Синие кальсоны

Светлана Масюк

9 честных рассказов обо мне, 9 честных шагов к излечению моей сорокалетней травмы. Пусть моя словотерапия будет полезной. Книга содержит нецензурную брань.

Петушки

Папа учит меня читать. В номере душно. Кровати разложены. Мама не хочет вставать и закрылась книгой и колючим желтым одеялом в белом пододеяльнике с черной печатью. Виден только ее недовольный напряженный нос. Напряжение от носа распространяется на весь этаж и целый корпус. Через весь санаторий «Сосновка» до самого пляжа. Всегда почти безлюдного, с облупленными грибами-беседками. Путевки простым трудягам в самый несезон.

Папа не самый талантливый педагог и я чувствую, что скорее всего и не очень талантливый читатель, но я вынуждена подчиняться.

— Пээ и Ее получааается Пеее!!! Дальше ТээУУ….ПеееТээУууу!!!Нууу!!Нуууууу!!!

Мне нравится смотреть как папа читает вслух. Не слушать, именно смотреть. У него очень красивая нижняя губа с моей низкой 3 летней проекции. Она становится сухой от монотонного бубнения а нежная плоскость сверху влажно блестит слюной. Он ее быстро облизывает и бубнит все чаще и глуше, чтобы я быстрее заснула и он наконец смог заняться недовольным маминым носом. Но я подолгу любуюсь геометрией его рта.

— Петушок! — резюмирую я. На странице более чем конкретная картинка с двумя боевыми натравленными петухами.

Папа разьярен. Он догадался, что я ориентируюсь на иллюстрацию. Мне нечем крыть и мы трое признаем мою полную неспособность к обучению. Папа, я и мамин обиженный нос.

Дед все делал не так. После ужина и нескольких рюмок коньяка он садился в свое законное желтое в клетку кресло. Брал меня к себе на колени. Раскрывал перед нами огромную синюю книгу сказок Пушкина. И с большим выражением, выдерживая все необходимые паузы читал про красавца князя Гвидона, окривевшую Бабу Бабариху, 32х богатырей, Петушка клюющего царя тирана в самое темечко. Близкий такой уже знакомый текст напротив, голос деда и образы в моей голове спаивались во что-то живое, теплокровное, растущее, набирающее силу.

Я редко видела еще более выступающую такую же влажную губу деда — он садил меня спиной к себе. Дышал он всегда тяжело. И у него были очень острые неудобные колени. Пушкин гений, с ним я забывала о том, как затекало мое тело, как подо мной все время шевелились переминались жесткие ноги. Как зачем-то там. Так назойливо. И неприятно. И даже через плотную хэбэшную ткань чувствуется. И, кажется, опять и трусики и даже короткий детский халатик почти проникли туда. И конечно мне это только кажется. Просто деду подо мной тоже, наверное, страшно неудобно. И у него так же онемели все ноги и руки, раз он постоянно ими дергает. Но он меня очень любит и конечно дочитает мне про мертвую царевну. И она обязательно оживет.

Я очень скоро научусь читать сама. Сначала про моего любимого Синдбада Морехода и птицу Руф. Потом я буду читать вслух моим таким еще маленьким детсадовским одногруппникам, пока воспитательница гоняет чаи с нянечкой. Потом я достану из шкафа рассказы Чехова и прочту как кошка сьела котят, чувствуя весь ужас смерти и ужас самой же жизни вместе с чеховскими детьми.

В 5 лет. Но на дедовых коленях я буду сидеть еще долго.