Сладкоголосая птица любви

Светлана Петровна Морозова, 2019

Книга о поколении шестидесятников. Про любовь в СССР одна фифабросила летучую фразу «В СССР нет секса»! Это отчасти было верно,потому что слово Секс в то время заменяли словом Любовь. А любви быломного! – как же без любви-то?! Просто наша партийная цензура исключалалюбовные сцены из фильмов и книг, которые считала выходящими за рамкидозволенного, пеклась о нравственности. Но молодые люди жили и любили,несмотря на ханжеские запреты. Господь подарил людям испытыватьсладостное чувство Любви между мужчиной и женщиной, от которого ирождается человек. На обложке изображена картина автора книги.Содержит нецензурную брань.

ВРЕМЯ УЧИТЬСЯ И ВРЕМЯ ВЕСЕЛИТЬСЯ

В Алма-Ате жил многонациональный народ. Не перечесть тех, кто в сталинские времена остался в Казахстане после лагерей. В нашей группе были русские, казахи, китаянка, немец, узбеки и украинец.

Интересно было наблюдать, как вживаются в студенческую жизнь абитуриенты. Например, приехал в скромной курточке русский Степа из села. Он упорно грызет науку и калымит, по ночам разгружая товарняк. В наше время было принято ходить в костюмах и рубашках с галстуком и Степа не скоро, но все же приобрел приличный костюмчик.

А казахи из аулов были другие. Я заскочила как-то в одну комнату за солью и увидела, как сидя на кровати и поджав ножки как козочки, две казашки-первокурсницы шарили друг у друга в волосах ножом. Абитуриентам, приезжающим с гор, проводили профилактику против педикулеза — выводили вшей, но, видно, недостаточно было. Девчоночки были в цветастых ситцевых платьицах, из-под которых виднелись тоже цветастые ситцевые рейтузы.

Приезжающие из аулов парни-казахи были одеты очень простовато. Но скоро казахи из аулов фантастически быстро преображались! Парни облачались в дорогие черные костюмы и белые рубашки с модными галстуками, как битлы. Девчонки из пугливых козочек превращались в знающих себе цену ланей. Сооружали из волос бабетты и сэссун, красили веки так, чтобы глазки-щелочки были как у Одри Хепберн. Закинув ногу на ногу и приоткрыв бедро короткой юбки, картинно курили БТ. Родители их пасли в горах овец и коней и получали денег немерено. Своим деткам денег посылали столько, что хватало ходить в ресторан и водить в ресторан «негров» вроде меня, которая делала картинки проектов фасадов для строителей.

А мне моя мама-портниха шила мне красивые платья, доставая по блату импортную одежду, ткани и обувь. Мои рыжие волосы с модной стрижкой или конским хвостом, голубые раскосые глаза и монгольские скулы производили впечатление. Я лихо отплясывала и пела, так что у меня не было недостатка в поклонниках, и я часто их меняла, не привязываясь надолго. Любовники переходили в друзья. Наш приятель-кореец Виталик Когай звал меня Софи Лорен и светской львицей.

У меня был друг Женя Прохоров, преподаватель английского, он жил в нашей общаге. С детства ходил на костылях, но — умница, веселый и остроумный, знал три европейских языка. Научные работники всех мастей заказывали ему переводы и, зная его любовь к музыке, привозили из-за рубежа пластинки и даже стереосистему. Так я узнала Элвиса Пресли, Луиса Армстронга, Кросби, Синатру, Рэй Чарльза, Чаби Чаккера, Боби Дилана, Эллу Фицжеральд, французов…

К Жене приходили интереснейшие друзья, и под томительно-нежные блюзы с синкопами, рок-н-ролы и джазы, пили портвейн, ведя бесконечный раскаленный треп до полуночи про стихи, книги, кино, политику и искусство. Пели песни Булата и Высоцкого, блатные лагерные песни. Женя был заметно влюблен в меня, но понимая, что шансов у него нет, стал верным другом. И я была счастлива в обществе его друзей, которые были не чета многим студентам, как короли над плебеями. Я впервые пришла к Жене, когда услышала потрясающуюся музыку, доносившуюся из двери его комнаты. Подошла, послушала и постучала. Он открыл дверь и раскинул руки:

— Откуда ты, дивное небесное создание?

— Живу я здесь! — архитектор Светлана Левая.

— Левая — это кликуха что ли?

— Фамилие мое.

— Ну, проходите, красавица, чем обязан?

— Музыка у Вас классная, хочу познакомиться.

— Я рад, Евгений.

— Можно на ты?

— Надо! Буду звать тебя Свечкой. Слушай, а приходи на мои вечеринки. У меня бывают классные пижоны, не лишенные чувства юмора, а ты будешь единственная, да еще и красивая женщина.

— Музыка у тебя — блеск! С ума сойти!

Друзья его, ярые интеллектуалы, ученые, врачи, приносили вино, книги самиздатовские, дефицитные пластинки, читали стихи под музыку, споры обо всем кипели до полуночи.

Учиться было безумно интересно! Основные дисциплины по специальности — живопись, рисунок, скульптура — одно удовольствие! А вот диалектический материализм, марксистско-ленинская эстетика и еще какая-то белиберда, были жутко скучной хренью и не понятной, как все работы лысого вождя. Преподаватель Дзюба понимал, что эти науки невозможно впиндюрить в наши девственные мозги, и требовал для сдачи зачетов только конспекты. И мы старались что-то писать на лекциях. Даже если очень кратко, он зачеты принимал. Даже сопромат, который преподавал Юлий Давыдович Рат, родом из Швейцарии, не напрягал, Рат учил нас легко решать задачки. Только тупые, вроде казаха Тулендэ, не соображали. Однажды Рат заболел и нас прикрепили к строителям по сопромату — мы были в ужасе! И когда он выздоровел, мы обрадовались.

Староста Витя Селин и я лихо щелкали задачки с эпюрами. И у меня возникла идея. Я была еще та авантюристка! — жизнь же веселее, если добавить игры.

— Витюха, а не поможем ли мы нашим коллегам с ровными извилинами решать задачки? Бутылка от строителей и шоколадка от наших, а?

— А чо! — я за!

— Йес, сэр! Время пошло! Люська, лови клиентов!

Грассиха сбросила книгу с живота, потянулась, спустила ноги с кровати и пригрозила в обычной манере с использоваием любимого словечка, которое ей, как у Эллочки-людоедки заменяло многие слова:

— Ну, Светка, смотри, подведете — я вам такую жопу устрою!

— Ну, спасибо! И тебе того же — тем же местом по тому же месту, курочка ты наша!

Грассиха накликала клиентов, мы зарядились пахать, а девки полегли на кроватях. К десяти часам стол был уставлен «валютой». Мы с Витюхой заработали восемь бутылок портвейна, семь шоколадок и махонький пражский тортик.

Девки соскочили с лежбищ, нажарили картошки и мы вдоволь повеселились. Разошлись, когда перепели все песни и поплясали под Дина Рида и «Джонни» Марлен Дитрих.

Живописи, рисунку и скульптуре мы учились один день в неделю у заслуженного художника Казахстана Кенбаева, огромные картины которого в стиле грековцев, были в Художественной Галерее. Кенбаев к нам относился как отец. Однажды повел на стадион, где тренировались спортсмены перед олимпиадой в Мехико, где мы делали зарисовки. И мы балдели от мужеподобных Тамары и Ирины Пресс, Валерия Брумеля и других чемпионов мира. Полдня провели на трибуне возле поля. Кенбаев выдал деньги и наши тяжеловесы Боря Бойко и Тулендэ притащили авоськи с кучей пирожков и лимонадом.

На занятиях по рисунку и живописи писали натюрморты, обнаженную натуру, старались передать силу и слабость мышц, морщины, красоту молодого тела.

Проекты по архитектурному проектированию, я переделывала по нескольку раз, натягивая новый подрамник, постоянно метаясь в поисках вариантов, пока сокурсники мусолили свое единственное решение. Делала все быстро и азартно. И однажды меня занесло в обалденный экстрим с подачей фасадов. Полезла в какой-то оранжевый цвет, пыталась потом исправить, но картинка непоправимо приобрела цвет детского поноса. Девки балдели!

К вечеру, когда я свой шедевр запорола окончательно, появился Вовочка Экк с подрамником. Высокий, с пышной шевелюрой красивый мальчик всегда сомневался. И уговорил меня:

— Светик, помоги, не знаю что делать, — запорю!

Ну что ж, потренируюсь на Вовочке, свой проект не спасти, потащу к Туманяну на растерзание. И я сделала такое, что Вовочкин проект засверкал!

Утром мы предстали перед мэтром. Моя подача — жуткое фуфло, но деваться некуда! Интересно, как он меня умоет? Лезу под гильотину.

Туманян, давая задание на проект жилого дома, говорил:

— Я вам завидую! Вряд ли вам придется еще раз проектировать индивидуальный дом, где можно раскрыть свои способности в наибольшей степени. У нас не принято строить такое жилье, мы зажаты рамками градостроительных стандартов. Так что проявите фантазии, проект должен быть шедевром архитектуры.

Я и запузырила шедевр, который на первом просмотре Туманян похвалил. У меня была отличная планировка дома с мансардой, атриумом, бассейном, гаражом и спортзалом в цоколе дома, интересное ландшафтное решение. А подачу фасадов запорола. Туманян непременно опозорит меня перед всеми, раз понесло овцу рогами на ворота. И я не полезла с проектом первой, нутром чуя, что нахожусь в глубокой дыре.

Туманян смотрел проект Люды Трубачевой. Красивый и элегантный, он делал из консультации спектакль, наполненный убивающим наповал сарказмом, острым юмором или похвалой. Трубе досталось. Туманян радостно потешался:

— Коллеги, обратите внимание на проект, и скажите, кто хочет жить в комнате в два с половиной метра на шесть? Это же не комната! — это коридор, душечка!

Не дожидаясь ответа от полыхаюшей и каменеющей Трубы, продолжил:

— Господа, а я бы построил этот дом! И поселил в него автора, водил бы экскурсии, чтобы показать, каково ему там живется. И что это за туалет такой махонький, дорогуша, а?! — да туда же русская красавица Марь Иванна не влезет со своими роскошными формами! Придется, милочка, поднапрячься и все исправить, иначе…

Когда я сунулась со своим подрамником, то уныло ждала, пока Туманян с неописуемым изумлением все рассматривал, а все старались удержаться от смеха. Потом он начал:

— Проект отличный! — но!

Это он сказал со страдальческим нажимом, и замолк. А потом выдал со смаком, так, что захихикали все:

— Эт-то что Вы тут намешали, милочка?!! — потрясающий образец полнейшей, классической безвкусицы! Это даже неприлично_ — такую пошлость изобразить. Я огорчен! — переделать! И чтобы никаких сюр и прочих измов!!! Оттачивайте вкус в классике! Я не понял, что Вы хотели сказать этой подачей? — объясните, наконец!

— Извините, Юлий Богданович, занесло! — абсолютно согласна — пошлтина и безвкусица, исправлю.

Настала очередь Вовочки. Туманян любовался. Однако, вздохнув, сказал:

— Да-а! Прошу обратить внимание на контраст между проектным решением и безупречной подачей фасадов. Вот так надо работать кистью! А остальное исправляйте — это не архитектура!

Боря Бойко ржал, зная, что подачу Вовочке делала я, способная на безумную пошлость. Капля меда от Туманяна Вовочке все же подсластила мою бочку дегтя. А я все потом переделала и получила пять с плюсом. Урок не прошел даром, на всю жизнь запомнила!