Точка "Э"

Роман Кузьма, 2020

Молодая кассирша Юля, устроившаяся кассиром в престижный книжный магазин, неожиданно сталкивается с чередой загадочных происшествий. Каким будет финал?

1

Юля снова посмотрелась в зеркало. Причёска лежала под лаком едва ли не идеально, белила придавали коже матовый, аристократический оттенок, тёмные глаза поблёскивали озорным умом — искусно наложенные тени придавали им глубину и отсвет загадки. Она одёрнула красный форменный джемпер и проследовала на первый этаж, за кассу. По-своему престижное место: не нужно стоять весь день в ожидании клиента как чёрт знает кто, одурманивать его рассказами о преимуществах той или иной книжонки — о, сейчас мы как раз завезли литературу авторства самых выдающихся писателей, уважаемый клиент! — получать отвратительные выговоры за невыполнение плана продаж. А деньги всё равно несут ей, Юле. С деньгами всегда связан определённый — нет, не символизм — эмоциональный стресс, особенно когда приходится с ними расставаться. Потому продавщицы могут рассказывать о книге часами, а в памяти покупателя отпечатается всё равно её, Юлин, образ. И маленькое слово к нему: «Плати!».

Разве она не умница? Да, работа действительно не по специальности, но кто сейчас работает по специальности? Главное: иметь хорошего «папу» — в более вульгарных кругах их называют сутенёрами, — чтобы пристроил на хорошее место. Но разве она проститутка? Фу, что вы такое говорите: просто иногда приходится поддерживать отношения с мужчинами — и, снисходительно улыбаясь, принимать от них деньги.

Сегодня ожидался один перспективный клиент: «наружка» из числа студентов, большинство из которых являлись бывшими — или будущими — продавцами, курьерами и общественными активистами, как раз вела это невинное существо к дверям магазина «Э». Это ещё не на убой: вот когда Юля его хорошенько обработает и выжмет всё, что возможно, тогда за него возьмётся враг. Враг, подлый и коварный, обитал где-то на востоке, в двух областях, ещё недавно входивших в состав постсоветского государства. Враг общался по-русски, пользуясь этим, ещё недавно государственным языком. По странной иронии судьбы, Юля и сама принадлежала к русским, но, подобно многим своим друзьям, перекрасилась — речь шла не о краске для волос — и выучила новый государственный язык. Русские быстро находили друг друга в толпе «этих»: правильная речь без акцента, никаких деревенских выражений — и лёгкая ирония: ну, сами понимаете, кто ж ещё «их» язык выучит?

Она вспомнила о Мише, продавце-консультанте — и печально улыбнулась. Миша, носивший козлиную раздвоенную бороду едва ли не до груди, тоже был русским. И, конечно, геем, о чём свидетельствовала крупная серебряная серьга. Кто же ещё так гибко приспособится к новым, ультранационалистическим условиям — и к работе в секторе обслуживания? Миша и сам графоманил, а потому разбирался в модных книгах; он был знаком со всеми издателями и молодыми писателями города. Женского общества, несмотря на ориентацию, он отнюдь не чурался — напротив, полагал, что всё в жизни стоит перепробовать, в т ом числе и женщин.

Наконец, он вошёл. Юля сразу поняла, что у ККК нет ничего общего с Мишей: ни бороды, ни серьги в ухе, ни приятных манер. Бледное, небритое лицо, презрительный, высокомерный стиль общения — это с его-то рваными башмаками и засаленной курткой армейского образца! — но всё ему, тем не менее, как-то шло. Даже затравленный взгляд человека, отлично знающего, что его постоянно «пасут» и ведут. Миша говорил, что ничего толком о ККК никто не знает, все данные о нём — сплошные противоречия: он — нацист, он — антинацист, он — голубой, он никогда не имел женщины, он — проститут, и у него полно работы с женщинами, он — мизантроп, он — гениальный учёный и талантливый писатель в жанре фантастики и ужасов — нет, как раз хам и невежда, когда-то принадлежал к запрещённой теперь партии свергнутого президента — нет, напротив, презирал и того, как ни странно — за чрезмерный либерализм и мягкотелость. Глядя на этого человека с неожиданно молодым лицом под седеющими тёмными волосами, Юля как-то почувствовала, что всё о нём в какой-то мере — правда или, более вероятно, правда то, что его хотели бы видеть таким — или иным, повесить какой-то ярлык.

Конец ознакомительного фрагмента.