Город в деталях. Как по-настоящему устроен современный мегаполис

Роман Марс, 2020

Перед вами настоящее полевое руководство по изучению современного города. Почти каждый элемент городской среды предстает с необычного, нового ракурса. С каждым из них связана история, которая удивит, развеселит или заставит задуматься. Роман Марс, популярный подкастер, наводит свою уникальную оптику на всё: от заброшенных строений и линий электропередач до деловых кварталов и исторической застройки. Привычная прогулка по городу с этой книгой превратится в настоящий аттракцион. В формате PDF A4 сохранен издательский дизайн.

Глава 1

Неприметное

Если присмотреться поближе, то можно увидеть целый мир скрытых объектов; но какофония визуального шума в наших городах мешает распознать важные детали. Вот разметка на улице, чтобы вас не разнесло на кусочки при аварии, вот небольшие ящики на стенах домов, которые помогают спасти их обитателей при пожаре, а вот декоративные элементы, которые могут показаться просто украшением, но на самом деле скрепляют целые кирпичные здания. Кроме этого, есть еще много всякой всячины, которая остается после того, как город меняет свой облик в соответствии с потребностями его жителей. Расшифровка этих деталей городского ландшафта может помочь вам понять людей, которые делают города такими, какие они есть; большая часть этих объектов живет своей жизнью, но некоторые существуют для того, чтобы спасти вашу.

Маркировка коммунальных систем, нанесенная краской из баллончика, чтобы отметить подземные опасности в Окленде

Повсеместное

Как только вы начнете видеть эти вещи, вы будете удивляться, что не замечали их раньше. Любая городская улица полна объектов, которые устанавливают границы или защищают вас в случае опасности. Даже непонятные обозначения, созданные и используемые специалистами, содержат пласты информации, вписанной в мир застройки, и их может прочесть каждый, у кого есть ключ для расшифровки.

Разметка на тротуаре, ломающийся при наезде столб и сейф аварийного доступа

Официальные граффити

Коды коммунальных систем

Неосторожные земляные работы в местах пролегания кабелей и труб могут приводить к серьезным последствиям — от длительных перебоев в работе коммунальных систем до утечек газа, а в 1976 году в Калифорнии это вызвало колоссальный взрыв, который сровнял с землей половину городского квартала. В тот роковой июньский день велись работы на бульваре Венис в Лос-Анджелесе и кто-то из рабочих случайно задел скрытый газопровод. Трубу прорвало, сжатый газ загорелся, и возникший огненный шар охватил проезжавшие мимо автомобили и соседние здания.

В результате этой ошибки погибли или получили травмы более двух десятков человек. Это была не первая и не последняя трагедия такого рода, но масштабы именно этой катастрофы способствовали введению цветовой кодировки для обозначения коммунальных систем, которая сейчас используется повсеместно. Оказавшись в любом американском городе, посмотрите под ноги, и вы повсюду увидите официальные цветные граффити; эти обозначения — путеводитель по подземным сетям труб и проводов.

Взрыв в Лос-Анджелесе привел к созданию DigAlert — некоммерческой организации, призванной предотвращать трагедии, подобные той, что произошла в Южной Калифорнии. Сегодня для производства земляных работ нужно отметить их территорию белой краской, мелом или флажками, а затем обратиться в DigAlert; эта организация определит компании, коммуникации которых проходят под выбранным участком, и свяжется с ними, а их специалисты приедут и обозначат потенциальные опасности. Эти компании используют кабелеискатели, чтобы определить или подтвердить расположение объектов под землей. Радары для малых глубин и устройства обнаружения металлов и магнитных полей помогают точно выявить бетонные и пластиковые трубы и металлические кабели. Затем потенциально опасные объекты, расположенные под землей, обозначают с помощью стандартной цветовой разметки.

За последние десятилетия службы, аналогичные DigAlert, появились по всей территории Соединенных Штатов. Чтобы упростить процесс, в 2005 году Федеральная комиссия связи ввела единый федеральный телефонный номер 811 для обращения в такие организации. Согласно правилам, в такую службу должны обращаться все, кто планирует вести земляные работы на территориях, являющихся публичной собственностью, но владельцам частной собственности тоже рекомендуется это делать. Согласно недавнему отчету в DIRT (системе для составления отчетности об ущербе), десятки тысяч аварий в год можно было бы предотвратить, если бы все, кто собрался копать, бурить или взрывать, предварительно звонили в специальную службу.

В целях единообразия и ясности американские коммунальные компании используют для обозначения подземных коммуникаций Единый цветовой код, разработанный Американской ассоциацией общественных работ. Сегодня на улицах встречается определенный спектр цветов, который за последние десятилетия был формализован и пересмотрен Американским национальным институтом стандартов:

• КРАСНЫЙ: линии электропередач, кабели и кабелепроводы

• ОРАНЖЕВЫЙ: телекоммуникации, аварийные сигнализации, сигнальные линии

• ЖЕЛТЫЙ: газообразные или горючие материалы, включая природный газ, нефть, нефтепродукты и пар

• ЗЕЛЕНЫЙ: канализация и стоки

• ГОЛУБОЙ: питьевая вода

• ПУРПУРНЫЙ: очищенная вода, орошение, пульпопроводы

• РОЗОВЫЙ: временная маркировка, неизвестные сооружения или известные сооружения неизвестного назначения

• БЕЛЫЙ: предполагаемые зоны, границы или маршруты земляных работ

Цвета дают общую информацию о том, что расположено под землей, но для маркировки расположения, ширины и глубины тех или иных опасных объектов также используются определенные обозначения, например линии, стрелки и числа. Здесь тоже важны стандарты, и существуют специальные организации, которые помогают их координировать и распространять. Некоммерческая организация Common Ground Alliance, помимо прочих функций, занимается составлением руководства по оптимальным методам для «обеспечения безопасности подземных работ и предотвращения ущерба». Документы такого рода также содержат полезные разъяснения и диаграммы для любопытных урбанистов, желающих расшифровать уличную маркировку.

Некоторые энтузиасты идут дальше и создают более обширные руководства. Книга художницы Ингрид Беррингтон «Сети Нью-Йорка» содержит более ста страниц, посвященных всего одному цвету, маркирующему коммуникации в одном городе, — оранжевому, обозначающему сетевую инфраструктуру Большого яблока^[1]. Ее книга — глубокое погружение в историю конкурирующих телекоммуникационных компаний, но также она предлагает практические примеры расшифровки обозначений: например, стрелка с буквами F и O по бокам показывает линию волоконно-оптической связи^[2], пролегающую непосредственно под покрытием. Иногда такие маркировки содержат числа, указывающие глубину, а также названия соответствующих коммунальных компаний и аббревиатуры для типов используемых материалов — например, PLA для пластиковых труб.

В разных странах существуют свои национальные, региональные и местные соглашения разной степени официальности. В статье для BBC News журналист Лоуренс Коули описывает подземные коммунальные системы Лондона с помощью нескольких примеров, часть из которых демонстрирует, что коды могут быть понятны интуитивно. Например, число рядом с буквой D часто указывает уровень глубины. В обозначениях кабелей буквы H/V означают высокое напряжение, L/V — низкое напряжение, а S/L — уличное освещение. Для газопроводов HP обозначает высокое давление, MP — среднее давление, а LP — низкое^[3]. Некоторые обозначения с первого взгляда понять труднее: скажем, символ бесконечности указывает на начало или конец участка работ — противоречащее логике использование символа, который обычно относится к тому, что не имеет начала и конца. Для нанесения различных цветных букв и символов на тротуары и проезжую часть улиц, как правило, используются биоразлагаемые краски. Впоследствии эти странные иероглифы либо уничтожаются в ходе земляных работ, либо просто стираются со временем, постепенно освобождая место для новых, более ярких закорючек, возникающих вместе с новыми проектами. Прежде чем исчезнуть, эти обозначения дают важные сведения тем, кто ведет земляные работы, а для всех остальных служат окном в мир сложных систем, расположенных прямо у нас под ногами.

Оттиснутые надписи

Разметка на тротуарах

Будучи первой столицей страны и местом множества ключевых событий ее истории, Филадельфия переполнена важными мемориальными памятниками и табличками, за величием которых легко упустить менее заметные и не такие значительные объекты. Среди множества статуй, стоящих в скверах, и табличек, висящих на стенах зданий, можно обнаружить череду загадочных пластин, вмурованных в тротуары. Выбитые на этих металлических пластинах надписи напоминают абстрактные пространственные коаны или городские стихи, сообщающие пешеходам: «Территория до линии застройки не передана в общественное пользование» или «Территория за этой табличкой не передана в общественное пользование».

Право собственности определяет использованный на табличке термин dedicate как передачу права другой стороне — например, общественности. Слова на таких табличках могут быть разными, но основной посыл этих ограничивающих маркеров один: вы, пешеходы, можете здесь пройти, но имейте в виду: вообще-то это частная собственность. Зачастую такие участки отделяются пунктирной демаркационной линией из длинных узких прямоугольных табличек, а на углах располагаются таблички в виде прямоугольных треугольников.

В своей статье 2016 года в рамках проекта PlanPhilly журналист Джим Сакса объясняет, что «такие пластины используются, если границы собственности не совпадают с периметром здания, линией ограждения или озеленения или другими объектами, обозначающими границу между местом, где люди имеют право прохода, и частной собственностью». Иными словами, прохожий может считать, что граница собственности проходит по забору, живой изгороди или по краю здания, а на самом деле она может идти по тротуару.

Специальные законы могут предоставлять людям ограниченное право прохода по территории, принадлежащей другим лицам, но могут допускать и различные формы так называемой приобретательной давности. Сакса объясняет это понятие так: если кто-либо использует участок собственности «открыто, непрерывно и единолично в течение установленного законом длительного промежутка времени — в Пенсильвании это 21 год, — то он владеет им». В Филадельфии это право работает так: если владельцы частной собственности не отметят границы своего участка достаточно четко, то в конечном счете могут лишиться прав на него. Вот почему как здесь, так и в других городах тротуары испещрены такими табличками. Эти пластины гарантируют, что люди будут знать: у этого участка тротуара есть владелец, даже если по нему разрешено ходить.

Эти пластины — лишь малая часть всех пометок на тротуарах. Конечно, повсюду есть надписи, сделанные обычными горожанами не вполне законно — такой-то плюс такая-то и рядом сердечко, — нацарапанные на сохнущих бетонных поверхностях. Но есть и формальные метки, и не только для обозначения права прохода. Наряду с признаниями в любви во многих городах можно обнаружить изящные надписи, оставленные строительными компаниями, которые укладывали тротуары.

В Области Залива^[4] в городах вроде Окленда оттиски и таблички на тротуарах остались с начала 1900-х годов, когда бетон стали использовать как надежную и дешевую альтернативу кирпичным и деревянным мостовым. Многие оттиски на тротуарах восходят к 1920-м годам, когда города быстро росли после окончания войны. Некоторые из них заключены в декоративные рамки и содержат даты строительства, адреса, номера телефонов и даже профсоюзный номер. Любопытный человек мог бы записать такой оттиснутый номер, отправиться в офис этого профсоюза и узнать имя работника, который пятьдесят лет назад выравнивал этот участок бетонного покрытия.

В местах вроде Чикаго такие подробные надписи встречаются повсеместно, поскольку этого требует муниципальное законодательство: «Перед покрытием или отделкой бетонных пешеходных дорожек подрядчику или лицу, строящему дорожку, следует разместить перед каждым участком территории или объектом недвижимости оттиск или пластину, на которых четко указаны имя и адрес подрядчика или лица, строящего дорожку, и год выполнения этой работы». В свою очередь, такая маркировка становится архивом, содержащим данные о развитии города. Она излагает историю городов и градостроительных предприятий, рассказывая о строительстве и постепенном расширении районов. На тротуарах Беркли (штат Калифорния) можно найти надписи, отражающие эволюцию семейного бизнеса в течение нескольких десятилетий. Печать Paul Schnoor («Пол Шнор») указывает на 1908 год, а в более новом районе можно обнаружить печать с названием Schnoor&Sons («Шнор и сыновья»); вероятно, название изменилось, когда вместе с отцом стало работать новое поколение. Столкнувшись с еще более новым строительным проектом, можно встретить печать Schnoor Bros. («Братья Шнор»), которая свидетельствует о времени, когда отец уже ушел на пенсию, а сыновья продолжили его дело.

В некоторых случаях укладчики бетона успешно использовали тротуары как указатели — отмечая на перекрестках названия улиц, чтобы дать людям дополнительные ориентиры. Но это не всегда заканчивалось хорошо. Еще в 1909 году автор одной статьи в Calgary Herald под названием «Калгари не умеет писать правильно» жаловался на серьезные орфографические ошибки в надписях на тротуарах — например, Linclon или Secound Avenue^[5]. Автор настаивал, что нужно предотвратить «все дальнейшие случаи безобразных ошибок, с которыми названия улиц и проспектов навсегда запечатлеваются на каменных дорожках», предупреждая, что «подобное качество работы можно терпеть в убогих городках фронтира, но не в Калгари». В результате муниципальные рабочие получили распоряжение выломать плиты с ошибками и тем самым избавить от стыда и смущения этот гордый город в провинции Альберта. В Сан-Диего и других городах старые надписи на тротуарах (по крайней мере те, что написаны без ошибок) активно охраняют: при замене тротуаров строители должны по возможности обходить такие места, чтобы сберечь эти кусочки городской истории.

В наше время многие города уже не требуют отмечать новые тротуары такими маркерами. Некоторые зануды бюрократы даже обязывают подрядчиков получать разрешение на установку табличек на покрытии и значительно ограничивают размер таких надписей — в конце концов, это бесплатная и долговечная реклама, которая прослужит десятилетия, а то и дольше. Но для нас важнее, что такая маркировка на пешеходных дорожках рассказывает историю тех, кто создавал нашу среду — вплоть до конкретного рабочего, который вставал на колени и делал этот участок земли гладким и удобным для передвижения целых поколений людей. Можно многое узнать, читая надписи на тротуарах, — особенно если они написаны без ошибок.

Плановая поломка

Ломающиеся столбы

Столбы, на которых установлены знаки, знаки, уличные фонари и линии энергоснабжения, должны быть достаточно прочными и стойкими, чтобы выдерживать ветра, бури, цунами и землетрясения. Но время от времени те же самые столбы призваны делать одну важную вещь, которая идет вразрез с их основной функцией: легко ломаться при ударе. Если на такой столб налетит быстро двигающееся транспортное средство, он должен сломаться правильным образом — чтобы уменьшить повреждения и спасти жизни людей. Инженеры потратили массу времени, пытаясь разрешить такой явный парадокс.

Один из способов заставить столбы ломаться правильно — система «раздельного основания». Вместо того чтобы делать сплошной столб, при такой системе используются две отдельные стойки, которые скреплены между собой у основания с помощью соединительной пластины. Такой стык позволяет двум частям разъединиться в четко определенном месте. Система работает так: нижняя стойка вкапывается в землю, а верхняя прикручивается к нижней с помощью так называемых ломающихся болтов. Болты сделаны так, что ломаются или выбиваются при достаточно сильном ударе по столбу, поэтому верхняя стойка падает, а нижняя безопасно проходит под днищем транспортного средства. Если все срабатывает так, как задумано, такие столбы могут также замедлить автомобиль и минимизировать повреждения. Проще становится и последующий ремонт инфраструктуры — зачастую достаточно просто прикрутить болтами новую верхнюю часть к неповрежденной нижней стойке, что не требует больших расходов и хлопот. Ключевые для такой системы соединения между пластинами закрываются крышкой или же остаются на виду.

Если в такой конструкции расположить соединительные пластины под наклоном, можно получить еще одно преимущество: наклон можно сделать оптимальным для удара со стороны предполагаемого движения. В этом случае столбы не просто отлетают в сторону, а фактически взлетают в воздух при ударе, в идеале приземляясь за автомобилем, который в них врезался. В замедленных видеороликах с краш-тестами такие знаки летят по дуге, кружась в воздухе, а затем падают на участок дороги позади автомобиля. Оборотной стороной такой системы является то, что удар с другой стороны может вообще не сломать столб.

Системы с прямыми или наклонными разделяющимися основаниями могут работать как самостоятельно, так и в сочетании с подвесными конструкциями в верхней части столбов, которые помогают сохранять городскую инфраструктуру и спасать жизни людей. Если по верху столбов проходят телефонные линии, то иногда они удерживают столб, даже если в него врезалась машина. Столб (который теоретически может рухнуть на автомобиль или на полосу движения) просто отламывается от основания и качается, оставаясь на месте, пока его удерживают провода, соединяющиеся с соседними столбами.

Кроме таких разделяющихся оснований или подвесных систем в городе можно найти и другие виды разламывающихся столбов. Многие знаки остановки по всему миру установлены на составных металлических стойках. Стыки устроены по-разному, но в основе лежит одна и та же идея: две части столба соединяются так, чтобы их можно было легко разделить. Врытая в землю стойка объединяется с надземной стойкой-вставкой, которая спроектирована так, чтобы согнуться или сломаться при ударе. Единожды заметив такие столбы, вы уже не сможете не обращать внимания на эти стандартные решения вечной проблемы столкновения машин с дорожными знаками.

Как правило, люди думают, что их безопасность на дорогах зависит от качества их машин, и в какой-то степени это верно. Качественные колеса обеспечивают сцепление с дорогой, прочные рамы выдерживают повреждения, ремни и подушки безопасности защищают пассажиров, а безопасное стекло сконструировано так, что разбивается на менее острые осколки в случае удара. Но дизайн и конструкция автомобиля — всего лишь некоторые переменные в большом уравнении безопасности. Устройство объектов, в которые можно врезаться, играет менее очевидную, но не менее важную роль для нашей безопасности.

Немного безопаснее

Сейфы экстренного доступа

Хотя системы Knox Box, как правило, размещены на уровне глаз рядом со входом и снабжены красными отражающими полосами, их легко не заметить. Подобно ксероксу или эскалатору, которые когда-то были торговыми марками, название бренда Knox Box стало ассоциироваться с конкретными предметами — сейфами для быстрого доступа в здание, которые крепятся к различным городским постройкам. Когда происходит катастрофа, эти городские сейфы мгновенно превращаются из невидимых в крайне необходимые.

В чрезвычайных ситуациях даже секунды имеют большое значение, поэтому очень важно быстро и безопасно попасть в здание. Системы Knox Box предлагают простое решение: когда аварийные службы реагируют на звонок и прибывают на место, они открывают сейф быстрого доступа с помощью мастер-ключа или специального кода и достают его содержимое. Как правило, внутри находится ключ от здания или код доступа к нему. Таким образом, у пожарных есть отмычка, которая открывает все ящики-сейфы в районе, за который они отвечают. С помощью одного ключа они могут попасть во множество зданий, находящихся под их защитой — жилые дома, магазины, офисные здания, художественные музеи и так далее.

Существуют разные виды систем Knox Box. Некоторые ящики устроены как маленькие сейфы, где хранится один ключ или комплект ключей от дома. Но есть и более продвинутые системы, представляющие собой целые панели управления со сложным функционалом. В некоторых имеются выключатели, которые позволяют сотрудникам аварийной службы отключить подачу газа или электроэнергии, а также противопожарную спринклерную систему в случае ложной тревоги.

При отсутствии такой системы пожарным и врачам «Скорой помощи» приходится либо ждать, пока их впустят, либо ломать двери, что приводит к травмам и ущербу для здания. Если представить себе убытки от сломанных дверей, выбитых окон или сгоревших построек, становится ясно, что размещение небольшой коробочки снаружи здания — разумное решение.

С точки зрения безопасности такие системы могут вызывать беспокойство, ведь для преступников это отличная возможность устроить серию краж, но владельцы и жители зданий прекрасно осознают риски и принимают меры предосторожности. Управляющие некоторых домов подсоединяют такие сейфы к системам охранной сигнализации, которые срабатывают при доступе к ним. Что касается мастер-ключей, которые открывают ящики, некоторые пожарные службы используют систему слежения, чтобы не потерять их и не дать попасть в чужие руки. Хотя не все города и предприятия считают необходимым использовать Knox Box, многие люди полагают, что выгоды перевешивают риски, так что эти маленькие умные коробочки можно заметить повсеместно.

Маскировка

В мире есть множество красивых построек, которые радуют душу, — от изящных античных акведуков до выразительных линий современных мостов. Но в целом большая часть инфраструктуры не получает такого королевского внимания. Вместо того чтобы превратить вентиляционное устройство или электрическую подстанцию в образец современной инженерной мысли, мы часто поступаем иначе — прячем их. Маскировка чего бы то ни было — от буровых вышек до вышек сотовой связи — может быть настолько хитроумной и разнообразной, что иногда бывает трудно отличить то, что реально, от того, что нет.

Фальшивый фасад, закрывающий вентиляционный проем в здании парижского метро

Флакон духов Торнтона

Зловонные трубы

Старейший парк Австралии — Гайд-парк в Сиднее, изначально задуманный архитектором Фрэнсисом Гринуэем как открытая общественная территория. В конце XVIII века эта земля использовалась местными жителями в основном для того, чтобы пасти животных и собирать дрова. Со временем пространство стало местом, где играли дети и проводились крикетные матчи. В 1850-е — по мере того, как город и район развивались, — здесь появились трава, деревья, водопровод и памятники. Парк стал очень торжественным и пышным, превратившись в площадку для политических речей и приема членов королевской семьи. Одна из самых интересных достопримечательностей той эпохи — высокий обелиск

Обелиск в Гайд-парке был вдохновлен Иглой Клеопатры — так называют каждый из трех египетских обелисков, установленных сейчас в Лондоне, Париже и Нью-Йорке. Его открыли в 1857 году, в период, когда городом управлял мэр Джордж Торнтон. Монумент высотой примерно 50 футов (около 15 метров) стоит на основании из песчаника высотой 20 футов (около 6 метров); на его сужающихся сторонах изображены сфинксы и змеи. Местные жители были так очарованы обновленным парком и этим экзотическим центральным элементом, что после того, как мэр произнес речь на открытии, «дюжие мужчины несли его на плечах» до ближайшего отеля — согласно репортажу одной из газет.

Но когда энтузиазм поутих, люди начали ощущать сильный неприятный запах, исходящий от этого впечатляющего памятника; в результате он получил новое название — Флакон духов Торнтона. Отвратительный запах появился вовсе не случайно: он стал результатом реального предназначения этой конструкции. Как и многие другие с виду безобидные скульптуры в разных городах мира, этот обелиск служил двум главным целям: эстетической и функциональной. Это был не только образец космополитического великолепия, но и система отвода газов из подземной канализации города.

Идея использовать величественный монумент для вентиляции канализационной системы может показаться странной, но в то время канализация была новой технологией в Австралии. Инженеры разработали два вида вентиляционных патрубков — впускные и выпускные. Впускные использовались для поступления воздуха, а выпускные — для удаления более легких газов. Такая система неизбежно вызывает проблемы, связанные с давлением, запахами и заболеваниями, и решали их стильно и с размахом — начиная с проекта отводящего обелиска в Гайд-парке. С момента возведения монумент несколько раз модифицировали и ремонтировали, но в целом он сохранил свою первоначальную форму.

Прецедент с монументом в Гайд-парке вдохновил инженеров на создание других вентиляционных шахт из декоративного кирпича вокруг Сиднея. В других крупных городах системы для удаления газов из канализации несколько более разнообразны — многие выводные трубы вокруг Лондона обычно имеют относительно утилитарный вид. Некоторым придают вид памятников или фонарных столбов, но большинство можно принять за ржавые флагштоки. Между тем сиднейский обелиск используется до сих пор, хотя его функции немного изменились. Сейчас он служит для отвода ливневых стоков, а не для нужд зловонной канализационной системы города. Кроме того, он считается самостоятельным памятником и добавлен в государственный реестр наследия Нового Южного Уэльса в 2002 году. В конце концов этот лжепамятник Клеопатре стал настоящим памятником современным городам и тому, как они приспосабливались к изменениям в инфраструктуре.

Вентиляционные выходы

Фальшивые фасады

Спорная скульптурная композиция «Брачная карусель» в Нюрнберге (Германия) представляет собой несколько колоссальных бронзовых фигур, расположенных вокруг неглубокого бассейна и изображающих взлеты и падения супружеской жизни. Сцены этой «карусели» — от юношеской любви до смерти одного из супругов — запечатлевают жизнь, состоящую из радостей и горестей, страсти и боли, так точно, что многие местные жители не испытывают энтузиазма, встретив скульптуру во время неспешной прогулки по исторической части города. Впрочем, эту эффектную композицию возвели не только для красоты, но и ради практической пользы: она расположена так, чтобы скрывать выпускное вентиляционное отверстие городского метро. Построенная в 1980-х годах инсталляция — относительно свежий пример давней традиции маскировать подземную вентиляцию метрополитена, и детали такой инфраструктуры лежат в широком диапазоне от мелких скульптурных объектов до колоссальных архитектурных.

Когда в 1863 году в Лондоне появилась первая система подземных железных дорог, британские инженеры-строители понимали, что вентиляция тоннелей будет иметь определяющее значение для сохранения здоровья и благополучия, да и самой жизни пассажиров. В то время в поездах использовались конденсаторы, чтобы охлаждать пар и уменьшать выбросы, но для вытяжки все равно требовались выходы на открытый воздух. При строительстве тогдашней железной дороги, позднее ставшей лондонской подземкой, маршруты прокладывались открытым способом, который учитывал это обстоятельство: сначала на очередном участке выкапывали траншею и укладывали там рельсы, а затем снова закрывали сверху, оставляя при этом определенные места открытыми — для вентиляции. При планировании новых линий приходилось затрагивать и уже застроенные районы. Среди зданий, стоявших на пути Лондонского метрополитена, оказались дома 23 и 24 по улице Лейнстер-Гарденс, расположенные прямо в середине исторического квартала в фешенебельном районе. И здесь разработчики маршрута нашли возможность обернуть ситуацию в свою пользу.

Вместо того чтобы оставлять в земле зияющее вентиляционное отверстие, которое в престижном районе Бейсуотер смотрелось бы неуместно, на Лейнстер-Гарденс возвели фасад, который соответствовал по стилю соседним домам середины викторианского периода. Он почти не отличается от соседних зданий: коринфские колонны с желобками-каннелюрами обрамляют величественный парадный вход, а вверху выступает балкон с балюстрадой. Эта грандиозная витрина выглядит как дом, но не имеет и полуметра в глубину. Фасад скрывает выемку в земле, а также металлические распорки и крепления, которые держат всю конструкцию. Смотрится это весьма убедительно, особенно на расстоянии, но по некоторым деталям можно понять, что чего-то здесь не хватает. Если стучать в дверь, никто не ответит, как выяснили водители, доставлявшие сюда пиццу по просьбе телефонных шутников. Но лучше всего разоблачают маскировку нарисованные серым цветом прямоугольники там, где должны быть окна. Именно этот недостаток всегда выдает истинную суть таких конструкций по всему миру.

Проходя мимо дома 58 по Джоралемон-стрит в Бруклине (Нью-Йорк), легко подумать, что это трехэтажное кирпичное здание — всего лишь очередной пример постройки в стиле греческого возрождения в ряду аналогичных домов. С соседями у него немало общего: такая же высота, сходные пропорции и лестница, ведущая к парадной двери с характерным обрамлением. Но чем дольше вы смотрите на фасад, тем яснее становится, что это не обычное здание. Окна, горбыльки^[6], рамы, перемычки — все это выкрашено в густой черный цвет. На самом деле это здание — вентиляционная шахта для проходящей под ним линии метро, а заодно — пункт для аварийного выхода пассажиров на случай экстренной ситуации. Само здание настоящее: его просто выпотрошили и приспособили для другой цели. Такие конструкции — это всегда интересная загадка, местная тайна, своего рода трехмерная оптическая иллюзия. И не важно, возвели ли их специально или перестроили из уже существующих зданий.

Революция в проветривании

Вентиляционные здания

Построенный в 1920-е годы тоннель Холланда, соединяющий Нью-Йорк и Джерси-Сити, не был первым подводным тоннелем, но для своего времени это был исключительно амбициозный проект. Прорубить тоннель в скале и влажной породе — задача не из простых, но еще большей проблемой было огромное количество «прожорливых» легковых и грузовых автомобилей, постоянно производящих ядовитые выхлопы. Скептиков беспокоило, что такой длинный участок дороги невозможно будет вентилировать, а это создаст опасные, если не смертельные условия для водителей.

Над решением этой грандиозной инженерной задачи трудились разработчики проекта, государственные учреждения и университеты; им удалось убедить общественность в безопасности предполагаемого тоннеля. Для проверки системы вентиляции в заброшенной шахте соорудили тестовый тоннель длиной около сотни метров. Кроме того, группа добровольцев из Йельского университета проводила целые часы в герметичных камерах, в которые подавалась моноокись углерода — с целью определить ее переносимость и побочные эффекты. (Нелегко быть студентом в начале 1900-х!) Исследователи пришли к следующему выводу: чтобы водители и пассажиры не задохнулись, через тоннели нужно пропускать воздух со скоростью около 1000 кубических футов (около 28 кубических метров) в секунду. Благодаря такому тщательному проектированию качество воздуха в тоннеле оказалось лучше, чем на многих улицах Нью-Йорка (что, впрочем, само по себе — сомнительный ориентир).

Основа этой системы вентиляции лежит не только в собственно тоннеле, но и в некоторых зданиях вокруг, которые функционируют до сих пор. Пара конструкций с бетонными вентиляционными шахтами находится на берегу реки Гудзон, а еще две установлены в самой реке, возвышаясь более чем на 100 футов (30 метров) над водой. Эти четыре конструкции оборудованы десятками огромных приточных и вытяжных вентиляторов, которые способны заменять весь объем воздуха в тоннеле каждые полторы минуты.

Возможно, самым известным участником этого проекта был инженер Клиффорд Холланд, в честь которого и назван тоннель, но важнейшие вентиляционные постройки проектировал норвежский архитектор Эрлинг Оре. По сути, его задачей было создать лучшую выпускную трубу, но он превзошел все ожидания, сотворив не только функциональную конструкцию, но и шедевр современной архитектуры. «Оре привнес на чертежный стол скандинавский дух — минимализм, мастерство, форму, — объясняет Джон Гомес, основатель Jersey City Landmarks Conservancy, организации по охране исторических памятников в Джерси-Сити. — Он владел традиционными романским, византийским и готическим стилями, но был знаком и с недавно возникшим в Германии баухаусом, русским конструктивизмом и архитектурой Ле Корбюзье и Фрэнка Ллойда Райта».

Соединив черты этих стилей, Оре подошел к проекту тоннеля Холланда с его «экспрессивными стальными балками, колоссальными бетонными колоннами и желтым соборным кирпичом» новаторски, как пишет Гомес. «Все это отражено в изящных закругленных арках, выступающих деталях, стеклянных панелях, головках горгулий и поразительных консольных основаниях». В результате постройки выглядели смело и современно — подобно административному зданию компании «Ларкин» Фрэнка Ллойда Райта, какой-нибудь библиотеке или общественному центру. Они были сплавом архитектуры и инфраструктуры, провозвестниками наступающей эры автомобилей, воплотив в себе элегантное движение к модернизму и, конечно же, к Нью-Джерси.

Районные трансформаторы

Электрические подстанции

У построек Торонто, скрывающих в себе систему распределения электроэнергии, нет общих эстетических черт — это могут быть как скромные одноэтажные коттеджи, так и многоэтажные особняки. Стены, крыши, двери, окна и озеленение создают иллюзию, что это обычные здания, но по некоторым признакам можно понять, что здесь кроется нечто большее.

Компания Toronto Hydro была основана в 1911 году — в год, когда городские улицы стали освещаться с помощью электроэнергии от новых гигантских генераторов Ниагарского водопада. Чтобы соединить этот источник энергии с жилищами людей и преобразовать поток энергии в удобную для потребителей форму, требовались новые подстанции. Но убедить людей смириться с уродливыми нагромождениями металла и проводов в своем районе не так просто, а потому для разработки альтернативных решений наняли архитекторов.

Некоторые из первых подстанций, построенных в период до Великой депрессии, имели приятный вид и были достаточно большими. Эти величественные сооружения из камня и кирпича, украшенные декоративными элементами, имитировали обычные гражданские здания — например, музеи или ратуши. А позднее, во время бума жилищного строительства после Второй мировой войны, стали множиться подстанции меньшего размера, походившие на более скромные дома, типичные для того времени.

Большая часть этих подстанций, имитирующих жилые дома, были вариациями шести базовых моделей, разработанных для строительства в различных городских районах. В течение XX века в Торонто появились сотни таких сооружений, охватывавших весь эстетический спектр — от домов в стиле ранчо с асимметричной линией крыши, которые поддерживались каркасными конструкциями, до псевдогеоргианских особняков с остроконечными двускатными крышами и треугольными фронтонами над дверями.

Местный журналист Крис Бейтмен объясняет, что прерыватели и датчики напряжения обычно располагаются в главной части здания, а неприглядное тяжелое оборудование, необходимое для преобразования тока высокого напряжения в ток, пригодный для домашнего потребления, находится в какой-нибудь кирпичной постройке сзади. Если заглянуть внутрь, предназначение этих зданий становится очевидным. Они забиты оборудованием, а для приходящих специалистов имеются несколько стульев. Но даже снаружи можно заметить тонкие подсказки, что эти здания — не то, чем кажутся.

Некоторые подстанции, маскирующиеся под жилье, выдают окна или двери, кажущиеся неподходящими или чересчур «индустриальными» для жилого дома; другие же — озеленение, которое содержится в слишком идеальном состоянии. Бывает, что район уже изменился, здания вокруг стали крупнее, затмевая маленькие уютные деревянные или кирпичные постройки подстанций и заставляя их выделяться еще сильнее. Еще одна очевидная подсказка — наличие камер наблюдения по периметру здания и припаркованные на подъездных дорожках автомобили городских служб. А когда регулярно видишь одни и те же фальшивые здания в самых разных местах, порой возникает ощущение дежавю.

Сейчас компания Toronto Hydro перестала строить новые подстанции в виде жилых домов и некоторые даже снесла, поскольку из-за появления новых технологий они устарели, а кое-какие стало опасно использовать. В 2008 году одна из них взорвалась, и взрыв привел к пожару и отключению электроэнергии, что не могло не коснуться людей, живущих по соседству с подобными постройками. Вероятно, со временем таких построек станет все меньше — по крайней мере тех, что будут содержать электрическое оборудование. Собственно, некоторые подстанции уже были переделаны и превращены в те самые дома, для имитации которых они были предназначены.

Клеточная биология

Вышки беспроводной связи

Когда инженеры корпорации Bell Labs в конце 1940-х годов выработали концепцию современной сети беспроводной связи, они мечтали о ретрансляционных вышках, которые могли бы обеспечивать непрерывное покрытие: при перемещении людей между зонами сигналы передавались бы от одной вышки к другой. Активное распространение вышек сотовой связи началось в 1970-х, а схема зон покрытия напоминала изображение бесформенных растительных или животных клеток, прижатых друг к другу, — отсюда и название «сотовые телефоны»^[7].

Инженеры, разрабатывавшие эти системы и рисовавшие подобные картинки, вряд ли догадывались, что многие реальные вышки такой сети в будущем будут проектироваться с расчетом на подражание природе — чтобы сделать их незаметными, их станут маскировать под деревья.

По мере того как в 1980-х мобильные телефоны становились все более популярными, приходилось строить все больше и больше вышек сотовой связи, большинство из которых выглядели утилитарно и индустриально. Естественно, это привело к предсказуемой реакции людей «только не у меня дома»: жители считали такие конструкции уродством и не желали видеть их в своем районе. Поэтому параллельно с расширением мобильных технологий стали появляться и методы маскировки. Одним из пионеров в этой области была компания Larson Camouflage из Тусона (штат Аризона). У этой фирмы имелись отличные стартовые позиции для развития в новой сфере: долгие годы она занималась имитацией естественных ландшафтов, строя искусственные скалы и зелень для парков Диснея, а также сцены псевдодикой природы для музейных экспозиций и зоопарков. Свои первые вышки в виде искусственных деревьев Larson представила в 1992 году — всего за несколько лет до того, как юридический ландшафт вокруг сотовых вышек резко изменился.

Закон о телекоммуникациях 1996 года ограничил возможности местного населения влиять на размещение вышек телекоммуникационными компаниями, что вызвало недовольство муниципальных органов власти. Не имея возможности полностью контролировать или запретить строительство, власти некоторых городов выпустили постановления, предписывающие маскировать новые конструкции. Эстетическая уловка из пожелания неожиданно превратилась в требование. Часть новых вышек целиком скрылась из виду внутри высоких архитектурных доминант — например, церковных шпилей. Другие объединились с такими конструкциями, как водонапорные башни или флагштоки — либо уже имевшимися, либо специально построенными в целях маскировки. Но во многих городах такие рукотворные объекты все равно слишком бросались в глаза. Так зародилась идея маскировать вышки сотовой связи под деревья.

В последующие десятилетия по мере распространения мобильных телефонов развивался и бизнес таких «камуфляжных» компаний. Компания Larson расширила свой ассортимент деревьев, чтобы они выглядели гармонично в любой среде. Однополюсную антенну часто называют монопольной, поэтому первая вышка фирмы Larson, замаскированная под сосну, логичным образом получила название Mono-Pine (монососна). Затем последовало появление систем Mono-Palm (монопальма), Mono-Elm (моновяз) и даже вышек, выглядящих как гигантские кактусы сагуаро. Сегодня в Соединенных Штатах насчитываются сотни тысяч сотовых вышек, многие из которых замаскированы компаниями вроде Larson.

Некоторые вышки замаскированы очень хорошо, другие же бросаются в глаза — в частности, из-за того, что камуфлирование требует значительных расходов. Маскировка может повысить стоимость строительства на 100 тысяч долларов, а то и больше, что вынуждает скаредных клиентов экономить на ветках. Само добавление лишних веток стоит денег, а также увеличивает вес конструкции, что требует дополнительного укрепления ствола и, соответственно, добавочных расходов. Для надежной работы вышки должны быть высокими, и если они стоят среди деревьев вполовину меньшей высоты, это выглядит довольно странно. На пустынных территориях возле Лас-Вегаса некоторые искусственные пальмы-вышки видны за много километров. Еще легче заметить эти конструкции при сезонных изменениях в природе. Фальшивые сосны выглядят естественно рядом с настоящими вечнозелеными деревьями, а вот двойники лиственных деревьев являют собой странную картину в период, когда их живые собратья сбрасывают листву.

Выходит так, что некоторые полузамаскированные вышки выделяются даже сильнее, чем голые стальные конструкции, оказываясь в своего рода «зловещей долине» между настоящими деревьями и простым металлом^[8]. Маскировка вышек под деревья — интересная идея, но в дизайне вышек, лишенных стилизации, есть некая простота и честность. Красивые вещи не обязательно должны быть естественными. Но если не судить о функциональном индустриальном шике и неуклюжей искусственной зелени с эстетической точки зрения, то наблюдать за такими подделками довольно интересно.

Изобретательная уловка

Эксплуатационные скважины

В кампусе школы Беверли-Хиллз стоит так называемая Башня Надежды высотой более 50 метров — непримечательный бетонный шпиль. Несколько десятков лет назад ее покрыли красочными росписями, но даже после украшения эта конструкция казалась странно торчащим и с виду бесполезным элементом ландшафта. Но внутри ее конусообразных стен были установлены механизмы, ежедневно добывающие сотни баррелей нефти и большие объемы природного газа. Долгие годы это подпитывало бюджет школы, хотя со временем присутствие этой башни вызывало все больше и больше споров

Феномен бурения скважин на городских территориях в районе Лос-Анджелеса не нов, и это касается не только фешенебельных кварталов. В 1890-е годы тогда еще небольшой городок с населением примерно в 50 тысяч человек стал центром энергетического бума. К 1930 году на Калифорнию приходилась четверть мировой добычи нефти. В некоторых местах металлические буровые вышки, выкачивающие нефть из земли, стояли так близко друг к другу, что их опоры пересекались. На значительной территории Лос-Анджелеса этих конструкций стало столько, что они создавали впечатление искусственных лесов из деревьев без листьев. Странные пейзажи в духе научной фантастики, усеянные высокими башнями, были фоном для пляжных развлечений, что создавало пугающие сочетания машинерии индустриальной эпохи и сцен беззаботного отдыха. Эта промышленная гонка за добычей черного золота на городских территориях давно забылась, уступив место ностальгии по изысканному и тщательно срежиссированному золотому веку Голливуда, воспетому в кино.

Со временем, по мере истощения запасов нефти и роста предприятий, многие вышки и насосные станции убрали. Те, что остались, можно увидеть на парковках ресторанов быстрого питания, за заборами у домов и автострад, за рядами деревьев рядом с парками и даже в песчаных ловушках на роскошных полях для гольфа. Более высокие конструкции (как та, что стоит в Беверли-Хиллз) часто рядятся под дымовые трубы или скрываются за безликими бетонными оболочками офисных зданий. Многие оснащены и шумоизоляцией: их отделывают материалами, поглощающими звук.

Часть предприятий, возникших позже, переместилась на шельф, на морские буровые платформы и искусственные острова. В их числе и известная сеть, расположенная возле Лонг-Бич. Острова THUMS — единственные «декорированные» искусственные острова в Соединенных Штатах: здесь масштаб маскировки выходит на новый уровень. Они выглядят как тропическая утопия и могут похвастаться неповторимыми эффектными зданиями, окруженными пальмами и звукопоглощающими элементами ландшафта. Изначально название островов представляло собой аббревиатуру из имен компаний, которые объединились в строительный консорциум: Texaco, Humble (сейчас Exxon), Union Oil, Mobil и Shell, но позднее их переименовали в острова Астронавтов, и это кажется вполне оправданным, если учесть космический облик их архитектуры.

Эти острова появились в 1960-е годы. Для их постройки использовали сотни тонн камней с близлежащего естественного острова, а также кубометры материала со дна залива Сан-Педро. На эту «эстетическую компенсацию» было потрачено около 10 миллионов долларов. Этой частью проекта руководил архитектор Джозеф Линеш, специалист по тематическим паркам, который участвовал в создании сложных искусственных ландшафтов для Диснейленда в Калифорнии и парка EPCOT во Флориде. Один критик описывал причудливые маскировочные конструкции так: «…немного от Диснея, немного от “Джетсонов”, немного от “Швейцарского Робинзона”»^[9]. Такая маскировка неплохо работает — в частности, по той причине, что смотрят на нее в основном издалека. Постройки на островах легко принять за какой-нибудь прибрежный гостиничный комплекс или роскошный курорт. За последние полвека нефтяники выкачали на этом участке более миллиарда баррелей нефти, при этом оставаясь незаметными.

А вот на материке нефтедобывающая промышленность Лос-Анджелеса, которая некогда процветала, сейчас переживает упадок. За последние десятилетия производительность Башни Надежды упала до уровня в 10 % от пиковых значений. Несколько лет назад компания Venoco, управлявшая этой буровой установкой, объявила о банкротстве, и судьба башни теперь находится в подвешенном состоянии.

Между тем Калифорния стала отдавать предпочтение более экологичным источникам энергии, что привело к спаду в добыче полезных ископаемых посреди мегаполисов. В какой-то момент становится очевидным, что никакой камуфляж не поможет, если объект, который нужно замаскировать, больше не служит общественным интересам.

Наслоения

По мере развития городов люди пользуются ими — правильно и неправильно. Иногда мы чиним те вещи, которые повреждаем, а иногда просто оставляем их разрушаться. В результате большая часть городской среды представляет собой смесь из бессистемных ремонтов и странных рудиментов. Но бессмысленные пережитки прошлого и нагромождения развалин — такая же часть города, как и тщательно продуманные и полностью функционирующие объекты. Эти несовершенные объекты нельзя назвать образцами эстетики, но они прекрасно демонстрируют человеческие изъяны и сложность нашей натуры.

Анкерные пластины, замки любви и повторно использованные конструкции

Видеть звезды

Анкерные пластины

Металлические звездочки на белых полосах строительного раствора по фасадам домов из красного кирпича могут показаться выражением патриотизма, особенно в таком городе, как Филадельфия. Но эти металлические пластины, которыми отмечены многие дома ленточной застройки здесь и в других городах по всему миру, — не просто украшение: они выполняют важнейшую конструктивную функцию.

Во многих старых кирпичных домах балки полов и потолков проходят параллельно улице и соединяют те несущие стены, которые перпендикулярны улице. В результате передний и задний фасад таких домов связаны с основными несущими конструкциями здания недостаточно крепко. Как объясняет архитектор из Филадельфии Иэн Тоунер, проблема в том, что «иногда эти торцовые стены могут начать выпирать наружу, поскольку соединены с остальными частями дома только по краям». Риски могут быть еще более серьезными, если строители использовали известковый раствор плохого качества. Смещение фундаментов, сила тяжести и время могут усугублять эти опасности и представлять угрозу для зданий: в некоторых случаях есть риск серьезного обрушения.

Если кирпичи уже начали выпирать, их, возможно, потребуется вернуть на место; но это только первый шаг. Обычный инженерный прием, используемый для стабилизации таких конструкций, — применение болтов, стяжек и анкерных пластин. Через кирпичи можно пропустить стержень-стяжку, а затем вставить его в балки, проходящие за кирпичами: это улучшит соединение между фасадом и внутренними опорами. С внешней стороны такие стяжки крепятся пластинами-шайбами большого размера: они передают нагрузку на соседние кирпичи.

Звездообразная форма для пластин в анкерных системах такого рода — логичный выбор, поскольку так нагрузка распределяется по разным направлениям. Звезды хороши и с эстетической точки зрения — их можно поворачивать, и их внешний вид от этого не пострадает. Но на исторических кирпичных и каменных зданиях по всему миру можно также увидеть квадраты, восьмиугольники, круги и другие сложные декоративные формы таких пластин.

Модернизация такого рода немало говорит о том, как раньше строились дома, о разрушениях, которые происходят со временем, о том, как менялись стандарты безопасности, и о том, как условия конкретной местности могут требовать особых мер. В районах вроде Области Залива, где высокая сейсмическая активность требует дополнительного укрепления кладки, анкерные пластины могут помочь предотвратить выпадение кирпичей из фасадов во время землетрясений. Какова бы ни была форма и функция стенных анкеров, они служат прекрасным украшением наружных кирпичных стен. И конечно, лучше видеть их, чем груды выпавших кирпичей.

Архитектура шрамов

Заполнить пустоты

По мере роста городов архитекторам приходится заполнять участки, где проходили ныне заброшенные дороги и маршруты автомобилей, поездов и других видов транспорта.

Когда дороги и рельсы исчезают, остаются пустоты. Иногда они заполняются новыми зданиями, форма которых подстраивается под очертания забытых улиц и проездов. В результате появляется своего рода архитектурный шрам, рубцовая ткань — словно застройка залечивала старые раны. На уровне улиц это может быть не так заметно: возможно, у отдельных зданий будет необычный угол здесь или искривленная сторона там. Но при взгляде сверху можно увидеть более явные узоры, покрывающие целые кварталы или даже районы. Такие шрамы особенно заметны на фоне общепринятых схем планирования городской уличной сети.

В растущих промышленных городах железнодорожный транспорт часто оставлял после себя впечатляющее наследие. В одной из частей Беркли (штат Калифорния) целый ряд домов выстроился не вдоль улицы, как соседние дома, а наискосок по старой полосе отчуждения вдоль железной дороги Union Pacific. Здесь, как и в других местах, железные дороги перестали использовать, а оставшееся пустое место стало ценным участком земли, который можно было застроить заново. Заполняющая архитектура следует за формой таких пустот, невольно сохраняя важные отпечатки городской истории.

«Это просто невероятно — знать, что в каждом городе есть глубокие раны и пустоты, которые никогда не исчезнут, — пишет Джефф Мано о подобных “улицах-призраках” в Лос-Анджелесе. — Вы что-то сносите, а поколение спустя на этом месте возникает здание. Вы уничтожаете целую улицу, а потом она становится чьей-то гостиной». Перестроенные пути могут превратиться в открытые пространства — парковки, дорожки с зелеными насаждениями или линейные парки. Заполняющая постройка может принимать любую форму; это явление можно назвать своего рода городским палимпсестом. Части городов стирают, а затем переписывают, но следы того, что было написано раньше, остаются видны. В современных городах с прямоугольной планировкой эти шрамы обычно более заметны и редки. А в старых городах по всему миру слои рубцовой ткани могут со временем нарастать до такой степени, что уже трудно вспомнить, откуда взялись эти шрамы. Совокупность этих любопытных следов — целая история постепенного развития городов, которые окружались стенами, опустошались в результате бедствий или просто рассекались на части железнодорожными путями.

В прямой видимости

Транзитные узлы

Сенчери-линк-билдинг в Миннеаполисе — один из элегантных небоскребов, образующих панораму города. Его однообразные гранитные фасады расчерчены длинными вертикальными линиями — отличительная особенность стиля ардеко. В 1930-е годы, когда здание строилось, «это был проект всего штата Миннесота», как заметил Джеймс Лилекс из Star Tribune: камень привезли «из Касоты и Мортона, цемент — из Дулута, а сталь поставляли из Месаби». Здание уже стало местной легендой, когда в 1960-е годы его украсили коронообразной надстройкой в несколько этажей высотой, которая определила его внешний вид и функции на десятилетия вперед. Расположенная вокруг верхушки этой конструкции СВЧ-антенна вывела здание на уровень самых современных технологий. Это дополнение сделало его ключевым узлом в масштабной и не имевшей ранее аналогов ретрансляционной сети для связи в пределах прямой видимости, предназначенной для охвата целой страны; остатки этой сети можно и сегодня увидеть на вершинах сельских гор и городских башен.

Телефонная связь впервые появилась в Миннеаполисе в 1878 году; для этого использовался коммутатор, поставленный в городской администрации как раз через дорогу от будущего места постройки Сенчери-линк-билдинг. Сеть, в которой поначалу было всего одиннадцать линий, за десять лет разрослась до двух тысяч. К 1920 году в эксплуатации находилось 100 тысяч линий, и сети требовалось новое место. Здание Northwestern Bell Telephone Building (так раньше назывался этот небоскреб) было оборудовано распределительными щитами, офисами и техническими помещениями; здесь работало около сотни сотрудников. Но технологии продолжали развиваться, а услуги телефонной связи — расширяться.

В связи с возросшим спросом на услуги дальней связи и ростом количества домашних телевизоров в 1950-е годы компания AT&T предложила новое технологическое решение. Их система микроволновых ретрансляционных вышек передавала информацию от побережья до побережья, транслируя сигналы от одной вышки до другой по всей территории Соединенных Штатов. В то время это была крупнейшая сеть такого рода; применение микроволнового излучения было передовой технологией, поскольку развернуть ее было проще и быстрее, чем традиционные проводные системы. Гигантские направленные антенны размером с внедорожник передавали телефонные разговоры и телевизионные сигналы со времен убийства Кеннеди до ухода Никсона в отставку. Для коммуникации с помощью микроволн — как и для межштатных автомагистралей и железных дорог — требовались длинные прямые линии, поэтому такая связь соответствующим образом определяла облик городов.

В 1990-х AT&T продала большую часть того, что осталось от этой сети. Многие из этих вышек — большей частью устаревшие в нынешнем мире волоконной оптики, спутников и беспроводного интернета, — снесли или переоборудовали для обслуживания сотовой связи. Некоторые удаленные здания, расположенные между городами и некогда составлявшие скелет этой трансконтинентальной сети, были выкуплены частными владельцами и превращены в домики для отдыха или в бункеры на случай конца света. Другие служат резервными элементами сети аварийной связи в сельской местности.

В 2019 году в Миннеаполисе объявили, что корону из микроволновых ретрансляторов на Сенчери линк-билдинг планируется убрать. Конструкция, которую некогда провозглашали «модернистской» и хвалили в статье 1967 года за ее роль в улучшении «внешнего вида крыши, силуэта здания и панорамы города», была обречена на демонтаж. Лилекс сетует, что, когда антенну уберут, «вероятно, здание будет выглядеть несколько более торжественным и серьезным», лишившись «колоритного головного убора».

В других городах сохранившиеся остатки ретрансляторов можно не заметить среди скоплений оборудования для систем кондиционирования и вентиляции, спутниковых тарелок и прочих конструкций, торчащих на городских крышах. Но если познакомиться с их характерной формой, то из разряда «легко пропустить» они перейдут в разряд «трудно не обратить внимание». Некоторые из оставшихся систем настолько встроены в визуальную картину кровли, что, если их убрать, городская панорама изменится. Поэтому, как ни странно, часть отживших свой век ретрансляторов продолжают обслуживать ради сохранения облика города.

Томассоны

Реликты на сохранении

В 1972 году японский художник Гэмпэй Акасэгава, направляясь с друзьями на обед, заметил рядом с одним из домов какую-то странную бесполезную лестницу. Несколько ступенек вели к площадке, хотя на месте, где должна быть дверь, ничего не было. Но больше всего его заинтересовал тот факт, что перила на лестнице, ведущей в никуда, недавно были отремонтированы. Несмотря на то что лестница не выполняла полезных функций, ее, похоже, поддерживали в рабочем состоянии. Во время последующих прогулок Акасэгава начал замечать в городской среде все больше и больше вещей, которые зачем-то продолжали сохранять.

Города постоянно развиваются: возникают новые постройки, а старые сносятся, ремонтируются или расширяются. При этом детали старых конструкций остаются: столбы без проводов, пустые трубы, бесполезные лестницы. Обычно такие останки демонтируют или оставляют разрушаться, но иногда их начищают, ремонтируют и заново окрашивают — несмотря на их полную бесполезность.

Акасэгава был очарован такими диковинками — предметами без функций, которые поддерживаются в порядке. Он счел их своего рода искусством и начал писать о них в колонке фотожурнала, посвященной контркультуре. Вскоре читатели начали присылать ему снимки подобных объектов со всего мира, а художник оценивал, насколько они бесполезны и как давно их стали обслуживать. В 1985 году он опубликовал книгу с фотографиями таких объектов, сопроводив их собственными размышлениями.

К тому времени Акасэгава придумал название для таких пережитков прошлого, которое непосвященному человеку может показаться совершенно непонятным. Он назвал их «томассоны» — по имени Гэри Томассона, талантливого американского бейсболиста, игравшего в клубах «Лос-Анджелес Доджерс», «Нью-Йорк Янкиз» и «Сан-Франциско Джайентс», а затем переехавшего в Японию и подписавшего контракт с любимой командой Акасэгавы — «Ёмиури Джайентс». За этот переезд Томассон получил огромные деньги, но в Японии его карьера не сложилась. За два года он превратился из звезды в человека, едва не поставившего антирекорд всех времен по страйк-аутам^[10] японской Центральной лиги в 1981 году. Он оставался в команде, пока срок контракта не истек, и в основном сидел на скамейке запасных, получая кучу денег и ничего при этом не делая. Он был бесполезен, но ему продолжали платить.

Когда это название обрело популярность, Акасэгаве стало неловко использовать слово «томассон» для обозначения бесполезных, но оберегаемых объектов. Он уважал Гэри Томассона и не хотел обидеть фанатов или семью игрока. Но название прижилось, и в конце концов фамилия спортсмена стала нарицательной, о чем другие бейсболисты могут только мечтать. Кроме того, томассоны очень радостно находить, так что можно еще поспорить, так ли уж негативна эта ассоциация, как может показаться на первый взгляд. Томассоны — это сокровища, которые ждут, когда их найдут и изучат. Неважно, искусство это или нет; в любом случае это любопытный объектив, через который можно наблюдать за изменениями, которые город переживал с течением времени.

Проблема накопления

Замки любви

Популярность висячих замков любви (которые обычно называют просто замками любви) восходит к истории школьной учительницы Нады и офицера Рельи из маленького сербского городка Врнячка-Баня. Пара поклялась друг другу в любви на местном мосту, а затем Релья ушел воевать — шла Первая мировая война. Во время сражений в Греции Релья нашел новую любовь и женился. Как утверждает легенда, после такого предательства Нада умерла от горя. Эта трагедия породила традицию: люди в городке стали гравировать свои имена на замках, прикреплять их к мосту, а ключ бросать в воду — символический жест, означающий преданность друг другу. Когда поэтесса Десанка Максимович услышала эту историю, она увековечила ее в стихотворении, которое способствовало распространению обычая.

Сегодня во Врнячка-Бане металлические перила на мосту Любви покрыты множеством навесных замков всех форм, размеров, цветов и материалов; на них выгравированы или написаны имена, даты и другие слова. Найти замки любви на мостах, стенах, ограждениях и памятниках можно по всему миру — особенно в таких знаменитых романтических городах, как Париж, Рим и Нью-Йорк.

Людям нравятся замки любви, а вот власти городов относятся к ним не столь однозначно. В столице Австралии Канберре в 2015 году замки с моста были убраны из-за опасений, что он перегружен; спустя год в Мельбурне с одного моста срезали 20 тысяч замков, поскольку возникла избыточная нагрузка на тросы. Пешеходный мост Искусств в Париже нес бремя в 700 тысяч замков, пока власти не начали снимать целые пролеты, увешанные ими. На этом и других мостах под перилами установили акриловые и стеклянные панели — чтобы нельзя было навесить новые замки.

То, что начиналось как простой романтический жест, стало глобальным (а также весьма спорным) явлением. В одних городах замки любви считаются вандализмом: если влюбленных поймают за их прикреплением, могут выписать штраф. А кое-где для замков строят специальные конструкции. Например, вдоль Великой Китайской стены есть специальные цепи для замков, из-за чего многие полагают, что эта традиция уходит корнями в Китай, а не в современную Сербию. Рядом с популярным мостом в Москве были установлены искусственные металлические деревья, чтобы замки крепили на них^[11]. Такой подход чем-то напоминает отношение к граффити в некоторых городах, где в качестве альтернативы вандализму власти выделяют специальные стены для росписей. Навешивание замка может показаться необычной забавой — как целование камня Бларни^[12] или приклеивание жевательной резинки к стене в Сиэтле^[13], но если ради этого выстраиваются целые очереди, традиция теряет свою романтическую привлекательность.

Сполии — трофеи войны

Повторное использование конструкций

Во время Второй мировой войны британские власти собрали более 600 тысяч носилок: они использовались для работ после налетов немецкой авиации. Их проектировали так, чтобы они были прочными и долговечными; кроме того, предполагалось, что их можно будет легко дезинфицировать в случае газовой атаки. После окончания войны носилок осталось много, и Совет Лондонского графства решил использовать их в городе неожиданным образом: не в качестве памятников, а в качестве ограждений. Большая часть носилок была черного цвета; изготавливали их из проволочной сетки и крепили к ним изогнутые опоры, чтобы было удобно приподнимать их над землей. Эти опоры позволяют легко опознать их в городской среде. Носилки — повернутые на бок, рядами подвешенные между вертикальными опорными столбами — образуют длинные заборы в Пекхэме, Брикстоне, Дептфорде, Овале и других частях Южного и Восточного Лондона. Правда, под воздействием погодных условий многие из них износились и обветшали.

«Местные власти в последние годы убрали некоторые ограждения из-за их износа», — сетуют представители Общества ограждений из носилок. Цель этой организации — повысить интерес людей к ограждениям, сделанным из носилок времен Второй мировой войны. Они ведут учет соответствующих мест по всему городу и привлекают местные власти к их сохранению. По их мнению, «такие ограждения — важная составляющая нашего наследия, и их необходимо сохранить как неотъемлемую часть знаковых жилых массивов середины века».

Эти носилки — не единственные материальные напоминания о прошлых войнах Соединенного Королевства. Некоторые старые доты и бункеры стали сараями и домами. Морские форты вокруг Британских островов превратились в частные островные жилища и стали пиратскими радиостанциями; на одной из платформ даже образовалось нашумевшее микрогосударство Силенд. Но чаще используются не такие крупные и заметные объекты — например, заборы из носилок или оградительные столбы, сделанные из корабельных пушек.

Эти невысокие столбики веками использовали в качестве тумб для швартовки кораблей, для регулирования городского движения, для защиты пешеходов от экипажей, а позже — от автомобилей. Поначалу такие столбы были в основном деревянными, но уже с XVII века появилась более надежная альтернатива — старые металлические пушки, наполовину закопанные в землю.

В Англии рассказывают, что корабли Королевского военно-морского флота привезли французские пушки во время Наполеоновских войн в качестве трофеев и поставили их в доках Восточного Лондона; но на самом деле их повторное использование объяснялось не желанием отпраздновать победу, а вопросами экономики. Многие из таких пушек были сделаны из железа и не годились на переплавку из-за низкой стоимости лома; переплавляли обычно более ценные орудия.

Такие пушки, получившие новую жизнь, до сих пор можно встретить на дорогах и тротуарах по всей Великобритании; чаще всего они используются в качестве дорожных заграждений или геодезических знаков. Люди проезжают мимо таких столбов из пушек по всему миру: эти прочные реликты можно найти в Галифаксе (Новая Шотландия), где они защищают углы зданий, или в Гаване (Куба) — там они стоят вдоль тротуаров и защищают пешеходов от проезжающих машин. Даже спустя много лет после того, как большинство пушек было переплавлено или утилизировано иными способами, в городах продолжали появляться столбы «в пушечном стиле» — в том числе такие, которые вообще никогда оружием не были. Такой подход стал популярным, и теперь настоящие пушечные столбы трудно отличить от фальшивых.

Повторное использование старых предметов в городах применяется веками. В любых местах, где люди проживали долго, можно обнаружить сполии. Этим латинским словом сейчас называют камни или элементы декора, которые брали из разрушенной постройки и вставляли в новую; изначально же словом spolia называли военные трофеи. Как и в случае с оградами из металлических носилок или столбами из пушек, такое повторное использование обусловлено практическими соображениями. В конце концов, зачем производить что-то новое, если это можно забрать у побежденного врага? Этимология слова «сполии» может показаться мрачной, но археолог Питер Соммер предлагает более позитивную трактовку. Он отмечает: «Нас же не возмущает, что художники, писатели, поэты, музыканты и даже ученые создают свои работы с оглядкой на произведения своих предшественников, часто встраивая и “повторно используя” их исходные материалы». Он полагает, что к ситуации со сполиями применим аналогичный подход.

Сегодня идею повторного использования исторически значимых артефактов для новых произведений архитектуры, как правило, осуждает большинство архитекторов и историков искусства, не говоря уже о простых гражданах. Никто не станет выступать за то, чтобы ободрать Пантеон и использовать эти материалы для кофейни сети Dunkin’ Donuts. Даже постмодернисты, которые стремились вдохнуть в искусство разнообразие и радость, используя исторические стили и декор, черпали у прошлого лишь вдохновение, а не сами материалы. Большая часть предметов, которые мы встречаем в городах по всему миру, — относительно новые, созданные специально для выполнения своих функций. Но среди них можно обнаружить строительные блоки, возраст которых больше, чем может показаться на первый взгляд; по мере развития городов эти объекты изменили свое назначение.

Примечания

1

Большое яблоко — прозвище Нью-Йорка. (Прим. пер.)

2

Буквы F и O — от англ. fiber optic. (Прим. пер.)

3

В примерах используются сокращения соответствующих английских слов: depth (глубина), high voltage (высокое напряжение), low voltage (низкое напряжение), street lights (уличное освещение), high pressure (высокое давление), medium pressure (среднее давление), low pressure (низкое давление). (Прим. пер.)

4

Область залива Сан-Франциско — городская агломерация вокруг залива Сан-Франциско. (Прим. пер.)

5

Правильное написание: Lincoln и Second. (Прим. пер.)

6

Горбылёк — брусок, который делит на части остекление оконного переплета. (Прим. пер.)

7

В английском языке используют термин cell phone — от слова cell (клетка). В русском языке та же логика наименования используется в термине «сотовый телефон», когда такие области воспринимаются не как бесформенные клетки, а как единообразные соты. (Прим. пер.)

8

Эффект «зловещей долины» — психологический эффект, когда робот, кукла или другой человекообразный объект вызывает неприязнь и отвращение у людей, поскольку ведет себя почти как человек, но не в точности так. (Прим. пер.)

9

«Джетсоны» — американский мультипликационный ситком о будущем. «Швейцарский Робинзон» — неоднократно экранизированный (для кино и телевидения) приключенческий роман Йохана Висса. (Прим. пер.)

10

Страйк — ошибка бьющего игрока (бэттера) на подаче. Страйк-аут — выбывание бэттера из игры после трех страйков. (Прим. пер.)

11

Металлические деревья для замков устанавливают на самом Третьяковском мосту (он же Лужков мост) в Москве. Когда деревья заполняются, их переносят на набережную рядом с мостом. (Прим. пер.)

12

В стену замка Бларни в Ирландии вмонтирован так называемый Камень красноречия. Его нужно поцеловать, свесившись с парапета. (Прим. пер.)

13

Стена жевательной резинки — стена Маркет-театра в Сиэтле, облепленная за десятилетия толстым слоем жевательной резинки. (Прим. пер.)