Пряничный домик детства

Саша Карасёва, 2022

"Пряничный домик детства" – это сборник совсем коротких рассказов или новелл о первой любви или первой встрече с нею. Это разные истории о том, "как из детей вылупляются взрослые". Кого-то из них первая встреча коснётся лёгким крылом бабочки, едва заметным, а для кого-то она становится роковым событием. Но всегда это истории о грусти и одиночестве, потому что нет ничего сложнее взросления, и путь этот бесконечно одинок, и каждому из нас суждено было пройти этой тропою, чтобы дойти до другого берега.

ЗА ШКАФОМ

Когда-то родители Вари были полны веселой жизненной энергии. Они въехали в собственную однокомнатную квартиру и с любовью и заботой ее обустроили, с молодой самонадеянностью полагая, что это всего лишь первая ступенька к их будущему неизбежному благополучию, и что роскошный особняк уже ждет их. Время шло, и чтобы создать уют подрастающей дочке на этих временных пятнадцати метрах, Варины родители отгородили ей небольшой уголок за шкафом. Девочка жила там, как котенок, которому хозяева оборудовали под домик картонную коробку из-под обуви, застелив ее чистыми тряпочками и ватой. За шкафом было темно, и поэтому Варя, когда была совсем маленькой, боялась спать там, но потом привыкла и стала забиваться туда, как в норку. Может быть от того, что узкое пространство давило, или от постоянной темноты и нехватки солнечного света, но Варя росла и развивалась медленно, как какой-нибудь хилый картофельный росточек, пробивающийся в полной слепоте из погреба. Даже внешность у девочки была бледно-мучнистая, рыхлая, лишенная крепкой налитой свежести детства. Движения были тупыми и вялыми, словно маленький подслеповатый зверек выполз на свет из своего подземного убежища.

В четырнадцать лет Варя все еще жила за шкафом: этот мир был узок и знаком ей, а в темноте ее глаза начинали светиться, и острый ночной слух улавливал малейшие шорохи и всхлипы. И хотя днем она была похожа на белую подслеповатую саламандру, а со стороны казалось, что ум ее ленив и неповоротлив, но ночью Варины мысли лихорадочно метались, анализируя все события и слова, случившиеся за день, улавливая тончайшие оттенки речи и выражения лиц. Радостное возбуждение родителей уже много лет назад сменилось угрюмой обреченностью, и Варя остро слышала потрескивание сухой и безжизненной атмосферы их дома.

После девятого класса Варя забрала школьный аттестат и поступила в кулинарный колледж. Днем она ходила на лекции, а ночами устроилась подрабатывать в ларек с хот-догами у метро. Теперь ее пульс бился с ритмом ночного города, а глаза запоминали мельчайшие детали жизни сумерек. В начале ее смены, часов в восемь вечера, торговля шла еще вполне сносно, и основными покупателями были припозднившиеся офисные работники: в голубых или розовых рубашках, с кожаными портфелями, в клетчатых шарфах и темно-серых пальто до колена. Варя замечала их потертые и почерневшие к вечеру воротнички и манжеты, ощущала прокисший запах подтеков пота и усталости — с металлическим привкусом. У них были начищенные ботинки, но они обычно брали хот-доги без майонеза и горчицы и торопливо поедали их на ходу, чтобы хоть как-то сбить накопившийся за день голод. Когда эта волна спадала, примерно к девяти–десяти вечера появлялись новые клиенты: веселые, накрашенные и наряженные девочки с мальчиками, слегка подвыпившие и подкурившие, с легким ароматом алкоголя и табака, разрумянившиеся и раскрасневшиеся от предвкушения вечера. Они были одеты небрежно, но это только прибавляло им шика. Заказывали сосиски с острой горчицей и солеными огурчиками и ели их здесь же, у киоска, закуривая и запивая алкогольными коктейлями. Девочки хихикали и выглядели красиво и стильно, а Варя изо всех сил завидовала их смелости быть такими классными и свободными. Она наклонялась за деньгами и вдыхала запах их дешевеньких духов, вперемешку с юной кожей и низкопробным алкоголем превращавшийся в аромат детского порока с оттенками ванили и корицы, невинный и привлекательный. Девочки с мальчиками жадно пили, ели и курили, и больше не возвращались. Варя после этого много раз видела уже других девочек, но после четырех часов утра, самого мертвого часа: они брели мимо ее киоска, иногда заказывали сосиску в булке, но глаза их были черны и безжизненны, в подтеках теней и туши, губы алели на бледных лицах, и весь свежий запах детства пропадал выветривался из них. Варя брала из протянутых ладоней мелочь и ощущала их пергаментную шероховатость и пустоту. После одиннадцати ночи поток клиентов был робок и непредсказуем, с привкусом роскоши, затхлости, нищеты и дороги. Девочка все больше читала и дремала, пока резкий стук в окошко не будил ее.

На следующий день цикл повторялся: те же самые люди подходили к ее киоску: уставшие, пьяные, свежие, румяные и предвкушающие, чтобы через день-два вернуться за теми же самыми сосисками с тем же самым соусом. К концу своей смены Варя начинала задыхаться от смеси запахов: синтетически-булочно-сосисочных, горчичных, кетчупа, огуречно-уксусных, металлически-усталых, исскуственно-фруктово-возбужденных, юных, затхлых и гниющих… Она была уверена, что когда выучится, то станет шеф-поваром небольшого изысканного ресторана, где все продукты и ароматы будут иметь свое место и название на ее кухне: осенние — тыквы и моркови, средиземноморские — орегано и лука-порея, лесные — свежесобранных грибов и нашатырных нот камамбера. А пока Варя в столовой колледжа училась шинковать овощи и фрукты, варить компоты и составлять рецептуру бесхитростных общепитовских блюд.

Через месяц торговли хот-догами она уже запомнила каждого клиента, купившего у нее больше одной пачки сигарет или больше одного стаканчика приторно-сладкого кофе из автомата. Постоянные покупатели делились на две категории: тех, кто работал на этой станции метро, и тех, кто жил неподалеку.

— Будьте добры, один хот-дог, — ночной клиент протягивал бумажную купюру, а пальцы у него были длинные и красивые, как у виолончелиста.

— Вам с горчицей, майонезом, кетчупом? — Варя рассматривала его из-под козырька своей фирменной рабочей бейсболки, и не понимала, зачем человеку с запахом дорогого кожаного автомобильного салона и солодового виски покупать дешевую сосиску из мясного гнилья и сои в ватно-пенопластовой булочке.

— С горчицей. Знаете, захотелось поесть какой-нибудь дряни. Вы же тоже, Варвара, наверняка уже смотреть не можете на эту хрень. Да и условия у вас тут, прямо скажем, антисанитарные. Вот вы, простите, куда в туалет ходите? — мужчина с выражением удовольствия на лице откусил сосиску.

— До десяти вечера мы ходим в соседний платный биотуалет, — хотя ее имя было на бейджике, Варя не привыкла, чтобы покупатели обращались к ней по имени, но это было приятно, все равно что она уже работала бы в каком-то ресторане. — У нас с ними, понимаете ли, бартер, — отчего-то ей легко и непринужденно было издеваться над этим мужчиной, как будто она была уже взрослой женщиной и разговаривала с ним на равных. — Пять раз по-маленькому — это один мини хот-дог. Такой же, как ваш.

— Любопытно, а после десяти вечера что же? — спросил мужчина, не переставая жевать.

— После десяти сложнее. Намного, — Варя засмеялась: мужчина ей нравился, хотя на вид ему было уже за тридцать, и он был невысок и некрасив.

— Меня зовут Егор, кстати. И что же сложного?

— Очень приятно. А после десяти, понимаете, выбор усложняется: либо терпеть, либо бегать на улицу в подворотню, либо использовать в качестве туалета какую-нибудь емкость здесь же, на рабочем месте… — Варя развеселилась, к ее бледному лицу очень шел румянец, да и вообще, ночь была ее стихией. Это днем она сливалась с окружающим миром, а в темноте начинала светиться, а тени играли на её лице, делая его по-особенному привлекательным.

— Действительно, я только что подумал, что в вашей сети, хм, ресторанов быстрого обслуживания, так сказать, нет ни одного мужчины-продавца. Это какая-то политика компании? — Егор уже откровенно любовался девочкой.

— Нет, конечно. Просто низкий уровень зарплаты, скотские и антисанитарные условия труда нашей компании не привлекают мужчин. А я днем учусь, и для меня это нормальный приработок. Тем более, ночью мне как-то лучше живется, дышится, что ли… — впервые в своей жизни Варя вот так вот запросто разговаривала со взрослым мужчиной, и этот разговор пьянил ее. Она так много всего прочитала за свои почти пятнадцать лет, что имела полное право считать себя взрослой. Просто пока на ее пути не попадались мужчины с дорогими авто: в колледже учились в основном девочки, а мальчики почему-то ей не интересовались…

— Слушай, а по тебе видно. Ты — ночная птица. Чудо, что я встретил тебя в этом скворечнике, — Егор перешел на «ты» и перешагнул границу.

— Это для изучения жизни и получения необходимого опыта. Роскошь и великолепие моего замка давят на меня, не давая развернуться всем моим многочисленным талантам. Мне приходится сбегать по ночам из дома, чтобы на воле и просторе обрести свое истинное предназначение, — Варю несло, а Егор с восхищением слушал ее, ведь не зря же она тысячи раз лежала в темноте своего уголка и перерабатывала всю информацию, поступавшую в ее такое сонное днем сознание.

Егор обошел ее прицепчик и, встав на одно колено перед дверью, протянул ей руку. Варя сняла свою дурацкую фуражку, освободив свои жидкие днем, но по русалочьи прозрачные ночью, волосы, и шагнула прочь из своего сосисочного убежища. Этот мужчина был взрослым, умным, восхищенным и спас её из душного плена.

Спустя пять минут они мчались на спортивном авто Егора по сонно моргающему жёлтыми светофорами городу. В темноте его профиль обрел жесткость римского легионера, а движения красивых рук утратили плавность виолончелиста и стали чёткими и уверенными: он мчался, унося в когтях драгоценную добычу. Варя притихла и испуганной пташкой смотрела в окно на пролетающие мимо шоссе. Егор внезапно затормозил на пустынной обочине, взял Варину руку и нежно поцеловал ее ладонь с внутренней стороны. Это был ее первый в жизни поцелуй, и он пронзил ее насквозь своей отравленной стрелой. В салоне автомобиля пахло кожей, сигарами и виски, по радио крутили джаз, а Егор медленными поцелуями раздевал трепещущую в его сетях золотую русалку. Он и сам не знал, что нашло на него в тот вечер: дешевый клуб, дешевые сигары, дешевые хот-доги и смешная девочка, совсем не в его вкусе, но такая послушная и тихая в его руках.

А к концу своей рабочей смены Варя уже опять стояла в ларьке в своих фирменных бейсболке и фартуке. С этой ночи в её жизни поселилась тайна, делавшая ее особенной даже днём: в дни её дежурств Егор заезжал за ней в самые мертвые часы и увозил с собой. Они оба так привыкли к этому еженедельному ритуалу, что даже не обменивались телефонами и адресами. Он был уверен, что Варя всегда будет работать в этом ларьке, а она просто знала, что Егор за ней приедет. Их несколько свиданий длились почти всю её жизнь, а он так ничего и не понял, когда, приехав в очередной раз, увидел в ее теремке из хот-догов чужую женщину. Он опешил и ничего не стал спрашивать, а приехал на следующий день, решив, что перепутал смены. Но больше Егор её так и не увидел, а его рефлекс быть с ней пропал так же быстро и безболезненно, как и появился.

А Варя однажды, лежа в своей кровати, почувствовала острую боль внизу живота, а затем мокрое тепло, мгновенно пропитавшее все простыни. Ей хотелось встать, но она была так слаба, что не могла даже пошевелиться. Варя чувствовала, что растворяется в своей привычной темноте за шкафом, не способная даже на мышиный писк… Ее мечты и мысли постепенно засыпали вместе с вечерним солнцем, которое она так больше и не увидела…

Когда родители пришли с работы и нашли её, она потеряла уже слишком много крови. Врач поставил диагноз «внематочная беременность» и, не удержавшись, тихо сказал про себя:

— Господи, как котенок какой, за шкафом…

Москва, 2010 г.