Российский колокол. Зимний лес

Сборник (2024)

Сборник называется «Зимний лес». Как и в настоящем лесу, где соседствуют различные деревья, под обложкой издания можно найти совершенно разные произведения. И сами авторы непохожи один на другого — каждый со своим мировоззрением, стилем, способом выражения. Однако, несмотря на отличия, их объединяет желание говорить с читателем, с вами. Им есть что сказать, и не только. Авторы предлагают задуматься, переосмыслить те или иные ценности, посмотреть на, казалось бы, знакомые ситуации с другого ракурса… …Зимний лес — это не про время года, это состояние, когда листва сброшена, между ветвями деревьев появился просвет и стало проще разглядеть, куда стремится извивающаяся тропинка (а в случае заснеженности — кристальная чистота, незамутнённость взглядов) или кто прячется за ближайшим кустом. Это ответы на волнующие вас вопросы, но также и прекрасный отдых, если на поиске смыслов в данный момент останавливаться нет желания. Читайте с удовольствием.

Современная проза

Лев Авилкин

Авилкин Лев Николаевич родился в 1932 году в Самаре. Окончил Ленинградское Нахимовское военно-морское училище и штурманский факультет Ленинградского высшего военно-морского училища (ныне Военно-морской институт, морской корпус Петра Великого). Служил на боевых кораблях Балтийского военно-морского флота: капитаном гражданского морского флота, капитаном-наставником судов загранплавания судоходной компании, начальником морского порта, преподавал морские дисциплины в мореходном училище. Ветеран боевых действий.

Ныне пенсионер. В октябре 2021 года вместе с семьёй переехал в Израиль на постоянное место жительства.

Литературной деятельностью занялся, выйдя на пенсию.

Как я встретил войну

Воскресный день 22 июня 1941 года в городе Куйбышеве выдался прекрасным, солнечным. В парке, что раскинулся на спускающемся к Волге склоне горы, было много отдыхающей после трудовой недели публики. Официально парк назывался ЦПКиО имени Горького, но местное население называло этот парк Струковским садом в честь его дореволюционного хозяина Струкова, а на молодёжном сленге — Струкачами. Жители города любили посещать этот парк, отдыхать там и пить «Жигулёвское» пиво, фирменное, которое варилось на Жигулёвском пивоваренном заводе, расположенном на берегу Волги, рядом с парком. Тенистые аллеи, разбросанные по склону горы, придавали парку особенный шарм. Внизу, на ровной площадке, стояла арка деревянной эстрады. Слева и справа от неё на столбах крепились большие раструбы уличных радиорупоров, из которых летели звуки то «Пионерской зорьки», то «Вести с полей», то задорная музыка «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…». Ничто не предвещало грозы.

Полдень. Жарко. Самый продолжительный день года, день летнего солнцестояния, когда Солнце в своём движении по эклиптике проходит тропик Рака и поворачивает к экватору, на осень.

Недавно опубликованное во всех газетах сообщение ТАСС по поводу недостоверности слухов о возможном военном противостоянии СССР и Германии, о прочности пакта о ненападении между этими странами успокаивающе действовало на советских людей. Однако разговоры о скорой войне в народе не умолкали.

В парке почувствовалось какое-то оживление, всё пришло в движение, люди куда-то побежали. Куда? Мне, девятилетнему пареньку, было непонятно, но я побежал вместе со всеми.

Прибежал к эстрадной арке, возле которой уже стояла большая толпа народа. Все стояли молча. Не понимая, в чём дело, остановился и я. Я и не обратил внимания, что из радиорупора кто-то что-то говорил взволнованным голосом.

— Чего все стоят? — спросил я стоящего рядом мужчину.

— Тихо! — отвечает тот. — Слушай!

Я прислушался к взволнованному голосу, несущемуся из радиорупора, и осознал страшную весть. Говорил Молотов, председатель Совета народных комиссаров СССР. Он сказал, что сегодня без объявления войны и без предъявления каких-либо претензий германские войска атаковали нашу границу по всей её протяжённости и бомбили наши города: Киев, Брест, Севастополь и другие. В заключение Молотов сказал, что «наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!».

Началась Великая Отечественная война.

Сразу же по окончании речи Молотова я побежал домой. В то время телевидения не было вообще, но и радио далеко не в каждой квартире. Взбегая по лестнице на второй этаж, я встретил мать и сказал ей, что началась война. Она всплеснула руками, а я тут же добавил:

— Ты, мама, не беспокойся! Молотов сказал, что наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами!

Такова уж детская наивная непосредственность!

Так я встретил Великую Отечественную войну, самую страшную и самую разрушительную войну за всю историю человечества…

Истребители танков

(отрывок)

Моё безмятежное и спокойное детство оборвалось сразу же с началом войны. Даже школьные занятия со второго года войны стали начинаться не с сентября, как это было всегда в мирные годы, а с октября. Весь сентябрь школьники работали на колхозных полях по уборке урожая, заменив колхозников, ушедших на фронт.

Во всём чувствовалось напряжение. Были введены карточки на хлеб и все виды продовольствия с градацией на иждивенческие (самые низкие), детские, для служащих и рабочие (самые высокие) нормы. Всё было поставлено на военные рельсы. «ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА! ВСЁ ДЛЯ ПОБЕДЫ!» — вот лозунг жизни нашей страны в те годы.

Откликаясь на этот лозунг, народ использовал все средства и возможности для победы над врагом. Промышленные предприятия по изготовлению чисто мирной продукции перешли на изделия, необходимые фронту. Даже сугубо бытовые предметы люди стали применять для уничтожения врага. Так, особенно в начале войны, когда ещё не хватало средств по борьбе с танками, наши бойцы наполняли горючей смесью обыкновенные стеклянные бутылки из-под пива и лимонада и поджигали ими фашистские танки.

Школьники-допризывники тоже включились в борьбу с ненавистным врагом, гитлеровским фашизмом, вероломно напавшим на нашу страну.

Я и некоторые мои школьные товарищи по классу, чтобы как-то помочь Родине, записались в клуб служебного собаководства, существовавшего в городе Куйбышеве (Самаре), где мы под руководством опытных инструкторов проводили начальную дрессировку собак для несения боевой службы на фронте. В клубе занимались крупные собаки, способные нести прикреплённый на спину груз в несколько килограммов. Этому-то мы их и учили…

Татьяна Богомолова

Богомолова Татьяна Геннадьевна — член Российского союза писателей, Российского союза работников культуры, лауреат литературных конкурсов, в том числе за рубежом.

Издала 12 книг, участвовала в коллективных сборниках и журналах как в России, так и за рубежом. Награждена за педагогическую деятельность медалью Л. Н. Толстого.

Перемены

Захарка рос странным человеком. Мать всячески защищала его перед мужем и посторонними людьми, боясь, чтоб сын не попал в психиатрическую лечебницу. Хотя среди детей таких случаев очень мало, но мать Захара о том не ведала. Когда четырёхлетний ребёнок вылезал ночью в форточку и шёл к соседям среди ночи, Евдокия Никифоровна называла это лунатизмом и просила пожалеть мальчика. Ведь они не раз говорили ей, что видят Захарку у себя дома: то под кроватью, то на половике в коридоре или перед дверью. «Батя контуженным пришёл с войны, немолод уже. Чего ждать от мальца?» — шептались одни. Другие не соглашались: «Контуженный — не инвалид. Вон — в органах внутренних дел работает. Не на побегушках, чай, в начальстве».

Так и рос Захар между двух лагерей: жалеющих и ругающих. Мать иногда расспрашивала сынка, почему он убегает ночью из дома. Мальчик отвечал, что не помнит. Но с семи лет стал понимать: боялся бесов — они мерещились ему ночью. И Захарка боялся, причём отчаянно. В малой комнатке он спал с раннего детства один. Отец не приваживал сына к матери, отучал от её нежностей уже с трёх лет. Прийти ночью в комнату к родителям не мог: запрещали категорически. Он и сбегал через единственное доступное ему место, ведь дверь была закрыта на ключ и он хранился у отца. У соседей же ребёнка кошмары не мучили.

В школьные годы Захар оставался боязливым, и сверстники это чувствовали. Часто он оказывался жертвой более сильных мальчишек, которые, подбегая, кричали: «Намылим харю Захару» — и били в лицо или грудь. Он считал, что его беды от этого имени, и тихо ненавидел родителей. Учился Захарка плохо, отчего мать только вздыхала и тайно молилась, а отец бил сына ремнём без пояснений.

Но всё изменилось, когда отца осудили по уголовной статье. Мать и бабушки молчали, но Захар слышал, что болтали соседи: «За пристрастие к сугубой справедливости заслали Григория Ананьевича. Не поделил что-то с властями», — говорили одни. Но злые отвечали: «Не так всё. Скурвился фронтовик. Проворовался».

И слова похуже слышал подросток, но вскоре перестал замечать кривотолки. Начались в его жизни перемены после потери отца: именно так Захарка расценил слова матери. Евдокия Никифоровна, жалея сына из-за побоев сверстников, вскоре привела его в Дом культуры, в секцию по борьбе и боксу. Нового Захара однокашники и парни постарше почувствовали уже через три месяца. Походка, взгляд карих глаз, манеры подростка изменились неузнаваемо. И, проверив для интереса свои догадки, напоролись на неведомые им раньше кулаки и силу воли. Постепенно подросток стал лучше учиться в школе, все его страхи рассеялись. Весной он впервые за свою школьную жизнь решил не стричься очень коротко, и дома мать-парикмахер укладывала ему красивую причёску. Теперь никто не мог покуситься на его каштановые волнистые волосы: ни облить, ни дёрнуть за них.

А через год Захара приметила одна из соседских девчонок: с улыбкой дерзко глядела на паренька. И ему тоже она нравилась, только робел, боясь подойти. Ходила, правда, девушка в другую школу: для инвалидов ума и тела, как называли взрослые люди то учебное заведение. Год за годом рождалось в этом регионе всё больше детей с тем или иным уродством, врождёнными заболеваниями и даже дети-обрубки: без ног и рук. Казалось, вся совокупность вредного производства была здесь размещена, и злые языки болтали, что все беды от этого.

Вот в такой школе и училась Пелагея. Однако она тяготилась пребыванием среди одноклассников. Руки-ноги у неё были целы, говорила хорошо, не мычала, как некоторые из учеников. Единственный недостаток был у неё — замедленное мышление. Будто фраза говорившего достигала её ушей через полминуты, и думала она, что сказать на простые слова, немалое время: от минуты до пяти.

Пелагея была старше Захара на два года и уже заглядывалась на парней в свои семнадцать. Они знали о её дефекте и норовили изнасиловать потихоньку. Но она как девка отчаянная билась, что мальчишка, иногда и нож показывала. Хорошела же не по годам, по месяцам.

— Знаешь, — подошёл однажды весной Захар к девушке, встретив после уроков у школы для вспомогательного обучения, — буду тебя защищать. А восемь классов скоро закончу — увезу тебя в другое место… Ведь не дадут тебе прохода. А этак кого пришибёшь — мать говорила, отправят тебя в колонию. А там — худо дело. Вся жизнь твоя молодая будет исковеркана.

Спустя пару минут Пелагея энергично кивнула, тряхнув природной кудрявой копной русых волос, в большей мере поняв многое из сказанного по добрым глазам подростка. Она широко улыбнулась Захару, обнажив белые ровные зубы.

Конец ознакомительного фрагмента.