Иллюзия любви

Светлана Борисовна Устелимова (2024)

Главная героиня романа так хотела быть любимой, что приняла фальшивку за настоящую любовь. От подлости профессионального альфонса может быть очень больно, но еще больнее, когда предают близкие люди. Сможет ли героиня пережить все и не сломаться? Сумеет ли она понять, кто ей действительно дорог? Найдет ли в себе силы простить?

Сашка. Крепость пала

В субботу Сашке пришлось разориться на букет и конфеты. Он шел с четкой целью — остаться у Валентины, поэтому прийти с пустыми руками было бы слишком некрасиво, а отношения сразу непременно должны выстраиваться по принципу: «Ах, как он красиво ухаживал!» Женщина должна ощущать себя пленительной героиней чудесного романа со счастливым концом.

Валентина ждала его: накрыла стол в гостиной, сама оделась в блестящее платье, накрасила темным цветом веки, отчего глаза казались огромными. Такой шикарный прием немного напрягал Солохина. В глубине души он предпочел бы, чтобы всем все было понятно, чтобы женщина тоже реально оценивала ситуацию и не обманывалась в отношениях. От девушек-проституток никто же не требует неземной любви, но, даже заведомо зная, что мужчина — альфонс, женщины все равно ждут от него романтического чувства, и Валентина откровенно на такое чувство надеялась.

«Будет тебе любовь, и страсть, и романтика, не проблема! Желания клиента — закон», — подумал Александр, входя в комнату. «Только свечей не хватает, — мысленно съязвил он. — Если уж хотела романтический ужин, могла бы свечи зажечь».

— Боже, какая ты красивая, — восхищение в его голосе было почти настоящим. — Фея, богиня!

Он поцеловал Валентине руку, отметив про себя, какой дорогой на этой руке перстень. Большой прозрачный, искусно ограненный камень был похож на бриллиант. Сашка ничего не спросил, но Валентина перехватила его взгляд и сказала сама:

— Нравится? Это муассанит, очень редкий камень. Говорят, его приносят только метеориты. Хотя в наше время химики, конечно, научились делать искусственный, — она говорила слишком быстро, потому что волновалась и боялась паузы. — Это мое увлечение — самоцветы. Люблю я всякие камушки, могу много рассказывать про них. Как начну, так не остановишь.

— Драгоценные камни — королевское увлечение, — улыбнулся Солохин. — Благородное. Так замечательно открывать тебя с новой стороны.

— Наверное, надо включить музыку… Какую ты предпочитаешь? Современных молодежных я что-то и не знаю.

— Что нравится тебе, то и мне.

— И все же?

У Сашки быстро пронеслось в голове: «Так, ей сорок два, значит ее молодость пришлась на конец девяностых — начало двухтысячных. Что там пели в девяностые? Нет, пожалуй, еще спутаю с восьмидесятыми». Поэтому вслух он неуверенно предложил:

— Может, классику?

— У меня есть Эннио Морриконе. Как ты к нему относишься?

— Прекрасно! Для сегодняшнего вечера это лучший выбор! («Не Верка Сердючка, это уже хорошо!»).

Они сели за стол. Пока Валентина немножко хлопотала с расстановкой блюд, Сашка озирался по сторонам, разглядывая обстановку. Видно было, что над дизайном интерьера поработали специалисты. Все было выдержано в одной цветовой гамме и одном стиле. Шкаф-горка был белый с небольшими светло-зелеными вставками; шторы белые впереди и светло-зеленые, с бежевыми кисточками, за ними; диван белый, а на нем зеленые подушки; какие-то белые пуфики тут и там; под ногами однотонный бежевый ковер. В углу стеклянная подставка и на ней большой горшок с зеленым деревом. Накрытый стол тоже был стеклянный. Стеклянные столы Сашка недолюбливал, они казались ему старомодными и непрактичными.

— Как у тебя мило! — оценил Гаврюшин обстановку. — Очень нежный, девичий интерьер.

— Спасибо, — скромно ответила Валентина. — Мы и живем тут две девочки: я и дочка.

Сашка внимательно наблюдал за своей дамой. Он понял, что Гаврюшина не привыкла водить к себе мужчин: она не знала, как себя держать, то и дело брала в руки какие-то предметы со стола, потом клала их назад.

— Предлагаю выпить, — взял инициативу в свои руки Солохин.

— Конечно, — согласилась Валентина. Она подала ему в руки бутылку. — Командуй!

Сашка при помощи штопора ловко вытащил пробку из бутылки и разлил красное вино по бокалам.

— Милая, предлагаю выпить за наше знакомство! Мне трудно представить, как бы я жил дальше, если бы не встретил тебя! («Побольше обожания в голосе!» — скомандовал Солохину его внутренний режиссер).

— За знакомство! — поддержала его Валентина.

Они пригубили вина.

Сашка придвинул свой стул ближе к Валентине, приобнял ее за плечи одной рукой и поцеловал в губы долгим, уверенным поцелуем. «Замечательно, — отметил он. — Она ответила на поцелуй…» Но Валентина оторвалась от его губ.

— Попробуй этот салат, — сказала она, подцепила вилкой грибок и протянула его Сашке. Он быстро принял скользкий грибок своими губами.

— А этот, с крабами… — Валентина повторила тот же трюк.

Сашка попробовал и этот, с крабами, а потом мягко забрал у Валентины вилку и положил на стол. Он обхватил женщину руками и жарко поцеловал в губы. Валентина напряглась, он это почувствовал. У Сашки не было цели овладеть ею любой ценой. Ему нужно было, чтобы она сама этого захотела, просто нестерпимо захотела. Он слегка отодвинулся от Валентины и предложил:

— Может, еще по бокалу?

Он надеялся, что от вина Валин самоконтроль ослабнет, и она наберется смелости.

— С удовольствием.

Сашка снова наполнил бокалы. Выпили еще немного. На Солохина красное вино действовало так же опьяняюще, как компот в школьной столовой, а Валентине после него стало очень весело.

— У меня немного закружилась голова, — произнесла Валентина.

— Нужно пересесть на диван, — Солохин взял ее под локоть и помог переместиться со стула на диван, присел рядом.

Дальше Солохин действовал быстро и энергично, понимая, как трудно Валентине перешагнуть через себя. Если долго тянуть, то в конце концов она почувствует себя распутной девкой, начнет себя осуждать, и все, ничего не выйдет. Он раздел ее и взял. Молодость и здоровье работали на него. Сама Валентина даже опомниться не успела и скорее всего ничего не почувствовала. Теперь надо было стать для нее лучшим любовником. Сашка не дал ей сразу вскочить и убежать. Он лежал, опираясь на свой локоть, рядом, а другой рукой внимательно и нежно исследовал ее тело, тщательно изучая реакции. Само по себе тело, полное, белое, хорошо сохранившееся, вызывало у него примерно столько же сексуальных желаний, как мороженая курица вызывает аппетита. Но он умело скрывал свои эмоции, да Валентина и не смотрела на него. Сашка прикасался к ней, а она изнемогала. Потом был новый акт близости, и Сашка добился того, чтобы женщина испытала взрыв великолепных ощущений.

«Я просто не узнаю сама себя, — сказала Валентина, откинувшись на подушку. — Такого у меня не было с мужем за пятнадцать лет совместной жизни, хотя я его очень любила».

— Я очень рад, что тебе понравилось, — Сашка поцеловал ее шею. «В такие минуты другого вспоминает. Вот дура!» — подумал он.

— Чувствую, что я еще об этом пожалею, — продолжила Валентина.

— Дальше будет только лучше, — Сашка продолжил ее целовать.

Они замолчали. Глаза Валентины были закрыты, но если б она вдруг их открыла, то была бы неприятно поражена тем, как презрительно смотрит на нее Солохин.

Он сам не испытал ничего. «В постели ты должен заботиться в первую очередь о женщине, а потом о себе», — так говорила Инесса.