Осинка. Чужая сила

Саша Арсланова (2024)

Осинка не ожидала, что праздник Представления Великим Прародителям обернется кошмаром. Что Мать-Вода отдаст ее в счет древнего долга незнакомцу, а Великий Лес в попытке защитить подарит свою силу. Привычная и знакомая жизнь меняется в одночасье. Вместо родного дома — избушка в чаще леса и наставник-волк, вместо верных друзей — молодой хранитель. Как приручить свою силу и защититься от врагов? И неужели ей нужно умереть, чтобы найти свою судьбу?

Глава 3

Стоя по колено в Ключинице и поджимая пальцы от студеной воды, я отстирывала платье от крови. Я еще не сказывала, почему нашей реке дали такое название? Дело было в ледяных ключах, бивших со дна. Оттого даже в середине лета вода не прогревалась от яркого солнца.

Убрав красными, скрюченными от холода руками волосы с лица, я с тоской оглянулась на бережок, где меня ждала еще и заляпанная кровью одежда моего попутчика. На двоих с ним из чистого остались его запасная рубаха да штаны. Штаны просить не стала, благо рубаха скрывала колени…

Моя же поддева ушла на повязки. С незнания перемотала себе половину туловища, что и вздохнуть не могла, а и за подмогой стыд был обратиться. Виданное ли это дело — просить постороннего мужчину перевязывать мне раны, да еще и не лекаря! Хотя он предлагал помощь.

Отливающий зеленцой Рэнн лежал на плаще в тени деревьев, стараясь не шевелиться. Тогда ведь удача в последний момент от мужчины отвернулась — подсунула под ноги древесный корень, а под голову булыжник, когда медведь уже подыхал. И на затылке Рэнна надулась огромная шишка, а под глазами залегли черные круги. Поначалу он все порывался встать, начать помогать мне. Но, по правде, больше мешал. Я же его на себе до берега реки тащила, да так, что сама чуть рядом не легла. Так что пусть он лучше полежит. Конечно, можно было бы и не волочить его так далеко, оставить на месте нашего ночлега, но разделяться после сегодняшнего не хотелось.

Я вышла из воды, закончила с платьем и развесила его сушиться на кусте, затем растянулась на берегу, запутав пальцы в длинной траве. И, как обычно, потянулось ко мне мягкое, родное тепло, отогревая и наполняя силой, которая начинала искриться в волосах и вызывать щекотку.

— Аспен, — позвал мой спутник. Это смешное имя было моим, его Рэнн перевел на свой язык, а я и не возражала, мне понравилось.

— Сейчас, — я заставила себя подняться. Положила оставшуюся грязную одежду в Ключиницу и привалила ее тяжелым камнем. Может, течение бурной реки справится само, а мне и останется только выжать да развесить.

Сев рядом с мужчиной, я не смогла не поддеть его:

— А драться не начнешь опять?

— Аспен, — выдохнул он и даже глаза прикрыл. — Я же извинился. Я не хотел тебя пугать, просто…

Он и правда извинялся, пока я сидела рядом с ним, лежащим на месте побоища, икала и пыталась унять слезы, катившиеся градом. А они униматься не хотели совершенно. Весь прошлый день, наверное, выплакивался. Стоило мне оглянуться на мертвого зверя, лежавшего от нас шагах в пяти, погибшего безвинно, или на меч, который был уже надежно убран в ножны, так снова начиналась истерика.

Настолько глупой девкой я себя давно не чувствовала, но успокоиться не могла никак. И тогда незнакомец начал говорить. Сначала просто что-то успокаивающее, потом извинялся за себя да за медведя, все пытался улыбку вызвать, а затем и знакомиться стал, про себя рассказывать. Не заметила я, как понемногу начала отвечать, оттаивать.

Рэнн был родом с другого берега Ключиницы. Как раз оттуда, где виднелись белые шапки гор. Мне было непонятно, как можно жить в камне, но Элия, родина Рэнна, была, по его словам, прекрасна. В это время года — особенно: подножья гор покрывались густой зеленью, а верхушки сверкали на солнце вечными снегами.

Красиво врал… Как всю жизнь этим занимался да по деревням ходил народ веселить! Но я ведь сразу сообразила, что самое важное он мне так и не расскажет. Например, как в деревне нашей появился, почему Мать-Вода венок ему мой отдала, да и для чего я нужна. Сказал только, что идем мы к переправе, где нас ждет драккар его брата, Ройса. Пыталась было я расспросить больше, но Рэнн смолкал сразу, глаза отводил. Может, думалось мне, и не его это тайна вовсе…

— Я там утром, недалеко от места ночлега, силки поставил, — прервал мои мысли мужчина, — может, сходишь, проведаешь? На одних ягодах мы долго не продержимся.

Тяжело ему было на солнечные блики смотреть, мутило страшно. Что ему эти силки, если есть он все равно бы не смог? Пыталась я его отваром напоить, заваренным из листьев брусники и травы-кравец, которая в это время года еще не дозревала, но на мою просьбу откликнулась, сразу в руки далась, — отторгнуло нутро Рэнна даже такую малость.

— Если бы ты дал мне время собраться, с родными попрощаться, — тяжело вздохнула я, — у нас бы и молока, и хлеба вдоволь было, а, может, и сальца, — мой живот громко отозвался на сало, и во рту стало горько от набежавшей слюны. Вот что я за девка, если после всего не сижу, глаза долу опустив, а о животе своем думаю…

— Ладно, схожу, — я нехотя поднялась. Больше, чем есть, мне хотелось просто полежать, прислонившись подранным боком к земле, а может, и уснуть хоть ненадолго.

Лес встретил меня шуршанием листьев и пением птиц, но недовольство его ощущала я всем телом. Он гневался, как опечаленный родитель, и где-то в глубине, в самой чаще, грозно раскачивались кроны многолетних деревьев, передавая мне свое настроение. Не дойдя до места ночлега несколько шагов, я села около своей тезки, осинки, прислонившись к ней спиной, и стала слушать, что же все-таки мне пытались сказать.

Я и раньше пробовала так с Лесом говорить, но видела только отрывистые картинки, а иногда и просто яркие пятна. Но сегодня, как только я закрыла глаза, а затылок коснулся дерева, перед глазами, как наяву, встал наш деревенский общак — берег Ключиницы. Солнце там еще не встало, но и середина ночи была пройдена: я уже могла различать очертания деревьев, а далеко над рекой светлело небо. К остывшему костровищу медленно, понурив голову, вышел высокий худощавый мужчина и сел прямо на влажную от росы траву.

Я сразу заволновалась, как он в мокрых штанах потом до дома добираться думает, но сам мужчина этого, кажется, и не замечал. Попыталась было подойти поближе, но, к удивлению, не смогла сделать ни шажочка. Да и что-то сказать, крикнуть у меня тоже не вышло. Зато мужчина вдруг зло стукнул кулаками по земле и закричал:

— Сестра! Знаю же, что видишь! Не гневи меня!

Я вздрогнула от удивления. Сестра? Он повернулся к воде, и в утреннем свете я смогла рассмотреть длинное худое лицо с нахмуренными кустистыми бровями, скорбную складку у жестких тонких губ и темные волнистые волосы до плеч. Что-то родное и знакомое почудилось, но прежде я его не видала.

А вот кричал он не мне.

Сквозь тишину раннего утра, когда даже птицы еще сладко спят, послышался легкий плеск воды. На берег медленно и величественно вышла совершенно нагая молодая женщина и неожиданно звонко расхохоталась:

— Ты ли, братец дорогой, гневаться удумал? На меня?

Мужчина быстро поднялся, снял с себя рубаху, но подходить к женщине не спешил. Он как будто залюбовался ею. А была она и вправду необыкновенно хороша и прекрасно это знала. Откинув длинные светлые волосы за спину и смахнув надоедливые капли с лица, она с улыбкой попросила:

— Ну же, Форр, дай уже мне что-нибудь накинуть, холодно.

Сделав несколько шагов, он с силой швырнул ей одежду, а потом резко отвернулся, стиснув кулаки.

Женщина неторопливо надела рубаху, медленно ее застегнула, не произнося ни слова, и осторожно подошла, обняла со спины мужчину, которого называла Форром, прижалась к нему лбом.

— И правда гневаешься… Братец, посмотри на меня, али не соскучился, сидя у себя в чаще да с воронами общаясь? — засмеялась опять она, но мужчина не оборачивался.

— Веро, в этот раз ты перешла черту, — он отстранился, а затем со злобой выдохнул. — Как ты могла отдать ее Эйру? Или не знаешь, зачем нашему брату она понадобилась?

— Не преувеличивай, Форр, — мягко и заискивающе ответила женщина, — я не Эйру ее отдала, а слуге его. Много чего в пути случиться может, а я свое обещание сдержала.

— В ней же силы на донышке… — Форр устало обернулся, посмотрел на притихшую Веро. — Своих детей пожалела? Или все Эйру отомстить пытаешься?

Веро дернула плечом:

— Он хотел потомка с частицей нашей крови, я ему его дала. А что силы в ней почти нет, так даже лучше — вернет обратно, как поймет.

Форр тяжело вздохнул:

— Ты этого не знаешь. И я не знаю, — он опустил голову. — Я помогу девочке, отдам свою силу полностью, чтобы у нее остался хотя бы шанс на спасение…

Глаза женщины испуганно округлились, она схватила брата за руки и умоляюще заговорила:

— Нет, Форр! Ты же уйдешь за грань! Я не хотела этого! Подожди, — заметалась по берегу Веро. — Мы что-нибудь придумаем! Сейчас я позову наших старших! Файро и Терра что-то посоветуют!

— Что же ты не посоветовалась с ними, когда моим кровным ребенком откупалась? — грубо ответил Форр. — Что же ты, недогадливая, ни с кем не посоветовалась, когда перепутала брата с врагом, втянув в войну всех нас, за что мы до сих пор несем ответ перед людьми?

— Нет, постой, Форр, не будем возвращаться опять к той давней истории. Никто не знает, как теперь все повернется… Мы сможем вмешаться, я явлюсь людям, снова соберу верных мне…

— Остановись, Веро, хватит за свои ошибки платить чужими жизнями. Я принял решение. — Он устало опустился на землю, а потом с надеждой посмотрел на сестру. — Если я хоть немного дорог тебе, не бросай ее одну. Она еще слишком мала, чтобы суметь управиться с моей силой, ей понадобится помощь… Расскажи о девочке остальным, передай им мои слова.

Женщина присела рядом, прислонилась плечом к плечу мужчины, безмолвно заплакала, уронив голову на руки, и сдавленно прошептала:

— Прости меня, Форр… Я помогу. Я постараюсь…