Томка вне зоны доступа

Роман Грачев

Новая книга остросюжетной серии «Томка, дочь детектива».Частный сыщик Антон Данилов и его дочь Тамара по-прежнему живут вдвоем. Томке уже 14, у нее новые увлечения, новые друзья и все типичные проблемы взросления. Одна из них очень беспокоит папу – у девочки появились тайны. Что творится в ее душе и чем она так огорчена? Антон считает, что дочь тяжело переживает трагическую гибель одноклассницы, дурнушки и изгоя Гели Вартановой. Но так ли всё просто?Вопросов больше, чем ответов. Книга содержит нецензурную брань.

ТОМКА

Делай вопреки, делай от руки,

Мир переверни, небо опрокинь.

В каждом наброске, в каждом черновике

Учитель продолжается в своем ученике.

Всю мою жизнь я иду ко дну,

Всю мою жизнь я искал любовь,

Чтобы любить одну.

Они сказали — нас поздно спасать

и поздно лечить.

Плевать, ведь наши дети

будут лучше, чем мы,

Лучше, чем мы…

Лучше, чем мы…

Баста, «Сансара»

Пролог I. «У них не умеют готовить долма»

Rolling Stones — (I Can’t Get No) Satisfaction

«Ушлый сукин сын, — подумал я. — Слишком хлебосольный. И это нехорошо. Если тебя пытаются угостить дорогим ужином в армянском ресторане — жди подвоха».

Мужчина, сидящий напротив, будто услышал мои мысли. Он угодливо улыбнулся:

— Выбирайте, не стесняйтесь. Здесь отлично готовят. В понедельник посетителей немного, так что шеф-повар может почти полностью посвятить себя нам.

Я оглядел зал. Ресторан армянской кухни «Гранат» не отличался изысканностью и не блистал национальным колоритом. Он напоминал советскую пельменную: тут тебе и пол с мраморной крошкой, и столы колченогие на две персоны в центре зала, и гигантское панно на торцевой стене с изображением летящей куда-то жестяной Ассоль. Немного корректировали совковый антураж бьющие из колонок «Роллинг Стоунз», но я подумал, что если заглянешь сюда впервые и просто с улицы, едва ли пройдешь дальше гардероба. Очевидно, ресторан действительно формировал пул постоянных клиентов только за счет своей кухни, иначе владельцы давно ушли бы в минус.

Насчет посетителей мой визави не соврал. Мы с ним сидели у окна за большим дубовым столом. За спиной у меня на таких же мягких диванах шумная компания отмечала какой-то праздник некоей Аллы Ивановны — здравицы и звон бокалов звучали непрерывно. В темном углу под Ассолью насупленный мужчина лет пятидесяти в черной толстовке пил водку, закусывая стейком; в противоположном углу парочка молодых людей отмечалась шампанским с пирожными; а за барной стойкой спиной к нам парень с длинными волосами, перехваченными резинкой, закачивался пивом. Вот и вся компания.

— Да, как-то так, — сказал хлебосольный, проследив за моим взглядом. — Скромный и тихий апрельский вечер.

— Понятно. И все же, Дмитрий, принимать клиентов я привык у себя в офисе. Там более рабочая обстановка. Я сделал для вас исключение, поэтому давайте перейдем к делу.

— Мы обязательно перейдем, но я настаиваю, чтобы вы сделали заказ.

И снова этот подобострастный оскал. Фу…

Я погрузился в изучение меню. Армянский суп хаш, кюфта, хоровац… то бишь обычный шашлык, если по-нашему… долма, еще что-то непроизносимое… Черт, все так вкусно выглядит.

Пока я водил пальцем по списку блюд, Дмитрий подозвал официантку. К столику подошла невысокая девушка в черно-белом костюмчике (а где армянские национальные наряды? — подумалось мне), вынула блокнот и ручку.

— Любезная, — сказал Дмитрий, — для начала пару закусок на ваше усмотрение и двести коньяку.

Заметив мой удивленный взгляд, он поправился:

— Да, пожалуй, триста. Разумеется, армянского.

«Вообще-то я другое имел в виду, щедрый ты мой».

Когда официантка удалилась (мой собеседник не преминул оценить ее тыл, причем демонстративно), я со вздохом отложил папку и напустил на себя еще больше суровости.

— Еще раз, Дмитрий: я вижу, что наша встреча уже на начальном этапе мало похожа на переговоры заказчика с исполнителем. Знаете, мое агентство не единственное в городе, но у меня есть свои правила. Выпивать с вами не входило в мои планы.

Он молча кивал, но глаза не обманывали — ему до фени мои аргументы.

— Серьезно, — подчеркнул я. — От замечательной кавказской кухни не откажусь, мы поговорим о деле, я вас внимательно выслушаю и по итогам беседы приму решение — браться за ваше дело или нет. Но на этом все. Завтра у меня новый рабочий день, и я должен быть в форме. Кроме того, сейчас меня дома ждет дочь, причем ждет с курицей-гриль, и мне бы не хотелось заставлять ее нервничать.

Дмитрий опустил локти на стол, деловито сомкнул ладони и как-то нехорошо улыбнулся. За такой улыбкой обычно следуют фразы вроде «Боюсь, вы не понимаете всей важности момента». Не люблю я этого.

Тут, кстати, следует сказать, что и выглядел мой заказчик как-то неправильно. Нет, внешне он производил впечатление вполне респектабельного человека — дорогой пиджак поверх белой футболки, перстни на пальцах, айфон последней модели на столе, облако отменного парфюма на километр, — но мелькало в нем что-то коварное. Может, все дело в его рыжем ежике волос и столь же рыжей бородке? Такие типы привыкли чувствовать себя хозяевами положения, и немудрено, что парень назначил встречу на своей территории. Осталось понять, как я позволил себя уговорить.

— Что ж, — произнес Дмитрий после небольшой паузы, — я сам не люблю, когда меня против моей воли хватают за руку и водят по темной комнате. Но уверяю вас, вы останетесь довольны.

Принесли закуски. Это был салат с баклажанами, болгарским перцем, помидорами и зеленью.

— Овощной хоровац, — с улыбкой пояснила девушка. — Диетический, готовится без добавления масла.

В центр стола она водрузила большое блюдо с мясной нарезкой и графин коньяка.

— Позовите, когда будете готовы заказать горячее.

— Спасибо, красавица. — Рыжий с аппетитом оглядел натюрморт, потер ладони. — Ну что, по пятьдесят?

Я устал с ним спорить, махнул рукой — дескать, валяй.

Он наполнил бокалы, поднял свой.

— За успех пить пока рано, так что предлагаю осушить за знакомство.

Чокнулись, выпили, закусили…

Знаете, у меня довольно сложные отношения с алкоголем. Назвать себя пьяницей я не могу (хороший бы из меня получился отец-одиночка, кабы я беспрестанно заливал за воротник). Но и умеренно пьющим я тоже вряд ли являюсь. Оно как-то всё перманентно. Дома у меня есть бар, иногда я позволяю себе просто так опрокинуть соточку перед ужином, а если случаются авралы и стрессы на работе, то я прибегаю отнюдь не к помощи дыхательной гимнастики. В общем, могу пить, могу не пить, как говорится. Но вот в чем петрушка: стоит мне сделать пару глотков чего-нибудь крепкого, я превращаюсь в рохлю. Не то чтобы из меня можно вить веревки, но я становлюсь более податливым. Моя дочь Тамара успешно этим пользуется с тех самых пор, когда поняла, что несвязная речь папы, блеск в его глазах и глупый смех — это не признаки усталости на работе или хорошего настроения.

Сейчас, сидя за столиком в ресторане «Гранат», уже спустя пять минут после первого бокала я начал думать, что идея провести здесь переговоры, возможно, не так уж и плоха.

— Откуда вы узнали о моем агентстве? — спросил я, ковыряясь вилкой в салате.

— Это важно?

— Бывает, что и важно, но вообще это наш традиционный вопрос. Мы должны понимать, какие способы коммуникации эффективны. Больше половины новых клиентов приводят другие наши клиенты, остальные приходят с улицы по рекламе. Так откуда вы?

Рыжий вытер губы салфеткой, потянулся к графину.

— Скажем, мне вас рекомендовали.

— Кто, если не секрет?

— Наверно, не секрет, но я пока воздержусь. Знаете ли, он что-то вроде артиста больших и малых театров, фамилия которого слишком известна, чтобы я ее называл. По крайней мере, ссылаться на него он не разрешал, хотя и не запрещал.

— Как все сложно.

Дмитрий якобы с сожалением развел руками.

Мы выпили по второй. Мне стало еще теплее. Суметь бы остановиться вовремя…

Компания за соседним столом продолжала поздравлять Аллу Ивановну. Из пафосных речей я не совсем понял, что они отмечают — юбилей, повышение по службе или рождение внука. Я узнал лишь, что она прекрасный специалист и сказочная жена. Насупленный мужик в углу зала заказал еще водки и вторую порцию стейка. Молодежь перешла на кофе. Парень с хвостом у барной стойки грыз фисташки и чем-то грузил бармена. Новых посетителей не прибавилось.

— Дмитрий, по телефону вы сказали, что подробности своего дела расскажете при встрече. Я уже весь внимание.

Он посмотрел на меня пристально, будто размышляя, пора ли приступать к сути. В этот момент затренькал мой телефон.

— Извините.

Я нажал на иконку приема вызова.

— Паап, — вкрадчиво начала Томка, — ты где?

— Доча, ты же знаешь, как я люблю этот вопрос. Мне твоей мамы хватило.

— Знаю, знаю. — Голос у нее был какой-то грустный. — Так ты где все-таки?

— У меня встреча.

Краем глаза я заметил, что Дмитрий улыбается. Я снова коротко извинился и покинул кабинку. Терпеть не могу, когда кто-то посторонний слушает наше с дочкой щебетанье.

Я вышел на свежий воздух. Ресторан располагался на пешеходной улице вроде московского Арбата — скопище баров, архитектурных форм, причудливых скульптур, художников, музыкантов, книготорговцев. Сейчас по ней толпами гуляли истосковавшиеся по теплу горожане, и пестрота их одеяний радовала глаз.

Я присел на скамейку недалеко от крыльца ресторана.

— Так, Томыч, у тебя все нормально?

— У меня — да.

— А у кого нет?

Она вздохнула.

— Да так, ерунда, не обращай внимания. Ты когда придешь?

Я посмотрел на часы. Начало шестого. Время даже не детское, а рабочее.

— Пока не знаю. Надеюсь, за часок-полтора управлюсь. Плюс время на дорогу. Я не за рулем сегодня, так что времени уйдет больше.

— Ты выпиваешь?

— Не без этого.

— В офисе?

Я помедлил с ответом. Порой доченька устраивала мне странные и беспочвенные допросы (материнские гены играют?), и я на автомате начинал юлить, как когда-то в разговорах с Мариной. Сейчас у меня не было абсолютно никаких причин врать, но я сказал:

— Да, в офисе, на крыше.

— Понятно. Ты только сильно не увлекайся… есть разговор.

— Дочь, ты меня пугаешь.

— Да ничего страшного. Я ж говорю, со мной все в порядке. Давай сильно не задерживайся и звони, если что.

— Обязательно. Том, там это… в холодильнике есть гуляш, отвари себе макароны, что ли. Не сиди голодом.

— Оки!

Она отключилась.

Я посидел немного, покурил. Все-таки не лежала у меня душа к общению с этим рыжим типом, хоть убей, и даже, кажется, коньяк не очень помог. Мутный он какой-то, загадочный, и манерничает, как Дэвид Суше в роли Пуаро. Но теперь поздно брыкаться. Раз уж позволил себя уговорить, изволь бить чечетку.

Я вернулся в зал. По дороге к своему столику оглядел шумную компанию. Алла Ивановна представляла собой живое воплощение советской бухгалтерии — круглая, щекастая, с большой копной черных волос и будто приклеенной к лицу улыбкой. Поздравляли ее двое сереньких мужчин за пятьдесят и две женщины помоложе без особых признаков. Все они, наверно, были коллегами — слишком уж типичное поведение. Стол ломился от бутылок и блюд, и останавливаться ребята, похоже, не собирались.

— Извините еще раз, — сказал я, вернувшись на свое место. — Дочь потеряла.

— Ничего, я все понимаю.

Судя по выражению лица, Дмитрий не очень переживал из-за моей разлуки с ребенком.

— Итак, — продолжил я, — внимательно вас слушаю.

— Антон, должен вам признаться, что не я ваш клиент. Я его представитель.

— Это не принципиально, мне нужна суть.

— А суть дела раскроет он сам.

Дмитрий указал рукой на вход в зал. Я обернулся…

…и обомлел.

Господин Валуйский собственной персоной! Как писала и пишет о нем пресса, «известный антиквар и ценитель старины». Ха! По мне так он обычный барыга, перегнавший за границу десятки раритетов. Имеет много контактов, в том числе на таможне и в наших ментовских кругах. С ним работали и продолжают работать перекупщики, ювелиры, прочий полезный люд. Для него скупают у стариков за бесценок предметы, он приводит их в товарный вид и перепродает. В общем, уважаемый человек, часто выступающий в средствах массовой информации как эксперт по культурному наследию.

Судьба свела меня с ним восемь лет назад. Он проходил по делу о потерянном Медальоне Непорочного Зачатия — магической штуковине, которая, по легенде, принадлежала чуть ли не самой сестре милосердия Екатерине Лябур. Этой женщине приписывают мистическое общение с Пресвятой Девой Марией. Рассказывают, что в 1830 году во время эпидемии холеры в Париже эта самая Дева Мария явилась к Лябур и повелела изготовить чудесный медальон, который исцелит больных и принесет благодать и счастье всякому, кто будет его носить. В христианском мире сей артефакт до сих пор весьма почитаем. Одна такая штуковина попала к Валуйскому, и он был уверен, что это тот самый, аутентичный Медальон, изготовленный Лябур в девятнадцатом веке. Так ли это на самом деле, сейчас уже не узнаешь, потому что наш успешный антиквар его где-то посеял, а потом уже и я потерял связь с ним самим.

Шумная была история, довольно неприятная, коснувшаяся, помимо прочих, и членов моей семьи, и вспоминать о ней я не люблю. Но вот Валуйский вновь передо мной — такой же толстый, лоснящийся, с золотой цепью на бычьей шее, в белых штанах и рубашке. Даже штиблеты белые. Все как в тот раз, когда я впервые его увидел. И дышит так же натужно.

Наверно, мне полагалось подняться для рукопожатия, как это сделал Дмитрий, но я прирос задом к дивану. Валуйского сопровождали «два дюжих парня из ларца, одинаковых с лица». Мне никогда не нравилась эта публика, несмотря на большой опыт службы в органах.

— Вижу, вы рады меня видеть, — произнес Владимир с иронией, присовокупив кисловатую улыбку. Чтобы не заострять внимание на торжественности момента, я с невинным видом развел руками. — Позволите, я присяду?

Я молча отодвинулся к окну, перетащив с собой тарелку с салатом и бокал. Валуйский грузно опустился рядом. Его свита пристроилась за двухместным столиком в центре зала.

— Что тут можно выпить?

— У нас есть коньяк, — подсуетился Дмитрий. — Можно заказать еще, бокал сейчас принесут.

— Не стоит, — возразил антиквар. — С моим-то здоровьем…

Я продолжал хранить молчание, пытаясь справиться с эмоциями. Во что он опять влез и зачем ему я?

Валуйскому принесли апельсиновый фреш, он отпил немного, оглядел нас с Дмитрием задумчивым взглядом, постучал пальцами по столу. Я ждал вступления. В конце концов, он тут заказчик, а я не умею читать мысли.

Сделав еще глоток, он начал свою речь — так же по-барски и нарочито образно, как и в первую нашу встречу.

— Я рад, Антон, что вы нашли время для меня. И рад, что согласились встретиться именно здесь. Дело в том, что это место имеет принципиальное значение.

— Поясните.

— Все просто. В этом зале находятся люди, среди которых я хочу найти одного. Вы можете помочь.

И хитренько так посмотрел на меня: мол, слабо, сыщик?

Тут уж я не стал молчать. Весь лоск приличного переговорщика слетел с меня, как свежий снег с ботинка. Я им не цирковая мартышка.

— Решили поиграть в «Убийство в «Восточном экспрессе»? Извините, квесты не по моей части.

Я вытер губы салфеткой, отодвинул тарелку. Весь мой решительный вид должен был говорить, что я собираюсь откланяться. Клоуны…

— А вы не спешите с ответом. Оглядитесь вокруг. Уверен, поставленная задача вполне вам по силам.

Я огляделся. Нет, я вовсе не собирался ему потакать, но голова моя сама собой начала вертеться. Это было рефлекторное движение: если тебе скажут, чтобы ты не думал о синем квадратном апельсине, ты непременно его представишь во всех деталях.

— Что скажете? — подначил Валуйский.

— Скажу, что ошибся насчет «Восточного экспресса». Это, пожалуй, «Десять негритят». Вы обманом затащили всех этих людей в одно место и в одно время? Если так, то это ювелирная работа.

— Да, мы тоже кое-что умеем, — не без гордости заявил Антиквар.

— И что натворил этот бедолага? Украл у вас Кольцо Саурона? Подменил чайное ситечко эпохи Рюриковичей?

Меня несло. Во-первых, я выпил, а во-вторых, я всегда верил, что злость полезнее любых других эмоций, включая сострадание. И я был сейчас чертовски зол на них всех — и на Дмитрия с его армянской кухней, и на жирную сволочь в белом, и на его туповатую свиту.

Валуйский же, напротив, явно получал удовольствие.

— Чему вы улыбаетесь? — спросил я.

— Так, вспомнил кое-что.

— Предавайтесь воспоминаниям и дальше, а я пойду, меня ждут.

Я поднялся. Антиквар не предпринимал никаких попыток освободить мне дорогу. Нелепая картина.

— Послушайте, милейший…

— Ну будет вам, Антон, будет. — Валуйский жестом предложил мне сесть обратно. — Я пошутил.

— В смысле?

— В прямом. Не будет никакого квеста. Хотя, признаюсь, мне жаль, могло получиться занятно.

Я вздохнул, медленно опустился на диван. А что мне оставалось делать? Не по башке же его бить. Дюжие молодцы разобрались бы со мной за пару секунд.

Я плеснул себе еще коньяку, никому больше не предлагая. Дмитрий и Антиквар переглянулись. Я выпил залпом, занюхал рукавом. Совсем как в студенческие времена…

— Владимир, либо вы перестаете говорить загадками, либо я выхожу через окно.

— Хорошо. — Он приосанился, стал серьезным. — Это действительно я собрал всех этих людей, но не обманом. Это сотрудники моих офисов, проедают и пропивают казенные деньги. И у них, кстати, неплохо получается. — Он обернулся к соседней компании. — Ребята, отбой! Давайте там поскромнее!

«Ребята», чествовавшие Аллу Ивановну, притихли. Теперь я слышал за спиной только звон столовых приборов. Остальные посетители ресторана — «дальнобойщик», сладкая парочка и волосатый парень за барной стойкой — с любопытством наблюдали за нами. Похоже, все это время клоуном на манеже был я.

— Чудненько. И зачем это?

— Так, хотел немного поиграть. Знаете ли, я всегда считал, что месть — это такое блюдо, которое надо подавать непременно горячим и под коньячок. Правда, Дима предупреждал меня, что вы не поведётесь, но попытка не пытка.

— За что же вы мне мстите?

Он вскинул брови: дескать, сам не догоняешь? Я сделал вид, что не догоняю.

— Знаете, Антон, я давно отпустил историю с пропажей Медальона. В моей работе случаются провалы, и убиваться по каждому не хватит здоровья. Но за прошедшие восемь лет вы еще не раз переходили мне дорогу, хотя даже не догадывались об этом.

— Когда это?

Валуйский посмотрел на Рыжего. Тот охотно пришел на помощь.

— Год две тысячи тринадцатый: дело о наследстве Валентина Серова, старинные иконы на три миллиона рублей исчезли в неизвестном направлении…

— Да, было, — с грустной улыбкой подтвердил Валуйский. — Ушли из-под самого носа, и всё благодаря тому, что вам удалось отыскать настоящее серовское завещание. Иконы были не так чтобы Андрей Рублев или Феофан Грек, но глупые наследницы и того не оценили, скинули кому-то по дешевке. Я не смог их найти. Дальше, Дима.

— Две тысячи пятнадцатый, — деловито продолжил Рыжий, — налет на загородный дом Анны Скобликовой. Инсценировка обычного ограбления с целью сокрыть кражу важных документов…

— Вы проходили по делу как свидетель, Антон, сдали следствию всё, что нарыли. Это было больно.

— Август восемнадцатого, наружка за бизнесменом Юрием Ладыгиным…

Дальше я уже не слушал, с беспечным видом грыз лимон. Пришла моя очередь получать удовольствие от аудиенции. Да, то были интересные дела, и я их помню в деталях. Вот только я и представить себе не мог, что судьба снова и снова сталкивала меня с одним и тем же человеком. К чему бы, спрашивается?

Дмитрий закончил перечисление подвигов сыщика Данилова. Валуйский внимательно изучал мою реакцию.

— А вы прямо как профессор Мориарти, — сказал я, скидывая лимонную кожуру в тарелку. — Записи в блокноте не вели?

— Не было нужды.

Я отряхнул руки, торжественно прочистил горло, как диджей на радио перед включением микрофона.

— Что ж, друзья, мне льстит ваше внимание к моей персоне, но я не очень понимаю, чего вы хотите. В суд на меня подать? Затолкать в машину и увезти в лес? Будьте уверены, что во втором случае через час-полтора за вами придет весь городской гарнизон Росгвардии.

— Ой ли? — хмыкнул Антиквар.

— Хотите проверить? Ради такого шоу я готов полежать в багажнике со связанными руками.

Повисло тягостное молчание. Мы смотрели друг на друга, как Волан-де-Морт и Гарри Поттер. Того и гляди из глаз полетят молнии.

— Давайте колитесь уже, Владимир, не томите.

Он сдался.

— Как угодно. В общем, вы продемонстрировали свой исключительный профессионализм, и я даже не могу на вас сердиться. Чего уж там, вы были на высоте… Как вы посмотрите на то, чтобы поработать на меня?

— Хм, любопытно. В качестве кого?

— В качестве начальника службы контрразведки. Шутка. Я предлагаю вам стать полноправным членом моей команды. Мне нужны люди вроде вас, мы могли бы сделать много полезного для общества и некоторых отдельных его членов. Что скажете?

Я задумчиво постучал пальцами по столу. Не могу сказать, что был удивлен таким неожиданным предложением — все сегодняшние выкрутасы Валуйского и его людей намекали на нечто подобное, — но рассматривать его всерьез я не собирался.

Антиквар понял это по моим глазам.

— Отказываетесь?

— Конечно.

— Могу я узнать причину?

— Можете. Вы плохой человек.

— Серьезно? Хороший человек, плохой — вы это серьезно?

— А это всегда очень серьезно. Это вообще единственная серьезная вещь на свете — хороший человек или говно.³

Валуйский нахмурился. Переход от светского трёпа к идеологическому противостоянию его озадачил.

— Вы не забываетесь, сыщик?

— Нет, я в трезвом уме… ну, почти… и в твердой памяти. А посему прощайте. Спасибо за ужин. Кстати, долма тут не очень, моя дочь лучше готовит.

Я снова поднялся — на этот раз с твердым намерением перешагнуть толстяка, если потребуется, и пусть его телохранители хватаются хоть за волыны, хоть за столовую утварь. Я ведь не шутил насчет Росгвардии: один звонок Володе Стрельникову из ГУВД — и Валуйского закатают в асфальт.

Антиквар вышел из-за стола, освобождая мне путь.

— Вы всё же подумайте, — сказал он напоследок. — Я даже готов забыть ваши обидные слова…

— Но я их не забуду. И повторю, если снова вас увижу. Бармен, налейте парням горилки!

Я направился к выходу, чувствуя спиной взгляды всех присутствующих, включая подставных посетителей. Я был чертовски зол. Столько времени потратил, зараза!

На улице я купил эскимо. Откусил большой кусок, проглотил, обдав гортань холодом. Я слегка успокоился и подумал: а вообще-то прикольно получилось, столько комплиментов услышал, и от кого! Когда еще такое случится…

Ладно, черт с ними. Дома меня еще ждет какой-то разговор с Тамаркой, а это гораздо важнее. Как-то странно она звучала в трубке. Не случилось бы чего.

Пролог II. Гелендваген

Depeche Mode — Welcome To My World

Для середины апреля солнце светит слишком ярко, а лица прохожих чересчур спокойные, почти умиротворенные. Прохожие будто не замечают грязи и слякоти, в которой, кажется, потонул весь город по самые крыши. А я сейчас, сидя в своей комнате у окна и удерживая на коленях личный дневник, не могу отгородиться от назойливой и едкой полоски света, что пробилась в щель между шторами. Солнце иногда раздражает.

День сегодня начался ужасно. Я очень надеялась, что все неприятности закончатся утром пролитым на любимый свитер соком — перед самым выходом из дома! — но черта с два. Из-за нехватки времени решила сократить дорогу в школу и увидела «интересную» картину. Незнакомый паренёк с чужой подачи налетел на ствол дерева, обхватил голову руками и начал оседать.

Идиота, который толкнул бедолагу в спину, я знала как облупленного, до раздражающего звона в ушах.

Думаете, я вмешалась? Конечно, нет.

Желчное: «Заводи мотор, Гелендваген, и уноси бампер!» — не заставило себя ждать.

Не помню, когда в последний раз меня называли по имени. Даже у преподов язык не поворачивается произнести «Эвангелина», всегда только «Вартанова» (и ладно, если так, а то ведь норовят еще и по национальности пройтись). Чего уж говорить об одноклассниках, этих помешанных на социальном статусе уродов. Никогда их не любила, честное слово…

Хулиганы двинулись в мою сторону. Что мне оставалось? Сорваться с места и нестись прямиком к школьным воротам, ни разу не оглянувшись. Это единственное, на что у меня обычно хватает смелости.

Но сегодня я не успела. Гмыря в два прыжка домчался до меня.

— Любопытная? — поинтересовался он с омерзительной улыбкой. Боже, как я ненавижу эту его улыбку! От нее кровь стынет в жилах.

— Я просто подумала, может, проблемы какие…

— Всё уже нормально. Никаких проблем, никто никого не обижает. Мы же не будем трепаться?

Парень, которого Гмыря с приятелем приложили к дереву, уже поднялся на ноги. Из носа текла кровь, из глаз — слезы. Он был младше нас. Кажется, из пятого класса нашей школы.

— Я пойду…

— Иди. Быстрее иди.

И я пошла. Почти побежала. Я физически плохо себя чувствовала рядом с ним. Он настоящий монстр.

Интересно, как далеко можно убежать — от этих ублюдков, от этого класса, от этой гребаной школы? От мамы с папой? Из города? Убежать туда, где тебя никто не знает… а еще лучше убежать так, чтобы тебе самой было уже все равно.

Но я не знаю, возможно ли это. Смогу ли.

Чертов слабак.

Примечания

3

Антон практически дословно воспроизводит один из своих любимых диалогов из сериала «Ландыш серебристый» (реж. Тигран Кеосаян, 2004 г.). Допускаю, что это не более чем фантазия. — Прим. автора).