Мальчик, утонувший в колодце

Саша Ненадо

Погружение в извращенный эмоциональный мир внешне благополучного мужчины, который разрушает свою и чужую жизни страхом близости.

© Саша Ненадо, 2017

ISBN 978-5-4485-7385-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда-то я жил в воде

В одно из последних воскресений лета А. пришел в Затон сделать несколько снимков.

Затоном или Затокой в его городе называлось место вдалеке от жилых районов, у самого берега Волги. Здесь река разбивалась на рукава, огибая островки и отмели, и у самого берега низкий лиственный лес подходил вплотную к воде. Камыши и илистые ямы почти не давали подобраться к кромке волн; наверное, поэтому летом Затока оставалась свободной от голых тел, а на берегу никто не курил и не жарил шашлыки.

Чтобы добраться до Затоки, нужно было пройти от ближайшего жилого массива по старому железнодорожному мосту, который давно стоял в запустении и едва ли был вполне безопасен даже для пешеходов, свернуть на бетонку по направлению к Мясокомбинату и дойти до большой старой липы. Оттуда начиналась протоптанная среди зарослей борщевика тропа в глубину «посадок» до берега. От начала до конца — шесть километров. А. нечасто приходил сюда, но не пренебрегал этим маршрутом. Проходить не менее двадцати тысяч шагов были обязательной частью его ежедневных кардиотренировок уже почти десять лет, с тех пор, как он увидел, как человек умирает от болезни, при которой жидкость сдавливает сердечную сумку.

По воскресеньям А. просыпался поздно и долго валялся в постели. До окраины доезжал на такси, прихватив по дороге автобургер и апельсиновый сок. Оказавшись вдалеке от города, ел и фотографировал, стараясь избегать людей. Люди на его фото были лишними.

В этот день над рекой стояли высокие сплошные облака, и свет от воды был молочным, а тени под деревьями — черными. А. отряхнул крошки с шорт и сделал первый снимок. На нем оказалось так много черного, что оно превратилось в серое. А. оглянулся вокруг и отправился на поиски места, где можно ближе подойти к воде.

А. бывал в Затоке по крайней мере раз в сезон, изучил ее тропинки и представлял, чего можно ожидать от каждой. Он остановился перед самым большим окном на реку, где можно было не только выглянуть за стену камыша, но и выйти на крошечный, размером не больше комнаты, серопесчаный пляж. Сюда кто-то приехал. А. остановился: поодаль, где еще можно было проехать, стояла «двенадцатая». Тот, кто приехал на ней, сложил одежду на капоте, поставил недопитую бутылку пива и пошел купаться. По всей видимости, неизвестный был здесь один. А. постоял в нерешительности и пошел следом. Один человек в кадре — не так плохо, как множество людей. Человек мог сказать «не снимай меня» (люди часто говорят «не снимай меня», будто представляют собой что-то ценное, когда снимаешь в их сторону, стараясь добиться хотя бы лишь того, чтобы потом их было сподручнее заштамповывать в фотошопе). Но одинокий человек, как знал по своему опыту А., оценив его рост и телосложение, почти никогда не станет говорить ему «не снимай меня».

Неизвестный уже заходил в воду. На фоне белой реки он весь казался почти черным. Можно было только понять, что у него вьющиеся волосы такой длины, которые можно намотать на палец один раз, короткая шея, неширокие плечи. Он не был ни толстым, ни худым, но слегка рыхловатым, как человек, который не занимается физическим трудом и не тренируется специально. А. сел позади него на бревно и сфотографировал, как он касается тихой глянцевитой воды пальцами и оставляет на ней дополнительные круги. Мужчина не обернулся. Осторожно ступая, он вошел в воду по грудь. Чем глубже он заходил, тем выше поднимал руки. На внешней поверхности плеч они покрылись пупырышками. А. сфотографировал еще раз, но этот кадр выел невнятный. Мужчина остановился ненадолго и медленно опустил руки в воду. Теперь он стоял в воде почти по шею. Еще несколько секунд, и он поплыл. Один взмах руками, другой и внезапно плывущий весь скрылся под водой.

Что произошло, А. понял не сразу. Круги на тихой воде дошли до берега и погасли. Ничего не происходило. А. встревожился, встал и крикнул «Эй!» Те, кто любит купаться в реке (занятие, А. непонятное) часто ныряют и могут вынырнуть довольно далеко, следить за ними — дело непростое, но сейчас А. был уверен, что произошло неправильное. «Эй!» — крикнул он еще раз и оглянулся кругом. Он был совершенно один в этом лесу. Если неизвестный купальщик утонул, никто другой не мог бы даже попытаться его спасти.

Удивленный собственной решительностью, А. снял свитшот, положил на траву, сверху, фотоаппарат и шорты вместе с нижним бельем, кроссовки поставил рядом, и стал быстро входить в воду. Здесь было песчаное дно без острых камней, вода не казалась холодной, хотя А. почувствовал от погружения несколько экстрасистол. Как ни странно, в этот раз они его не напугали. Сделав над собой усилие, А. нырнул и открыл глаза под водой. Он увидел тонущего сразу же. Тихая вода на песке совсем не мутилась и почти не цвела, хотя и давала пыльное свечение, словно оба мужчины находились внутри рождественского стеклянного шара. Дно в этом месте резко обрывалось вниз, кажется, впереди чернели водоросли. Купальщик очень медленно опускался на покатое дно и скользил по нему вниз, в черноту. А. видел его круглые плечи и мягко вытянутые вперед руки, видел, как над его головой поднимаются кудри. А. подплыл к нему, схватил одной рукой поперек груди, спиной к себе, и с силой оттолкнулся от дна.

Чем ближе к берегу, тем тяжелее становился утопленник, тем не менее, А. вытащил его на песок на одном вдохе, уложил спиной на песок и только тогда смог как следует рассмотреть. Это был действительно совсем небольшого роста человек — наверное, на голову ниже А. Ему могло быть от двадцати до сорока, но сейчас его лицо не было лицом живого человека, по которому обычно делают выводы. Глаза не закрылись полностью, что неприятно напоминало труп. Из приоткрытого рта при каждом надавливании на грудь и живот выливалось немного воды. Его лицо, шея и кисти рук, наверное, покрытые легким загаром, выглядели серыми, а грудь и бедра — ярко-белыми. Он был абсолютно неподвижен.

А. с трудом представлял, как быть дальше. Он никогда не проходил полноценных курсов первой помощи, никогда не оказывался в подобных ситуациях прежде и знал, что наверняка потерпит неудачу, но просто оставить тело здесь, отойти в сторону и вызвать полицию не мог. Он перевернул утопленника лицом вниз, обхватил его вокруг живота и поднял так, чтобы его голова оказалась внизу. Изо рта и носа мужчины тонкими струйками потекла вода. А. обхватил его выше, тесно прижал к себе и стал ритмично давить ему на солнечное сплетение сжатыми в замок ладонями. Вода полилась сильнее, но вскоре перестала. А. снова уложил человека на спину и убрал ему со лба мокрые мягкие кудряшки. Было очевидно, что он не дышит и сердце у него не бьется. А. посмотрел на его грудь. Сейчас были отчетливо видны ребра, соски сморщились в две маленькие синие ягодки. А. положил свои ладони, одну на другую, ему под левый сосок и три раза толкнулся сверху всем весом.

Теперь нужно было попытаться заставить его дышать. А. наклонился низко над его лицом. Возможно, еще несколько минут назад он неприятно пах пивом или сигаретами или жареной рыбой, но сейчас он пах ничем. Его маленький рот с круглыми голубыми губами был приоткрыт, виднелась кромка белых передних зубов. А. сглотнул и прижался губами к его губам. Они были холодные, очень мягкие, и легко открылись, разрешая проникнуть дальше. А. отпрянул, отдышался, осторожно зажал утопленнику нос и резко выдохнул в него. Белая грудь слегка приподнялась и тут же опала.

Нужно было продолжать. А снова навис над его грудью и снова сделал три толчка, пытаясь завести сердце. Тело упруго поддавалось, кажется, где-то в легких еще булькала вода. А. подумал, что делает что-то неловко и не так и сел верхом утопленнику на бедра. Теперь непрямой массаж сердца стал уже слишком похож на фрикции. Раздеваясь, А. снял с себя все, в том числе трусы. Сейчас с каждым движением его член и яички терлись о впалый живот мужчины и о его член внутри мокрых плавок. А. чувствовал и видел, как возбуждается все сильнее. Когда он снова наклонился к прохладным губам и выдохнул в них, эрекция стала полной. Когда А. снова поднялся, чтобы продолжить массаж сердца, его коричневый член качнулся и встал, слегка выгнувшись вверх. А. опустился на бедра купальщика и продолжил ритмично давить ему грудь, ощущая жар от соприкосновения кожи на уздечке своего члена с холодным животом.

А. стал нежным. Он запустил пальцы в волосы мужчины, прижался лбом к его лбу, прошептал «Дыши, давай», снова перевернул и приподнял его, надеясь все-таки освободить легкие от воды, изо всех сил прижал к себе. Теперь его член скользнул утопленнику между ног поверх мокрых плавок. А. сжал коленями его бедра, запрокинул голову и закричал. Несколько раз он давил на диафрагму, о воды больше не было, только в углу рта выступила розовая пена.

Странно, но А. не стало противно. Он вытер пену своей одеждой и продолжил попытки: сердце-легкие, сердце, легкие. Наконец, от глубокого дыхания у него тяжело закружилась голова. Он сел рядом с телом, продолжая убирать и убирать волосы у него со лба. Мертвый человек был несомненно мертв. А. провел пальцами по его соскам, по животу, по мягким гениталиям под плавками. Его эрекция, несмотря на отсутствие разрядки, постепенно стала спадать. А. только отчетливо понял, что напоследок хочет увидеть член этого незнакомого ему человека.

В холодной воде пещеристое тело съеживается, и А. не ожидал увидеть что-то необыкновенное. Под обычными темно-синими плавками было несколько колечек темно-рыжих волос, зато довольно крупные яйца были почти гладкими. А. с трудом стаскивал прилипшую к телу ткань, и получилось сделать это как-то сбоку. Член оказался зажат в складке ткани. А. осторожно вынул его. Сейчас он был не больше семи сантиметров в длину, но довольно толстый, совершенно белый, как алебастровый. Только головка, хорошо видная под короткой крайней плотью, оказалась неожиданно розоватой. А. уложил член так же, как он был, на левую сторону, и натянул на мертвого плавки.