Во власти огненного наследства. Часть 1

Роман Романович Углев, 2020

Пираты нападают на царское судно. В этом столкновении ранят беременную жену атамана, и она рождает мертвого ребенка. Ей хочется отомстить царю. В ночной атаке на дворец она лично убивает царицу, но похищает ее недавно рожденного сына. Атаман заклинает экипаж, чтобы никто на острове пиратов не узнал, что мальчик – это не их родной сын. Царский сын растет пиратом, но, став взрослым, он на базаре случайно встречает слугу своего двоюродного брата, который узнает его по особенному родимому пятну. Тайна вскрывается. Когда парень узнает, кто он на самом деле, вся его жизнь меняется радикально. Путь изменения личности от разбойника до принца полон опасностей, вызовов и приключений. К тому времени у его отца-царя уже другая жена и другой сын. Главного героя ждут и взлеты и падения. Так кто же в нем победит, принц или пират?

Глава 10

Предупредив офицеров, чтобы те подготовили к отъезду еще четырех человек, самых искусных и опытных воинов из охраны, Ятон поднялся в свою спальню, чтобы снять ночной халат и одеться соответственно дороге. Увидев его, Астэр с тревогой спросила:

— Что-нибудь случилось? Ты куда-то собрался?

Прежде чем отреагировать, царь тщательно продумал ответ и, внимательно посмотрев супруге в глаза, медленно сказал:

— Ты можешь избавить меня от этой поездки, если ответишь мне правду.

На мгновение в ее глазах промелькнул испуг, но она тут же овладела собой и спокойно спросила:

— Какую правду, дорогой? Я что тебе когда-нибудь лгала?

Он сделал паузу и, продолжая переодеваться, спросил:

— Скажи, ты ведь не в первый раз обращаешься к Сакхун за помощью?

— Нет, не в первый, — тут же ответила она, и как показалось Ятону, без малейшей фальши. — Я к ней пару раз уже обращалась до этого.

Глядя ей прямо в глаза, он спросил?

— Тогда ответь мне, а насчет меня ты ее о чем-нибудь просила? Например, чтобы я в тебя влюбился?

На этот раз на ее лице не дрогнул ни один мускул, и лишь на миг Ятону показалось, что в ее глазах снова промелькнул едва заметный испуг. Однако она ответила так же быстро и без запинки.

— Что ты, дорогой, конечно нет. Мне и мысли не приходило.

«Врёт!» — подумал он, и со вздохом ответил.

— Что ж, именно это я и собираюсь выяснить.

Сказав это, он вышел за дверь.

— Ты собрался к Сакхун на ночь глядя? С тобой все в порядке? — крикнула Астэр ему вслед, и в этот раз в ее голосе явно зазвучали беспокойные нотки.

Ему очень не понравились эти слова, поэтому, остановившись в дверях, он развернулся, многозначительно посмотрел на нее и твердо сказал, так, что у нее мороз прошел по коже:

— Знаешь, лучше не надо со мной так. Не забывайся.

***

Благодаря яркому свету луны и звезд, дорога обратно заняла лишь немногим больше времени, чем днем. Когда они скакали вдоль огромного кладбища, страшно было всем, но никто, конечно же, в этом не признавался даже самому себе.

Примерно через два часа они были у дома Сакхун. Во дворе царил мрак и, поскольку все окна были закрыты ставнями, было непонятно, есть ли в доме свет или нет. Обстановка вокруг была мрачной и неприветливой.

Ятон спешился, подошел к входу и уже собрался стучать, когда дверь резко отворилась, заставив вздрогнуть не только царя, но и всех, кто был с ним.

Из открытой двери сначала брызнул тусклый свет, и через мгновение на пороге показалась Сакхун с масляной лампой в руке, свет которой освещал ее лицо снизу, придавая ему жутковатое выражение.

— Я, конечно, знала, что ты вернешься, Ятон. Но честно говоря, не думала, что так скоро. Что ж, входи. Гостем будешь. Можешь сказать людям, чтобы они привязали лошадей во-он там, — она указала рукой, — а сами они могут переждать вон в той комнате. Ты ведь не останешься здесь до утра, не так ли?

— Нет, я думаю, что мы выясним лишь один вопрос, и сразу отправимся, — уверенно ответил он, и дал знак офицерам, чтобы они сделали так, как сказала ворожея.

Когда они вошли внутрь, Сакхун села на то же место, где сидела и прежде, и указала жестом царю, чтобы он опустился на ковер напротив.

Как и в предыдущий раз, гадалка на какое-то время замерла, закрыв глаза, и лишь затем заговорила:

— Хм… должна признать, царь, что ты не из простых. Это один из немногих случаев, когда я не была предупреждена о том, что ко мне кто-то приедет. И, увы, я до сих пор не знаю, с чем именно ты пришел.

Она сделала многозначительную паузу, а затем просто спросила:

— Зачем пожаловал, царь?

На этот раз Ятон почему-то чувствовал себя совершенно спокойно. Он чуть кашлянул и ответил:

— Видишь ли, сегодня, наблюдая за тем, как Астэр входит сюда, как она смотрит на тебя и на всю окружающую обстановку, я понял, что она уже неоднократно обращалась к тебе за помощью. Так вот, у меня возник вопрос, а не просила ли она тебя, чтобы ты меня, так сказать, приворожила? А то, что-то уж подозрительно быстро и головокружительно у нас все это получилось.

Задавая вопрос, он не сводил с нее глаз, внимательно наблюдая за ее реакцией, однако по Сакхун не было видно ничего. Выслушав его, она ехидно усмехнулась, и спросила:

— А что тебе даст мой ответ? Зачем тебе нужно знать правду, какой бы она ни была? Разве тебя не устраивают ваши отношения? Разве она для тебя не стала прекрасной женой и спутницей жизни? Разве она не сказочно хороша в постели? Разве она не навела порядок в некоторых твоих делах, чего у тебя не получалось сделать годами? Не понимаю, зачем людям таким как ты нужна эта странная правда, когда у них итак все хорошо? Или тебе не нравилось, что ты в нее влюбился, или, вскружив тебе голову, она не оправдала твоих ожиданий? Почему тебя вдруг стал интересовать такой странный вопрос; а не приворожила ли она тебя? Разве твое сердце не пело радостных песен от этой любви? Разве ты не почувствовал себя снова молодым, юным и счастливым? Разве она не вознаградила тебя щедрой взаимностью, заставив тебя забыть про свои боли и потери? Зачем тебе, царь Ятон, знать эту самую правду?

Он тряхнул головой и упрямо сказал:

— Знаешь, я просто не хочу никакой фальши, какой бы сладкой и приятной она не казалась. Есть такая вещь, называется честолюбие. Так вот, именно поэтому я и хочу правды.

Сакхун замолчала на какое-то время, закрыв глаза, а затем вкрадчивым голосом спросила:

— А за ответ ты заплатишь?

Царь ухмыльнулся.

— В прошлый раз ты не только знала, что мы приедем, но и знала, сколько денег я привез.

— Да, но ведь это было не посреди ночи? — засмеялась ворожея. — Ну, так что? Каков твой ответ, царь?

Ятон вдруг почувствовал, что в данной ситуации выбор зависит от него, и поэтому сказал:

— Это зависит от того, каков твой ответ, но только с условием, что он будет честен.

На какое-то мгновение Сакхун замерла, меряя царя пристальным взглядом, а затем вдруг сказала:

— Ладно, признаю, что ты прав. За ответ такого рода плата не нужна, поскольку это, по сути, не является моей услугой.

Она чуть помедлила, как будто собираясь с силами, а затем задумчиво проговорила.

— Было бы глупо требовать от тебя, чтобы ты ничего не говорил жене, и это, впрочем, не имеет никакого значения, поскольку и ей я тоже таких обещаний не давала. Что ж, так и быть, вот мой честный ответ, — она опустила голову и снизила тон. — Астэр была у меня до того, как познакомиться с тобой, и да, она заказывала у меня обряд приворота.

С этими словами Сакхун сложила руки на груди, как бы спрашивая: «Ну, вот, ты узнал, и что дальше?»

Ятон удовлетворенно кивнул, и сказал:

— Так я и думал. Что ж, в таком случае я попрошу тебя снять с меня этот приворот. Я хочу быть свободным от него и как можно быстрее.

— А вот это уже не бесплатно, царь. Снять с тебя его я могу, это без проблем. Но только, за это я уже возьму с тебя плату.

В ответ Ятон повернул к ней ладонь правой руки тыльной стороной. На среднем пальце красовался золотой перстень с большим красным камнем.

— Этого хватит?

У Сакхун сверкнули глаза.

— О! Позволь взглянуть, — попросила она, протянув к нему открытую ладонь, но Ятон закрыл перстень другой рукой и сказал:

— Только с условием, что ты больше не будешь меня привораживать, или чего-либо еще делать, если Астэр или кто-то еще снова обратится к тебе с этой или еще какой просьбой.

— Ты собираешься ее бросить?

— Нет, зачем же. Я дам ей шанс исправить свою ошибку.

Немного подумав, Сакхун уверенно сказала:

— Что ж, ладно, я согласна, — и она снова протянула к нему открытую ладонь, желая посмотреть на украшение.

Царь молча протянул ей перстень.

— Внимательно его рассмотрев со всех сторон, ворожея с восхищением произнесла:

— Знатный перстенечек. Загляденье, просто! — Она подняла полные восхищения глаза на Ятона, и как-то по-детски улыбнувшись, сказала: — Подожди меня здесь. Я ненадолго.

Минут через пятнадцать она вышла, неся в руке чашу с шипящей жидкостью.

— На, выпей это.

— Что это? — спросил царь, глядя на не внушающее доверия питие.

— Это… снятие твоего приворота, — она чуть хохотнула, но затем беззаботным и наигранно успокаивающим тоном сказала: — Да, ты не бойся. Не отравлю. В таких делах я свое дело делаю честно.

Пожав плечами, Ятон залпом высушил чашу до дна, и отдал ее Сакхун. На вкус снадобье было чуть кисловатым.

— На этом все, царь. Теперь можешь спокойно отправляться в путь. Больше на тебя чары Астэр не подействуют.

— Ты имеешь в виду, вообще?

— Ну, естественные, конечно, останутся. Она ведь у тебя, все-таки, редкая красавица. У нее есть множество достоинств и без волшебства. Этим не я ее наделяла, и поэтому, само собой, и отнять не могу.

Удовлетворенно кивнув, Ятон развернулся и вышел за дверь. Оказавшись снаружи он снова поднял глаза на небо полное звезд. Он прислушался к своему состоянию. На душе было радостно и легко.

***

Солнце спряталось за горизонт как раз тогда, когда все необходимые приготовления были сделаны.

Два судна были все еще пришвартованы друг к другу и соединены трапами, чтобы удобнее было осуществлять перегрузку добра с одного на другое.

— Зачем вообще нужно было что-то перегружать, если мы все равно погоним его на остров целиком со всем грузом? — таща тяжелый сундук, недоуменно пожал плечами один из членов экипажа по имени Пипс. Почему его так окрестили, никто не помнил.

— Нужно постараться уравновесить ход, — пояснил Кратис. — Этот толстяк далеко не так быстроходен, как мы.

— Если вопрос только в этом, то мы уже все сделали, — тут же ответил второй боцман по прозвищу Горло. — Можно отправляться. Остальное отрегулируем в процессе.

— Толстяк! Ха-ха-ха! Классно ты его окрестил, капитан — отозвался Пипс, отправляя сундук в трюм.

— А может быть лучше, Бегемот? — предложил другой, которого все звали Вороном, что вполне соответствовало его внешнему виду. — Что если мы назовем этого толстяка Бегемотом, капитан?

— А что? Неплохо. Мне нравится Бегемот, — отреагировала Армиль, которая как раз в этот момент подошла к радостным от такого количества добычи пиратам.

— Решено! — сказал Кратис. — Бегемот, значит, Бегемот.

В этот момент на палубу вышел Данель, который почему-то не разделял всеобщей радости. Вид у него был грустный и больной.

— Эй, Бывалый! Ты чего такой? Никак, морскую болезнь поймал? — крикнул ему Ворон, и все засмеялись.

Данель махнул рукой и, скривившись, схватился за живот.

— Морская, не морская, не знаю, — сказал он недовольным тоном, — но живот крутит очень уж неприятно.

— Может быть, ты сожрал что-то, чего не следовало?

— Все может быть, но я не припоминаю, — ответил Данель и, держась за живот, поплелся на корму.

— Молодежь, которая останется на Бегемоте, вы с нами будете ужинать, или сами по себе отпразднуете? — спросил атаман молодого пирата по кличке Дельфин, главного из тех, кому было поручено отогнать захваченное судно на Логово дракона.

— Мы сами, капитан, — ответил Дельфин. — Чеснок уже почти все приготовил, так что, мы справимся. На Бегемоте отличный камбуз.

— Я уже видел, — ответил Кратис. — Ладно, сами так сами, но только, никаких пьянок, пока не доставите судно на остров. Вам понятно?

— Будет исполнено, капитан.

— Картофелина! — позвал атаман корабельного кока.

— Слушаю, капитан.

— Смотайся на Бегемот и приготовь нам чего-нибудь этакое из его продуктов. Попразднуем сегодня.

— Я уже сделал это, капитан. Ужин будет царским. Обещаю.

— Отлично! Тогда отпускаем их. Отдать швартовые, тысяча чертей!

— Есть, тысяча чертей!

— Что!!??

— Э-э… есть, отдать швартовые!

— То-то!

Сумерки сгущались быстро. Через полчаса весь экипаж собрался на камбузе. Столы ломились от яств.

— Давненько у нас не было такого пира, — восторженно воскликнул Пипс.

— По-моему, у нас еще никогда такого не было, — высказался Горло.

— Это точно, — в тон ему сказал Картофелина. — Уж поверьте мне, как человеку, который всегда при камбузе. Сколько я себя помню, у нас ни разу такого еще не было.

Пират по имени Хомяк, он же Толстый, он же Сундучок, все три прозвища вполне соответствовали его внешности, радостно потер руки, а затем обеими руками свой живот:

— Ох, и наедимся же мы сейчас! А что это такое? — Он наклонил на себя стоящую на столе большую круглую посудину из глины, что-то среднее между горшком и бочонком, с какой-то массой розового с сиреневым оттенком цвета и понюхал ее. — Судя по запаху, какая-то икра.

Другой, стоящий рядом взял ее из его рук и, набрав немного массы на палец, запустил в рот.

— Точно, икра, — прокомментировал он. — А вкусная-то какая! М-м… объедение!

— Дай, я попробую!

— И, я…

— И мне тоже… — посыпались просьбы со всех сторон.

Вооружившись ложками, пираты стали пробовать неизвестное доселе снадобье, передавая его друг другу и восхищаясь его нежным вкусом.

— Где ты ее раздобыл? — стали спрашивать они Картофелину, намазывая икру на хлеб и поглощая все это с огромным аппетитом.

— Где-где? На Бегемоте, где еще? — ответил он. — Вы другие-то блюда пробовать будете, или только на этом остановитесь?

Пираты стали накладывать в тарелки все, что находилось на столе, не отказывая себе ни в чем. Какое-то время на камбузе было слышно только чавканье и возгласы удовольствия.

Когда первое чувство голода было удовлетворено, кто-то оглядел всех собравшихся и спросил:

— А где Бывалый? Его, что… нет?

— Он на вахте, — ответил второй боцман. — Говорит, что живот у него болит, и поэтому есть не хочет.

— Пусть хоть икры попробует. Я в жизни не ела такой вкуснятины, — предложила Армиль, которая к тому времени уже уложила малыша Азара спать, и присоединилась к трапезе.

— Так там уже не осталось ничего. Мы все сожрали, — со смехом сказал Хомяк, намазывая последнюю икру на хлеб.

— Завтра его угостим. Я на Бегемоте еще одну такую видел, — сказал Картофелина.

— Дай, сюда! — Пипс выхватил огромную посудину у Сундучка и, вооружившись деревянной ложкой, стал соскребать остатки икры со стенок. — Глядишь, на один бутерброд наберу. До завтра еще дожить надо.

Намазав небольшой кусок хлеба, он вышел из камбуза.

— Гляди, какой заботливый, — усмехнулся один из пиратов, по имени Грач.

— Так ведь, они друзья, все-таки, — с пониманием ответила Армиль, а Горло, вооружившись кувшином с вином, стал его предлагать остальным:

— Кому вина?

Все стали протягивать ему кружки.

— Вином сильно не увлекаться, — властно приказала Армиль.

— Да-да, — в тон ей поддержал ее Кратис. — Нам нужно еще два корабля на остров пригнать.

— Мы немного, капитан, — ответил второй боцман. — Только, чтоб запить еду.

В этот момент вернулся Пипс.

— Ну, что, как Данелю икра? — спросили его.

— Сказал, что вкусная, но, видимо ему действительно плохо. Он не съел даже такой маленький кусок. Откусил пару раз и все. Вообще без аппетита.

— Да, жалко беднягу. Чего это с ним? — сказал Ворон.

— Ничего, оклемается, — уверенно сказал Кратис. — Не в первой.

Пираты продолжили пиршество.

В какой-то момент Толстый взял сковороду с жареной рыбой, и показывая пальцем на содержимое воскликнул:

— Ой, а это еще что?

— Что такое? — спросил его Горло и посмотрел, куда показывал пират.

— Смотри, что это за тварь?

— Не вижу никакой твари. Вижу только жареную рыбу, — ответил второй боцман и, взяв кусок рыбы и положил его себе в рот.

— Фу! Как ты можешь это есть? — спросил Хомяк и поморщился.

— Не знаю, что тебе не нравится. По-моему, очень вкусно, — ответил Горло, с удовольствием пережевывая пищу.

Толстый смотрел на него с гримасой отвращения, и в его широко раскрытых глазах отражался ужас.

— Никогда не видел, чтоб кто-нибудь ел живую сколопендру. Брр… — сказал он и его аж передернуло.

— Ты в своем уме? — воскликнул боцман. — Это же просто рыба! Обычная жаренная рыба.

Он достал изо рта еще недоеденный им рыбий хвост и посмотрел на него. Вместо хвоста он держал в руке заднюю часть гигантской сороконожки, состоящую из девяти лап и раздвоенного хвоста. Лапы и хвост противно шевелились.

— Жуть какая! — воскликнул боцман, отбросив от себя отвратительную часть насекомого.

Наблюдая за этой сценой, Картофелина подумал, что ребята очень необычно шутят. Он посмотрел на упавший на пол рыбий хвост и вдруг тоже увидел заднюю часть сколопендры с шевелящимися лапами.

— О боги! Эти твари ведь очень ядовитые! Как ты смог ее съесть? Она тебя не укусила? — спросил он и подойдя к сковороде, заглянул в нее. Там была еще одна живая гигантская сороконожка, которая своими челюстями грызла голову одной из рыбин.

— Фу, мразь какая! — завизжал он, отпрянув от сковороды. — Откуда она там взялась?

В этот момент пират по имени Ворон, держащий в руке большой помидор, увидел, как из надкушенного им места вылез большой волосатый паук и уставился на него своими маленькими страшными глазками.

— Брысь! — машинально воскликнул он и с отвращением отбросил от себя помидор.

Пипс увидел, как помидор упал на пол, и из него вылезло сначала голова, а затем тело и восемь длинных лап паука. На красном брюшке огромного насекомого явно проступил контрастный крестообразный рисунок, после чего паук тут же быстро уполз под стол. Посмотрев в том направлении, Пипс увидел там с десяток подобных тварей и завизжал:

— А под столом-то, что?! Какой кошмар!

Схватив метлу, он стал бить ей по противным членистоногим, но паукам было нипочем. Один из них, изловчившись в момент удара, прыгнул на метлу и быстро пополз по ней вверх, угрожающе шевеля челюстями. Вскрикнув, пират отбросил от себя метлу и ломанулся к выходу из камбуза.

Хомяк посмотрел на упавшую на пол метлу и увидел, как она изогнулась и в следующее мгновение превратилась в огромную миногу, которая поползла в его сторону, открыв рот, усеянный множеством острейших зубов.

— Мамочка! Она ползет ко мне! — жалобно завизжал Хомяк, и тоже рванулся к выходу вслед за Пипсом. За ним тут же выбежал и Ворон.

— Что с вами, парни? — крикнул Грач вслед убегающим товарищам и недоуменно переглянулся с оставшимися на камбузе пиратами. — Не понимаю, что происходит?

Встретившись с ним глазами, Кратис только пожал плечами с глупым выражением лица, как вдруг он показал пальцем на что-то над головой у Грача, и его глаза расширились от ужаса. Было понятно, что там находится что-то страшное. Грач резко обернулся и увидел над собой мерзкое и отвратительное существо размером с человеческую голову. Существо было похоже на жабу, но у него было шесть лап, и каждая оканчивалась чем-то вроде куриных пальцев, которыми оно крепко держалось за стену, вцепившись в ее неровности. Вся поверхность зеленой кожи существа была покрыта множеством бородавок, а морда… о, ужас! морда была очень похожа на человеческое лицо, видимо, из-за глаз, смотрящих на пирата совершенно по-человечески прямо и осмысленно, но при этом с явной ненавистью и неприязнью. Встретившись с пиратом взглядом, существо в ответ улыбнулось ему самой жуткой улыбкой, какую только можно было бы представить, обнажив несколько рядов желтых острейших зубов.

Вскрикнув от испуга и омерзения, Грач тоже бросился к выходу. Вслед за ним тут же выбежал и атаман, а за ним, крича и опережая друг друга вся остальная толпа пиратов.

Оцепенев от страха Армиль смотрела на все это, изумленно раскрыв глаза. Для нее было очевидно, что происходит что-то страшное, хотя при этом сама она ничего необычного не видела. Конечно, она пыталась их вразумить, кричала им вслед, многократно окликала на выходе мужа и других, но ее как будто никто не видел и не слышал, и в конце концов, не получив ни от кого ответа, она осталась на камбузе совершенно одна. Теперь ей было по-настоящему страшно. Огромным усилием воли она заставила себя выйти из состояния ступора, и хотела, было, выйти вслед за всеми, слыша снаружи топот множества ног, вопли, возгласы и крики о помощи. Однако она все же подошла к сковороде и осторожно заглянула в нее. Там была только жаренная рыба. Взяв кусок, она понюхала его и, не ощутив ничего, кроме обычного запаха жареной рыбы, пожала плечами и заглянула под стол. Там тоже был лишь откушенный помидор и метла. Подняв метлу, она поставила ее около стены и тут заметила, что у нее дрожат руки и почувствовала, что подбородок трясется так, что зубы стучат, как от сильного холода. Когда она, с трудом переставляя ноги, выходила из камбуза, у нее от страха тряслись и подгибались колени.

Оказавшись на палубе, она увидела носящихся туда и сюда обезумевших пиратов, показывающих пальцами перед собой или друг на друга и кричащих от ужаса. Судя по их возгласам, они все видели каких-то ужасных тварей. Кто-то вопил, что за ним гонится серена, кто-то убегал от сатира, а кто-то, вооружившись багром, сражался с гарпией.

Тут она вспомнила о сыне. Сердце ее взволнованно заколотилось, и она побежала в каюту, где должен был спать маленький Азар.

Подойдя к двери и приоткрыв ее, Армиль услышала странный хрипловатый смешок. По ее спине прошел мороз. Она резко распахнула дверь и встала, как вкопанная. Азар сидел на спинке кровати и отгрызал пальцы на своей руке. Кровь ручьями стекала по его щекам и рукам, а он только причмокивал от удовольствия и противно хрипло хихикал. Затем он поднял желтые страшные глаза на Армиль и сказал:

— Входи, входи, убийца моей матери. Не хочешь пальчиков свеженьких отведать?

Пронзительно вскрикнув, она захлопнула дверь и бросилась прочь. Однако, теперь, когда она взглянула на палубу, по ней туда и сюда разгуливали ужасные страшилища. Они хватали несчастных людей и живьем отгрызали у них головы. Один из них, похожий на огромного, одетого в человеческие одежды крокодила с непропорционально большой головой, оглянулся на нее, раздвинул лапы, оскалился и, злорадно хихикнув, пошел в ее сторону.

***

Атэс сошел с борта Бегемота одним из последних. Обычно он скучал по своим и после рейсов старался как можно быстрее оказаться дома. Когда умерли его родители Кратис и Армиль, о чем он не помнил, так как ему было тогда чуть больше чем два года, его взяла на воспитание сестра Данеля, Арина, которая полноценно заменила Атэсу родную мать и даже вскормила его молоком, так как он попал к ней, когда ее родной дочери Фелиции было тоже всего два года. Арина все еще кормила девочку грудью, и у нее хватило молока на обоих. Именно благодаря своей сводной сестре маленький Азар получил прозвище Атэс. Почему малышка так его называла, было непонятно никому, но ему это понравилось, и чем больше он взрослел, тем больше предпочитал это имя всем остальным прозвищам и кличкам. В свою очередь он ласково называл ее Фея, потому что выговорить по-другому не мог. Так их и стали все называть, его Атэсом, а ее Феей.

Дети выросли вместе, как родные брат и сестра, и были очень привязаны друг к другу. Данель часто бывал в гостях у сестры и принимал немалое участие в их воспитании, так как муж Арины умер от лихорадки, когда детям было всего по восемь лет. Еще через два года несчастный случай унес жизнь жены Данеля, и с этого времени он стал бывать у сестры еще чаще. Потеряв свой экипаж, он сначала попробовал ходить в рейсы с другими более молодыми пиратами, но не смог прижиться в их коллективе, и в поисках заработка освоил гончарное ремесло. Вскоре он стал обеспечивать посудой весь остров и даже отправлять свои изделия на ближайший городской рынок и реализовывать их там по очень неплохой цене, приобщая к этому и маленького Атэса.

Римская власть постепенно наводила свои порядки в средиземноморье, и заниматься пиратством становилось все трудней и трудней. Поэтому некоторые островитяне так же, как и Бывалый, стали искать для себя другие средства заработка для обеспечения своей жизни. Однако Атэсу, когда он вырос, понравилась лихая пиратская жизнь. Чтобы быть на хорошем счету у других островитян и не позорить отцовское имя некогда славного атамана Кратиса, он проводил огромное количество времени между рейсами, занимаясь фехтованием и учась драться. Очень скоро он опередил своих сверстников в боевых искусствах, а через какое-то время стал считаться первым на острове, как в умении владеть всеми видами оружия, так и в рукопашном бою. Однако он на этом не остановился, а стал придумывать различные тренажеры для разработки приемов борьбы сначала с двумя и тремя, и затем и с большим количеством противников. Он учился везде, где было можно, и старался освоить любую новую технику борьбы, которая попадалась ему на пути.

Поскольку ему почти всегда и во всем получалось достигать первенства, Атэс рос дерзким и заносчивым. Он никогда и никому не уступал, и всем подряд бросал вызов. Из-за этого у него было мало друзей, за исключением пары-тройки сверстников из тех, кто изначально даже не пытался подставить под сомнение его исключительный авторитет. А для самого парня авторитетом была только его приемная мать Арина и его дядя Данель, которые обладали интуитивной мудростью, как переубеждать парня, не ломая его достоинства, и склонять его на свою сторону, если в этом все же была необходимость.

Еще одним безусловным другом, точнее, подругой, с которой Атэсу всегда получалось находить общий язык, была Фелиция. Парень просто обожал свою сестренку, и готов был выполнить почти любую ее просьбу, а она, в свою очередь, всегда видела в нем любимого братика, рядом с которым она чувствовала себя в полной безопасности. Он всегда был для нее безусловным лидером, и она его слушалась буквально во всем, не подвергая сомнению его авторитет, и даже не пытаясь бросать ему вызов. Как следствие, между ними почти никогда не возникало конфликтов. Со своей стороны, Фелиция всегда была готова его поддержать, а он мог ей доверить почти все свои секреты. Если в его жизни происходило что-то необычное, она была первой, кто об этом узнавал. При этом она не была болтлива, и никогда не рассказывала своим подругам секретов своего брата.

Однако сейчас по пути домой Атэсу почему-то не хотелось делиться с сестрой своим состоянием. Это было непривычно. Он не спеша шагал по дорожке и размышлял, а каким могло бы быть его детство, если бы он жил в царском дворце. Он пытался представить, что царь — это его отец, а царица — мать. При этом, представляя в своем воображении отца-царя, он все равно видел мужчину с лицом Бывалого, но с короной на голове, а в лице матери — Арину, но тоже с короной.

Ему приходилось как-то раз проезжать мимо Зимнего дворца Ятона, и он вспомнил сейчас, как в какой-то момент у него возникло странное и очень сильное желание, остановить лошадь и постучаться в дворцовые ворота, как к себе домой.

Сейчас, вспоминая этот эпизод, парень ощутил какую-то странную тоску.

«Фу, бред! — подумал он. — Этого просто не может быть!»

Так незаметно для себя он пришел домой и, войдя на террасу, бросил свою сумку на пол и опустился возле летнего стола.

— О! Добро пожаловать, ваше высочество! — услышал он удивленный женский голос у себя над ухом, вздрогнул и резко обернулся.

Перед ним стояла Фея и широко и радостно улыбалась, раскрывая перед ним объятия.

— Ух! Я не заметил, как ты подошла.

Он обнял ее в ответ, но сестра сразу почувствовала, что что-то не так.

— Атэс!?

— Что?

— Что-то не то.

— Что не то? Все то.

Она продолжала внимательно смотреть на него своими счастливыми коричневыми бриллиантами больших девичьих глаз и улыбаться.

Несмотря на все произошедшее, он не мог не улыбнуться в ответ.

— Ну, чего тебе? — спросил он, слегка смущаясь.

— Э-э, человек! Я же вижу, что тебя что-то напрягает. Ай, да ладно… не хочешь, не говори. Пойдем, лучше, поедим. Я специально к твоему прибытию приготовила особенное блюдо. Хочу, чтобы ты его попробовал и оценил. По мне так, ну, о-очень вкусно. Мамы пока нет. Она пошла к подруге. А мне было очень скучно без тебя, и поэтому я решила немного развеяться. Так что, давай, уже садись за стол. Будем вместе трапезничать.

Она продолжала мило щебетать все подряд, рассказывая ему все новости и задавая ему разные вопроса, в общем-то не ожидая услышать ответ. Когда он сел за стол и приступил к еде, Фелиция устроилась напротив и стала с удовольствием наблюдать за ним.

Нужно было признать, что мясо, оказавшееся у него на тарелке, было приготовлено действительно очень вкусно. Поэтому Атэс стал его с аппетитом поглощать и на какое-то время забыл о произошедшем с ним, пока сестра в какой-то момент не напомнила ему.

— Ну, так все же, мой милый братец, что тебя заставило быть таким задумчивым? Может быть, поделишься со мной, если это не какой-то твой личный секрет? Ты знаешь, я никому ничего не расскажу.

— Да, я бы поделился с тобой, но это бред собачий, и мне даже не хочется на этом заострять внимание, — нехотя ответил он.

— Зная тебя с детства, я могу с уверенностью сказать, что бред собачий тебе в голову не полезет. Если что-то тебя волнует, это обязательно заслуживает внимания. И даже, если оно поначалу кажется глупым тебе, не значит, что оно таковым является. Так что, давай рассказывай, — она положила лицо на ладони и расплылась в улыбке, — я вся внимание.

Ей невозможно было отказать.

Атэс начал с того, как они подошли к оружейной лавке в Акбарии, и закончил тем, как они поссорились с Сертом.

На лице Фелиции отражалась каждая эмоция, вызванная в ней рассказом брата. Когда он закончил, она всплеснула руками и совершенно искренне воскликнула:

— Так вот почему ты такой! Оказывается, ты царский сын! А я-то думаю, почему ты такой необычный!? А в тебе царская кровь течет! Во я глупая! Как я сразу не догадалась!

Она говорила совершенно искренне, без малейшего намека на сарказм, и это было еще более удивительно, чем все то, что произошло с ним до этого.

— Фея, ты что, на самом деле в это все веришь? — изумленно спросил он, глядя на сестру.

— Конечно! А как же? Иначе просто и быть не может! Я всегда думала, что ты какой-то не такой. А теперь… теперь мне все понятно.

— Фея, подожди! Это… это невозможно. Весь остров знает, что меня родила Армиль. Она беременная взошла на Касатку, и сошла с нее уже со мной. Я родился в море от нее. Этому есть множество свидетелей. Это факт. Мне мама про это говорила много раз. А то, что мне рассказал этот Эмиль, всего лишь совпадение.

— Никакое это не совпадение! Это как раз все объясняет. Я всю жизнь это чувствовала. У тебя же на лбу написано — «Принц». Просто я плохо умею читать, поэтому не сообразила.

— Фея, перестань! Это просто смешно! Я же знаю, кто я есть. Я сын атамана Кратиса.

— Тогда объясни мне, если это не совпадение, тогда почему так много других совпадений? И возраст, и родимое пятно, и его форма, и даже твое имя, и тот факт, что царский сын исчез? Разве может быть так много совпадений и притом таких?! Нет! Даже не пытайся меня разубедить. Я теперь точно знаю, что мой сводный любимый брат — самый настоящий принц. Вот и все.

— Ты глупая, да?

— Да. Я по-настоящему глупая. Я столько времени не понимала, с кем я живу. Так что, да, самая настоящая глупышка. Подумать только! Я сводная сестра самого принца! Потрясающе!

— Ладно. — Он махнул на нее рукой. — Только не вздумай никому говорить, иначе меня на смех поднимут.

— Почему? Разве это не очевидно?

— Нет, Фея, нет! Это совсем даже не очевидно! Особенно для тех, кто меня знает с детства, и знает точно, от кого я родился. Поэтому, пообещай мне, никому ни слова. Обещаешь?

Она тяжело вздохнула.

— Обещаю, мой миленький братик. Но только знай. Это самый трудный секрет из всех тех, которые я для тебя хранила. И я бы на твоем месте все-таки пошла и все разузнала.

— Ты о чем?

— Ну, например, пошла бы во дворец и заявилась к царю. Может быть, он тебя узнает?

— Ты с ума сошла?

— А ты только сейчас это понял? — звонко рассмеялась она, и он вместе с ней.

Затем, насупившись как сыч, он опустил голову и как маленький мальчик пробубнил:

— Никуда я не пойду, и ни у кого и ничего не буду узнавать. Никакой я не принц, и все это бред. Я просто не верю, что такое возможно, и вообще не понимаю, зачем все это со мной приключилось. Поэтому как все идет, пусть идет. И все! И, пожалуйста, не напоминай мне больше об этом, хорошо?

Она снова тяжело вздохнула.

— Хорошо. Если ты этого так хочешь. Считай, что я все забыла.

— Ну, вот и славно, — сказал он, поцеловал сестру в щеку и, захватив свой арбалет и новый кинжал, отправился в лес, где у него было место для тренировок. Ничто не успокаивало его мысли так, как хорошая тренировка.