Россия и мусульманский мир № 6 / 2017

Коллектив авторов, 2017

В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, касающимся взаимоотношений России и мировой исламской уммы, а также мусульманских стран.

КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ — НЕТ!

ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ — ДА!

Современная Россия: Идеология, политика, культура и религия

Особенности формирования и развития политического класса современной России

А. Кочетков, доктор философских наук, профессор кафедры российской политики Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Аннотация. В статье автор анализирует процесс формирования и развития политического класса России, достаточно подробно разбирает его структуру, роль и влияние, которое оказывают на современный политический процесс основные группы российского политического класса. Особое внимание уделяется сравнительному анализу особенностей формирования советского и современного российского политического класса, значению исторических традиций России для рекрутирования российской политической элиты и других составляющих современного российского политического класса.

Ключевые слова: политический класс, политическая элита, бюрократия, политические консультанты, политические технологи, политические журналисты, политические эксперты, политические лоббисты, партийные функционеры.

Ядром политического класса является политическая элита — особый социальный слой, в руках которого находится реальная власть, принимающий важнейшие стратегические политические решения. Свою власть и влияние она осуществляет через субэлиты различных социальных групп и слоев (бизнес-элиту, медиаэлиту, творческую элиту и т.д.), пополняется за счет этих элит, питается идеями, выработанными их представителями.

Политическая элита включает в себя руководителей государства, членов правительства, законодательных органов, которые непосредственно принимают политические решения на государственном уровне. В более широких трактовках к ней относят и политические фигуры среднего звена, значимые для региональной политики. При формировании современной российской элиты решающее значение имеет вхождение в определенную элитную группу и приверженность лидеру — руководителю этой группы.

К сожалению, современная политическая элита России во многом состоит далеко не из лучших представителей российского общества. Характеризуя политическую ментальность российской политической элиты, многие исследователи подчеркивают ее беспринципность и «холопство». Так, О. Гаман-Голутвина отмечает, что «преклонение перед силой остается доминирующей установкой поведения и центральной, и региональных властей, и населения» [Гаман-Голутвина 2000: 172].

Это приводит к безоговорочной преданности президенту (кто бы ни занимал этот пост), с одной стороны, и устойчивому приоритету клановых интересов над общенациональными — с другой.

Исследователи выражают обеспокоенность сложившимся стратегическим потенциалом политической элиты, которая призвана защищать общество и повышать уровень его благосостояния. Так, Т. Заславская полагает, что элите «удалось создать такие правила игры, которые обеспечивают ей бесконтрольность и безответственность перед обществом. Результатом является углубление взаимного отчуждения власти и общества, проявляющегося, с одной стороны, в равнодушии власти к бедам народа, а с другой — в тотальном недоверии народа к представителям и институтам власти» [Заславская 2004: 295].

Как известно, Россия — страна, имеющая неблагоприятные природно-климатические и демографические условия, характеризующаяся скудостью производимого прибавочного продукта, что в сочетании с необходимостью веками отстаивать свою независимость в условиях экспансии многочисленных завоевателей Запада и Востока, управлять огромной территорией сформировало Российское государство, в котором ведущую роль играют бюрократия, профессиональные управленцы, сотрудники государственного аппарата. Российская бюрократия традиционно принимала активное участие в подготовке и принятии важнейших государственных политических решений. В ходе длительной исторической эволюции она превратилась в мощное социальное образование, функционирующее не только как внутригосударственная, но и общественная структура, заменяющая собой настоящие общественные образования экономического и социального порядка.

Исходя из исторических традиций, бюрократия является фундаментальной основой и современного Российского государства, сохраняя свое значение и в советскую, и в постсоветскую эпоху. Примечательно, что число государственных служащих в советское время составляло примерно 0,1% общей численности населения страны. В нулевых годах их численность в России увеличилась в 3 раза (при этом население страны уменьшилось вдвое) и стала составлять 1 млн 200 тыс. человек, или 0,8% общей численности населения. Численность правящей элиты при этом возросла всего с 900 до 1060 человек [Баранов 2006: 145, 146].

Постсоветская бюрократия среднего звена долгое время формировалась из представителей советской номенклатуры. Ряд исследований показывает, что фундамент служащих нового государственного российского аппарата в течение ряда лет в постсоветский период составляли представители второго и третьего эшелонов старой советской номенклатуры, которые передавали новому поколению российской бюрократии специальные знания и опыт, в которых она нуждается. Например, как подчеркивает В. Очирова, в советских органах государственной власти в Бурятии работали 62,3% современных чиновников, в Сахе (Якутия) — 62,4, в Тыве — 78,1%. Причем многие их них отмечали, что прошли всю советскую партийно-комсомольскую школу и перечисляли ряд занимаемых должностей в номенклатурной иерархии [Очирова 2011].

Несмотря на то что сегодня в государственном аппарате Российской Федерации работают в основном представители нового поколения государственных служащих, в России фактически нет таких регионов, где органы власти в постсоветский период сразу были бы сформированы на основе кардинального обновления управленческой бюрократии.

Можно согласиться с утверждением В. Мохова, что бюрократия за годы постсоветского развития повысила свой политический статус. Де-факто она стала силой, консолидирующей российские элиты, выражающей коллективную волю их наиболее влиятельных групп [Мохов 2008].

По подсчетам В. Мохова, сегодня численность работников государственных органов и органов местного самоуправления, которых по характеру своей деятельности и политической роли можно отнести к политическому классу, составляет примерно 170–180 тыс. человек, в том числе на уровне федеральной государственной власти — около 5 тыс. человек, на региональном уровне (с учетом федеральных гражданских служащих регионального уровня власти) — около 60–65 тыс. человек, на местном уровне власти — около 100 тыс. человек [Мохов 2012: 159].

В настоящее время руководящий состав не только федерального, но и регионального чиновничества часто использует власть либо как рыночный товар, продаваемый на административном рынке по монопольно высокой цене, «скупка» которого ведется как группами интересов, клиентельными группами, так и политическими силами, либо как инструмент извлечения административной ренты, либо как средство решения групповых интересов [Мохов 2012: 165].

Такое, безусловно, ненормальное положение невозможно исправить с помощью традиционных реорганизаций государственного аппарата без изменения социальной природы государственной и муниципальной бюрократии. Как нам кажется, конец бюрократическому произволу будет положен в том случае, если, во-первых, бюрократия будет в основном рекрутироваться из «среднего класса» как наиболее работоспособной и менее коррумпированной страты, имеющей развитый интеллект и правовое сознание; во-вторых, при осуществлении постоянного контроля за деятельностью чиновников со стороны государства сверху, а также институтов гражданского общества — снизу, который, по крайней мере, значительно затруднит использование чиновниками своего служебного положения в корыстных целях.

Одной из составляющих политического класса современной России являются партийные функционеры, члены партии, работающие в ней на профессиональной основе. Для них политическая деятельность — основное занятие их жизнедеятельности, часто главный источник средств для существования. В число партийных функционеров входят представители партий во власти, руководители региональных и местных отделений и ведущие сотрудники партийных аппаратов. Сеть функционеров образует скелет любой политической партии.

Партийные функционеры, несомненно, оказывают серьезное влияние на разработку политической линии партии и практическое осуществление партийных решений. Спецификой деятельности современных партийных функционеров российских политических партий является то, что они, как и их партии, мало что определяют в государственной политике Российской Федерации. Даже партийные функционеры «правящей» партии — «Единой России» политически маловлиятельны.

Ситуация может в будущем измениться только при конституционных изменениях и возрастании роли законодательных органов власти в политической системе России.

Политические консультанты и политические технологи — важная часть современного политического класса России. Они специалисты по проведению избирательных кампаний, которые предоставляют на выборах консультации и услуги тем, кто избирается в различные органы власти (например, опросы общественного мнения, разработка и производство медийных сообщений, прямая почтовая рассылка, фандрайзинг и др.), а также проводят прямые консультации политиков по широкому спектру вопросов текущего политического процесса. Негласно их влияние на принятие политических решений довольно значительно (при отсутствии официального, законодательно определенного статуса), что дает им возможность действовать практически бесконтрольно. В условиях современной России политконсультанты и политтехнологи имеют возможность манипулировать общественными настроениями, находясь в тени публичных политиков, т.е. практически они не несут никакой ответственности за свои действия.

Между тем, как справедливо подметила С. Пшизова, отношения политиков с их наемными политическими советниками не тождественны отношениям с техническим персоналом и не могут быть признаны просто коммерческими.

Речь идет о реальном участии в осуществлении власти через специфические формы влияния: во-первых, на лиц, принимающих решения, и на общественное мнение, во-вторых, латентный, нормативно неотрефлексированный характер такого влияния время от времени вызывает дисфункции в работе политической системы в виде политических кризисов и скандалов [Пшизова 2012: 222, 223].

Составной частью российского политического класса также являются политические эксперты. В течение второй половины ХХ в. экспертное сообщество в ведущих странах мира трансформировалось в развитую отрасль услуг, важный элемент государственного аппарата и бизнеса, источник важной информации о социально-экономических и политических процессах. В эту сферу вовлечено значительное число исследователей и профессоров, так как решение практических задач требует высокой профессиональной квалификации.

Для успешного функционирования и развития экспертного сообщества в сфере политики нужен спрос со стороны органов государственной власти, бизнеса, политических партий и движений, адекватное налоговое законодательство, с тем чтобы государство, бизнес и граждане могли финансировать исследовательские центры, создавая условия для конкуренции идей и разработок.

В рамках экспертного сообщества идет острая конкуренция за получение заказов от основных политических акторов. Оно не может навязывать политикам свою волю, так как эксперты в отличие от политиков в подавляющем большинстве не имеют серьезного ресурсного обеспечения и опасаются сдачи своих позиций конкурентам в случае недовольства заказчика.

Л. Григорьев так описывает процесс рекрутинга экспертов в состав политического класса. Это двухступенчатый процесс. Сначала эксперт должен продемонстрировать свой профессионализм. Затем он должен стать частью движения или группы, «работающей» с тем или иным крупным политиком. Далее, его эффективность, устойчивость к стрессам и готовность стать частью политического класса (помимо рационального взвешивания выгод и рисков) делают эксперта «рекрутом». Вход значительных групп экспертов поощряется политическим классом, в частности путем размещения наиболее квалифицированных лидеров экспертного сообщества на позициях функциональной элиты (должности, финансирование), с тем чтобы переложить значительную (большую) часть усилий по воспроизводству экспертного сообщества для нужд политической элиты на плечи самих (проверенных) экспертов. Мировой опыт показывает, что в России ректоры университетов, главы исследовательских центров, как правило, вовлечены в политический процесс, поскольку образовательная и исследовательская политика является важной составной частью стратегического политического курса. На Западе ректоры университетов и главы научно-исследовательских институтов обладают не меньшим авторитетом и часто оказывают реальное воздействие на принятие важных решений, но они не встроены (тем более бюрократически) в политический класс и остаются в научно-интеллектуальной элите [Григорьев 2012: 227, 228, 234].

Еще одним сегментом политического класса являются политические журналисты. В постсоветский период на смену немногочисленным советским политобозревателям пришло новое профессиональное сообщество — журналисты, специализирующиеся на политической тематике. Принципиальное различие между политическими журналистами, с одной стороны, и политологами, политконсультантами и политтехнологами — с другой, состоит в публичности первых и непубличности вторых. Если аудитория, к которой обращаются журналисты, — это все общество (все читатели, все телезрители, все радиослушатели), а также вся власть и все политики, то аудитория политологов, политконсультантов и политтехнологов — конкретные политические фигуры или политические партии [Окара 2014: 59].

К сообществу политических журналистов следует отнести главных редакторов СМИ, редакторов (руководителей) политических (общественно-политических) отделов, обозревателей и ведущих корреспондентов. К политическим журналистам можно также причислить пресс-секретарей и сотрудников пресс-служб различных политиков, политических партий и государственных органов, хотя эта профессия не носит публичный характер и в большей степени относится к сфере пиара и политтехнологий. С развитием Интернета появился феномен блогеров — самодеятельных политических журналистов, которые являются не только независимыми авторами, но и независимыми редакторами и публикаторами, используя для этого блогосферу, социальные сети, собственные сайты, небольшие интернет-страницы.

Грандиозные политические скандалы, связанные с публикацией в 2010 г. блогером и хакером Джулианом Ассанжем на сайте WikiLeaks (wikileaks.org) миллионов документов, принадлежащих американским спецслужбам и государственным органам, и с обнародованием в 2013 г. бывшим сотрудником ЦРУ Эдвардом Сноуденом секретной информации о слежке американских спецслужб за гражданами разных стран по всему миру, — яркие примеры той роли, которую в условиях информационного общества могут играть независимые политические журналисты [Окара 2014: 63].

Сами политические журналисты рассматривают себя в качестве вполне самостоятельных акторов политического процесса. Они не только политически информируют и просвещают общество, но и обеспечивают легитимность политического режима и устойчивость политической системы.

Однако в современном российском обществе власть в силу целого ряда причин, в том числе в связи с резким обострением конфронтации с Западом, постепенно берет под государственный контроль основные СМИ, что сужает возможности политических журналистов оказывать реальное воздействие на текущий политический процесс.

Наконец в политический класс современной России входит верхний слой групп давления, в том числе профессиональные лоббисты, представляющие интересы корпоративных элит. Корпоративный бизнес давно осознал, что гораздо выгоднее решать свои бизнес-вопросы на политическом уровне, чем подчиняться правилам рынка. Сформировавшаяся система делового лобби, действующая в их интересах, обрела серьезное влияние на жизнь общества и государства.

В России быстрыми темпами идет становление корпоративного капитализма, усиливается его зарубежная экспансия. Более тесной становится связь между правящей бюрократией и верхушкой корпораций, что увеличивает зависимость решений правительства от интересов корпораций. Однако спецификой России является то, что, в отличие от многих стран Запада, в нашей стране одновременно растет вес государственной бюрократии в экономической системе, так как большинство приватизированных корпораций остаются естественными монополиями, но функционирующими уже вне публичного контроля. Корпорации, особенно естественные монополии, могут наиболее успешно функционировать только в симбиозе с государством. Если корпорации становятся частными, меняется лишь структура этого симбиоза. Механизмы, с помощью которых государство могло регулировать бизнес, превращаются в схемы, по которым бизнес контролирует бюрократию.

Если на политическом уровне российскому правительству удается взять под контроль деятельность корпоративного бизнеса, то в экономике политика правительства во многом подчинена интересам крупного частного капитала, выполнению его условий. В обмен корпоративные элиты демонстрируют полную политическую лояльность не только по отношению к системе, но и персонально к ключевым политическим фигурам. Крупный бизнес получает льготы и инвестиции, открыто лоббирует свои интересы, а нередко и делегирует во власть своих представителей, тем самым являясь для государства мощной политической опорой. Наглядным примером сотрудничества и взаимной поддержки власти и бизнеса служат залоговые аукционы 90-х годов ХХ в., на которых бизнесмены при коррупционной составляющей за символические суммы получили наиболее привлекательные промышленные активы. Посредством таких аукционов была создана крупная частная промышленность [Кочетков 2012а; 2012б].

Что же в итоге можно сказать об особенностях формирования и развития современного российского политического класса? Политическая элита, ядро российского политического класса рекрутировалась явно не по меритократическому принципу. Приоритетными и наиболее влиятельными его сегментами являются управленческая бюрократия среднего уровня и политические лоббисты, представляющие интересы российского корпоративного бизнеса. Достаточно серьезное влияние на ход политического процесса в России оказывают политические консультанты и политические технологи благодаря своим прямым контактам с политиками и развитию технологий манипулирования общественным политическим сознанием. Политические эксперты и политические журналисты стремятся усилить свое влияние на ход политического процесса, но возможности для этого у них ограничены. Исходя из особенностей современной политической системы России партийные функционеры — наименее значимый и влиятельный сегмент российского политического класса.

Проведенный анализ показал, что формирование и развитие современного российского политического класса проходило под сильным влиянием российских традиций. В итоге произошел симбиоз таких его составляющих, как управленческая бюрократия и корпоративный бизнес, что, на наш взгляд, является существенным препятствием для завершения процесса формирования демократического общества в нашей стране, так как данные сегменты политического класса зачастую действуют в личных, а не общественных интересах.

Литература

1. Баранов Н.А. 2006. Правящая элита современной России // Без темы. Научный общественно-политический журнал. — Екатеринбург. — № 2. — С. 142–150.

2. Гаман-Голутвина О.В. 2000. Бюрократия или олигархия? — Куда идет Россия? Власть, общество, личность. — М.: МВШСЭН. — 250 с.

3. Григорьев Л.М. 2012. Экспертное сообщество в современной России (политический сегмент экспертного сообщества) // Политический класс в современном обществе / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. — М.: РОССПЭН.

4. Заславская Т.И. 2004. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации: Учебное пособие. — М.: Дело. — 400 с.

5. Кочетков А.П. 2012а. Политическое участие корпоративного бизнеса // Политический класс в современном обществе / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. — М.: РОССПЭН. — С. 264–275.

6. Кочетков А.П. 2012б. Корпоративные элиты: Монография. — М.: РОССПЭН. — 220 с.

7. Мохов В.П. 2008. Государственная бюрократия как инструмент консолидации российских властных элит // Элиты и власть в российском социальном пространстве. Материалы 5-го Всероссийского семинара «Социологические проблемы институтов власти в условиях российской трансформации». — СПб. — С. 65–78.

8. Мохов В.П. 2012. Кадры государственной бюрократии в процессах социальной трансформации политического класса современной России // Политический класс в современном обществе / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. — М.: РОССПЭН.

9. Окара А.Н. 2014. «Четвертая власть» между обществом и государством. Политические журналисты как часть политического класса современной России // Полития. — № 3 (74). — С. 57–74.

10. Очирова В.М. 2011. Особенности рекрутирования политических элит полиэтнических регионов России // Вестник Бурятского государственного университета. — № 6. — С. 195–203.

11. Пшизова С.Н. 2012. Политические консультанты в системе власти: К постановке проблемы // Политический класс в современном обществе / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. — М.: РОССПЭН. — С. 204–227.

«Власть», М., 2017 г., № 1, с. 12–18.

Неофиты в структуре радикального ислама

С. Сиражудинова, кандидат политических наук, докторант, Южно-Российский институт управления (филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации)

Аннотация. В последние годы в связи с усиливающейся угрозой, исходящей от исламских радикалов, и появлением Исламского государства внимание к неофитам (новообращенным в ислам) возросло. Под неофитами-мусульманами принято понимать реисламизированных этнических мусульман и неэтнических мусульман. В статье основное внимание уделено российским неэтническим мусульманам. Подробное внимание уделено причинам изменения религии и условиям для радикализации.

Ключевые слова: российские неофиты, новообращенные, ислам, радикализм, салафизм.

Неофиты (новообращенные в ислам) в последнее время стали объектом пристального внимания для многих западных стран. Численность их неуклонно растет. Восприятие данной группы очень часто связано с радикализацией, а в последнее время и с Исламским государством.

Для постсоветской Российской Федерации, в которой произошел внезапный подъем религиозности, особенно заметной среди представителей исламской конфессии, проблема неофитов особо актуальна. В России в последние годы имена неофитов часто звучат в криминальной хронике, связанной с террористической активностью и с боевиками Исламского государства. Тема Исламского государства привлекла широкое внимание СМИ и общественности после попытки российской студентки-неофитки отправиться в ИГ. Особый общественный резонанс (причем именно в мусульманской среде) получила гибель российского актера на территории Сирии. Многочисленные теракты начиная с 2000 г. в Москве, в Волгограде и в Дагестане вновь заставили обратить внимание на террористов-неофитов славянского происхождения (Саид Бурятский и др.), совершивших в России целые серии взрывов, к совершению которых нередко привлекались и женщины-смертницы («черные вдовы», «невесты Аллаха»). Так, в 2012 г. 28 августа Алла Сапрыкина совершила подрыв в доме известного дагестанского шейха — Саида Афанди Чиркейского, убив себя, шейха и его жену. Подобных известных случаев можно насчитать десятки, поэтому проблема русских-неофитов не может оставаться без внимания.

Проблема роста неофитов и их вовлеченность в радикальные структуры, изучение неофитов в постсоветской России становятся особенно важными. Поэтому необходимо понять, что представляют собой современные неофиты, увидеть их неоднородность, найти, что является причиной смены религии, и только изучив эти вопросы, можно понять и предотвратить их радикализацию. Конечно, как и в решении любой проблемы, одной науки будет недостаточно, должен существовать специальный общественный запрос, и те, кто мог бы использовать выводы ученых и их рекомендации воплощать на практике.

Несмотря на все возрастающее число неофитов в нашей стране, рассматриваемая проблема не привлекла достаточного внимания ученых. Ее рассматривают вскользь, между строк в работах по исламу, подробного же специального анализа российскими учеными не проводилось. Вопрос, почему новообращенные мусульмане проявляют большую склонность к радикализации чем те, кто рождается мусульманами, до сих пор остается открытым. Проблему неофитов в своих работах по фанатизму и религиозному радикализму затрагивает В.В. Ким [12], встречается упоминание неофитов и в работах о радикализации в исправительных учреждениях, о русском исламе пишет Т.В. Излученко, сайты РПЦ.

Зарубежными учеными данная проблема изучается более пристально, и имеется ряд работ, посвященных неофитам, но и их небольшое количество, более того, они регионально привязаны и сосредоточены на отдельных случаях [6; 8; 9], основываются в основном на глубинных интервью. Если научных работ мало, то СМИ (и зарубежные, и отечественные) очень часто обращаются к вопросу неофитов и почти всегда связывают новообращенных мусульман с терроризмом, акцентируя внимание на отдельных, пусть и громких, случаях. Публикации в СМИ как всегда являются спекулятивными и представляют мусульман-неофитов как террористическую угрозу, игнорируя тот факт, что большинство новообращенных мусульман к терроризму отношения не имеют.

Данная проблема требует пристального и тщательного исследования и анализа, причем комплексного. В статье сделана попытка всесторонне рассмотреть проблему неофитов, изучив имеющиеся отечественные и зарубежные источники, использовав методы социологии — метод контент-анализа, анкетирования, интервью с неофитами, экспертные опросы. Для того чтобы изучить проблему неофитов в России, автором на базе «Центра исследования глобальных вопросов современности и региональных проблем “Кавказ. Мир. Развитие”», в 2014–2015 гг. было проведено социологическое исследование «Новообращенные в ислам» (выборка 1658 респондентов). Широко при анализе используется компаративный метод, анализ численных данных о радикальных неофитах в ЮФО и СКФО.

Неофиты в религии — явление, насчитывающее тысячелетия. Смена религий и их трансформация — закономерный процесс. Так, сначала были местные языческие верования, затем происходило вторжение мировых религий, параллельно с ассимилированием местных верований, потом шел (а в исламе сейчас идет) процесс религиозных реформаций, разделения, обновления. И этот процесс непрерывен. Борьба за духовную сферу всегда была приоритетной. Миссионерская деятельность всех мировых религий играла и сейчас играет важную роль.

В исламе (особенно фундаментальном) прозелитизм в последние годы стал более активным, особенно активно вторжение новых течений, со стремительной скоростью распространяющихся по миру — и в исламских странах, и проникающих в неисламские.

Так и появляются неофиты (и неофиты мусульманского происхождения (реисламисты, вновь исламизированные) и неофиты немусульманского происхождения).

Под неофитами обычно понимают тех, кто принимает новую религию, но, как выяснилось при опросе духовных лидеров Северного Кавказа, там многие под неофитами понимают тех, кто стал последователем новых для региона течений ислама — салафитов. С подобной проблемой сталкиваются в России и православные (младостарчество или лжестарчество), что Н. Ротач называет уродливым проявлением якобы «высокой духовности», и неофитство рассматривается как «новое освоение утраченной традиции» [13].

Численность фундаменталистских и радикальных исламистских сетей растет с начала 1990-х годов. Подавляющее большинство последних террористических атак в мире имеют одну общую черту — вовлечение новообращенных мусульман. Этот процесс схож во многих странах — в России, США, Австралии, Канаде, Франции, Германии, Филиппинах и т.д. Исламский радикализм и воинствующий джихад быстро распространяются по всему миру. Лидер «Аль-Каиды» Айман Аль-Завахири в 2006 г. поощрил вербовку новообращенных мусульман в западных странах на том основании, что они обеспечивают тактическое и стратегическое преимущества [3, с. 6–9].

Активное участие неофитов в деятельности Исламского государства породило вопрос: «Почему все большее число молодых людей готовы пожертвовать своей жизнью ради ислама радикального направления?» И таких людей уже более 2 тыс. [10].

Все чаще и чаще молодые европейские (в том числе и российские и северокавказские) мусульмане пытаются присоединиться к радикальным исламистским группировкам (ИГИЛ, ISIS, ISIL), воюющим за создание халифата в Сирии и Ираке, и среди них большое число молодых женщин, стремящихся воевать, чаще стать женами боевиков. Наибольшее число западных новобранцев пришли из Франции и Великобритании, меньше из Австрии, Бельгии и Испании [4]. Многие российские неофиты ищут прибежища в северокавказских республиках, вовлекаясь в деятельность террористических структур. Полпред Президента РФ в СКФО Сергей Меликов отметил, что «нам известны факты, когда Кавказ становится привлекательным для неофитов, граждан немусульманского начала, принявших и исповедующих радикальные формы ислама, которые потом тоже вливаются в ряды НВФ», и предложил выработать методы и стратегию для идеологической борьбы, образования и воспитания молодежи [12].

Причины, побуждающие неофитов на изменение религиозных убеждений, разнообразны. Они бывают социальными и личностными. Объективные социальные причины обусловлены в первую очередь глобализационными процессами, усилением противостояния Запада и Востока, светского (атеистического и секулярного) и религиозного, (верующего и традиционного), потерей себя и отчуждением, быстрыми темпами снижающейся духовности общества и все большей удаленностью общества от религии и религиозных норм, духовной пустотой, и конечно же нельзя забывать про подростковый радикализм, привлекательность всего самого радикального и яркого. Для потерявшегося в современном мире принятие ислама часто выступает как способ найти себя и свое место в мусульманской общине, вернуть в жизнь религиозные ценности. Так, Сергей Маркедонов (в экспертном интервью, 2014 г.) отмечает, что пока будут гей-парады, будут появляться неофиты. Его позиция близка взглядам Скотта Флауера, отмечающего, что религиозный и политический призыв во многих западных странах проистекает из целого ряда социальных процессов, ослабления семейной солидарности и идентичности, поиска сильных социальных связей, взамен личного вакуума и социального отчуждения. Неофиты здесь выступают против современности, глобализации и светского общества, в любом случае порождающих радикализацию в самоизоляции [3].

Немаловажная причина — активность рекрутеров, широта публикационной активности в Интернете, создание интернет-форумов и социальных сетей, продвижение книг и лекций, онлайн-проповедей иностранных и местных ученых, благотворительной деятельности и т.д. Существуют сайты неофитов и группы в социальных сетях [«Почему Ислам?» http://www.whyislam.ru/ (11 695 участников на весну 2015 г.)].

Социальное благополучие и наличие цели в жизни также являются одним из решающих факторов, так как наиболее радикальные формы религии распространены среди молодежи трущоб и ориентированы на тех, которым нечего терять. Так, чеченская правозащитница, Хеда Саратова (экспертное интервью 2015 г.), в поисках преодоления вовлечения молодежи в радикальные структуры обратила внимание на молодежь, живущую за чертой бедности, отметив, что профилактической работы, предупреждающей радикализацию молодежи, неправительственные организации (НПО) не предпринимают, и вся работа выполняется только правоохранительными структурами (ЦПЭ и др.). Социальные и внутригрупповые связи в исламских группах (новых мусульман) привлекают молодых людей. Взаимная поддержка, благотворительные акции, помощь членам группы, сбор средств посредством социальных сетей оказываются действенными.

Портрет современного неофита неоднороден. Д. Лофланд и Н. Сконовд выделяют три группы неофитов [7]: 1) руководствующихся «мотивированным опытом»; 2) путешественников; 3) духовных искателей — небольшие группы людей, которые открыли для себя ислам, пройдя через несколько других религиозных традиций, движений и культов, они самостоятельно исследуют и анализируют тексты. Подобная классификация актуальна и для российских неофитов.

Очень часто у людей возникает потребность в религии. Так, А. Кес связал принятие ислама со стрессовым напряжением личности (как внутренним, так и в отношениях с внешней средой) [6].

Наше исследование показало, что часто к побуждению о смене религии приводит жизнь среди мусульманского окружения (поэтому очень много неофитов в крупных городах или районах с конфессионально смешанным населением — 85% респондентов), сюда же относятся и мусульманские друзья (очень часто именно друзья вовлекают неофитов в новую религию, среди студентов встречаются случаи, когда проживание в общежитии с мусульманами и пример их сплоченности является побудителем) и иногда самостоятельное изучение ислама — 4%.

Самое частое изменение веры происходит в целях вступления в брак с мусульманским партнером, оно часто бывает формальным, и здесь неофиты редко проявляют заинтересованность в практике и многое здесь зависит от партнера — к какому течению он принадлежит. Для представителя традиционного ислама брак с представителем другой этнической группы часто затруднен, поэтому намного больше браков заключается с представителями «нетрадиционного ислама». Частыми стали случаи, когда после принятия ислама осуществляются поиски партнера и в этом помогают представители этнических землячеств (на Юге России, как показали опросы, прозелитизмом и «брачными вопросами» занимаются обычно дагестанцы), знакомые, а часто все происходит проще и современнее — при помощи специальных социальных сетей.

Конец ознакомительного фрагмента.