Двенадцатый Ковчег

Светлана Гершанова (2024)

Роман многопланов. Правители планеты Зея взяли на себя миссию — очеловечить Вселенную, хотя бы её часть. Миссия выполнима ценой невероятных усилий людей, увлечённых своей работой. И ценой жертв и разочарований. И фантастика — это оболочка. Проблемы обычной жизни остаются. Отношения людей, жажда власти, любовь, борьба добра и зла. Но добро обязано победить, и побеждает.

Часть 2

Глава 1

Раз в три года на Зее проводилось награждение учёных за выдающиеся достижения. Отбор был серьёзный. Проект должен быть прорывом на новый уровень знаний и возможностей.

Но открытия не появляются на пустом месте. Когда-то науку двинули далеко вперёд военная промышленность и космическая техника.

Сейчас на острие была Программа, она шла уже четыре года. И открытия, отмеченные в этом году, были связаны именно с ней.

Видеоконференция награждения представляла троих лауреатов, и для них это было полной неожиданностью.

Они просто делали своё дело. Вкладывали в него все силы и знания в данной области, которые накопило человечество.

И ещё чуть-чуть. Можно было бы назвать озарением, пришедшим неизвестно откуда. Именно это двигало прогресс.

* * *

Одним из них был Бенджамин Донован. Никому не приходило в голову, что он не заслуживает этой награды. Он был бесспорным кандидатом. Первый Ковчег уже начинал собираться на стапеле придуманного им дока. И первые здания Институтов робототехники и океанологии были построены по предложенному им способу. Только на помещениях стапелей для первой очереди кораблей на Базе экономия была колоссальная.

О двух других он узнал на самой видеоконференции.

Вторым был профессор Института робототехники. Перед ним стояла задача, важнейшая для Проекта.

Нужны были специалисты в таком количестве и такого спектра, которых, не то, что собрать и привезти, а разместить в Городе было бы неразрешимой проблемой.

Бен стал частым гостем в Институте. Говорить уже было не о чем. Только вопросы — что-то получается? Когда можно ждать прорыва?

И он наступил! Теперь биороботы могли выполнять работу среднего технического звена. Появились женщины-роботы. Женской работы в Городе хватало. Параллельно разрабатывались портативные зарядные устройства, продлялось время между зарядками.

Третий лауреат решил проблему связи между далёкими планетами. Открытие называлось теорией отражений, или эффектом зеркал. Автором и самой идеи, и её разработки, была женщина. Когда Бен увидел её на экране, он чуть не сбился, отвечая на очередной вопрос журналиста. Была немая сцена и коротенькая пауза.

Илона. Да быть не может! Какая она стала, в расцвете женской красоты и обаяния! Браслета на правой руке не было. Не замужем, хотя какое это сейчас имело значение. За три года после первенца, Бена-младшего, Мэлори родила ещё четверых сыновей.

Илона его увидела, когда сама была в кадре. Смотрела с полуулыбкой, и выражение глаз такое знакомое — за долю секунды до броска к нему. И он почувствовал всё, что следовало за этим, — полное слияние, даже когда они просто стояли обнявшись.

Ведущий представлял её. Оказывается, она руководит Звёздным институтом, и все обсерватории планеты находятся в её ведении.

У него запланирована мощная обсерватория на Базе 2. Не приступали ещё, приступим. Будет же наладка! Пошлю заявку Герману. Конечно, он знает, что они из одного выпуска, и что их звали неразлучниками. Система знает всё.

Попрошу ненадолго, на месяц. На две недели. Хоть на неделю, на заключительный этап! Завтра же узнаю, с чего начать по проекту.

Бен смотрел на экран. Она шла на высоких каблуках в красивом облегающем платье, перед ней пятился журналист с микрофоном.

Его в соседнем зале ждал торжественный приём, а дома — гордая и счастливая Мэлори, трансляция награждения шла по всей планете.

Вдохнул глубоко. Выдохнул. Постоял, вошёл в зал, и гром аплодисментов вернул его к действительности.

Людей больше всего интересовали роботы. Журналисты, учёные задавали вопросы — как человечество и биороботы уживутся друг с другом? Но это была отдельная тема.

* * *

Город продолжал расти, но строителей, в массе, как вначале, видно не было. Стройка шла на окраине, где освободились большие площади от ушедших на Базу общежитий биороботов. И на огромном отвоёванном у океана пространстве воздвигались подземные этажи будущих институтов. Всё шире разворачивались работы на Базах, были почти готовы стапели для строительства трёх Ковчегов.

В проектах они уже существовали, с приборами, которые ещё только предстояло разработать, сделать опытные образцы, испытать в действии, а потом дорабатывать от одного Ковчега к другому.

На Базе 2 возводилась мощнейшая обсерватория.

Город жил своей обычной жизнью. Дети «гарема» заполнили детский сад. Школа была построена, в ней учились в разных классах по два-три ребёнка Они родились в метрополии, но волею Системы, которая бросила их родителей на Программу, оказались в Городе.

Мальчики мэра учились дома, это было связано с особой программой обучения и подготовки. Окружающим об этом знать было незачем, резиденция жила своей замкнутой жизнью. Люди, привыкшие к иерархии во власти сверху донизу, принимали это, как должное.

Он мэр и Координатор Программы, на которую работают все, от руководителя каждого института до последнего биоробота.

Мальчики росли рослые, спортивные, красивые, похожие, как один, на отца. Душой дома была Мэл. Она успевала поцеловать на ночь самых маленьких, кто уже это воспринимал, решить мирным путём спор подростков. Её вердикт обсуждению не подлежал.

Дети воспринимают любовь каким-то шестым чувством. Правда, справедливость, когда ими пронизан каждый день, становятся нормой жизни. Как это скажется на правителях далёких планет…

Десятый ребёнок родился через восемь лет. И Мэлори спросила:

— Бенджамин! — когда она называла его полным именем, он знал, разговор будет серьёзным. — Теперь ты рассчитался с Системой, могу я следующего ребёнка родить для себя? И верить, что его у меня не отнимут для неведомых высших целей?

— Ты знала, Мэл? — поразился он.

— Конечно. Это было условием замужества. Не согласилась, — у тебя была бы другая жена.

— И ты молчала…

— Но ведь и ты молчал. Тебе важнее и меня, и сыновей была Программа. Я не осуждаю, у мужчин другие ценности. Так ты рассчитался с Системой, ты обещал ей в жертву десять сыновей?

— Ты называешь это жертвой. Они будут счастливы, посмотришь!

— Ты обещал Системе десять сыновей. Я могу быть уверена, что одиннадцатого у меня не отберут?

— Конечно, Мэл. Речь шла о десяти.

— Тогда я подарю нам с тобой ещё одного ребёнка.

* * *

Бену-младшему было пятнадцать, когда отец впервые взял его на Базу. У Мэлори сжалось сердце — вот оно, начало…

А мальчик был горд и счастлив. Накануне вечером Бен рассказал ему о великой миссии.

— Братьям об этом говорить не надо. И о том, что ты увидишь на Базе. Ты должен знать корабль до последнего винтика, это первое. Постепенно я буду подключать тебя к остальным задачам. Помни, ты отвечаешь за всё. И чем лучше подготовишься, тем легче будет принимать решения в любой ситуации. Пока изучай корабль.

Мальчик не спал всю ночь. У старших были уже отдельные комнаты, и его смятения никто не видел. Близнецы, Сэм и Фил, утром заметили перемену, Бен стал взрослей и серьёзней.

— Папа, возьми и нас!

— Вам ещё рано, — сказал отец, и у Мэлори сжалось сердце.

Сообщение с Базой было постоянным, паром-дебаркадер отвозил грузы и захватывал людей и биороботов из новых серий, которых запрашивали заранее. Общежития давно перебрались на Базу.

Они спустились на глубину в лифте вместе со сменой специалистов. Как все, переоделись в спецовки. И целый день Бен-старший показывал сыну основу его будущего корабля, на которой шёл начальный монтаж. Вечером привёз домой.

На следующее утро ему предстояла поездка на Базу 2. Монтаж обсерватории был закончен в основном, пора было вызывать наладчиков. Он хотел лично убедиться, всё ли готово к их приезду.

Илону ждали отдельные апартаменты, он ещё не просил, чтобы её прислали, но ему не отказывали ни в одной просьбе.

А Бена-младшего ждал наставник. Теперь он останется рядом до самого старта. Будет определять детальную подготовку, занятия на умных тренажёрах, участие в испытаниях систем и приборов. А когда обсерватория войдёт в строй, детальное изучение маршрута.

Отец представил их друг другу:

— Знакомьтесь, Бен — доктор Льюис. Работайте, мои дорогие.

И две машины выехали утром за ворота резиденции.

* * *

Монтаж оборудования обсерватории был завершён. Предстояла настройка, и он с нетерпением ожидал Илону. Но Герман прислал специалистов и сообщил, что использовать Илону на настройке — не жирно ли, Бен? Она прилетит принимать работу. На неделю, максимум на десять дней. Это не обсуждается.

Когда настройка подходила к концу, он снова попросил прислать Илону. Возражений не было.

В большом зале обсерватории было пусто и просторно. Огромные экраны по периметру, ковровое покрытие на полу. Один наладчик сидел за пультом.

— Добрый день. Как дела?

— Приходите ночью, сэр, будет пробное включение.

— Обязательно, спасибо.

И уехал на Базу. Там у него была квартира, часто приходилось задерживаться не на один день. Главная работа давно переместилась из Города. Было ещё светло, можно передохнуть немного.

И заснул на диване. Проснулся глубокой ночью. Проспал! Там уже всё закончили, наверно, и разошлись. Но что-то заставило позвонить диспетчеру:

— Подготовьте дежурный катер на Базу 2. Я еду на причал.

Обсерватория возвышалась над островом, была его центром и душой. И уже с причала он увидел тусклое свечение. Работала аппаратура! Вошёл в знакомый зал, было темно и тихо, свет горел только у пульта. И за ним сидела Илона! Обернулась, хотя ковёр заглушал его шаги, и встала ему навстречу.

Они стояли посреди зала, обнявшись, как раньше, будто не прошло столько лет и ничего не изменилось в их жизни.

— Погоди, Бен, я выйду в Космос. Ты увидишь, как здорово! Это самая новая обсерватория.

Она погасила свет, взяла его за руку. Медленно засветились экраны, и вспыхнули тысячи, нет, миллионы звёзд!

Одни светили ровным светом, другие мерцали. Они были разных цветов. И сгустки тумана, и какие-то чёрные провалы… Такого эффекта не было в их обсерватории, в академии. Непередаваемое впечатление, будто ты не смотришь с Зеи в звёздное небо, а плывёшь по бесконечному океану Вселенной в крошечном батискафе.

* * *

Бен не возвращался в Город. Мэлори не удивлялась, такое бывало и раньше. Иногда появлялось какое-то беспокойство — он мог в самое горячее время заехать хоть на часок. Сейчас не заезжал.

Весь день он работал на Базе, городские дела решал по телефону, а вечером неизменно оказывался в обсерватории.

Они с Илоной не могли оторваться друг от друга, будто навёрстывали годы разлуки.

Она вводила его в свой звёздный мир, показывала, как прокладывается путь Ковчега.

— Перед пуском всё выверим.

— Ты будешь прилетать перед каждым?

— Нет, ваша обсерватория включится в общую систему, я буду это делать из Центра.

— Жалко.

— Я привыкла радоваться тому, что даёт судьба.

Жили вне времени. Не считали, сколько дней и часов подарила им судьба. Стали другими — и он, и она. И оказалось, что это ещё сильней сближает, притягивает друг к другу.

Он столько лет был главным в жизни огромной армии людей, отвечал за всех и за всё. В семье в любых вопросах его слово было последним и решающим. Это, конечно, меняет и характер человека, и облик, и поведение. Он уже не был мальчиком. Стал взрослым, сильным, уверенным в себе.

Илона почувствовала это с первой же встречи. Но и она была другая. Ей ничего и никому не надо было доказывать. Её авторитет и среди коллег, и в Звёздном институте был непререкаем.

Тем более, ничего не надо было доказывать Бену. Он был покорён, принадлежал ей до последней клеточки. И она была счастливой, открытой, доверчивой. Он стал главным человеком в её жизни.

* * *

За все пять лет в Разведакадемии она ничего не рассказывала ему о прошлом. Это он ей рассказывал всё. А тут как-то ночью…

Они ещё не ушли из мира звёзд в её дом, который он постарался сделать уютным, тёплым, домашним. Не спешили. Вечер был долгим, и ночь впереди — бесконечной, до самого утра.

Она вдруг начала говорить, будто открывала какую-то дверь, запечатанную давным-давно:

— Знаешь, у меня было очень счастливое детство. Папу звали Стивен, Стив. А маму — Генриеттой. Папа звал её Гани. Он был рыжеволосый, большой, или мне, маленькой, так казалось.

Они очень любили меня. Я чувствовала это, как защитный кокон от всего мира. Я была живой, но послушной. Любимые всегда послушны. Жили мы в городке Разведакадемии, они были разведчиками. Уезжали надолго зимой. Или это сейчас кажется — долгая зима ожидания праздника. Зато лето было бесконечным, как сама жизнь.

Возвращаемся как-то из похода, поздно, уже стемнело. Я у него на плечах, обнимаю за шею, то и дело выпрямляюсь и смотрю в небо. А он для страховки держит меня за ноги.

— Что ты видишь, Илли?

— Звёзды, мне так нравится смотреть на них!

— Звёзды — это прекрасно. Но посмотри вон туда, прямо. Видишь огонёк? Это наше окошко светится, чтобы мы от звёзд всегда возвращались домой.

Бен слушал, как заворожённый.

— В семь лет меня отвезли в пансион. Папа сказал, тебе там будет интересно, узнаешь много нового, у тебя будут подружки. Школьные друзья — это на всю жизнь.

Я привыкла к пансиону. Училась хорошо. Родители рано научили меня читать и писать, но главное, папа часто разговаривал со мной, когда мы были вместе. Отвечал на любые мои вопросы и задавал свои. Например, как ты думаешь, почему…

И я начинала думать — а правда, почему? И он объяснял! Он учил меня думать, анализировать, понимаешь? Как бы мне было интересно с ним, сейчас, когда я выросла!

— Почему было бы?

— Потому что в десять лет я осталась одна на свете. Я не сразу узнала об этом. И не верила долго.

Меня начали жалеть — и воспитательница, и учителя, и даже директриса. Мне стало очень страшно! Может, у меня какая-то болезнь и я могу умереть? Мне очень не нравилась эта жалость! Я потом всю жизнь старалась держаться, чтобы никому не хотелось жалеть меня! То кто-то из взрослых посмотрит со слезами на глазах, то Рози, моя лучшая подружка, обнимет ни с того ни с сего. Было какое-то острое предчувствие беды…

А перед каникулами меня вызвали в гостевую. Я обрадовалась, думала, родители! Но оказалось — отец Рози, я его видела и раньше.

Он встал мне навстречу и тоже обнял со слезами на глазах:

— Детка, мне разрешили, наконец, удочерить тебя.

— Зачем? У меня же есть родители!

— Неужели ни у кого не хватило мужества сказать тебе, что их больше нет? Они не вернулись из экспедиции.

— Не может быть, это ошибка, они вернутся!

— Прошло много времени. Долго не сообщали, надеялись. Но это правда. Не плачь, тебе у нас будет хорошо, мы все будем тебя любить. Да мы уже любим!

— Даже если бы я поверила… Я бы осталась дочерью своих родителей. Я в любом случае буду носить фамилию отца, и никакую другую.

— Хорошо, пусть будет так. Но в гости, на каникулы…

— На каникулы я согласна.

И у меня появился дом, где меня всегда ждали. Любили, я это чувствую безошибочно. Все каникулы до конца пансиона я поводила там. Большая дружная семья, трое своих детей, Рози, старший брат и маленькая сестрёнка, двое приёмных, всё время кто-то из родных гостит, племянники, племянницы. Все, кроме родных детей, зовут его дядя Мики, и я так звала все годы.

— Он жив?

— Конечно, они ведь первородцы. А в последние каникулы брат Рози сказал, что нас хотят поженить.

— Я не собираюсь замуж. Буду поступать в Разведакадемию.

— Ты, в Разведакадемию? Да кому ты там нужна!

— Это мы ещё посмотрим. Но тебе пусть ищут другую невесту. А с дядей Мики я поговорю.

Дядя Мика воспринял это серьёзно:

— У тебя на подготовку много времени, ты справишься, я не сомневаюсь, но без репетитора не обойтись. Я займусь этим, детка. Полетел в Разведакадемию сам. И вернулся с репетитором.

— Привёз его к себе домой?!

— Нет, конечно. Уроки шли по видео до самых экзаменов. Уже на занятиях я как-то нагнала его в коридоре и поблагодарила. А он сказал, что это целиком личная моя заслуга. И только на выпускном подошёл, прикоснулся к моей руке:

— Илона, Стивен мог бы гордиться вами. И ваш избранник будет счастливым человеком.

Знал бы он, что у моего избранника свадьба через неделю!

— Как ты вынесла всё это! Почему тогда мне не рассказывала?

— Ты же твердил всё время — я обручён, я обручён!

— Но сейчас я вообще женат…

— Не вообще, совершенно конкретно. От «вообще» не рождаются каждый год сыновья.

— Что же изменилось?

— Всё. Мы стали взрослыми. Для меня сейчас твоя семья — словно в другом измерении.

— И для меня — в другом. А ведь я их так люблю! За день не вспоминаю ни разу. И на работе — смотрю и смотрю на часы на важном совещании. Что люди думают? Илона, Илона, что ты делаешь со мной!

— Вот и поговорили…

Глава 2

Утром позвонил Томас, глава Института робототехники:

— Бен, что ты там застрял?! Возвращайся срочно, не пожалеешь.

И он вернулся в Город. Сначала, как обычно, хотел заехать домой, но остановился. Представил, как обнимет Мэлори, он выйдет встречать его, как только услышит звук машины! Как посмотрит ей в глаза…

Он же напрочь забыл о её существовании. Все годы она была рядом, рожала ему сыновей, зная, на что он согласился там, в комнате, когда стрелки часов сошлись на двенадцати.

У него выступил пот на лбу. Нет, надо переключиться, подумать о чём-то другом. Вечером, домой я приду вечером.

Каким вечером? Я же вернусь в обсерваторию. Как это, быть в Городе и не заехать домой! Навигатор ждал, когда он выговорит, наконец, куда ему выстраивать маршрут.

— Институт робототехники, — произнёс он, и машина тронулась.

Томас не выглядел именинником. Значит, не получается, позвал снизить требования.

– — Ну, как? — спросил Бен.

— Получилось, — ответил Том с досадой, и рукой махнул.

— Так ты должен прыгать до потолка!

— Запрыгаешь тут. Такой шум подняли, едва я заикнулся. Не пойму, кого защищают, роботов от людей, или людей от роботов. Агрессия у них заблокирована. Выполняют распоряжения только своего руководителя. Зарядка длительная и индивидуальная. Ну, нельзя без маркировки! Прости, что сорвал тебя с Базы. Но мы остановились просто. Нашли консенсус. Называется — выпускать только по индивидуальным заказам для научных целей и не использовать в метрополии.

Первый экземпляр готов, если одобришь, можем начать ограниченную серию. Команда Ковчегов, то, что тебе надо! Нас ведь за этим сюда сослали. Послали, прости. Познакомься, скажи, сколько нужно. И техническое задание на всю команду. Если можем так, — улыбнулся радостно и гордо, — с менее сложными образцами справимся.

— Ну, покажи, не тяни!

— Пойдём!

В маленьком зале сидел человек среднего роста с приятным открытым лицом, в лёгких брюках и тенниске.

Бен оглянулся невольно, где же биоробот?

— Знакомьтесь, Кеннон Брукс — Координатор Программы сэр Бенджамин Донован.

— Рад знакомству, сэр! — ответил молодой человек.

Том улыбался счастливой улыбкой победителя.

— Знаешь, Том, нам бы шахматы. Есть у вас шахматы?

— А что, по-твоему, мы делаем в перерыв?

— Мы вас больше не задерживаем, сэр! — сказал Бен весело и стал расставлять фигуры. Кеннон молча наблюдал за ним.

— Какие-то задачи вам уже приходилось решать?

— Тесты, в основном.

— В шахматы играете?

— Не приходилось.

— Я объясню вам правила. Ваша задача — снять моего короля, это называется мат. Фигуры ходят так. Начинаем, ваши белые, подскажу, если ошибётесь, не волнуйтесь.

Кеннон не ошибся ни разу, но победа далась Бену нелегко.

— Теперь белые мои. Поехали!

— У вас так много свободного времени?

— У меня его не бывает, но я надеюсь, вы сэкономите мне время в дальнейшем. Опять ваши белые.

Третья партия длилась целый час. Бен проигрывал. Бен! Потом явная ошибка белых, и мат.

— Ясно. Начнёте с устройства и оснащения корабля. Будете готовить команды, это работа на годы. Квартира на Базе. И знакомиться с Ковчегом будете там, и своих подопечных знакомить. Кое-что я уточню с вашим начальством. С какими программами знакомы?

— Со всеми.

— Отлично. Подождите меня. Я отвезу вас в отель. Ссылки перешлю, изучайте Ковчег, что уже есть и что должно быть.

И вернулся в кабинет:

— Слушай, Том, ты не разыгрываешь меня?

— Угодил я тебе, наконец?

— Ещё как! Он, правда, первый раз видел шахматы?

— Первый. Это идея, будем тестировать. Освоил?

— Проиграл только первую партию. Вторая — ничья, а на третьей он мне поддался. Это плохо. Я думал, врать и хитрить вы их не учите.

— К сожалению, это неотъемлемая часть интеллекта. Все умные люди умеют врать и хитрить. Не пользоваться этим умением — это уже зависит от человека, нравственная составляющая.

— Но изощрённый ум без нравственности…

— Тогда не морочьте нам голову, работайте с людьми! — рассердился Том.

— Ну что ты, что ты! Даже не представляешь, какую ты решил проблему! Сегодня же озадачу своих, подготовят задания на команду. Но не надейся, что будет просто. Это же автономная система, вахтовый режим, полная взаимозаменяемость.

У Тома взметнулись брови, и Бен поспешил ретироваться.

— Я не спросил, женить его надо?

— Пока отключим функцию. А потом сделаем и невест!

Бен отвёз в отель своего нового подопечного. Незаметно наступил вечер. Ехать домой уже не имело смысла.

* * *

Всю дорогу на Базу 2 думал, как сейчас обнимет Илону. Но её не было. Он стоял посреди пустого зала. Купол больше не был Вселенной, висел гладким и безжизненным. Ни клочка бумаги на столе. И непривычная тишина — приборы молчали.

В горле стоял комок. Он ловил ртом воздух и не мог вздохнуть. И в доме, куда он бросился в надежде — может, она оставила записку? Хотя бы записку! Но и там ни одной её вещички, всё тщательно убрано. Свободный гостиничный номер высшего класса.

Даже не простилась, подумал с обидой. И ясная мысль — прошлая ночь была особенной. Она прощалась, а ты не почувствовал.

Каждый день включал столько дел, проблем, задач, что к вечеру у него не было сил. Он почти не разговаривал с Мэлори. Отводил глаза, его мучила совесть. Он забудет Илону. Не будет вспоминать эти дни и ночи. Главное — ночи…

Пусть жизнь вернётся в привычное русло. Илона — это сон, звёздный сон. У него есть Мэлори, только Мэлори, только она.

* * *

Наступил день, когда он решил, что может позвонить Герману. Не написать обычное дежурное письмо, а позвонить.

— Первый Ковчег закончен. Присылай людей на приёмку.

— Бен, ты и есть приёмка. Кто сможет поручиться, что полёт пройдёт успешно, верней тебя? Твой сын — твоя страховка.

Бен онемел.

— Ты меня слышишь? Высылаю перепланировку Базы. Склады, вольеры, морозильники, инкубаторы. Свободные места можешь засеять травой, растёт быстро, будет, чем кормить скот.

Приедут люди, отвечающие за погрузку, и будущие пассажиры. Точную дату пуска определит Звёздный институт. Инструкции по полёту и последующей работе Бен-младший получит перед стартом. Я прилечу, разумеется.

Экран погас. Бен сидел, опустошённый. Герман даже не поблагодарил его за работу. Не поздравил с окончанием. Так вот что придумала Система! Страховка — мой сын, мой мальчик. Взрослый, собранный, воспитанный.

Я мало времени уделял и уделяю детям, их вырастила Мэлори. Если разобраться, они больше её сыновья.

* * *

Корабль был большой, похожий на остров. Почти вся площадь его на планах была заштрихована, в этих зонах нельзя было располагать приборы и оборудование самого корабля. Это и был Ковчег.

Следующий караван привёз специалистов, оборудование, недостающие разборные склады, вольеры и молодняк домашних животных и зверушек. База превратилась в настоящий зоопарк. Просторные вольеры, от клеток давным-давно отказались и в обычных зоопарках.

Животные стали хозяевами острова. Людям и биороботам остались огороженные площадки и проходы. Бену — доки с возводимыми Ковчегами, центр с офисом, служебными помещениями, школой, где готовили команду для следующего корабля.

Главными на острове стали биологи, ботаники, ветеринары. Бен вызвал Томаса, пусть посмотрит сам, от чего у него кругом голова. Но тот, на удивление, всё воспринял спокойно:

— Бен, не переживай. После Кена это задачи для первокурсников. Я всё понял, они пришлют задания.

* * *

Приближалась дата пуска. Метрополия жила своей жизнью и понятия не имела, что ей предстоит узнать и пережить. Да что метрополия, даже Город знал только, что работает на Программу. Единицы — какую-то часть, строго ограниченную своим участком.

Система приучила хранить государственные секреты и не интересоваться тем, что не касается тебя непосредственно. То, что надо будет узнать, сообщат средства массовой информации.

Бена-младшего отпустили на два дня домой. Потом вся команда уйдёт на карантин под наблюдение врачей и переселится в Ковчег.

Бен не говорил Мэлори, что всё произойдёт слишком скоро, но она почувствовала. Мальчик не приезжал домой месяцами и вдруг приехал. Ходит, свободный, не подходит к экрану. Сидит, задумавшись, на скамейке в парке. Даже прощальный обед не устраивали — никто не должен знать, что пора.

* * *

Герман прилетел сначала на Базу, посмотрел, походил, спустился в доки. Всё молча, без комментариев.

— Бен, где наш герой?

— Дома, отправил его к матери перед карантином. — Распорядись, чтобы меня отвезли туда, я должен проинструктировать его. Будет, где поговорить без посторонних ушей?

— Конечно, у меня в кабинете никто не помешает.

С катера машина привезла Германа в резиденцию. Мэлори с мальчиками услышали, решили, приехал отец, высыпали на крыльцо.

Мэлори была молода и красива, будто не она рожала этих мальчишек. Трое взрослых ребят были выше её, остальные — подростки. Он залюбовался невольно, поцеловал руку:

— Мы знакомы, не правда ли? Представьте меня вашему чудесному семейству.

— Сэр Герман… простите, не знаю вашей фамилии.

— Достаточно.

— Бенджамин-младший, Филипп, Сэмюэл, Роберт, Дэвид… — представляла она мальчиков.

— Я запомню, спасибо.

— Заходите, я покажу вам комнату. Отдохните с дороги, я распоряжусь насчёт обеда.

Он провёл в резиденции день. Ходил с младшим Беном по парку, не отказался от пляжа. До поздней ночи просидел с ним в кабинете отца. Утром, не заезжая на Базу, улетел в метрополию. Пуск он посмотрит по интернету.

Мэлори держалась на расстоянии, пока Бен-младший общался с Германом. Но как только машина выехала за ворота, обняла сына, постояла молча. А потом посмотрела в глаза:

— Что, родной, скоро?

— Да, мама, уеду завтра, буду в Городе, на карантине. Я ещё позвоню тебе. Ну не плачь, что ты! Начинается взрослая жизнь. Я мог бы уйти в плавание, в экспедицию, на Северный полюс — куда угодно! Мы прекрасно жили все эти годы, дружно, весело, интересно. Не каждому так везёт с родителями, с семьёй, с работой. Это же фантастика, мама! Я мечтать не мог…

Кто-то первым заметил, что недалеко от берега в океане появились сооружения на небольшом расстоянии друг от друга.

Ну, мало ли, в Городе и на Базах было много непонятного!

Люди привыкли не задавать вопросов, тем более, биороботы. Шло время, и все просто перестали их замечать.

А причастные к этой эпопее под скромным названием Программа, готовились к пуску. Пока можно было что-то делать, заканчивать наладку аппаратуры, проводить загрузку, проверять связь, о самом пуске, о риске, о том, что будет дальше, думать было некогда. Все ждали его, но по-разному.

Для одних это был заключительный этап долгой напряжённой работы. Для других — проверка сложных решений. Как поведут себя устройства, просчитанные, проверенные на опытных образцах в условиях, на пределе возможных в действительности?

Что можно сказать о Мэлори… Был сжигающий изнутри страх за мальчика. В ней всё замерло, когда он ушёл на карантин. И единственный звонок оттуда, был, как из потустороннего мира. Когда будет пуск, Бен ей не говорил. Ограниченный круг людей знал точную дату и время. Пусть узнает, когда он будет позади.

Сам был, как сжавшаяся пружина. Можно просчитать, смоделировать, проверить. Но результат, к несчастью, иногда перечёркивает всё.

Для него самого время будто замедлило ход. Каждый день тянулся, как вечность, хотя шла непрерывная работа. Ещё можно было что-то делать, проверять, контролировать. Загрузка. Последние хозяйственные дела, убрать всё лишнее из дока. Ещё было ощущение, что от твоих действий что-то зависит!

* * *

На Ковчеге закрыты люки. Он уже совершенно автономная система. Остается только ждать и считать минуты, потом секунды…

Сейчас он просто неуправляемая колода, полная людей, роботов, животных, продовольственных запасов, умных приборов и систем. И там его сын. Страховка…

До пуска ещё сутки. К нему должны подготовиться там, внутри. Бен поехал домой, Мелори нельзя оставлять одну. Сидел в кабинете и вёл, что называется, обратный отсчёт времени. Вот должна опуститься тяжёлая стена. Отсек герметичен. Вот начал заполняться водой. По секундам знает, как это происходит.

Открывается выход в океан. Ковчег оживает. Теперь он — огромная подводная лодка. Всё идёт в штатном режиме! Вот он выходит в открытый океан, скорость набирается. Как тянутся секунды! Он твердит себе — всё… идёт… в штатном режиме… Ковчег уже должен быть в точке пуска. И — грохот, слышный даже здесь, на таком расстоянии! Бен точно знает, в какой стороне дома его можно видеть. Смотрит в дальномер. Поднимается огромная волна, и вот он взлетает, оставляя за собой столб воды и пламени. Грохот продолжается. Ковчег набирает высоту. Оделяется первая ступень… вторая… третья. И, наконец, вот оно, долгожданное объявление на всю Зею, из всех репродукторов, телевизоров, приёмников:

— Ковчег вышел на заданный курс.

Рапорт командира корабля, родной голос Бена…

— Мэл, где ты? Получилось. Они уже там!

Радости нет почему-то. Одно огромное облегчение.

— Где ты, Мэл?

Конечно, надо было оставаться с ней рядом, но он не мог. Она в спальне, стоит лицом к окну. С этой стороны его нельзя увидеть, глупенькая… — думает он, но не произносит. В душе какое-то опустошение. Трудно дышать.

Она оборачивается к нему — бледное заплаканное лицо, опущенные плечи. Какая там радость, огромное, всепоглощающее горе, и больше ничего. Он обнимает её:

— Ну что ты, всё хорошо, он жив и здоров, я слышал его голос.

Они долго стояли, обнявшись. А из всех телевизоров, репродукторов, из всех чайников, как скажет Фил, которому ещё предстояло это, но второму, звучало красивым голосом лучшего баритона Зеи:

— Победа! Великая победа нашего народа! Победа!

Город проснулся на рассвете от грохота, он шёл со стороны океана. Было видно, как вдали взлетел корабль и понёсся ввысь, оставляя за собой хвост пламени и воды.

Потом пламя отделилось, и вода стала медленно оседать, поднимая гигантскую волну. Люди высыпали на улицы и стояли, оцепенев. Бежать было некуда, они на острове.

Сейчас, через несколько минут, а может, секунд, волна достигнет берега, перемахнёт через остров с его постройками, затопит подземную часть, смоет людей, как смывает гальку во время отлива. Волна дошла до непонятных сооружений, ударила в них, поднялась вверх миллионами брызг и осела.

Но за нею шла следующая, и ещё… люди стояли молча, готовые ко всему. Океан понемногу успокоился. Они посмотрели друг на друга:

— Что это было?

— Пуск, ничего особенного, какое-то новое оружие.

— Какое оружие, против кого воевать! У нас же Система…

А уже из всех репродукторов и с экранов гремело:

— Очередная победа! Произведён запуск первого в мире межпланетного корабля Ковчег 1!

Было, было всенародное ликование. Бен-младший стал героем, в его честь называли новорождённых мальчиков. И ещё два пуска Ковчегов были встречены так же.

А потом всё утихло, стало обыденным. И только люди, связанные с Программой, работали на пределе возможностей.

Глава 3

В Звёздном институте целые подразделения тщательно разрабатывали маршрут каждого Ковчега. Илона лично проверяла их.

Кто, как не она, знал, что Вселенная — не что-то застывшее раз и навсегда. Она живая, изменчивая, в ней всё движется по общим законам и по индивидуальным для каждой звёздной системы, любой звезды, планеты и небесного тела. Необходим тщательный расчёт обстановки вокруг корабля в каждой точке полёта. Спасала сама разрежённость Вселенной.

Половина Ковчегов уже находились за пределами видимости обсерваторий. Приходилось пользоваться картами разведчиков, снятыми в разные годы, и пересчитывать на время пролёта корабля. Этим и занималась Илона, забросив свои научные разработки.

* * *

Она сидела в своём кабинете за большим экраном. Было рано, девочка, недавно сменившая её прошлого секретаря, ещё не пришла.

Молодой человек попробовал, заперта ли дверь, и вошёл, не постучав:

— Детка, почему ты не в приёмной? Когда твой начальник появляется на работе?

— Что вам угодно? Рабочий день ещё не начался.

— Начался, минуту назад, — он посмотрел на часы, — я с самолёта, по направлению. Охрана у вас, к счастью, приходит вовремя.

Она встала и пошла к своему столу.

— Присаживайтесь, давайте документы. Разведакадемия, очень приятно. Какая тема вас интересует, над чем конкретно вы хотели бы работать?

— Ковчеги, разумеется. Работать я намерен здесь, как указано в направлении.

— При институте три десятка точек на Зее.

— И все их данные суммируются здесь.

— Новички начинают с основ.

— Я окончил Разведакадемию. Смешно считать меня новичком. И смешно, простите, что вы — глава этого института, женщина. Это выше моего понимания.

— Видите, есть что-то выше вашего понимания, несмотря на Разведакадемию. Кстати, я её тоже окончила в своё время.

Смотрела на него с улыбкой. Мальчишка, упрям, честолюбив. Балл, по нашим меркам, средний. Ну, проверим в деле.

— Вы с самолёта, значит, жилья в столице нет. Вот письмо к интенданту, он решит этот вопрос. Вот направление в отдел, это в третьем корпусе, пятый этаж. Два дня на обустройство, и выходите на работу. Непосредственный начальник у вас тоже выпускник Разведакадемии, мне по старой памяти помогают с кадрами. Нагрузка большая, уже четвёртый Ковчег, ведём каждый. А впереди ещё шесть. Рада была познакомиться. Устраивайтесь, отдыхайте и включайтесь в работу.

* * *

Он посидел ещё несколько секунд и откланялся. Разочарование пришло за дверью. Ожидал, что его примут с распростёртыми объятьями, он же окончил Разведакадемию. После всех трудностей и испытаний — такой обыденный приём! И эта тётка тоже её окончила?! Да быть не может! Сказала для красного словца. Я выясню. Если соврала, это ей так не пройдёт.

Я ведь Майкл Брэдшоу, сын не последнего человека в Системе.

* * *

Когда запустили шестой Ковчег, он был уже начальником новой лаборатории, отдел расширялся. Илона узнала об этом из приказа, ей принесли на подпись, резолюция Главного управления на нём уже имелась. К девятому Ковчегу он был начальником нового отдела.

Но этого ему было мало. Публичным человеком оставалась Илона. Интервью, конференции, телевидение. А он — просто начальник одного из десятков отделов огромного института, который к тому же возглавляет женщина. Уму непостижимо!

Он, Майкл, будет это делать гораздо лучше! Сейчас всё внимание должно быть у Ковчегов. И главным — институт его, Майкла.

Всё это он высказал отцу в очередное Рождество, после прекрасного ужина. Считал, самое удобное время, лучше не подобрать.

Отец был человеком опытным, работал в Системе долгие годы, поднялся с самых низов.

— Майкл, Илона слишком известный человек, золотой фонд Системы. Её не сдвинуть, можешь мне поверить. Успокойся. Быть в таком институте начальником одного из ведущих отделов, даже одного, уже большая честь. Поработай лет пять, я тебя в министерство перетяну.

— Что министерство! Отчёты писать и бумаги перекладывать. Никто этих клерков не знает. А Звёздный институт, Ковчеги! Можно такую рекламную кампанию закатить!

— Так придумай что-то значительное, у тебя же академия за плечами. Что-что, а прогресс Система всегда поддерживала. Получишь свой институт, собственный.

— Уже придумано всё, понимаешь?

— Илону тебе не сдвинуть. Не та фигура.

— Это мы ещё посмотрим! Такие фигуры теряли удобные кресла.

— Будь осторожен, мой мальчик. Другие фигуры теряют больше.

* * *

До пуска десятого Ковчега уже оставалось не так много времени. Илоне надо было, наряду с наблюдением за теми, что ещё в пути, готовиться к этому, последнему.

Десятая планета была самая дальняя. К остальным Ковчеги благополучно проходили по своему маршруту, первые были уже у цели.

Время пути сокращалось до возможного предела, большую часть маршрута корабли шли в форсированном режиме, близком к скорости света. Команда и всё живое в это время находились в анабиозе.

Надо было заниматься десятой планетой, прокладывать маршрут. Она забила в Поисковую систему её название — Земля. Звучало красиво, похоже на её родную Зею.

Поисковик заработал, тихо позванивая, и на экране стали появляться первые характеристики планеты — размер, расстояние до её звезды, Солнца. Период обращения, длина суток, длина года. Ближайшие звёзды и планеты. Это был Млечный Путь.

Все имена приходили по мере изучения Вселенной, и только по записям при желании можно было определить, кто именно дал название той или иной звёздной системе или отдельным планетам.

Многие уходили в глубокую древность. Илона удивлялась, как с примитивной техникой люди столько знали о Вселенной, о далёких мирах, давали красивые имена!

Чем дольше Поисковик выдавал параметры Земли, тем больше поражалась Илона. Так не бывает!

Эта далёкая планета была, словно родная сестра её Зеи. Больше того, сестра-близнец. Всё совпадало, размеры, расстояние до её звезды с прекрасным названием — Солнце!

Может, Поисковик ошибся из-за созвучия, и выдаёт параметры её Зеи? Этого тоже не может быть, Поисковик не умеет ошибаться.

Послала запрос, были разведывательные экспедиции?

Ответ — было две, одна шестьдесят лет назад, вторая — сорок. Вторая была неудачной, разведчики погибли.

Её как током ударило. Её родители! Запросила в Разведакадемии отчёт по первой экспедиции. Читала его, как письмо отца из прошлого. Спасибо судьбе, что подарила эту возможность!

За прошедшие годы слишком многое изменилось на Зее. Появилась Система. И вместо обычных властных структур, которые люди почти не замечают, превратилась в огромного спрута, со щупальцами, достающими до жизни каждого человека, не говоря уже о биороботах.

И вдруг перед Илоной давний отчёт ещё из до системного времени. Написанный, по-видимому, отцом.

Она подсознательно узнавала его стиль, его интонации.

* * *

Разведчики залюбовались Землёй ещё с самой орбиты. Она была вся голубая, такой делали её огромные водные пространства. Атмосфера и гравитация были почти как на Зее, и они решили приземлиться, чтобы посмотреть её поближе. Употребили именно это слово.

Планета поразила их, она была живая! Гигантские деревья, буйная растительность. Животные, которых они видели в детстве на картинках. Некоторых сейчас пытаются клонировать из остатков мерзлоты.

И вдруг у Илоны перехватило дыхание. Они обнаружили пещеру с остатками кострища, с удивительными наскальными рисунками.

За краткими скупыми словами она ощущала их восторг, удивление, восхищение!

Они немедленно покинули планету. Контакт с её обитателями мало того, что был опасен, он был категорически запрещён и в то время, когда Илона была разведчиком сама.

Они писали, как не хотелось покидать Землю, будто побывали в раннем детстве всего человечества.

* * *

Илона встала из-за стола, нервно ходила по комнате.

Землю трогать нельзя. Так бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь! Тем более, не может идти речь о заселении. Живая жизнь — штука разнообразная, начиная с вирусов, бактерий и кончая людьми. Кончая ли? Может, на какой-то далёкой планете, в иных мирах есть более совершенные существа. Может, напрасно человек считает себя венцом творения!

От Земли было жалко отказываться, она была очень удачно расположена. С неё открывался широкий обзор десятков, сотен других миров, звёздных систем, планет.

Она написала подробную докладную. Обязалась в кратчайшие сроки подобрать равноценную замену и с нетерпением ждала ответ.

Надо поехать в Разведакадемию, поговорить о родителях с кем-то из старых разведчиков. Столько лет она не решалась сделать это. Всё равно, что коснуться открытой раны. Теперь хватит мужества.

Но не сейчас. Вряд ли Система пойдёт на изменение графика запусков, а на поиски равноценной замены Земле оставалось мало времени, совсем не оставалось.

Ответ пришёл неожиданно быстро. Никаких изменений. Пояснять свою точку зрения Система не посчитала нужным.

Илона смотрела на бумагу с величественным гербом и прекрасно понимала, что решение окончательное и обсуждению не подлежит.

С тяжёлым сердцем взялась за свою, ставшую обычной, работу — проложить кратчайший и безопаснейший маршрут до Земли.

Но кратчайший маршрут к этой планете не был безопасным! Кораблю предстояло преодолеть Пояс астероидов. Непостижимо, будто кто-то, невидимый, ставил на пути к Земле этот барьер. Она написала ещё одну докладную, прекрасно понимая, как это расценит Система. Саботаж!

В ответ получила копию распоряжения Координатору Программы:

«Для десятого Ковчега срочно разработать защиту от астероидов».

* * *

В тот день Бен решил взять на Базу обоих младших сыновей. Тимоти пора было начинать знакомиться со своим кораблём, а Дэвида он будет готовить себе в помощники. Он уже не мог охватить тот объём работы, который тянул столько лет. Считалось, что «начинка» Ковчегов не его забота, все проблемы решал он, его слово было последним.

Дэвид был младшенький, последыш. Таким в семье достаётся вся нерастраченная на старших материнская нежность и отцовская любовь. Всегда — первенцу и самому младшему.

Ему было шестнадцать лет. Бен удивлялся, его ли это сын? Точные науки его не интересовали. Читал запоем, бредил историей.

— Какая история! Ну, будешь знать всё, от первых цивилизаций до наших дней. Какая польза? Жить надо будущим! — говорил Бен.

Мэл вступалась за своего младшенького, защищала мальчика:

— Бенджамин, оставь его в покое! Окончится твоя великая Программа, вернёмся в метрополию, Дэв поступит в университет. Впрочем, может, и раньше. Год-два на подготовку… станет преподавать, женится, будут внуки, как у всех людей.

— Меня не отпустят. Когда десять станций начнут действовать, с ними надо будет работать. Система не остановится. И можно будет услышать голоса мальчиков, а может, и увидеть их на мониторе.

— Неужели это возможно?!

— Сейчас ещё нет, когда вступит в строй последняя. Если Дэв захочет, закончим Программу, отправим десятый Ковчег, один остался, отвезу его в метрополию к деду с бабушкой.

* * *

На Базе мальчики вели себя по-разному. У Дэвида интерес был чисто зрительский. А Тимоти был счастлив — наконец, давняя мечта сбывается! Он ходил по своему недостроенному кораблю, залезал в каждый угол, гладил стены. Считал себя и Ковчег неотделимыми друг от друга. До самого старта будет вникать в каждую мелочь. Экзаменовать на профпригодность каждого члена экипажа, требовать знаний смежных профессий, взаимозаменяемости.

— Корабль — существо автономное. Помощи ждать неоткуда, — повторял он. Так и говорил — существо. И Бен улыбался, довольный — его сын. Не то, что Дэв. Хотя Дэва он любил не меньше, таким, как он есть, мягким, добрым, весёлым.

* * *

Всё шло, как на конвейере, отлаженном за время выпуска девяти предыдущих Ковчегов. Десятый был самым лучшим. Все недоделки, замечания исправлены. Отточена программа. Команда обучена.

Помощника командира корабля готовили тщательно, он был последней модификации. Их совершенствовали с каждым Ковчегом. Они были незаменимыми помощниками, для оценки ситуации, анализа возможностей, им требовались доли секунды.

Для десятого Ковчега был выбран Невил Блей. Они с Тимом отлично понимали друг друга. Всё шло как обычно, подготовка близилась к окончанию.

Срочное сообщение из Звёздного института застало Бена врасплох — на десятом Ковчеге должна быть защита от астероидов.

К счастью, Вселенная достаточно просторна, ни одному из кораблей астероиды не встречались, хотя на каждом имелась функция обнаружения. Обнаружения, а не защиты!

Но десятому Ковчегу на пути к этой далёкой Земле предстояло пройти Пояс астероидов. Что это такое, интересно?

Вывел на экран, смотрел несколько минут. Большую часть времени экран был чист, изредка появлялся один, реже два. Конечно, кораблю с габаритами Ковчега не так просто маневрировать. Надо увеличить дальность обнаружения.

После нескольких срочных совещаний с конструкторами поставили на корпусе антенны с обзором. Проверили на модели, нет ли «слепых» мест. Обзор был полным. С лёгким сердцем отрапортовали — защита обеспечена.

И этот пуск был всенародным праздником на Зее. Завершение Программы! Она казалась бесконечной. Люди, которые были далеки от её воплощения, жили своей жизнью, вспоминали, что она существует, когда буднично в последних известиях сообщалось о запуске очередного Ковчега. И тут же это событие вытеснялось романом или разводом каких-нибудь звёзд экрана.

* * *

Рождались и подрастали те, для кого Программа существовала так же обыденно, как всё их окружающее.

А Ковчеги взлетали, долгие годы шли к своей цели, и первые уже обживали свои новые огромные дома.

И вот, наконец, завершение великой миссии. Несколько дней всенародных празднеств с фейерверками, концертами, народными гуляньями. Система не жалела средств. Ковчег шёл своим курсом, всё было спокойно.

Народ вернулся к обычной жизни. И только те, кто знал о Поясе астероидов, ощущали непонятную тревогу. Но человеку свойственно отгонять от себя неприятные мысли, ведь всё предусмотрено.

Но пусть пройдут этот Пояс, тогда Программа будет окончена.

Десятый Ковчег вошёл в Пояс астероидов. Бен не покидал обсерватории. Звёздный институт неусыпно следил за кораблём. Герман не отходил от экрана.

Корабль шёл своим курсом. Пояс был разрежённым, как вся Вселенная. Встречались редкие астероиды, антенны фиксировали их немедленно, и корабль отклонялся от курса, пропуская это маленькое небесное тело, летящее по своей траектории. И возвращался к расчётному курсу.

Астероиды были опасны не своими размерами, а скоростью выпущенной ракеты.

Герман засиделся допоздна. Всё было спокойно. Утром вскочил и бросился к экрану. Корабль был цел и невредим.

Бен заснул в кресле в обсерватории и сквозь сон слышал мерный гул Вселенной. Утром вздохнул глубоко и решил поехать домой отдохнуть. Было немыслимое напряжение перед Поясом.

Ночью его поднял звонок оператора обсерватории:

— Сэр, боюсь, происходит что-то непоправимое…

Он включил экран. Корабль шёл, со всех сторон окружённый астероидами. Они сталкивались и разлетались, бились о Ковчег, у него не было возможности для маневрирования! Из обшивки начал пробиваться воздух сразу в нескольких местах, замерзал на лету и становился видимым.

Зазвонил телефон, ещё один, метрополии. Оглянулся — за спиной стояла Мэлори. Полные ужаса глаза, рот зажат рукой…

Бросился к телефону:

— Да. Вижу. Предотвратить было невозможно.

В изнеможении повесил трубку. Шагнул к Мэлори, но она протестующе подняла руки и убежала в спальню.

Он схватился за голову, постоял секунду и поехал в офис. Там у экрана по одному собирались люди, узнали по цепочке.

Стояли молча, как на похоронах. Это и были похороны.

И здесь зазвонил телефон метрополии:

— Бен, я доложил по начальству. Велели готовить одиннадцатый Ковчег, — и гудки. Герман повесил трубку. Несколько секунд Бен стоял оглушённый. Неужели — Дэв? Мэлори этого не переживёт!

Дома его вышли встречать только сын и Фред. Дэв обнял его, комендант молчал, опустив голову.

— Ты уже знаешь?

— Объявили трёхдневный траур. Музыка из каждого чайника. Неужели, правда?! Впрочем, что я спрашиваю!

— Где мама?

— Заперлась в спальне, я стучал-стучал…

Бен вбежал в дом. Подёргал запертую дверь. Постучал тихонько:

— Мэл, открой! Открой, пожалуйста!

Мёртвое молчание за дверью. Он испугался своей мысли.

— Ну, открой же, очень тебя прошу!

Стучал сначала тихо, потом барабанил отчаянно. Прислонился лбом к двери, и потекли слёзы. Не удивился, хотя не помнил, когда плакал, даже в детстве. Больше не стучал, говорил хрипло, захлёбываясь:

— Мэл, ну как ты можешь, ещё и ты… это же и мой Тим, не только твой! Мэл, я больше не могу, я не хочу жить!

И дверь открылась. Мэл обняла его в дверях. Они стояли и плакали вместе. Потом она отстранилась:

— Бен, давай уедем отсюда куда угодно! Дэва прямо сегодня отправь к нашим.

Он помолчал секунду и произнёс, опустив голову:

— Мне велели готовить одиннадцатый Ковчег.

Она перестала плакать и сказала медленно:

— Бенджамин, ты чудовище, — и вернулась в спальню, закрыв за собой дверь.

На корабле по расписанию была ночь. Спали все, одна смена в анабиозе, вторая — до утра. Была вахта Блэйка, как обычно, он сидел в аппаратной у экрана. Автоматически включались пустые коридоры и кабинеты, тихие кубрики со спящей командой.

Командир корабля тоже спал. У него было безмятежное мальчишеское лицо, лёгкая улыбка блуждала на губах. И Блэйк улыбнулся. Хороший мальчик, повезло с командиром. Человек надёжный. Разногласий никаких, ни одного намёка на разницу в происхождении. С командой вежлив и требователен. Хороший мальчик.

На экране возникли вольеры с животными. Неспокойны почему-то. Мечутся, обезьянки трясут решётку. Такого ещё не было, что-то не так. Звери опасность чувствуют первыми. Недаром о людях с особенной интуицией говорят — звериное чутьё.

Подошёл к приборной доске. Самописец курса вместо обычной прямой линии показывал какие-то неровные зигзаги. Метнулся обратно к экрану, включил наружные камеры.

Так и есть, астероиды. Сколько их! Одни проносятся на расстоянии, другие чиркают по касательной, оставляя разрезы на верхней обшивке, но большинство пробивает всё. Из пробоин бьют струи воздуха.

Обошёл все наружные камеры. Картина была ужасная. Досталось и бортам, но больше всего корме. Там было сплошное решето.

Он замер от ужаса. Что делать, связаться с Базой? Подсчитал, когда можно было бы ждать помощи хотя бы Разведчиков. Не успеют, выхода нет. Поднять команду? Пришло другое решение. Зачем подвергать мучительному страху всё живое в ожидании, когда окончится воздух, и они умрут от удушья. Пусть умрут во сне. Он включил полный анабиоз, как при пуске, для всех, кроме себя.

Пошёл по кораблю, выключая систему за системой. Инкубаторы. Не дай бог ещё кому-то родиться в этом кошмаре. Освещение, кроме аппаратной. Она питалась от автономного генератора.

И выключил экран. Корабль ещё какое-то время пойдёт по инерции прежним курсом, потом будет блуждать во Вселенной, пока не станет маленькой планетой какой-нибудь звезды. Может, упадёт на раскалённую звезду, или канет в чёрную дыру.

Но его обитатели никогда не узнают об этом. Может, увидят на Зее или на какой-то другой планете через новейшие свои телескопы.

Он долго бродил по кораблю один, как домовой, проверяя, где ещё сохранился воздух, плотно закрывая все двери. Потом перестал-заходить в кубрики. Он не знал, сколько ему осталось жить и ждать мучительного конца. Переносил командира туда, где ещё был воздух. Потерял сознание с ним на руках…

Глава 4

Общее совещание своего коллектива Бен собрал, не дожидаясь конца траура. Начал с минуты молчания. Стоял, опустив голову. И люди в маленьком зале, самые близкие, с кем он дошёл до этого дня, опустили головы. Они потеряли Ковчег. Он потерял Ковчег и сына.

— Потеря невосполнима, задача не выполнена. Земли мы не достигли пока. Нам поручено подготовить одиннадцатый Ковчег.

Оснастить его так, чтобы он дошёл до Земли. Дошёл! Невредимым! Я предлагаю… Вселенная — тоже океан, громадный, неизученный, непостижимый и опасный. Но мы не отступим. Ковчег через Пояс астероидов поведут лоцманы.

Зал зашевелился.

— Отправим несколько кораблей?

— Нет, такой роскоши нам никто не позволит. Оснастим Ковчег беспилотниками и ракетами с самонаведением — расчищать фарватер. Времени мало, надо подготовить задание оружейникам и доработать корпус. Готовить команду. Командиром корабля назначен Дэвид Донован. Траур есть траур. Отдадим дань…

Не смог продолжать. Все замерли. Но Бен взял себя в руки:

— Отдадим дань скорби и памяти, и за работу. Это не должно повториться! — и пошёл к выходу. Зал встал и провожал его глазами.

Он поехал на Базу. Надо побыть одному. Не дома, где давит ненависть и презрение Мэлори. И ни капли сочувствия…

Но раньше встретиться с Кеном Бруксом, сказать ему про одиннадцатый Ковчег. А потом запереться в своей холостяцкой квартире, так раненый зверь уходит в чащу.

* * *

Кену позвонил с дороги, и тот встретил у трапа. Молча обнял вместо приветствий и соболезнований.

Такт, он тоже неотъемлемая часть интеллекта, — неожиданно с благодарностью подумал Бен. И уже в машине сказал:

— Готовится одиннадцатый Ковчег. Командиром — Дэвид. Подбирай команду, институт в курсе.

— Дэвид?! Он же не по этой части!

— Ну, выбора нам не дали. Подготовь помощника экстра-класса. Дэвида надо учить всему с чистого листа. Я должен привыкнуть к этой неизбежности. С ума бы не сойти за три дня траурной музыки!

* * *

Кен высадил Бена у подъезда и поехал к себе. На душе было тяжело. Хотя, какая душа у робота! Но он чувствовал именно это. Помощник капитана десятого Ковчега, Блэйк, был его замечательным другом. То ли институт научился придавать роботам лучшие человеческие качества, то ли случайно получилось.

О таких говорят — надёжный! Неважно, человек или робот. Полное отсутствие агрессии, доброта, отзывчивость, острый ум. С ним было интересно и комфортно.

И два младших Донована ему нравились. Они не подчёркивали разницу — я человек, мало того, я сын мэра и Координатора Программы, а ты несчастный робот, машина, пусть умная. Ты хорошо делаешь своё дело, и только!

Старшие тоже впрямую не подчёркивали это извечное различие, но оно проскальзывало в отношениях. Может, потому, что в их время таких совершенных экземпляров, как он, Кен, было ещё очень мало, они привыкли к роботам-функционалам, выполненным под определённый круг работ.

А Тим и Дэв были уже иной формации, росли в другое время. И роботы были уже не те.

У Кена было обострённое чувство собственного достоинства. Так бывает у представителей малых народов в метрополии. Они чувствуют — ты можешь быть умным, семи пядей во лбу, и прекрасным человеком, а какой-нибудь хам из государственнообразующей нации будет смотреть на тебя свысока.

Ни Тим, ни Дэв этого себе не позволяли даже в мелочах. Уважали его, как старшего, опытного, прекрасно ориентирующегося в материале, который Тим только постигал, а Дэв его и не касался.

Дэв был вольным стрелком, ему не нужно было изучать корабль, его суть и оснастку. Он был у отца помощником и порученцем.

С интересом наблюдал, как тестируется команда Тима. Или, если Кен был свободен — партию в шахматы. Приносил Кену книги из отцовской библиотеки.

Для Дэва была неразрешимая загадка — отчего угасают и уходят в небытие высокоразвитые цивилизации. Или деградируют, меняются до неузнаваемости. Они рассуждали на эту тему, и Дэв прислушивался к его мнению. Если не соглашался, спорил на равных. Но техника его не интересовала совершенно.

И теперь нет ни Тима, ни Блэйка, а именно Дэвиду предстоит стать командиром корабля, самого совершенного на сегодняшний день, оснащённого приборами новейшей разработки. И всё только потому, что в нём гены первых людей планеты, и наверху решили, что они должны быть одинаковыми на всех десяти новых! И этот ужасный Пояс астероидов…

Бен зашёл в своё убежище. Было тихо и чисто, убирали, даже когда он не приезжал. Выключил телефоны и запер двери. Сел за стол, положил голову на руки. И первая мысль — я же ещё не сказал Дэву, что его ждёт. Ну, пусть для него хотя бы в эти три дня не будет лишнего гнёта. Три дня. У него самого есть только три дня, чтобы пережить эту боль, выжить и продолжать работу.

Утром поехал в офис. Совещаний не собирал, поработал с конструкторами, написал Герману про беспилотники получил добро — «Работать с НИИ-187, специалисты прилетят завтра».

Вечером поехал домой. Встретили Дэв и Фред, Мэл не вышла.

— Как мама?

— Плохо, не ела ничего. Не плачет, ходит по комнатам и молчит.

Дверь в спальню заперта.

— Мэл, ты меня слышишь? Я понимаю, как тебе тяжело. Это надо пережить, вместе мы бы пережили. Но ты решила, что я виноват. Я виноват, а ты несчастна. Если тебе так легче, пусть. Но я не могу ещё и тебя потерять. Если мне завтра скажут, что ты ничего не ешь, отправлю в клинику. Ты меня поняла? Я очень тебя люблю, Мэл, очень.

Она заплакала там, за дверью, горько и безутешно. Он постоял ещё несколько минут, прислонившись лбом к этой неприступной двери и позвал Дэва:

— Пойдём, надо серьёзно поговорить, мой мальчик.

В кабинете помолчал, собираясь с духом, и произнёс:

— Дэвид, готовится одиннадцатый Ковчег, пока в проекте. Но много времени нам не дадут на подготовку, я знаю. Командиром корабля назначен ты. Нужно включаться в работу.

Дэв изменился в лице. Он молчал, но на лице отражалось сначала удивление, смятение, отчаяние… и покорность судьбе.

Бен смотрел на своего мальчика. Он слишком долго оставался младшеньким, никаких взрослых обязанностей, никаких трудностей, и сразу это. И он, отец, не может ничего изменить в его судьбе, исправить, спасти.

— Для начала познакомься с устройством корабля, ты должен знать его наизусть. Приборы, команду, каждого в отдельности. У тебя будут надёжные помощники и на Зее, и в пути, и на Земле. Готовиться будешь с Кеном, он все корабли сопровождал, знает назубок. И команду подберёт, все прежние готовил. Твой, одиннадцатый, будет отличаться только защитой, в корне отличаться. Он должен дойти до Земли целым и невредимым. За это отвечаешь ты. Для этого должен знать о корабле всё, до последней заклёпки и винтика. Времени — около года. На корабле у тебя будут два помощника, но последнее слово за тобой. Утром я пришлю тебе ссылки, будешь пока знакомиться в теории. Потом на Базе, на макете с Кеном.

* * *

Трагедию с Ковчегом особенно переживали те, кто работал на Программу. Илона очень сочувствовала Бену, жалела маленькую девочку, ставшую его женой. Даже имени не могла вспомнить. Она родила ему десять сыновей!

Но после траура было торжественно объявлено, что Земля будет покорена, готовится одиннадцатый Ковчег. Командиром — Дэвид Донован. Значит, был и одиннадцатый сын у этой девочки. И его она вынуждена отдать Системе! Как же её звали? Бен говорил ещё тогда, в Разведакадемии, она не запомнила. В обсерватории на Базе 2 им было не до его жены. Бедная, потерять всех, кого родила и вырастила. Одиннадцатый должен был остаться! И она бы продолжала верить, что все её мальчики живы, здоровы, живут своей, пусть далёкой от неё жизнью.

Ни о ней, ни о Бене в средствах массовой информации не было ни слова. Только герои сыновья!