За три дня до счастья

Светлана Николаевна Куксина (2024)

Жизнь тем и хороша, что не однообразна. Странные, радостные, печальные, веселые события идут в ней своей чередой, но человек всегда надеется на лучшее.

Глава 2

Деревня Горушка открылась взору как — то вся сразу. Дорога выскочила на высокий холм и, прежде чем нырнуть в низину, явила жадным взглядам подруг интересную панораму.

— Давай остановимся! — воскликнула Снежана восторженно. — Посмотри, как красиво.

Валентина послушно затормозила; ей и самой захотелось рассмотреть окрестности, ведь надо же расписать красоту окружающей природы в объявлении. Люди другой раз не столько на дом в деревне смотрят, сколько на то, что его окружает.

Местность была холмистой, лесистой и очень красивой. Сама деревня располагалась на следующем обширном холме, вокруг которого яркой лентой вилась речка. Дома утопали в зелени и стояли просторно. После городской тесноты и скученности показалось даже, что очень просторно. И это было здорово!

— А вон там, — с азартом начала объяснять Снежана, едва выбравшись из машины и тыча рукой в разные стороны, — вон, видишь, справа — озеро! До него отсюда пара километров примерно, но даже отсюда край виден. А другое озерко не видать. Оно там — за холмом. И дороги дальше нет. Тупик. Зато рощи березовые кругом! А ещё сосновый бор прямо от деревни в одну сторону тянется. Там маслят раньше было! Всей деревней собирали! А ещё лисички и белые! Вообще грибов в округе полно! Самых разных! Родители обожали их собирать.

— Красиво, — оценила увиденное Валентина. Она стояла на подножке машины и внимательно оглядывала всё, что попадало на глаза. Про грибы она тоже на всякий случай запомнила; всяких чудиков хватает, кому-то и грибы интересны. — Мне кажется, или в деревне и в самом деле новые крыши блестят?

— Вроде блестят. Подъедем поближе, увидим, — Снежану не очень интересовали новые крыши, вернее — вовсе не интересовали. Она с жадностью впитывала в себя привычные с детства виды и поражалась тому, что только сейчас обнаружила, как она по ним соскучилась.

— Не маленькая деревня… Вон как раскинулась… — задумчиво, точно для себя, тихо произнесла Валентина, просчитывая мысленно все бонусы для риэлтора от окружающей природы. Подсчеты вышли вполне оптимистичными, и Валентина улыбнулась.

— Ой, а раньше в ней даже школа была, девять классов всего, но всё — таки…, но давно уже закрыли, мне, наверное, лет пять или шесть было, не помню. Бабушка сильно горевала, она там уроки труда у девочек вела. Потом ей пришлось на работу в другую деревенскую школу ездить. Детей мало в деревне осталось, но всё-таки еще были, вот их и возили на автобусе, а заодно и некоторых учителей. Я про школу только из бабулиных рассказов знаю, сама не помню совсем, — от восторга, охватившего всё её существо, Снежана всплеснула руками и вся засветилась от радости. — А я помню только, как интересно мне было бродить по деревне, разглядывая коз и кур, которых тут тогда было много; они бродили по всей деревне у домов своих хозяев, и за ними приглядывали деревенские дети… Ещё собак помню, больших и маленьких, но одинаково сытых и добродушных…

Валентина усмехнулась её восторгу:

— Ну садись, поедем, посмотрим твой старый дом в дальней деревне…

— Хватит уже напоминать…

— Не буду. Поехали.

Девушки снова загрузились в машину и продолжили свой путь. Ехали медленно. А куда спешить?! Осматриваться надо основательно.

Дом стоял на другом краю деревни, так что проехать пришлось через весь населенный пункт. Это было кстати, потому что Валентина намеревалась хорошенько рассмотреть всю деревню и её окрестности.

Новых домов оказалось на удивление много. Некоторые больше напоминали особняки. Самые богатые домовладения жались поближе к берегу реки, значительно расширив тем самым границы старого населенного пункта. Никаких коз и кур не наблюдалось за их высокими заборами.

— Не хило тут люди живут, — прокомментировала Валентина увиденное. — Вон каких хором понастроили. А раз богатенькие набежали, значит, земля тут в цене… Хапают! А всё жалуемся, что плохо живем…

— Так по — разному живём, как и везде, — нехотя отозвалась Снежана, которая мысленно уже была в бабушкином доме и удивлялась про себя: ну почему она раньше не хотела сюда ездить?! Почему?!

— Место, скажу тебе, вполне продаваемое. Вполне. И магазин есть. И фельдшерский пункт. Не застоится твой дом без покупателя. Это я тебе говорю. Желающие быстро найдутся и хорошие денежки дадут. А уж мы постараемся не продешевить, — Валентина не скрывала, что очень довольна всем увиденным. Она уже почувствовала вкус денег и сейчас прямо живо ощущала их трепетание в окружающем воздухе.

Снежана скривилась, как от запаха уксуса, и вздрогнула, как от укуса злобного насекомого. Она ещё не поняла, что её так ужалило в словах подруги, но укус почувствовала, и жало осталось где-то глубоко внутри неё.

— Ну, вот и приехали, — с холодком в голосе оповестила она подругу, недовольная непонятно чем. Сама ведь подругу встормошила продажей дома, а теперь, когда та добросовестно выполняет свою работу, сама же и сопротивляется. — Тормози у последнего дома. Слева. Видишь, жёлтенький такой? А веранда зеленая. Бабушка шутила, что у неё дом — попугайчик!

— Вижу, — Валентина остановилась, приоткрыла дверцу машины и посмотрела на резную калитку. — Кто такую прелесть сотворил?

— А-а-а, это сосед дядя Миша; мы его дом недавно проехали; хотя какой он сосед — больше, чем полкилометра от нас, но бабушку всегда соседкой звал, так и повелось, — оттаяла Снежана. — Бабушка говорила, что руки у него золотые, но берет уж больно дорого. И всё равно заказов у него много, потому что лучше никто не сделает.

— Так мастерство и должно высоко оцениваться. Не хочешь платить — делай сам, только далеко не у каждого получится, — Валентина спрыгнула на землю, потянулась, как сытая, грациозная кошка. — Хорошо — то как! А сирени сколько! Зацветёт — так прямо не улица, а один огромный букет!

— Бабушка вообще цветы любила, у неё их много. Разных. И сирень трёх сортов, — Снежана обошла машину, достала из сумочки ключи от дома и открыла щеколду на калитке:

— Ну, добро пожаловать…

Волнение вдруг навалилось на неё удушливой волной и буквально обездвижило, придавило к земле тяжелой глыбой, не дающей даже пальцем шевельнуть, не говоря уж о ходьбе. Валентина уже шла к дому, внимательно его рассматривая, а Снежана всё стояла у калитки, не в силах сделать следующий шаг. Вот она и приехала, а бабушки уже нет и не будет теперь никогда. Как же так?!

Шторы были задернуты, чего никогда не было при бабушке. Она любила простор, любила смотреть в окно на окружающий лес, на сад и цветы, на дорогу, по которой если кто и шёл, то значит или к ней, или в лес. Знакомые, идя в лес, останавливались поболтать или звали с собой, за компанию; и бабушка часто ходила, потому что любила лес фанатично.

Бабушкин пёс Барбос умер от старости за два года до гибели хозяйки, и она не стала больше заводить собаку, хотя конура у крыльца, добротно сработанная, так и не была убрана.

— Возьми щенка, — уговаривала мама не единожды. — Одной страшно: и дом пустой, и в лес ходишь одна, — а собака вырастет, защита будет.

— Нет, — твердо отвечала бабушка одними и теми же словами. — Собаки долго живут. Я ещё столько вряд ли протяну, а куда её тогда? Зачем собаке такая травма? Была б я хоть чуть помоложе, взяла бы. А так — нет.

Снежане на мгновение показалось, что она слышит бабушкин голос, видит дорогое лицо в милых морщинках. Вдруг вспомнилось, что будь бабушка жива, ей через полтора месяца исполнилось бы семьдесят.

— Сволочь! — вслух произнесла она, имея в виду пьяного водителя, по чьей вине погибла бабушка. — Сволочь!

— Что?! — крикнула Валентина от дома. — Я не расслышала…

Снежана промолчала.

— И чего ты там стоишь? — удивилась Валентина и махнула рукой. — Иди сюда! Иди дом открывай. Снаружи я уже всё осмотрела и оценила. Крепкий дом. И немаленький. Хороший капитал тебе бабуля оставила!

Снежану почему-то снова покоробили слова подруги, показались неуместными, грубыми, чужими. Она медленно пошла к дому, переваривая откуда-то взявшуюся мысль: а так ли уж мне нужно продавать бабушкин дом?

Валентина от нетерпения приплясывала на крыльце:

— А дом-то крепкий, — повторила она с азартом. — Хорошую деньгу можно взять. Участок вообще офигеть! Двадцать пять соток! Сейчас уже столько не дают! На лоскутах жмёмся, как будто земли в России мало.

И опять Снежане стало неприятно: деньги и бабушкин дом как-то не увязывались в общую картину. Она поморщилась, как от зубной боли, но Валентина ничего не заметила — она смотрела только на дом.

Замок открылся легко, словно только и ждал, когда же наконец придут хозяева и его откроют. Затхлостью в доме тоже не пахло. Холодновато — да, но не сыро.

— Вот что значит — дом в хорошем месте. Никакой тебе плесени, заходи и живи, — Валентина азартно осматривалась и принюхивалась, точно ищейка на службе. Она была так довольна всем увиденным, что не сразу обратила внимание на то, как угнетена и подавлена Снежана.

— Ты чего? — спохватилась Валентина. — Воспоминания нахлынули?

— Нахлынули… Знаешь, я, наверное, не буду продавать дом. Извини, конечно, что ехать сюда тебя заставила… Время потратила…

— Да ладно. Фигня… Не будешь так не будешь. А надумаешь, так я уже всё видела… А ты, что, ездить сюда собираешься?

— Не знаю… Надо вещи разобрать, по лесу прогуляться — места детских игр захотелось вспомнить…

— Какие проблемы? Хочешь — помогу? С вещами? Только давай сначала кофейку глотнём. У меня термос с собой и бутерброды.

— Давай глотнём.

Валентина помчалась к машине, а Снежана протерла стол и накрыла его любимой бабушкиной скатертью, которую та расстилала только по праздникам.

— Ну, здравствуй, бабушка! — негромко произнесла Снежана, глядя на фотографию бабушки, стоящую на комоде.

— Здра-а-авству-у-у — й… — тихо прошелестело у самого уха, и Снежана вздрогнула. Показалось?

Нет. Не будет она разбирать вещи с Валентиной. Каждая вещь — воспоминание. А вспоминать лучше в тишине и одиночестве. Бабушкины руки касались каждого предмета в этом доме. Теперь её руки аккуратно всё переберут, и, может быть, тогда она поймёт, что делать дальше с вещами, воспоминаниями и с самим домом. А может, и с собственной жизнью тоже.

— Слушай, тут так тихо! — Валентина успела сбегать к машине и вернуться, а Снежана всё ещё стояла у стола. Она сильно вздрогнула, услышав резкий голос подруги, и едва не уронила чайную чашку, которая неведомо как очутилась в её руках. — Безлюдье прямо! Домов много, а людей не видать! Ну совсем никого!

Снежана выдохнула и пришла в себя:

— Так ведь утро. Кто на работу уехал, кто в доме хозяйничает или во дворе, а кто и спит ещё. По улицам шастать просто так в деревне не принято. Да и дом бабушкин на отшибе стоит, если и есть движение людей в центре деревни, то отсюда их не видно и не слышно.

— Смотрю, стулья у бабули твоей крепкие и выглядят хорошо, — Валентина села к столу и открутила крышку термоса. — Чистенькие. А то бывает, дом осматриваешь, а там всё засаленное, грязное до жути…

— Так ведь бабушка тут жила. До последнего дня… Она у меня чистюля редкостная… была.., — с трудом договорила Снежана, и ей почудилось, что ласковая рука бабушки слегка коснулась её волос, погладила тихонько, так, как она это делала раньше, укладывая маленькую внучку спать. Два-три прикосновения — и Снежана проваливалась в сладкий сон, до одури набегавшись за день. Как ярки сейчас эти детские воспоминания!

— Пей, — Валентина подвинула чашку с кофе под нос подруге; следом туда же отправилась и тарелка с бутербродами. — И бутер бери. Я по три штуки каждой накромсала: три тебе и три мне. Перекусить хватит. Воспоминания — это хорошо, но подкрепиться уже пора…

Снежана с ужасом посмотрела на стол:

— Это, по-твоему, бутерброды?! Ты, что, батоны вдоль режешь?

— Так на природе аппетит взбрыкивает. Что дома не в кость, то в поездке за милую душу, — рассмеялась Валентина и вонзила зубы в огромный пятислойный бутерброд: батон, сливочное масло, колбаса, сыр, помидоры.

— Ужас, я такой и не откушу, рот порвётся. Придется по частям, — Снежана отщипнула сбоку кусочек батона и сняла сверху ломтик помидора.

— Колбасы добавь, — активно работая челюстями, посоветовала Валентина. — Вкуснее будет. А масло с сыром потом. Сыр с маслом легче проталкивается. И кофиём запивай, а то остынет.

— А то я не знаю, что с кофе делать. Угомонись, Валь. Не изображай генерала на плацу с новобранцами.

Валентина фыркнула:

— Вот ведь, не угодишь людям: не заботишься — плохо; заботишься — ещё хуже!

— Забота и назойливая опёка — вещи разные.

Снежана отправила в рот следующий кусок и принялась тщательно его разжёвывать.

— Знаешь, я только сейчас поняла, как скучаю по бабушке, — тихо произнесла Снежана и горестно вздохнула.

— А я — по прабабке, — тут же отозвалась Валентина и сразу поправилась:

— По прабабушке. Вот ведь железная леди была! Вообще, наше поколение — мелкое какое-то по сравнению с бабушками. У них стержень жизненный был, стойкость, а нам всё мало; что ни дай, лишь громче ноем — ещё, ещё… Вещи — глаза застили…

— Это ты о ком сейчас?

— И о себе тоже! Думаешь, не вижу, как меняюсь?! Деньги, деньги, деньги… Гонюсь за ними, а жить когда?

— Ну, раз всё поняла, и жизнь скоро изменится…

— Сомневаюсь. Пристрастилась я деньги получать, других интересов не осталось…

— Найдутся!

Стукнула входная дверь, и девушки, не ожидавшие посетителей, синхронно подпрыгнули от неожиданности.

— Никак прынцесса приехала?! Ну да, ну да… как хоронить бабку, так её нету, а как наследство делить, так тут как тут… хотя… с кем тебе его делить?

Незнакомая старуха, явно ровесница бабушки, в теплом сером платке и куртке мышиного цвета, возникла на пороге и слегка поклонилась:

— Ну вот вам и здрасьте…

— Здрассьте… — Снежана почувствовала себя неуютно: она не помнила эту старуху. Она вообще никого из деревни не помнила.

Валентина смотрела на чужую бабку молча, с отстранённым слабым интересом. Припёрлась же за чем-то? Как пришла, так и уйдет, а, может, интересное что скажет. Информация любая сгодится.

— Матвевна я, — сообщила старуха, и Снежана спохватилась:

— Проходите, пожалуйста… Присаживайтесь…

— Да я и тут постою. Спросить только хотела: это ты покупательницу привезла или чего?… А то тут уже приезжали одни, два дня вокруг лазили… как только снег сошел… Я так… их издали видала…

— Нет, нет… Это подруга моя. Это она меня привезла.

— Жить, что ль, тут собралась? Али так, в гости? Сама к себе?

— Не знаю пока, — Снежана немного растерялась. Какая напористая эта Матвевна. Вопросами так и сыплет… Кто ж она всё ж таки такая?

— Не помнишь меня, — поджала губы бабка. — Да где ж тебе?! Сколько лет не видались, — и вдруг хихикнула:

— Да я ж и выглядела тогда не так… Ты ж ко мне с Клавкой на пироги приходила, помнишь? С черникой да с яблоками — твои любимые… С творогом тоже хорошо уминала… Творог на пироги бабка твоя приносила, от своих коз. У неё их тогда целых две было, потом уж одну оставила…

— Помню, — прошептала Снежана. Словно воочию увидела она чистую горницу с раздвижным столом, на столе — скатерть в цветочек и огромная миска с пирожками. Густой, сытный, такой вкусный запах заполнял тогда не только горницу, но и, кажется, всю округу. Снежана сглотнула слюну так же, как и в далеком детстве. Дородная хозяйка изрядно потеряла в весе, да и годы взяли своё. Где уж тут узнать?! А вот запах пирожков так и не выветрился из памяти…

— Похудели вы сильно, — сказала Снежана, выныривая из воспоминаний. — А пирожки у вас замечательные были.

— Пирожков я тебе завсегда напеку. А вот подружку мою закадычную кто ж мне теперь вернёт? — пригорюнилась Матвевна. — Убили, гады, человека, и дела никому нет!

— Так свидетель один и тот полуслепой. Только и разобрал, что машина вильнула, как пьяная, и за углом скрылась. Кого тут найдёшь?

— Да с чего бы Клавке под пьяную машину кидаться? Она — баба разумная была. Осторожная. Правильная. Не полезла б она ни под какую машину!

— Ой, дураков за рулём! — махнула рукой Валентина, которой надоело молчать. — Кого хошь переедут и не заметят! Да и кому надо специально старух давить?

— Не скажи, девонька, не скажи, — Матвевна неожиданно остро взглянула на Валентину и перевела взгляд на Снежану:

— Дом мой помнишь? Мимо сегодня ехали. Синий такой, синий, яркий, с белыми ставнями?

— Да, да, — заторопилась Снежана. — Помню.

— Ну вот и заходи. А я пошла пока.

Матвевна решительно развернулась, открыла дверь и резво шагнула за порог.

— До свидания, — пискнула ей в спину Снежана. В ответ ей громко хлопнула дверь.

— Колоритная старуха, — Валентина опять взялась за бутерброд. — Любят в деревнях события изобретать. От скуки, видать. Машина сбила — эка невидаль, а тут целый детектив сочинят.

Снежана задумчиво молчала. А ведь и впрямь: с чего бы бабуле под колеса кидаться? Не дитё несмышленое, которое за мячиком гонится, ничего не видя вокруг…

— Пей кофе! Остынет! — скомандовала Валентина. — И жуй давай, а то сидишь как засватанная, — и снова откусила добрый кусок от бутерброда.

Снежана вздохнула: подруга неисправима — и тоже взялась за еду.

После основательного перекуса, когда сил и энергии у Валентины явно прибавилось, она с азартом принялась изучать участок.

Сначала заглянула в просторный бабушкин сарай:

— Ого! Тут места для хорошего семейного хозяйства хватит! Глянь-ка, и клетки для кроликов просторные в отдельном загоне… Только дверцы у клеток куда-то делись…

— Никуда они не делись, их тут, дверей этих, и вовсе никогда не было, — Снежана стояла у входа на улице и давала пояснения, — бабушка кроликов в вольере держала, чтобы бегать им было где. А клетки для крольчих; они там потомство приносили, крольчата подрастали и выбегали порезвиться в вольер. У бабушки здесь одной семьёй крол жил и три крольчихи, а рядом маленький вольерчик — это крольчат на мясо доращивать.

— Надо же, — удивилась Валентина. — А я была уверена, что кролики только в летках живут?!

— Рядом с кроликами, вот за этой сеткой, куры жили, а справа — коза с козлятами… — Снежана вдруг всхлипнула, так живо всё вспомнилось. — Козлятки маленькие — такие смешные…

Валентина выскочила из сарая:

— Ты, чего это, по козлятам плачешь?!

— И по козлятам, — вытерла слезы Снежана. — Вот была жива бабушка, и дом был живым, и сарай весёлым, а теперь всё пустое и бабушки нет.

Снежана заревела:

— Я даже не ожидала, что это так тяжело — смотреть на пустой дом и сарай!

Валентина обняла подругу за плечи:

— Ну, поплачь… поплачь… Авось легче станет…

— Не буду плакать, — выпрямила спину Снежана и вытерла слёзы. — Бабушка говорила, что человек должен быть сильным, стойким, выносливым. Так жизнь устроена, что слабый согнется, сломается, сопьется, утеряет смысл жизни, а значит и саму жизнь. А сильного — никакое горе не сломит.

Валентина задумалась.

— А ведь и вправду. Наши бабки — прабабки чего только ни пережили?! И ведь выстояли. А мы, что, хуже?!

— Не надо говорить «бабки», говори «бабушки», — тихо попросила Снежана, и Валентина согласно кивнула:

— Не буду…

За домом послышался шум машины, девушки вытянули шеи в сторону дороги, услышали, что машина точно остановилась у их двора. Они переглянулись (кто бы это?) и быстрым шагом пошли от сарая в сторону дома.

Хорошо, что идти было два десятка шагов, потому что, когда они вывернули с заднего двора к крыльцу, на крыльце уже стоял незнакомый мужик и бухал кулаком в дверь.

— А мы здесь, — пискнула Снежана, испуганно глядя на незнакомца.

Лет сорока пяти, крупный, с резкими чертами лица, незнакомец почему-то сильно её испугал.

Он повернул к девушкам лобатую голову, прищурился:

— И кто хозяйка?

— Я, — робко призналась Снежана и отступила на шаг.

— А вам-то что?! — задиристо вступила в разговор Валентина.

— Дом хочу купить.

— А он не продается, — радостно оповестила конкурента Валентина. — Ни сейчас, ни в будущем.

Мужик окинул её презрительным взглядом:

— Я вообще-то с хозяйкой разговариваю.

— Не продаётся, — поспешила подтвердить слова подруги Снежана.

— А ты подумай, — тяжёлый взгляд мужика уперся в Снежану как асфальтовый каток. Ей даже показалось, что он её сейчас раздавит, и она поёжилась.

Мужик усмехнулся:

— Хорошенько подумай. И позвони. Вот телефон, — он шагнул с крыльца и сунул в руку Снежане свою визитку. — И побыстрее думай, не тяни. У меня времени нет. Максимум неделю жду. Куплю со всем барахлом. С ценой не обману. Дам даже больше.

Незнакомец в несколько шагов пересек двор и забрался в свой джип, а девушки всё стояли и смотрели ему вслед.

Чёрная громоздкая машина скрылась за поворотом улицы, Валентина выдохнула:

— Ну, и что это было? Видала, какой наглец! Налетел и командует! Тут ему не новобранцы… Покажи, что там написано, в его визитке.

Снежана разжала руку: номер телефона и два слова « куплю дом».

— Охренеть! — Валентина покрутила пальцем у виска. — Чокнутый какой-то.

— И зачем ему так срочно бабушкин дом понадобился? — Снежана всё ещё смотрела в ту сторону, куда умчался автомобиль странного покупателя.

— И кто так дома торгует? — недоумевала Валентина.

Девушки стояли у дома, осмысливая произошедшее, но оно как-то не укладывалось в голове.

— Пошли в дом, — предложила Валентина. — Надо взять тайм-аут, что-то настроение пропало участок осматривать…

— Пошли, — Снежана шагнула первой, но тут же остановилась. — Не понимаю ничего. Клад у нас тут точно не зарыт, ценного ничего нет…

— Топай, топай, — подтолкнула её Валентина, и Снежана послушно тронулась с места. — В дом зайдём, всё и обсудим. Как-то расхотелось на улице быть. Мало ли кого тут ещё носит.

Войдя в сени следом за подругой, Валентина задвинула на двери щеколду.

— Бережёного Бог бережёт! — ответила она на молчаливый вопрос Снежаны. — Это чтоб сюрпризом никто не вошёл. Хватит нам уже визитов… Не проходной двор…

Валентина подошла к столу и сноровисто разлила остатки кофе по чашкам.

— Не хочется что-то, — попыталась отказаться Снежана, но Валентина придвинула к ней чашку.

Конец ознакомительного фрагмента.