Нервы на пределе

Светлана Алешина, 2001

«…– Новости есть? – спросила я, надеясь, что, может быть, наконец эта швабра позвонила, но Сергей Иванович только покачал головой. – Может быть, все-таки позвоним в милицию? Вы как думаете? – спросил Сергей Иванович, в полной мере разделяя мои тревоги. – В милицию, – задумчиво повторила я и для улучшения мозговой деятельности почесала в затылке. – Да вы знаете, Сергей Иванович, не хочется ведь оказаться в дураках. Поднимем шум, а потом окажется, что Мариночка всего лишь культурно отдыхала… Пожалуй, подождем до завтрашнего утра, и если ничего не изменится… Мне не захотелось заканчивать фразу, и я ее не закончила. Плохие предчувствия лучше никогда не проговаривать вслух, тогда они имеют поменьше шансов сбываться…»

Глава 2

— Алло, — все еще сонным голосом сказала я, не обращая внимания на шествующую ко мне Маринку.

— Короче, слушай сюда, — услышала я в трубке совершенно незнакомый хамский мужской голос. — Пока предупреждение: вы, Ольга Юрьевна, все-таки типа привлекательная женщина…

— Что значит «все-таки»… — начала было возмущаться я, но слова почему-то застряли у меня в горле, а мужчина между тем продолжал:

–…а то ведь, если такое чудо природы исчезнет, случайно, например, кислотой смоется, то, я думаю, общество понесет огромную утрату, а уж о газетке вашей и говорить не стоит. Так что пишите про науку и искусство, а больше… — на последнем слове мужчина сделал ударение, — …больше совать свой чудный носик никуда не следует. Все понятно? Ах, да, и передайте это вашей подруге, она у вас тоже ничего… Пока!..

Звонивший не стал дожидаться моего ответа, а просто положил трубку.

Услышав гудки, я внимательно посмотрела на трубку, будто она могла мне что-то рассказать, и перевела удивленный взгляд на Маринку.

— Что? — испуганно округлив глаза, почему-то шепотом спросила та и схватилась за грудь. — Что-нибудь с Виталиком?

Именно последние слова привели меня в чувство, и я едва не кинула телефоном в побледневшую подругу.

— Да кому сдался твой Виталик?! — с чувством ответила я.

Нет, влюбленная женщина выглядит все-таки ужасно глупой. Я, например, совершенно не хочу становиться такой. По крайней мере ради Виталика.

— А кто же тогда звонил? — раз речь не шла о ее Виталике, к Маринке сразу вернулось ее природное азартное любопытство. И личико даже порозовело, и глазки заблестели.

— Не знаю, — честно призналась я, — но этот «некто» очень хотел, чтобы я никуда не лезла.

— Что значит — никуда? А что, ты разве куда-нибудь лезешь? — наивно поинтересовалась Маринка и села рядом со мною на диван.

— Да вроде как и нет, — в тон ей ответила я. — А если серьезно, то мне пообещали, что обо мне будут скорбеть миллионы… Факт сам по себе очень заманчивый, но, на мой взгляд, довольно преждевременный.

— Хоть ты и вредная, но я тоже так считаю, — согласилась со мной Маринка.

— Тебе, кстати, тоже велено передать, чтобы писала только о науке.

Маринка осторожно хмыкнула:

— И все?

Я не совсем поняла ее вопрос: «все» — это значит только о науке, или «все» — это значит, что больше ничего не передавали, но уточнять я не стала, а только добавила:

— Сказали, что ты тоже ничего.

— Нахалы! — возмущенно фыркнула она, проследовав в ванную, а я констатировала факт, что умываться мне сегодня придется не скоро, зато есть время поразмышлять над звонком.

Но Маринка вышла из ванной довольно быстро и сразу по-деловому прошмыгнула в кухню: наверное, решила готовиться к семейной жизни. В любом случае путь в ванную был свободен, и это меня уже порадовало.

Наскоро приняв душ — из кухни уже доносился запах кофе, — я побежала одеваться. Если верить нашим синоптикам, то у нас за окном ожидается потепление, следовательно, одеваться надо тоже потеплее, иначе существует вероятность совсем замерзнуть в пути, пока будешь ждать того самого обещанного потепления, а если еще вспомнить, что обещанного ждут… в общем, вы в курсе, сколько до него дожить еще надо.

А судя как раз по другим, неформальным источникам, жить-то как раз мне осталось совсем ничего, к тому же я еще и не выяснила, куда мне все-таки не следует лезть.

— Оля! — донеслось с кухни. — Ты долго еще будешь там возиться? На работу мы, между прочим, уже катастрофически опаздываем.

Маринка произнесла это таким укоризненным тоном, что можно было подумать, будто ее волнует эта проблема.

Я, однако, великодушно промолчала и пришла в кухню, уже будучи совсем одетой и по крайней мере внешне готовой к дневным свершениям.

— Нам действительно надо поторопиться, — сказала я Маринке, садясь за стол. — Несколько дней не было тебя, а сегодня исчезну и я. Есть отчего за голову схватиться. Сергей Иванович наверняка это уже и делает, а может быть, уже и в милицию звонит.

После упоминания о милиции Маринка сразу вскочила и быстренько стала собираться.

— Знаешь, кофе, я думаю, можно и в редакции попить. А то и правда шухер поднимут, — совсем распереживалась Маринка, бестолково бегая по комнате, — а Виталик сказал, что милицию подключать не нужно…

Я немного потянула время, но после Маринкиного героического заявления, что она отправится в редакцию сама и пусть ее убьют по дороге, я все-таки встала и пошла одевать шубу.

Умирать, так вместе. Не так обидно будет. О том, что в редакцию можно позвонить, никто из нас почему-то не вспомнил: бессонная ночь не прошла даром.

Удивительно, но факт — до редакции мы доехали абсолютно спокойно. Один раз мне, правда, показалось, что серая «девятка» слишком часто мелькает в зеркале заднего обзора, но я решила, что это плод моего больного воображения. К тому же при подъезде к редакции никакой «девяткой» уже и не пахло.

И не мелькало.

Наше появление в родных стенах произвело фурор.

— Мариночка, — назидательно заметил Сергей Иванович, — вам не следует так пропадать. Вы нам все-таки как-никак очень дороги. И вообще, в таких случаях надо звонить.

— Ага! — тут же встрял в разговор Ромка. — Могу тебе записать твой рабочий телефон. Ты, похоже, его забыла.

— Не забыла я ничего! — огрызнулась Маринка и слегка покраснела. — Неоткуда было звонить.

— Ну мы живем в общем-то в цивилизованном обществе, и, думаю, телефонные аппараты есть везде, — засомневался наивный наш Сергей Иванович.

— Да, — таинственно заявила Маринка, — а если у нас конспирация?

Сергей Иванович очень внимательно посмотрел на Маринку, вероятно, для того, чтобы убедиться, что с головой у нее все нормально, и обратился ко мне:

— Оля, что-то случилось?

Виктор был единственным нашим сотрудником, который не сказал ничего, но при вопросе Сергея Ивановича он кашлянул и тоже взглянул на меня.

Я не стала испытывать терпение всей нашей компании и объявила внеплановую пятиминутку с кофе и печеньем.

Не знаю кто, когда и зачем придумал этот дурацкий термин «пятиминутка», потому что у нас такие совещания короче, чем в сорок минут, не получаются, но не я придумала, не мне и отменять.

После того как Маринка сварила кофе и мы все устроились у меня в кабинете, я и рассказала все то немногое, что знала сама, включая разговор по телефону.

Когда я закончила и попробовала Маринкин кофе, на минуту воцарилась полная тишина, которую нарушил все тот же Сергей Иванович:

— И как вы думаете, что сие может означать?

Его вопрос повис в воздухе, а точнее я просто ничего не успела ответить, как тут же заверещала Маринка:

— Меня, между прочим, могли бы и убить! Я просто в это время мылась в ванной.

— Ты так говоришь, словно жалеешь, что тебя не убили, — заметила я и добавила со вкусом — Кофе замечательный, Мариночка!

Маринка надулась, махнула рукой и стала грустно грызть печенье, почему-то заподозрив, что я над ней издеваюсь.

И в мыслях такого не было.

— А теперь серьезно, — начал Сергей Иванович. — Давайте попробуем проанализировать, что происходит. Очертим круг причин, из-за которых могло прийти предупреждение… мгм… нашим дамам… Проблема в следующем: нужно попробовать понять, это предупреждение было связано с убийством… дедушки-профессора или с нашей основной работой. Итак, о чем наши последние скандальные статьи?

— О банке «Громобой», — как-то неуверенно начал Ромка.

Я молча кивнула, пытаясь сообразить, что же там такого было скандального. Ну узнали мы, что у них есть несколько нелегальных счетов из Чечни. Но это оказались уважаемые люди, сторонники российской политики. Хотя сам черт не разберет, кто из них чей сторонник.

Я посмотрела на Виктора, тот качнул головой, и я его сразу же поняла.

— Почерк не похож. Они бы не оставили Маринку в той самой ванной, а если бы и оставили, то только в виде трупа. Без головы.

Маринка при этих словах передернулась и выдала свой контрдовод:

— А может, они меня просто не заметили? Это же реально?

— Реально, — сказал Сергей Иванович, — но, знаете ли, маловероятно. Мариночка. Вода льется… К тому же, как я понял, вы убежали не в том, в чем были, а успели одеться и, наверное, макияж наложить…

— Нет, я должна была идти по улице, как обезьяна?! — воскликнула Маринка и тут же, сообразив, что сказала что-то не то, помчалась в обратную сторону:

— Я была одета не в том стиле, чтобы быть без макияжа, вот в прошлом году…

— На пляже без макияжа ты смотрелась прекрасно, — закончила я за нее, — не об этом разговор. Что еще?

— Был еще скандал по поводу того, что кто-то очень здорово кинул крупную компьютерную фирму, — напомнил Ромка, — но это было написано в двух строках, как очередной укор в сторону нашей доблестной милиции.

— Нет, ничего скандального, — констатировала я очевидный факт.

— Про губернатора писали, — вдруг вспомнила Маринка.

— Ну это ты совсем загнула, — возмутилась я. — Да он скорей газету нашу закроет по показаниям санэпидстанции, например, чем будет звонить и угрожать по телефону.

— А может, это не он звонил, — не сдавалась Маринка, — а его помощник?

— Марина, пей кофе, — мягко посоветовал Сергей Иванович.

— Ну и пожалуйста, — недовольно пробурчала Маринка и демонстративно отвернулась, показывая, что оскорбилась самым сильнейшим образом.

— Так, а теперь давайте с другой стороны посмотрим, — продолжил Сергей Иванович. — Мариночка была в ванне, входная дверь, я думаю, была заперта, — Сергей Иванович покосился на Маринку за подтверждением этого тезиса.

Маринка, не поворачиваясь к нам, хмыкнула.

Сергей Иванович кивнул:

— Следовательно, в квартиру скорее всего кто-то зашел, открыв дверь ключом или отмычкой. Вопрос первый: у кого мог быть ключ?

— Вопрос, конечно, интересный, — я встала со своего стула и прошлась по комнате, — и ответ на него мы знаем: у Виталика!

— Ну, вы сейчас договоритесь неизвестно до чего! — воскликнула Маринка, но все промолчали.

— Это вы, вероятно, совсем от безысходности придумали. Что он, дурак, что ли, так подставлять свою… девушку? — агрессивно спросила она.

— Нужно будет побольше разузнать о Виталике, — миролюбиво сказала я. — Тебе же самой, Марина, будет это интересно.

Маринка посопела, но ничего не сказала, пронзив меня нехорошим взглядом.

— Как называется магазин твоего бойфренда и где он находится? — спросила я Маринку, и она сухо ответила:

— Минимаркет «Салют» на Горького, угол Никольской. Но Виталик здесь ни при чем, так и знай!

— Согласна, — энергично кивнула я, — но неужели ты думаешь, что мне самой неинтересно, где водятся такие шикарные парни, как твой Виталик?

Маринка серьезно посмотрела на меня, и в ее глазах зажегся подозрительный огонек.

Я, довольная тем, что провела такой удачный отвлекающий маневр, объявила совещание законченным.

Когда все вышли, я набрала номер телефона своего старого и верного друга Фимочки Резовского.

Фимочка, а если официально, Ефим Григорьевич Резовский, был адвокатом и работал в конторе своего папы, тоже адвоката.

Наши с ним отношения вот уже несколько лет балансировали на грани хороших и отличных — отличных в мужском понимании этого слова, — однако я не собиралась переступать эту грань, разумеется, ничего об этом Фимочке не говоря, чтобы не обидеть хорошего человека.

Фимочка несколько раз оказывал мне очень нужные услуги по своему прямому профилю — адвокатскому, но в некоторых случаях он служил мне как бы справочником по сложным вопросам.

Фимочка был таким человеком, который просто не умел говорить «не знаю», потому что считал, наверное, эту фразу жутко унизительной для своего имиджа.

Зная эту его слабость, я ею и пользовалась. Не выходя за рамки приличий, конечно.

Сегодня был как раз тот самый случай, когда можно было напомнить Фимочке о его необходимости в моей работе.

Конечно, он при этом не преминет подумать о своей необходимости в моей жизни.

Поговорив по телефону с секретаршей, сидящей в конторе Фимочкиного папы, я сумела добраться и до своего приятеля, изложив ему свою проблему.

— О, свет очей, — тяжко вздохнул Фимочка в трубку, — но я же всего-навсего лишь адвокат, а не сыскное бюро…

— Фимочка, ну пожалуйста, может, хоть что-нибудь о маленьком таком магазинчике «Салют» и его хозяине, некоем Виталике… — беззастенчиво заныла я в трубку, — если можно, конечно. Моя благодарность не будет иметь границ в пределах возможного. Ты же знаешь!

После последних слов Фимочка вздохнул еще тяжелее, буркнул, что он все уже знает и надеется на мою благодарность только из врожденного упрямства, и пообещал сделать все, что удастся.

Теперь оставалось только ждать, разбираясь с текущими делами. Правда, долго этим заниматься мне не дали, потому что очень скоро в мой кабинет влетела Маринка с глазами филина:

— Оля, — громко зашептала она, — это они! Я сразу узнала!

— Кто они? — я подняла голову от своих бумаг и решила, что Маринкин разум не выдержал перегрузок.

— Я хотела спуститься вниз, а там на улице стоит черная машина, прямо у нашего входа, и из машины вышел самый натуральный гоблин и… и я, конечно же, скорее обратно.

— Прекрати, — не выдержала я. — Или это все-таки ты грохнула дедулю? Колись, я все знаю!

— Да ты что?! Я…

Договорить Маринке не дали, потому что в мой кабинет просунулась Ромкина голова:

— Марина, там тебя спрашивает мужик, он говорит, что он следователь из РОВД.

— Рома, — занудно произнесла я, — мало ли кто и что говорит, ты документы попроси, а потом и…

— Понял! — ответил Ромка и исчез.

Через минуту он аккуратно зашел в кабинет и тихонько прикрыл за собой дверь.

— Точно, следователь, настоящий! — прошептал он.

— Тогда приглашай, — ответила я и повернулась к Маринке: — А ты молчи, говорить буду я… Пока меня будут слушать, — добавила я тише.

Совершенно обреченно Маринка закивала головой и села на стул около окна.

Ромка распахнул дверь и вышел.

В кабинет зашел симпатичный молодой человек лет двадцати пяти, высокий, коротко стриженный шатен. Все в нем было бы хорошо, вот только выглядел он каким-то обреченно уставшим и глядел на этот мир с тоскливой безнадежностью. Мне даже стало его немного жалко.

Увидев нас с Маринкой, молодой человек представился:

— Следователь Фрунзенского РОВД Безносов Геннадий Юрьевич.

Теперь-то я понимаю постное выражение его лица. Если бы у меня была такая фамилия, то я или срочно вышла бы замуж, или повесилась, что почти одно и то же.

Безносов вопросительно смотрел на нас, но мы с Маринкой молчали, обе совершенно растерявшись.

Геннадий Юрьевич вздохнул и, обратясь почему-то ко мне, спросил:

— А вы Марина Широкова?

Я отрицательно мотнула головой и, пользуясь тем, что сидела в своем кресле, за своим столом, в своем кабинете, почувствовала себя неожиданно решительно и смело.

Кашлянув, я произнесла очень независимым тоном, который прозвучал, наверное, достаточно противно, но мне было все равно.

— Я — Бойкова Ольга Юрьевна, главный редактор данного издания. Вы что-то хотели? — поинтересовалась я и, не дожидаясь ответа, потому что и так было ясно, чего хочет этот блеклый юноша — Маринку утащить в узилище, сделала приглашающий жест рукой:

— Прошу вас, садитесь, пожалуйста.

Сев на стул для посетителей, Геннадий Юрьевич повернулся к Маринке, совершенно игнорируя мое присутствие.

— Следовательно, это вы Широкова Марина? — уточнил он.

Маринка молча кивнула и взглянула на меня.

— У меня к вам несколько вопросов, — все так же обращаясь к Маринке, сказал Безносов.

— Я могу узнать, что здесь происходит? — попробовала я перевести внимание гостя на свою начальствующую персону, но у меня это не получилось: Безносов даже не обернулся на мой голос.

Он достал из кармана пальто удостоверение и, положив его на стол, невероятно любезно поинтересовался у Маринки:

— Это случайно не ваше?

Маринка, вытянув шею, посмотрела на стол, а я просто взяла удостоверение в руки и раскрыла его.

Только сейчас Безносов соизволил обратить внимание на меня.

Я закрыла удостоверение и положила его на прежнее место.

Оно на самом деле было Маринкино, и я пока не знала даже, как реагировать на такой сюрприз.

Маринка встала со своего места, подошла и тоже посмотрела удостоверение.

Безносов молча ждал ответа на свой вопрос.

— Да, это мое, — растерянно пролепетала Маринка. — А откуда оно у вас? А, поняла! Я его где-то выронила!

— И где же вы его выронили? — ласково спросил Безносов.

— Не помню, — пожав плечами, ответила Маринка. — Да где угодно могла. На улице, в магазине…

— Не помните, значит, — Безносов покачал головой, продолжая изображать сильнейшее огорчение, и тихо спросил: — А вы про сокрытие фактов что-нибудь слыхали?

Маринка быстро-быстро заморгала глазами и совершенно невнятно пролепетала:

— Каких фактов? Я ничего не скрываю.

— И вы никогда не были в квартире Глуцко Петра Евгеньевича?

— Нет, — совершенно искренне заверила Маринка, для пущей убедительности замотав головой. — А кто это?

— Этот гражданин проживал по адресу Тарасовский проезд, дом 31, квартира 56.

Маринка пожала плечами:

— Я и не знала никогда, что существует такой проезд. А это вообще в нашем городе?

— Напротив входа на Сенной рынок панельную девятиэтажку знаете? — спросил Безносов. — Так вот это и есть тот самый дом.

— Марина, — я взяла телефон в руку и стала набирать на нем Фимочкин номер, — я вызываю адвоката. Что-то мне все это не нравится.

— Расслабьтесь, дамочка, — довольно грубо оборвал меня следователь. — Я же просто беседую и даже протокол не веду. А вот если вы начнете что-то скрывать… вот тогда, возможно, и нужно будет вызывать адвоката.

— А можно полюбопытствовать, в чем, собственно, дело? — обиженно пыхтя, поинтересовалась я, но телефон все-таки отложила в сторону.

— В упомянутой квартире вчера вечером был убит гражданин Глуцко, проживающий в этой квартире, — убойным канцелярским стилем выдал мне ответ Безносов, и я поморщилась от качества текста.

— Как это «убит»? — спросила я, желая проверить вчерашнюю Маринкину информацию. Если честно, с ее слов я в убийство не совсем поверила. Наша Маринка — она ведь у нас такая… экзальтированная фантазерка.

— Ну, если пуля в затылке считается естественным способом ухода в лучший мир… то тогда, пожалуй, он сам и умер, — попробовал пошутить Безносов.

— Но кому понадобилось убивать деда? — уже нормальным тоном спросила я. Маринка все это время пришибленно молчала.

— Это удостоверение было найдено в квартире упомянутого гражданина Глуцко, — не отвечая мне, сказал Безносов и обратился к Маринке: — Так что же вы делали у него в квартире?

Маринка открыла рот, потом закрыла его и вдруг, словно махнув рукой, выпалила:

— Я хотела снять у него комнату, но мы не сошлись в условиях. Я была у него днем и достаточно быстро ушла.

— Было там что-нибудь такое, что вас насторожило? — спросил Безносов. — Ну, например, нервозность хозяина или, наоборот, слишком хорошее настроение?

— Да можно сказать, что я его и не видела совсем, — выпалила Маринка и слегка покраснела от того, что поняла, что сказала правду. — Честно, честно! — настойчиво повторила она. — Я походила по квартире, даже в ванной была, потом выхожу из ванной… ну и все, в общем… вот.

— Значит, почти не общались… Похоже на правду, — буркнул Безносов. — Дедок был не из разговорчивых, как мы знаем, вот только верится вашим показаниям не очень… Во сколько вы у него были, помните?

— В три! — лихо сочинила Маринка и на всякий случай добавила: — Приблизительно.

— И он был еще жив? — спросил Безносов.

— Ну-у, если я с ним разговаривала, вы как думаете?

— Я этим не занимаюсь, — произнес странную фразу Безносов. — Ладно, спасибо за приятную беседу. — Он почему-то повернулся в мою сторону, вставая. И, снова обратившись к Маринке, добавил: — Ваше удостоверение останется в вещдоках, и я бы попросил вас никуда из города не отлучаться до выяснения всех обстоятельств.

— А в чем меня, собственно говоря, обвиняют? — с вызовом спросила Маринка.

— Да ни в чем вас не обвиняют, — поморщился Безносов. — Пока еще. А если вы все-таки что-то вспомните, позвоните по этому номеру. — Он протянул ей визитку и поднялся со стула.

Едва дождавшись, пока шаги следователя стихнут в конце коридора я, выразительно посмотрев на Маринку, все-таки не удержалась от комментария:

— Могла бы, между прочим, вообще помолчать. А теперь ты наврала с три короба. Если раскроется — пиши пропало. За дачу ложных показаний знаешь сколько дают?

— Не знаю и знать не хочу! — выкрикнула Маринка и, отвернувшись к окну, зашмыгала носом. — О-оль, — проговорила она, — а когда позвонит твой Фимочка?