчас, когда Алик оказался рядом с дедом, я заметила, как они похожи. Одно лицо, одни движения рук. Улыбка. От бабушки ему достались широкие брови.

Совсем юный. Мальчик. Длинные ресницы, румянец на щеках. Влажные губы…

— Господь всю жизнь носит меня на руках. — Голос старшего Соколова отвлек меня от размышлений. — Я благодарен всему, что подарено свыше. Это и дети, и внуки, и любимая работа. Мне не на что жаловаться.

Он не упомянул жену, и все это отметили. Даже сама Виолетта Филипповна удивленно взглянула на мужа.

— Ты никогда не был верующим, — сказал Андрей, — хотя строишь храмы.

— Строить — это одно, а верить нужно не в Бога, а в людей, которые живут с тобой под одной крышей.

Тема о Боге заинтересовала всех, кроме Алика. Я тоже не вступила в беседу, хотя имею свое мнение. Бывшие коммунисты не читают Библию.

В очередной раз меня удивил Павел. Когда речь зашла о человеческой порядочности, он высказался довольно грубо по поводу того, как мужчина должен относиться к своей жене. По его мнению, женщина изначально рождена, чтобы угождать мужчине. И не только мужу, но и отцу, и брату. То есть всем, кто относится к ее семье.

Пока он говорил, я успела выпить бокал вина. От его речи в горле пересохло.

— А где, Инна? — наконец-то подал голос Алик.

Инна — это Мисс-Россия, которая внезапно исчезла из-за стола.

Алик спросил без намека, но все подумали о Павле, который только что распылялся о женской порядочности.

— Она поехала домой, — довольно грубо ответил солдафон. — Устала.

— Так рано?

— Инна приняла большую дозу, — прямо ответила Ольга. — Очень надеюсь, что сегодня мы видели ее в последний раз.

Все почему-то посмотрели в мою сторону.

Странный намек. Неужели меня сватают не Алику, а Павлу?

— В нашей семье не принято много употреблять спиртных напитков.

Это сказал Александр Иванович. Виолетта Филипповна тут же отодвинула в сторону бутылку вина, Ольга криво усмехнулась, Андрей с размаху допил коньяк из бокала. Только Алик устало взглянул на свой стакан с соком и в знак согласия кивнул деду головой.

В гостиной снова появилась полная женщина. На сей раз, она принесла Алику запеченную рыбу с овощами.

Когда она наклонилась над ним, я заметила ее взгляд, полный любви и нежности. Так смотрят на сына.

— София, пусть Лера подает десерт.

Виолетта Филипповна ревнует внука к кухарке. Голос стал резким, грубым, хотя обычно она разговаривает спокойно.

Женщина скрылась в огромном коридоре. Гости подняли бокалы, снова мужчины ударились в рассуждения о политике. Павел заскучал. Алик расковырял вилкой рыбу, но так и не съел ни кусочка. Ольга с Андреем о чем-то поспорили.

К моей ноге вернулась Дуся. Сейчас я уже обрадовалась ее приходу и не спихнула в сторону. Теплая, мягкая. Не кричит, как эти два старичка.

— Баб, — тихо сказал Алик, — я выйду на минуту?

Он просит разрешения, чтобы выйти из-за стола?

— Конечно, милый, иди. Только ненадолго.

Теперь я поняла, кого он мне напоминает. Меня! Я точно так же веду себя дома с родителями. Пришибленно, с почтением. В приличных семьях детей воспитывают одинаково.

Алик встал из-за стола и тихо, пока никто не обратил на него внимания, быстро двинулся к двери. Бабуля лишь увидела его спину. Хотела еще что-то сказать, но не успела.

— Машенька, — обратилась она ко мне, — ты не видела наш балкон?

— Нет, — ответила я, не понимая ее намеков.

Причем здесь балкон и я?

— У нас прекрасный вид с балкона. — Хитро улыбнулась Виолетта Филипповна, махнув головой в ту строну, где исчез Алик. — Пройдись, посмотри. Я бы тебя проводила, но не хочу оставлять гостей.

Слава Богу! Меня не сватают Павлу!

На душе стало легче, сразу поднялось настроение. От избытка чувств, я дернула ногой, Дуся, завалившись на бок, громко взвизгнула, а потом побежала в коридор, показывать мне дорогу на балкон. Умная собачка. Будто поняла слова хозяйки.

— Маша, ты куда? — спросил Павел.

Но я не ответила. Вышла из гостиной и сразу попала на кухню.

Просторная, не меньше пятидесяти квадратных метров. Современная мебель, хорошая техника, посуда на белоснежных столах. Главный повар София, ловко орудуя ножом, лишь взглянула в мою сторону. Тут же бегают две девочки-помощницы, одна из них подает блюда гостям.

В конце коридора показалась забавная мордочка Дуси. Я пошла за ней.

Здесь еще одна дверь, а потом начинается широкая лестница на второй этаж. Дальше туалет, и узкий проход на балкон.

Алика я застала с сигаретой в руке. Он спрятался за круглую колонну и разговаривает с кем-то по телефону.

— Ты где? — тихо спросил он. — Тут такая компания. Ага. Точно. Ладно, приходи. Павел тоже здесь. Да. Да. Пока.

Убрав телефон в карман брюк, он обернулся, увидел меня и тут же выкинул окурок с балкона. Я подошла ближе, взялась руками за перила и взглянула вниз.

— Бабушка не знает, что ты куришь?

— Нет, — ответил он и тоже протянул руку к металлическому ограждению. Наши пальцы оказались рядом. — Ты ей не скажешь?

— Не скажу, — пообещала я. — А почему она не разрешает тебе курить?

— Она разрешает, а дед — против.

— По-моему, я видела его с сигаретой. В Кельне. Он приезжал к нам в гости, и они с папой курили.

— А! — воскликнул он. — Точно! Ты дочь Марка! А я думаю, на кого ты похожа. Вроде ни разу не видел, а лицо знакомое. Еще этот странный акцент…

— Ты знаешь моего отца?

Теперь я удивилась.

— Мы виделись с ним в прошлом году в Марселе. Он приезжал на выставку, а мы с дедом там встречались с клиентами.

— Но ты не был в Кельне. Я тебя не видела.

— В Германии дед работал без меня. Я тогда еще учился.

Это было четыре года назад. В то время, и я, и Алик были еще студентами.

У него снова зазвонил телефон. Сквозь тонкую ткань на брюках показалось светящееся пятно.

— Прости, — схватившись за телефон, проговорил Алик. — Это очень важно. Я отвечу.

Я зашла за колонну, чтобы ему не мешать.

На улице еще светло, белые ночи. По набережной прогуливаются туристы. Теплый ветерок проник ко мне под шелковую блузку, теребит ткань, остужает кожу. Я чувствую, как от волнения горят щеки.

— Не придешь? Плохо. Я думал, ты меня вытащишь с этого глупого ужина. Нет. Ты знаешь, что бабушка меня не отпустит. Конечно. Я понял. Угу. Давай. Спокойной ночи. — Алик убрал телефон в карман, а потом тихо сказал: — Черт. Не везет.

— Это твоя сестра? — я выглянула из-за колонны.

Любопытство — страшный грех, но я им страдаю с детства.

— Дядя, — ответил он и вынул из пачки очередную сигарету. — Я думал, он придет на ужин. А его задержали на работе.

— Дядя? Какой дядя? Разве у тебя есть еще дядя, кроме Андрея?

— Есть. Вернее, он недавно появился.

— Как это появился? Его раньше не было?

— Мы недавно узнали о его существовании.

Он закурил. Сигарета — своего рода заглушка для болтливых. И Алик ей часто пользуется, когда нужно помолчать и отвлечь собеседника от неприятной темы.

Я отвлеклась на его синие глаза, а не на сигарету. Красивые. В них тысячи звезд, и все сияют одновременно. Ресницы густые, брови, словно начерчены карандашом.

— Ты хочешь уйти с ужина? — прямо спросила я.

— Хочу, — он выкинул окурок с балкона. — А что? Ты можешь, мне помочь?

— Виолетта Филипповна хотела тебя попросить, показать мне город. Вот и предлог. Если ты, конечно, согласишься?

— Прогуляться по ночному Питеру? Со мной? Это странно.

— Почему?

— А как же Павел?

— А зачем нам Павел?

— Мне он не нужен. А тебя специально пригласили, чтобы познакомить с ним. Разве не так?

— Нет! — засмеялась я. — Мне не нужен Павел, и я ему не нужна. Меня пригласили просто так, как дочку друзей.

— Серьезно?

Моя улыбка заворожила его. Всего секунда, и он смущенно отвернулся в сторону.

Было приятно. Пусть недолго, но он смотрел только на меня.

— Так, что? — спросила я. — Ты покажешь мне город?

— Хорошо. Только недолго. Завтра рано вставать на работу.

Мы незаметно ускользнули с «приятного» вечера, ни с кем не попрощавшись, никого не предупредив. Алик только махнул Софии рукой, она взглядом одобрила его решение.

Через десять минут Невский проспект встретил нас громкой музыкой и ярким светом. Кругом толпы людей, магазины завлекают красивыми плакатами на витринах, около метро поют музыканты.

Алик пошел вперед, я поплелась за ним на своих высоченных каблуках. И зачем я надела эти туфли? Хотела покрасоваться, а теперь мучаюсь. Идти неудобно, на пятках сразу появились мозоли.

Обычно я любуюсь городом, а сегодня злюсь на него. Где тишина, где романтика? Мужчина моей мечты, которого я так долго ждала, не видит меня из-за толпы туристов. Не замечает. Я иду тенью по его следам, боюсь потеряться.

Стемнело. Небо прикрылось прозрачными серыми облаками.

Свернув с шумного проспекта на соседнюю улочку, мы сбавили шаг. Тут тоже много людей, в основном гуляет молодежь. Из дверей кафе, расположенного в подвале дома, потянуло чем-то вкусным. Запах кофе и клубники. Вдалеке звучат грубые нотки надрывающегося аккордеона.

— Тебе нужна другая обувь, — через плечо сказал Алик.

И тут же направился к палатке с сувенирами. Нашел на витрине белые кеды с яркими шнурками, спросил какой размер и вынул из кармана деньги.

— Дайте пакет, — попросил он продавца.

Девушка с красными щеками вынула из-под полы пакет.

Алик протянул мне тапочки.

— Надевай, а свои туфли складывай сюда.

— Нет, — стала сопротивляться я. — Ни за что.

— Мы так далеко не уйдем.

Пришлось надеть. Теперь я выгляжу, как кукла из детского магазина. Розовая короткая юбочка, прозрачная блузка, а на ногах белые кеды с разноцветными шнурками. Ужас! Но удобно. Ноги больше не болят, он угадал с размером.

— Очень шумно, — догнав Алика, сказала я.

Он не взглянул на меня, лишь махнул рукой и пошел в сторону большой арки. Мы очутились в темном тоннеле. Толстые кирпичные стены старых домов, деревянные двери с резными узорами, под ногами скользкая брусчатка. Зябко, неуютно.

Мы вышли на соседнюю улицу.

— Это школа, — сказал Алик, указав пальцем на старое здание.

— Красивая. — Я оценила профессиональным взглядом. — Постройка семнадцатого века. Эта немецкая школа?

— Да. Я учился здесь до второго класса, а потом решил, что хочу изучать английский язык.

— Изучил?

— Я знаю три языка: немецкий, английский, французский. Немецкий — только разговорный, а на английском говорю спокойно, как на русском.

— А французский где учил?

— Во Франции. Каждое лето мы с бабушкой отдыхаем на Лазурном берегу. Там и выучил, пока общался с местными ребятами.

— Красивый язык. Я хотела его выучить, но так и не получилось. Папа заставлял меня зубрить английский.

Сказочный город, прекрасный мужчина. Ночь, а на улице светло. Мы стоим плечом к плечу у школы, в которой он учился еще ребенком. Разговариваем ни о чем, наслаждаемся редкими минутами спокойствия. Не об этом ли мечтают женщины? Не о таких ли моментах?

Я забыла о правилах приличия, вбитых родителями в мою наивную голову. Протянула руку и чуть коснулась мизинцем его руки. Алик вздрогнул.

— Пойдем к Неве?

Спрятал руку в карман брюк.

Я пошла за ним вдоль узкой улочки. По пути к реке он выкурил две сигареты. Это не нервы, а привычка, постоянно грызть кончик фильтра и наблюдать за серым дымом, растворяющимся в сумерках.

Интересно, а как он выглядит в джинсах и футболке? Наверное, совсем мальчишкой? А если растрепать челку? Заставить хоть раз улыбнуться?

— Ты замужем? — спросил он равнодушным тоном.

Только в России спрашивают двадцатипятилетнюю девушку о замужестве. В Европе никому в голову не придет, что после окончания университета, люди должны сразу бежать под венец.

— Нет, — ответила я, зябко укутавшись в шелковую блузку. Стало холодать. — Я еще только утроилась на работу.

— А кем ты работаешь?

— Я — архитектор. Работаю в вашей компании. Разве ты меня не помнишь?

— Ты работаешь у нас? — Он остановился. — Я тебя видел? Когда?

— Я сижу в одном кабинете с твоим другом, с Данилой. На прошлой неделе ты заходил за ним.

— Прям с Данилой? — переспросил он удивленно.

— Ты прошел мимо меня и даже не поздоровался. А потом мы виделись на улице. Ты курил, а я гуляла с подругой.

Мы снова двинулись вдоль набережной. Он впереди, я у него за спиной. Странная манера общаться, не видя своего собеседника.

— Может быть, — тихо проговорил он. — У меня плохое зрение, поэтому я тебя не заметил. В офисе так много людей.

Самое распространенное оправдание — сослаться на зрение. Ничего не вижу, ничего не слышу.

— Ты носишь очки?

— Когда езжу на машине или читаю книги.

— У меня тоже в детстве были очки. Розовые. Но потом зрение само восстановилось.

— Возрастное?

— Наверное.

— Или ты говоришь про восприятие мира?

— Нет! Они были в розовой оправе. А восприятие только сейчас стало розовым.

— Почему ты так думаешь? Люди после двадцати лет обычно снимают розовые очки, особенно, когда сталкиваются с трудностями.

— У меня нет проблем. Все складывается слишком хорошо. Я всегда мечтала вернуть в Россию, заняться любимым делом, купить квартирку в старой части города, гулять ночью вдоль самой красивой реки. Что еще нужно? Все сбылось, все случилось. И теперь можно надеть розовые очки.

Он взглянул на меня.

— Везет тебе. У меня очки спали еще в юном возрасте.

— И когда это случилось?

Я про себя усмехнулась. В юном возрасте? А какой у него сейчас возраст?

И потом, что за трудности могут быть у парня в его положении? Богатый, избалованный бабушкой и дедом. Все преподносят на золотом блюде.

— Когда мне было десять лет, врачи сказали, что у меня больное сердце. Жить осталось не долго, если не сделать операцию. С того момента все и началось.

— Я слышала про твою операцию. А что случилось? Это врожденное?

— Я был болен с самого детства, только мои родители этого не замечали. Или не хотели, замечать. Делали вид, что все хорошо.

— Зачем они это делали?

— Не знаю, — тихо ответил он и прибавил шаг. Так, что я еле его догнала.

Спина в белой рубашке напряжена. Я вижу прямые плечи, длинные ноги, удаляющиеся от меня слишком быстро.

У него красивые бедра и… Брюки слишком соблазнительно обтягивают его стройную фигуру.

— Как тебя зовут? — резко остановился он.

Неожиданно.

— Мария.

— Маша или Мария?

— Как угодно. Я русская.

— Тогда Маша.

— А как мне тебя называть?

— Можешь, Алик. Если хочешь, то Александр. Только это слишком длинное имя.

— А, Саша?

— Так зовут моего деда. Лучше зови Аликом. Так привычнее.

— Хорошо.

Мы снова пошли по ночному городу. Только теперь рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он больше не бежит вперед.

— Давно ты у нас работаешь?

— Недавно.

— Нравится?

— Коллектив хороший, и работа не трудная. Пока меня приставили к Сергею.

— Тебе повезло. Он хороший специалист.

— Ты всех знаешь сотрудников компании?

— Нет. Их больше тысячи. Дед знает многих, а я не так давно приступил к работе.

— А чем ты занимаешься?

— В каком смысле?

— Какая у тебя должность?

— У меня нет должности. Я выполняю работу ту же самую, что и дед. Вернее, вникаю в работу. Учусь, смотрю, наблюдаю.

— Хорошая профессия, — отозвалась я с иронией. — То есть, ты — будущий президент компании?

— Думаю — да.

Уверенно сказано. Мне бы его смелость. А то всего стесняюсь, боюсь даже надеяться на успех в работе.

Как ни странно, но мы дошли до моего дома. Алик не знает, где я живу, а я ни разу не ходила по этой улице.

Я остановилась.

— Вот я и пришла?

— Куда?

Тоже остановился он.

— Это мой дом.

— Шутишь? — не поверил он. — Мы пришли к твоему дому? Ты здесь живешь?

— Вон мое окно.

Я показала на третий этаж.

Серое здание довоенной постройки погрузилось в сон. Сбоку прибились машины, выстроенный в один ряд. Опустели лавочки. Не слышны детские голоса.

Уже полночь, темно. С реки подул свежий ветерок. Зябко обхватив себя руками за плечи, я подняла голову вверх и взглянула на небо, усыпанное звездами. Легкие облака тонкой пеленой повисли над линией горизонта, там, где только что спряталось солнце, и где оно встанет уже через несколько минут.

— Они точно такие же, как в Каннах. Красиво, — прошептал Алик.

— И в Кельне.

— А еще там растут ромашки.

Какие ромашки?

Он так же как я, мечтает о чем-то. Смотрит в небо и думает о своем.

— У ромашек горький запах.

— Неправда, — обиженно проговорил он. — Они восхитительно пахнут. Мне нравится.

Пока я думала о ромашках и вспоминала их запах, Алик что-то тихо сказал. Я придвинулась ближе и услышала только последнее слово. Рай.

— Хочешь горячий кофе? — робко предложила я.

Сама стесняюсь, а в душе мечтаю, что он согласиться. Но, он не согласился.

— Спасибо. Уже поздно.

— Да. Поздно. Тогда…

Слова застряли в горле. Обидно. Впервые пригласила парня в гости, а он отказался.

— Маш, не обижайся. Мне завтра вставать с шесть часов утра.

Он заметил. Как стыдно!

— Я не обиделась.

— Это хорошо.

— Спасибо тебе за прекрасный вечер.

— И тебе.

— Увидимся на работе.

— Увидимся.

— Тогда — пока?

— Пока.

И он ушел.

Всю неделю я его не видела. Виолетта Филипповна позвонила на следующий день и спросила, куда мы пропали во время ужина. Я ответила, что гуляли, и она больше не стала приставать с расспросами.

В пятницу, когда стало понятно, что Алик мне не позвонит, я решила принять приглашение Веры. Она давно звала меня на дачу к своим родителям. Я отпиралась, как могла, долго тянула время, придумывала предлоги, но сейчас мне так захотелось вырваться из города, что я сама напросилась к ней в гости на все выходные.

С понедельника Игорь Петрович ушел в отпуск. Они вместе с женой уехали на дачу на целый месяц.

— Нас отвезет Миша, — сказала Вера, когда мы после работы шли к метро. — Все уже там: и мама с папой, и Лиза с детьми.

— Как вас много! — испугалась я. — Даже неудобно.

— Что неудобно? — хмуро спросила она. — Это тебе не шубу в трусы заправлять. Ты знаешь моего папу и Мишку.

— А твоя мама что скажет?

— Ничего не скажет. Она любит гостей.

— Ты сама меня пугала, какая она строгая.

— Да, брось ты! Мама — человек, а не зверь. Хотя…

— Что?!

Мой дрожащий голос и жалобный взгляд, развеселили ее.

— Маша, ты как ребенок. Успокойся. Мама давно хочет познакомиться с тобой. Вот увидишь, как у нас в деревне хорошо. Большой дом. Мы только в прошлом году его купили, совершенно новый. Недалеко находится речка. Тихо, воздух чистый.

— Я сто лет не была на дачах. Только в детстве.

— Ты говорила у вас дом в Кельне?

— Да.

— А какая разница? Дом или дача? Это мы называем дачей, а на самом деле у нас теплый дом, гараж, баня.

Мы сбавили темп возле магазина.

В час-пик город превратился в полосу препятствий. Обойди, подтолкни, пролезь, а где-то приходится перепрыгнуть или проползти на брюхе. Это Вера высокая, ей легче. Идет, как танк, не обращает внимания на тараканов под ногами. А я сшибаю лбом все, что попадается на пути.

Когда мы все же добрались до станции, Вера на прощанье сказала:

— Завтра в восемь утра мы за тобой заедем. Будь готова.

— Хорошо, — неуверенно ответила я.

— Что-то не так? Ты сама согласилась, а теперь прячешься в кусты? Ты честь блюди. Но не со всеми.

— Мне неудобно. У вас семья, а я…

— Выброси эти глупости из головы. Ты — моя подруга.

— Ладно.

И действительно, сама напросилась, а теперь ломаюсь.

Я не думала, что там будет так много людей. Особенно Лиза. Вера с ней дружит, а я буду лишней. И Мишу я видела один раз. Еще дети. У Веры двое, у Лизы трое. Целый детский сад! Но больше всего я боюсь Верину маму. Сама меня постоянно пугала ей, а теперь говорит, что не будет проблем.

Перед сном я еще раз позвонила Вере.

— Что любят ваши дети?

— Все любят, — сонным голосом ответила она. — Аня балдеет от сладостей, у Лизы мальчишки трескают фрукты в огромных количествах.

— А Карина?

— Карина?

— Да. Что любит твоя доченька?

— Она не капризная девочка. Если хочешь обрадовать ее, купи шарик.

— Какой шарик? Надувной или мячик?

— Обычный воздушный шарик. Она очень любит смотреть на разноцветные шары.

Я так и сделала. С утра зашла в магазин, расположенный в моем доме на первом этаже, и купила четыре плитки шоколада, набрала в пакет персиков, виноград, а у кассы взяла несколько шаров: один зеленый, два голубых и еще желтый.

Около восьми часов к моему подъезду подъехал черный минивен. Как раз такая машина и должна быть у отца большого семейства.

— Привет, — скромно поздоровался Михаил и забрал у меня сумку.

Вера махнула рукой.

— Садись впереди, а то я не одна.

Большую часть заднего сиденья занял огромный лабрадор Бади шоколадного цвета.

Не успела я поздороваться с подругой, а Михаил уже открыл мне дверцу. Как по волшебству! Быстро спрятал сумку в багажник и снова оказался рядом со мной. Трудно представить, как этот громила, весом под сто килограмм и ростом с Останкинскую башню, так легко передвигается.

Я села в машину. Забыла поблагодарить, но потом, когда Миша завел двигатель, тихо сказала:

— Спасибо.

Карий взгляд остановился на моих голых коленях. Сегодня жарко, я надела короткие шорты и маячку на тонких лямках.

— Не за что, — пробубнил он себе под нос. — Пристегнись, а то на перекрестке стоят гаишники.

Отвернулся. Я пристегнула ремень.

Странные они все. И Вера, и ее брат. Только Игорь Петрович ведет себя нормально.

За всю неделю Вера ни разу не спросила меня про свидание с Аликом. Ни слова, ни полслова. Будто и не знала про него. У Антонины Павловны расспросила все про нового жениха, а про меня словно забыла. Я намекала, но она не реагирует. Общается на любые темы, а про Алика не спрашивает.

До деревни мы ехали почти два часа. На улице жара, в салоне прохладно, играет приятная музыка. Целый час Вера разговаривала по телефону с бывшим мужем Юрой. Потом мы заехали в магазин, и она пропала еще на полчаса. Миша в это время протер лобовое стекло от пыли и сходил в ближайший ларек за водой. Я вывела Бади на прогулку в ближайший лесок.

Только к десяти часам мы подъехали к дому.

Большой, кирпичный, два этажа, просторная веранда. Участок необъятный, около двадцати соток. Высокий лес за забором. И поразила тишина, чего так не хватает в городе.

Навстречу нам вышел Игорь Петрович в шортах и без майки. Непривычно видеть его таким простым, домашним.

— Машенька, — открыв мне дверку, сказал он. — Рад, что ты приехала.

— Здравствуйте, — скромно поздоровалась я.

Не успели мы перекинуться парой слов, как Бади выскочил из машины и бросился в ноги хозяину. Из калитки вышла женщина. Копия Миша, только в два раза меньше. Такие же карие глаза и светлые кудрявые волосы.

— Наконец-то. Я думала, вы через Мурманск едете.

Голос грубый, но сама миниатюрная, воздушная.

— Мы в магазин заехали, — так же резко ответила Вера. — Ты сама просила.

Один ребенок от матери взял внешность, другой — характер. Миша мягкий и спокойный, как отец. А Вера не всегда бывает любезной с людьми.

Женщина не взглянула на дочь. Ее заинтересовали мои короткие шорты.

— Вот это да! — воскликнула она, обойдя меня со всех сторон. — Красотка! С такими ногами не стыдно быть нагой. Где же выращивают таких лебедей? Небось, за границей?

— Мама, — одернул ее Миша.

— А чего? — Заметив мой удивленный вид, она улыбнулась. — Не обижайся на меня, девочка. Я так шучу.

— Маша у нас девушка адекватная, — заступился за меня Игорь Петрович.

Я привыкла к плоским шуткам Веры. Теперь меня трудно обидеть.

Миша выгрузил из багажника мешки и сумки. Мы с Верой отошли к калитке. Из дома вышла еще одна женщина. Полная, бесцветная, в ситцевом халате, с пучком на голове. Когда она подошла ближе и заговорила, я поняла, что это не женщина, а молодая девушка. Ровесница Веры, только не ухоженная.

— Привет! — тонким голоском пропела она. — Я Лиза. А ты, наверное, Маша?

От неожиданности, у меня пропал голос. Вера рассказывала про свою подругу, но я представляла Лизу совсем другой.

— Привет, — еле выдавила я одно слово.

Обычно, при встрече с людьми, у меня находится масса вопросов. Но тут я примолкла.

За спиной послышались быстрые шаги. Дети, один меньше другого, окружили Веру со всех сторон. Два мальчика лет десяти, девочка крупного телосложения.

— Мамочка!

Это Аня. Большая. Не выглядит на восемь лет, и совсем не похожа на Веру. Волосы светлые, щеки красные и ростом почти со своего старшего двоюродного брата.

— А где Карина? — обняв дочь, спросила Вера.

Лиза пожала плечами.

— Она побежала на улицу к дедушке, — живо ответил младший мальчик, показав пальцем в сторону гаража. — Она думала, что ты там.

В сторонке, между кустом крыжовника и забором, я заметила еще одну девочку. Совсем маленькую. Эта Катюшка, младшая дочка Лизы и Миши. Теперь я поняла, почему Лиза так выглядит. Родить в тридцать один год трех детей — не просто.

Только Вера двинулась к гаражу, как ей навстречу выбежала маленькая девочка. Карина. Я даже не сразу поняла, что она ее дочь. Черные как смоль волосы, смуглая кожа, ярко-голубые глаза, на носу веснушки.

— Солнышко, — прошептала Вера, прижав дочку к груди. — Как ты, моя хорошая?

Девочка ничего не ответила, прильнула щекой к ее плечу. Ласковая. Аня только обрадовалась приезду мамы, не поцеловала, не обняла. А Карина, словно котенок мурчит от счастья.

— Какая красивая, — подала я голос. Столько новых лиц, что не знаешь, с кем первым поздороваться. Поэтому, я начала с девочки. — Привет. Как тебя зовут?

— Она еще говорит, — ответила за нее Аня.

Я удивилась. Два года, а ребенок еще не знает своего имени.

— Ты, наверное, Аня?

— Да, — гордо подняла голову девочка. Вот сейчас она мамина дочка. — А это Денис и Витька. Там Катя, прячется в кустах.

— А почему она прячется?

— Она — трусиха.

— Она не трусиха, — заступился за сестренку Дениска. — Это ты ее напугала.

— Я?! — закричала Аня. — Я только сказала, что моя мама не купит ей шоколадку, потому, что у нее аллергия!

— Нет у нее аллергии. Ты все придумала, чтобы самой съесть все конфеты.

— Дети, — попыталась вставить слово Лиза.

— Он все придумал! Мам, скажи, у Кати чешется спина от сладкого!

Вера не успела открыть рот, как вмешался Витька.

— Это у тебя прыщи на ногах. Тетя Вера, она вчера съела мое печенье.

— Я не ела! — возмутилась Аня.

— Ела! — закричали в один голос мальчики. — Мы видели!

— Хватит, кричать. Вы не на базаре.

Только строгий голос бабушки подействовал на детей. Тихо сказала, а всех ноги трясутся. Только одна Карина никак не отреагировала на наш разговор. Снова уткнулась носом в мамино плечо.

— Идите, гулять. И Бади с собой возьмите.

Мальчишек, как ветром сдуло. Из-за высоких кустов малины послышались их звонкие голоса. Туда же отправился пес, а девочки пошли в дом.

Ближе к обеду я уже знала всех членов этой большой, шумной семьи. Три поколения. А еще собака, кошка и два хомяка.

Верина мама, тетя Люба, оказалась доброй женщиной, совсем не ворчливой и не суровой, как меня пугали рассказами. Игорь Петрович — душка, хоть и строгий на вид. Лиза — веселушка. А Миша мне не понравился. Не скажу точно, что меня в нем раздражает. Вроде спокойный, любит детей, мать уважает, а все равно не нравится. Неправильный мужик. Беспокойный. Дергается по пустякам или вовсе не разговаривает. Пока мы ехали в деревню, всю дорогу молчал, таращился на мои ноги. Украдкой. Думал, я не замечаю.

— Карина совсем ничего не говорит? — спросила я Веру.

После обеда мы вышли в огород.

Дети снова убежали за малинник. Мужчины отправились в гараж, прихватив из дома бутылочку пива.

— Кое-что говорит, только не много. Знает слово «мама», «баба», остальное дается с трудом.

— Почему? Дети в этом возрасте уже хорошо разговаривают.

Вера поджала губу.

— Наверное… Врач сказал — это нормально. Придет время, и она догонит своих сверстников.

— В чем догонит? Она вроде развитая девочка. Сама кушает, играет с детьми, даже хулиганит. Я видела, как она отнимала машинку у Вити.

— Да, уж! Баловаться она любит.

— Тогда, что?

— Ничего, — промямлила она — Я просто не так выразилась.

Сразу замкнулась. Все нормальные мамочки часами говорят о своих детях. Но только не Вера.

Аня — лучик света всего семейства, а Карина остается в тени. Хотя бабушка ее безумно любит, Вера сдувается пылинки, дед носит на руках. Но все равно, я про нее ничего не знаю. Только то, что она существует на свете, и что ее папа остался где-то далеко во Франции.

Из дома вышла Лиза с тазом в руках.

Мое любопытство снова полезло наружу.

— Я представляла ее совсем другой. Ты говорила, вы ровесницы.

Не хорошо, обсуждать других женщин, но меня возмутил ее внешний вид. Короткий халат чуть прикрывает толстые ноги. Волосы давно не мытые, убраны в крысиный хвостик.

Вера взглянула на подругу.

— В деревне она расслабляется. Знаешь, как тяжело с тремя детьми?

— А зачем ей столько детей?

Мой вопрос ее развеселил.

— Машка, какая ты смешная! Разве детей бывает много?

— Я имела в виду не это. Просто…

Как объяснить? Вера тоже родила двоих детей, но выглядит совсем по-другому.

— Все мы разные, и жизнь у каждого разная.

— У нее тяжелая жизнь? — снова пристала я с вопросами. — Ты сама говорила, что Миша ее на руках носит, балует.

— Ой, не знаю. — Вздохнула Вера. — Раньше носил, а сейчас я его не узнаю. Помню, какой он был пару лет назад. Заводной мальчишка. Только и говорил о детях, о жене. Никогда не рвался на работу, а сейчас часто ездит с друзьями на рыбалку, допоздна остается в деревне. Вроде ничего страшного не происходит, но я чувствую… — Она прижала руку к груди и громко выдохнула. Будто избавилась от груза. — Тяжело рассуждать о том, чего не понимаешь.

— Тебе кажется — у него проблемы?

— Вряд ли. Лиза бы сказала.

— А если она сама не знает?

— Тогда это страшно. Значит, что-то происходит, раз она не знает о проблемах мужа.

Лиза развесила мокрые полотенца на веревку. Подул ветерок и растрепал ее светлые волосы. Заколка упала в траву.

Была красивая. Когда-то. Нежная кожа, выразительные глаза. Сразу видно, что в школьные годы она была гораздо привлекательнее своей подруги. Вера только сейчас, после развода, начала превращаться из гусеницы в бабочку. И дети ей не помеха. Лиза, наоборот, выйдя замуж и став матерью, опустилась до самого дна и совершенно забыла о том, что она молодая женщина, и что с ней рядом живет мужчина. Любимый мужчина! Который носил на руках и баловал как принцессу.

Вторую половину дня мы провели в лесу. Вера взяла с собой только меня и Карину, остальные дети остались под присмотром бабушки.

Удивительное место! Как давно я не была в деревне. Поют птицы, солнце светит ярче. Буквально вышел за калитку — и вот тебе просторы! Дубы, прикрытые темной листвой, стройные березы вдоль дороги, золотистые луга. И цветы! Кругом одни цветы: колокольчики, ромашки, клевер разных оттенков и шиповник, источающий восхитительный аромат.

Мы пошли по тропинке. Высокая трава ласкает голые ноги. Песок в сандалиях. Солнечные лучи обжигают плечи. Над головой щебечет воробьиная стайка.

Это было давно. В детстве. Те же ощущения, те же краски. Только моя бабушка жила далеко от этих мест, и там было море.

— Доченька, иди сюда.

Вера протянула руку. Уже поспела земляника. Яркая, как губки Карины. Ароматная, крупная, потому, что выросла на открытом месте, под солнцем.

Девочка тут же схватила с маминой ладони ягоду и сунула в рот.

Мы вышли на небольшую поляну.

— Пойдемте к реке? — предложила я.

— Подожди, — остановила меня Вера. — Там дальше растут мои любимые цветы.

— У вас на участке куча разных цветов. Зачем рвать в лесу?

— Мама не выращивает ромашки. Она терпеть не может их запах.

— Фу! — сморщила я нос. — Ромашки? Они горькие.

— Неправда. Лесные ромашки очень нежные, и у них особый аромат.

— Аромат? Они воняют!

— Чем? — Она взглянула на меня, хитро прищурив глаза. — Что тебе напоминает их запах?

— Что-то грязное, протухшее. Или нет! Стой! Они пахнут немытым телом, потом.

— Сексом, мужчиной.

— Мужчиной? Ты хочешь сказать, что так пахнет мужчина после секса?

— Глупая, — засмеялась она. — Так пахнет любовь.

Когда мы прошли дальше к лесу, я увидела поляну, усыпанную белыми цветами.

Алик тоже любит ромашки. Возможно, и у него они ассоциируются с любовью.

Опустившись на колени, я не стала рвать цветы, а наклонилась ниже. Нежный запах свежей травы проник в легкие. Он восхитительный, нежный, тонкий, но при этом горький. Неужели любовь такая? Я думала она сладкая.

Когда я подняла глаза, то увидела Мишу. Он пошел за нами, но отстал за поворотом. А сейчас догнал и застал меня в откровенной позе.

— Ты чего ползаешь на коленях? — пробубнил он себе под нос и тут же отвернулся в другую сторону.

— Да, так. Собираем цветы.

— Мама терпеть не может ромашки.

— Я не понесу их домой, — сказала Вера. — Не волнуйся. Лучше возьми Карину на руки, а то она устала.

И действительно, девочка уже валится с ног. Мы ушли слишком далеко от дома.

Без лишних слов, Миша подхватил племянницу на руки. Словно пушинку. Сравнить худенькую, маленькую Карину и огромного, сильного дядю. Медведь. Даже разговаривает вальяжно.

Мы пошли обратно.

Белые ночи. Девять часов, на улице светло. Буквально через пару минут девочке надоело сидеть на плечах у дяди, и она снова побежала вперед по дорожке. По пути встретились двое мальчиков, и Карина тут же забыл про сон. Вера позвонила Юре и снова пропала на полчаса. Мы с Мишей поплелись за ней, не разговариваем, но идем рядом.

И что Лиза нашла в этом увальне? Тихий, не симпатичный. Для мужчины его возраста, неплохая фигура, но остальное мне не нравится. Даже Лиза, при своей запущенности, смотрится более приветливой.

— Хочешь?

Он протянул мне конфету.

— Спасибо, — ответила я. — Лучше дай Карине.

— Она такие не любит.

А я люблю. Конфеты с медведями на обертке напоминают детство, и вкус у них остался прежний, как много лет назад, когда мы жили в Москве.

Развернув обертку, я украдкой взглянула на Мишу. Умеет говорить, а в редкие моменты даже бывает приятным.

Раз уж мы идем рядом, то пора нам немного познакомиться. Вера все равно разговаривает по телефону, Карина молчит и путается у нас под ногами. Дом находится еще за полем. И я решила немного разрядить обстановку.

— Ты работаешь в типографии?

Миша сразу ожил, как будто ждал, что я первая заговорю.

— Раньше эта была основная работа, а сейчас типография переживает не лучшие времена, и половину сотрудников уволили. Меня перевели на сокращенный день.

— Это как?

— В основном работаю дистанционно или прихожу в офис на пару часов в день.

— Тебя устраивает такой график?

— Ну да.

— А когда ты отдыхаешь?

— Отдыхаю, — грустно усмехнулся он. — У меня трое детей. Когда мне отдыхать?

— А Лиза не работает?

Вроде вопрос простой, но он напрягся. Как будто я спросила о чем-то неприличном.

— Лиза занимается детьми. Катюшка еще маленькая.

— Карина младше, но Вера работает.

— Ей помогают родители.

Он преувеличивает. Я вижу, как в доме относятся к Лизе. Как к принцессе. За весь день она ни разу не подошла к детям. Аня — девочка самостоятельная, Карина всегда возле мамы, не отходит ни на шаг. А мальчишки и Катя — полностью находятся под присмотром деда и бабушки.

— А у тебя есть дети? — спросил Миша.

— Пока нет. Я не замужем.

— А-а, — многозначительно протянул он. — И правильно.

— Что правильно? — зацепилась я за его слова.

— Не торопись с детьми. Они должны рождаться в нормальной семье.

— Я тоже так считаю. Но многие говорят, что дети любви не помеха. Что их надо рожать по молодости.

— Дело не в возрасте, а в человеке, от которого будешь рожать.

Он говорит о детях неохотно, через силу. Хотя видно, как он любит своих мальчишек, в Катюшке души не чает. А все равно в глазах грусть. Наверное, это из-за жены. С другой стороны, Вера всегда рассказывала, что в их семье царит полная идиллия, и что Лиза — единственная и неповторимая женщина на земле, осчастливившая ее брата.

В данный момент, в эту секунду Миша не выглядит счастливым. Рядом со мной идет большой, угрюмый мужик. Молодой, с мудрыми глазами и с опущенными плечами.

— У тебя была бабушка? — вдруг спросил он.

Я думаю о его несчастной жизни, а он говорит о странных вещах.

— Была, — рассеяно ответила я. — И сейчас есть. Только она живет в Одессе. Я дано ее не навещала. А почему ты про нее спросил?

— Да так, вспомнил. У меня бабушка тоже, как Вера, любила ромашки. Выращивала их в саду, а потом продавала на рынке.

Вера немного сбавила шаг и почти остановилась. Охапка белых цветов в ее руке повисла головами вниз. Она так и не удержалась, нарвала огромный букет и перевязала его резинкой для волос.

— Моя бабушка продавала редиску, — сказала я.

— Только редиску? Почему именно ее?

— Ей не нужны были деньги. Знаешь, я только сейчас задумалась — зачем она это делала? Вставала рано утром, садилась на автобус и ехала в город, потом возле вокзала продавала. Получала-то копейки. А потом шла в буфет и покупала кексы. Привозила в деревню три штуки. Ровно. Мне и моим братьям. Даже себе не покупала. Помнишь, раньше какие были кексы? С изюмом, огромный, в рот не умещался. И сладкий! Братья все пытались у меня стащить его, а я упиралась, старалась съесть все до крошки, чтобы им не досталось.

— Зачем она ездила за этими кексами? Моя бабушка всегда сама их пекла.

— И моя пекла. В этом-то и дело! Я сама не понимаю — зачем столько усилий, чтобы купить всего лишь три булочки?

— Может, она, таким образом, отдыхала от дома?

— Как? Представляешь, проехать почти пятьдесят километров в душном автобусе, а потом стоять на солнце и продавать редиску. Какой же это отдых? Она всегда могла пойти в дом и вздремнуть пару часов или почитать книгу на веранде. Никто ей не мешал.

— Вас было трое?

— Внуков — да. А еще дедушка.

— То есть пять человек в доме?

— Еще мой дядя, мамин младший брат.

— Вот видишь, — грубо проговорил он. — Какой тут отдых? Я тоже иногда сбегаю из дома. У меня товарищ живет в Новгородской области. И дело не в том, что мы очень дружим, а в том, что он далеко живет, и мне до него приходится добираться пять часов. Уезжаю сразу на два-три дня. Потом столько же времени возвращаюсь домой. Вот это — отдых! И твоя бабушка предпочитала трястись в автобусе целый час и стоять под палящим солнцем, но только бы не оставаться в доме и не нянчится с кучей детей.

— Она любила детей, — обиделась я.

— Я тоже люблю своих детей.

— Но сбегаешь?

— Иногда — да. И в этом нет ничего плохого. Все люди от чего-то сбегают. Даже в сказке коза оставила своих козлят и пошла за молоком, лишь бы не нянчиться с ними.

— Я не сбегаю.

— Ой, ли! А почему ты уехала от родителей в другую страну? Что в Англии нет работы?

— Я жила в Кельне.

— Пусть так. В Германии не нужны архитекторы?

— Нужны.

— Тогда, почему ты здесь?

— Какое тебе дело?

— Нет, подожди. Ты сама нарвалась на откровенность.

— Не хочу об этом говорить.

— Почему?

— Это глупо.

— Вовсе, нет. Это обычный вопрос.

— Я не сбегала из дома.

— Поехала за парнем?

— Нет! Хотела свободы! — гордо ответила я, но Мишу мой пыл только раззадорил.

— Значит, тебя не устраивала опека родителей? А говоришь, что не сбегала.

— Это другое.

Я начала сердиться. Миша только улыбнулся. Впервые за весь день.

— Все мы хотим свободы.

— А тебе, зачем свобода?

— Как зачем? Я не говорю о той свободе… это другое. То есть, я не изменяю жене. Мне нужны дети, так же, как и твоей бабушке. Но в то же время, я живой человек и тоже нуждаюсь в отдыхе.

Он снова говорит спокойно, а я завелась еще больше. Никогда раньше не позволяла себе грубости, но тут почему-то прорвало. Он вызывает у меня странные чувства. Так и хочется стукнуть кулаком в огромную грудь.

Бесит.

— В аптеках продаются презервативы.

Он остановился.

— И что?

— Нужно было купить одну упаковку и не мучиться.

— А я не мучаюсь.

Мне стало стыдно, но я все равно продолжила.

— Ты мучаешь жену.

— Да, что ты об этом знаешь?

Отчаянно махнув рукой, он пошел вперед.

Теперь стало еще хуже на душе. Он оказался мудрее и вовремя прекратил наш бессмысленный разговор.

Почти около самого дома, Карина снова залезла на плечи дяди. Вера, наконец-то, отключила телефон.

— У Юры скоро родится еще ребенок.

Она сказала это без эмоций. Как факт. Бывший муж, бывшие отношения. Никакой ревности.

— Это хорошо. — Я украдкой взглянула на нее. — Он любит детей?

— Юрка неплохой отец, только беспомощный.

— Это как?

— Он боится проблем. С таким мужиком тяжело жить. Если Миша спокойно справляется с трудностями, то Юра всегда прячется за сильные плечи. В прошлом, эти плечи были моими.

— Ты считаешь своего брата хорошим отцом?

Теперь я посмотрела на большой затылок Миши, и в очередной раз пристыдила себя за несдержанность. Глупая голова — дурной язык.

— Очень. Лиза за ним, как за каменной стеной. И не только она, но и я, и мама. Он за всеми нами следит. Не дай Бог, если кто из нас попадет в неприятную историю.

— У меня тоже хорошие братья, — грустно промямлила я.

— Скучаешь?

— Ага.

— Ты часто с ними общаешься?

— Не очень. Они давно не живут с родителями, один уже женился. В нашей семье я самая младшая. Мама с папой больше занимались мальчиками, а я была…

К глазам подступили слезы.

— Маш, — Вера обняла меня, — только не начинай. Ладно? Ты самая лучшая девочка на свете.

Если бы!

Мои комплексы никогда не позволяли, так думать. Лучшая? Мама бы так не сказала.

— Кстати, — встрепенулась Вера. — Как прошло твое свидание?

Слезы тут же исчезли.

— Нормально. Почему ты только сейчас об этом спросила?

— Да так. Вспомнилось… Так что у вас было? Куда он тебя водил?

— Мы гуляли по городу.

— И все?

— И все. У нас было мало времени.

— Расскажи мне о нем. Какой он?

— Хороший.

Прозвучало наивно, но я честно ответила.

— Ты ему понравилась?

— Думаю, что нет. Прошла неделя, а он даже не заглянул ко мне в кабинет, чтобы поздороваться. Хотя знает, что я работаю вместе с Данилой.

— Ой, да брось ты, Машка. Все мужики рот открывают только у стоматолога. Нужно самой проявить инициативу.

— Ты так считаешь? И что мне сделать? Позвонить первой?

— А ты знаешь его номер?

— Нет, но я могу спросить у Виолетты Филипповны.

При упоминании этого имени, Вера вздрогнула. Остановилась и с интересом взглянула на меня.

— Вы с ней в хороших отношениях?

— Да. А что?

— Алик с ней ладит? — задала она странный вопрос.

— Не знаю. Я его видела всего один раз.

— А кого ты еще знаешь из семьи Соколовых?

— Александра Ивановича, его сына Андрея, еще познакомилась с Павлом и его мамой Ольгой. Говорят, у Соколова есть еще один сын, но не отец Алика. Он появился недавно.

— Где появился?

— Не знаю. Так Алик сказал.

— То есть, у старшего Соколова не два сына, а три?

— Выходит так.

— Интересно, — тихо проговорила она. Пока я осмысливала свои же слова, Вера снова спросила: — Тебе понравился Алик?

Я не ответила, она сама все увидела.

Конечно, понравился. Я влюблена! По уши! И это понятно без слов.

Пока мы гуляли по лесу, тетя Люба приготовила ужин, Игорь Петрович поставил большой стол в центр гостиной, Лиза накрыла скатерть.

Незаметно от мамы Вера пронесла в свою комнату букет ромашек. Я заняла ванную. Дети помогли Мише расставить стулья вокруг стола. Через пятнадцать минут наша шумная компания собралась в одном месте. Самом уютном в доме. Здесь всегда светло, из камина пахнет дровами.

Карине досталось место рядом со мной. Вера с другой стороны, а Миша напротив меня.

На стол подали первое блюдо. Запеченный картофель с жареными грибами. Очень вкусно. Когда-то давно, бабушка кормила нас такими изысками, а потом мама посадила меня и братьев на диету, потому, что картошка и грибы, по ее мнению, слишком калорийная и вредная еда для детей. На второе тетя Люба приготовила салат из свежих овощей, выращенных в парнике. В центре стола поставили блюдо с пирожками, на десерт мороженное, которое Аня просто обожает и может съесть целую тонну.

— У, — отодвинув тарелку в сторону, промычала Карина.

— Больше не хочешь? — спросила я. Она махнул головой. — Я тебе купила шарик.

Девочка улыбнулся и протянул руку. Пальчики крошечные, ноготки-пуговки.

— Он у меня в сумке. Если принесешь, я тебе надую.

Через секунду, она принесла мне сумку из прихожей.

Наблюдательная. Для двухлетнего ребенка слишком сообразительная. Знает, где, чья сумка, не ошиблась.

Я думала, она сразу откроет молнию и достанет заветный шарик, но Карина лишь протянула мне сумку и снова забралась на стул. Глаза светятся, острый носик напряженно застыл на месте. Не дышит, ждет, когда я надую ей шарик.

Миша мне помог. Я с детства боюсь надувать шары. Смотреть люблю, но никогда не надуваю.

— Какой тебе? — спросил он Карину. — Синий или желтый?

Девочка показала пальцем.

— Синий? Точно? А может зеленый?

Голубые глаза удивленно взглянули на дядю. Зеленого нет. Она знает цвета.

— Ладно, — по-доброму сказал Миша. — Молодец. Сейчас все тебе надую.

Все не понадобились. Девочке хватило одного шарика, остальные забрали дети. Еще они получили шоколадки и фрукты, а так же наклейки с собаками и раскраски.

Пока все ели, Лиза постоянно оглядывалась на мужа, как будто боялась, что он ее остановит. Но, Миша даже не обратил внимания на жену. За то тетя Люба пару раз одернула.

— Лиза, принеси салфетки. Хватит жрать.

Обидевшись, девушка ушла на кухню, через пару минут вернулась и снова налегла на пирожки с повидлом, тут же впихнула в рот ложку сметаны и запила сладким чаем.

Ближе к двенадцати часам мы вышли из-за стола. Давно я так много не ела. Все вкусное: вишневое вино, пироги. Приятные люди, приятные разговоры, спокойная обстановка. Так и должно быть в хорошей семье.

Мы с Верой убрали посуду со стола, тетя Люба пошла, укладывать детей спать. Мужчины вышли на улицу: Игорь Петрович покурить, а Миша закрыть гараж. Лиза заперлась в ванной. В соседнем доме погас свет, улицы опустели. В прихожей на коврике вальяжно, словно барин, устроился Бади.

— Это твой телефон? — спросила Вера.

Пока я вытирала тарелки, пришло сообщение.

— Кто может писать в такое время? — удивилась я.

Неизвестный номер. Всего шесть цифр.

Повесив влажное полотенце на спинку стула, я взяла телефон. «Спишь?» Написано только одно слово. Я ответила: «Нет». Через секунду телефон зазвонил.

— Возьми, — сказала Вера.

— Кто это может быть? Уже час ночи.

— Ответь.

— А если это мошенники?

— Включи на громкую связь.

Я включила. Вера оставила посуду в раковине и села на стул.

— Алло, — нерешительно сказала я.

— Привет, — голос Алика прозвучал слишком громко. — Я тебя разбудил?

— Нет.

Я тут же ожила, Вера вздрогнула.

— Прости, что так поздно. Я только прилетел из Москвы и решил тебе позвонить.

— Как ты узнал мой номер?

— Бабушка дала. Она просила, провезти тебя по дворцам. Завтра, — с неохотой ответил он. — Вот я и звоню.

При упоминании Виолетты Филипповной, Вера нахмурила брови, на щеке появилась недовольная ямочка.

— Алик, я… Если у тебя дела, то…

Не хочу быть навязчивой, но отказаться тоже не могу. Такой шанс выдается один раз в жизни. Он сам позвонил. Пусть ночью, но все же позвонил.

— Я могу отвезти тебя в Петергоф. Летом там красиво, только много людей.

— А ты сам хочешь?

— Я?

Действительно глупый вопрос. Конечно, не хочет. Его бабушка заставила.

— Чем ты обычно занимаешься в выходные дни?

— По воскресеньям езжу на стрельбы. Это за городом, сто километров.

— Из чего ты стреляешь?

— Из арбалета.

— Это хобби или…

— Мне нравится. Хочешь, посмотреть?

— Очень. Я ни разу не была в таком месте. А меня пустят?

— Со мной пустят. Вот увидишь, как это интересно. Я заеду за тобой в двенадцать.

— В двенадцать? — переспросила я, взглянув на Веру. — Хорошо. Буду готова.

Только сейчас я заметила ее бледные щеки.

Устала. Уже ночь, а я надоедаю ей своими разговорами по телефону.

— Пока, — сухо сказал Алик и, не дождавшись моего ответа, отключился.

Вера встала.

Никогда я не видела ее такой подавленной. Мешки под глазами, красота улетучилась, как будто ее и не было. Лицо превратилось в маску, бесцветную, обездвиженную.

— Миша отвезет тебя в город, — спокойно сказала она. — Пойдем, спать. Уже поздно.

— Вер, — проскулила я ей в спину, — не обижайся.

В дом зашли мужчины. Из прихожей послышались тяжелые шаги, по ногам потянуло холодом. Игорь Петрович сразу поднялся на второй этаж. Миша заглянул к нам на кухню.

Увидел недовольное лицо сестры и спросил:

— Вы чего тут сидите?

— Да, так. Болтаем.

Попыталась улыбнуться Вера. Не получилось. Тогда он спросил уже строго.

— Че случилось?

— Маше надо в город. Отвезешь ее?

— Когда?

— Завтра рано утром.

Он взглянул на меня.

Зачем она его просит? В город ходят автобусы. Что подумает Лиза?

— Отвезу, — тихо проговорил он.

— Не надо.

— Надо. Ты сама не доберешься до города.

— Почему?

— До твоего дома автобус не ходит. Это придется ехать с двумя пересадками.

Я жалобно прикусила губу.

Не хочу, с ним ехать. После нашего разговора в лесу, я до сих пор чувствую себя виноватой.

— Миша прав, — поддержала брата Вера. — Ехать далеко.

— Мне неудобно.

— Ерунда, — сказал Миша. — Мне все равно завтра на работу.

— Завтра?

— Я всегда работаю по воскресеньям.

Теперь понятно. Он едет не из-за меня, и Лиза не подумает ничего плохого.

Поцеловав брата в щеку, Вера пожелала нам спокойной ночи и скрылась за дверью. Я тоже хотела уйти, но Миша преградил мне путь своим огромным телом.

— Я рано встану. Тебя разбудить?

— Спасибо, не надо. У меня есть будильник.

Мой лоб оказался на уровне его груди.

Опустив глаза в пол, я снова попыталась просочиться мимо него. Он не шевельнулся, стоит словно гора. Тогда я отошла в сторону. Чего бодаться с великаном.

— Там в лесу…

— Миш, прости меня, — перебила я его. — Не стоило говорить такие вещи. Мне очень стыдно.

— За что? — испуганно спросил он. — Я уже забыл о том разговоре.

— Тогда…

— Я просто хотел спросить тебя кое о чем.

— О чем?

— О Вере. Ты слышала, о чем она разговаривала с Юркой?

— Нет. Мы же шли сзади.

— Я немного слышал. Она говорила, что у Карины обнаружили какую-то болезнь. Вроде наследственную. Нам она ничего не говорит.

— И мне не говорила.

— Точно?

— Точно. Она мало рассказывает о ней. Все больше об Ане и о твоих детях.

— А про ее отца ты что-нибудь знаешь? Кто он?

— Прости, о нем я тоже ничего не знаю. Она говорила он русский, но я сомневаюсь. Девочка слишком смуглая. Скорее всего, там кровь испанца или итальянца.

— Я тоже так подумал. Хотя Карина просто загорелая. Зимой у нее кожа не такая темная.

Внешность у девочки славянская. За лето, проведенное на свежем воздухе, она действительно сильно загорела.

— Неужели Вера даже маме не открыла свою тайну? — присев на стул, спросила я. Миша встал у окна. — Кому-то она должна была рассказать. Может, Лизе?

— Лизка ничего не знает. А если знает, то не расскажет. Иногда мне кажется, что он какой-нибудь старый бабник. Ловелас. Вот она и стесняется говорить о нем. Попалась девчонка на удочку профессиональному соблазнителю.

— Это не похоже на Веру, — усомнилась я.

Пусть мы знакомы всего несколько месяцев, но я хорошо изучила характер своей подруги.

— Да, Верка не такая. Не кинется на отбросы.

За весь день мы впервые спокойно разговариваем. Миша открылся и даже стал симпатичнее. Не скажу, что приятный, но уже не такой противный, как при первой встрече.

— Пора спать, — сказал он, взглянув в окно.

Уже светает, а мы все сидим на кухне.

— Спокойной ночи.

Я ушла первая, он еще немного побродил по дому, пошумел на лестнице, долго полоскался в ванной, а потом тоже поднялся к себе в комнату на второй этаж.

Рано утром прозвенел будильник. Мы еле проснулись, спали всего пять часов. Миша приготовил мне кофе, накормил завтраком, хотя я сопротивлялась. Потом посадил в машину и укрыл своей кофтой. Я снова закрыла глаза.

В голове полнейшая пустота. Где-то вдалеке играет тихая музыка. За окнами пролетает волшебный лес, встретивший нас вчера своими красотами. Слепит солнце.

— Почему ты не осталась в деревне? — вынул меня из сонного состояния Миша. — Что-то случилось, или тебя вызвали на работу?

— У меня свидание, — пробубнила я, заплетающимся языком.

— С кем? — бесцеремонно спросил он.

— С Соколовым.

— С каким? с нашим?

— Да, с Александром.

— С директором?

Теперь его глаза стали шире.

— Нет! — тоже проснулась я. — Он старый. Ты что! С младшим, с Аликом.

— А-а, — протянул он и прибавил скорость. — Ты его знаешь?

— Я знаю всю семью Соколовых.

— Везет тебе. Только Александр Дмитриевич не самый лучший парень.

— С чего ты это взял? Можно подумать, ты его лично знаешь.

— Лично не знаю. Ты сама в курсе, что у него за семья? Я говорю не про деда. Тот — супер! А его папаша не очень.

— Почему?

Мне стало обидно. Даже Миша что-то знает про родителей Алика, а я ничего о них даже не слышала.

— Его отец — наркоман, сидит в тюрьме уже десять лет. Мама работает в магазине продавцом, а сестра блаженная.

— Что значит — блаженная?

— Ну, того.

Он покрутил пальцем у виска.

— Сумасшедшая?

— Она пропала в какой-то секте.

Теперь понятно, почему Виолетта Филипповна никогда не говорит о младшем сыне и внучке.

— Алик-то здесь причем? — надув губы, проговорила я. — Он не в ответе за своего отца.

— Наверное… Ты права.

Мы свернули с трассы. Город встретил нас непривычной тишиной. Рано. В такое время местное население еще спит, туристы только завтракают в своих отелях. На дорогах пусто, мигают светофоры.

Во дворе моего дома возле большого клена мы нашли свободное место, Миша еле протиснулся между лавкой и бордюром, ровно поставил машину, а уж потом заглушил двигатель. На всю эту сложную процедуру ушло не больше минуты.

Я убрала кофту на заднее сиденье и потянулась к дверной ручке.

— Ладно, пока.

— Пока.

— Спасибо, что подвез.

— Да, ерунда.

Я вышла из машины.

Алик не приехал. В два часа дня позвонила Виолетта Филипповна.

— Милая, прости! Мне внук только сейчас сказал, что вы должны были встретиться.

— Что-то случилось?

Не напрасно я беспокоилась. Алику вырезали аппендицит. Сегодня ночью у него поднялась температура, и резко заболел бок. Бабушка вызвала скорую, и уже через пару часов, он попал на операционный стол.

— С ним все в порядке?

— Все хорошо. Он уже проснулся и позвонил мне.

— Буквально несколько часов назад мы разговаривали с ним по телефону. А тут такое…

— Не волнуйся, все будет хорошо. Несколько дней, и он выйдет из больницы.

— Я могу его навестить?

— Конечно. Я вышлю тебе адрес больницы. Сходи к нему, он обрадуется. Только не сегодня.

Я решила навестить его на следующий день.

В понедельник я рассказала Антонине Павловной о случившемся. Она тут же дала кучу «нужных» советов, пожалела меня, успокоила. Настоящий друг, в отличие от Веры. Та снова не спросила меня про свидание, сухо поздоровалась при встрече и ушла к себе в отдел.

— Сначала позвони ему, — сказала Антонина Павловна. — Вдруг он не хочет никого видеть.

Мы спустились в столовую, сели за столик и заказали холодные напитки.

— А если он скажет, не приходить? — жалобно спросила я.

Старушка улыбнулась.

— Влюбилась? Конечно. Алик не плохой парень. Он многим девушкам нравится.

— А ему кто-то нравится? Вы же давно его знаете?

— Здесь в офисе он ничего лишнего себе не позволяет, — нахмурив брови, серьезным тоном ответила она. Почему-то все, кто говорят об Алике, применяют именно этот тон. — Он парень деловой, много не болтает, в кабинете не сидит, как все остальное начальство, и не шатается по коридорам просто так. Я ни разу не видела, чтобы он завел шашни хоть с одной из девушек на работе. А вот они часто о нем говорят. Многие даже открыто заигрывают, пытаются привлечь к себе внимания.

— А он?

— Не реагирует на них. Кто знает, может вне работы, они встречаются, но слухов об этом не было.

— Мне кажется он не бабник.

— Нет! Это точно. Алик слишком скромный парень.

— Мне в нем это понравилось.

— Ну и хорошо. Встречайся, влюбляйся! Твори безумства, пока молодая.

— Кто тут влюбился? — за спиной послышался Верин голос.

— Мы так, — махнула рукой Антонина Павловна, — болтаем. Садись, Верочка. Мы тебя уже заждались.

Мы сделали заказ.

— Надо же какая жара. На улице август месяц, а воздух прогрелся до тридцати градусов.

— Это же хорошо.

— Хорошо. В нашем болоте не всегда такая погода.

Я выглянула в окно.

— А мне говорили, что в Питере никогда не бывает солнца.

— Бывает. Не часто, но бывает.

Остальное время мы проговорили о погоде, о работе, о вкусной рыбе, поданной нам на красивых белоснежных тарелках.

После обеда Вера вернулась к себе в отдел. Антонина Павловна задержалась в столовой, встретила начальника сметного отдела и зацепилась языком. Я зашла в туалет. Только здесь можно поговорить по телефону. В кабинете два любопытных мужика, а в коридорах нельзя долго стоять.

Алик не сразу взял трубку. А когда ответил, я не узнала его голос.

— Привет, — устало проговорил он.

— Как ты?

— Нормально.

— Прости, я не позвонила тебе вчера.

— Ничего.

— Мне жаль, что с тобой такое произошло. Как ты себя чувствуешь?

— Хреново. Все болит.

— Я хотела, тебя навестить. Можно?

— Когда?

— Сегодня. Сейчас я на работе, но постараюсь уйти пораньше, чтобы успеть до закрытия больницы. Ты не знаешь…

— Маш, Маш, — перебил он меня. Голос стал громче. — Не надо.

— Чего не надо?

— Приходить.

— Почему? — задала я глупый вопрос и только потом догадалась. — Я слишком навязчива?

— Ну-у…

— Что?

Наступил тот момент, когда я должна положить трубку и больше никогда о нем не вспоминать. Но не могу. Неведомая сила притягивает меня к Алику. Словно магнит. Тащит в сторону, заставляет забыть о хорошем воспитании, о правилах приличия. Да, я — девушка и не должна унижаться перед мужчиной. Это вопрос чести, как сказала бы мама. Все понимаю, все осознаю. Но сердце сжимается с такой силой, что трудно дышать. Голова думает только об одном. Душа рвется в нужном направлении.

— Я не хочу, чтобы ты из-за меня ехала через весь город. Больница далеко от офиса. Мы скоро увидимся.

Он переживает за меня.

А я-то подумала…

— Глупости! Возьму такси.

— Не надо, Маш. Мне действительно плохо. Я еще не встаю с постели. Давай, увидимся позже?

— Ты уверен?

— Уверен.

— Тогда, хотя бы звони мне.

— Я позвоню из дома. Врач сказал, что меня выпишут через пару дней.

— Хорошо.

— Пока.

С этого дня мы стали созваниваться. Не часто. За две недели пока он был на больничном, разговаривали три раза. Первый раз двадцать минут (я засекала), второй раз проговорили больше часа, третий раз он позвонил поздно ночь.

Не слишком общительный парень. Не задает вопросы, ни чем не интересуется, только молчит и внимательно слушает мою бесконечную болтовню, кивает головой в камеру.

— Ты завтра выходишь на работу? — спросила я, когда он уже начал зевать.

— Угу, — лениво промычал он.

— Зайдешь ко мне?

— Наверное, если дед никуда не отправит.

Он лежит на кровати. Я вижу только его синие глаза.

— Ты хотел, свозить меня на стрельбы, — нескромно напомнила я. — Впереди выходные.

— Стрельбы на время отменяются. Мне пока нельзя заниматься спортом.

— Разве это спорт?

— Конечно. Там такое напряжение, все мышцы работают.

— Я не думала, что арбалет настолько тяжелый.

— Он тяжелый. Руки с непривычки болят, ноги тянет, идет большая нагрузка на спину.

Вот почему у него широкие плечи. Еще он много плавает.

— Сколько у тебя шрамов на теле? — решила я сменить тему. И правильно сделала.

— Два. — Он опустил камеру на грудь. — Вот видишь, под соском небольшой шрам. А теперь еще здесь.

Идеально голая грудь, ни одного волоска. Белый шрам, еле заметный. Внизу живота бордовый рубец, еще свежий.

В кадр попали темно-синие трусы в полоску.

— Видишь? — повторил он.

— Да, — еле выговорила я, — вижу. Тебе уже сняли швы?

— Давно. Теперь остался шрам. Безобразный.

— Мужчину украшают шрамы.

Около пупка я заметила интересную родинку. Напоминает кляксу с хвостом, опущенным вниз, как запятая. На щеке такая же, только меньше размером.

— А мне не делали операцию, — сказала я, когда в камере появилось его лицо.

— Это же хорошо.

— Моей подруге делали кесарево сечение, когда она рожала второго ребенка.

— Моему другу отрезали палец.

— Зачем?

— Какое-то заболевание кости.

— Ужас! Он жив?

— Это Данила. У него нет пальца на ноге. Он жив и даже женился в прошлом году.

Конец ознакомительного фрагмента.