Ничего здесь да! Сказка путешествий

Саид Абишев

Книга «Ничего здесь да!» – настоящая сказка путешествий, с фотографиями и невероятными историями. Прага, тайский остров Ко-Панган, Бали, Казахстан, Вильнюс и, конечно же, Ужупис – все они переплелись в одну прекрасную поучительную историю о выходе из кризиса, о философии путешествий, о поиске своего «Я».

Гарик

Историю про даоса и лиса мне рассказал Гарик Рыбалко — еще один омский персонаж, удивительно тонкий поэт, автор песен, художник и философ.

— Тебя обязательно надо познакомить с Гариком, — время от времени говорил мне Саша, один из сотрудников компании, в которой я тогда работал, это тянулось долго, поскольку Гарик, как оказалось, жил в совершенно нетелефонизированных недрах труднодоступного частного сектора, и чтобы идти наверняка у нас все никак не выбиралось свободного вечера.

Наконец, такой вечер случился, мы, прихватив необходимые к небольшому внезапному застолью компоненты, нагрянули к Гарику в гости.

Внутри старого дома оказалась небольшая комната и кухонка, на стене висела простенькая гитара с задерганными струнами, на которую, по ее виду, случалось, ставили и сковородку — я уже было начал предвкушать заунывные нескладушные песни, из-за которых перестал ходить в туристические походы.

— Ну, Гарик, давай, — решительно сказал Саша после второго тоста.

Гарик взял гитарку, подтянул-настроил струны и негромко запел:

— Я победил, я на коне,

И ветер клонит травы ниц,

И гильзы стрелянных зарниц

Напоминают о войне…

Звук голоса, струн, слов образовали тонкую, светящуюся, искрящую неземными смыслами тропинку в Космос.

В этом Космосе я оказываюсь каждый раз, когда вспоминаю о Гарике, о его песнях и наших беседах.

Однажды я попросил подарить мне какую-нибудь небольшую работу — я въехал в новое жилье, хотелось оживить голые стены. Я рассчитывал на какой-нибудь подмалевок, которых у художников очень много, но Гарик принес мне небольшую — сантиметров 15 — статуэтку, я ее вожу теперь с собой — вот уже 20 лет.

— на, это Мыслитель, — сказал Гарик, вручая его мне.

Гарик мне тогда не сказал, а я его — не спросил. Но я крепко подозреваю — это мой портрет.