Бывшие. Ненавижу, но люблю

Саша Найт (2024)

Меньше всего я ожидала, что разбивший мне сердце ненавистный бывший и по совместительству сосед по лестничной клетке, снова вернётся в город и опять начнёт с усердием уничтожать мои нервные клетки. Мне ничего не остаётся, как объявить ему самую настоящую войну! Держись, Демид Золотарёв, больше я тебе не проиграю!

Глава 4.

Наши дни.

— Будешь? — спрашивает адский соседушка, протягивая открытую бутылку с вином.

На минуточку, моим дорогим вином!

Окунувшись в воспоминания, совсем не заметила, когда он успел присесть рядом прямо на пол, да ещё и без зазрения совести покуситься на мою бутылку, должную скоротать вечер.

— Кто тебе вообще разрешал её трогать? — негодую я.

— Не будь такой жадиной, Настя. Потом компенсирую.

— Не нужны мне твои компенсации. Девкам своим вино покупай!

И что мы говорим в такой безвыходной ситуации Богу трезвости? Правильно, не сегодня, Настя! Не раздумывая, выхватываю бутылку и делаю несколько мелких глотков. Уже на всё плевать. Пусть будет как будет. Всё равно пока из лифта не выбраться.

— Неужели ревнуешь? — улыбается Дём, наклоняясь ближе.

— Божье наказание! Больно ты мне нужен! — обиженно фыркаю я. — Да у меня вообще парень есть! Красивый, статный, умный, работящий, а главное, верный и преданный! Ты, бездельник, ему и в подмётки не годишься!

Прям мечту мамы в виде зятя и отца моих как минимум пятерых детишек Генку во плоти описываю, аж самой смешно. Ну а что? Пусть бывший не думает, что он мне нужен! Много чести.

— И почему я тебе не верю, Птичка? — откинувшись на стенку кабины, блуждая по мне хитрым взглядом, издевательски протягивает Золотарёв, заставляя меня покраснеть и поджать губы.

— Мне всё равно, что ты думаешь.

— Ты выдаёшь сама себя, нервничая, Журавлёва, — произносит Демид, забирая у меня вино и делая несколько крупных глотков.

— Да. Но это не из-за тебя. Просто вспомнила своего любимого Геночку…

— Геночка? Правда, что ли? — лукаво взглянув на меня, заходится раскатистым смехом сосед. — Так и представляю, как ты стонешь в постели: Геночка, Генуся, Генчик! — дополняет Дём, а уголки его красивых губ приподнимаются.

— Не смешно, — бурчу я, забирая назад бутылку вина и отпивая.

— Очень даже смешно. Представляю, как ты соблазняешь своего Генусю в тех самых розовых трусиках с милыми зайчиками, — на этих словах я становлюсь пунцовой. — Или твой гардероб с того года пополнился, м? Котики? Сердечки? Клубнички? Рыбки? Вишенки?

— Да хоть бы и клубнички, — гордо вскидываю подбородок. — Тебе всё равно не суждено их увидеть!

Дём складывает руки на груди, напрягая мышцы рук. Я неосознанно облизываю губы, вспоминая, что находится под его серой футболкой. И сразу же отметаю мысли прочь. Я же ненавижу его! Просто сегодня жарко. А в лифте вообще душно. И вино тёплое, слишком быстро в голову ударяет.

— Значит, клубнички? — не успокаивается адский соседушка.

— Болван! — восклицаю я, вскакивая с места, упирая руки в бока. — Я не намерена больше с тобой вести диалог!

Неожиданно, Демид поднимается следом за мной, хватает за руки и прижимает к стене, заключая мои запястья в замок над головой. Его пугающе-игривый взгляд устремляется на моё лицо. Успеваю только жалобно пискнуть, чувствуя, как резко подскакивает пульс, а сердце заходится. Тахикардии мне ещё не хватало в двадцать лет!

— Хорошие девочки так не дерзят парням, Птичка, — до жгучих мурашек по коже, горячо шепчет Золотарёв, наклоняясь к моему уху. — Не грубят. И уж тем более, не пялятся так открыто, выдавая себя с потрохами. Ты ведь всегда была хорошей девочкой, даже если пытаешься казаться плохой, правда? — на выдохе выдаёт он, оставляя пару миллиметров между нашими губами.

Каменею, не зная, как реагировать. Что-то странное колеблется внутри, а ком встаёт в горле. Хочется и оттолкнуть его от себя. Закричать, позвать на помощь. В то же время, я не хочу отстраняться от него, желая вдохнуть полной грудью запах его духов, с лёгкими нотками ягод можжевельника и кедра, и наслаждаться близостью своего ненавистного соседа.

— Я… — начинаю невнятно, но тут же прихожу в себя, замечая нездоровый блеск в глазах Золотарёва.

— Что «ты», Настя? — слегка наклоняя голову вбок, интересуется Демид, сощурившись.

— Хочу, чтобы ты отпустил меня и больше никогда не смел прикасаться! — смело проговариваю я, поднимая голову.

— Почему? Раньше тебя всё устраивало. Не делай вид, что теперь боишься меня, — в край потеряв совесть, отвечает Дём, оглаживая меня по скуле большим пальцем. — Или хорошим девочкам вдруг перестали нравиться плохие мальчики, м?

— Отпусти меня.

— Поцелуешь, отпущу.

Нет, мне не послышалось. Как бы ни хотелось, чтобы это была очередная глупая издёвка, к сожалению, Золотарёв выглядит абсолютно серьёзным. И теперь я пребываю в ступоре от его наглости, самонадеянности, бессовестности и всего, что, чёрт его дери, засело у соседа в голове. Как такого нахала Земля носит?

— Сдурел?! — после короткой заминки вскрикиваю я, пытаясь вырваться. — Не дождёшься!

Карамельные глаза насмешливо смотрят прямо в мои, как будто пытаясь понять, приму ли я его вызов. Бежать мне некуда. Отступать тоже. Сосед в одно движение приближает своё лицо к моему, так, что я практически задыхаюсь от возмущения. А ещё от его умопомрачительного запаха, который буквально впитывается в каждую клеточку моего тела. Он пахнет так, что одного аромата можно получить оргазм.

Наши губы в критической близости друг от друга. Потянись хоть один из нас на какие-то пару миллиметров вперёд, случится поцелуй. Такой, который сведёт с ума, вскружит голову и отнимет желание жить без этого сладкого ощущения. Переступи эту грань и обоим снесёт крышу.

— Я соскучился, Птичка, — до жути интимно шепчет Демид. — Раз не хочешь сама, я подожду, чтобы ты попросила об этом. Так же, как год назад.

В этот момент та часть меня, которая ещё в своём уме и относительно добром здравии, учитывая всё, что здесь происходит, приходит в ужас от того, что только что могло случиться. Да как только этот подлец смеет вспоминать прошлый год?! Правильно говорят: бывшие — сущее зло, от которого надо держаться подальше. Я собираюсь тут же оттолкнуть его от себя, вложив всю силу и обиду, но двери лифта наконец-то со скрипом раскрываются.

— Вона чё, нашли место, где мириться, голубки! — осуждающе выпаливает дородный мужичок в форме лифтёра, обдавая нас шлейфом ядрёного перегара.

Долгожданная свобода! Быстро выпаливаю: «спасибо», задерживаю дыхание и протискиваюсь из лифта на площадку восьмого этажа, в лучших своих традициях, чуть не упав об ступеньку лестницы, путаясь в собственных ногах.

— Ты это, женишок, деваху-то свою на крышу лучше своди для амурных дел. Там шуры-муры безопаснее, и меня в пятницу от важного отрывать не будете, — противно смеётся ремонтник мне вслед.

Знаю я его важное. Водки бутылка!

— Свожу. Обязательно. Да, Журавлёва? — кричит вдогонку мне Дём.

Сводишь-сводишь. Только не меня, козёл озабоченный!

Юркаю в свою квартиру, быстро запирая дверь. Надеюсь, он вернулся всего на пару дней, чтобы закончить начатое в прошлом году: продать квартиру и свалить на все четыре стороны!