Что такое «навсегда»

Сара Дессен, 2004

Жизнь семнадцатилетней Мейси Куин разрушилась… Любимый отец скоропостижно скончался. Мать, всегда отличавшаяся властным характером, после смерти мужа стала буквально одержима жаждой контроля, а ее перфекционизм начал принимать болезненные формы. Кроме того, бойфренд Мейси предложил ей сделать перерыв в отношениях. Растерянная, сбитая с толку, страдающая от горя утраты и невозможности соответствовать материнским представлениям об «идеальной дочери», девушка решает что-то резко изменить и устраивается на лето официанткой. Мейси и не подозревает, что на новом месте работы ей предстоит найти и новых друзей, и человека, который сумеет объяснить простую истину: что толку стремиться к совершенству, если оно не приносит счастья?..

Глава 2

— Мейси, солнышко, спускайся, гости прибывают! — Мама звала меня уже второй раз, но я продолжала стоять перед зеркалом, расчесывая волосы, не желавшие соответствовать моим представлениям о совершенстве.

Раньше я не слишком интересовалась своей внешностью. Я знала, что из-за невысокого роста кажусь младше своих лет, лицо у меня круглое, глаза карие, а веснушки на носу, очень заметные в детстве, теперь видны только с близкого расстояния. Летом мои светлые волосы выгорали и приобретали зеленоватый оттенок от плавания в бассейне. Слово «прическа» означало для меня резинку на запястье, чтобы можно было в любую минуту сделать хвостик. Меня не волновало, как я выгляжу, важно было, что я могу — например, быстро бегать.

Однако для новой Мейси, стремившейся к совершенству, внешность составляла важную часть образа. Если хочешь, чтобы тебя считали солидной и серьезной, нужно примерно так и выглядеть.

Это требовало усилий. Всегда идеально уложенные волосы, каждая прядь на своем месте. Если меня подводила кожа, я пускала в ход консилер и основу для макияжа, чтобы замаскировать красные пятнышки и темные круги под глазами. В последнее время я могла сидеть перед зеркалом по полчаса, нанося на веки тени и подводку, подкручивая и разделяя ресницы и по тысяче раз проводя по ним щеточкой. Я увлажнила лицо, почистила зубы нитью, выпрямилась и встала. Вот теперь хорошо.

— Мейси? — Снизу снова послышался мамин голос, звонкий и бодрый.

Я в последний раз провела расческой по волосам и отступила на шаг от зеркала. Идеально. И как раз вовремя.

Когда я спустилась, мама стояла в дверях, приветствуя своей фирменной улыбкой вновь прибывшую пару гостей. Мама умела правильно улыбаться людям, которые могли вложить деньги в ее проект: уверенно, но не высокомерно, дружелюбно, но без заискивания. Она не хуже меня знала, какое большое значение имеет внешность. В торговле недвижимостью, как и в старшей школе, все зависит от первого впечатления. Оно может спасти от катастрофы или разрушить все твои планы.

— Наконец-то! — обернулась она ко мне. — Я уже начала волноваться.

— Никак не могла уложить волосы, — отозвалась я, вежливо улыбаясь новым гостям, показавшимся на пороге. — Чем тебе помочь?

Мама заглянула в гостиную, где несколько человек изучали варианты оформления таунхаусов на плакатах, прикрепленных к стене. Когда мама затевала новый проект, то всегда устраивала прием для потенциальных клиентов. «Лучший способ убедить людей, что ты можешь построить дом их мечты, — показать им свой собственный», — считала она. Стратегия правильная, если только вас не раздражают незнакомые люди, слоняющиеся по вашей гостиной.

— Будь добра, загляни на кухню и проверь, как там дела с едой и напитками, — ответила мама. — А если вдруг заметишь, что заканчиваются брошюры, то в гараже есть еще одна коробка.

Она снова огляделась по сторонам и улыбнулась вновь прибывшим гостям.

— Да, и если кто-то спросит, где ванная комната…

— Вежливо и тактично показать им, куда пройти, — закончила я за нее.

Показывать людям, где ванная комната, было моей главной обязанностью на маминых приемах. Можно сказать, моей специальностью.

— Умница. — Мама поспешила к двери, заметив у входа какую-то даму в брючном костюме.

— Добро пожаловать! — воскликнула она. — Я Дебора Куин. Очень рада, что вы пришли!

Мама не знала эту женщину, но если хочешь что-то продать, надо вести себя так, словно все люди мира — твои хорошие знакомые.

— Мне нравится этот район, — заметила гостья. — Я как раз узнала, что вы собираетесь начать застройку, и…

— Я покажу вам подробные планы домов, — предложила мама. — Вы заметили, что во всех проектах присутствует гараж на две машины? Знаете, многие люди не понимают, как важен отапливаемый гараж.

Ну все, мама оседлала своего конька. Трудно поверить, что когда-то любезничать с чужими людьми было для нее мучительнее, чем сидеть в кресле у дантиста, пока он пломбирует зубные каналы. Но есть такое слово: «надо». Старайтесь, и у вас все получится. Если повезет, конечно.

Когда папа встретил маму, компания «Дома Куин», основанная им в одиночку сразу после колледжа, занималась обшивкой коттеджей деревом и уже имела неплохую деловую репутацию. Папа нанял на работу маму, только что окончившую бухгалтерский колледж, потому что его финансы пришли в полный беспорядок.

Мама изучила «документы», написанные зачастую на салфетках и спичечных коробках, привела в порядок отчетность и уладила вопрос с налогами, о которых папа «забыл» несколько лет назад. В процессе между ними вспыхнуло чувство. Они оказались идеальной командой: обаятельный папа, душа любой компании, и организованная мама, с удовольствием работавшая с документацией и «общими перспективами». Казалось, ничто их не остановит.

Наш микрорайон Уайлдфлауэр-Ридж — мамино детище. Раньше мама с папой тоже строили дома на продажу, но на этот раз они задумали полноценный жилой комплекс с особняками, таунхаусами, многоквартирными домами и небольшим деловым центром, вписанный в единое зеленое пространство. Объединение города и природы, возвращение к истокам и все такое — веяние будущего, как говорила мама.

Папе сначала все это не слишком нравилось, но годы брали свое, и мамина идея позволила ему взять на себя руководство и контроль, а стучать молотками могли и другие. Через два месяца они заложили фундамент первого дома — нашего.

Они работали вместе и дальше, принимая потенциальных покупателей в своем образцовом доме. Папа находил клиентов, обрушивая свое южное обаяние на северян, а с местными обсуждал то, что их интересовало: гонки и барбекю. Он знал в этом деле толк, умел расположить к себе и вызывал доверие. Естественно, что каждый хотел доверить ему строительство своего дома. Да они бы доверили ему собственных детей! Мама же занималась документацией, согласовывала финансовые вопросы. Дома продавались, как горячие пирожки. Все шло так, как предсказывала мама. Пока не случилась беда.

Я знала, что мама винит себя в папиной смерти. В последнее время он слишком много работал, а она, как ей теперь казалось, чересчур сильно давила на него с новым проектом, и его сердце не выдержало. Если бы не это, все могло быть иначе. Со своей стороны я обвиняла себя. Я не должна была его бросать, а ей надо было оставить его в покое. Нас связывала общая тайна, о которой мы никогда не говорили…

Так легко говорить в прошедшем времени. Но мы жили в настоящем, и у нас не оставалось выбора — надо было продолжать начатое. Мы с мамой много трудились: я — в школе, она в одиночку тянула на себе весь бизнес. Каждое утро мы расправляли плечи, укладывали волосы и приветствовали весь мир улыбками, отрепетированными в доме нашей мечты, теперь ставшем чересчур большим, полном зеркал, отражавших наши улыбки. Но горе сидело глубоко внутри, и боль не проходила.

Я только что показала дорогу в ванную комнату рассерженной особе с пятном от красного вина на блузке (в нее врезался официант выездного ресторана) и вдруг заметила, что стопка брошюр на столике в холле растаяла на глазах. Радуясь поводу прогуляться, я выскользнула на улицу.

Пройдя по центральной дорожке и обогнув стоящий на подъездной аллее фургон выездного ресторана, я повернула к гаражу. Заходящее солнце окрасило небо за грядой деревьев, отделяющей нас от соседнего района новостроек, в насыщенный золотисто-розовый цвет. Начиналось лето. Раньше это означало для меня утренние тренировки на беговой дорожке и долгие часы в бассейне в попытках усовершенствовать свое обратное сальто. Но этим летом я работаю.

Джейсон трудился в публичной библиотеке Лейквью с пятнадцати лет и обеспечил себе репутацию человека, который знает все на свете. Посетители привыкли, что он может что угодно — найти редкую книгу о Екатерине Великой или починить вышедшие из строя библиотечные компьютеры. Они любили его по той же причине, что и я: он знал ответ на любой вопрос. Кроме того, Джейсон обладал почти культовым статусом у своих коллег, двух высокоэрудированных девушек. Обе не слишком хорошо относились ко мне, как к подруге Джейсона, поскольку, по их мнению, я сильно недотягивала до интеллектуального уровня их кумира. Я подозревала, как нового сотрудника они примут меня еще прохладнее, и не ошиблась. Они хихикали, когда Джейсон показывал мне все тонкости работы с библиотечной поисковой системой, и дружно закатывали глаза в ответ на мои вопросы о карточном каталоге. Джейсон, казалось, ничего не заметил, а когда я намекнула ему, нетерпеливо отмахнулся.

— Тебе нужно беспокоиться не об этом, — сказал он. — Вот если ты не будешь знать, как быстро восстановить доступ к базе данных в случае системного сбоя, то у тебя могут возникнуть серьезные проблемы.

Он был, как всегда, прав. Но работа бок о бок с заносчивыми всезнайками меня заранее пугала.

В гараже я направилась к полкам, где мама держала все необходимое для работы, отодвинула в сторону таблички «Продается» и «Открытый дом» и достала коробку с брошюрами. Из открытой двери раздавались голоса, музыка, смех и звон бокалов. Я взяла коробку, выключила верхний свет и направилась к дому, чтобы продолжить выполнение своей главной обязанности. Но когда я проходила мимо мусорных баков, кто-то вдруг бросился на меня из кустов с криком «Попался!».

Я подпрыгнула, завизжала и уронила коробку, которая с глухим стуком упала на землю. Брошюры разлетелись в разные стороны. Разумеется, я совершенно не ожидала такого внезапного нападения. У меня дыхание перехватило. Наступила тишина. Потом мимо проехала машина.

— Берт! Что ты делаешь? — раздался голос со стороны фургона.

Кусты у меня за спиной зашевелились и сказали:

— Я, кажется, тебя напугал?

Послышались шаги, и я увидела на дорожке юношу в белой рубашке и черных брюках, с сервировочным блюдом под мышкой. Подойдя ближе, он прищурился, стараясь разглядеть меня в полутьме, и сказал в сторону кустов:

— Нет, ты кое-кого другого напугал.

Теперь он стоял совсем рядом, и мне удалось его рассмотреть. Высокого роста, стройный, с волнистыми каштановыми волосами, слишком длинными для парня, с четкими скулами и правильными чертами лица, он был сногсшибательно красив. Такого трудно не заметить, даже если у тебя есть бойфренд.

Парень спросил:

— Ты жива?

Я кивнула. Сердце еще колотилось быстрей, чем положено, но я начала приходить в себя. Он постоял, внимательно вглядываясь в кусты, потом засунул руку в самую гущу и вытащил мальчишку, похожего на него и точно так же одетого, только ниже ростом и плотнее, с такими же темными глазами и волосами. Выглядел он на несколько лет младше, а лицо у него было красное как помидор.

— Ну ты даешь, Берт, — со вздохом сказал старший.

— Ты должна понять, — обратился ко мне тот, кого назвали Бертом, — я хотел все устроить с размахом.

— Просто извинись, — посоветовал юноша.

— Извини, — сказал Берт и вытащил из волос сосновую иголку. — Я тебя кое с кем перепутал.

— Не страшно, — ответила я.

Старший толкнул его плечом и показал взглядом на брошюры.

Берт упал на колени и начал собирать листки, а мы — ему помогать.

— И ведь почти получилось, — бормотал мальчик себе под нос. — Он чуть не попался!

Возле черного хода загорелась лампа, вокруг стало светло как днем. Дверь кухни распахнулась. На лестнице стояла беременная женщина в красном фартуке, с черными вьющимися волосами, собранными на макушке.

— Что случилось, мальчики? Где блюдо, которое я просила принести?

— Здесь, — откликнулся старший парень, протягивая мне собранные с земли брошюры.

— Спасибо, — кивнула я.

— Пожалуйста. — Он поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и отдал блюдо женщине, в то время как младший собирал последние брошюры.

— Чудесно, — сказала женщина, — а теперь, Уэс, вернись к бару, ладно? Если они как следует выпьют, то не заметят, что еда задерживается.

— Конечно. — Парень нырнул в дверь и исчез на кухне.

Женщина провела рукой по животу и вгляделась в сгущавшиеся сумерки.

— Берт! Где…

— Здесь я, — отозвался Берт из-под террасы.

Она обернулась на звук его голоса.

— Ты что, на земле?

— Ага.

— И что ты там делаешь?

— Ничего.

— Понятно. Когда закончишь, вынеси, будь добр, крабовые биточки, они остывают.

— Ясно. Уже иду.

Женщина вернулась в кухню, и до меня донеслись какие-то восклицания насчет канапе. Берт вылез из-под террасы, сложил собранные брошюры в стопку и протянул мне.

— Мне правда очень жаль. Так глупо вышло.

— Все в порядке, — сказала я, а он снова достал из волос листик, — просто досадная случайность.

Он серьезно посмотрел на меня:

— Случайностей не бывает.

Я удивленно взглянула на круглое лицо с пухлыми щеками и широким носом. Его густые волосы были чересчур короткими, словно их стригли дома. Он внимательно смотрел мне в лицо, словно желая удостовериться, что я поняла его слова.

— Берт! Биточки! — снова крикнула женщина.

— Да, — отозвался мальчик, встряхиваясь.

Он подошел к лестнице и начал быстро подниматься. Добравшись до верха, снова посмотрел на меня и сказал:

— Мне действительно очень жаль.

За последние полтора года я слышала эти слова так часто, что они утратили свой смысл. Но, как ни странно, у меня появилось чувство, что он говорит это искренне. Он еще раз повторил извинение и ушел.

В гостиной я застала маму погруженной в разговор с подрядчиками. Я добавила брошюр в стопку и проводила до ванной комнаты спотыкающегося мужчину, не желавшего расставаться с бокалом вина, а потом осмотрелась в поисках пустых бокалов. Вдруг из кухни донесся страшный грохот, и наступила мертвая тишина. Стихли разговоры, люди перестали ходить туда-сюда с бокалами в руках, даже сам воздух как будто замер.

— Все в порядке! — бодро провозгласил из-за двери громкий женский голос. — Продолжайте веселиться.

Послышалось удивленное бормотание, затем — чей-то неуверенный смех, и все потихоньку вернулось на круги своя. Мама, не снимая с лица улыбки, подошла ко мне и тихо сказала:

— Клиентку облили вином, закусок не хватает, да еще и катастрофа на кухне. Повезло мне с рестораном… Не могла бы ты посмотреть, что там у них случилось?

— Конечно, — согласилась я, — уже иду.

Войдя в кухню, я сразу же наступила на что-то мягкое и скользкое, а потом заметила, что по всему полу катаются какие-то маленькие шарики. Возле мойки стояла маленькая девочка, не старше трех лет, со смешными хвостиками на голове. Когда несколько шариков подкатились к ее ногам, она сунула пальцы в рот и широко распахнула глаза.

— Ну вот, — вздохнула беременная женщина в красном фартуке, стоявшая у плиты с пустым противнем в руках. — Похоже, мы остались без тефтелек.

Я подняла ногу — посмотреть, что прилипло к подошве, но дверь за моей спиной распахнулась так резко, что я чудом успела отскочить в сторону. В кухню деловито вошел Берт, на этот раз без иголок в волосах и с подносом.

— Делия, — он поставил на стол поднос с пустыми бокалами и смятыми салфетками, — нам бы еще крабовых биточков.

— А мне бы успокоительного, — отозвалась женщина усталым голосом, — но нельзя всегда получать то, что хочется. Бери сырные шарики и скажи, что крабовые биточки будут чуть позже.

— А они точно будут? — усомнился Берт, осторожно обходя малышку, с улыбкой тянувшую к нему липкие ручонки.

Девочка уселась на пол и обиженно захныкала.

— Ну, не сию секунду, конечно, — пожала плечами Делия. — Я говорю прогностически.

— А разве есть такое слово? — удивился Берт.

— Просто возьми сырные шарики и иди! — воскликнула Делия и взяла девочку на руки.

— Люси, пожалуйста, ради бога, умоляю тебя, давай обойдемся без истерики. Да что же это такое! Я наступила на тефтельку! Где Моника?

— Я тут, — отозвался девичий голос со стороны черного хода.

— Брось сигарету и немедленно иди сюда, — раздраженно скомандовала Делия. — Возьми веник и убери эти дурацкие тефтельки. Так. Нужны еще сырные шарики, а Берт пусть вынесет… что ты хотел?

— Крабовые биточки, — напомнил Берт. — Прогностически говоря. А Уэс просил лед.

— Они в духовке, сейчас будут готовы, — Делия, не спуская девочку с рук, пошла за веником. — Биточки, разумеется, а не лед. Люси, пожалуйста, не слюнявь мамочку. А лед… черт, я не помню, где у нас лед! Куда мы его положили?

— В переносной холодильник. — Дверь черного хода открылась, и в кухню неспешно вошла высокая сутулая девушка с длинными волосами медового цвета. Она остановилась у духовки, медленно открыла дверцу, заглянула внутрь, снова закрыла и выключила газ.

— Готово.

— Чудесно. Тогда достань их и выложи на поднос.

Делия перехватила малышку другой рукой и начала собирать тефтельки в совок. Моника со скоростью улитки добрела до рабочего стола, взяла прихватку и снова направилась к духовке.

— Я дождусь биточков или нет? — вмешался Берт. — Это уже совсем…

Делия выпрямилась и посмотрела на него. Что-то подсказало мне, что не стоит начинать выяснение отношений именно сейчас. Я подняла ногу и попробовала отскрести от подошвы остатки тефтельки.

— Хорошо, сырные шарики, — быстро сказал Берт. — Уже иду. Кстати, мне нужен помощник. Ношусь как ошпаренный, — и он вышел за дверь.

Делия устало вздохнула:

— Моника, тебе придется все-таки выйти в зал.

Моника достала из духовки лист с горячими крабовыми биточками. Отложив совок, Делия подошла к столу и начала торопливо выкладывать их на поднос.

— Но…

— Я знаю, что обещала, но у нас аврал. Бери поднос, иди медленно и смотри куда идешь. И не разлей там ничего, пожалуйста, ради бога, умоляю.

Судя по всему, последняя часть — «ради бога, умоляю» — была у Делии чем-то вроде мантры.

— Хорошо. — Моника заправила за ухо прядь волос, взяла поднос и медленно направилась к выходу в гостиную.

Делия безнадежно покачала головой ей вслед и подобрала с пола еще несколько тефтелек. Малышка продолжала хныкать, и Делия ласково успокаивала дочь, одновременно доставая с металлической тележки поднос, накрытый пищевой пленкой. Я никогда в жизни не видела более нуждающегося в помощи человека, чем Делия в тот момент, но не успела я предложить свои услуги, как она принялась размышлять вслух.

— Что же еще? — Она поставила поднос на стол, закрыла глаза и прижала руку ко лбу, пытаясь вспомнить.

— Лед, — подсказала я.

Она вздрогнула и обернулась.

— Лед, ну конечно же, лед. Спасибо. А ты кто?

— Мейси. Я здесь живу.

Выражение лица Делии изменилось. Кажется, она догадывалась, что будет дальше.

— Мама просила посмотреть, как тут у вас дела, — поспешно сказала я. — И передать, что…

— Что мы ее достали, — закончила за меня Делия.

Я замялась.

— Ну, не совсем…

Но тут из гостиной раздался грохот и звон стекла, после чего наступила мертвая тишина.

— А теперь? — с грустной усмешкой поинтересовалась Делия.

Малышка снова захныкала.

— Вообще-то да, — кивнула я, уверенная, что это еще мягко сказано.

— О господи, — Делия закрыла лицо рукой, — полная катастрофа.

Я не знала, что сказать. Честно говоря, наблюдая за происходящим, я уже разнервничалась, а каково же быть ответственной за весь этот кошмар!

— С другой стороны, все не так плохо, — заметила Делия. — Если хуже некуда, то скоро станет лучше. Правильно?

Я промолчала, и мой рейтинг доверия сразу упал. Таймер духовки издал бодрый писк.

Делия расценила это как сигнал к действию.

— Мейси, — сказала она вдруг, — можешь ответить на один вопрос?

— Конечно.

— Ты умеешь обращаться с лопаткой?

Такого я не ожидала, но, преодолев замешательство, ответила утвердительно.

— Вот и замечательно, — обрадовалась Делия. — Тогда иди сюда.

Через пятнадцать минут я вошла в ритм. Это было все равно что печь печенье, только на скорость. Выложить биточки или сырные шарики на лист ровными рядами, поставить в духовку, вытащить готовые, сложить на поднос, отправить. Повторить.

Делия, в два раза быстрее и в сто раз аккуратнее выкладывая на поднос канапе, наблюдала за мной:

— Отлично, Мейси! Ты могла бы стать преуспевающим работником выездного ресторана, если бы там хоть кто-то преуспевал.

Я улыбнулась. В дверь сунулась усталая Моника с пустым подносом, усыпанным салфетками. После второй катастрофы ее обязанности ограничили переносом только твердых веществ, но когда она налетела на колонну и высыпала половину подноса сырных шариков на рубашку какому-то зазевавшемуся гостю, ее понизили до сборщика мусора и пустых бокалов. Казалось бы, медленное передвижение снижает риск аварии, но Моника опровергала логику.

— Как там дела? — поинтересовалась у нее Делия, бросив взгляд на Люси, уснувшую в детском автомобильном кресле на кухонном столе.

Если честно, Делия меня поразила. Признав ситуацию безнадежной, она немедленно ее исправила. За каких-то пару минут она успела подготовить еще два подноса канапе, найти лед и успокоить Люси. Повторяя мантру «пожалуйста, ради бога, умоляю», она делала все, что могла, и в конце концов у нее получалось. Просто невероятно.

— Нормально, — коротко отозвалась Моника, доползла до мусорного контейнера и, помедлив с минуту, начала освобождать поднос.

Делия раздраженно закатила глаза и вздохнула. Я вставила в духовку новый лист.

— У нас не всегда все кувырком, честное слово, — сказала мне Делия, открывая следующую упаковку сырных шариков. — Обычно мы — образец профессионализма и организованности.

Услышав это, Моника фыркнула. Делия бросила на нее сердитый взгляд.

— Видишь ли, сегодня от меня сбежала няня, а у официантки оказались неотложные дела, и все пошло наперекосяк. Знаешь, как это бывает?

Я кивнула. У меня в последнее время все шло наперекосяк.

— Мейси! Вот ты где! — В дверях стояла мама. — Все в порядке?

Вопрос, заданный вроде как мне, на самом деле был адресован Делии, и она это прекрасно поняла, потому что стала выкладывать на поднос закуску в три раза быстрее. За ее спиной Моника наконец закончила освобождать поднос от салфеток и медленно направилась к столу, стуча подносом по коленкам.

— Да, — отозвалась я. — Делия рассказывала мне, как делать крабовые биточки.

Мама провела рукой по волосам. Это означало, что она вышла на тропу войны. Делия, должно быть, тоже это почувствовала и, вытерев руки полотенцем, спокойно повернулась к маме.

— Гостям очень нравится угощение, — начала мама голосом, не предвещавшим ничего хорошего, — но…

Делия сделала глубокий вдох.

— Можете не продолжать, миссис Куин.

Я опустила голову, открывая новую упаковку закусок.

— Мне очень жаль, что все началось так бестолково, — продолжала Делия. — Я в последнюю минуту выяснила, что людей не хватает, но это не оправдание. Я откажусь от оставшейся оплаты в надежде, что вы захотите воспользоваться нашими услугами в дальнейшем.

Многозначительное молчание, последовавшее за этой речью, прервал крик ворвавшегося в дверь Берта.

— Нужны еще канапе! — возвестил он. — Разлетаются, как горячие пирожки.

— Берт, — Делия заставила себя улыбнуться, — не надо так кричать. Мы тебя прекрасно слышим.

— Извините, — потупился мальчик.

— Вот, возьми, — я протянула ему полный поднос и забрала пустой. — Биточки будут через пять минут.

— Спасибо, — поблагодарил он, а затем вгляделся и узнал меня. — О, привет. Так ты тоже здесь работаешь?

— Нет, — я поставила перед собой пустой поднос. — Не совсем.

Бросив взгляд на маму, я поняла, что она потихоньку успокаивается.

— Хорошо, — сказала она наконец, — я принимаю ваши извинения и считаю компенсацию справедливой. Угощение и вправду замечательное.

— Спасибо, я очень вам признательна, — ответила Делия.

Из гостиной донесся взрыв смеха, который окончательно убедил маму, что все не так ужасно.

— Думаю, мне пора вернуться к гостям. — Она повернулась к двери, но вспомнила обо мне: — Мейси, когда закончишь здесь, поможешь мне, хорошо?

— Конечно. Буду через минуту, — пообещала я, взяв прихватку и направляясь к духовке проверить биточки.

— Кстати, ваша дочь — чудесная помощница, — заметила Делия маме. — Я уже сказала ей, что, если она захочет подработать, я с радостью возьму ее к себе.

— Очень мило с вашей стороны, но Мейси этим летом уже работает в библиотеке.

— Ничего себе, — улыбнулась Делия, — это здорово.

— Всего лишь информационная стойка, — пожала плечами я, в сотый раз открывая дверцу духовки. — Отвечать на вопросы и все такое.

— А, девочка, которая знает все ответы.

— Да, Мейси большая умница, — с гордостью ответила мама.

Я не знала, что сказать — что тут скажешь? — поэтому молча достала из духовки лист с биточками.

Когда мама вернулась в гостиную, Делия подошла с прихваткой и отобрала у меня лист.

— Ты мне очень помогла, правда. Но будет лучше, если ты вернешься к маме.

— Нет, все в порядке, — заверила я ее. — Она даже не заметит моего отсутствия.

— Может, и так. Но ты лучше иди, — улыбнулась Делия.

Люси заворочалась в кресле и что-то пролепетала во сне, потом снова затихла.

— Значит, библиотека? — сказала Делия. — Это круто.

— Всего лишь на лето. Кое-кого заменяю.

Она стала перекладывать биточки на поднос.

— Понятно. Но если что-то не заладится, я всегда буду тебе рада. Мне нужны люди, которые выполняют указания и могут ходить по прямой.

В подтверждение этих слов Моника открыла дверь и все так же медленно прошла за очередным подносом, сдувая с лица длинную челку.

— Выездной ресторан — безумная работенка, — вздохнула Делия. — Не знаю, зачем тебе такое, особенно когда есть спокойные варианты. Однако если вдруг почувствуешь нехватку хаоса, позвони мне, хорошо?

— Крабовые биточки! — прокричал Берт, проносясь между нами. — Нужны еще!

— Берт, мы не глухие, — напомнила ему Делия.

Я пошла к двери. Моника широко зевнула. Берт нетерпеливо переминался на месте, ожидая своего подноса. Делия стала умолять Монику ради бога ускорить шаг. Казалось, они уже забыли о моем существовании, но мне почему-то захотелось ответить.

— Да, — громко сказала я, надеясь, что она услышит, — я позвоню.

Последним гостем вечеринки оказался слегка подвыпивший громогласный мужчина в синем джемпере. Он распрощался с нами в девять тридцать, и мама, закрыв за ним дверь, с видимым облегчением сняла туфли на высоком каблуке. Поцеловав меня в лоб и поблагодарив за помощь, она направилась в кабинет, чтобы собрать пакеты для людей, которые написали в анкете, что хотят получить больше информации. Контакты, как я успела узнать, — это все. Нужно ковать железо, пока горячо, не то клиенты моментально ускользнут.

Думая об этом, я поднялась к себе в комнату и проверила почту. Джейсон написал мне, как и обещал, но это письмо было скорее напоминанием о том, что я должна сделать в его отсутствие в библиотеке (следи за ключами для ксерокса, их замена очень дорого стоит, не забудь в субботу отправить письмо Клубу зарубежных культур по поводу лекции в августе, и все такое). В конце Джейсон жаловался, что устал, и обещал через пару дней написать больше. И подпись. Никаких «люблю, скучаю» или чего-нибудь в этом духе. Не то чтобы меня это удивило. Джейсон никогда особо не выражал свою привязанность, ни в словах, ни на деле. Он презирал пары, которые слишком откровенно выставляют напоказ свои чувства, и терпеть не мог сентиментальных моментов в кино. Я знала, что он по-своему привязан ко мне. Просто он сдержанный и не привык выражать свои эмоции. За то время, что мы встречались, я успела привыкнуть к его стилю общения, хотя вначале хотелось большего. К тому же мы никогда не разлучались надолго, и ему вовсе не обязательно было постоянно доказывать свои чувства.

Но мы впервые за все время расстались больше чем на два дня, и я остро ощущала его отсутствие. Я вдруг поняла, что даже те мелкие знаки внимания, что он мне оказывал, нельзя переслать по электронной почте. И все равно я была уверена, что он меня любит. Выйдя из почты, я открыла окно, выбралась на крышу и села, обняв руками колени. Посидела так несколько минут, глядя на звезды, и вдруг услышала внизу голоса. Хлопнула дверца машины, затем еще одна. Я посмотрела вниз. Вокруг фургона с надписью «Уиш кейтеринг» ходили ребята, помогавшие сегодня на приеме.

–…Другая планета, которая движется по той же траектории, что и Земля. Рано или поздно она врежется в нас. Понимаешь, об этом не говорят в новостях, но это неминуемо произойдет!

Это говорил Берт, я узнала его голос, высокий и встревоженный. Мальчик стоял за фургоном и обращался к кому-то, кто сидел на бампере с сигаретой.

— Угу… — ответила Моника.

— Берт, дай нам передышку, — отозвался еще один голос.

К машине подошел старший парень и поставил что-то на полку. Весь вечер я его не видела — он работал в баре.

— Я просто хочу, чтоб вы знали. Это важно, Уэс, а ты зарываешь голову в песок.

— Мы готовы? — поинтересовалась Делия, выходя из дома со спящей малышкой на руках и переброшенным через плечо детским креслом.

Уэс осторожно взял кресло и поставил в машину. Его рубашка белела в темноте. Словно почувствовав мой взгляд, он поднял голову и посмотрел вверх. Я спряталась в тени.

— А нам заплатили? — спросил Берт.

Делия тяжело вздохнула:

— Только половину. Из-за беспорядка. Но я так устала, что мне уже все равно. У кого ключи?

— У меня, — радостно откликнулся Берт. — Я поведу!

Все вдруг замолчали.

— Думаю, не стоит, — произнесла наконец Делия.

— Даже не думай, — поддержала ее Моника.

— Почему это? — недовольно протянул мальчик. — У меня учебные права уже целый год! Через неделю экзамен, и мне нужна практика, прежде чем сесть за руль «Бертмобиля».

— Что за глупое название! — возмутился Уэс.

— Берт, — со вздохом сказала Делия, — ты знаешь, обычно я не имею ничего против, но сегодня у нас был такой трудный день, и я хочу поскорее попасть домой. В следующий раз непременно поведешь ты, а сейчас уступи своему брату. Хорошо?

Они замолчали. Кто-то кашлянул.

— Ладно, как хотите, — буркнул Берт.

Снова хлопнула дверца. Берт и Уэс стояли возле автомобиля. Мальчик обиженно ковырял землю носком ботинка, а его брат молча стоял рядом, наблюдая за ним.

— Ерунда, не расстраивайся, — сказал Уэс Берту и взъерошил ему волосы.

Я так и думала, что они — братья: одинаковые глаза, волосы, тон кожи, только сложение разное.

— Мне никогда не дадут водить, — отозвался Берт. — Никогда. Даже Монотонике разрешают, а мне — нет.

— Обязательно дадим, — пообещал ему Уэс. — На следующей неделе получишь собственную машину и сможешь ездить куда захочешь. Но сейчас уже поздно.

Берт сунул руки в карманы и, шаркая ногами, обошел фургон. Уэс последовал за ним, дружески похлопывая брата по плечу.

— А ты знаешь ту девчонку, которая сегодня помогала Делии? — неожиданно спросил Берт.

Я замерла.

— На которую ты выпрыгнул из кустов? — уточнил Уэс.

— Неважно, ты ее знаешь?

— Нет.

Берт открыл заднюю дверь.

— А вот и знаешь. Ее отец…

Я ждала. Я знала, что он скажет, и все-таки должна была услышать эти слова, мое личное клеймо.

–…Был тренером детской команды по бегу, когда я учился в начальной школе, — закончил мальчик. — «Молнии Лейквью», помнишь?

Уэс открыл брату заднюю дверь и сказал:

— Да, точно, тренер Джо.

У меня заболело в груди.

— Тренер Джо, — повторил Берт, — классный был чувак.

Уэс подошел к водительской двери, постоял, огляделся вокруг и забрался в автомобиль. Должна признаться, этот разговор меня удивил. Я так долго была «девочкой, у которой умер отец», что порой забывала о своей прежней жизни.

Машина завелась и медленно двинулась по аллее, потом красные огоньки замелькали уже на дороге. Сбоку на фургоне была нарисована черной краской куриная вилочковая кость, издалека похожая на китайский иероглиф, сулящий удачу. Я не отводила взгляда от рисунка, пока машина не скрылась за холмом.