Год Кота

Светлана Панина, 2011

Кошки – существа свободные. Хотят где вздумается, гуляют сами по себе. Находят новый дом. Приходят и уходят, когда захотят. А хозяева… Кто ж их спрашивает! Кошки ведь существа независимые… Но что, если за этой независимостью скрывается нечто большее, и очень важное, о чем знают только кошки?

Кот появился внезапно.

Минуту назад его не было, и вдруг — вот он, сидит на моем кухонном столе, лениво оглядываясь. Обычный кот, серо-полосатый, с короткой приглаженной шерстью. Такого можно встретить в любой подворотне, разве что не столь чистого и ухоженного.

Признаться, я так растерялся, что даже не возмутился, что кот так нагло расположился аккурат возле неубранной после завтрака посуды: подрагивающий кончик его хвоста едва не окунался в банку со сметаной. Я глядел на кота с непониманием, не предпринимая ни малейших попыток прогнать его со стола или вовсе вышвырнуть в открытое окно, через которое он, судя по всему, и забрался. Зато я вдруг впервые осознал, что ветки возле растущей рябины буквально касаются кухонного окна. Кот же почти не смотрел на меня, только бросал равнодушные взгляды, словно это я был его гостем. Вскоре сидеть так ему наскучило, и он поинтересовался, глядя на меня в упор:

— Мррря?

До того дня мне не доводилось болтать с котами. Скажу больше, я никогда не причислял себя к любителям домашней живности. Нет, я их не ненавидел. Я вообще не испытывал к ним никаких эмоций. Мне чудесно жилось в одиночку, без сонных прогулок с собакой по утренней грязи, без подранных котом обоев или мебельной обивки, без верещащего в клетке попугайчика или хомячка, грызущего печенье под моей подушкой… Даже женщины в моей квартире появлялись эпизодически и надолго не задерживались. Видимо, не наградила меня природа геном, отвечающим за заботу о братьях наших меньших. Так что наукой взаимопонимания с ними я не владел. Но в тот момент готов был спорить на что угодно — кот явно интересовался угощением, на его мордашке отчетливо читалось: «А что, кроме мррр… этого…, — под «этим», само собой, подразумевалась сметана, — больше ничего нет?» Впрочем, нужно отдать коту должное: в его взгляде не было вызова или нахальства. Кот просто вежливо любопытствовал, мол, нет — и ладно, на нет и суда нет, а за спрос денег не берут.

Я же не нашел ничего лучшего, как махнуть на него полотенцем и шикнуть:

— Эй, ты, иди отсюда! Давай-давай, иди к себе, тебе тут не рады…

Он отвернул одно ухо — коты умеют это делать с удивительной непосредственностью — и взглянул на меня с любопытством, словно сомневаясь в моей адекватности.

Я приподнял брови и взглядом указал на окно.

— Мррр? — уточнил кот.

— Брысь! — подтвердил я свое нежелание общаться и делиться лежащими в холодильнике сосисками.

И кот ушел. Мотнул головой, лениво шагнул к окну, оглянулся напоследок и прыгнул на ближайшую ветку. Когда я, буквально через пару секунд, выглянул во двор, его уже нигде не было.

Мне и в голову не пришло придать всему случившемуся какое-то значение. Я только брезгливо бросил банку со сметаной в мусорное ведро и вымыл посуду тщательнее, чем обычно.

У кота же на этот счет было совсем иное мнение.

Он вернулся на следующий день.

Был вечер, я увлеченно смотрел футбол, ужиная пивом и сушеными кальмарами.

— Мяяуууу! — кот подал голос в самый подходящий момент: в наши ворота чуть не влетел мяч, и я смачно ругал зевающих защитников.

От неожиданности я едва не опрокинул открытую бутылку.

Разглядеть кота в полумраке комнаты удалось не сразу: он сидел на полу в метре от меня, глядя прямо на экран, и вяло топтал передними лапами ковер. Кот взглянул на меня сразу же, как я его заметил, словно почувствовал мой взгляд.

— Мрррр? — не дожидаясь ответа, он подскочил и потерся о мою ногу, после чего преданно посмотрел на ближайшую к нему полоску кальмара и, принюхавшись, мечтательно сощурился.

В этот момент наши забили гол, видимо в контратаке. Трибуны взревели, комментатор разразился восторгами, я вскочил на ноги, пытаясь разобраться что к чему, а кот удовлетворенно мявкнул, словно сам только что отличился минимум голевой передачей, проворно цапнул кальмара и стал праздновать.

Пару секунд я колебался, не зная, то ли выдворять непрошенного гостя вон, то ли смотреть матч. Второе пересилило, к тому же до конца тайма оставалось недолго. Кот, почуяв слабину, слямзил вторую полоску кальмара и старательно жевал, не интересуясь ни футболом, ни мной, а доев, прыгнул мне на колени и затарахтел. Я машинально сбросил его на пол, не отрываясь глядя на экран. Кот не обиделся: вернулся на диван, зевнул и стал умываться. Когда я выключил телевизор и посмотрел на него, он старательно намывал нос.

— Ну и что ты тут делаешь?

— Мя-я? — кот поднял голову и взглянул на меня, замерев с поднятой лапой.

— Слушай, ты чей, а?

Кот молчал, только тарахтел едва слышно, щурил глаза и выглядел при этом до слащавости милым. Наверное, он был уверен, что только садист и мерзавец сможет вышвырнуть за дверь такого обаяшку. В чем-то он не ошибся — выставлять за дверь я его и не собирался. Но вот в окно… Я сгреб кота в охапку, не обращая внимания на его недовольство, и отнес на кухню. Разумеется, окно было открыто. Я посадил кота на подоконник и подтолкнул вперед.

Конец ознакомительного фрагмента.