Химеры

Самуил Лурье, 2021

В книгу вошли последние произведения писателя, эссеиста, литературного критика и историка литературы Самуила Ароновича Лурье (1942–2015). Продолжая плеяду русских правдоискателей, которые силой своего публицистического и художественного слова боролись за справедливость, за человека, Самуил Лурье стал среди них одним из самых ярких и парадоксальных. Его неповторимое чувство стиля неразрывно сочеталось с глубиной и остротой мышления. Рассуждая о Шекспире, он не остается в XVI веке, а говорит о трагическом суициде подростков в 2014 году в якутской деревне и о жестоком убийстве девушки в Пакистане в наши дни. А чиновничий беспредел царской России – для него повод говорить о человеческих судьбах недавнего советского и сегодняшнего времени. Путешествуя по страницам мировой литературы вслед за пером Самуила Лурье, мы неизбежно и постоянно оказываемся перед зеркалом современности и видим в нем себя и своих соплеменников. «Так, как писал Лурье, не сумеет уже никто» (Виктор Шендерович).

Художественное электронное издание

Редактор Вера Копылова

Художественный редактор Валерий Калныньш

Верстка Оксана Куракина

Корректор Татьяна Трушкина

Оформление Валерий Калныньш

Фото Андрея Андреева

© Лурье С. А., наследники, 2021

© «Время», 2021

⁂

Вместо предисловия. Виктор Шендерович

Писать про Самуила Лурье трудно — ведь надо написать так, чтобы перед ним не было стыдно. Чтобы его доброе и печальное лицо, стоящее перед твоими глазами, не выразило разочарованного понимания: ну да, так тоже можно, бумага стерпит…

А так, как писал Лурье, не сумеет уже никто. Феноменальная пластичность его языка, иногда притворявшаяся потоком сознания, делала нас свидетелями рождения мысли — и это совершенно неповторимо!

Самуил Лурье ощущал литературный процесс как часть истории. Он знал о нем, кажется, все, но его тексты были не диссертационным литературоведением, не складом фактов и арматурой концепций, а неубитым (и оттого сигнализирующим о боли) нервом.

Блистательное перо Лурье-Гедройца исследовало николаевские и александровские времена, но не брезговало и хроникальными записями новейших девяностых и нулевых, и безнадежность русской политической и общественной жизни не описана — прожита им мучительно и многократно. Ахматовскую строку о «великолепном презреньи», пронесенном до конца жизни, можно смело отнести к историку литературы Самуилу Ароновичу Лурье.

Его нет с нами уже пять лет. Невосполнимость потери, очевидная для литературного цеха, увы, неочевидна для общества (или того, что образовалось у нас на том месте, где должно быть — общество). Говоря прямее, страна почти не заметила потери — очередной показатель ее деградации.

Впрочем, по слову Бродского, спасти человечество нельзя, но одного человека — всегда можно. Книги адресованы — людям. И тех, в ком, по Бабелю, квартирует совесть (а в придачу к ней любовь к литературе и вкус к слову), ждет под этой обложкой настоящий подарок — последние тексты Самуила Лурье.

Виктор Шендерович