Краткая история Европы

Саймон Дженкинс, 2018

Саймон Дженкинс создает яркий портрет континента с его имперскими амбициями, яростными битвами и экзистенциальными страхами, которые, как считает автор, присущи сегодняшней Европе так же, как во времена Юлия Цезаря и Карла Великого, Жанны д’Арк и Бонапарта, Ленина и Черчилля. В первую очередь автор ценит политическую историю и находящуюся в центре ее внимания нескончаемую борьбу за власть. Не изменяя хронологическому подходу и переходя от страны к стране, от одного исторического события или персонажа к другому, Дженкинс излагает историю континента, который внес, вероятно, самый значительный вклад в формирование современной цивилизации. И это не просто констатация совершившегося факта: к последним страницам читатель «Краткой истории Европы» понимает, насколько настоящее человечества укоренено в его прошлом.

Введение

Крутые скалистые утесы мыса Сан-Висенте на побережье Португалии образуют юго-западную оконечность Европы. Здесь солнце на закате тонет в водах Атлантики; и первые европейцы верили, что тут находится край земли. День за днем они наблюдали, как единственный источник тепла и света гаснет в океане, чтобы утром родиться вновь. Не припомню места, которое лучше гармонировало бы с этим мифом. По ту сторону бесплодных скал не видно ничего, кроме бескрайнего моря; по эту — расстилается континент, который захлестывают неспокойные волны истории.

Европа — это, прежде всего, скромных размеров полуостров, с северо-запада прилепившийся к Азии. От берегов Португалии он тянется на север — до Арктики, на юг — до Средиземного моря и на восток — до Кавказа и Уральских гор, где на обочине дороги стоит металлический знак, отмечающий приблизительную границу. В Европе нет пустынь, а крупная горная гряда только одна — Альпы. В основном это плодородная аллювиальная равнина под милостивым небом. Здесь живет 750 млн человек, что более чем в два раза превышает численность населения США.

Европа не вправе претендовать на превосходство над другими агломерациями народов. Они могут поспорить с ней по размеру, уровню развития и процветания. Период ее имперского владычества в конце II тысячелетия н. э. был ярким, но недолгим. Однако своеобразие Европы и ее военное превосходство, энергия и экономическая мощь, научный талант и культурный потенциал отводят ей особое место в истории человечества. Даже сегодня, в период сравнительного упадка, она остается центром притяжения для беженцев, мигрантов, студентов и путешественников со всего мира.

В VI в. до н. э. Европой стали именовать северную часть материковой Греции. Как часть света Европа никогда не имела определенных границ. Сначала так называли Римскую империю, затем — христианский мир в целом, причем и то и другое выходило за рамки современной нам Европы и включало в себя обширные части Азии и Африки. Восточная ее граница весьма условна, но принято считать, что она проходит по Уралу, Черному морю и Кавказу. Поэтому Центральная Россия — это Европа, а Грузия, как и Турция к востоку от Босфора, — нет.

Любая краткая история этой части света будет в первую очередь рассказывать о разворачивавшихся здесь политических процессах, о битве народов за место под солнцем. Гоббс утверждал, что люди рождены для вечной борьбы. На вопрос, неизбежно ли эта борьба должна быть кровопролитной, ответа нет до сих пор, но у истоков европейской истории стоят победители сражений — властители, а не народы, которыми они правили. Перед вами повествование о власти в Европе, в истории которой, по крайней мере до последнего времени, доминировала война, а следовательно, и процессы, ее подготавливающие и останавливающие. Складывается впечатление, что даже сегодня европейцы не в силах отыскать формулу мирного сосуществования: они непрестанно спорят даже о том, что понимать под словом «Европа».

Я в курсе, что история по самой своей сути противоречива. Наверняка найдутся ученые, которые сочтут политический подход к изучению истории Европы неполным и скажут, что он сбрасывает со счета людей, ставших жертвами власть имущих, будь то бедняки, рабы, женщины, иммигранты или неевропейцы, причем каждый из них готов изложить свою историю, такую же «достоверную», как и моя. Граждане стран, живших под европейским имперским игом, наверняка тоже видят Европу в ином свете. Что ж, я могу лишь повторить, что эта книга посвящена распределению и осуществлению власти в истории отдельно взятой части света. Именно такой подход, по моему убеждению, должен стоять во главе всех прочих.

История, которую я излагаю, — традиционная и общепринятая. Я разделил ее на периоды: это — в самом широком смысле — Античность, Средневековье, Эпоха возникновения государств^[1] и Современность. К первому периоду относится история древней Греции и Рима. Второй охватывает триумф христианства — сначала в Средиземноморье, а затем в Северной Европе — наряду с укреплением Священной Римской империи и приходом ислама в страны Средиземноморского бассейна. Третий период вместил эпоху формирования наций, религиозных войн и войн за территориальное наследство, а также идеологические революции XVII и XIX вв. Закончу я катаклизмами прошлого столетия и расскажу о том, как обстоят дела сегодня.

По ходу повествования я обозначу противоречия, которые вечно осложняли историю Европы, — в надежде, что это побудит читателя копнуть глубже. Я знаю, что любое деление европейской истории на «эпохи» спорно. Взгляды расходятся в вопросе относительного значения Греции и Рима для европейской классической традиции; идут споры о роли Византии в становлении Европы; о влиянии, которое оказало на нее вторжение мусульман; о роли церкви во многих и многих европейских конфликтах и о том, способствовала последняя или же препятствовала Ренессансу и Просвещению. Но все, что я успею, это лишь мимоходом кивнуть в сторону этих различий.

Перед вами история Европы, но не история европейских стран. Это попытка описать, как группа государств, взаимодействуя друг с другом, со временем выработала коллективное, общее сознание. Определенные регионы — в силу своего географического положения — внесли больший вклад в результат, и эта мысль направляет мое повествование. Фокус нашего внимания сдвинется с Восточного Средиземноморья на Западное, а затем мы обратим взгляд на север, за Альпы, к долинам крупных рек Центральной Европы. Франция, Германия и их ближайшие соседи не покидали центра европейской истории на всем протяжении последнего тысячелетия и находятся там и поныне. Страны Иберийского полуострова, Британских островов, Скандинавии и Восточной Европы чаще оставались на вторых, эпизодических ролях. Я отдаю себе отчет, что такой подход сужает общую картину и жителям не упомянутых в повествовании стран может показаться поверхностным. Например, родина моего отца — Уэльс — не оставила сколько-нибудь значительного следа в истории. Но мы говорим здесь об истории Европы в целом, а не о ее составных частях.

Основное внимание я уделяю личностям, чьи поступки вошли в историю, чье влияние выплеснулось за государственные границы, — лидерам масштаба Октавиана Августа, Карла Великого, Иннокентия III, Карла V, Екатерины Великой, Наполеона, Гитлера и Горбачева. Я изучал экономику и осведомлен о роли, какую играют в политике деньги и ресурсы, но перед вами не история экономики. И не история культуры. Я буду упоминать художников, писателей, музыкантов, ведущих ученых и философов из длинного списка выдающихся европейцев — там, где, как мне кажется, это поможет проиллюстрировать основную тему повествования. На страницах книги мы встретим Сократа, Аристотеля, Григория Великого (Двоеслова), Шекспира, Гёте, Бетховена, Гегеля и Маркса. Они составят греческий хор, сопровождающий нескончаемую трагедию ушедших времен.

По ходу повествования в луче внимания окажутся разные сюжеты, и нам придется связать их в единое целое. Один из них — экстраординарная роль насилия и технологий насилия, какую они играли до самого последнего времени. Другой — дуализм эллинистической и римской культуры, с одной стороны, и христианской этики и веры — с другой. Обе эти традиции простирают над личностью тень внешнего морального авторитета, но в то же время развивают представление о личности как о силе, способной противостоять власти в лице церкви или государства. Две другие важные темы посвящены неустанным попыткам, какие предпринимали еще древние греки, сделать государственную власть легитимной и связать ее с волеизъявлением народа. Еще один тезис, который мы будем обсуждать, — это созидательная энергия торговли, а затем и капитала, подтолкнувшая процесс формирования национальных государств. В заключение мы посмотрим, как в XX в. эти силы поставили Европу на грань саморазрушения. Кризисы прошлого столетия выковали благородное наследие Европы, ее дар современному миру — идею социально-рыночной экономики в демократическом государстве.

Рассказ мой будет строиться строго хронологически, потому что я уверен, что история обретает смысл, только если мы можем проследить, как с течением времени причины влекут за собой последствия. Поэтому я, где только могу, избегаю отступлений и стараюсь не оглядываться назад и не забегать вперед. Я вынес за скобки все, что не помогает, так сказать, проследить основную мысль, и в то же время постарался ярко описать значимых для повествования людей и идеи. Завершится мой рассказ разделом, который я с некоторым сомнением называю заключением, — учитывая трудности, с какими сталкивается Европейский союз в послевоенную эпоху.

Я долгое время скептически относился к структуре и деятельности нынешнего Европейского союза и к его порождению — еврозоне, но у меня нет никаких сомнений в жизненной важности сотрудничества. Закончив работу над книгой, я испытываю еще большую признательность своей родной части света. При всех имеющихся здесь дискриминации, насилии и стойких заблуждениях, я считаю Европу замечательным местом, богатым в культурном отношении, щедрым на добрые дела и способным повести за собой. Я узнал, как часто и легко в прошлом европейская дипломатия сползала в хаос и кровопролитие и как попытки связать Европу в единое политическое целое раз за разом заканчивались провалом. Стремление отыскать баланс между единством и разнообразием, как и прежде, главное содержание европейской политики. К этой теме я еще вернусь в эпилоге.

И наконец, позволю себе замечание о лаконичности изложения. Это краткое исследование обращено к тем, у кого нет времени или желания читать исследования длинные. Я не согласен с учебными программами, которые предполагают, что история лучше усваивается, когда взгляд простирается вглубь, а не вширь. Глубокое изучение предмета, думаю, должно следовать за его широким охватом, так как без него история бессмысленна. Если мы не имеем представления о временной линии, вдоль которой шло развитие цивилизации, исторические личности превращаются в одинокие фигуры на пустой сцене. Если мы не умеем говорить с исторической точки зрения, мы не силах сообщить друг другу ничего осмысленного. Контекст — в смысле ощущения соразмерности — вот что самое главное.

Я согласен с изречением Цицерона: «Не знать истории — значит всегда быть ребенком», но представление об истории как о наборе разрозненных событий ведет к искажениям и злоупотреблениям, к использованию раздуваемого патриотизма и фиксации на давних обидах как оружия. Вот почему искусство истории заключается не только в том, чтобы помнить, но и в том, чтобы знать, что о каких-то вещах лучше позабыть. История придает прошлому сюжет и нарратив. И это задача, которая вполне по плечу истории краткой.

Примечания

1

Имеются в виду государства нового типа. — Прим. науч. ред.