Ивасик-Телесик. Неизвестные подробности знакомой истории

Светлана Медофф, 2012

Неординарная стихотворная трактовка украинской народной сказки с первых строк берет за душу и до самого конца не отпускает, заставляя сопереживать героям. Если ваше дитя требует самых настоящих страшных историй, то она здесь. «В ней зависть, месть, проклятие, убийство, колдовство», однако автор щадит детскую психику: не дает главному герою хладнокровно сунуть в печь дочку ведьмы, а обставляет ее смерть как трагическую случайность. Зато все остальные ужасы в наличии: Змея и ее гости съедают Аленку, грызут и пилят дерево, на котором прячется Ивасик, пролетающие гуси не откликаются на его мольбы – и наконец счастливый исход: последний гусик спасает мальчика и приносит его домой. Хотя и здесь, в лучших традициях хоррора, гусь едва не становится жертвой несправедливого рока, но теперь уже Ивасик платит ему добром.

Садись поближе, солнышко,

Ведь эта сказка страшная!

В ней зависть, месть, проклятие,

Убийство, колдовство,

Но наш герой — удачливый,

Весёлый и находчивый,

И в сказке обязательно

Добро накажет зло.

Часть первая

Во времена далёкие

Вокруг большого озера

Селились люди добрые,

Кормила их земля.

Беды село не ведало,

Пока в лесу за озером

Не поселилась женщина

По прозвищу Змея.

Ночами ведьма чёрная

В село ходила, крадучись,

Таскала на съедение

Овечек, кур, гусей.

Её боялись до смерти,

Ходили байки страшные,

Что ведьма порчу делает

И жарит малышей.

Шепнёт слова заветные —

Запоры открываются

И живность полусонная

Не квохчет, не рычит.

Возьмёт потолще курочку,

Яичком не побрезгует,

А петуха надутого,

Что в ступоре сидит,

По клюву щёлкнет весело:

«Что беспокоит? Горлышко?

Чего молчим? Контузия?

Оглох ли? Паралич?»

Потом гусей пощупает,

Возьмёт большого, жирного…

Овечку кучерявую

Пожарить и постричь

Уводит на веревочке.

«Пока, шашлык», — похлопает

Барана бестолкового

По морде ошарашенной…

Два слова, взмах руки —

И псы, обычно злющие,

На спину тут же валятся,

Подставив пузо мягкое,

И даже мужики,

Кто из дому выскакивал,

Почувствовав неладное,

Или женою посланный

Добро своё спасать,

То падал как подкошенный.

Змея ногой потрогает

И переступит весело:

«Не спится? Надо спать!»

Однажды смелых семеро,

Кто с ружьями, кто с вилами,

Облаву ей устроили:

Теперь ты не уйдёшь!

Но ведь она, проклятая,

Их издали почуяла,

Вороной перекинулась.

Колдунья — что возьмёшь.

Ещё в гадюку чёрную

Преображалась запросто —

Средь бела дня удобнее

Малозаметной быть.

Подсматривать, подслушивать,

О чём судачат кумушки,

И тем, кто слал проклятия,

Больнее отомстить.

Глядишь — там мор у кроликов,

Там вишня вся осыпалась,

Там огород повытоптан,

Как будто слон прошёл,

Вода в колодце горькая,

Коровушка не доится,

В постель ребёнок писает,

И муж к другой ушёл.

Петровна, баба хитрая,

Была не лыком шитая

И вечером с молитвою

Весь обходила дом.

Свечой церковной истово

Крестила дверь и брызгала

Курятник, двор и Тузика

Святой водой притом.

Гадюка подколодная

Петровну ненавидела

И обходила женщину

Десятой стороной,

Ведь все заклятья без толку,

Сто раз у дома в бешенстве

Рвала колдунья волосы

И билась головой.

Ей хоть бы что, конечно же,

А на воротах вмятины,

И краска покоробилась,

У кошки нервный тик,

Собака заикается,

Зато Петровне весело:

Скотина вся целёхонька

И жив-здоров старик.

Такое поведение

В селе никто не жаловал,

Ведь шутки плохи с ведьмою

И месть её страшна.

Причину этой смелости

Лишь старожилы помнили,

Ведь тридцать лет без малого,

Как началась вражда.