Россия и мусульманский мир № 4 / 2013

Коллектив авторов, 2013

В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, касающимся взаимоотношений России и мировой исламской уммы, а также мусульманских стран.

КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ — НЕТ! ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ

МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ — ДА!

Современная Россия: идеология, политика, культура и религия

Внешняя политика Российской Федерации

Дмитрий Тренин, директор Московского Центра Карнеги

Российская внешняя политика за прошедшие 20 лет не допустила «обвала» позиций страны в мире и отказалась от опасного искушения попытаться взять реванш за распад СССР. Она обеспечила минимально приемлемый уровень отношений с большинством главных внешних контрагентов России и ее непосредственных соседей. Идеология «ушла» из российской внешней политики, а центральное место в ней заняли вопросы экономических отношений. Внешняя политика страны, оставаясь «государственной», стала в гораздо большей степени «национальной», чем во времена СССР: в ее поле зрения оказались интересы крупных российских компаний, отдельных категорий граждан и общества в целом.

В то же время прагматизм, которым гордится нынешняя российская внешняя политика, остается «голым». Он не укоренен в провозглашаемых, но реально не разделяемых элитой страны общественных ценностях. В результате вместо того, чтобы быть воплощением просвещенного национального эгоизма, внешняя политика РФ нередко выглядит примером узкогруппового оппортунизма. Национальный интерес слишком часто подменяется в ней конкретными интересами отдельных монополистов, которые считают, что то, что хорошо для них, хорошо и для России. Процесс принятия решений является непрозрачным. Это существенно ограничивает эффективность внешней политики РФ.

Подлинно национальный интерес требует максимально широкого привлечения внешних ресурсов для модернизации страны. Практически это означает установление и поддержание стабильно мирных и партнерских отношений со странами, где сосредоточены основные внешние ресурсы, технологии и опыт, которые могут быть задействованы в интересах российской модернизации. Это, главным образом, страны — члены Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), а также ряд других ведущих стран, входящих в группу БРИКС.

Чтобы получить полный доступ к этому потенциалу, необходимо найти приемлемый баланс между экономическими интересами, политическими реалиями и потребностями обеспечения национальной безопасности. Основными слагаемыми успеха могут стать экономическая интеграция со странами СНГ; постепенный, но решительный выход из «остаточной» конфронтации с США и демилитаризация отношений с ними; тесное экономическое и гуманитарное сближение с Европейским союзом (ЕС); всестороннее сбалансированное партнерство с Китаем; нормализация отношений с Японией.

Важнейшим принципом внешней политики РФ является стратегическая самостоятельность страны на международной арене. Разумеется, ни одна страна в современном мире, включая США и Китай, не является полностью независимой от других. Речь идет именно о самостоятельности в принятии решений. Россия не входит в союзы, возглавляемые другими странами, и пока что не участвует в политико-экономических объединениях, управляемых на наднациональном уровне. Полномочия Комиссии Таможенного союза (ТС) ограничены, и таковыми должны быть полномочия других экономических объединений с участием РФ, включая перспективу создания Евразийского союза (ЕАС). Именно стратегическая самостоятельность России является главным содержанием понятия «великая держава» в его современном прочтении применительно к РФ.

В геополитическом отношении РФ является не столько евразийской, сколько евро-тихоокеанской страной. Это определение подчеркивает европейские корни России, но одновременно и важнейший геополитический и геоэкономический факт наличия у нее широкого выхода в Тихий океан, соединяющий ее с Восточной Азией, Америкой и Австралией. В отличие от евро-азиатской / евразийской терминологии евро-тихоокеанское определение делает упор на культурное самоопределение страны и указывает на прямой выход РФ к наиболее динамичному региону мира. С точки зрения стимулов развития России, Тихий океан в XXI в. — то же, что Балтика в начале XVIII в.

Современная внешняя политика РФ в первую очередь направлена на свою страну и лишь затем — на человечество в целом. Ее главная задача — помочь преобразить Россию, и уже затем — и на этой основе — помочь сделать лучше окружающий мир. Вопросы миропорядка и мироуправления имеют значение для РФ в первую очередь применительно к конкретным интересам России, главный из которых на обозримую перспективу — преодоление отсталости страны.

Региональные направления внешней политики РФ

Интеграционное ядро СНГ. Интеграция с отдельными странами СНГ не является, строго говоря, средством преодоления отсталости России. Тем не менее благодаря интеграции создаются более благоприятные условия для решения этой задачи. Среди этих условий — формирование более емкого рынка товаров, услуг и рабочей силы. В рамках Таможенного союза и Единого экономического пространства (ЕЭП) России, Казахстана и Белоруссии применяются формы регулирования, в ряде случаев более соответствующие современным экономическим условиям, чем законодательство самой РФ.

Необходимо учитывать, однако, что интеграционные процессы между РФ и странами СНГ ни в коем случае не тождественны реставрации «Большой России». Партнеры России в СНГ твердо привержены сохранению и укреплению своей государственной независимости; их национальные интересы далеко не во всем совпадают с интересами РФ. Необходимо исключить любой нажим на Украину в вопросах присоединения к интеграционному процессу. В противном случае Украина, оказавшись не вполне добровольно «внутри», будет работать на дезинтеграцию. Нужно также избегать соблазна приема в интеграционное ядро стран — прежде всего среднеазиатских, — не соответствующих критериям членства. Разумеется, наличие интегрированных структур с участием России будет означать, что в перспективе взаимодействие Москвы и Брюсселя во все большей степени будет проходить по линии ТС / ЕЭП / ЕАС–ЕС, а не РФ–ЕС, как до сих пор.

России, если она хочет стать региональным лидером (что в принципе возможно и желательно), предстоит включить «мягкую силу», захотеть и научиться производить — хотя бы в региональном масштабе — «международные общественные блага». «Просвещенный эгоизм» не тождествен сугубому эгоизму, а умение только «брать» и неспособность или нежелание «давать» несовместимы с претензиями на лидерство. Региональное лидерство необходимо России для выстраивания эффективной интеграционной модели с непосредственными соседями и обеспечения безопасности. И то и другое являются сопутствующими условиями для решения главной задачи — модернизации.

Евро-Атлантика. Основным внешним ресурсом РФ для преодоления отсталости являются страны ОЭСР, и прежде всего государства, входящие в Европейский союз. Большинство из них входят в НАТО или состоят в двусторонних союзах с США. Стратегическое сближение с Европой при сохранении неустойчивых отношений с США нереально. Для того чтобы в полной мере использовать европейский модернизационный ресурс, требуется фундаментально изменить характер отношений с США. Соответствующую задачу можно сформулировать так: постепенная демилитаризация российско-американских (российско-натовских) отношений, формирование сообщества безопасности в Евро-Атлантике. Такое сообщество является непременным условием формирования общего экономического пространства ЕС и РФ / ЕАС.

Приоритетами политики РФ в отношении ЕС на следующий шестилетний президентский срок являются:

• Заключение нового Соглашения о партнерстве РФ–ЕС с дальнейшим постепенным переходом к формату отношений ТС / ЕЭП–ЕС.

• Создание зоны свободной торговли с ЕС, а в перспективе — общеевропейского экономического пространства.

• Создание совместных научно-производственных комплексов с европейскими компаниями; обмен активами.

• Дальнейшая либерализация визового режима со странами ЕС вплоть до его полной отмены.

• Активное приграничное сотрудничество (Архангельск, Калининград, Карелия, Мурманск, Новгород, Псков).

• Повышение роли Петербурга как европейской метрополии РФ, одного из центров Балтийского региона.

• Развитие инфраструктуры Архангельска как «столицы Русской Арктики», одного из центров международного сотрудничества в Арктике.

Главная задача политики РФ в отношении НАТО — формирование в Евро-Атлантике сообщества безопасности с участием РФ. На 2012–2018 гг. на этом направлении можно выделить следующие приоритеты:

• Трансформация российско-американских (и российско-западных в широком смысле слова) отношений в направлении стратегического сотрудничества. Достижение договоренности с США / НАТО по ПРО в Европе, учитывающей интересы безопасности РФ и создающей площадку для стратегического сотрудничества на основе укрепляющегося взаимного доверия (trust).

• Укрепление взаимной уверенности (confidence) посредством дальнейшего контроля над вооружениями. Достижение соглашений с США по нестратегическим системам вооружений.

• Использование отношений РФ–НАТО для модернизации системы внешней безопасности РФ и достижения совместимости при осуществлении коллективных операций.

• Дальнейшее продвижение процесса российско-польского исторического примирения.

• Развитие аналогичных процессов с прибалтийскими соседями РФ — Латвией, Литвой, Эстонией.

• Урегулирование приднестровского конфликта в рамках партнерства в области безопасности РФ–ЕС.

«Северный фасад» РФ — Арктика — геополитически является продолжением Евро-Атлантики. На этом направлении в 2012 — 2018 гг. необходимо решить следующие задачи:

— закрепить ведущую роль арктических стран в решении вопросов, относящихся к Арктике в целом. Утвердить принцип и практику исключительно мирного решения спорных вопросов в регионе;

— достичь благоприятного для РФ международного решения по вопросу о континентальном шельфе в Арктике;

— развивать международное судоходство по Северному морскому пути, строить необходимую инфраструктуру на Крайнем Севере РФ.

Азия и Тихий океан. В начале XXI в. наиболее динамичным регионом мира стала Восточная Азия; центр мировой торговли переместился в Тихий океан. Туда же перемещается центр мировых стратегических взаимоотношений. Россия должна не только учитывать это изменение в мировой экономической географии, но и использовать его для собственного экономического развития и укрепления безопасности. Важнейшей проблемой целостности РФ, а также ее самоидентификации, положения и роли в мире является судьба Восточной России — Сибири и Тихоокеанского побережья. Эта проблема может быть решена путем двойной экономической интеграции — Восточной России в единое пространство РФ и самой РФ — в Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР). Огромное самостоятельное значение имеет при этом укрепление добрососедства и всестороннего взаимодействия с Китаем.

Главным приоритетом политики РФ в АТР является развитие восточных регионов РФ — Тихоокеанского побережья и Сибири. Речь идет о следующих направлениях:

— привлечение на Дальний Восток и в Сибирь инвестиций, технологий, специалистов и рабочей силы для создания современной транспортной инфраструктуры и современных производств. Развитие энергетики, добывающей промышленности и логистики как материальной базы российской политики в регионе;

— постепенное расширение «ниши» РФ в АТР: от энергоресурсов (нефть, газ, уголь, электроэнергия) и транзитных возможностей (Транссиб, Севморпуть, воздушные трассы над Сибирью) — к предоставлению космических (космодром в Приамурье), а в перспективе — и образовательных услуг;

— широкое экономическое сотрудничество на уровне регионов: не только с Северо-Востоком Китая, но также с Тайванем, Южной Кореей, с западными штатами США — от Аляски до Калифорнии, с западными провинциями Канады, территориями Австралии и Новой Зеландией;

— осуществление «двойной интеграции»: Востока России — в общее экономическое пространство страны и РФ — в АТР.

Чем больше будет у России партнеров в АТР, тем выше будет развеваться российский триколор на берегах Амура и Уссури, Берингова пролива и пролива Лаперуза. Важнейшим условием развития Востока России является надежное обеспечение безопасности страны на этом направлении. Для этой цели России необходимо укреплять политические отношения со всеми значимыми игроками, активно участвовать в многосторонней дипломатии в регионе, а также совершенствовать военный потенциал, в том числе на востоке страны. Нарастание противоречий между США и Китаем объективно заставляет Пекин — впервые за 60 лет — искать более тесных связей с Москвой, в том числе в военно-политической области. Китай хотел бы заручиться политической поддержкой Москвы в возможном противостоянии с Вашингтоном. С целью укрепления своего военно-технического потенциала Китай будет заинтересован в широком доступе к новейшим российским технологиям и разработкам в военной сфере, включая морские, воздушные, ядерные, космические вооружения, системы ПРО. Китай будет нуждаться в доступе к российским природным ресурсам, особенно энергетическим. В обмен КНР будет готова предоставлять России кредиты, инвестиции, приобретенные на Западе технологии, а также рабочую силу для освоения Сибири и Дальнего Востока; в Центральной Азии будет установлен китайско-российский кондоминиум. В рамках такого возможного китайско-российского альянса ведущая роль окажется, естественно, за Китаем, а Россия станет «ведомым игроком». Несмотря на то что подобный сценарий утраты Россией суверенитета и превращения в придаток Китая крайне опасен для России, его вероятность будет возрастать в случае обострения отношений России с Западом.

Центральная и Южная Азия. Не вся территория Центральной Азии составит интеграционное ядро СНГ. Тем не менее новые государства региона, расположенные относительно недалеко от границ РФ, обладающие разнообразными природными и трудовыми ресурсами и входившие долгое время в зону русского культурного влияния, представляют интерес как «интеграционный резерв» и одновременно буфер от нежелательных течений с Юга. Некоторые из них входят в ЕврАзЭС, и все, за исключением Туркмении, состоят в ОДКБ. Главная задача обеспечения безопасности на центральноазиатском направлении — решительно уменьшить поток наркотиков, идущий в Россию из Афганистана через территорию Центральной Азии. Важнейшей задачей РФ является содействие стабильности внутри самой Центральной Азии. Уже в скором времени дестабилизирующим фактором может стать уход сил США и НАТО из Афганистана и обострение в этой связи внутриафганского противостояния. В Афганистане Россия в сотрудничестве с соседними странами должна стремиться к надежному исключению отрицательного влияния афганских событий на ситуацию в регионе и тем более за его пределами. При этом внутреннее устройство Афганистана признается делом самих афганцев. Для противодействия этим вызовам и угрозам России необходимо трансформировать ОДКБ из военного союза в региональный союз безопасности для Центральной Азии. В то же время в интересах РФ — продолжать выстраивать Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) в качестве механизма регионального взаимодействия с КНР в многостороннем формате, общеазиатской переговорной площадки и инструмента поддержания геополитической стабильности на азиатском континенте. В будущем международные аспекты афганского урегулирования могут стать предметом обсуждений и решений в рамках ШОС или созданных под его эгидой специальных форумов.

За пределами бывшего СССР основным стратегическим партнером РФ в Азии выступает Индия. Главная задача на индийском направлении — довести традиционно дружественные отношения до статуса реального стратегического партнерства. Для этого требуется прежде всего кардинальное расширение экономического сотрудничества путем повышения взаимной привлекательности двух стран для бизнеса друг друга.

Ближний и Средний Восток и Северная Африка. Высокий уровень внутристрановой и международной конфликтности, характерный для региона Ближнего и Среднего Востока и Северной Африки, несет очевидные риски для России. Есть опасность «перелива» нестабильности в мусульманские страны, непосредственно граничащие с Россией, а также в некоторые регионы самой РФ — прежде всего на Северный Кавказ. Есть не меньшая опасность политического втягивания России в конфликты вокруг отдельных стран — в частности Ирана, и, как следствие, — резкого обострения отношений с США и рядом других стран Запада и арабского мира. По вопросу отношения к «арабскому пробуждению» России следует уточнить свою позицию. Однозначно антиреволюционная риторика Москвы и ее отказ от контактов с новыми движениями в регионе и их лидерами не способствуют укреплению позиций РФ. Политика Москвы в ливийском и сирийском конфликтах показывает отсутствие у РФ стратегической линии. Это уже нанесло ущерб репутации Москвы в арабском мире и привело к нарастанию напряженности с США, странами ЕС и большинством международного сообщества. Такие последствия российских шагов затрудняют решение главной стратегической задачи российской внешней политики.

В то же время на этом направлении существуют и некоторые возможности. Ряд стран — прежде всего Турция, а также Иран — являются важными торговыми партнерами. Отношения с Турцией за последнее время существенно укрепились, отношения с Ираном остаются рабочими. Некоторые государства Персидского залива располагают известными материальными ресурсами, которые могут быть задействованы для модернизации отдельных регионов РФ. От действий «третьих стран» — например, Саудовской Аравии, — зависит ситуация на мировом рынке нефти. Наконец, Израиль является, учитывая состав его населения, уникальным партнером в области «многопрофильной» модернизации. Для обеспечения национальной безопасности и защиты национальных интересов России необходимо тесно сотрудничать с Турцией, особенно на кавказском направлении, а также в отношении Ирана и стран арабского мира. По иранской проблеме требуется конструктивное взаимодействие с другими постоянными членами СБ ООН, а также с Германией; на израильско-палестинском треке нужна активная работа с США, ЕС и ООН в рамках «Ближневосточного квартета». В то же время России необходимо поддерживать доверительные контакты со всеми значимыми игроками в регионе, включая государства, политические и религиозные движения и организации.

Глобальное амплуа России

России сто́ит определиться со своей международной «специализацией», т.е. определить области, где у нее имеются сравнительные преимущества перед другими государствами, и использовать эти преимущества для создания глобальных или региональных общественных благ. К таким областям могут быть отнесены: стратегическая стабильность и ядерная безопасность; энергетическая безопасность; международное право; международное посредничество. В области стратегической стабильности и ядерной безопасности роль РФ состоит в сохранении лидерства, наряду с США, в усилиях по уменьшению ядерной угрозы путем сокращения ядерных вооружений, подключения к этому процессу других ядерных держав; трансформации ядерного сдерживания в направлении кооперативных стратегических отношений между ведущими государствами; препятствования дальнейшему распространению ядерного оружия и предотвращения его применения; повышения уровня безопасности ядерного оружия и материалов; укрепления мер доверия между ядерными государствами; обеспечения гарантий безопасности «пороговых» государств при условии отказа их от производства ядерного оружия и обладания им и т.д. B области энергетической безопасности ведущая роль РФ состоит не только в разведке и разработке новых запасов энергосырья и обеспечении надежности поставок энергоносителей на мировой рынок, но в кардинальном повышении энергоэффективности российской экономики, повышении надежности АЭС и достижении устойчивого рыночного и политического равновесия между интересами основных участников энергорынков — производителей, потребителей и транзитеров энергетических ресурсов. Практическим выражением этих усилий может стать система энергетических партнерств между РФ и рядом ведущих игроков, в первую очередь ЕС и странами Северо-Восточной Азии. В области международного права РФ, не являясь заинтересованной стороной в огромном большинстве конфликтных ситуаций в мире, должна защищать принципы и нормы международного права. Защита этих норм и принципов, однако, не должна быть догматичной: международное право изменчиво. Кроме того, правозащитная деятельность не должна создавать самой РФ конфликтов и препятствий для решения ее собственных важнейших задач. Одной из серьезных проблем международной безопасности является конфликт между базовыми принципами международного права — прежде всего принципом национального суверенитета — и современными правовыми новациями, еще не получившими всеобщего признания. Практика так называемых гуманитарных интервенций нарушает сложившийся порядок, приводит не только к правовым, но и к политическим коллизиям.

Приверженность РФ традиционным принципам и готовность США и европейских стран прибегать к международному вмешательству для защиты прав человека приводит к постоянным столкновениям между РФ и странами Запада в рамках Совета Безопасности ООН. Эти столкновения могут стать более острыми и выйти за рамки дискуссий в СБ ООН в случае, если объектами предполагаемого или реального вмешательства станут страны ОДКБ. Достаточно поэтому, чтобы РФ четко высказывалась в пользу международного права и неукоснительно следовала его нормам и принципам в собственной международной практике, одновременно стремясь к конструктивному сотрудничеству с остальными членами международного сообщества. Невовлеченность — за редкими исключениями — в международные конфликты позволяет России выступать в роли честного посредника между конфликтующими сторонами. Речь идет в первую очередь о конфликтах на территории бывшего СССР, а также о ситуациях, сложившихся вокруг ядерных программ Ирана и КНДР. Кроме этого, российское участие востребовано на Ближнем Востоке, в Афганистане и ряде других мест. Успешное посредничество требует серьезных дипломатических усилий, но оно способствует повышению международного престижа и влияния страны. Глобальное амплуа России, к которому Москва должна стремиться, — это всемирный медиатор, своего рода мировой судья.

Наконец, у России есть возможность стать ведущей страной в международном освоении Арктики на современном этапе. Речь идет не только о конкретных логистических и энергетических проектах, но о формировании всеобъемлющей системы международного сотрудничества в Арктике — от взаимного гарантирования общей безопасности до обеспечения прав и интересов коренных жителей Арктики. Инициативная и конструктивная роль РФ может стать основой ее международного лидерства в высоких широтах.

«Повестка дня нового президентства. Московский Центр Карнеги», М., 2012 г., с. 9–16.

Диалог культур: глобализационные угрозы

В. Миронов, член-корреспондент РАН (МГУ им. М.В. Ломоносова)

Начиная с последней трети XX в. взрывной характер технологических открытий в области коммуникации, возникновение масштабных коммуникационных систем порождают изменения, которые требуют серьезного анализа. Мир переходит от системы локальных культур, доминировавшей вплоть до начала XX в., к становлению нового образования, которое можно обозначить как «глобальная культура». Необходимо уточнить само понимание культуры, способы ее функционирования, то влияние, которое оказывают эти изменения на все формы общественного сознания, систему ценностей и даже на поведение человека в этих новых культурных условиях.

Кроме того, следует дать некое рабочее определение понятию культуры, что само по себе является непростой задачей. Существуют два основных подхода в этом вопросе: атрибутивный и структурный. Для нас важно, что и в том, и в другом подходе культура реализуется как двоякий тип деятельности по созданию материальных и духовных ценностей, которых не было в природе и которые составляют специфику именно разумной человеческой деятельности. Добро, Истина, Красота, Справедливость — это культурные эталоны, из которых мы исходим в своих поступках и по которым мы даем оценку нашей деятельности. Несмотря на их кажущуюся эфемерность, они реализуются в виде норм, принципов, традиций и даже стереотипов поведения. Их отличие от материальных ценностей заключается в том, что они подвержены изменениям, которые, однако, происходят достаточно медленно, выступая для человека некой экзистенциальной константой. Описанная часть культуры является фактором ее устойчивости, изменения здесь происходят медленно и реализуются как процесс накопления или как процесс сохранения (памяти).

В то же время культура приспосабливается к условиям существования и функционирования, вырабатывая некий набор «средств практической адаптации» к социокультурным обстоятельствам. В этом плане она выступает как совокупность «устойчивых воспроизводимых субординационных и координационных связей между символическими программами поведения людей — объективированными в знаковых системах и живых человеческих сознаниях нормами морали и права, философскими мировоззрениями, эстетическими пристрастиями, религиозными верованиями, доминирующими в том или ином человеческом коллективе». Это свойство адаптации культуры к изменяющимся условиям существования является ее цивилизационной характеристикой.

Таким образом, в культуре соединяются противоположные тенденции: стремление к фиксации ценностей и необходимость их цивилизационной адаптации к изменяющимся условиям бытия культуры. С этой позиции мы можем интерпретировать культуру как семиотическую систему. Поэтому для внешнего наблюдателя она выступает как система закодированных знаков, значений и смыслов, которые часто могут быть понятны только представителю данной культуры, присутствуя в его сознании как культурная память. Такой системой закодированных знаков выступает текст — не только как «генератор новых смыслов, но и конденсатор культурной памяти. Текст обладает способностью сохранять память. Без этого историческая наука была бы невозможна, так как культура предшествующих эпох доходит до нас неизбежно во фрагментах… Сумма контекстов, в которых данный текст приобретает осмысленность и которые определенным образом как бы инкорпорированы в нем, может быть названа памятью текстов». Таким образом, познание другой культуры осуществляется как познание единой семиотической системы в результате расшифровки ее кодов. Эти явные или неявные смыслы культуры несут на себе печать своего формирования и функционирования в конкретном социокультурном пространстве. С позиции носителя иной культуры они могут показаться странными, а для представителя собственной культуры они являются естественными жизненными установками. Внутренняя заданность смыслов культуры выполняет функцию блокирования того, что Н. Луман (немецкий социолог. — Ред.) называет «рискованной информацией», которая по каким-то причинам нежелательна для данной культуры.

Инструментом кодирования памяти культуры выступает реальный язык, с которым связано раскрытие смыслов. Живой язык обязательно включает историю своего создания и функционирования, чем он отличается от языка искусственного. Искусственная языковая система не представляет проблемы для расшифровки, так как является лишь абстрактной моделью коммуникации. Иначе говоря, искусственная система не имеет «культурной» истории, это «структура без памяти», язык которой может обеспечить точность понимания в виде «чистой передачи» структуры и всегда будет относительно беден. Искусственный язык, даже если он претендует выступать в качестве средства общения (например, эсперанто), всегда останется лишь еще одной терминологией, т.е. «псевдоязыком» по отношению к живому. У искусственного языка есть внешнее преимущество, его легко переводить и понимать в силу большей однозначности смыслов терминов. Познание культуры как системы живого языка, напротив, связано не столько с познанием структуры текста (грамматики языка), сколько с проникновением в его внутреннюю смысловую специфику, основанную на истории и особенностях данной культуры. Иногда необходимость языкового понимания требует реального погружения в другую культуру.

Современная стадия развития нашей цивилизации приводит к трансформации взаимоотношений между средствами коммуникации и текстом. В эпоху рукописной и печатной культуры доминировал текст как таковой, не только формируя соответствующие культурные, психологические особенности его восприятия, но и задавая понимание культуры, связанное, прежде всего, с понятийной структурой мышления. Абстрактное мышление было одним из оснований модели классической культуры. Сам процесс коммуникации выступал лишь как средство передачи информации без существенного влияния на ее содержание.

Сегодня происходит изменение этого статуса коммуникации, когда она из средства превращается в собственное содержание коммуникативного процесса, трансформируя содержание по законам коммуникации. Коммуникация сама по себе становится стержнем современной культуры, подчиняя и формируя особенности восприятия информации, безусловно оказывая влияние на механизмы смыслообразования. Система массмедиа переходит из состояния некого фона культурных событий в их творца, заставляя культуру функционировать по законам коммуникации массмедийного смыслового пространства. В результате совершенно уникальное и стремительное техническое развитие «фонового знания», каковым ранее только и могла быть система коммуникации, превращает его в новую реальность в качестве условия активных коммуникативных действий, позволяя индивиду самореализовываться в ней.

В развитии человеческой культуры схожий процесс происходил в период перехода от устной к письменной и к печатной культуре. Культура устного периода замыкалась в рамках узкого коммуникационного пространства (племени или отдельного народа). Возникшая письменная культура фиксировала содержание посредством создания рукописи, которая выступает субстанциальным средством хранения и распространения информации, что само по себе расширяет пространство коммуникации. Рукопись становится первым прорывом локального характера культуры и условием знакомства культур друг с другом, обеспечивая их смысловое взаимообогащение. Одним из следствий этих процессов стало упорядочивание понятийной системы за счет внесения в нее некоторых искусственных принципов. Фактор упорядоченности, нацеленный на оптимизацию хранения информации, мог иметь целью как передачу данной смысловой информации другим, так и, напротив, задачу ее сокрытия от других. В любом случае смыслы культуры были закодированными, но был и механизм раскрытия этих кодов, даже без прямого погружения в иную культуру — перевод (расшифровка, раскодирование) смыслов, зафиксированных в письменной форме, на другой язык. Письменность упорядочивала информацию по неким правилам, давая возможность ее сохранения. С другой стороны, она была слишком локализована даже географическим пространством и рассматривалась прежде всего как средство фиксации устной речи.

Культурный взрыв происходит в связи с возникновением книгопечатания, которое приводит к доминированию линейного типа мышления. Удобство книги в качестве носителя информации значительно экономит время поиска информации, что оказывает влияние на характер образования, в основе которого в большей степени лежит принцип выработки умения находить нужный материал. Книгопечатание выводит устную культуру за горизонты фонетического и пространственного ограничения, но одновременно порождает ее замыкание в пределах национального языка. Культура, по выражению Ю.М. Лотмана, кодируется языком, т.е. становится семиотически замкнутой. В результате описанных процессов в силу множественности живых языков мы наблюдаем своеобразное «столкновение» этих замкнутых локальных культур, реализующееся в напластовании информации и смыслов. При этом происходит напластование информации «горизонтальной», связанной с расшифровкой кодов современной культуры, и информации «вертикальной», связанной с ее исторической интерпретацией, т.е. переводом на современный язык исторически ушедших от нас смыслов. Это неизбежно приводит к опасности «модернизации» смыслов через внесение в них нового содержания, но одновременно вырабатывается идеальный пласт того, что мы обозначаем как историческую память, обеспечивающую коммуникацию поколений.

Связывая между собой общество как по горизонтальной (диахронической) составляющей, так и по исторической вертикали, культура обеспечивает память человечества в целом. В результате человеческая культура предстает перед нами как некое целое, состоящее из подсистем локальных культур. Признак локальности выступает доминирующим для периода классической культуры, что позволяет выделить особенности данного типа культуры и проанализировать те трансформации, которые происходят в ней в результате изменения системы коммуникационного пространства в современном мире.

Локальность классической культуры проявлялась в том, что для человека, находящегося внутри нее, она представляла собой почти застывшую систему. Изменения, происходившие в ней, обнаружить было практически невозможно, так как они выходили за рамки индивидуальной жизни. Ядро такой культуры на протяжении столетий оставалось неизменным, его основное содержание передавалось от поколения к поколению. Именно эти консервативность и элитарность определяли лицо классической культуры. Оценить изменения можно было лишь «извне» и, как правило, лишь спустя некоторое время. Такая культура была основана на эволюционной адаптации новообразований, претендующих на статус культурных ценностей, что обеспечивало ее стабильность за счет безболезненного приспособления к себе новых компонентов и их постепенной модификации.

В основе адаптивного механизма лежало структурное распадение культуры на два больших компонента. На это в свое время обратил внимание М.М. Бахтин, анализируя так называемую «смеховую культуру» периодов Средневековья и Ренессанса.

«Низовая» часть культуры вбирала в себя стереотипы, традиции и нормы жизни, характерные для большинства людей в их повседневной жизни, и была близка конкретному человеку.

Высокая культура вырабатывала продукты, далеко отстоящие от стандартных жизненных стереотипов и представлений, и была удалена от реальности, представляя собой идеальный культурный пласт. Эта верхняя, рафинированная часть культуры постепенно оформляется в истории человеческой цивилизации как Культура «с большой буквы». Она принципиально удалена от повседневности, даже от конкретной личности. Она требует определенной подготовки при ее восприятии, определенной формы организации пространства для репродукции своих образцов. Ценности «верхней» Культуры за счет того, что они приняли рафинированную форму, охраняют себя от влияний извне. Эта идеализированная часть культуры стабильна, настороженно относится ко всяким изменениям, но именно она обеспечивает базис общечеловеческой культуры.

Таким образом, культура представляла собой образование, содержащее противоречивые стороны в виде наличия массового и элитарного векторов, находящихся в относительном единстве. Для локальной культуры характерными являются свойства и смысловые дихотомии, некоторые из которых мы рассмотрим в качестве примера, так как именно они подвергаются трансформации в современной культуре. Дихотомия «прикровенность (синоним — «тайность». — Ред.) — откровенность» была связана с представлением о том, что некоторые явления и формы поведения, несмотря на то что они присутствуют в реальной жизни, должны быть сокрыты для человека и реализуются в соответствующем культурном стереотипе поведения. Конструируется своеобразная периферийная зона бытия — его изнанка, которая присутствует в жизни людей, но она требует смыслового прикрытия. Это доходило до абсурда, который в гротескной форме описал Н.В. Гоголь, зафиксировав внутрикультурную оппозицию между обыденностью, бытом, простотой поведения, отраженного в языке нормального человека, и семантическим его инвариантом, якобы отражающим существование человека в «высокой» культуре.

Дихотомия «свой–чужой» отражала ситуацию замкнутости и самодостаточности локальной культуры, которая часто проявлялась в ее противопоставлении иным культурам. Каждая культура вырабатывала в себе мощнейший каркас, некий «иммунитет» к «чужому». Соответственно «мое» (внутрикультурное) рассматривалось как истинное и ценное «для меня». Чужое, напротив, — как отрицание «моего», а значит, ложное. Усиление напряжения данной дихотомии в процессе формирования локальной культуры было закреплено возникновением книгопечатания, которое оформило национальный характер культур соответствующей совокупностью текстов и фиксированных смыслов, как бы замкнув их в национальном языке. Именно поэтому первый и наиболее мощный удар процесса глобализации наносится именно по национальному языку. Книгопечатание, как мы отмечали, породило и еще одно свойство локальной культуры — линейность интерпретации мира. Линейность как принцип выстраивания смысла письменной речи надолго становится культурным эталоном самовыражения, которому следовало подражать. В этом качестве он закрепляется как один из основных признаков классической культуры. Проявляется это в том, что человек начинает выстраивать свое мышление линейным образом, преобразуя нелинейные типы коммуникации, подчиняя их правилам письменного языка, вовсе не вытекающего из естественного характера устной речи.

Культурное творчество направлено на создание завершенных объектов, будь то произведения музыки, архитектуры или философии. Во всех случаях перед нами завершенное произведение, в котором структура продумана от начала до конца. Литературный текст выступал как эталон текста вообще, некий завершенный смысл. Письменность закодировала живую культуру (или ее часть), живую коммуникацию, которую можно понять, лишь зная эти коды (алфавит и грамматику). Неграмотный человек оказывается вне культуры, а поэтому и изначальным признаком культурности выступает грамотность.

Диалог между локальными культурами реализовывался внутри особого коммуникационного пространства, которое Ю.М. Лотман обозначил как «семиосфера» (по аналогии с биосферой), в которой роль «живого» элемента выполняет язык или, точнее, языки с их различающимися смыслами и разнообразием социокультурных форм функционирования. Культуры пересекались между собой как языковые множества. «Ценность диалога оказывается связанной не с той пересекающейся частью, а с передачей информации между непересекающимися частями. Это ставит нас лицом к лицу с неразрешимым противоречием: мы заинтересованы в общении именно с той ситуацией, которая затрудняет общение». Именно область непересекаемого требовала раскрытия и адаптации культур друг к другу. Желание и необходимость понимания увеличивали область смыслового пересечения, но этому препятствовало «напряжение», возникающее в процессе диалога культур, связанное с тенденцией самосохранения внутренних смыслов культуры. Познание области несовпадения культур обогащает их новыми смыслами и новыми ценностями, хотя и затрудняет сам факт общения.

Конец ознакомительного фрагмента.