След демона

Светлана Владимировна Ильичёва, 2023

Замысел этой документальной повести можно определить коротко – о времени и о себе. Автор по-своему рассказывает о самых известных исторических событиях, уже миллионы раз описанных, исследованных, интерпретированных. Но собственное видение известных фактов и явлений, касается ли это захоронения царских останков, ухода ли Прибалтики из состава СССР или роли красных латышских стрелков в революционном прошлом России, помогает Светлане Ильичевой донести до читателей своё особое мнение.

Вижу родной Свердловск

Наш Дворец пионеров (Бывшая усадьба Харитоновых)

Если сесть на фанерку, то можно скатиться по обрыву на замёрзший пруд. Потом идти утоптанной тропинкой к противоположному берегу. Зима 1944 года стояла на Урале лютая. Но мы, серьёзные люди, не хотели опаздывать на спевку в хор малышей. И всегда держались вдвоём — я и старшая сестра Лариса, моя"воспитательница"и защитница. Хотя разница-то у нас меньше трёх лет.

На том берегу карабкаемся на гранитный выступ. Летом его омывает пруд, а зимой лёд застывает глыбами. С выступа на них и на нас смотрят две каменные фигуры: слева женская с огромным изваянием барана у ног, справа дядька с бревном. Мы и не подозреваем, что проходим мимо символов социализма — людей ударного труда. Не знаем ещё, что дядька держит не бревно, а отбойный молоток. Проскакиваем быстро до ступенек, ведущих на набережную. Мигом вылетаем на набережную. В неё перпендикуляром упирается переулок имени Клары Цеткин. Но имя женщины, придумавшей праздник 8 марта, интересует нас меньше всего. Просто надо пройти этот отрезок маршрута на пути к цели. По сторонам стоят деревянные особняки с глухими заборами, плиты тротуаров из уральского гранита. А проезжая часть — земля-матушка, непролазная грязь по весне. Клара Цеткин упирается в Карла Либкнехта. (По старому — Воскресенский переулок и Воскресенский проспект). На их стыке, на углу, под горкой, стоит светлый двухэтажный особняк. Как-то ещё до войны, мы шли здесь всей семьёй, в гости к бабушке, и отец сказал: — В этом доме расстреляли царя.

Детская память навсегда зацепила тревожный смысл сказанного.

Мы останавливаемся. Долго пялимся в низкие окна первого этажа, лёжа животом на широком железном подоконнике, переходим от одного к другому. Из окон глядит темнота. Что мы надеемся увидеть в ней? Хотя"то самое"окно находится за углом, со стороны Клары Цеткин. Но мы"идентифицировали"его только через несколько десятков лет. А сейчас надо слезть с подоконника, подняться на горку, пересечь улицу Карла Либкнехта и через заснеженный скверик подойти к парадному входу свердловского Дворца пионеров. До пионеров мы ещё не доросли. Но дворец принимал всех. Он фактически спасал детей войны от беспризорности. Там работали кружки по интересам детей. Например, в драматическом кружке

под руководством педагога Диковского занимались, в частности, будущие известные актёры — Александр Демьяненко, Альберт Филозов… Шахматный клуб посещал мальчик Герман Дробиз — впоследствии классик уральской литературы. Многие другие дети войны. Отцы воевали, матери сутками работали. Всё для фронта, всё для победы!

Дворец занимал бывшую усадьбу Расторгуевых-Харитоновых, памятник архитектуры. Он сохранился и по сей день. Правда, хиреет. Хор малышей репетировал в большом зале второго этажа: лепной потолок, блестящий паркет, высокие окна за белоснежными шторами с фалдами и огромный рояль на ковре. А хормейстер! Мягкая добрая Мария Абрамовна Мебель. Красавица.

Мы пели старательно, с чувством выводили мелодию, особенно трогательно получалась"замучен тяжёлой неволей". Её готовили к январским ленинским дням для областного радио. На гастроли ездили в военные госпитали. Пели для раненых, не прыгали, не дёргались, руки по швам и осознание важности момента. Скромные неизбалованные дети голодных военных лет. Перед концертами нам иногда давали царское угощение — паёк: серая булочка, кулёчек конфет-подушечек и суфле, что-то вроде современного жидкого йогурта. Однажды в город прибыла делегация союзников. Это были англичане. Им показали достопримечательность — наш дворец. Угостили большим детским концертом. Хор малышей выступал после танцоров. Мы нарядились в"сценические"костюмы: белая блузка, чёрная атласная юбочка и два красных газовых банта — в волосах и на груди. Построились в линеечку, по росту. Впереди самые маленькие. А я первая малявка. Бодренько вывела всю линеечку на авансцену, и мы запели. О чём? Конечно, о Сталине, о счастливом детстве, о маленьком — удаленьком мальчике, собравшем мешок металлолома, а также"мой лизочек так уж мал"и"мой сурок со мной". Так и не знаю, кто такой"лизочек". Мы показали этим тори и вигам, что Урал живёт и куёт победу над Гитлером.

В семидесятые годы в очередной приезд на родину кто-то сказал мне, что Мария Абрамовна Мебель трагически погибла под колёсами поезда…

…А в дом Ипатьева мы всё-таки попали, сообразив однажды, что здесь находится открытый для всех музей. Точнее — Музей революции, бесплатный. (В Википедии ошибочно указано, что музей был закрыт в 1932 г. Нет, только в 1947-м). Вход со стороны Клары Цеткин. Одностворчатая дверь под железным козырьком на узорчатых опорах. Вошли сначала в коридорчик, потом направо, через открытую дверь в первую комнату. Против единственного окна, у стены, стояла на четырёх ножках горизонтальная витрина. Под стеклом лежали кандалы, ржавые, старые. Они символизировали царскую каторгу. Слева от окна — приоткрытая дверь. Заглянули туда: из темноты выступал боком большой сундук. Не знали мы тогда, что попали в жуткое место, в"смертную камеру", на Русскую голгофу! Свидетельствую, она (в 7 аршин и 8 вершков) находилась всё-таки не в подвале, как пишут многие, а в первом этаже двухэтажного особняка.

В другой комнате мы наконец-то увидели царя. На картине. Она изображала его прибытие из Тобольска в Екатеринбург. Нам вдруг стало скучно и неинтересно. Не захотелось идти на второй этаж. А зря. Говорят, там была какая-то мебель, даже царские вещи… Отдельные мелочи есть сейчас в краеведческом музее Екатеринбурга.

Мы пробежали через все комнаты первого этажа, выскочили во двор, потом через открытые ворота — на Карла Либкнехта. Спустя много лет я поняла, что именно таким путём выносили одиннадцать трупов из той проклятой комнаты. В шестидесятые годы комната"ослепла". Её единственное окно, выходящее на Клару Цеткин, замуровали, заштукатурили. Трагична судьба и самого дома. Постановление Политбюро ЦК КПСС о его сносе было принято 4 августа 1975 года. Тогда первым секретарём свердловского обкома КПСС был Яков Петрович Рябов. Он понимал, что документом такого уровня дом обречён. Но не торопился. Дом Ипатьева имел статус памятника истории, за его сохранение боролись ветераны, краеведы. Шли протестные письма Суслову, Брежневу. Но в 1976 году Я. П. Рябова перевели на работу в Москву. Его место в Свердловске занял Ельцин. Он-то и поспешил избавиться от кровавого места. Приказали, мол! В сентябре 1977 года по приказу Ельцина дом Ипатьева был стёрт с лица земли.