Наследница всех капиталов

Светлана Алешина, 2004

У главного редактора газеты «Свидетель» Ольги Бойковой и ее сотрудников новое дело – с просьбой о журналистском расследовании к ним обратилась пожилая женщина, утверждающая, что ее дочь Викторию убил бывший муж. Милиции не удалось ничего доказать, виновные в смерти Виктории не найдены. Неужели преступление совершено только ради наследства: квартиры и небольшой суммы денег? Естественно, журналисты не могут пройти мимо такого факта, тем более что козырем в чьей-то хитрой игре становится шестилетняя Соня – дочь убитой. Бойкие папарацци берутся за это дело и сразу же узнают: а наследство-то Сонечки огромно! Вслед за этой ниточкой потянулись и другие.

Глава 1

— Ого! Что это на тебя нашло? — буквально опешив от представшей моему взору картины, произнесла я, как только открыла дверь в свою редакцию и увидела, что в ней творится.

Маринка, моя секретарша и лучшая подруга, носилась по редакции с тряпкой и ведром и наводила порядок. На все столы она расставила вазы с цветами, шторки широко распахнула, так что теперь утреннее солнышко наполнило своим светом все помещение и заиграло бликами на различных предметах. Брошенные вчера вечером на столах бумаги Маринка собрала в аккуратные стопки и разложила по полкам. Одним словом, нашу редакцию просто невозможно было узнать.

— Ты случайно не заболела ли? — подозрительно посмотрев на Широкову, спросила я. — Как это ты додумалась до того, чтобы навести здесь порядок, да еще и заняться этой работой сама?

— А что тут такого невероятного? Я что, не могу взяться за ум и изменить стиль своей жизни? — удивленно посмотрев на меня, вопросами отреагировала Широкова на мои вопросы.

— Оказывается, можешь, — развела руками я. — Но с какой стати тебе это вдруг вообще понадобилось?

— Да так… — попыталась улизнуть от ответа Маринка и, с еще большим рвением начав тереть зеркало, добавила: — Просто поняла, что достигла того возраста, когда нужно наконец задуматься о своем будущем. Не вечно же мне строить из себя глупышку-хохотушку, какой я была раньше.

— Что значит «строить»? — поняв, что с Широковой все же что-то произошло, раз она так себя ведет, начала допытываться я. — Ты никогда никого из себя не строила, а была такой, какая есть, естественной и неповторимой. Ты же именно потому всем и нравишься, что всегда весела и беззаботна. Будь ты другой, не была бы ты нашей любимой Широковой.

— Что ж, а теперь я буду другой, — не глядя на меня, со вздохом, словно бы сожалея, произнесла Маринка и продолжила натирать блестящую поверхность зеркала. — Так что придется вам привыкать ко мне новой.

— А ты уверена, что перемена так уж необходима? — бросив свою сумку на стол, спросила я у Маринки, все еще надеясь, что она шутит и просто разыгрывает меня. — Не проще ли оставить все, как было раньше?

— В моем возрасте, — с обреченным выражением на лице начала Маринка, — уже смешно вести себя необдуманно и по-детски, как я делала раньше. Но теперь-то этого уже не будет. Марина Широкова станет совершенно другим, более взрослым и умным человеком. Она полностью изменится и исправится.

— Ничего себе день начинается… А еще говорят, что утро вечера мудренее, — попросту не зная, что еще можно сказать на новую идею Маринки, тихо вздохнула я. Чего-чего, а подобного от Широковой я никак не ожидала. — Вчера за тобой такой «мудрости» не наблюдалось.

Маринка ничего не ответила, сделав вид, что не слышала моих слов, и от зеркала перешла к полкам на стене возле компьютера Сергея Ивановича Кряжимского, затем к своему рабочему месту. Я застыла в недоумении.

Еще несколько минут понаблюдав за тем, как Маринка наводит блеск на своем столе, я решила, что это настроение у нее временное, уже через полчаса все пройдет, от мыслей, будто она должна стать «взрослым и умным человеком», и следа не останется, и Широкова опять будет такой же беззаботной и веселой, какой была всегда. А потому я вновь взяла свою сумку в руки и спокойно направилась в личный рабочий кабинет. Там я открыла жалюзи, распахнула окно и глубоко вдохнула в себя воздух, понимая, что пора браться за работу.

А работы у меня, главного редактора газеты «Свидетель» Ольги Юрьевны Бойковой, всегда много. Ведь надо и статьи для нового номера подобрать, и фотографии к ним сделать, и умело разместить все материалы на шести имеющихся в нашей газете полосах (или страницах, как их называют читатели). А помощи ни от кого не дождешься, несмотря на то, что в нашей редакции задействовано целых четыре сотрудника, исключая меня.

Да и от кого, собственно, ее ждать, помощи-то? Молчаливый фотограф Виктор писать ничего не станет, так как вообще предпочитает общаться языком жестов и взглядов, что для него куда понятнее. Ромке и вовсе написание статей доверить нельзя, учитывая, что мальчишке не так давно исполнилось всего восемнадцать лет и у нас он числится на роли курьера, в чьи обязанности входит что-то принести да куда-то сбегать. Маринка занимает секретарскую должность, а потому не обязана торчать за компьютером и что-то там печатать. Максимум, что от нее требуется, так это быть всегда в редакции, встречать посетителей, отвечать на телефонные звонки и иногда варить всем кофе.

Кроме этой тройки, есть еще Кряжимский, старейшина нашего отдела и очень умный человек. Только он помогает мне справляться с работой и облегчает мне жизнь. Но все перекладывать на его плечи я не могу, а потому тяжелое бремя по написанию статей мы делим с ним пополам.

Вот так и течет наша спокойная и размеренная жизнь, но только до тех пор, пока к нам не приходит человек, которому нужна помощь. Если кто не знает, сообщу — название нашей газеты было выбрано совсем не случайно, и «Свидетелем» она зовется лишь потому, что вся информация в ней лично проверена и увидена работниками редакции. Может, это, конечно, и глупо, что мы то и дело рискуем собственными жизнями, принимаясь за то или иное расследование, но иначе мы не привыкли и просто не мыслим себе своего существования. Приключения для нас — это именно то, что делает нашу жизнь полной и активной и что не позволяет нам погрязнуть в рутине быта.

Еще раз вздохнув, я вернулась к столу и, разместившись в своем любимом рабочем кресле, включила компьютер. Пока он загружался, я прислушалась к шумам, доносящимся из соседнего кабинета, и поняла, что вся редакционная команда уже в сборе, потому и скрипит так мебель и шуршит бумага. Выходить и здороваться со всеми я не стала, решив, что еще успею это сделать, а потому начала заниматься своими делами, то есть читать то, что написала вчера. Но тут в соседней комнате заиграло радио, которое курьер Ромка приволок вчера, чтобы не было скучно. Решив, что радио поет слишком уж громко, я, не вставая из-за стола, крикнула:

— Роман, убавь, пожалуйста, свою шарманку. Люди работают.

Вечно не слышащий половину из того, что ему говорят, Ромка тут же заглянул ко мне и переспросил:

— Вы что-то хотели, Ольга Юрьевна?

— Да хотела, — осуждающе посмотрев на мальчика, ответила ему я. — Хотела, чтобы ты сделал музыку потише, потому что она мешает остальным работать. Надеюсь, это возможно?

— Разве мешает? — удивился моим словам Ромка. — А Маринке нравится. Да и Виктор тоже не против, — тут же добавил он.

— А Сергей Иванович? — напомнила я о своем помощнике Кряжимском, прекрасно зная, что сам он никогда не попросит убавить громкость музыки, даже если она будет сильно ему мешать. — Он тоже не против?

— А что Сергей Иванович? — не понял меня Ромка. — Он что-то там печатает и даже не смотрит на нас.

— Ему будет намного проще «что-то там печатать», если ты слегка приглушишь свой агрегат. К тому же и мне музыка мешает. Так что позаботься, пожалуйста, о том, чтобы голос твоего радиодиджея не улетал дальше чем на метр от того места, где ты сидишь.

— Ладно, — обреченно вздохнул Ромка и, захлопнув дверь, отправился выполнять мою просьбу.

Я же обратила свой взор к монитору компьютера и попыталась сосредоточиться на выбранной мной для написания статьи теме. Выходило это у меня сейчас на редкость плохо, причем я никак не могла понять, почему мысли упорно не желают превращаться в связанные между собой предложения. Все же я набросала несколько строк, да только, перечитав их, сразу же стерла, не удовлетворившись результатом. Что-то угнетало меня и отвлекало от работы, но что, я понять не могла.

Тут ко мне в кабинет кто-то постучал. Затем из-за двери показался взлохмаченный Сергей Иванович Кряжимский. Убедившись в том, что я на месте, старейшина нашего трудового коллектива прошел в мой кабинет и, неловко замявшись, стал искать слова для того, чтобы что-то мне сказать. Я поторопила его, спросив:

— Что-нибудь случилось, Сергей Иванович?

— Д-даже не знаю, — заикаясь, ответил мне Кряжимский. Затем нервно поправил сползшие на нос очки, после чего более решительно и спокойно произнес: — Мне кажется, что с нашей Мариночкой что-то происходит. Она как-то странно ведет себя с самого утра и… — Вы имеете в виду ту уборку, что она учинила? — перебив Сергея Ивановича, уточнила я. — Не обращайте внимания, это у нее очень скоро пройдет. К тому же уборка нам давно была необходима, и хорошо, что она сама, по своей инициативе ее сделала.

— Да нет, уборка — сущая мелочь, — посмотрев на меня, тяжело вздохнул Кряжимский. — Закончив ее, Мариночка сразу же села за свою печатную машинку и начала что-то печатать. Я сначала думал, что это вы ее о чем-то попросили, но, когда она принесла мне вот это, — только сейчас я заметила в одной руке Сергея Ивановича несколько листов бумаги, которые Кряжимский теперь положил передо мной, — я просто обомлел. Это… это не поддается никакому объяснению.

— А что там? — испуганно переспросила я и сразу же добавила: — Надеюсь, не заявление на увольнение?

— Слава богу, нет, — вновь принялся вздыхать Сергей Иванович. — Но это, представьте себе, статьи для двух последних пустых колонок. Я прочел их и… Вы не поверите, Ольга Юрьевна, но они просто великолепны! Никогда не думал, что Мариночка способна что-либо подобное написать. Действительно, получилось интересно, увлекательно и, главное, — в тему дня. Вот, прочтите сами.

Сергей Иванович вновь подвинул ко мне листы, а сам сел на свободное кресло, стоящее напротив моего стола. Я настороженно взглянула на бумагу и медленно начала читать. Это оказалась статья о недавнем нашем путешествии за город и о происшествии, случившемся там, но написана она была так живо и ярко, как, пожалуй, даже мне не удалось бы. Дочитав статью до конца, я удивленно посмотрела на Кряжимского и молча развела руками.

— Вот и я тоже удивился, — поняв, что я сейчас нахожусь в том же состоянии, что и он сам несколько минут назад, сказал Кряжимский. — Как думаете, что это с ней стряслось? Неужели и в самом деле Мариночка решила взяться за ум, как и говорит? Может, у нее проснулся ранее невостребованный талант? Я просто в недоумении и не знаю, что со всем этим делать.

— Пустить в печать, — не задумываясь, произнесла я. — А что еще мы можем? Раз уж у Маринки проснулся такой талант, было бы глупо им не воспользоваться. Ну а то, что она не совсем обычно себя ведет, так это, я думаю, временно. В любом случае пока все ее поступки полезны и своевременны. Если она станет продолжать в том же духе и далее, придется выдать ей премию.

— Будем надеяться, что это действительно так, — поднимаясь, произнес Кряжимский. — Но все же… — Сергей Иванович минуту помолчал, переминаясь с ноги на ногу, — знаете, как-то скучновато у нас стало с исчезновением старой Маринки. Поскорее бы она вернулась…

Я ничего не ответила. Кряжимский еще немного повздыхал и покинул мой кабинет, оставив меня в растерянности. Статья, над которой я вот уже второй день безуспешно билась, так легко и так замечательно была только что написана нашей взбалмошной Маринкой. Неужели я старею и уже не способна доносить информацию до читателя? Что-то мне это не очень нравится…

Еще раз пробежав глазами Маринкино произведение, а заодно и второе, оказавшееся столь же удачным, я отложила бумагу в сторону и решила, чтобы не забивать себе голову всякими нехорошими мыслями, еще раз проверить расположение статей на различных полосах газеты. Что-то все-таки нужно было теперь делать, раз уж за меня все написано. Открыв необходимые файлы, я сумела заставить себя сосредоточиться и почти забыла о тех странностях, которые стали вдруг происходить с нашей Широковой. Однако меня снова побеспокоили. В кабинет заглянула сама Широкова собственной персоной и серьезно, как и подобает настоящей секретарше, произнесла:

— Ольга Юрьевна, к вам старушка. Говорит, что хотела бы дать информацию для новой статьи. Пригласить?

Немного растерявшись от такого официального ко мне обращения своей подруги, я не сразу нашла что ответить, но потом вдруг таким же официальным тоном разрешила Широковой посетительницу пригласить. И через минуту в моем кабинете появилась старушка — энергичная женщина лет шестидесяти.

Она была темноволосой, невысокого роста, худощавого телосложения. Карие глаза женщины были обрамлены редкими, почти невидимыми ресницами. Губы посетительницы в данный момент были слегка подкрашены ярко-красной помадой. На женщине было темно-синее длинное платье, подпоясанное ремешком. И вообще, вид у моей гостьи был такой, что называть ее старушкой или бабушкой было как-то не совсем удобно, но… другого определения для людей данного возраста еще не придумано.

Войдя в мой кабинет, женщина поздоровалась и замерла у двери, неловко замявшись на месте.

— Да вы проходите, не стесняйтесь, — указывая на стул, произнесла я. — У нас здесь все по-простому.

— Да, я заметила, — скромно откликнулась посетительница и натянуто улыбнулась. Затем села на стоящий напротив моего стола стул и, сложив руки на коленях, стала их мять, заметно нервничая и как будто ища слова, чтобы начать свой рассказ.

— Моя секретарша сказала, что вы хотели нам что-то сообщить, — первой начала я, понимая, что, раз старушка пока еще не решается перейти к делу, надо ей немного помочь. — Я очень внимательно вас слушаю, говорите.

— Дело мое, конечно, может показаться вам совершенно мелочным и недостойным внимания, но я просто больше не знаю, что мне делать и куда податься, — расстроенно и с болью в глазах начала рассказ пожилая женщина. — Я уже столько инстанций прошла, столько порогов обила, а толку нет. Вот, решила еще через прессу попробовать правды добиться, может, хоть это какой-то результат даст.

— Обещаю, что мы постараемся вам помочь, — посочувствовала старушке я, хотя пока и не знала, что, собственно, у нее случилось. Правда, очень надеялась на то, что ее проблема окажется не мелочной и мне не придется извиняться, ища аргументы для отказа в публикации какой-нибудь ерунды. А злободневные темы газете очень даже нужны. — Только вы сначала представьтесь, а потом расскажите все, что считаете нужным, — попросила я.

— Да, конечно, — немного смутившись, откликнулась старушка. — Извините, что я сразу этого не сделала, как-то растерялась.

— Ничего, ничего… — успокоила я женщину, и та продолжила:

— Меня зовут Лариса Евгеньевна Мясникова. Я живу не в Тарасове, а в Новой Красавке. Может, слышали? Деревенька такая в нашем районе есть…

— Да, конечно, слышала, — закивала я, а затем добавила: — Ну, раз вы специально приехали в город, то могу предположить, что у вас действительно случилось что-то серьезное. Я права?

— Да, очень серьезное, — вздохнула Мясникова расстроенно и тут же добавила: — По крайней мере для нас с дедом. Дело в том, что у нас украли внучку, и мы никак не можем ее вернуть.

— Как это… украли? — не поняла я. — Кто украл?

— Ее отец — придурок, — зло добавила Лариса Евгеньевна, и лицо ее исказилось ненавистью. — И это все после того, что он сделал! Совести у него совсем нет.

— Стойте, стойте, — остановила я речь женщины. — Что-то я вас совершенно не понимаю. Объясните все по порядку. Вы сказали, что вашу внучку забрал ее отец, так? — Старушка кивнула, а я продолжила: — Но ведь это вполне нормально, она его ребенок, и он имеет на нее полное право.

— Имел, — поправила меня Мясникова. — Девочку присудили матери после развода, так как отец пил и избивал их обеих. Моя дочь постоянно была в синяках, а девочка из-за постоянных скандалов в доме стала жутко пугливой. Так что никаких прав на ребенка отец совершенно не имел.

— А как же случилось, что он забрал ее у матери сейчас? — Я все еще не до конца понимала ситуацию. — И почему ко мне пришли вы, а не сама мама девочки?

— Потому что ее мама, моя дочь Вика, недавно умерла, — всхлипнув, произнесла старушка. — Она сгорела в своем дачном доме. Но потом выяснилось, что ее перед пожаром кто-то убил — на теле были два ножевых ранения. Видимо, убийца решил все списать на несчастный случай. Но пожар очень быстро потушили, и тело не успело сильно обгореть, а потому удалось выяснить настоящую причину смерти.

— Имея в виду ваш тон, могу предположить, что виновным в смерти своей дочери вы считаете ее мужа, — сделала свои выводы я, так как не раз уже сталкивалась с подобными делами. — Я права?

— Правы, правы, — активно закивала головой старушка. — И не просто считаю, я даже уверена, что это сделал именно он, чтобы забрать к себе мою внучку.

— Он что, так хотел, чтобы она жила с ним? — спросила я. — Он ее так сильно любит?

— Да нет, что вы! — махнула в ответ рукой женщина. — На ребенка ему наплевать. Девочка нужна ему лишь для того, чтобы получить квартиру, оставшуюся после бывшей жены и теперь перешедшую к дочери по завещанию, — пояснила старушка.

— А почему ваша дочь составила завещание? — спросила я, посчитав этот поступок немного странным, ведь наверняка возраст убитой еще не подошел к тому критическому, когда наши соотечественники задумываются о смерти и распределении их имущества между наследниками. — Она что, была больна или о чем-то подозревала? Она догадывалась, что ее собираются убить?

— Да нет, не то чтобы она подозревала. Просто при той жизни, которая у нее была — а она ведь у меня бизнесом занималась, — никогда не знаешь, чего следует ожидать. И потом, девочка моя много путешествовала, а в дороге могло что угодно приключиться. Вот она и подстраховалась, оформив завещание, по которому оставляла мне дачу — она потом, кстати, и сгорела, — а все сбережения и квартиру — своей дочери.

— И большие у нее были сбережения? — вновь полюбопытствовала я. — То есть я имею в виду, была ли сумма настолько большой, чтобы кто-то захотел ее получить?

— Да нет, что вы! — опять махнула рукой бабушка. — Какие у нее могли быть сбережения? Тысяч пятьдесят, не больше. Разве это при нашей жизни деньги? Ни на что и не хватит.

— Ну, для кого как… — не стала ничего утверждать я и поинтересовалась: — А отец девочки знал о завещании?

— Еще бы! Квартира ведь у моей дочери давно была, она ей еще от бабушки досталась. После свадьбы Вика с мужем там и жила. Этот подонок понимал же, что в любом случае квартира отойдет девочке или мне, вот и убил мою Вику. Знал ведь, что на свою долю я претендовать не стану, а если и стану, то жить в квартире не буду.

— А у вашего зятя… — намереваясь задать новый вопрос, начала я, но старушка тут же меня перебила, поправив:

— Бывшего.

Я кивнула и продолжила:

— Так у вашего бывшего зятя имеются какие-то проблемы с жилплощадью и деньгами? Почему ему потребовалось жилье?

— Он без проблем вообще жить не умеет, — насмешливо произнесла Мясникова. — Неужели вы думаете, что этот конченый алкоголик способен завязать с пьянками? Я в это ни за что не поверю, как бы он ни старался всех в этом убедить. А вот наши социальные службы почему-то поверили.

Старушка тяжело вздохнула и осторожно смахнула скупую слезу. Затем взяла себя в руки и предположила:

— Видимо, он их всех подкупил, опять ввязавшись в долги. Было бы иначе, никто не дал бы ему разрешение забрать ребенка себе. — Женщина вновь замолчала и несколько минут безотрывно смотрела на стену перед собой, а затем продолжила: — Мы ведь с мужем хотели удочерить девочку, но нам не разрешили. Сказали — старые мы очень. А какие же мы старые? Нам еще жить да жить! Да и девочка к нам давно привыкла, ведь она больше времени с нами жила, чем с матерью. Ну а теперь, когда этот нелюдь забрал нашу малышку, единственную память о дочери, мы хотим попытаться вернуть ее к себе. У нас ведь еще одна дочь есть, только детей иметь она не может, так вот мы думаем, что девочке очень хорошо бы жилось вместе с нами всеми.

— А как зовут вашу внучку? — немного запоздало поинтересовалась я.

— Сонечка, Софья то есть, — ответила старушка и сразу просияла в лице. — Софья Александровна Курдова.

— Значит, ее отца зовут Александром? — уточнила я.

— Да, Александром, — с пренебрежением кивнула Мясникова. — По отчеству он Владимирович. Чтоб его черти к себе забрали, ирода такого! И как таких земля носит…

— В общем-то, мне все ясно, — немного подумав, произнесла я. — Только никак не могу взять в толк, почему вы пришли с этой проблемой именно к нам. Чем мы можем вам помочь?

— Статьей обличительной, — глядя мне прямо в глаза, ответила Мясникова. — Дело-то ведь видите ли в чем: бывший муж моей дочери занялся бизнесом и теперь, наверное, для того, чтобы подняться в глазах своих коллег, друзей и кого-то там еще, я точно не знаю, делает вид, что он примерный гражданин своей страны и заботливый отец. Насколько я знаю, он завел себе какую-то женщину, с которой и живет, а дочь забрал ради ее наследства, пусть и не очень богатого. А квартиру-то он наверняка продать решил, чтобы потом на эти деньги можно было шиковать. Только ведь мы-то знаем, какой он на самом деле, какие у него знакомства и дружки, и хотим, чтобы об этом узнали и остальные. Может, тогда суд пересмотрит свое решение и девочку позволят удочерить нашей второй дочери?

— Честно сказать, — немного подумав, покачала головой я, — очень сомневаюсь, что статья, пусть даже с очень серьезными обвинениями, сможет помочь вашему делу. Сейчас чего только не пишут, все давно привыкли.

После этих слов старушка посмотрела на меня так обиженно, что я поторопилась добавить:

— Вы не думайте, что я не желаю вам помочь! Но только в нашей стране, как это ни неприятно осознавать, слова никогда ничего не значили, и для того, чтобы что-то доказать, необходимо иметь веские улики, а не писать статьи, на которые мало кто обратит внимание. А вы ведь собираетесь предъявить своему бывшему зятю обвинение в убийстве, что весьма серьезно. Он, в свою очередь, будет вправе подать иск в суд за необоснованное оскорбление, и тогда вы же еще можете и виноватыми остаться. Понимаю, что слова мои для вас звучат неприятно, но это правда, и мы тут не в силах ничего изменить…

— Так что же мне делать? — совсем сникла женщина и, опустив голову, принялась утирать слезы. — Мы уже все перепробовали. Милиция этим делом больше не занимается, так как считает, что виновного найти уже вряд ли удастся: никто его не видел, никто ничего не знает, а ведь я им указала на этого типа сразу. Как же еще, если не через газеты, народ может узнать о подлой душонке пьяницы и убийцы, который всех обманывает? А он еще тот шулер! Наверняка уже со своим бизнесом подвел и подставил много людей и еще столько же собирается обвести вокруг пальца. Нельзя же спускать все ему с рук.

— Нельзя, тут я с вами согласна, — подхватив слова старушки, продолжила я. — Но и начинать все со статьи не очень правильно. Знаете, у меня немного другая идея, если вы не против, я вам ее сейчас поведаю, — я пристально посмотрела в глаза женщине, ожидая от нее ответа.

— Конечно-конечно, говорите, — взволнованно откликнулась Лариса Евгеньевна и с надеждой уставилась на меня. — Для меня сейчас любая идея важна.

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, а затем произнесла:

— Вам очень повезло, что вы обратились именно в нашу газету. Дело в том, что название «Свидетель» нами было выбрано совершенно не случайно, и указывает оно на то, что вся информация, содержащаяся в наших статьях, лично нами проверена. В связи с этим еще несколько лет назад мы с коллегами внесли в устав редакции нашей газеты небольшую поправку. В ней говорится, что мы имеем право на нечто вроде разыскной деятельности. Сейчас я вам этот пункт зачитаю, вот: мы «оказываем платные услуги гражданам, организациям и предприятиям в установлении по их просьбе фактов, связанных с их личной жизнью и жизнью членов их семей, направленных против их интересов, деятельности их партнеров, конкурентов и политических противников».

Женщина кивнула, дабы показать мне, что она очень внимательно слушает.

— Не подумайте, — прекрасно понимая, какие мысли одолевают сейчас старушку, торопливо произнесла я, — что я пытаюсь вытянуть из вас деньги. Совсем нет. В некоторых случаях, особенно когда к нам обращаются люди среднего достатка, мы делаем исключение и занимаемся расследованием бесплатно. Мы все тщательно проверяем, расспрашиваем очень много людей, анализируем собранную информацию, а когда устанавливаем истину, тогда и пишем статью.

— То есть, если я правильно вас поняла, вы предлагаете заняться выяснением того, кто действительно убил мою дочь? — осторожно спросила женщина. — Как это делают частные детективы?

Я кивнула и пристально посмотрела в глаза своей собеседнице.

— Думаете, из вашего расследования будет толк? — недоверчиво полюбопытствовала бабушка. — Ведь даже милиция ничего установить не смогла… Как же вы-то сумеете выяснить?

— Это уже наши заботы, — улыбнувшись, ответила я ей. — Главное, чтобы вы дали свое разрешение и немного помедлили с публичными обвинениями против своего зятя. Уверена, что, если покопаться, на него много чего интересного можно накопать. А вот тогда-то уже можно будет передать собранные нами данные в социальные службы, в милицию и так далее, требовать пересмотра решения о разрешении на воспитание ребенка. Ведь они вас, наверное, как раз потому и слушать не стали, что вы ничего доказать не могли, так?

— Да, так, — согласилась со мной женщина. — Сказали, мол, клевещут друг на друга многие, а потому они верят только фактам и документам. Да только где взять-то эти самые документы?

— Так вы согласны немного подождать и дать нам шанс попробовать выяснить правду? — вновь спросила я. — Вдруг окажется, что ваш зять вовсе и ни при чем, а вашу дочь убил кто-то другой? Тогда выяснится, что вы наговаривали на него зря.

— Ничего подобного! — немного обиженно воскликнула старушка. — Даже если убийство и не его рук дело, в чем я очень сильно сомневаюсь, он замешан во многом другом и просто не имеет права воспитывать ребенка. Хотя нет, я знаю, чувствую, что именно он убил мою Вику. Она сама говорила мне при последней встрече, а это было за три дня до ее смерти, что он приходил к ней и угрожал.

— Кто он, Александр Владимирович Курдов? — уточнила я.

— Да, этот гад, — не желая называть бывшего зятя по имени, тут же откликнулась посетительница. — Он просил у моей дочери денег взаймы, а она не дала, потому что не хотела с ним связываться. Он тогда и пригрозил ей, что она пожалеет об этом, но Вика не придала его словам никакого значения, а надо было в милицию на него сразу заявить, глядишь, сейчас бы жива была. Этот чертов картежник наверняка проигрался, вот и требовал у нее денег, как будто она ему чего должна. А он ведь даже алименты не платил, ирод несчастный…

— Я вас прекрасно поняла, — почувствовав, что старушка может говорить о своих подозрениях до бесконечности, перебила я. — В любом случае, мы все проверим, а потом вместе с вами решим, что делать дальше. Если причастность Александра Курдова к убийству подтвердится, тогда держать ребенка при себе он уже не сможет, несмотря на то что сейчас девочка у него и он, по вашим словам, собрал все необходимые документы, подкупив социальные службы, и так далее. Вы согласны подождать, пока мы все проверим?

— Согласна, что же еще мне остается, — тяжело вздохнув, ответила женщина, явно поняв, что на большее надеяться ей нечего. — Вы ведь первые, кто хоть какую-то помощь предложил, остальные только отмахиваются и в другие инстанции переадресовывают, вот я и ходила по кругу, плакалась, а все зря. Им до моего горя дела нет, их только деньги интересуют. Так что вы попробуйте, я подожду. Авось будет результат из вашего расследования.

— Ну вот и замечательно, — порадовавшись тому, что у нас снова появилась возможность раздобыть интересную информацию для газеты, произнесла я.

Затем я стала расспрашивать старушку о том, что она еще знает о своем бывшем зяте: где он живет, чем занимается и так далее. Увы, поведать многого женщина мне не смогла, так как в тесной дружбе со своим бывшим родственничком никогда не была и даже не интересовалась его делами. Единственное, что она знала, так это дату рождения Александра Курдова, да и то потому, что однажды была у него на дне рождения, когда они еще только поженились с ее дочкой. Но и это было полезной информацией, учитывая то, что адрес мужчины нам пока был неизвестен.

Выяснив у старушки все возможное, я убедила ее в том, что спешка в таких делах только вредит и будет лучше, если она сейчас поедет домой, подождет вестей от нас и не станет больше ничего предпринимать. Старушка со мной согласилась, хотя по ее глазам я поняла, что она только так говорит, но вовсе так не думает. Вполне возможно, что она продолжит обивать пороги, но, в общем-то, это уже ее дело. В любом случае обещание ничего не предпринимать женщина мне дала, и я могла надеяться на то, что она хоть на какое-то время его сдержит.

Распрощавшись с посетительницей, я проводила Ларису Евгеньевну до дверей, а затем повернулась и посмотрела на своих коллег. Ромка, мучимый бездельем, сидел на подоконнике и глазел в окно, болтая ногами. Кряжимский, как и всегда, что-то печатал на компьютере, Виктор, по всей видимости, сидел в своей каморке и занимался фотоаппаратом или пленками. А вот Мариночка, удивившая нас с самого утра, в настоящий момент облагораживала нашу редакцию — ухаживала за комнатными цветами. Вообще-то раньше, если какие-то растения сюда и попадали, то все равно не выживали — либо вяли, не получая достаточного количества влаги, либо сваливались кем-нибудь по неосторожности на пол. Одним словом, цветы у нас никто не жаловал, кроме Широковой.

— Зачем приходила эта женщина? — не отрывая глаз от компьютера, спросил Кряжимский. — Что-нибудь интересное?

— Думаю, да, — ответила я, все еще наблюдая за Маринкой. — Она думает, что ее дочь убил бывший муж. Он же теперь и забрал у нее внучку, несмотря на то, что по суду ее отдали матери, и он даже не имел на нее никаких прав. Я предложила ей проверить ее предположения и попытаться установить правду.

— Думаю, вы поступили совершенно правильно, — спокойно проговорил Кряжимский и, сняв очки, начал протирать их носовым платочком. Затем он вновь нацепил их на нос и, посмотрев на меня, спросил: — Желаете собрать всех на совещание?

Я покосилась в сторону Маринки и неуверенно пожала плечами.

— Будем считать, что сбор назначен через десять минут, — за меня решил Кряжимский и тут же отдал Ромке распоряжение позвать Виктора.

Я одним взглядом поблагодарила Сергея Ивановича за поддержку и пошла к себе.

Когда все сотрудники нашей редакции собрались в моем кабинете, я еще раз кратко пересказала свой разговор со старушкой, после чего, обращаясь ко всем сразу, спросила:

— Как думаете, с чего следует начать?

Я пробежалась глазами по лицам своих коллег, но только на лице Кряжимского заметила желание мне ответить. Прокашлявшись, наш старейшина пару минут помолчал, а потом произнес:

— Лично я думаю, что расследование нужно начать сразу с нескольких сторон.

— С каких именно? — полюбопытствовала я.

— Для начала нужно проверить связи и знакомства этого парня. Вы, Ольга Юрьевна, сказали, что старушка назвала имена нескольких друзей бывшего зятя. Думаю, что их можно проверить и расспросить. Тогда мы точно узнаем, действительно ли у отца девочки денежные и жилищные проблемы.

— А не проще ли спросить у него самого? — предположила я. — Ему-то куда лучше их всех это известно.

— Так-то оно так, — согласился со мной Сергей Иванович. — Но только вряд ли этот тип нам что-то скажет. Если он и в самом деле старается предстать в глазах общества с положительной стороны, то не думаю, что он станет первым попавшимся людям, тем более представителям прессы, рассказывать о своих проблемах. Впрочем, с ним можно поговорить, но только для того, чтобы узнать его характер, посмотреть, в какой обстановке он содержит ребенка, но не более. Лучше будет, если он пока не заподозрит ничего странного в нашем визите, а самим беспрепятственно его проверить. Его друзья, которым скрывать что-то совсем ни к чему, могут рассказать много интересного.

— Вы абсолютно верно мыслите! — воскликнула я. — Нам действительно лучше разделиться и начать расследование одновременно в двух направлениях. Тогда и вероятности что-то разузнать будет больше. Если, конечно, никто не против? — на всякий случай спросила я, хотя и понимала, что вряд ли кто-то мне возразит. — Тогда предлагаю разделиться на две группы: Кряжимский, Марина и Рома поедут беседовать с друзьями Курдова, а мы с Виктором попробуем отыскать самого папашу.

— На меня сегодня не рассчитывайте, — до сего момента молчавшая, произнесла вдруг Широкова. — Я через десять минут ухожу. У меня дела личного характера. В редакции я уже все сделала, на телефоне автоответчик включила, так что, думаю, мое присутствие здесь до завтрашнего утра больше не понадобится.

— Что значит не понадобится? — опешила от такого заявления я, а Сергей Иванович и вовсе открыл от удивления рот. — Разве дело в том, что ты сделала? Кажется, рабочий день еще не закончен, а значит, никто никуда не уходит. И вообще, Мариночка, может, ты наконец объяснишь нам всем, что с тобой происходит? Ты сама на себя не похожа.

— Я не попугай, чтобы все повторять раз по сто, — отмахнулась Маринка. Затем она встала и, собрав пустые чашки с моего стола, добавила: — Ну, раз вы меня не отпускаете, считайте, что я ушла на больничный. Справку я принесу позже.

— Вот те раз! — развел руками Сергей Иванович и тут же обратился к Маринке с поучающими речами, но она его и слушать не стала, спокойно удалившись из моего кабинета. Остальные только молча переглянулись и пожали плечами.

— Да что, в конце концов, с ней происходит! — окончательно выйдя из себя, вскипела я. — Я никогда Широкову такой серьезной и невозмутимой не видела. Возникает ощущение, что проблемы коллектива ее совершенно не волнуют. Но ведь такого не может быть, чтобы она в один день так резко изменилась. Кто-нибудь знает, что с ней произошло?

Я пробежала взглядом по лицам своих коллег и задержалась на Ромкином, почему-то заподозрив, что он о чем-то знает.

— Ну-ка, мальчик, — тут же обратилась я к нему, — выкладывай все начистоту. Что приключилось с Маринкой? Какие такие проблемы личного характера у нее завелись?

— Да откуда мне знать? — попытался увильнуть от ответа Ромка, но у него этот номер не прошел, и я еще раз, только более настойчиво, повторила свою просьбу. И пришлось нашему курьеру сдаться. Тогда он скромно сообщил: — Маринка сошлась с каким-то парнем.

— Что?! — почти в один голос воскликнули мы все.

— Как это сошлась? Зачем? — чуть позже спросила я.

— Да не знаю я, — заворчал Ромка. — Она просто сказала, что нашла себе наконец лучшего мужа.

— А почему она сказала это тебе, а не кому-то еще? — не поняла я.

— Так… — Ромка замялся. — Вы же сразу с вопросами приставать начнете, а мне она доверяет.

— Ну и что еще она тебе доверила? — полюбопытствовала я.

— Сказала, что скоро совсем переедет к нему. Что он хороший, — почти на одном дыхании начал перечислять Ромка. — Что у него есть ребенок, но жена от него ушла к другому и этому ребенку нужна такая мать, как Маринка.

— Ничего себе… Или я чего-то недопонимаю, или мне все это снится! — схватившись за голову, воскликнула я, а затем вновь повернулась к Ромке и попросила: — Еще раз, но все по порядку и помедленнее.

— Так я уже все сказал, — пожал плечами наш курьер. — Больше я ничего не знаю.

— Уверен? — теперь уже спросил у него Кряжимский.

— Вроде бы да, — откликнулся Ромка и принялся чесать затылок, вспоминая, все ли сказал. — А еще она говорила, что этот мужик, ну с которым она скоро будет жить, любит, когда женщина хозяйничает по дому, именно поэтому он и выбрал Маринку.

— Маринка и дом… — недоумевающе развела руками я. — С каких это пор два этих понятия стали близкими?

— Я так же удивлен, как и вы, Ольга Юрьевна, — произнес Кряжимский, когда мой вопросительный взгляд остановится на нем. — Но, видимо, всему свое время, и Мариночка действительно достигла того важного момента, когда человек полностью переосмысливает свою жизнь и решает начать ее заново. Тут нет ничего удивительного. Вспомните себя саму.

— Нет, — немного подумав, не согласилась я. — Меня жажда таких резких перемен вроде бы не обуревала.

— Ну так что же? Кому что, а кому… — покачал говолой Кряжимский. — Видимо, Мариночке очень нравится тот человек, с которым она собирается начать новую жизнь, вот она и старается изо всех сил стать такой, какой он желает ее видеть. Чуть позже она наверняка извинится перед всеми нами, осознав, что друзья остаются друзьями в любом случае и разбрасываться ими направо и налево ни в коем случае нельзя.

— Вашими бы устами… — заметила я, тяжело вздохнув. Затем покосилась в сторону двери, за которой скрылась Маринка, и тихо добавила: — Хотелось бы мне увидеть этого с ума сводящего типа. Впрочем, думаю, мы еще успеем, сейчас же главное — разобраться с той задачей, которая перед нами поставлена. Вы согласны?

Все дружно кивнули.

— Вот и отлично, — обрадовалась я и, минуту помолчав, добавила: — А Мариночка пусть пока занимается своими делами. Наверняка она скоро одумается и присоединится к нам. Не будем пока ее трогать, раз она этого не хочет.

Кряжимский слегка кивнул, давая мне понять, что полностью согласен с моим решением. Его поддержка меня порадовала, и я, заставив себя забыть о Маринке, стала собираться в дорогу.