Распад. Новое солнце

Сандро Давидович Мамагулашвили, 2022

Война, длившаяся десятилетие, подходит к концу. Федерация Кунэш, захватившая практически весь Старший материк, так и не смогла подчинить себе последнюю Республику Архелон – державу, оберегаемую «Грозовым небом». Големы – четырехметровые беспилотные машины Республики – уже давно не выходили на поля сражений, как вдруг на горизонте появился неизвестный человек. Прибытие нарушителя заставляет завоевателей активизироваться, а защитников Архелона бросить все силы на его поимку. Кто он такой? Какие цели преследует и какими способностями обладает? Ответы на эти вопросы предстоит выяснить молодой одаренной разведчице Экке Вель.

Часть I. Границы

39-й год Эры Очищения. Архелон.

Военная академия Архелона являлась одним из самых охраняемых учреждений столицы, но человек в сером плаще без труда миновал все посты охраны. Ни один из очевидцев не смог запомнить его лицо, только эмблему удостоверения, — полый позолоченный круг на черном фоне. Это не казалось странным, хотя таковым и являлось. Его не попытались задержать или проводить, с ним просто предпочли не связываться.

В то время как перед человеком в плаще распахнулись все двери, ошарашенного профессора Тодорега выставили за порог ректорского кабинета.

Ему казалось, что он падает в какую-то черную бесконечную бездну, которая обволакивала его своим ледяным дыханием, делала из него пленника, тихого и безвольного. Он был один в целом мире, пока группа проходящих мимо курсантов с ним не поздоровалась, выдернув его из грустных дум. Медленно переставляя ноги, он направился в класс, всеми силами стараясь переварить полученную информацию.

Отрицание — первая ступень на пути принятия, но у Тодорега всегда возникали сложности с этим пунктом. В последнее время он много что отрицал, например, тот факт, что лысеет, зачесывая набок жидкие остатки волос; или что стареет, делая увлажняющие маски и хвастаясь дорогими и модными очками, надетыми на крючковатый нос. Отказывался платить алименты трем своим бывшим женам, а теперь еще не мог поверить в собственное увольнение.

Профессор был личностью известной, во всех плохих значениях этого слова. Скандалист и сноб, с замашками непризнанного гения, сумевший нажить множество врагов, но и весомые связи в правительстве. Он настолько уверовал в собственную безопасность, что полностью оторопел, когда его сбили с ног, и молча проглотил каждое слово ректора.

«Отнеситесь к этому по-мужски. Не сжигайте мосты», — ее вечно властный холодный голос по-прежнему звучал в его воспоминаниях. Он всегда ей не нравился, впрочем как и она ему. Старая тварь, списанная в запас, способная лишь лаять, но не кусать, так он всегда о ней думал, поэтому и проморгал тот момент, когда она вцепилась ему в глотку.

Со временем его оцепенение стало сходить на нет. Прокручивая в голове их недавнюю встречу, где он выглядел как побитый щенок, Тодорег смог преодолеть жалость к себе и перескочить на следующую ступень принятия, — его обуял гнев.

Класс военной истории, находившийся на первом этаже здания и выполненный в виде старого доброго амфитеатра, потихоньку заполнялся народом. Ступенеобразные возвышающиеся ряды и полукруглая форма помещения давала возможность оратору особо не напрягать связки, позволив акустике сделать за него всю работу. Темнота застланного тучами неба, раскинувшегося за окном, развеивалась благодаря электрическим лампам, висящим под самым потолком и придававшим помещению теплый рыжеватый оттенок. Но, каким бы ярким ни казался этот свет, он не смог искоренить тьму полностью, а лишь загонял ее в угол, где она мирно ждала своего часа, чтобы освободиться и вновь заполнить собой все пространство.

Именно в одном из таких углов и расположился человек в сером плаще. Его никто не замечал, и неудивительно, ведь в этом заключалась большая часть его работы. Он внимательно разглядывал лица, приметы, фигуры, ища ту самую, когда в класс ворвался возбужденный Тодорег.

— Курсанты, всем сесть! — проорал профессор, быстро спускаясь по лестнице между рядами. — Живо! Живо! Не заставляйте меня повторять!

Воспитанники академии поспешили выполнить указание. Из-за возникшей суматохи человек в плаще не сразу почувствовал на себе чей-то взгляд, лишь знакомые мурашки, пробежавшие по телу, дали понять, что за ним кто-то наблюдает.

С другой стороны аудитории на него пристально смотрела девушка. Он не мог разглядеть цвет ее глаз, хотя и знал, что они серые; ее светлые волосы, едва касающиеся плеч, скрывали уши, одно из которых покалечило шрапнелью.

Незнакомец улыбнулся и пониже натянул черную шляпу с широкими полями. Девушка же следила за ним до тех пор, пока Тодорег не занял место за кафедрой и не начал выступление.

— Сегодня мы немного изменим тему лекции, — произнес профессор и провел рукой над сенсором. — Карту, пожалуйста.

Свет в аудитории начал меркнуть. Из небольшого отверстия в полу вырвалась струя едва различимого дыма, который медленно поднялся вверх. Включился проектор. Появившиеся миражи заплясали в воздухе, стараясь приблизиться друг к другу и слиться воедино.

Спустя мгновение картинка стабилизовалась, возникли очертания Старшего материка — огромного участка суши, размером тридцать два миллиона квадратных километров, со всех сторон окруженного океаном.

Это была старая карта, как минимум десятилетней давности, с четкими границами всех двадцати трех государств, когда-то существовавших на континенте. От нее веяло ностальгией и грустью, ведь каждый сидящий в зале прекрасно понимал новую расстановку сил: все, что не находилось под защитой «Грозового неба», то есть земли Архелона и нескольких близлежащих территорий, полностью принадлежало Кунэшу.

— Война, — громко возвестил Тодорег, задействовав всю силу диафрагмы, — поприще злодеев, героев и невинных жертв. Война, погубившая миллионы и миллионы человеческих жизней. Война насущная, поэтому и безымянная. Позже ей обязательно придумают очевидное прозвище, чтобы как-то отличать от конфликтов былых и грядущих.

Курсанты — юноши и девушки, уже давно привыкшие к драматическим вступлениям профессора, наградили его перешептыванием и скучающими взглядами.

— Сегодня вы узнаете ответ на два вопроса, — произнес профессор, поднимая вверх указательный палец. — Первый: за что умирают солдаты? Второй: кто развязал пока что безымянную войну?

Дымовая проекция изменилась, карта уменьшилась и сдвинулась в правый бок, а в левом возникли даты и изображение седого мужчины во фраке с большим носом и ушами.

— Все началось еще триста лет назад, когда Зигнис де Завир изобрел первый в истории двигатель внутреннего сгорания. Революционное открытие, толкнувшее мир в новую транспортную эру, сделало Завира богатейшим человеком на планете, а его родину, Федерацию Кунэш, главным экспортером нефти и древесного угля. Даже спустя несколько веков первенство Кунэша на материке являлось неоспоримым, сырьевые двигатели казались вершиной технологического процесса, поэтому никто не мог себе представить, что в скором времени это кардинально изменится.

Тодорег сделал небольшую паузу, стараясь вернуть в норму сбившееся дыхание, после чего продолжил:

— Началась новая эра — Эра Очищения. Ее постулаты гласили следующее: ископаемые ресурсы конечны, а их бездумное использование привело к изменениям климата, нехватке пресной воды и тотальному загрязнению. Миру понадобился новый источник энергии — чистый и легко возобновляемый, и это позволило молодому и амбициозному изобретателю Лукасу Алсету взойти на сцену и перевернуть все с ног на голову.

Старые миражи растаяли, а их место заняло черное непроглядное облако, внутри которого сверкали молнии.

— Электричество — фундаментальная энергия цивилизации — первородная, божественная сила, несправедливо заброшенная и забытая. Материк оказался слишком очарован мощью сырьевого двигателя, оставив грому и молниям роль второго плана, но менее полувека назад Лукас Алсет произвел революцию в электромеханике: электромобили, огромные генераторы, постоянно заряжающиеся от искусственно созданных гроз, защитные катушки и многое-многое другое. Новые технологии пришлись по вкусу странам Старшего материка, несмотря на все препятствия, чинившиеся Федерацией Кунэш. Политическая картина мира менялась на глазах: Архелон становился новым центром, а Кунэш погружался в долги.

Сделав паузу, Тодорег смог расслышать кое-что интересное. Тишину, абсолютно гробовую тишину, которая просто не могла существовать в помещении, набитом полусотней молодых людей, едва достигших совершеннолетия. Их неподдельный интерес подстегнул профессора продолжать, что сразу отразилось на его интонации, — она стала более величавой.

— Федерация пребывала в отчаянии. Стараясь удержаться в седле, ее руководители пошли на крайние меры — попытались обуздать атом, завладеть самой огромной и опасной энергией во Вселенной. Взрыв, произошедший на их исследовательской станции, стоил им тысячи жизней и потери значительной части восточных земель, а Алсет в это время представил миру свой величайший шедевр. «Грозовое небо» — полностью управляемое наэлектризованное кучевое облако, способное накрыть целый город и защитить от любой атаки с неба и земли. Абсолютный щит, который Алсет, следуя своему бескорыстно-эгоистичному порыву, собирался распространить по всему миру в обмен на полное разоружение. Это стало последним ударом по экономике Кунэша, страны, что жила не только ископаемым сырьем, но и производством оружия, — констатировал профессор и перешел к заключению.

— Итак, вот мы, наконец, и подобрались к событиям десятилетней давности. Федерация Кунэш официально обратились к Алсету с просьбой стать второй страной, после Архелона, получившей «Грозовое небо». Трудно сказать, какие причины сподвигли его согласиться. Ясно лишь одно — это стало первой и последней серьезной ошибкой во всей его жизни. Его личный самолет сбили еще на подлете, в тот же самый момент, когда войска Кунэша вторглись в соседние государства. Архелон не успел или не захотел передать технологию Алсета союзникам, поэтому все оставшиеся страны, кроме нас, пали под гнетом варварской военной машины.

Человек в плаще молча слушал лекцию Тодорега и про себя прикидывал: считается ли прилюдное развенчание культа личности Алсета, горячо поддерживаемого и любимого руководством страны ученого и деятеля, государственной изменой? Подумав, решил, что нет. Тем более немного голой правды никому не повредит, особенно подрастающему поколению военных.

Взглянув на часы, человек в плаще понял, что уже опаздывает на встречу, поэтому развернулся и направился к выходу.

— Курсанты, настало время ответить на два вопроса, прозвучавших ранее. За что умирают солдаты? Ответ — деньги! Может, они и думают, что жертвуют собой ради Родины, семьи или чести, но правда не такая сладкая. Война всего лишь инструмент экономики. Во-вторых: кто развязал войну? Ответ: самый глупый гений во Вселенной — Лукас Алсет!

Тодорег вновь провел рукой над сенсором, отключив дымовой проектор.

— Это конец! Все свободны!

***

Тодорег собрал вещи и с нехарактерной для него нервозностью быстро покинул аудиторию.

Стоило дверям за ним закрыться, как курсанты вскочили со своих мест, а поднявшийся гомон эхом разнесся по всей академии.

Человек в плаще куда-то пропал, и Экка (девушка с серыми глазами) никак не могла отыскать его в бушевавшей толпе.

— Куда он пропал? Бри, ты его видела?

Сидящая рядом курсантка удивленно посмотрела на Экку.

— Ты про кого?

— Там в углу стоял странный мужчина!

— Нет, я никого не видела, — серьезно ответила девушка, а затем уже более игриво добавила: — Может, это был Друри Лейн?

Друри Лейн считался местной легендой, тревожным знамением, призраком этих стен. По преданию, его могли видеть лишь те курсанты, что скоро отправятся на фронт и уже больше никогда не вернутся. Бри, соседка Экки по комнате, сокурсница и близкая подруга, не имела в виду ничего такого, просто хотела пошутить, пусть и неудачно, но Экка поразительно серьезно отнеслась к ее словам.

Человек в сером плаще действительно напоминал призрака. Раньше ей никогда не доводилось видеть такой странной тени: почти прозрачной, бледной, непригодной для чтения. Этот мужчина казался необычным, нет, он точно являлся кем-то особенным, появившимся здесь неспроста, пришедшим сюда с четкой миссией. Чем дольше она размышляла о нем, о его действиях и целях, тем сильнее в ней росло убеждение. В какой-то момент она просто поняла, что права, схватила со стола сумку, перекинула ее через плечо и заключила в объятья ничего не подозревающую подругу.

— Я люблю тебя, Бри. Береги себя!

— Что? Чего ты это вдруг? И я тебя, конечно, люблю, но… Эй, куда ты? Подожди.

Но Экка ее уже не слушала и со всех ног бежала к выходу, путь к которому преградили курсанты.

Столпившиеся в проходе люди горячо обсуждали минувшую лекцию, при этом обильно жестикулировали и совсем не заботились о случайных прохожих. Экка проскочила мимо них без труда. Ни один из них ни плечом, ни рукой до нее даже не дотронулся, после чего она вышла из аудитории в просторный холл.

С самого начала своего обучения именно коридоры стали ее любимым местом во всей академии. Высокие потолки, ровные бежевые стены, обрамленные снизу метровыми деревянными панелями. Свисающие с потолка пышные хрустальные люстры, которые купались в ярких бликах и издавали едва различимый перезвон.

Казалось, что отсюда можно попасть куда угодно, прыгнуть в первую попавшуюся дверь и очутиться в другом мире, где непременно будет также тепло и уютно… так же, как было у нее дома, пока он полностью не растворился в огне.

Миновав столовую, Экка сразу направилась к лестнице и по широким ступеням взлетела наверх. Добравшись до нужного этажа, она перешла на шаг, чтобы восстановить дыхание, поправить форму, и замерла перед высокой двойной дверью с декоративной резьбой.

Девушка простояла так несколько минут, переминаясь с ноги на ногу.

«Хм, неужели я слишком рано?» — подумала Экка, но вдруг громкоговоритель, расположенный под самым потолком, ожил, выдав пару глухих звуков, после чего голос диктора разнесся по всей академии:

— Курсант Экка Вель, подойдите в кабинет ректора. Курсант Экка Вель, подойдите в кабинет ректора. Курсант…

Не став дожидаться окончания сообщения, она схватилась за ручку и потянула тяжелую дверь на себя.

— Курсант Экка Вель прибыла по вашему распоряжению!

Ошарашенный секретарь, по-прежнему державший в руках включенный микрофон, удивленно разглядывал девушку на пороге. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, после чего он учтиво проводил ее в кабинет.

— Добрый день, Экка, мы тебя ждали.

Кассандра Холлош встретила ее своим знаменитым взглядом: холодным, цепким и оценивающим. Плавным жестом она пригласила девушку сесть. Экка повиновалась, заняв кресло напротив.

Эта женщина, ходившая в чине генерала, являлась настоящим эталоном слова «военный». Прямая осанка, идеально выглаженная форма, властный голос. Все ее движения были четкими, и в них чувствовалась сила. Ее короткие волосы блестели серебром, она принципиально не красила их и пользовалась минимумом косметики.

— Курсант Вель, — произнесла ректор, — позвольте перейти сразу к делу.

Экка машинально кивнула, хоть и понимала, что ее согласия не требуется.

— Курсант Вель, — продолжила генерал, — это последний раз, когда я обращусь к вам в таком звании. С сегодняшнего дня вы становитесь выпускником нашей военной академии. Это произошло чуть раньше официального выпуска, но ваши навыки и способности понадобились для защиты нашей страны. Такое часто случается с лучшими из курсантов. Нами уже получено предписание перевести вас на новое место службы… получено только что, — произнесла она, смерив тяжелым взглядом человека, стоящего в глубине кабинета и рассматривающего книжные полки.

— Знакомьтесь, полковник Паэнула. Вель, отныне вы переходите в его распоряжение.

Экка развернулась в кресле, уже зная, кого там увидит.

«Все-таки не призрак».

Человек в сером плаще держал шляпу в руке. После обращения Холлош он оторвался от книг и подошел к столу ректора, позволив Экке разглядеть свое лицо: ему было не больше сорока, может сорока пяти, он носил короткую военную стрижку и гладко выбривал худощавое лицо. Из-за бледной кожи синяки под его глазами зияли только отчетливее, но в остальном он ничем не выделялся, его внешность казалась обычной, поэтому сразу же забывалась.

— Полковник Паэнула введет вас в курс дела, — сказала Холлош, вновь завладев всеобщим вниманием. — В скором времени мы подготовим документы о вашем повышении. Теперь вы лейтенант, поздравляю.

— Спасибо, — скомкано поблагодарила Экка.

— У вас есть час, чтобы собрать вещи и попрощаться с друзьями.

— Не нужно, ректор Холлош, — покачала головой Вель, — я уже. Только захвачу несессер и буду готова выдвигаться.

— Я и не сомневалась, — лицо генерала никак не выдало ее настроение, но цвет тени стал ярче, теплее, чем обычно.

— В таком случае…

Холлош встала и вышла из-за стола.

— Я бы пожелала вам удачи, лейтенант, но она вам не поможет. Доверяйте только своим глазам.

Экка тоже вскочила с места. Она поборола в себе слезы и желание обнять ректора, поэтому просто выпрямилась и поднесла руку к виску.

— Непременно, ректор! Я вас не подведу!

Холлош не сдалась, не позволила себе и мимолетную улыбку, формально ответив на воинское приветствие девушки.

После этого Экка помнила лишь закрывшиеся двери академии и спину человека в плаще, медленно спускающегося по каменным фасадным ступенькам. Из-за всех последних событий, свалившихся на нее сегодня, она осознала, что совсем забыла испугаться и немного попереживать.

Локофос, столица Архелона, находилась на северо-западе Старшего материка, прямо у побережья океана, и всегда славилась хорошей погодой и почти что вечным летом, однако теперь темно-синие мрачные тучи не сходили с неба ни на секунду, лишь изредка вспыхивая раскатами фиолетовых молний. Когда Экка впервые пришла сюда вместе с остальными беженцами, грязная, худая, с перевязанным покалеченным ухом, страна уже попрощалась с солнцем на долгие годы. Тогда ее очень удивили бледные люди, спокойно разгуливающие по улицам. Они не озирались по сторонам, не бросали испуганные взгляды в небо, не искали укрытия. Нет, они не были беспечными. Девушка понимала, что каждый житель города без исключения напуган войной, но никогда ее не видел.

Несколько одиноких капель рухнули Вель на макушку, на секунду выдернув из размышлений. Полковник Паэнула уже успел пересечь небольшую аллею перед главным зданием, с обеих сторон обрамленную рядом высоких чугунных фонарей с вытянутыми плафонами, и ждал ее у КПП. Натянув на голову капюшон, сделанный из прорезиненной ткани, и закинув на плечо вещмешок со своими скромными пожитками, девушка бросилась вдогонку, преследуемая искусственным светом и собственной тенью.

«Ты счастливица», — сколько раз она слышала эти слова. Часто? Больше чем часто? Иногда эта фраза звучала как похвала, а иногда как упрек.

Стать курсантом академии Архелона для беженца было не то что невозможно, но очень близко к невозможному. И дело даже не в том легком проблеске ксенофобии, что иногда проскакивал во взгляде у местных. Нет, вся проблема заключалась в идеологии: они чужие, и одного этого хватало, чтобы им не доверять.

Прошло около года, прежде чем Кунэш понял, что грубой силой «Грозовое небо» не прорвать. Войска Федерации отступили, решив уделить время внутренним проблемам и устранению партизанских движений. Нарастить мощь, чтобы в следующий раз непременно достигнуть успеха. Именно тогда к границам Архелона потянулись волны беженцев. Люди приходили отовсюду, бежали не за лучшей жизнью, а подальше от войны. Архелонцы считали себя народом цивилизованным и не могли просто бросить этих людей на произвол судьбы, однако чрезмерное гостеприимство сулило лишь неурядицы, потерю контроля и серьезную угрозу шпионажа. Учитывая все вышесказанное, руководство страны вынесло решение о скорейшем начале экспансии: Архелон стал присваивать соседние земли, вводить войска, строить заводы, поддерживающие целостность кучевых облаков, и устраивать здесь беженцев. Продвигались осторожно, не наглели, стараясь обеспечить несчастных всем необходимым: едой, медицинской помощью и маломальским кровом.

Однако угроза со стороны Кунэша так и оставалась серьезным препятствием. Это был лишь вопрос времени, когда их войска вновь потянутся сюда, чтобы пресечь любые попытки на расширение.

Так наступило время для требований. «Все боеспособные мужчины из числа беженцев должны отправиться на фронт», — резонное условие для военного времени. Мужья и вдовцы, сыновья и сироты — у всех имелись свои причины вновь ступить на поле боя, вернуть долг спасителям и захватчикам. Долги они действительно вернули, а вот сами вернуться не смогли. Однако их жертва не стала напрасной. Благодаря ним на свет появилась Особая зона для беженцев, где старики, женщины и дети теперь могли спокойно жить и строить планы на будущее.

В итоге границы Архелона так и остались закрытыми, но дюжину особенных детей, в основном беспризорных, отобрали и вывезли вглубь страны, чтобы уже там заняться их подготовкой и вырастить новое поколение союзных войск. Одной из этих детей оказалась Экка Вель — девочка с удивительной интуицией и цветовой синестезией.

Паэнула был рядом все время, пока они проходили посты охраны, но ни один из сотрудников не задал ему даже малейшего вопроса. Экку же заставили сдать пропуск и подписать ряд документов, которые неспешно протягивали ей через небольшое оконце, встроенное в толстое прозрачное стекло. Пока девушка их изучала, расписываясь в местах, заблаговременно отмеченных галочками, сотрудник охраны не мог спокойно усидеть на стуле, постоянно ерзая и приподнимаясь.

Экка отчетливо видела это, как мог видеть и любой другой на ее месте, но с одним-единственным исключением: глазам девушки открывалось гораздо больше.

Красный цвет имел много обозначений: уверенность, сила, страсть, но этот оттенок казался чересчур ярким, неприятным. Так могла выглядеть только боль.

Экка всегда жутко стеснялась, пытаясь описать свои видения. В языке не существовало нужных слов для классификации этого процесса. Он был слишком сложным, слишком личным, слишком непостоянным, ведь человек удивительно противоречивое существо, — загадка для самого себя.

Цветная тень — это определение больше всего напоминало правду. Ее синестезия позволяла видеть легкое свечение, исходящее от человека. Оно всегда имело что-то постоянное — основной свет, в который вплетались другие краски, отражающие текущий настрой.

Болезненный красный цвет исходил из нижней части корпуса охранника, из места, которое считалось неприлично обсуждать в интеллигентном обществе. Его мучил расхожий недуг, часто встречаемый у мужчин, разменявших четвертый десяток и ведущих исключительно сидячий образ жизни.

Лицо Экки залилось румянцем, она чувствовала себя неудобно из-за того, что знает, старалась не смотреть охраннику в глаза, когда возвращала заполненный листок, но вдруг заметила, как его цветная тень отклонилась в сторону, опережая движения самой руки, проследила за ее направлением и встрепенулась.

— Осторожно, — попыталась предупредить Вель, но не успела. Охранник отвлекся на вопрос коллеги, задел локтем чашку с черным горячим напитком, осушенную лишь наполовину, чашка съехала и перевалилась через край стола. Раздался громкий звук, привлекший внимание всех окружающих, осколки разлетелись в разные стороны, оставив неровное темное пятно на плиточном полу.

Охранник какое-то время смотрел на лужу, а потом медленно повернул голову в сторону бывшей курсантки.

— Простите, — только и смогла произнести Экка и быстро направилась к выходу.

«Ты счастливица», — напомнил ей проклятый внутренний голос… Но почему тогда она чувствовала себя совсем по-другому?

Снаружи, прямо у тротуара, их уже ожидала машина: черный длинный автомобиль с вытянутым капотом и широкими боковыми крыльями, пропитанный шармом старой школы.

Паэнула открыл перед ней дверь, но Экка не сдвинулась с места, скованно сжимая в руках вещмешок.

— Сэр, разрешите задать вопрос?

— Разрешаю, — произнес полковник, продолжая держать дверь нараспашку.

— Я… это странно, — она замялась. Как только мысли начали превращаться в слова, то стали звучать как-то по-детски.

— Что именно? — спокойно уточнил человек в плаще. — Странно, что руководитель приехал за вами лично, причем на собственном автомобиле? Вы больше предпочитаете душные грузовики и общение с младшим офицерским составом или же дело в другом? Может, я не оправдал ожидания? Отнесся с уважением к подчиненной, к женщине и, наконец, к беженке?

— Да, — не подумав, ответила Экка. — Нет. Простите, сэр.

— Лейтенант Вель, — Паэнула продолжал держаться с завидным хладнокровием, — учитесь высказывать ваши мысли, как бы глупо они, на ваш взгляд, ни звучали. Оформленные речи часто не выражают подлинной сути.

Экка кивнула, но так и не смогла сделать шаг навстречу.

— Но в чем-то вы правы, лейтенант. Такой прием необычен, во многом недопустим и неминуемо граничит с нарушением давно устоявшихся правил, но для меня это своего рода ритуал. Идет война, никто не знает, что будет завтра. Выполняя мои приказы, вы можете погибнуть, действительно умереть, и единственное, что хоть как-то сгладит мое чувство вины, это воспоминание о сегодняшнем дне, — о том, что я хотя бы встретил вас по-человечески.

Слова полковника удивили и ошарашили девушку, и, забыв о стеснении, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Мне сказали, что от вас бессмысленно прятать правду, — произнес Паэнула и напомнил: — Дождь становится сильнее.

Глубоко вздохнув, Экка сдвинулась с места и запрыгнула в машину, ладонью ощутив прохладу кожаных сидений. Полковник расположился рядом, после чего автомобиль медленно тронулся, слившись с общим потоком.

Несколько минут они молчали, и эта тишина просто убивала Экку. Человек в плаще даже не смотрел в ее сторону, предпочитая любоваться видами из окна. В какой-то момент она не выдержала, вопросы переполняли ее изнутри.

— Сэр, могу я узнать, кто вы?

Это было немного невежливо, но Экка решила рискнуть. Как она и предполагала, военный не счел ее слова оскорбительными и незамедлительно ответил:

— Полковник Каллен Паэнула, офицер «Рассвета», командир специальной оперативной группы.

«Рассвет», или, проще сказать, разведка. Само их название отражало их идеалы: победа, новое начало — все, чтобы люди Архелона вновь увидели солнце.

— Куда мы едем?

— На допрос.

— Э-э-э… могу я узнать детали?

Паэнула молча указал на кармашек впереди стоящего кресла. Экка аккуратно вытащила оттуда папку с документами и начала ее изучать.

Открытых сражений не наблюдалось уже почти четыре года. Из-за столь длительного застоя разговоры о скором окончании войны начинали звучать все чаще, однако политики не спешили подписывать мирный договор. Отсутствие явного победителя сулило много проблем и не давало практически никаких гарантий, но меньше суток назад ситуация в корне изменилась. Согласно скомканным донесениям, неизвестный человек появился со стороны вражеской территории, в целости пересек минное поле, вывел из строя Голема и скрылся от преследования.

Временной период, показания членов оперативной группы, отчеты баллистиков — все это присутствовало в рапорте, насчитывающем с десяток страниц, но даже так ему по-прежнему не хватало конкретики. Стали понятны причины допроса, на который они с полковником сейчас направлялись.

— Какова моя задача, сэр?

— Удивить меня, — произнес полковник, не отрываясь от окна. — Может, даже оправдать мои надежды.

— Ясно, — откровенно соврала Экка и наконец-то начала переживать.

Объект № 15. Локофос.

Ания разглядывала свое отражение, крутилась из стороны в сторону, словно маленькая озорная девочка, которая без спроса взяла мамины вещи и надеялась поскорее стать взрослой. Однако из зеркала на нее смотрел совсем не ребенок, а худосочная семнадцатилетняя девушка с загорелой кожей и сильными руками. Ее длинная растянутая футболка с надписью «Крысиная жизнь», одетая поверх темного спортивного топа, досталась ей совсем не от матери, а от бывшего коллеги мусорщика, нечаянно подорвавшегося на мине. После небольшой траурной церемонии его скарб пустили с молотка, и всего за трехсотграммовую гайку футболка благополучно перекочевала в ее гардероб.

Ания сделала еще оборот, приподнялась на носочки и развела ладони в стороны, плавно и грациозно, не переставая улыбаться и задорно хохотать. Она старалась особо не зацикливаться… не замечать того, что не хотела, например, грязных коротких волос и чересчур тренированных плеч, что заметно выпирали при каждом движении. Сейчас она была девушкой, не беженкой и не мусорщицей, а самой обычной девушкой, которая готовится к любви.

Дверь открылась, и в комнату вошел человек. Ания отпрянула от зеркала — единственной вещи, что находилась в этой серой маленькой комнате, помимо стола и двух стульев, и заметно напряглась. Ей хотелось «бежать», куда угодно: в угол, в темноту, как можно дальше, лишь бы скрыться от чужих, осуждающих глаз… но отступать было некуда.

Человек в плаще первым начал разговор:

— Добрый день. Меня зовут полковник Кален Паэнула, и я бы хотел задать вам пару вопросов.

Фамилия военного звучала как какое-то блюдо. Живот в очередной раз скрутило, она не ела уже больше суток, но продолжала упрямо отказываться от сухпайков, которые предлагали ей различные незнакомцы.

— Что вам надо? — повысила голос девушка. — Сколько еще меня будут здесь держать? Я невиновна!

— Отлично, тогда вам ничего не помешает обо всем мне рассказать.

Паэнула смотрел на нее как на загнанного зверька, испуганного и одинокого. Он не стал приближаться, лишь занял один из стульев в комнате и предложил Ании сесть на второй. Нехотя она согласилась.

— Вы желаете что-нибудь, прежде чем мы начнем?

Девушка не ответила.

— Вас зовут Ания?

Девушка не ответила.

— Вы предательница?

Девушка поморщилась, но все равно не ответила.

— Замечательно, — произнес полковник и бросил на стол светлую папку с документами, которую все время держал в руках. — Знаете, что это?

— Нет, но такое чувство, что сейчас узнаю, — огрызнулась девушка. Паэнула в ответ лишь сдержанно улыбнулся.

— Это рапорты членов оперативной группы, — уточнил полковник. — Благодаря ним я имею «некое» представление о случившемся вчера инциденте. — После чего он облокотился на спинку стула и на память начал перечислять: — 12:21, пограничный пост в Квадрате Н фиксирует аномалию — несколько мин и камера видеонаблюдения на границе выходят из строя. 12:22, специалисты исключают попадание молнии как возможную причину. 12:23, пропадает сигнал еще от дюжины мин. Через минуту это случается снова и снова. К 12:31 уже имеется вполне обозримый проход через весь кордон. Из-за противоречивости данных местное командование совершает грубейшую ошибку и не объявляет общую тревогу, намереваясь самостоятельно разведать причину. 12:50, на место прибывает оперативная группа — двадцать человек и три бота марки «GLM». Группа разделяется: одна часть остается, обеспечивая охрану территории, пока дроны восстанавливают минный кордон, вторая отправляется в ближайший населенный пункт. 13:11, десять солдат и один Голем прибывают в поселение беженцев в Квадрате Н. 13:20, после разговора с командиром группы староста удаляется для общения с жителями. 13:25, староста возвращается. Он рапортует о задержании подозрительного человека, возможно шпиона, и заявляет о готовности сотрудничать. 13:32, поселенцы выдают подозреваемого. Нарушитель границы имеет механические протезы левой руки и ноги. Он не оказывает сопротивления, находясь в полуобморочном состоянии. 13:35, командир группы требует выдать поселенца, обнаружившего нарушителя. Староста противится, его берут под охрану. Местные воспринимают это плохо. 13:45, ситуация накаляется, беженцы вступают в открытую конфронтацию. «GLM» выпускает слезоточивый газ, солдаты начинают стрелять. 13:53, пилот теряет связь с ботом, восстановить ее не удается, — из строя вышли даже резервные системы. Ориентировочно через семнадцать минут бунт подавлен. Итог: четырнадцать местных получают ранения легкой степени тяжести. Один оперативник найден без сознания, стекло шлема пробито, незначительные порезы на лице и сломанный нос. Еще у трех трещины на ребрах и синяки по всему телу — последствия длительного избиения ногами, а нарушитель… что же, в создавшейся суматохе ему удалось скрыться.

Ания понимала, что военный провоцирует ее этой историей, но сдержаться не смогла, — ее брови сошлись на переносице, ноздри раздулись, а верхняя губа слегка приподнялась.

— Раз вы и так все знаете, то зачем вам я? — поинтересовалась мусорщица сдавленным голосом.

— Я знаю лишь то, что написано в отчетах, — поправил ее разведчик, — и прошу поведать о том, чего в них нет.

— Мне нечего добавить. Как я и сказала…

— Прекращайте это, Ания, — перебил ее Паэнула. — Как думаете, что за человек ваш староста и сколько медлил, перед тем как вас сдать? Честно, мы даже не успели пригрозить ему потерей лицензии, просто пообщались с ним наедине, — голос майора был лишен какого-либо эмоционального оттенка, он словно констатировал факты, не требующие подтверждения или споров. — Это вы нашли того мужчину, и я хочу знать о нем все.

Паэнула замолчал, и комнату вновь заполнила тишина… но только не для Ании, ее мир в этот момент гудел, как разгневанный улей. Биение сердца заглушало мысли, походя на звук боевых барабанов, а от несправедливости хотелось закричать. Она так устала сглаживать углы, соглашаться и терпеть унижения. «Заботься о своих, и свои позаботятся о тебе», — именно так звучала любимая фраза этого вонючего старикашки, и вот, пожалуйста, предал «свою» не моргнув и глазом.

Несправедливо!

Толпа безумна, глупа и неуправляема, но при этом именно большинство легитимно и способно устанавливать законы, — вершить судьбы, определять правду для общества. Этот устрой принято считать справедливым, однако он такой только для тех, кто не стал фундаментом для его основания. Везде, где есть большинство, будет присутствовать и меньшинство, а значит, изгои и угнетенные, которых непременно выкинут на обочину. Баланс недостижим или недопустим, поэтому его нельзя выпросить, нельзя дождаться, за него можно только биться, раздувая угли, что теплятся в душе, надеясь, что они в скором времени вспыхнут праведным пламенем. И Ания как раз собиралась поддаться, стать топливом для этого огня, когда дверь в серую непримечательную комнату вновь распахнулась, впуская ветер перемен.

Растеряв все свое привычное стеснение и не удосужившись спросить разрешения у полковника, Экка ворвалась внутрь, держа в руках тарелку с двумя аккуратными сэндвичами без корки, разрезанными по диагонали.

— Извиняюсь, что так долго. На здешней кухне просто ужасный выбор ингредиентов. Надеюсь, получилось съедобно, — она вела себя так искренне и непринужденно, что полностью разрядила скопившееся вокруг напряжение.

Ставя еду на стол, она откинула волосы назад, позволив Ании увидеть свое покалеченное ухо, у которого недоставало верхушки.

— Ты очень красивая, и мне правда понравился твой танец, — прошептала Экка, наклонившись ближе. — С той стороны зеркала есть еще одно помещение, из которого можно видеть все, что тут происходит. Я не хотела подсматривать, но это действительно было здорово.

Щеки Ании как раз заливались румянцем, когда глаза девушек встретились и Экка произнесла то, ради чего все это и затеяла:

— Ты можешь нам доверять, — и поспешно удалилась, вновь оставив военного и мусорщицу наедине.

Бушующий огонь пропал, и на его место пришло что-то не менее теплое. Это чувство походило на солнечный свет, оставляло за собой не пепел, а жизнь. Ания знала это чувство, испытывала его когда-то давно и так хотела ему доверять, но не могла… по крайней мере так просто.

Мусорщица долго разглядывала сэндвичи — их разноцветные съедобные уровни, заключенные между двумя кусочками хлеба, и мельком посматривала на зеркало (хотела увидеть то, что скрывается за отражением).

— Если я расскажу, то что со мной будет? — серьезно спросила девушка.

— Сложно сказать, — не стал лукавить Паэнула. — Отпустить вас я не могу, но это все равно лучше, чем электрический стул.

— Значит, посадите в клетку до конца жизни, — нервно хохотнула Ания.

— Необязательно до конца, — успокоил ее полковник, но развивать тему не стал.

— У меня есть требования.

Паэнула позволил себе еще одну улыбку, печальную и ностальгическую.

— А у меня есть способы разговорить вас и без этого.

— Не сомневаюсь, что есть, — не уступала мусорщица, — вот только это займет время, за которое он успеет добраться до границы.

С этим доводом полковник поспорить не мог.

— Чего вы хотите?

— Справедливости, — серьезно ответила мусорщица. — Я нашла и привела чужака в поселение — это правда, но в начавшемся потом безумии я не виновата. Что бы ни заливал вам староста — все это его рук дело, он замешан и, в точности как и я, должен понести наказание. «Свои» должны держаться вместе, понимаете?

Паэнула понимал.

— Устройте нас в соседние камеры, только пусть моя будет гораздо лучше, так сказать со всеми удобствами. Но никого больше не трогайте и не отнимайте у поселения лицензию!

— Что-нибудь еще? — поспешил поинтересоваться полковник.

Да, было кое-что еще, но Ания эту просьбу не озвучила, сказав лишь:

— Нет, это все, — и в последний раз взглянула в зеркало.

— Думаю, я смогу это организовать, — сообщил ей Паэнула.

— Хорошо, — выдохнула Ания, после чего взяла в руки сэндвич и уже с набитым ртом спросила: — Что вы хотите знать?

28 часов назад. Граница «Грозового неба».

В этот полдень солнце принадлежало только ей одной.

Последние летние лучи согревали землю, похожую на тускло-зеленое покрывало, и разливались теплом по коже, наполняя энергией каждую клетку. Далекое лазурное небо, раскинувшееся перед глазами, казалось нереальным, придуманным и таким красивым, особенно в сравнении с непроглядной черной тучей, зависшей над Архелоном.

Столкновение крайностей и противоположностей — вот что представляло собой это место.

Четыре года минуло с тех пор, как здесь прозвучал последний выстрел. Война обожгла эти земли, а люди нарекли их бесплодными, правда, для таковых они чересчур быстро начали плодоносить, стоило только всем уйти и позволить природе восстановиться. Грустно, но случившееся в очередной раз доказывает нашу вину, подтверждает тот факт, что испокон веков соперником жизни была совсем не смерть, а другая жизнь, и на счету у человечества больше всего выигранных партий.

Трава здесь вырастала не высоко, но обхватывала собой все пространство, — даже то, где, по идее, ничего расцвести не могло. Накидка изо мха действительно шла искореженным боевым машинам, павшим здесь в ходе многочисленных сражений, придавала им статности и мудрости, ну и печали, конечно же. Теперь они и правда походили на могильные плиты, что служили предостережением, пугающим напутствием прошлого для тех, кто мечтает лишь о спокойствии и почетном забвении. Но, появившись на свет в эпоху технологий, боты оказались лишены этой возможности. Их обрекли на вечное перерождение, поэтому они по частям покидали свои посты, готовясь вновь оказаться на поле битвы.

Мусорщики уже успели завершить свой последний рейс перед обедом, загрузили тележки с горкой и направились домой. Все, но только не она, только не Ания. Девушка запрокинула голову и каждой клеткой тянулась вверх, стараясь вдоволь насладиться светом, перед тем как снова возвращаться в темноту. Местные обитатели не мешали ей в этом стремлении и, казалось, были увлечены собственными размышлениями.

С каждым разом она все дальше уходила от границы, вытаптывала продолжения знакомых троп, двигалась быстрее, а оборачивалась чаще. Неприятель мог поджидать за каждым углом… мог, но не поджидал, поэтому его место заняли бестелесные призраки, что пугали не меньше, чем их реальные прародители. Но со временем рутина пожрала даже их, визиты сюда перестали быть так волнительно невыносимы, притяжение Архелона слабело, делая Анию легче с каждым шагом, — способной на полет в неизвестные просторы. На месте ее держали лишь воспоминания, ставшие для нее страховочным тросом, привязанным к горлу, — ей не хотелось снова пускаться в бега, поэтому она довольствовалась той свободой, что имела (и если не натягивать поводок, то и дышать можно вполне спокойно).

Настало время возвращаться.

Ания открыла глаза и развернулась. Черная туча шириной в горизонт не сдвинулась с места, впрочем как и всегда. Благодарности к этому грозовому облаку она не испытывала, хотя и должна была. Наверное, виной тому служил характерный признак всего полезного, — в придачу всегда шел омерзительный привкус.

Мусорщица схватилась за ручки своей тележки (самой обычной — с одним колесом и большим ковшом для груза), приподняла ее и начала толкать в сторону Архелона. Сколько ей удалось сегодня собрать? Килограмм восемьдесят, учитывая этот заход. Неплохо! Еще немного, и она выполнит суточную норму, даже несмотря на то, что беспалые гарантированно ее обвесят. Засранцы всегда так делали — не могли удержаться, когда речь заходила о перевыполнении плана, но это несильно волновало Анию, — она никогда не противилась шансу еще раз оказаться снаружи.

Лавируя между ямами и неразорвавшимися снарядами, девушка не думала ни о чем, точнее ни о чем новом: пересчитывала в уме сбережения и воображала, что в этот раз сможет выторговать на ежемесячном аукционе. Помимо еды, одежды и всяких блестящих штучек, староста всегда привозил особенный лот, жемчужину представления, — абсолютно бесполезную и не менее желанную вещь, вокруг которой всегда разгорались споры. Местные вели себя как какие-то богачи, договаривались, перебивали ставки друг друга, поздравляли победителей и подначивали проигравших, — именно так и рождался настоящий праздник для всего поселения, с бесплатными напитками, лишь малая часть которых не содержала алкоголя. Шум, песни и смех не утихали до самого утра, а на следующий день, проснувшись утром в свой заслуженный выходной, каждый житель вдруг понимал, что нашел на этой свалке кое-что особенное, — скомканное подобие счастья.

Грезы о будущем отвлекли Анию от настоящего, поэтому она не заметила рытвину, взявшуюся из ниоткуда и находившуюся там все это время. В нее тут же угодило колесо, тележка накренилась, и, как ни старалась девушка, она не смогла ее удержать, — кропотливо собранный металлолом повалился на землю, сопровождаясь громкими ругательствами мусорщицы. Ее чувства были понятны — это место несправедливо относилось ко всем мечтателям, но еще ни одни проклятья ни разу не обратили время вспять.

Ания вернула тележку в прежнее положение и недовольно принялась за работу, а случайности примерно в это же время решили доказать, что они не случайны.

Погрузив обратно часть ноги кунэшевского паука, Ания выпрямилась, разминая уставшую спину, тогда-то она и заметила его — одинокого человека без поклажи, медленно направляющегося в ее сторону. Сначала девушка подумала, что он всего лишь мираж, который скоро исчезнет, растает в воздухе или примет очертания чего-то другого. Наверное, солнце просто играло с ней, а точнее, это она старалась обыграть реальность, но одинокий человек ничего не знал о ее чаяниях, поэтому продолжал сокращать дистанцию, по-прежнему оставаясь настоящим.

Не подбирая остатки деталей, девушка со всех ног побежала в сторону кордона, вот только не налегке, а толкая перед собой тележку, с которой даже и не думала расставаться (в критической ситуации привычки оказались сильнее здравого смысла). Резкий переход на бег выбил из неподготовленных легких весь воздух, но она отмахнулась от возникшего желания остановиться, мельком посматривая на запястье, где крепился небольшой прибор с квадратным экраном, отслеживающий ее местоположение, а самое главное — начало минного поля, выглядящего как сплошная зеленая линия.

Вопрос, который следовало задать еще пару минут назад, пришел ей в голову только в этот самый момент: а почему она, собственно, бежит? Девушка видела человека издалека, поэтому не могла с уверенностью сказать, кто за ней следовал: свой или чужак. А что, если сейчас она остановится, обернется и узнает в этом нечетком пятне на горизонте одного из своих соседей, потом услышит знакомый голос, окликнувший ее по имени? Они поговорят, и Ании поведают историю о незадавшемся дне: о том, как неосторожный мусорщик забрался слишком далеко, сломал свою тележку и теперь вынужден просить ее о помощи и извиняться за неудобства. Ания в ответ лишь рассмеется и тоже попросит прощения за то, что, не разобравшись, бросилась в бега. Ей станет стыдно, но она обвинит во всем «Грозовое небо», оберегающее и сдерживающее их на протяжении многих лет.

«Только глупцы считают, что за стенами нет никаких страхов, на самом деле там их гораздо больше, и величайший из них — это страх перед незнакомцами».

Мотнув головой, девушка стряхнула капли пота, подступающие к глазам, и обернулась. Одинокий человек больше не шел за ней и не казался размытым пятном — он стал ближе, бежал, как какое-то животное, — хищное и голодное, осознавшее, что добыча его заметила. Иллюзии развеялись, Анию будто окатило холодной водой, все тело оцепенело, а грудь наполнило чувство, которое трудно поддавалось описанию. Что-то щекочущее проникло в легкие вместе с воздухом, сжало сердце в тиски и со всей силы потянуло вниз. Девушка помнила это ощущение, давно распробовала его горелый вкус, осознала, что ее жизни снова угрожает опасность.

Их соревнование, бег наперегонки, началось без предупредительного выстрела, без равнения по стартовой линии, без согласия на это обеих сторон. Финишная черта поджидала ее далеко впереди, на конце огромной цепочки из одиноких шагов, которая могла прерваться в любой момент или не прерваться никогда. Сейчас она жила, но только на вдохе, а потом медленно умирала, пока не делала новый, тем самым обновляя таймер. Песок сыпался вниз, подчиняясь гравитации, часы переворачивались, следуя желанию владельца. Неважно, кто имел преимущество, — пока путь не пройден, победитель неясен. За это мусорщица и держалась — это были ее мысли во время бега.

Ания, а вернее точка, ее отождествляющая, почти вплотную подобралась к зеленой линии. Сверившись с прибором, она нажала на единственную кнопку, находящуюся в правом нижнем углу экрана. Раздался звуковой сигнал. Широкий ремень, к которому крепился планшет, наполнился воздухом, сдавив ее запястье, и проверил сердцебиение, а после она почувствовала легкий укол в руку и невольно напрягла мышцы.

Обработка продлилась недолго, и, судя по появившимся зеленым буквам, она успешно прошла тест на ДНК.

— ЯН-1, вы в порядке? — динамик ее планшета неожиданно заговорил, заставив бедное сердце в очередной раз замереть. — К чему такая спешка?

— Да, просто, — запыхаясь, ответила Ания, всеми силами стараясь изобразить беззаботность в нацелившийся на нее объектив видеокамеры, что располагался на верхушке длинного столба, установленного чуть в глубине минного поля. — Немного замечталась и теперь опаздываю со сдачей.

Она соврала. Ну конечно же, она соврала! Иначе бы ее просто оставили здесь на съедение волкам.

— Ясно… Ждите.

Мусорщица гадала, насколько хорошо пограничникам виден её настырный преследователь. Он еще походил на бесформенную груду пикселей или уже обрел контуры человека… без тележки и груза, не отмеченного на карте, не подающего никаких запросов? Стоит военным все осознать, обман девушки тут же раскроется. Дорогу перекроют, а ею пожертвуют, четко следуя протоколам безопасности, но на радость Ании, этого так и не произошло. Звуковой сигнал раздался вновь и в зеленой линии появился небольшой зазор, от которого протянулась витиеватая пунктирная линия, — ее безопасный путь через лабиринт.

Девушка переступила черту мгновенно, не думала, не сомневалась, шла вперед, пока «тире» за ней не стали пропадать (пройденные мины снова включались, преграждая путь любому, кто мог направиться следом), — простая мера предосторожности. Осталось совсем чуть-чуть, еще немного пройти вглубь, чтобы чужак точно не смог до нее дотянуться. Четыре оборота колеса вперед, десять оборотов направо, снова вперед. Она четко следовала присланным ей инструкциям, давно согласилась со всеми объявленными правилами, пусть и не принимала их до конца. Конец кордона был уже совсем близок. Сердце бешено стучало. Она знала, что надо успокоиться, но не могла, знала, что не должна оборачиваться, но все равно посмотрела через плечо. Ей хотелось убедиться в том, что теперь она действительно в безопасности, но именно это желание ее и погубило.

Стоило ей ослабить хватку, тележка накренилась. Девушка напрягла мускулы на спине и руках, сумев (на этот раз) удержать ее от падения, но невольно сдвинула ногу в сторону, ища опору, после чего застыла как вкопанная. Она никогда раньше не слышала этот глухой щелчок, но знала множество рассказов о нем. Источник информации всегда казался ей сомнительным, но, стоит отдать должное, страшилки несильно отличались от правды. Активная мина, спрятанная под землей, чуть правее от безопасного прохода, словно осела под весом ее тела. Стоит ей хотя бы сдвинуться с места, и все будет кончено.

Осознание скорой смерти пришло не сразу. Большую часть времени в ее голове существовал лишь вакуум: никаких моментов из прошлого или лиц любимых людей, только абсолютное ничто, — горькое отражение всей ее жизни. Слезы сами брызнули из глаз. Она завыла, хотя ее всхлипы больше походили на писк.

«Пусть это будет неправдой! Пожалуйста!»

Сколько она так простояла, продолжая держаться за проклятую тележку? Разве это имело значение и был ли смысл сопротивляться дальше? Она устала. Страх ужасно изматывал, опустошал, а избавление уже находилось рядом с ней, — на расстоянии длиною в шаг.

Слезы капали на землю, делая ее темнее. Ания не хотела, чтобы это зрелище стало последним, что она увидит в жизни, — на грязь мусорщица еще вдоволь насмотрится, особенно если ее изуродованное тело рухнет лицом вниз, поэтому она подняла голову, чтобы вновь полюбоваться солнцем, но вместо него уставилась на чужака, который подошел вплотную к зеленой линии и как раз намеревался за нее заступить.

— СТОЙ, — услышала Ания собственный голос, после чего прикусила губу.

Зачем? Зачем ей помогать этому человеку? Он враг, убийца… по крайней мере ее. Из-за него она сейчас стоит на мине и ждет, когда отправится в полет. Нет, забудь ее слова, чужак… слова предостережения. Всему виной чертовы привычки и рефлексы. Сделай последний шаг и позволь ей уйти отсюда не в одиночку.

Незнакомец помедлил, сгорбился, но, словно не услышав Анию, занес ногу над линией смерти и переступил. Если в этот момент и прозвучал взрыв, то девушка его не почувствовала. Если огонь и земля взмыли вверх, стараясь пожрать друг друга в бешеном и бесформенном танце, то девушка этого не увидела, а смотрела она очень внимательно.

Оставалось лишь смириться, что ничего не произошло.

«Счастливый засранец, проживет еще на шаг дольше», — подумала Ания, а взявшийся ниоткуда гнев вернул ощущение реальности, но странный человек словно игнорировал окружение, — ни одна из мин под его ногами так и не взорвалась.

Как такое возможно? Разве это справедливо? Сколько мусорщиков погибло здесь, зная о безопасном проходе, случайно оступившись, сойдя с маршрута? Чем он был лучше? Чем он от них отличался?

Ания присмотрелась: незнакомец делал остановки через каждые тридцать метров. Определять приходилось на глаз, но она верила своим чувствам. Рассчитывать расстояние — это навык, рознивший живого мусорщика от мертвого.

«Может, такая стратегия?» — гадала про себя девушка, ни на секунду не прекращая наблюдение. Со временем паузы стали дольше, а сам чужак начал неуверенно стоять на ногах. Нет, движения мужчины казались хаотичными, совсем не выборочными. Никакая это не стратегия. Тогда что? Сила или, может, технология?

— Эй.

Ания не сразу поняла, кто ее окликнул, хотя в округе не было никого, кроме них двоих.

— Я помогу, потерпи еще немного!

Незнакомец, как и все на континенте, говорил на иквеле⁴. Произношение показалось девушке необычным — она никогда раньше такого не слышала, но точно не архелонец, не проглатывал окончания.

Услышав его слова, осознав их, Ания почувствовала, что в ее душе начала расцветать надежда. А что, если враг действительно спасет ее! Попросит помощи, заставит предать Архелон. Пойдет ли она на это?

Чужак вновь застыл, теперь между ними оставалось не более десяти метров. Вдруг он упал на одно колено, выставил руки, чтобы не уткнуться лицом в землю, попытался встать, но не смог, поэтому просто пополз к ней на четвереньках.

Ания судорожно вздохнула, осознав, что совсем не дышала, пока наблюдала за его действиями. Незнакомец руками и ногами наваливался на едва заметные бугорки земли, скрывающие мины, а потом абсолютно беспрепятственно сходил с них. Раньше она думала, что он каким-то образом огибал мины, но теперь поняла — он их отключал, взламывал, выводил из строя, прокладывая путь не только для себя, но и для остальных.

Когда он поравнялся с мусорщицей, то уже из последних сил держался в сознании.

— Больше не могу, — произнес чужак, постоянно моргая и крутя головой. — Слишком часто… Помоги, — после этого он рухнул и отключился.

Умер!

Оказалось, что нет. Еще дышал, разгоняя в стороны маленькие крошки земляной пыли.

— Эй, эй… ты! — Ания по-прежнему не двигалась, удивленно рассматривая своего незадачливого спасителя.

«Да вы издеваетесь»!

Что произошло? Как такое могло случиться? Она кричала на чужака, оскорбляла его, умоляла очнуться, но в итоге просто стала буравить его взглядом и рассматривать во всех подробностях.

Загадочный человек оказался среднего роста: метр семьдесят, может семьдесят пять. Одежда была велика ему на размер, сшита из обычной (не прорезиненной) ткани и совсем не походила на военную. Он лег набок, поэтому мусорщица не могла хорошо рассмотреть его лицо, правда, и не пыталась. Кое-что другое привлекло ее внимание — длинные светлые волосы незнакомца сместились в сторону, выставляя напоказ что-то чужеродное, притягивающее солнечные блики. Это оказалась металлическая пластина, вживленная в правую часть головы. Имплант? Последствия повреждения черепа… или же что-то совсем другое? То самое отличие, которое она так рьяно пыталась найти.

Догадки множились, но подтвердить их было некому, поэтому она отбросила их и сосредоточилась на главном: что делать дальше? «Помоги», — именно так чужак и сказал, перед тем как предаться незапланированному сну. Но как она сможет это сделать? Он же прекрасно видел, в какой ситуации она находится, или же… Ох, черт! Подождите! Неужели он это сделал?! Выполнил свое обещание — в последний момент дал ей возможность сбежать из смертельной ловушки»!

Ания посмотрела под ноги — на мину, припорошенную землей, но не увидела в ней никаких изменений.

Согласно ее гипотезе, последовательные остановки чужака, совершаемые через каждые тридцать метров, делались неслучайно. Скорее всего, технология, что он использовал, имела ограниченный радиус действия и срабатывала не точечно, а покрывая некое пространство вокруг источника. Если все так, то сейчас мусорщица должна находиться в безопасной зоне, ведь в последний раз незнакомец замер метрах в десяти, максимум одиннадцати. Данную новость Ания решила причислить к рангу хороших, а то, что все это еще предстоит проверить, причем на собственной шкуре, — к рангу плохих.

Мусорщица медленно разжала руки, отпустила тележку и выпрямилась. Мина под ее ногой не взорвалась. Хорошо! Нужно сделать еще одно движение, а точнее как-то на него решиться, но любые доводы не казались ей убедительными. Всячески ругая себя за трусость, Ания приподнялась на носок и пообещала себе, что будет медленно двигаться в сторону, но следующие три минуты делала это лишь в своем воображении.

В конечном итоге она разозлилась.

— Черт, ладно, — крикнула девушка на чужака. — Если я нас подорву, то вина все равно будет на тебе, — после чего резко отпрыгнула в сторону, а когда приземлилась, то все еще оставалась в мире живых.

Ноги подкосились, и Ания опустилась на колени. Спасена! Спасена! Только эти мысли владели ее сознанием, только они оказались важны. Мусорщица смеялась, а может плакала, или и то и другое вместе. Безвкусный и пустой до этого воздух наполнился чем-то свежим и бодрящим, а все краски в одночасье обрели такую глубину и яркость, что стали абсолютно другими. Она любовалась всем этим, пока могла, понимая, что это не продлится долго, — ровно до тех пор, пока дофамин и серотонин не перестанут вырабатываться, а серость вновь не поработит ее печальную реальность.

Ей потребовалось время, чтобы прийти в себя, после чего она осмотрелась и осторожно подползла к чужаку. Он по-прежнему лежал без сознания и, кажется, совсем не планировал просыпаться. Ания схватила его за локоть и перевернула на спину. Почувствовала что-то неладное. Вскочила, присмотрелась и сразу же поняла, в чем дело (для верности еще раз прикоснулась, но совсем не ощутила упругость человеческой плоти), — левая рука незнакомца оказалась протезом. Левая нога, как она позже выяснила, — тоже, а вот с правой стороны остались вполне себе человеческие конечности. Не сдержав любопытства, мусорщица повыше закатала рукав чужака и рассмотрела находку. Она немного знала о технологиях, но в запчастях разбиралась отлично: протез оказался навороченной военной моделью неизвестного ей производителя. Такой никак не мог достаться простому смертному: усиленные гидравлические поршни, если судить по сгибам на локте и запястье; амортизационная прослойка и корпус, сделанный из светло-серого металла с желтоватыми разводами, — сплава титана и золота. Такая рука была раза в четыре прочнее стали, а сила хвата могла достигать более восьмидесяти атмосфер.

Сомнений больше не осталось. Перед ней определенно находился неприятель. Осознав это, Ания почти с горечью посмотрела на лицо незнакомца. Странно, но у него не оказалось клыков, густых заостренных бровей или злодейской ухмылки. Он совсем не походил ни на одного из монстров, которых она так старательно рисовала в своем воображении. Более того, его внешность показалась ей знакомой. Не его конкретно, нет, но эта измученная, страдальческая гримаса, худоба, отпечатавшееся на лице беспокойство, — все это она видела каждый день, когда встречала соседей и коллег. Он выглядел так же, как и они, как беженцы, — люди, с которыми жизнь обошлась совсем не благосклонно.

Солнце уже миновало свой апогей, намекая девушке, что пора возвращаться. Осталось только решить, что делать с чужаком.

Все-таки он ей помог, вывел из строя мину, но и он же загнал ее в эту ситуацию. Оставить незнакомца, чтобы его нашли пограничники? Нехорошо, они поймут, что владелец наруча под номером ЯН-1 был здесь и как-то замешан. Вызывать лишний интерес к своей персоне ей совсем не хотелось, требовалось как-то замести следы и спрятать все улики. Еще оставался призрачный шанс, что военные ничего не поняли, ведь сирену они так и не включили, но все равно кто-то из них в любую минуту мог оказаться здесь. Надо было уходить, и быстро. Лучшим вариантом ей показалось привезти блондина к старосте. Недаром же он у них главный, так пусть и все шишки достаются ему.

Решившись, она поднялась на ноги.

Ания осторожно развернула тележку и выгрузила неподалеку весь ненужный ей больше металлолом. После этого она приблизилась вплотную к чужаку, нависла над ним и стала готовиться к новому для нее виду погрузки (удивительно, как человеческие тела непригодны для транспортировки, однако таскать тяжести она давно привыкла). Мусорщица подхватила чужака за подмышки и за несколько попыток закинула его в ковш для груза.

Сделав несколько шагов вперед, она, наконец, покинула минное поле. Наруч, что должен был запищать, как только она минует кордон, в этот раз почему-то молчал. Оказалось, что он просто вышел из строя, потух и больше не реагировал ни на какие команды.

«Странно. В этом тоже чужак виноват»? — подумала Ания, но не стала тратить время на ненужные размышления и постаралась как можно скорее отсюда убраться.

За границей побольше всегда скрывались границы поменьше. Так было везде, вот и это место не стало исключением. До войны данная территория принадлежала другому государству, название которого уже не имело значения. Лишь двое остались на игровой доске — Федерация Кунэш и Республика Архелон. И там, где заканчивалась вотчина первой, начинались владения второй.

Брошенные и оставленные земли лучше всего подходили изгнанникам, поэтому в какой-то момент здесь стали собираться беженцы, — успевшие добраться, сумевшие выжить. Они покорили всю округу, завоевали ее, но исключительно просьбами и молитвами, поэтому в оплату им пришлось отдать самое сокровенное, для человека сытого, и самое бесполезное, для человека голодного, — свою бесценную свободу. Пресловутый «выиграл/выиграл», как любила говорить соседка Ании справа — бывшая предпринимательница и любительница выкурить по три пачки сигарет в день: просители просили и получили, подарив Архелону практически бесплатную рабочую силу. Дело нашли для каждого: одни строили, другие выращивали еду на ультрафиолетовых фермах, и лишь немногие выходили наружу, добывали брошенный там металлолом и отправляли его на переплавку.

Начиная отсюда и до самого поселения тянулась асфальтированная дорога, движение по которой после ухабов и рытвин, находившихся снаружи, казалось настоящей сказкой. Руки и спина, забившиеся молочной кислотой, отдыхали в этот момент, совершая, по сути, все ту же работу.

Интересная эта штука равенство. Оно, несомненно, есть, но содержит множество погрешностей. Кто бы и с чем ни сражался, итог все равно один — неумолимый и неотвратимый конец пути. Для кого-то он словно тупик, а для кого-то лишь перекресток, но в любом случае все дороги различной степени качества однажды пересекутся, став единым пунктом назначения для всех и каждого.

Ании хотелось поскорее вернуться домой и включить душ, смыть с себя сегодняшний день вместе с потом и усталостью. Поселение, находившееся в Квадрате Н, получило не самое оригинальное и звучное название — Поселение Н-4. Трудно сказать, на что опирались муниципальные чиновники при выборе такого названия, помимо алфавита и цифр, конечно же, но такое название просто не могло найти отклика ни в сердцах, ни в умах местных жителей. По сути, им не оставили другого выбора, их буквально вынудили придумать свое собственное.

— Добро пожаловать в Дамп, — хитро улыбнувшись, сказала Ания, когда они время спустя подъехали к главным воротам, но сразу же осеклась, уставившись на содержимое тележки. Последние несколько минут мусорщица всячески старалась развидеть человека посреди своего очередного груза, придерживаться установленного плана и игнорировать чувство вины. Получалось не очень, и именно с этими мыслями она въехала в город.

В Дампе вовсю бурлила жизнь, и во многом это заслуга детей, — они носились по улицам и крышам одноэтажных прямоугольных домов, через которые сами перекидывали доски, строя мосты, расширяя пути. Их совсем не смущали тучи над головой, они старались взять от жизни все, ведь депрессия — это болезнь для взрослых.

— Ребята, это Ания!

Только завидев мусорщицу, толпа из мальчишек и девчонок разных возрастов налетела на нее, словно хохочущее стихийное бедствие, окружила ее со всех сторон, а возгласы удивления затмили остальные звуки.

— А кто это у тебя в тележке? Кто?! Он живой?! Ты его убила?!

Необычный груз Ании просто не мог не привлечь их внимание.

— Не ваше дело, малявки, — нахохлившись, ответила Ания. — Я на секретном задании!

— Ого, — хором протянули дети, теперь их любопытство только сильнее разыгралось.

Смеясь и отбиваясь от назойливых вопросов, она продолжила движение по главной улице. Другие жители, состоявшие преимущественно из стариков и женщин, не разделяли детского энтузиазма, провожая их шествие беспокойными взглядами. Любые отклонения от нормы в Дампе встречали с нескрываемым волнением, поэтому толпа ребятишек потихоньку стала редеть, — родственники подзывали их к себе, несмотря на любые протесты.

— Ания, моя мама просила тебя сегодня зайти к нам, — сказала девочка с длинными светлыми волосами, и мусорщица невольно позавидовала ей, — сама она уже давно стриглась под мальчика.

— Зачем?

— У нее завтра ночная смена в разборке. Хотела попросить тебя со мной посидеть.

Ания закатила глаза и глубоко вздохнула.

— Хорошо, — кивнула мусорщица, — заходить не буду, но передай маме, что я согласна. А теперь пошла прочь и не мешайся под ногами.

— А я и не мешаюсь, — наигранно обиделась девочка и показала язык. Ания ответила тем же и, прибавив ходу, поспешила на площадь.

— Спасибо, — тонкий детский голосок настиг ее со спины и стал последним хорошим воспоминанием на сегодня.

Пустырь, расположенный в самом центре поселения, где во время ежемесячного аукциона выставлялись стулья и поднимались навесы, сейчас выглядел совсем уныло. Тут находились цех разборки и главная свалка, куда мусорщики доставляли все, что удавалось найти. Это место считалось вотчиной старосты, здесь же обитали и его подручные — беспалые, и один из них как раз направлялся в сторону Ании, задумчиво расчесывая свое подобие щетины (расчесывать приходилось только безымянным пальцем и мизинцем — указательного и среднего у него просто не было).

— Так, так, так, — произнес худосочный мужчина в пожелтевшей грязной майке и дутых штанах. — Что же ты нам сегодня привезла?

— Прочь с дороги, у меня дело к старосте, — огрызнулась Ания.

— Не так быстро, солнышко, — мерзко улыбнувшись, ответил беспалый и начал наворачивать круги вокруг нее. — Думаю, стоит еще раз напомнить тебе обязанности мусорщика, — он кружил и кружил, буравя ее взглядом. — Мы доставляем металлолом, то есть железо, сталь, золото, но никак не людей! Не так уж и сложно запомнить, правда? Надо лишь постоянно напоминать себе об этом, прокручивать в голове, словно молитву: первое приносит нам доход, второе — проблемы.

— Открой ворота, — практически шипя, ответила Ания.

— Кто он? Где ты его подобрала? Он точно не из нашего поселения, я же вижу.

— Имеешь в виду, что он полноценный мужчина? — съязвила девушка. — Все десять пальцев, которые и тележку поднимут, и женскую грудь ухватить смогут!

Она знала, что эти слова его разозлят, и он ее не разочаровал.

— Ах ты тварь, — рассвирепел беспалый и кинулся на Анию, выставив перед собой руки, намереваясь ее придушить. Она без труда увернулась, и ударила в ответ. Прямой правый состыковался с носом противника… совсем беззвучно. Беспалый рухнул на землю и закрыл ладонью лицо.

— Тварь! — закричал он. — Я тебя сгною! Уничтожу!

— Заткнись, — Ания сделала в его сторону шаг, сжала кулак, который ужасно болел, погрозив содранной кожей на костяшках. Беспалый попятился. Да, позже он обязательно нажалуется своему господину, но сейчас, на пустыре, где не было никого, кроме них, он знал… что сила не на его стороне. А у кого сила, тот и диктует правила.

— Скажи, чтобы открыли дверь, — потребовала мусорщица. — Мне нужно показать его старосте.

Ания задернула рукав чужака, дав беспалому хорошенько рассмотреть протез руки. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять то, что чуть ранее поняла Ания. Он встал, по-прежнему держась за нос. В его глазах пылал гнев, но, не сказав ни слова, он побрел к цеху и три раза постучал в дверь. Широкая металлическая створка ожила и с громким скрежетом поползла вверх, а Ания с ее грузом проскользнула внутрь.

В цехе властвовал хаос, тут навсегда поселился шум. Горы мусора, сваленные у стен, почти достигали потолка, а обычные жестяные столы тянулись по всей длине металлического ангара. За ними работали женщины, вооруженные пневматическими молотками и электрическими пилами. Платы процессоров и компьютерные чипы опускали в чаны с реагентами для того, чтобы распознать, а позже выскоблить из них части, сделанные из золота. Особенно тяжелые детали подвешивались на цепях, крепившихся к рельсам под потолком, и разбирались навесу. Сменой разборщиков руководил десяток беспалых, подгоняя трудящихся криками и хлопками, ведь ровно в четырнадцать ноль-ноль ожидался приезд грузовика из Архелона. Машиной управлял компьютер, поэтому задержки категорически не допускались. Требовалось в срок заполнить пятидесятифутовый контейнер и рассортировать в нем все по ячейкам. Опоздания или невыполнение плана не сулили, а гарантировали неприятности: могли привести к потере лицензии на добычу металлолома, а значит, к лишению всех привилегий и почестей.

Между столами находился прямой проход, ковровая дорожка, разве что грязная и совсем не ковровая, и вела она к престолу, к настоящему подобию трона (ведь у каждого короля должно быть свое седалище). Янус Кларот, староста поселения, сидел на возвышенности из мусора и спрессованных металлических блоков, сваленных в самом дальнем конце цеха. Ания направилась прямо к нему быстро и решительно, чтобы ни у кого больше не возникло желания встать у нее на пути. Кларот следил за ней с интересом, но с места не сдвинулся, не пошел к ней навстречу. Правители так не поступают.

— Мистер Кларот, — обратилась к старосте девушка, застыв перед ним и опустив тележку с грузом. Тело сковало из-за всех этих взглядов, нацеленных ей в спину. Ании сразу вспомнились рассказы про мифическое существо, глаза которого обращали в камень. Кто знает, может, ее соседи были потомками этого монстра, растерявшими магию… правда, не до конца.

— Я кое-что для вас привезла.

— Вижу, — хриплым голосом произнес староста, проглотив окончание слова.

Он поднялся, выдержав до этого небольшую, почти театральную, паузу, словно хотел что-то сказать этим ожиданием и последующим действием. Теперь мужчина, которому уже давно исполнилось пятьдесят, казался выше, величественнее и заставлял сжаться под взглядом его мутно-карих глаз. На его голове осталось больше белых, чем черных волос, а внушительный нос никогда не терял красноватый оттенок. Огромная фигура давно лишилась своей упругости, с каждой стороны от брючного ремня свисал жир. Поверх чистого рабочего комбинезона он накинул коричневый пиджак в клетку, с академическими заплатками на локтях, подчеркивающими его статус и превосходство, но и причастность к рабочему классу.

— Он, — Ания, как назло, забыла все слова и старалась проглотить огромный комок, неожиданно возникший в горле, — этот человек… он необычный.

— Знаю, — так же спокойно ответил Кларот, с каждым шагом приближаясь к девушке. — Иначе бы ты его не привезла.

Староста спустился и склонился над чужаком, после чего внимательно его осмотрел. Его глаза заблестели, а рот расплылся в улыбке, когда он увидел протез. Быстро зайдя сбоку, он выставил ладонь перед ртом блондина, но, не удостоверившись, решил прощупать пульс на запястье, и Ания готова была поклясться, что заметила разочарование, всего на мгновение проскользнувшее у него на лице.

— Поговорим в моей комнате. Возьми тележку и следуй за мной, — сказал Кларот и, с несвойственной для его фигуры прытью, обошел «трон» и скрылся из виду.

— Что? — спросила растерянная Ания, но, не получив ответа, суматошно направилась за ним.

За кучей мусора оказался проход, ведущий в помещение, о котором она раньше не имела понятия. Староста уже поджидал ее у двери, схватившись за вычурную позолоченную ручку, и жестом остановил беспалых (они бездумно потрусили следом). Ему и Ании предстоял разговор наедине, а мерзкие улыбки, заблестевшие на лицах у подручных, сильно насторожили сбитую с толку девушку.

События развивались слишком стремительно, чтобы мусорщица могла здраво оценить ситуацию. Есть такие двери, куда нечасто приглашают войти, но куда заходить совсем не следует. Все они обладают особой аурой, в точности как и их высокопоставленные хозяева, — видимой нормальностью, скрытой, но реальной опасностью.

Девушка переступила порог, после чего дверь за ней тихо захлопнулась… и закрылась на замок.

Это оказалась самая большая и красивая комната, которую она когда-либо видела. Металлические стены, окрашенные в теплый охристый цвет, послужили плацдармом для картин, изображающих мужчин и женщин в старинных нарядах и пейзажи настолько красивых мест, что они могли существовать лишь в фантазии художника. Но одно полотно затмило все остальные: длиной в четыре метра, изображающее побоище, где сотни людей на лошадях погибали в шквале огня. Противостояли им всего два десятка солдат, разделившихся по парам, и стоящих рядом с пушками из черного металла. Они не бежали, не пятились, просто смотрели… ведь сила была на их стороне.

В центре у стены стояла деревянная двуспальная кровать с резьбой на спинке в виде какого-то цветка. Остальное пространство занимали запечатанные коробки, собранные в пирамиды по группам. Наверняка товары для следующего аукциона.

Пока Ания любовалась местным убранством, староста снова прильнул к протезу чужака и разглядывал его в мельчайших подробностях.

— Где ты его нашла? — спросил Кларот.

— Рядом с дорогой к поселению, — ответила девушка. Она посчитала, что этого объяснения будет достаточно. О странной способности, используемой чужаком, и обо всем произошедшем на минном поле Ания решила умолчать. Она и сама до конца не понимала, что там произошло, и чем больше времени проходило, тем больше все это казалось навеянным сном.

— Интересно, — староста провел рукой по металлическому протезу. — Что с ним? Почему он без сознания?

— Не знаю, я нашла его таким, — соврала мусорщица. — Надо о нем сообщить. Он какой-то странный. Скорее, пока не очнулся!

Кларот отдернул руку от протеза, слишком резко, чтобы это осталось незамеченным.

— Ания, присядь рядом со мной.

Староста пересек комнату и приземлился на кровать. Он опустил руку на багровое покрывало и медленно погладил место, которое должна была занять девушка. От этого зрелища по ее телу прошла мелкая дрожь.

— Мистер Кларот…

— Никакой я не мистер, — перебил ее староста. — Мы семья, мы держимся друг за друга, защищаем и оберегаем своих. Называй меня Янус.

Староста еще пару раз похлопал по кровати, ненастойчиво… пока что.

Ания сделала над собой усилие и сдвинулась с места. Ей было страшно, мерзко, хотелось поскорее убежать, словно она опять оказалась на минном поле, только совсем другого рода.

Мусорщица села поодаль, старалась сохранить дистанцию, но одним рывком староста его сократил. Кожей на руке она почувствовала колючий неприятный материал его пиджака. Ладонь Кларота опустилась на бедро Ании, чуть ниже, чтобы забить тревогу, чуть выше, чтобы не придать этому значения.

— Ты красивая девушка, — его хриплый голос звучал слишком близко, его дыхание, с трудом вырывающееся изо рта, оглушало ее. Ания терпела… то, что не простила бы никому другому. Почему? Из-за власти, которой он обладал? Не только. У нее ничего не было, ее никто не защищал.

Мусорщица боялась встретиться с Кларотом взглядом, стараясь растянуть этот момент бездействия как можно дольше.

— Ты поставила меня в очень сложную ситуацию, девочка, — прервал молчание староста. — Ты, конечно, права. Надо немедленно сообщить о нем властям, ведь, скорее всего, он является лазутчиком Кунэша. Думаю, ты и сама это поняла: особенности его обнаружения и этот странный протез. Честность — наилучшая политика, и нам предстоит смерено исполнить свой долг, вот только при одной мысли об этом меня сковывает страх… страх за тебя.

Он сильнее сжал ее бедро, чтобы заставить Анию посмотреть на него. Она не поддалась.

— Представь, что мы все сделали, сдали шпиона Архелону. Думаешь, нас ждет счастливый конец? Что они скажут нам спасибо? Нет! Конечно, нет. Они захотят знать, понять, как вражеский солдат оказался по эту сторону границы. Начнут копать, рыть, пойдут по головам, перевернут весь наш маленький городок вверх дном и в конечном итоге найдут тебя. Мусорщицу, которая подобрала его и привела в поселение. Поверят ли они в твою историю? Что ты просто нашла его на дороге? Сомневаюсь, ведь им будет гораздо выгоднее обвинить тебя во всех грехах и скрыть свои собственные промахи.

Ания охнула, а староста расплылся в улыбке.

Дура. Чертова дура! Пытаясь убежать от пограничников, она загнала себя в другой капкан, в жирные лапы старосты, имеющие полный набор пальцев. Девушка намеренно скрыла правду, посчитала, что так будет лучше, но ее непродуманная ложь и неправильно сделанный выбор лишь забили последний гвоздь в крышку гроба. И никакие слова больше этого не изменят, он получил над ней абсолютный контроль.

— Не хочу даже думать о том, что они могут с тобой сделать. Они не такие, как я. Они не видят в беженцах равных, — продолжил свои манипуляции староста. — Но я этого не допущу.

Он поднял ладонь и обхватил ее руку. Впервые их глаза встретились.

— Этому человеку лучше исчезнуть, — практически по слогам проговорил староста. — Не знаю как, но лазутчику удалось обмануть пограничников, иначе их патрули уже были бы здесь повсюду. Это хорошо, значит, у нас еще есть шанс все сделать по-тихому. Притворимся, что его никогда не было. Даже если вы и попали на камеры видеонаблюдения, то без четких доказательств, мы сможем как-нибудь отговориться. Я все устрою, да и остальные не будут болтать лишнего. Ты в безопасности, дорогая.

— Спасибо, — сказала Ания, надеясь, что голос не выдал ее настоящих чувств.

— Не стоит, свои должны держаться друг за друга. А теперь иди, девочка. Я собираюсь заняться этим немедленно.

Ания моментально вскочила, и не успел заметить Кларот, как она исчезла из комнаты.

Янус поднялся, чувствуя, как штаны в области паха стали тесными. С этой малышкой он еще не закончил, но сейчас его заботили более важные дела. Он подошел к чужаку, уже прикидывая, за сколько сможет толкнуть этот протез на черном рынке. Даже самая маленькая из возможных сумм ему понравилась. Вырученные деньги позволят ему наконец выбраться из дыры, в которую его так предательски сослали. Эта мысль опьяняла, но и другая будоражила его не меньше.

Лицо молодого блондина исказилось, кажется, ему снился плохой сон. Кларот не знал, останется ли образ этого момента с ним до конца дней, будет ли преследовать его по ночам. Ведь он никого раньше не убивал… по крайней мере до сегодняшнего дня.

***

Ания прислонилась к стене. Она дрожала, а на глазах опять наворачивались слезы.

«Ты все придумала! Просто неправильно поняла ситуацию».

Но чутье подсказывало ей, что это не так. В следующий раз все будет по-другому. Она даст отпор, станет смелее. Но какой, к черту, «следующий раз»! Проклятье! Не будет такого больше, никогда не будет! Она не позволит… и на метр не подойдет к этой двери.

Смешок, словно вздох, тихий и резкий, достиг ее ушей. Ания повернула голову. Беспалый с разбитым носом расположился у подножия мусорного трона и рассматривал ее. Он ликовал, гнев и похоть перемешались, став единым выражением его лица. Он даже не смыл кровь, которая была размазана по щеке толстыми линиями. Он знал, что произошло в комнате, потому что такое случалось и раньше. А еще он знал, что сила больше не на ее стороне.

Мусорщица оттолкнулась от стены и направилась к выходу. Поравнявшись с беспалым, она услышала его довольный голос: «В следующий раз все будет по-другому».

Да, будет. Между ним и Анией. Между Анией и старостой. Всей ее выдержки едва хватило, чтобы не сорваться, не убежать прочь… из цеха, из Дампа, туда, где она будет свободна. Но разве в нашем тесном мире существует такое место?

Нет, это глупо. Тут ее жизнь, ее друзья и вещи. Тогда почему чуть раньше, когда рука Кларота лежала на ее бедре, и до того, когда под ногой осела мина, она считала, что у нее никого и ничего нет? Может, именно сегодня она, наконец, честно себе во всем призналась? Черт, почему же так сложно жить с открытыми глазами!

Ания вышла на улицу. Заметила это лишь благодаря моросящему дождю, что начался снаружи.

Если бежать, то куда? В другое поселение? Как будто ей это позволят! За беженцами все время следили, не навязчиво, но регулярно, оправдывая это законами военного времени. На любое перемещение требовалась бумажка, которую выдавал староста, и даже от одной мысли о Клароте Анию всю передернуло. Уйти в самоволку тоже не получится: ее быстро найдут и вернут обратно, но до этого пару недель подержат в камере. Поэтому девушка плавно подталкивала себя к решению, которое раньше казалось ей немыслимым, — уйти туда, где светит солнце… и будь что будет. Она может поменяться сменами и уже завтра пересечь границу, а после никогда не возвращаться, — прятаться, сколько получится, но жить по своим правилам. Небо плакало, а Ании хотелось поскорее прийти домой, принять вожделенный душ и все еще раз хорошенько обдумать, но столпотворение на главной улице сначала ее отвлекло, а потом — испугало.

Четырехметровая черная машина возвышалась над людьми и двигалась по направлению к цеху разборки. Девушка никогда не видела Голема в функционирующем состоянии. Бот излучал такую силу, которой просто невозможно было не восхищаться. Как бы мусорщица сейчас радовалась, как бы завороженно смотрела и смеялась, если бы не знала — он пришел по ее душу. Вместо ликования потерявшая самообладание мусорщица спряталась за ближайшую стену, сорвала с предплечья наруч и выкинула его подальше в переулок, после чего села на землю и обхватила колени руками.

Все кончено. Они ее нашли.

Столпившихся беженцев очень интересовал и в большей степени беспокоил неожиданный визит вооруженных людей.

— Кто вы?

— Что случилось?

— Уберите оружие, тут же дети!

— Сохраняйте спокойствие, — оглушающий голос исходил от бота, но на самом деле принадлежал идущему сзади человеку в темно-бордовой военной форме, с шевроном пограничной службы на плече. Остальные солдаты (всего человек десять) вышагивали рядом. Их лица скрывали шлемы, но заметная настороженность прослеживалась во всем: в движениях рук и тела, в том, как они сжимали автоматы и оглядывались по сторонам. Военные пришли не с «миром» — это противоречило самому их названию.

— Скажите, что произошло? — спросила одна из мусорщиц, подойдя слишком близко.

— Делайте, что вам говорят, — спокойно произнес военный, но явно дал понять, что не потерпит еще шага в свою сторону.

Гул становился все громче, напряжение нарастало.

— Вставай.

Грубая на ощупь рука заботливо обхватила Анию за плечо. Девушка подняла голову, сама удивившись, что не испугалась этого прикосновения. Пожилой мужчина, наверное один из прохожих, что видел ее, когда она привозила по улице чужака, улыбнулся ей и помог подняться.

— Не выделяйся. Иди вместе со всеми на площадь. Говори, только когда все говорят, делай то же, что и остальные. И вытри эти слезы, дитя.

Он подтолкнул ее вперед, отстав на несколько шагов, словно отдав ей часть собственных сил. Ания развернулась, пытаясь вспомнить имя этого человека, поблагодарить, но тот лишь покачал головой, поймав ее растерянный взгляд, и прокричал:

— Да что вы себе позволяете! Вы нам не хозяева!

— Верно, — подхватили остальные беженцы. — Что вам нужно? Говорите или проваливайте!

— Сохраняйте спокойствие, — вновь раздался голос из громкоговорителя. — Это для вашей же безопасности.

— Это наш дом, — услышала Ания собственный клич. — Не смейте говорить, что нам делать!

После сказанных слов девушке стало стыдно, ведь пару минут назад она планировала бежать отсюда, но мораль — роскошь, и тот, кто отчаянно старается выжить, не может себе ее позволить. А жить она хотела. Здесь и сейчас. Всегда.

— Да! Точно, молодец, Ания, — мусорщицы, словно племя воинственных амазонок, начали напирать все уверенней. Солдаты избрали единственно правильную в этой ситуации стратегию — ускорили шаг, чтобы не связываться с толпой разгневанных женщин. Благо впереди уже показалась главная площадь.

Король со всей его свитой ждал их на месте, широко улыбаясь непрошеным гостям.

— Добрый день, наши доблестные защитники, — прохрипел Янус Кларот. — Чем обязаны неожиданному визиту?

— Вы Кларот, староста этого поселения? — спросил один из солдат, выходя вперед.

— Все верно.

Людей вокруг становилось больше. Жители собрались на шум, разве что детям строго-настрого приказали не выходить из дома.

— Нам нужно поговорить, наедине, — произнес военный, подойдя вплотную к Клароту.

«Этот, значится, командир», — подумал староста.

— Не стоит, у меня нет секретов от моих соседей. Говорите, что хотели, — он намеренно сказал это громче, чем следовало.

— Что вы вытворяете? — подался вперед военный, но Кларот сразу же его перебил:

— Нет, это вы что вытворяете, командир? — А потом тихо добавил: — Сами виноваты, заявились сюда со всей кавалерией и с шашками наголо. Не хотите, чтобы эта толпа вышла из себя, тогда придется вам подыграть. И ради бога, уведите эту штуку в сторону, — произнес Кларот, многозначительно указав на Голема.

Военный помедлил и осмотрелся, встретив множество недовольных взглядов, после чего прикинул собственные шансы. Голема он решил не отзывать, но говорить начал:

— В двенадцать двадцать один была замечена аномалия в этом квадрате. Часть мин и камера вышли из строя. В тот момент кордон проходил один из ваших мусорщиков, у нас есть данные его геолокации. Он либо знает причину произошедшего, либо сам стал причиной аномалии. Мы хотим допросить владельца наруча ЯН-1.

Кларот изменился в лице.

— Секунду, — он развернулся, но командир схватил его за руку.

— Стоять, ни шагу больше.

Приклады автоматов остальных солдат нашли опору в области плеча.

— Тише, командир, не нужно резких движений, — теперь настала очередь старосты тщательно подбирать выражения. — Мне надо лишь отдать парочку распоряжений. Не волнуйтесь, я все время буду у вас на виду.

Между двумя взрослыми мужчинами началась игра в гляделки, правда, старосте в основном приходилось всматриваться в забрало шлема, но, наверное, ему как-то удалось выиграть, ведь командир отпустил Кларота и дал сигнал своим бойцам успокоиться. Староста, до последнего ожидающий подвоха, скомканно поблагодарил и вернулся обратно к беспалым.

Наступило затишье, во время которого Анию оглушили перешептывания. Она чувствовала осторожные взгляды собравшихся, скользящие по ее лицу, невзначай затрагивающие, но бьющие словно хлыстом. Местные знали, о ком именно говорили военные. Ну конечно, они знали, ведь слухи в Дампе всегда разносились быстро, однако, вместо того чтобы расступиться, броситься от нее словно от прокаженной, беженцы встали подле и выстроили человеческую баррикаду из спин.

— Что вы делаете? — спросила она, ужасно разозлившись и подалась вперед, к вступившимся за нее людям. — Уходите, немедленно! Сгиньте, ну!

— Молчи, дура, — высокая женщина с такими же тренированными руками, как и у Ании, оттолкнула ее назад и наградила неодобрительным взглядом. — Хочешь, чтобы они все заметили?

— Да и пусть, — шипя, ответила мусорщица. — Я не боюсь, я справлюсь. Как и раньше, как и всегда!

— Может и так, но вместе у нас шансов побольше.

— Уйдите, я не стану еще раз повторять, — не унималась Ания. — Они же вас застрелят, вы же понимаете?

— Чушь. Не посмеют. Кишка тонка у этих мужиков. Им с нами и за тысячу лет не сладить.

— Ты что, забыла? — встряла в разговор другая мусорщица. — Свои должны защищать своих. Так уж здесь заведено.

Искренняя улыбка соседки, появившаяся после сказанных слов, почему-то еще сильнее расстроила Анию.

«Ну зачем вы это делаете? Я же всех вас собиралась бросить».

Упрашивать их дальше оказалось делом бесполезным, девушка это поняла и прикусила губу. Она не могла ничего изменить, ведь они воевали совсем не за нее, точнее, не только лишь за нее. Ания оказалась лишь предлогом, поводом оскалить зубы, собирательным, но конкретным образом «одной из них». Поддайся они сегодня, завтра люди с автоматами вернутся и заберут еще кого-то, возможно друга или родственника, — того, кто тебе дорог и небезразличен. Ну уж нет, лучше дать отпор сейчас, стоять вместе, а не дрожать поодиночке. Страх — это клетка, но в толпе ее границы размываются. Всех им не удержать, всех им не победить!

Пока эйфория захватывала массы, Кларот хаотично соображал, что ему делать дальше. Двое беспалых по его указке удалились в цех, а сам он хищно осматривал окрестности, стараясь отыскать кого-то среди местных жителей.

Кого-то? Конечно же нет. Только ее… одну лишь ее.

— Заканчивайте этот цирк, Кларот, — не выдержал командир. — Все поселение уже собралось. Просто выведите нужного человека и дайте нам его увезти. — И, словно решив, что этого недостаточно, добавил: — Еще немного, и я сообщу, что вы намеренно чините нам препятствия. Это поставит крест на вашей лицензии на добычу.

Толпа взорвалась недовольным гулом.

— Спокойнее, — повысил голос староста. — Мы совсем не мешаем, даже, наоборот, готовы в одночасье решить все ваши проблемы. Просто сначала мы и сами не понимали, что произошло, но ваш визит пролил свет на случившееся.

Как раз в этот момент из цеха появились беспалые, которые под мышки несли светловолосого чужака. Все его конечности были при нем, да и сам он был еще жив, даже в сознании, пусть и с трудом переставлял ноги.

— Ах, лучшего времени и не придумаешь, — воодушевился Кларот. — Вот он, ваш виновник.

Староста подошел ближе к командиру, натянув на лицо самую обаятельную из своих улыбок.

— Мой мусорщик действительно нашел этого человека и привел его сюда, но в тот момент мы не знали полной картины. Она сказала, что обнаружила незнакомца без сознания, лежащего прямо на дороге к нашему поселению. Моя подопечная думала, что человеку требуется помощь. У нас здесь не принято бросать людей на произвол судьбы, знаете ли, — отметил Кларот. — Только после того, как она показала его мне, мы смогли обнаружить все эти странности. Не успели мы среагировать, как вы оказались тут как тут и сообщили весьма существенную информацию, — обеспокоенность проступила на лице Кларота. — Проблемы с минным кордоном, так вы сказали, и этот неведомо откуда взявшийся странник. Вдруг все встало на свои места! Я тотчас подумал: «А что, если он шпион прямиком из Кунэша, а мы по своей глупости чуть не помогли этому убийце»! Благо вы прибыли вовремя.

Беспалые как раз подвели чужака. Блондин попытался что-то сказать, но сразу получил удар в живот, после чего согнулся и закашлял.

— Забирайте его, накажите! Пусть страдает, как страдали бравые мужи, что однажды покинули это место и так и не вернулись.

Командир дал приказ, и двое солдат переняли чужака у беспалых.

— Скажу еще раз, мы не знали ничего о нем. И конечно же, поставили бы вас в известность. Мы на одной стороне. Надеюсь, это недоразумение никак не повлияет на наше дальнейшее сотрудничество?

— Посмотрим, — не купившись на заискивания, ответил командир. — А теперь выдайте нам мусорщицу.

«Проклятье», — эту мысль Кларот и Ания разделили на двоих, а затихшая толпа вновь взорвалась нелестными возгласами:

— ПРОВАЛИВАЙТЕ!

— ВЫ ПОЛУЧИЛИ, ЧТО ХОТЕЛИ!

— МЫ НИКОГО ВАМ НЕ ОТДАДИМ!

— Не глупи, командир, — тихо прохрипел староста. — Я все сделаю, только позже. Разве не видишь? Я не смогу их сейчас успокоить.

— Готовься!

Услышав команду, солдаты заученным движением выставили перед собой оружие.

— Выдайте нам мусорщицу, или мы откроем огонь.

Автоматная очередь вспахала землю в каких-то сантиметрах от людей.

— Живо! Иначе следующие выстрелы будут на поражение!

На мгновение воцарилась тишина, но только на мгновение. Хватило одного резкого движения, неосторожного и спонтанного, одного рефлекторного выстрела, угодившего в ногу беженки, одного крика и нескольких капель крови, что отравили воздух вокруг, а после… после все полетело к чертям.

— Огонь!

Спины, что прикрывали Анию, начали пятиться назад и давить на нее. Люди падали, и она последовала за ними. Удар выбил весь воздух из легких. Звук автоматных очередей казался громче раскатов грома, повторяющихся вновь и вновь. Что-то сверкнуло. Молнии словно вырвались из-под земли, испепеляя асфальт и пыль вокруг. Смерть, смерть пришла за всеми ними, потребовала дань и получила в уплату это место.

Ания приподнялась, знала, что нельзя, но ей необходимо было сделать вдох. Тогда-то она и увидела: десятки людей, лежавших на земле, тяжело дышавших и смотревших вперед, — туда, где все еще стоял человек, имя которого никто так и не узнал. Чужак вытянул перед собой металлическую руку. Ту, что чуть раньше разбила забрало шлема одного из военных, ту, что чуть позже остановила все выпущенные пули, воспользовавшись чем-то наподобие электричества.

— Огонь не прекращать, стреляйте!

Вновь зазвучали выстрелы, а в ответ опять засияли вспышки света. Теперь Ания видела их отчетливее — они походили на сгусток энергии, бесформенный щит из молний, что проистекал прямо из пальцев чужака. Каждый беженец тоже наблюдал за происходящим и смог найти посреди всего этого шанс… шанс на победу, на спасение, — их последнюю и единственную возможность.

Женщины, старики и даже беспалые — все бросились в атаку. Пока солдаты отвлеклись на чужака, местные обошли их с флангов и навалились всей толпой. Упавших военных били ногами. Теперь мусорщикам в голову ударила кровь. Голем выпустил слезоточивый газ. Небольшие баллончики отскочили от асфальта, а потом исчезли в клубе дыма. Люди закричали, стараясь унять боль в воспаленных глазах.

Ядовитое облако медленно подступало к Ании. Времени оставалось все меньше. Она поднялась и побежала, но не на волю, не туда, где светит солнце, а к склонившемуся человеку, что не так давно спас всем им жизнь.

— Скорее, за мной. Тебе надо уходить.

Чужак поднял голову. Узнал ее и молча поддался, дав ей утащить себя за собой.

Они обошли цех с левой стороны, когда их цель находилась справа, — пришлось сделать крюк, чтобы избежать воздействия газа. Прибытие машины из Архелона, той, что контролировалась компьютером и неукоризненно следовала расписанию, должно было состояться в любую минуту. Ее никогда не волновали задержки, не смутит и их маленькая война. Машина просто следовала протоколам — выгружала старый контейнер и забирала новый, вот Ания и подумала, что она не будет против, если в этот раз в кузове поедет кое-что еще. Точнее кое-кто.

— Быстрей.

Чужак весь побледнел и с трудом переставлял ноги. Он не полностью восстановился после случившегося на минном поле, но уже успел ввязаться в новые неприятности.

— Так, ты только держись, ладно? — обратилась к чужаку мусорщица. — И, это… спасибо, что спас, снова, и спасибо, что защитил тех людей на площади. Я не знаю, зачем тебе это и кто ты такой, но я тебе помогу. — Возможно, девушка просто стала жертвой момента или ей захотелось вернуть долги, ответить добром на добро. Какая разница, сейчас Анию не сильно интересовали мотивы, впрочем, как и последствия, она просто делала то, что хотела, то, что казалось ей правильным, и это нравилось девушке… больше, чем она могла себе представить.

Запах свободы действительно опьянял, но она чересчур сильно им увлеклась.

Словно назло, после всех этих невинных любезностей она услышала тяжелые шаги за спиной. Голем вынырнул из-за угла и быстро бросился за ними. Ну конечно, боту нипочем газ и безоружная толпа, — чертовы идеальные солдаты. Ания едва успела нырнуть под руку машины, что прошла поверх их голов и разворотила жестяную стену цеха, словно ее сделали из бумаги.

Все кончено. Сегодня она слишком часто избегала смерти, вот судьба и разгневалась, намеривалась в одночасье вернуть все, что ей причиталось. Ания искала пути спасения, но ничего не могла противопоставить этому чудовищу… но мог он. Чужак приподнялся на руках и сделал «нечто». Мусорщица не увидела что, но почувствовала, как по телу пробежали холодок и мурашки. Голем как раз собирался нанести удар, но потерял равновесие и рухнул на спину, забрав за собой остатки металлической стены.

Чудо свершилось, но оказалось не бесплатным. Чужак искривился, его желудок тотчас избавился от всего содержимого, объятого в желтую мерзкую слизь.

— Нет, нет, только не отключайся. Мы почти уже пришли, — Ания снова подхватила его и потащила дальше, моля Бога, чтобы чужак держался. И ее услышали, он действительно держался.

Когда их спонтанно сформированный дуэт прибыл на место, грузовик уже расстался с пустым и только что привезенным контейнером и сдавал назад, чтобы забрать с постамента новый.

— Скорей!

Началась самая медленная и напряженная гонка за весь сегодняшний день: многотонная машина против девушки, что тащила на спине бесчувственного мужика. Каким-то чудом Ании удалось выиграть и прийти к финишу первой.

— Давай я тебя подсажу.

Мусорщица отошла от чужака, но сперва убедилась, что он не рухнет в обморок в то же мгновение, как она его отпустит. Светловолосый устоял, но силы покидали его с каждой секундой.

Ания согнула колени, выпрямила спину и сцепила пальцы в замок.

— Готов?

Ясно, что нет, но они оба уже давно работали на чистом упрямстве.

Чужак облокотился на ее плечи, одну ногу поставил в замок, а второй оттолкнулся. Половина его тела перевалилась через стенку контейнера, а секунду спустя последовало и все остальное.

«Как мешок с дерьмом, честное слово».

Мусорщица бы рассмеялась, но на это не хватило сил. Она рухнула на землю и просто наблюдала, как грузовик закрепляет, а потом приподнимает контейнер.

На этом ее миссия заканчивалась, но вдруг светло-серая рука с желтоватыми разводами схватилась за стенку контейнера. Блондин подтянулся, стараясь выглянуть через край. Наверное, хотел что-то сказать, может «спасибо», но его благодарности были Ании ни к чему. Она хотела узнать совсем другое, и вот наконец-то ей представилась возможность задать интересующий ее вопрос.

— Эй, может, скажешь уже, как тебя зовут? — Ей действительно осточертело мысленно называть его «чужаком» или «незнакомцем», но если ответ и последовал, то она его не услышала. Машина стартовала. По-прежнему безымянный чужак еще какое-то время держался, но потом пропал из виду, рухнув на аккуратно собранные металлические детали, и окончательно потерял сознание.

Объект № 15. Лофокос.

Паэнула смотрел на девушку, которая уже давно разделалась со всеми своими сэндвичами.

— Ну и чего вы ждете? — возмутилась мусорщица. — Финальной фразы? Что-то вроде: «И вот как это все произошло»?

— Совсем нет, — улыбнулся разведчик. — Спасибо, ваш рассказ оказался… полезным.

Человек в плаще встал и направился к выходу.

— Помните, что вы обещали, — бросила ему вдогонку Ания, — жителей Дампа не трогайте, а старосту, эту архелонскую сволочь, посадите в клетку.

— Не волнуйтесь, я за этим прослежу.

— Ха, как будто вашему слову можно верить, — огрызнулась мусорщица.

— Если нет, тогда зачем вы все это рассказали? — спросил Паэнула.

— Я рискну довериться ей, — ответила девушка, посмотрев на зеркало, встроенное в стену.

Разведчик кивнул и покинул комнату для допросов. Экка тут же оказалась рядом, стоило ему выйти в коридор.

— В самом начале допроса вы намеренно ее провоцировали, — произнесла она. Не спросила, не уточнила, произнесла как факт, не требующий обсуждений, невольно переняв манеру речи у полковника.

— Да.

— А что, если бы я не вмешалась? — поинтересовалась Экка.

— Я бы попробовал что-то другое.

— Ясно.

«Значит, и правда тест», — подумала Вель.

— И что теперь? Проверим маршрут этого грузовика?

— Да, но этим займетесь не вы. Мой водитель ждет вас внизу и подбросит до общежития. Отдыхайте, вы это заслужили. Обсудим все завтра на собрании группы.

— Есть.

Девушка встала по стойке смирно, после чего направилась в сторону лестницы.

— Лейтенант, совсем забыл сказать.

«Ничего ты не забыл», — подумала она и развернулась.

— Добро пожаловать в «Рассвет».

Экка моргнула несколько раз и улыбнулась, смущенно поблагодарила и исчезла за первым же поворотом.

Оккупированные земли. Кунэш.

Собачий лай раздавался вдалеке, в глубине хвойного леса. Самые ярые охотники отправились за добычей полтора часа назад, пока остальные уважаемые дамы и господа общались, наслаждаясь фуршетом. Звон стаканов с прохладительными напитками не утихал ни на секунду, как и смех и непринужденные разговоры. Алсет сидел в стороне, за маленьким столом на две персоны, и пил коньяк. Никто так и не решился составить ему компанию в это теплое и светлое утро.

Молодая пара прошла мимо, не придав его персоне и малейшего значения. Они были слишком увлечены друг другом: женщина в легком платье и широкой шляпке и мужчина в клетчатом костюме и белоснежных гетрах, натянутых на всю голень.

Желая остаться наедине, они все отдалялись от любопытных глаз. Женщина не хотела терпеть конкуренцию, тем более от какой-то вещи, которая возбуждала мужчин не меньше, чем молодое девичье тело, поэтому вынудила своего кавалера оставить его двуствольное ружье здесь. Он покорился ее воле, прислонив оружие к дереву, расположенному неподалеку от стола Алсета, попросил у официанта широкий плед и направился вдогонку за своей подругой, в то время как доктор невольно замер, заметив рождение новой возможности.

Охота предполагалась на оленя. Алсет уже несколько раз присутствовал на таких мероприятиях, поэтому знал, что ружье заряжено дробью. Олень умное и невероятно быстрое животное. Поражающий фактор в таком случае был важнее точности. Эти маленькие шарики внутри красного патрона, размером не более пяти миллиметров, могли развить скорость более пятисот метров в секунду и снести на своем пути любое препятствие. Два выстрела: первый мог значительно проредить популяцию высшего света Кунэша, а второй принес бы уставшему доктору вечный покой.

Взгляд Алсета медленно опускался вниз, вдоль дула, до курка и деревянного приклада. Все это время он оставался удивительно холодным… спокойным, ведь все это время он отлично знал, что никогда не решится взять треклятое ружье в руки. Доктор поднял стакан и одним глотком выпил его содержимое (это помогло пережить осознание собственной трусости), после чего немедленно затребовал добавки.

Из леса на небольшую поляну перед шатрами, где веселились собравшиеся, вышли изможденные и грязные охотники. Сразу стало понятно — их постигла неудача. Поджарые кобели с длинными ногами, что покорно трусили рядом с хозяевами, высунули набок языки от усталости и вяло махали хвостами.

— Во всем обвинят собак, — приятный ласковый голос раздался прямо за спиной ничего не подозревающего доктора, — а ведь они проделали самую сложную работу.

Сегодня Найджел Носидэ облачился во все черное, прямо-таки как и доктор: армейская куртка и ботинки с высокой подошвой больше подходили для здешнего ландшафта, чем аккуратные кожаные туфли, которым отдали предпочтение остальные. Его длинные волосы, собранные в хвост, оказались заправленными за воротник, чтобы в ответственный момент не зацепиться за какую-нибудь ветку.

Шпион широко улыбнулся и занял пустующее место рядом с Алсетом.

— Рад снова вас видеть, доктор, — произнес он и махнул ближайшему из официантов. Через мгновение на столе появился еще один бокал с коньяком, который Носидэ сразу же приподнял и покрутил в руке, чтобы тепло его тела передалось напитку.

— За встречу.

Они сделали по глотку и несколько секунд наслаждались послевкусием.

— Прошу прощения, что не навещал вас так долго. Дела в столице не отпускали меня весь прошедший сезон.

— Передовая уже не так манит вас, Носидэ, когда здесь больше не ведутся военные действия? — Алсет не мог вспомнить день, когда перестал испытывать отвращение, общаясь с этим человеком. В какой-то момент он просто начал радоваться возможности поговорить хоть с кем-то.

— Совсем нет, доктор. Наверное, хотел подольше находиться рядом с домом.

Что-то коснулось ноги Алсета, мужчина наклонился и посмотрел под стол, увидев выставленный торчком хвост с белым кончиком. Маленькое создание обнюхало землю, покрутилось, после чего вылезло из своего укрытия, сев подле Носидэ.

Два черных невинных глаза, обрамленных длинными мягкими ушами, встретились с глазами доктора. Бигль, молодой самец со странной светлой окраской. Присмотревшись внимательней, Алсет понял, что это совсем не шерсть, а голые розоватые участки кожи, покрытые затянувшимися рубцами.

— Его зовут Мазь, — опережая вопрос доктора, произнес Носидэ. — До нашей с ним встречи им владела одна фармацевтическая компания. Они хотели создать более действенное средство от ожогов, которое сначала тестировали на этом красавце.

Шпион опустил руку на голову Мазя и почесал за ухом, после чего дал команду второму биглю, которого Алсет до этого не заметил, выйти на свет и поздороваться.

Второй кобель оказался старше, с черными и коричневыми пятнами на спине и белым животом. Один его глаз был закрыт, и, как догадался доктор, собака уже никогда не сможет его открыть.

— Шампунь, с ним мы знакомы почти десять лет. Благодаря его жертве все дети Федерации могут наслаждаться мытьем головы и не опасаться, что их глазки начнет щипать.

Алсет смотрел на этих двух бедных созданий, гадая, сколько мучений пришлось им пережить. Они этого не заслуживали, как и многие люди. Правда, ни один человек не мог так искренне любить. Чисто, храня это чувство на протяжении жизни. Наверное, поэтому и предательство ощущалась острее.

— Да, жалейте их, доктор, — подал голос Носидэ, — ведь жалость им так помогла. Сделала скулеж тише и уняла боль.

Алсет хмыкнул. Раньше бы эти слова его возмутили, как и любого архелонца на его месте. Быть «хорошим парнем» — это являлось чем-то вроде традиции у него на родине. Сейчас же, после стольких лет на чужбине, он незаметно для себя проникся жизненным прагматизмом жителей Кунэша.

«Жалость не нужна угнетенным, но нужна остальным, чтобы оправдывать свое бездействие».

— Простите. Старые привычки, — смутился Алсет.

— Рад, что вы понимаете.

Они сделали еще по глотку.

— Никогда бы не подумал, что вы любитель животных. — Алсету не хотелось долго слушать тишину.

— Почему это вас удивляет? — заулыбался Носидэ. — Ах, да, как же я мог забыть? Для вас я воплощение зла.

Алсет не стал его переубеждать.

— Хотя, может, вы и правы, — задумался Носидэ. — Я спас их не столько из-за заботы, сколько из-за желания порядка. Люблю, когда все на своем месте и каждый винтик делает свое дело, — именно то, для которого предназначен. Я приютил этих прирожденных охотников, чтобы они шли по следу, вынюхивали дичь и вонзали в нее свои зубы, а не служили подопытными в экспериментах, для которых сгодится и любая дворняга.

Собаки слушали человеческую речь, понимая каждое слово, но не мешали, просто радовались, что могли находиться рядом.

— Думаю, вы знаете, о чем я говорю, доктор.

— Разве? — удивился Алсет.

— Как поживает «ваш» воспитанник? Ягли! Да, Ягли. Необычное имя, всегда такое странное ощущение на языке, когда его произносишь.

— Хорошо, но я не видел его несколько недель.

Шпион с интересом посмотрел на Алсета. Изобретатель поднес бокал ко рту и сделал слишком большой глоток, закашлял, а после неумело сменил тему:

— Вы выглядите усталым.

— Так заметно? — Носидэ потер гладко выбритую щеку, стараясь взбодриться. — В последнее время я плохо сплю.

— Кошмары? Призраки прошлого? — поинтересовался Алсет.

— Напротив, доктор. Я трясусь от возбуждения. Скоро должно произойти что-то хорошее.

— Что благо для вас, горе для меня, — задумчиво произнес Алсет.

Носидэ рассмеялся, отчего следы усталости стерлись с его лица. Все-таки улыбка действительно не просто выражение эмоций. Есть в ней что-то магическое.

— Ну сколько можно, доктор? Дайте мне передохнуть. Хотя нет, продолжайте. Именно за такие моменты я и обожаю наши беседы.

В стороне раздались крики и скулеж. Один из раздосадованных охотников пнул собаку в живот. Кобель просто огрызнулся на одну из дам, от которой слишком сильно пахло духами. Этого хватило, чтобы у хозяина собаки наружу вырвалась вся его досада от неудавшейся охоты. Никто не вступился за животное, но и жалеть никто не стал.

— Как я и говорил, во всем обвинят собак.

Носидэ поднялся.

— Я собираюсь поохотиться. Как видите, люди жаждут трофея. Не хотите составить мне компанию, доктор?

Алсет посмотрел на оставленное у дерева ружье, молча согласился и в сопровождении биглей, все еще безоружный, направился в лес.

С каждым шагом суета банкета оставалась позади, ее заменил треск веток под ногами и пение птиц. Спустя столько лет эти двое снова прогуливались по лесу, но на этот раз тут повсюду властвовала жизнь. Собаки старательно обнюхивали землю, ненадолго поднимая симпатичные мордашки. Им нравилось это занятие, а Алсету нравилось наблюдать за ними. Это зрелище всколыхнуло в его памяти воспоминания о дочери. Сейчас они его не тяготили, а вселяли надежду. И все благодаря Ягли, его спасение вернуло ему это чувство.

Вдруг молодой кобель начал лаять, стараясь привлечь внимание хозяина. И ему это удалось.

— Вперед, — после короткой команды Носидэ бигли сорвались с места и быстро затерялись среди деревьев. Старый кобель заметно отставал от молодого — возраст многое давал, но и отнимал не меньше.

Возникшую тишину снова заполнили слова.

— Я считаю, что именно приручение собак стало переломным моментом в истории человечества. — Шпион шел чуть впереди доктора, дуло его ружья смотрело в землю, а палец даже не касался спускового крючка. — Раньше охота являлась синонимом жизни и смерти. Все было по-честному, мы все делали сами. Собаки же упростили этот процесс. Необходимое совершалось, но чужими руками, чужой кровью, цель достигалась без лишних потерь. Человеку это понравилось, а если нам что-то по душе, мы отдаемся этому полностью.

Алсет отвлекся от своих мыслей и пения птиц, так и не поняв, которому из видов оно принадлежит.

— Люди стали приручать Мир, — Носидэ продолжал свои размышления, не убедившись, что собеседник его слушает, — и дали начало технологическому прогрессу. Брали взаймы и не возвращали. Паразитировали даже на своей собственной расе.

Справа что-то мелькнуло, Алсет заметил какое-то движение. Он застыл в ожидании, но ничего не произошло. Показалось? Может и так, но изобретатель поспешил сократить отставание между ним и шпионом (на всякий случай).

— Не подумайте, доктор. Это не какие-то «зеленые» разговоры. Просто стараюсь озвучить все проблемы сразу: война, бедность, голод, появление слуг и господ. Я хочу выставить их все на обозрение, словно костяшки домино, пойти вверх по разветвленной линии, к самому ее началу, чтобы узнать причину, увидеть рождение цепной реакции и найти виновника обрушения. И сколько бы я об этом ни думал, мысленно ни прокручивал события в голове, то всегда приходил к одному и тому же выводу: во всем виноваты собаки.

Алсет старался больше смотреть под ноги, чем слушать. До него доносилось эхо лая, как и смысл сказанных слов. И то и другое он принимал как должное. И то и другое отходило на задний план.

— Вы слушаете меня, доктор?

Носидэ спросил не оборачиваясь, смотря вперед в ожидании.

— Да, — коротко ответил Алсет.

— Может и так, но понимаете ли?

— Понимаю, но не до конца. Многое осталось у вас в голове.

— Верно. Просто еще не время. Но скоро вы поймете… вы вспомните.

Алсет безразлично пожал плечами, все также стараясь не споткнуться об очередной корень.

Вдруг лай стал приближаться. Доктор не удержался от мысли, что бигль ведет себя чересчур уж шумно для прирожденного охотника. Олень показался перед ними спустя несколько минут. Самка, без рогов, но взрослая, весом почти в сто килограммов. Мазь, молодой кобель, гнал ее прямо на них.

Палец Носидэ опустился на спусковой крючок. Олень заметил впереди стоящих людей и попытался изменить направление. Копыта оленя погрузились в землю, шея вытянулась влево. Замешательство животного длилось мгновение, но этого оказалось достаточно. Шампунь, старый самец, появился из ниоткуда. Одним точным прыжком он сократил дистанцию и вцепился в глотку благородного животного.

Олень начал трепыхаться, крутя маловесного бигля в разные стороны, но собака не разжимала челюсти даже после того, как ее сильно ударили о землю, о ствол дерева и снова о землю.

Все это разворачивалось прямо перед глазами Алсета. Зрелище оказалось страшным, первобытным и ужасно жестоким.

Битву на выносливость выиграл бигль. Олень потерял слишком много крови, опустился набок, стараясь в последний раз наполнить легкие сладким воздухом. Шампунь ослабил хватку и тоже припал к земле, скуля при каждом вздохе, и посмотрел на двух людей своим единственным глазом. Его морда вся измазалась в крови, и он больше не выглядел как невинное создание.

Носидэ молча подошел и выстрелил в оленя. Его руки остались чистыми, он не вымотался, не сбил дыхание, не пострадал, но получил желанный трофей.

Примечания

4

Иквел — название официального языка, используемого на территории Старшего материка.