Сделать все возможное

Р. С. Грей (2017)

Лукас Тэтчер — мой главный враг. Всегда им был, сколько себя помню: бесконечные подколки, тычки и подтрунивания… Наша война затихла на десять лет — нет, не потому, что мы повзрослели и поумнели, просто я уехала в поисках лучшей жизни. Получила престижное медицинское образование. Стала востребованным специалистом. В конце концов, расцвела. Все было просто прекрасно — пока я не вернулась домой и не встретилась с этим самовлюбленным, высокомерным, заносчивым… красавчиком. Это что, Лукас? Прежний хулиган из школы? Нет, только не говорите мне… Да, он тоже изменился. Может быть, мы бы даже поладили, если бы не одно НО: он ступил на мою территорию, тоже став врачом. Теперь нас ожидает схватка не на школьном дворе, а на рабочем месте. И победитель будет только один! Я уверена в своих силах… Если бы не тот поцелуй… Черт, кто разрешил ему играть не по правилам?!

Глава 2

Соревнование между мной и Лукасом Тэтчером началось с самого первого дня. И под первым днем я подразумеваю день нашего рождения. Родились мы с разницей в пятьдесят восемь минут.

Я первая поползла. Он первый заговорил. Я первая пошла, он первый приучился к горшку.

И так все началось.

Родители даже совмещали наши дни рождения и наряжали нас в одинаковые костюмы. Да, я видела наш детский фотоальбом, он заполнен фотографиями двух маленьких детишек: одна — милый ангелочек, другой — мелкий хулиган. На моем любимом фото, которое я обычно использую как доказательство, нам по годику, и мы сидим бок о бок на фестивале Хэллоуина. В надежде сделать милое фото, родители посадили нас на стог сена, но Лукас оторвал неуклюжими пальчиками маленький желтый бантик с моего платья и кинул его на землю. На снимок попал тот момент, когда я начала ему мстить, используя все зубы, которые вылезли у меня к тому времени.

Совершенно очевидно, что младенцы не рождаются с ненавистью в маленьких сердцах, но я считаю наши дни рождения отправной точкой, потому что никто точно не помнит, с чего все началось. Мама клянется, что первый раз мы набросились друг на друга, когда Лукаса выбрали старостой дошкольной группы в детском саду. Но я склонна не согласиться, в конце концов, нельзя возлагать всю вину на миссис Хэлоу, даже если выбрать Лукаса — самая большая ошибка за ее карьеру.

В свете такого длительного соперничества, люди всегда хотели узнать, какое ужасное событие повлекло за собой череду наших разногласий. Правда в том, что мы всегда были такими. Просто я — это Энни Оукли, а он — Фрэнк Батлер. И я твердо верю: что бы он ни сделал, я сделаю лучше.

Вражда, подобная нашей, всегда будет существовать, потому что она постоянно развивается. В младшей и средней школах мы использовали следующие приемы: варварски изрисовывали художественные классы, воровали мячи на спортивной площадке, развязывали шнурки на ботинках во время перемен.

Эти столкновения неизбежно наносили ущерб. Домой направлялись письма об испорченном школьном имуществе и неприемлемом поведении. Благодаря Лукасу мне пришлось понести первое и единственное наказание. Мы даже потеряли друзей — тех, кто не хотел становиться солдатами в нашей маленькой войне. Но самое главное — мы начали терять уважение учителей. И по мере того, как становились старше, мы начали признавать значимость этих авторитетных фигур и оценок, которые они ставили. Теперь школьные табели, которые отправлялись домой, стали объективным средством сравнения успехов в нашем соревновании. Каждые шесть недель эти оценки могли сказать, кто из нас лучше и кто в выигрыше.

Сейчас учителей больше не было, но был доктор Маккормик, и мне повезло, когда следующим утром я случайно столкнулась с ним в кофейне Гамильтона.

Вообще я планировала позже заскочить к нему домой, но так даже лучше. Он сидит у окна в углу кафе, в руках у него воскресная газета, а на столе большой стакан кофе. Еще я замечаю два пустых пакетика сахара, лежащие рядом, и делаю для себя заметку.

В старшей школе он казался мне старым, но сейчас я понимаю, что он всего на пару лет старше моей мамы. У него редкие каштановые волосы и отрастающие седые усы.

— Доктор Маккормик, — говорю я с улыбкой победителя на лице, — рада вас видеть!

— Дэйзи!

Он искренне рад, чему я очень благодарна. Пару минут мы обмениваемся любезностями, как могут делать только люди, живущие в маленьких городах. Обсуждаем строительство нового жилищного комплекса и супермаркета «Волмарт».

— Теперь мы знаем, что не умрем с голоду, — качает он головой.

Не спрашивая разрешения, я сажусь напротив него и сразу приступаю к делу.

— Я слышала, что Лукас вернулся. Странно, не правда ли? Ну, в смысле, какие были шансы, правда?

Мой взгляд сосредоточен на латте, но внимание — на докторе Маккормике. Он начинает ерзать на стуле и тянется за кофе, который все еще дымится, — слишком горячим, чтобы пить; значит, доктор тянет время.

— Я надеялся, что у меня будет еще один спокойный день, прежде чем вы оба узнаете.

Мое сердце уходит в пятки.

— Так это правда? Он будет работать с нами?

— Начиная с завтрашнего дня, так же, как и ты.

Внутри я разбиваюсь на части, но вспоминая, что он смотрит, заставляю себя улыбнуться.

— Можно спросить у вас почему? Конечно, только один из нас сможет занять ваше место, когда вы уйдете на пенсию, верно?

Он потирает подбородок, и я ловлю себя на мысли, что перешла границы. Но тем не менее он не уклоняется от ответа:

— Честно говоря, я этого не планировал. Просто так получилось. Однажды в церкви на воскресной службе я случайно проговорился паре человек, что собираюсь на пенсию. И ты знаешь, в понедельник утром обнаружил у себя в почтовом ящике два электронных письма.

— От меня и Лукаса?

— В точку! Вот что я получил за то, что не смог держать рот на замке.

Я хочу спросить, чье письмо пришло раньше, но прикусываю язык, и он продолжает:

— Я был так горд, что вы оба решили заняться частной практикой. Но то, что вы собрались вернуться в Гамильтон после стольких лет, меня очень удивило.

У нас с Лукасом были достаточно высокие баллы, чтобы выбрать более сложное направление. Пластическая хирургия или дерматология позволили бы заработать большое состояние, и у нас при этом был бы гибкий график работы. Семейные клиники не могут такого предложить.

— Но как опытный врач я решил посмотреть на эту ситуацию с другой стороны. Ты, наверное, заметила, что Гамильтон уже не такой маленький город, каким был раньше. Знаешь, чтобы я мог уделить время всем нуждающимся, мне приходилось последние пять лет пропускать обед.

Я понимаю, к чему он клонит, и мне это не нравится. А от фальшивой улыбки начинает сводить скулы.

— Я хочу сказать, что работы достаточно для двух врачей, может быть, даже трех.

Мне не нужен обед. Я могу работать по субботам и воскресениям. Я хочу собственную практику. Это моя мечта, и он ее медленно разрушает.

Но меня хватает только на то, чтобы произнести вслух:

— Хорошо.

Я стараюсь не показывать, что напугана. Я вернулась в Гамильтон несколько дней назад, предполагая, что эта должность уже моя, но быть доктором также означает в нужной ситуации держать удар и уметь адаптироваться, даже если все идет не по плану. Поэтому я улыбаюсь и решаю позаботиться обо всем потом.

Я отодвигаю стул, встаю и протягиваю руку через стол.

— Ну, доктор Маккормик, что бы ни случилось, я с нетерпением жду нашей совместной работы.

Он улыбается и выглядит довольным.

Выходя из кофейни, я беру с собой эспрессо и, подумав о ближайших планах, прихватываю еще один. Завтра утром я столкнусь лицом к лицу с врагом, и мне нужно заранее подготовиться к этой встрече.

Я иду по главной улице в сторону самого приличного салона красоты. Уже около года я не подстригала волосы. Так дело не пойдет. Я прошу сделать каскадную стрижку, чтобы подчеркнуть тонкие черты лица. Затем заказываю все спа-процедуры, которые у них есть. Я не пытаюсь понравиться Лукасу, он все равно как робот: не запрограммирован отмечать настоящую женскую красоту. Я делаю это для себя. Я генерал, готовящийся к битве. И пока мастер делает мне педикюр, я просматриваю старые медицинские учебники, на случай если завтра столкнусь с какой-нибудь непонятной, труднопроизносимой болезнью.

— А как насчет бровей? Хотите, чтобы мы их немного подправили?

Я смеюсь, потому что это глупый вопрос.

— Да, делайте все, что нужно.

Когда позже я прихожу домой, мама сидит за обеденным столом, листая журнал и разговаривая по телефону. Она поднимает глаза в тот момент, когда я закрываю входную дверь, и ее рот открывается от шока.

— Я тебе перезвоню, — говорит она в трубку. — Кто-то похожий на Дэйзи только что вернулся домой.

Я бросаю пакеты с покупками на диван и захожу на кухню. Она подходит ко мне в тот момент, когда я откусываю от яблока большой кусок. Мама такая миниатюрная, даже ниже меня. А из-за того, что у нее светлые волосы, скрывающие небольшую седину, и она использует профессионально подобранный уход за кожей, она выглядит в свои пятьдесят лет на тридцать. Обычно ее улыбка может осветить всю комнату, но сейчас она ничего не озаряет.

— Вижу, ты была занята сегодня, — начинает она, проводя рукой в воздухе вверх и вниз по моему телу.

Я не совсем женственная; у меня не было времени на все это, пока я училась в медицинской школе и ординатуре. Девушка в зеркале с блестящими волосами и гладкими ногами кажется чужой даже мне. Но от этого я чувствую себя отлично.

— Что в пакетах? — спрашивает мама, пока я жую яблоко.

— Одежда для работы.

Она приподнимает бровь.

— Кажется, ты сказала, что тебе ничего не нужно.

— Это было до того… — Я прикусываю язык и поворачиваюсь к ней. — Я просто передумала, эта одежда новая, и после обеда миссис Вильямс подогнала ее под мои размеры.

Мама ухмыляется.

— Значит, ты знаешь, не так ли?

— Ты о чем, мама?

Такое обращение, выдает мое раздражение так же, как когда она использует мое полное имя.

Она трет висок и вздыхает.

— Я сама узнала только за пару дней до твоего приезда и собиралась рассказать, но я слишком эгоистична и хотела, чтобы ты вернулась домой. Тебя очень долго не было.

— Ты все равно должна была сказать.

Она кивает, соглашаясь.

— Судя по новой одежде, ты не уезжаешь?

— Ты думаешь, я должна?

— Конечно нет.

— Хочешь посмотреть, что я купила?

Я протягиваю ей «оливковую ветвь», и она с радостью ее принимает. Честно говоря, я не особо расстроена тем, что мама не рассказала мне о Лукасе. Я понимаю почему. Мы с ней всегда были близки, тем более когда остались вдвоем, после того как мой отец заболел; я тогда была маленькой. Она вряд ли хотела, чтобы я уезжала в колледж, и теперь, когда я вернулась, у меня больше нет намерений покидать родной дом снова. Тем более когда практика в клинике доктора Маккормика стала почти моей.

Мы поднимаемся наверх, в мою комнату, и выбираем наряд для первого рабочего дня, когда звонит телефон. Номер незнакомый, и я собираюсь проигнорировать звонок, но любопытство берет верх.

Выпроваживая маму из комнаты, я закрываю дверь и отвечаю.

— Алло?

— Дэйзи Белл?

Я не слышала этот голос одиннадцать лет.

— Кто это?

— Думаю, ты знаешь.

— Лукас Тэтчер. Ты звонишь со странного номера. Ты в тюрьме и потратил единственный звонок на меня?

— Я звоню из таксофона. Ты бы не взяла трубку, увидев мой номер.

— На дворе 2017 год, где ты нашел таксофон?

— Это не имеет значения. Мы давно не виделись, и я хотел растопить лед между нами. Не хочу, чтобы завтра что-то пошло не так.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь. И с нетерпением жду, когда начну работать с тобой, Лукас.

— Знаешь, после всех этих лет я все еще могу понять, когда ты врешь, но это не имеет значения. Это твой шанс красиво выйти из игры, Дэйзи. Ты можешь сказать всем, что у тебя появилась другая работа.

— Другая работа потребуется именно тебе, когда доктор Маккормик поймет, какую ошибку совершил, наняв тебя.

— Сомневаюсь.

— Я собираюсь принести на работу его любимое домашнее печенье.

— А мы планируем поиграть в гольф в эту субботу, и я позволю ему выиграть.

— Ты же не любишь проигрывать.

— Только тебе.

— Тогда готовься, следующие месяцы будут не особо приятными.

— Ты все сказала или мне кидать еще четвертак?

— Я вообще удивлена, что мне не пришлось самой оплачивать звонок.

Кажется, я слышу, как он смеется, но это может быть треск древнего таксофона.

— Тогда увидимся утром, доктор Белл.

Я открываю рот, но затем решаю закончить разговор, не удостоив Лукаса ответом.

«И я увижу тебя первой».