Зов горы

Светлана Анатольевна Чехонадская, 2018

Пропала девушка. Она вышла из своего дома в подмосковном поселке, и больше ее никто не видел. За полтора года поисков удалось найти только ее машину, а в ней – листок с номером телефона. Казалось бы, обнаружен след. Но хозяйка номера с пропавшей никогда не встречалась.Однако отец девушки не сдается. И листок с номером выводит на целую серию жесточайших убийств, совершенных по всей России. С каждым шагом все яснее, что причины убийств – в недалеком прошлом.Все явственнее зов горы Белухи – алтайской туристической достопримечательности, у подножия которой в 2004-ом году случайно встретились десять человек…

Глава 6

Я думала, что офис Демичева окажется под стать его машине — но нет, две небольшие белые комнаты в подвале на Севастопольском проспекте. Не Ламборджини — Жигули. Фактурная штукатурка на стенах, плитка «соль и перец», мебель из «Икеи».

Я голову вывернула, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться, хоть за постер какой. Нет, даже лицензии в рамочках отсутствовали.

Среди этой полустертой белизны я чувствовала себя неуютно, поэтому изъерзалась на пластиковом стуле, так что он, доделывающий какие-то свои дела за письменным столом, даже поднял от бумаг удивленный взгляд.

— Где роскошь? — спросила я в ответ, — Где иранские ковры? Вы же олигарх.

— Я не олигарх. И Фоменко не олигарх. Мы просто обеспеченные люди. По меркам Москвы, даже не богачи…

— Я, видимо, живу в какой-то другой Москве.

Он пожал плечами.

— Единственная наша слабость — это хорошие автомобили. Но вы, наверное, знаете: в Москве это распространенная история. Машина хорошая, а денег на бензин нет.

— Но у вас-то есть?

— Пока есть… Короче, у нас здесь вроде как детективное агентство. Если называть вещи своими именами, это игрушка Алексея Григорьевича. Зато здесь тихо, я люблю здесь работать.

— У вас ведь и в Сити есть офис?

— И у меня, и у Алексея Григорьевича. Но там тоже не шикарно. Мне незачем пускать пыль в глаза, я никого на бабки не развожу, понты не кидаю. Помогаю Фоменко отжимать и переваривать имущество — заводы, пароходы…

— Типа, вы «Мезим-форте»?

Он хмыкнул.

— Можно и так сказать… У вас же есть время? Я сейчас дочитаю один договорчик, и мы поедем.

— Куда это? — удивилась я.

— Алексей Григорьевич сказал, что заплатит вам обещанные десять тысяч. Мы сейчас едем к нему.

— О, не надо было так беспокоиться! — Я махнула рукой. — Можно без церемоний. Деньги мне отдадите вы, этого достаточно. Разрешаю даже не надевать фрак — это не Нобелевская премия.

— Нет. Он хочет с вами все обсудить.

— Так вот ведь какая закавыка: я не хочу!

— Он вам так сильно не понравился?

— И с чего бы? — иронично поинтересовалась я.

Он немного помолчал, размышляя.

— Скажите, а вы правда считаете, что разоблачение вашей бывшей деятельности может быть опасным для вас?

— Именно так.

— А вы не преувеличиваете? Эти секты, вряд ли они такие мощные.

Я помолчала, глядя на белую стену. Потом спросила:

— Помните, был такой генерал Лебедь?

— Конечно, помню.

— Однажды он в каком-то интервью назвал мормонов «плесенью». Ну, он всякое говорил, мужик-то был прямой, без затей, но именно после этих слов на наше правительство было оказано такое давление со стороны США, что Лебедь потом в каждом интервью, по поводу и без повода, извинялся в течение нескольких лет. Боевой генерал, на минуточку…

— Ну, мормоны. Кажется, они и правда влиятельные. Но это в США.

— Когда у российской секты «Богородичный центр» отбирали незаконно занятое здание в центре Москвы, письмо с протестом писал лично Жириновский. Руководитель этой секты Береславский в конце 90-х выступал на конференции, организованной думским комитетом по геополитике… Боюсь, вы этих ребят недооцениваете.

— Я имел в виду, что они вряд ли способны убивать.

Я вытаращила глаза: придуривается, что ли?

— Сергей, а вы что-нибудь слышали о «Ветви Давида» или о «Народном храме» или, может, об «Аум Сенрикё»? Да там сотни жертв!

— А «Белуха»? — спросил он. — Это была опасная секта?

— Да, там были жертвы, — сказала я. — Именно из-за них «Белуху» и запретили… А почему ваша Галя стала интересоваться сектами?

— Как раз это я и хотел вам объяснить. Перед разговором с Фоменко вы должны это увидеть. Вечером двадцать пятого декабря 2013-го года, то есть за три дня до исчезновения, в ее ай-клауде появился скрин-шот странички о секте «Белуха». Это произошло ровно через три часа после вот этого события.

И он кликнул компьютерной мышкой.

— Идите, смотрите.

Я подошла к нему и наклонилась над экраном компьютера.

Это была запись с камеры наблюдения.

На записи — зима.

Камера установлена на заборе перед воротами. Первые секунды ничего не происходит, затем ворота разъезжаются и на дорогу выкатывается спортивный автомобиль. Он только начинает набирать скорость, как неожиданно наперерез машине из кустов выскакивает мужчина в темной куртке и джинсах. Он бежит лицом к камере, и лицо его видно очень хорошо.

— Кто это? — спросила я.

— В машине — Галя. Она выезжает из своего дома в «Подмосковных вечерах». А мужчина — это Арцыбашев.

— Ваш ключевой свидетель? Тот, кто потом инсценировал свою смерть?

— Именно. Два месяца назад он умер. Теперь уже по-настоящему, от инсульта. Здесь в Москве. Его труп нашли в машине, которая попала в аварию.

— Помню, полтора года назад менты меня про него спрашивали.

— Смотрите.

Мужчина размахивает руками и что-то кричит. Машина останавливается. Стекло водителя, видимо, опускается. Мужчина подбегает к водительской двери и наклоняется, скрываясь из вида.

— Вот их первая встреча, — тихо произнес Сергей над моим ухом. — В три часа Галя отправилась в спортивный клуб. И здесь у ворот он ее поджидал.

— А кто он вообще?

— Пенсионер из Ессентуков. Бывший полицейский. Первый раз в Москве. Приехал купить подержанную машину.

— Раньше они не встречались?

— Нет, никогда. Не было также ни звонков, ни электронных писем. Мы точно знаем, что два предыдущих дня он безвылазно сидел в гостинице, а до этого безвылазно сидел в Ессентуках. И вот, что получается: они незнакомы, но Галя останавливается, опускает стекло и внимательно его слушает. А ведь она была очень осторожной. Увидев незнакомого человека, она должна была испугаться и, наоборот, дать по газам.

— Приехал за машиной… — вглядываясь в стоп-кадр, сказала я. — Умеете читать по губам? Может, он кричит: «Продайте мне машину!»?

— Вы только при Алексее Григорьевиче не шутите на эту тему, ладно?

— Ясен перец. Ну, судя по тому, что вы строите догадки, с этим Арцыбашевым поговорить вы так и не успели.

— Когда мы его вычислили — это было в середине января — он уже погиб на пожаре в Ессентуках. Точнее, инсценировал свою смерть.

— И вам осталось читать по губам.

— Да…

Я внимательно смотрела на экран.

— Двадцать пятое декабря… А где в это время был сам Фоменко?

— За границей. Катался на лыжах. Они с женой уехали восемнадцатого декабря, вернулись двадцать восьмого.

— В день, когда Галя исчезла?

— Да. Они уже не увиделись.

— Итак, вас удивило, что она открыла окно незнакомому человеку.

Сергей снова кликнул мышкой, но запись словно застыла. Очевидно, Арцыбашев продолжал стоять, нагнувшись к ней.

— Мы думали, что он мог, скажем, попросить о помощи, типа, там на дороге человек умирает, что-то еще…

— Глупости, — перебила я. — Она бы уже давно закрыла окно и уехала. Максимум, что бы она сделала — это вызвала по телефону «Скорую». А они вон — все еще болтают. У меня ощущение, что говорит, в основном, он.

— Да. Мы смотрели пленку с экспертами. Они тоже заметили, что он жестикулирует. Его рука иногда видна… Мы еще не знали, кто этот мужчина, но все пытались понять, что он кричит, когда бежит наперерез…

Я с огромным любопытством посмотрела на Демичева.

— И долго пытались?

— А что?

— Все прекрасно видно. Вначале он несколько раз одинаково разевает рот, потом говорит пару коротких фраз.

Теперь уже он смотрит на меня с любопытством.

— И что это значит?

— Слушайте, ну это же элементарно. На какое слово мы все реагируем одинаково — останавливаемся и опускаем стекло?

— Ну, теперь-то я знаю. Эксперты мне это сказали. Он несколько раз выкрикивает ее имя и фамилию.

— Да. А потом, видимо, кричит что-то вроде того, что у него есть очень важная информация, которая касается ее или ее семьи.

— И как вы догадались?

Я даже растерялась.

— Так… Это же понятно…

— Здорово, — сказал Демичев. — Хотя мне, например, не понятно.

Человек, стоящий у машины, наконец выпрямляется в полный рост. Затем он достает из кармана телефон, смотрит на него и нажимает на кнопки. Но к уху не подносит.

— Итак, он рассказал что-то убедительное, — пробормотала я. — И она дала ему свой номер телефона. Позвонила ему, он сохранил…

— Да. По распечатке звонков и узнали, кто он. Сопоставили время на камере. Заодно выяснили, что она звонила ему еще один раз — на следующий день. В это время он уже был в Ессентуках.

— То есть двадцать восьмого его в Москве уже не было?

— Не было.

— И с чего вы взяли, что эта встреча имеет отношение к ее исчезновению?

— Нам больше не за что было зацепиться. Двадцать восьмого декабря она просто уехала из дома и исчезла. От нее не осталось никаких следов. Ни одного следа за полтора года поисков.

— Ну и что?

— Он был единственный незнакомый человек, появившийся в ее окружении незадолго до исчезновения. Мы так и не смогли выяснить, о чем они говорят. Зато сразу после этой встречи в ее айфоне появился скрин-шот о «Белухе».

— Это оттуда фото Константинова?

— Да.

— Значит, до этого она «Белухой» не интересовалась?

— Ни «Белухой», ни другими сектами.

— Никогда?

— Никогда.

— Может, ее мать была с этим связана?

— Да ну нет, что вы. Ее мать умерла в восемьдесят девятом.

— Нью-эйдж, какой-нибудь сетевой маркетинг, типа «амвэя»? Неопознанные летающие объекты?

— Нет. Галя начинает собирать информацию о «Белухе» вечером двадцать пятого декабря. Она ищет любые факты, которые когда-либо появлялись об этой секте. Мы опросили всех ее знакомых, подробно изучили программы телепередач и расписания кинотеатров, публикации в СМИ, новости, искали какой-то повод для такого интереса. Повода не было. У нас остался только разговор с Арцыбашевым.

— Вы сказали: «она начинает собирать информацию». Что значит «собирать»?

— Она создала папку на компьютере…

— Которую назвала как? — повернулась я к нему.

Он помолчал.

— Которую назвала «Мальчик».

— «Мальчик»? Почему «Мальчик»?

— Понятия не имею.

— Что еще вы нашли в этой папке?

— Очень много фотографий.

— Каких?

— Света, — сказал он. — Сегодня Алексей Григорьевич отдаст вам все материалы. Чтобы вы могли их изучить. Пожалуйста, не бойтесь его. Он не такой страшный. Клянусь вам, что прошлая сцена не повторится. Он вменяемый человек. Я ведь работаю с ним и до сих пор жив, не так ли?

— Покажите еще раз начало пленки, — приказала я.

И снова из ворот выкатилась машина, и ей наперерез побежал кричащий человек.

Я кликнула мышкой. Арцыбашев закрыл рот.

Кликнула еще раз.

Он открыл рот и застыл.

«Как интересно, — подумала я. — Это ударное «о»… Откуда оно там?»

— Поехали? — спросил Демичев.

Я перемотала и посмотрела еще раз. Видно очень четко, ошибки быть не может. Ударное «о»…

— Странный гражданин, — сказала я. — Ему бы машину искать по рынкам, а он едет за город. Машину-то он в итоге купил?

— Нет. Жена сказала, что он просто присматривался. Узнавал, можно ли что-то купить на триста тысяч.

Я повернулась к адвокату и посмотрела ему в глаза.

— Серьезно?

Он пожал плечами, но ничего не сказал.

— У человека накоплено всего триста тысяч, но он может себе позволить съездить в Москву, чтобы присмотреться? Вы сказали, что он сидел в гостинице. Он даже не у знакомых жил?

— У него не было знакомых в Москве.

— Офигеть. Но послушайте, если его тело нашли в разбившейся машине, кто был за рулем? Поди, знакомый, нет? Или таксист?

— Знакомый. Он погиб в этой аварии. Таджик, строитель. Мы уже все выяснили. Они познакомились на стройке в Наро-Фоминске год назад. Вместе работали, там же жили. По нему мы тоже все дадим.

— Мда…

— Поехали, Света.

— Поехали, — сказала я.