Моя дорогая жена

Саманта Даунинг, 2019

Если Декстер столкнется с мистером и миссис Смит, получится захватывающий кровавый психологический триллер. На первый взгляд наша история любви ничем не отличается от истории многих других пар. Я встретил великолепную женщину. Мы влюбились. У нас родились дети. Мы переехали в пригород. Мы поделились друг с другом нашими самыми сокровенными мечтами и… нашими самыми темными секретами. А потом нам стало скучно, и мы решили немного развлечься. Мы похожи на нормальную пару. Мы – ваши соседи, родители друга вашего ребенка, знакомые, с которыми вы ходите вместе обедать. У всех нас есть свои секреты, которые помогают сохранять наш брак. Вы ходите в кино. Ездите в отпуск. А мы иногда убиваем…

3

Петра была в списке номером один. Но теперь, когда мы от нее отказались, я перехожу к следующему номеру — молодой женщине по имени Наоми Джордж. Я еще не общался с ней.

Вечером я еду на машине в отель «Ланкастер». Наоми работает там портье. Отель «Ланкастер» — один из тех осколков старого мира, которые сохраняются благодаря былой славе. Здание огромное и роскошно декорировано — сейчас бы такое возводить уже не стали. Построй его, как надо, вышло бы слишком дорого, а экономная подделка под старину выглядела бы до нелепости дешево.

Двери и боковые панели «Ланкастера» стеклянные, сквозь них отлично просматривается стойка портье. Наоми стоит за ней в гостиничной униформе: накрахмаленной белой блузке и синем костюме, и юбка и пиджак оторочены золотистой тесьмой. Волосы у Наоми длинные и темные, а веснушки на носу придают ей более моложавый вид, хотя Наоми уже двадцать семь. И, возможно, у нее до сих пор требуют документы в барах. Только она не настолько невинна, как выглядит.

Поздно ночью я не раз становился свидетелем ее слишком фривольного общения с постояльцами мужского пола. Все они были одиноки, старше ее и хорошо одеты. Более того, Наоми не всегда уходит из отеля по окончании своей смены. Либо она подрабатывает, либо не гнушается случайными связями на одну ночь.

Благодаря социальным сетям мне известно, что Наоми обожает суши и не ест красное мясо. В средней школе она играла в волейбол и встречалась с парнем по имени Адам. Сейчас она называет его не иначе как «кретином». Ее последний бойфренд, Джейсон, три месяца назад куда-то свалил, и с тех пор Наоми одна. Она подумывала завести какого-нибудь домашнего питомца, скорее всего, кота, но пока не сподобилась. У нее больше тысячи онлайновых знакомых, но, насколько я могу судить, настоящих друзей всего двое. Ну, максимум, трое.

А я все еще не уверен, что она — та самая. Мне нужно узнать о ней больше.

Миллисент устала ждать.

Прошлой ночью я застал ее в нашей ванной стоящей перед зеркалом и снимающей макияж. В джинсах и футболке, провозглашавшей ее матерью семиклассницы-отличницы. Дженны, конечно.

— Что с ней было не так? — поинтересовалась у меня Миллисент. Она не назвала Петру по имени — не должна была. Я и так понял, о ком речь.

— Просто она оказалась не той.

Миллисент не взглянула на меня в зеркало. Она наносила лосьон на лицо.

— Это уже вторая, которую ты отмел.

— Она должна отвечать нашим требованиям. Ты же это понимаешь.

Миллисент с хлопком защелкнула крышку на бутылочке лосьона. Я ушел в спальню и присел на стул, чтобы снять ботинки. День выдался долгим, его следовало закончить, но Миллисент посчитала по-другому. Она проследовала за мной в комнату и встала у меня над головой.

— Ты уверен, что все еще хочешь это сделать? — спросила она.

— Да, — обошелся я односложным ответом.

Выказать больший энтузиазм мне не удалось. Меня слишком угнетало чувство вины за то, что я переспал с другой женщиной. Оно поразило меня вечером, когда я увидел престарелую семейную пару. Обоим было за девяносто. Они прогуливались вниз по улице, крепко держась за руки. Такие пары не изменяют друг другу. Я взглянул на Миллисент, и мне истово захотелось сделать нас походящими на тех двух счастливцев.

Миллисент опустилась передо мной на колени и положила мне руку на ногу.

— Нам нужно это сделать.

Ее глаза блеснули. А мне передалось тепло ее руки, заскользившей по моей ноге вверх.

— Ты права, — сказал я. — Нам нужно это сделать.

Миллисент наклонилась ближе и наградила меня долгим глубоким поцелуем. От этого мое чувство вины только усугубилось. И резко возросло желание сделать все, что было в моих силах, лишь бы она была счастлива.

* * *

После того разговора с Миллисент не прошло и суток, а я уже сижу перед «Ланкастером». Смена Наоми заканчивается в одиннадцать вечера, и просидеть еще три часа перед отелем нереально. Но, вместо того чтобы поехать домой, я перекусываю, а потом захожу в бар. Подходящее заведение, когда больше некуда податься.

Бар не такой замечательный, как тот, в котором мы были с Петрой. И он полупустой — в основном в нем толкутся одинокие мужчины. Коктейли стоят вдвое дешевле, и все посетители в костюмах уже ослабили свои галстуки. Деревянный пол испещрен царапинами от табуретов, а на стенах переплетаются кольца водяных знаков. Это место для выпивох, место, где все слишком пьяны, чтобы рассматривать детали декора.

Я заказываю пиво и смотрю бейсбол на одном экране и новостную программу на другом. Нижняя часть третьего иннинга, два аута. Завтра возможен дождь, но в целом сохранится солнечная погода. Тут, в Вудвью, всегда солнечно. Это такой своеобразный анклав в реальном мире. За час мы, его жители, можем оказаться у океана, в национальном заповеднике или в одном из крупнейших парков развлечений на свете, и мы всегда говорим, что счастливы проживать здесь — в Центральной Флориде. Особенно повезло тем, кто живет в Хидден-Оуксе. Это анклав внутри анклава.

Верх четвертого иннинга, один аут. Еще два часа до окончания рабочей смены Наоми, и я смогу за ней проследить.

И снова Линдси.

Ее улыбающееся лицо смотрит на меня с телеэкрана.

Линдси, с ее узкими карими глазами, прямыми светлыми волосами, естественным загаром и большими белыми зубами.

Она пропала год назад. Целую неделю она блистала звездочкой в новостях, а потом все случилось. За отсутствием близких родственников, никто не обратил на ее исчезновение внимания. Линдси не была пропавшим ребенком, она не была беззащитной. Она была взрослой женщиной, и не прошло недели, как о ней все позабыли.

Только не я. У меня в ушах до сих пор звучит ее смех. Достаточно заразительный, чтобы заставить меня тоже засмеяться вместе с ней. И снова видя ее лицо на экране, я вспоминаю, как сильно она мне нравилась.