Шепот Вечности

Роман Вячеславович Волков, 2023

Мир, изменчивый в вечном цикле трех лун. Два народа. Одна земля. Пролитая кровь и тлеющие угли вражды не забыты семьями, делящими берега священной реки. Третий сын. Блудная дочь. Щедрый брат. Дитя, озаренное луной. Судьба сводит их вместе у подножья горной гряды Полумесяц, на земле у города Ишерона, где, разделенные религией и культурой, сходятся интересы семей Каранай, гордых сынов гор, и Шайхани, истовых ревнителей древней веры. Два юных сердца из враждующих семей пересекаются в потоке судьбоносных событий, которым суждено изменить историю. Но с востока дует опасный ветер, а незажившие раны вновь кровоточат. И даже тлеющий под пеплом уголь способен разжечь чудовищный пожар.

Щедрый брат

По бурным валам шхуна вьется,

«Морскою шлюхою» зовется,

Команда сплошь на ней одна,

Все чья-то дочерь иль жена!

Был белоснежный тот причал

Поэт белесый нас встречал,

Красивым был арвейдский мальчик

Жаль что кинжал-то его с пальчик.

Видала «Шлюха» все моря,

везде бросала якоря,

но вот такого мужика

ни разу не встречала!

А рыцарь с каменных холмов

Уж рваться к бою был готов,

Но больно долго меч точил,

Меня бедняга утомил.

Видала «Шлюха» все моря,

везде бросала якоря,

но вот такого мужика

ни разу не встречала!

А на восточных берегах

Одни лишь луны на стягах,

И как снастями не трясла,

Их скимитаров так и не увидела.

Видала «Шлюха» все моря,

везде бросала якоря,

но вот такого мужика

ни разу не встречала!

Отрывок известной портовой и моряцкой песни

— Застегни плащ подобрее! — возмущенно бросила Иринэ Каранай. — Ты слышал, как ветер гудел по ночи?! Словно боевой рог!

— Матушка! — возмутился Эндри. — Я знаю, как мне одеться!

— Давай-давай, надень чего потеплее, — погрозила ему пальцем мать. — Ишь чего удумал, еще бы голым пошел в костер!

— Вы преувеличиваете, матушка, — поправил свой камзол он. — Сегодня солнечный, добрый день. Ни чета штормовому безумию, которое бушевало тут, когда мы приплыли.

— А я сказала — одевай что потеплее. И наятни подштанники из козлиной шерсти, чтобы еще чего не отморозить! — насупилась женщина.

— Я… — хотел было возмутить Эндри Каранай, но не стал. Спорить с его матерью, госпожой Иринэ, было гиблым делом и он это помнил.

— Не пререкайся с матерью, Эндри! — прищурилась леди Каранай. — Сколько внуков уже подарил мне Ричатт? А Родди? Вот-вот, и сам подумай, Эндри… Ты еще не старик и вполне себе статен, если не смотреть на твое пузо! Какая-нибудь мудрая анварка, или, на крайний случай, долийская леди, вполне способна будет родить тебе еще детей!

— У меня уже есть дети, — застегнул свой красивый кожаный пояс на камзоле под обвисающим животом Эндри Каранай. Ему приходилось напоминать об этом так, словно мать забыла.

— Бедняжка Тия, которую ты сплавил Родди на воспитание и… этот… — вздохнула мать, с укором поглядев на среднего своего сына. Эндри часто возмущался таким заявлениям. И не любил, когда мать принимала их с братьями за все таких же малых детей. Он уже солидный мужчина, знающийся со многими знатными господами, лордами, рыцарями и, теперь, повидавший самого короля! Незачем поучать его, как жить. — Тебе нужны и наследные сыновья, Эндри. Иначе, кто же протянет ветвь твоего рода в истории?

— Тия прелестное дитя. Юная солнечная лисичка. — Эндри попытался вспомнить лицо дочери яснее этих очертаний, но уже не смог. В последний раз он видел дочь, когда ей не было и десяти лет. Озорное и улыбчивое дитятко. — Чем она хуже прочих твоих внучек? — притворно насупился он.

— И как тебе не стыдно говорить такое собственной матери?! — ворчливо нахмурила седые брови леди Иринэ. — Всех своих внуков я люблю так же ярко, как и сыновей, мне их подаривших! Тия, коль мне не изменяет память, милейшая девочка лет пяти. Была, когда в последний раз ты приводил ее мне. Но девочки, растущие без отца, имеют склонность становится не такими милыми, Эндри! — хмыкнула мать.

— Уверен, Родди не даст ей закиснуть. Там, на юге, тепло, светит Соляр, можно плескаться в этих речушках… Да и письма, которые они отправляли нигде не изливаются жалобами… — Эндри понимал, как жалко все это звучит, однако, все же не остановился. — Тия, несомненно, вырастет достойной девушкой. Она же анварка, в конце концов! Роддварт не соврет!

— Но Роддварт ее дядя. Не отец, — прищурилась леди Иринэ.

— Он тоже твой сын. И тоже, между прочим, отличный человек! Не будешь же ты спорить с этим, матушка?! — развел руками Эндри, подбирая плащ потеплее из тех, что висели в дубовом шкафу.

— Эх, Эндри-Эндри… — покачала головой женщина, поправляя свой мощный меховой плед, которым прикрывала ноги. — Иногда мне кажется, что ты остался тем же ребенком, каким и был.

— Довольно, матушка! Вы бы еще сказали это где-нибудь на замковом приеме! Это был бы стыд и позор! — махнул рукой Каранай.

— Так потому я и говорю тебе это здесь, — приподняла морщинистый палец мать, — а не на каком-то приеме! Один на один. Зачем же мне чихвостить своего сына на людях. Но это не значит, что ты должен не принимать мои слова к сведению, Эндри! Давно пора тебе найти новую жену, остепенится…

— Значит все-таки прелестной внучки тебе недостаточно! — не отступал Эндри, примерив сначала один плащ, а следом другой.

— Послушай меня, сынок, — старческий голос матери наконец стал мягким, таким, когда она говорила что-то действительно важное, — я понимаю, что ты тоскуешь по ее матери… услал дочь прочь, чтобы не вспоминать о ней… но жизнь-то продолжается, и она не вечна.

— Ма… — хотел было сгрубить Эндри Каранай, но прикусил язык. Более всего на свете, он не любил, когда кто-то припоминал ему это. Сделав глубокий вдох, он прогнал из головы образы ее синих глаз и рыжих, как его собственные, вьющихся волос, с щелчком застегнув плащ. — Это жестоко!

— Это правда, Эндри. Ты взрослый мужчина, а не мальчик, я же знаю… — опустила взгляд леди Иринэ, сложив испещренные морщинами и венами пожилые руки на коленях, — нужно научится отпускать и жить дальше…

— А чем я, по-вашему, занимаюсь, матушка? — обернулся Эндри к леди Иринэ, демонстративно взмахнув своим плащом. — Как мне? Идет?

— Главное, чтобы ты не промерз до костей, сынок, — вздохнула леди Каранай, поерзав в своем кресле. — Твой отец всегда мечтал, что его род, удостоенный чести стать знатным и лордским, разрастётся, как древесный корень в погожий день. Братья твои уже пустили ростки, а ты…

— Вы ко мне несправедливы, матушка, — поправляя свою одежку и проведя рукой по рыжей шевелюре, ответил Эндри Каранай, — я тружусь во славу отцовского рода, как могу. Иначе, послал бы меня Ричатт сюда, по столь важному поручению? — он не стал распространяться, что так и не уговорил лорда-хранителя Роллада пожаловать оспариваемые земли его старшему брату задаром. — Ни одно родовое древо, о котором мечтал наш покойный благороднейший отец милорд Эрвин, не вырастет, коль для него не будет достойной земли. Наследные вопросы, которые одарят наш род щедрыми земельными наделами, брат доверил мне. Это ли не труд на благо рода?

— Какой подвешенный у тебя язык, Эндри, — сварливо покачала головой леди Иринэ. — Пожалуй, хоть этим, наверняка гордился бы Эрвин.

— Отец наверняка будет благодарен моему труду, — сказал он матери. — И прелестный горный орел, герб нашего деда, будет почтенно реять на ветру!

— В такие моменты, ты звучишь, точь в точь, как отец. Сколько мечтательной надменности в твоих словах… — мать вновь откинулась на спинку кресла, глядя на него. Леди Иринэ была грузной, седой, уже сильно пожилой женщиной, однако, рассудок при всех годах не подводил ее. — Каждый из вас чем-то так походит на него…

— Иначе были бы мы его сыновьями? — улыбнулся Эндри. — Анварская кровь горяча и сильна. Семя рода Каранай будет жить долго.

— Да-да… — причмокнула морщинистыми сухими губами леди Иринэ. — И это тоже его слова. Как многое вы переняли у него, — голос ее вновь стал мягким. Леди Иринэ, вспоминая о муже, часто переходила на сантименты, даже тогда, когда в шутку поминала его ворчливость, вспыльчивость и горную анварскую горячую голову. — Ваш отец был человеком суровым, но одаренным. Ричатт взял от него умение махать клинком, тебе достались его сладкие речи, а Роддварту, пожалуй, его гордость и страсть. Словно бы вместо одного Эрвина Караная я подарила миру еще троих.

— И мы с братьями намерены не посрамить его имени, — горделиво поднял голову Эрвин, вспоминая отца. В памяти, каким Эндри его помнил, отец больше всего походил на Ричатта. Суровый, высокий, широкоплечий, с мощной темно-рыжей бородой в молодости и почтенной сединой, сменившей ее в преклонные годы. Грозный взгляд исподлобья и излюбленная им папаха козлиной шерсти, белая, в цвет старческой бороды.

— Уж постарайтесь, — покачала головой почтенного возраста леди Каранай.

— Так… — подхватил он мешочек с серебром, убирая его во внутренний карман за пазуху, — мне нужно спешить, матушка. В порт.

— Я помню, — кротко ответила леди Иринэ. — Не промерзни!

— Не предоставлю ветру случая, — улыбнулся ей мужчина, — не скучайте, матушка. Надеюсь, я не задержусь надолго и добуду нам корабль.

— Добудешь, как же иначе, — улыбнулась мать, потянувшись за пяльцем, иглой и красной пряжей, принявшись коротать время за вышивкой, в которой леди Иринэ знала толк поболее многих других дам.

Эндри надеялся, что не запоздает, так долго подбирая себе наряд. Сир Кельвин Стонфист пообещал им с Редмаунтом встретиться неподалеку от постоялого двора, в котором они остановились и, который, он же, посоветовал своим гостям. Каранай подозревал, что не просто так. Сир Кельвин был явно знаком с хозяином и его женой, отчего те сделали им с Редмаунтом уступок в цене комнаты за ночь. Вышло и правда выгодно, что, безусловно, не могло не радовать. Хорошо иметь знакомых, родственников, друзей и побратимов, которые могут подсобить в нужный момент. А Кельвин Стонфист, будучи сыном королевского кастеляна, знал многих здешних.

Больше всего Эндри волновало, какую цену запросят у него северные мореходы за то, что они могли бы занять место на их корабле. Он редко имел дело с северянами. А тем паче, с северянками. Их женщины были мореходами вровень с мужчинами и Каранай даже не представлял, что из всех тех слухов, ходивших о них, было правдой или хотя бы не ложью.

Закрыв за собой, мужчина набрал воздуха в грудь, собираясь с мыслями и нервно проверив, точно ли он не забыл серебро. Нет, оно было за пазухой. Постоялый двор, где они ночевали, был действительно убранным и дорогим. Сир Стонфист честно сказал, что за такую цену, которую тут у него потребуют, все будет стоить того. И Эндри был согласен. Это было лучше, чем заночевать в каком-то вшивом кабаке, полном челяди.

У дверей, переминаясь и о чем-то судача, стояли охраной Том и Тим Тонны, два бугая, которых приставил к ним охраной брат его Ричатт. Они были мощные молодцы, широкие, как шкафы, сильные, как быки, но тугие, что скорлупа заморских орехов. Завидев Эндри, Тонны тут же выпрямились.

— Господин Эндри! — выпятил грудь вперед Том.

— Милорд Каранай! — притопнул ногой Тим.

Оба они были на одно лицо и средний из сыновей леди Иринэ никогда не мог точно их отличить. Даже по характеру и сообразительности Тим и Том были примерно на одном и том же ослином уровне. Но им было не занимать верности, силы и твердости духа. Этим их ценил Ричатт и потому доверил охрану матери и брата именно им. Эндри не спорил в этим выбором.

— Я оставляю мать на вашу заботу, — с легкой серьезностью пригляделся к ним Эндри. — Вернусь, когда добуду корабль. Никого не пускайте.

— Дык кто-б еще сюда сунулся, завидев нас-то! — усмехнулся Тим.

— Любого отпугнем, как прикажете, господин Эндри! — поддакнул Том.

Покачав головой, Эндри поправил капюшон и, оставив двух этих боевых буйволов на страже, пошагал вниз по скрипучим ступенькам, исхоженным гостями постоялого двора. На нижнем этаже почти никого не было, только пьяный забулдыга дрыхнул за столом у окна и хозяйка сонно потирала кружки для эля за стойкой. Каранай не обратил на них внимания.

Скалы, на которых громоздилась королевская крепость, были видны даже отсюда. Портовый город на Грандстоуне, куда они причалили и где остановились, носил довольно звучное название Каменистый. И это ясно, почему. Берег и земля тут были сплошь из гальки да мелкого камня. На улицах никто не удосуживался положить плитку или засыпать ее чем-то. Потому ходить пешком, ездить на лошади и трястись на повозке из-за здешних дорог не доставляло никого удовольствия. Камни и есть камни.

Каменистый, вопреки тому, что являлся городом да еще и во владениях короля Мьора, был не чета не то, что Арвейдиану, а даже портовым городкам поменьше, Ишерону или Южному Арвиру. Серый, мрачный, мокрый, с чаще деревянными, нежели каменными домиками. Древесины на королевских островах было не меньше камня. Здешние леса славились крепкими дубами, березами и каштанами. Из них строили дома, но еще чаще — сбивали корабли.

На каждом острове архипелага бывала своя верфь, но на Грандстоуне, как подобает королевской земле, находились самые большие. Фарры гордились своим умением строить прочные и громоздкие корабли. В то время, как северяне чаще путешествовали и воевали на более легких, стремительных ладьях, коггах и реже на каракках. Именно в поисках последних им предстояло найти прекрасную госпожу Иду, а Эндри оставалось полагаться на то, что та еще не отплыла, как грозилась.

Ночью стояли Луны Морехода и сегодня, вероятно, их остаточный свет на ночном небе проводит их в путь. Отправляться с такой луной в плавание — значит получить высшее благословение. Моряки верили в удачу этих перетекающих лун. Верил в нее и Эндри, надеясь, что она принесет им легкий и свободный путь до Ишерона. Но луны на небе уже не виднелось, а солнце на островах фарров всегда было тусклым и словно бы не грело, но сегодня смуглые тучи дали Соляру пробиться лучами к земле и Эндри даже ощутил некоторое тепло, столь редкое на Фарровых островах.

— Погожий денек для наших скверных мест, да? — усмехнулся сир Кельвин, подтверждая его слова, когда Каранай добрался до конюшни.

— И то верно. Хорошая луна достойна доброго солнца, — кивнул ему Эндри, расправляя свой плащ и, вдохнув соленого морского воздуха, поднял глаза на Соляр, щурясь и радуясь тому, как солнечные лучи пощипывают его щеки.

— Апчхи! — разразился Джесси Редмаунт, укутавшийся в теплый шерстяной кафтан под камзолом. Он очень быстро простудился после их путешествий под ливнем и холодным островным ветром. И теперь ни солнце, ни даже добрая путеводная луна, сулящая им счастливое отплытие, его не радовали.

— Сочтем это за ваше согласие, сир Редмаунт. — Кельвин Стонфист, как и обещал, привел им пару добрых коней, чтобы его гостям не пришлось на своих двоих расхаживать по пристаням, ища корабль леди Иды под скромным и емким для северян названием «Радужный».

Несмотря на скромность города, в гавани Каменистого стояло немало кораблей. Седлав коней, они ехали вдоль пристани, где воняло рыбой и илом. Корабля, который принес их сюда, Эндри уже и не видел. Впрочем, Джесси Редмаунт сказал, что тот уже уплыл, оттого нет смысла даже пытаться его найти. Его знакомый рыцарь снова раскашлялся и зашелся чихом. Да уж, не лучшее время для того, чтобы простудиться.

— Вы знаете, где нам искать леди Иду? — обратился Редмаунт к Кельвину.

— Подозреваю, не у торговой пристани, — пожал плечами сир Стонфист и пришпорил своего коня. Эндри и Джесси поспешили за ним. Обогнув часть берега, они вышли к куда менее заполненному моряками, зато охраняемому людьми Мьора, причалу. Тут стояли на цепях боевые суда и гости его величества, понял Каранай. Оттого и стража. Леди Ида из Ассе считалась почетной гостьей короля, значит и «Радужного» нужно искать тут.

И сир Стонфист не ошибся. По гулу одетых в меха бородатых моряков, они легко увидели не слишком великий корабль госпожи Иды с поднятыми парусами, украшенными в цвет радуги, как и его борта. Северяне верили, что радуга — мост между миром смертных и миром загробным. И что по ней суровые крылатые воительницы валькиры уносят павших воинов туда.

— Я уж думала, вы забыли о моем предложении! — усмехнулась леди Ида, упершись руками в бока, когда увидела подъезжающих за Кельвином гостей.

— Мы искали вас в другой части берега, — пожал плечами Каранай.

— Что-ж, значит вам повезло, что я проспала рассветное отплытие после пары лишних чашек доброго эля, — спрыгнув с невысокого борта на причал, Ида из Ассе пошагала к ним широкими шагами. — Море сегодня поднялось, как видите. Голубая луна — добрый знак.

— Видимо, лишь по ее воле, мы с вами и не разминулись, — ответил Эндри.

— Так, ребята, что вы уши поразвесили?! — крикнула она своим морякам, остановившимся и глядящим на ее собеседников. — А ну-ка, принялись за работу! — не смея перечить женщине, моряки продолжили готовить корабль к отплытию.

Свежим утром леди Ида, и без того молодая, казалась еще более свежей и энергичной. Эндри любил таких женщин, в которых пылал жизненный огонек. Они способны были разжечь пожар в душе любого, даже самого унылого мужчины на свете. Поправляя свой плащ, изукрашенный в ту же священную для северян радугу, северянка укуталась от ветерка. Ее волосы, цвета рыжего металла, на таком, даже нежарком, солнце, приобретали оттенок меда и казались сладкими, развеваясь на ветру.

— Не думаю, что мой корабль было сложно найти, — улыбнувшись, ответила им Ида из Ассе, — но тетку мою, Ронду, будет сыскать еще проще.

— Надеюсь, вы сможете упросить вашу милую тетушку не сдирать с нас три шкуры по цене за каюту в серебре… — начал было сир Джесси, но тут же разразился кашлем и чихом. — Апчхи!

— Ох, милейший сир, море, вижу, не для вас, — усмехнулась Ида из Ассе, осматривая причальный берег. Сир Стонфист спешился, и Эндри с Редмаунтом последовали его примеру. Негоже идти за пешей женщиной верхом. — Не хворайте!

— Было-б это так легко в такую то погод… Апчхи! — утер нос рукавом тот.

Северянка, поправив свои волосы, сплетенные в тугую косу позади, спадающую на спину, пошагала вдоль пристани, рассматривая причалившие тут корабли. Торговые и военные, большинство с материка, но на приколе присутствовали и корабли из более далеких стран. Эндри видел тут пару торговых суденышек из южных полисов за Срединным морем, и даже массивный, словно огромный бочонок, корабль из Индавира-в-Лоне-Гор.

Здесь же стоял огромный двухъярусный «Гнев Владычицы Фарры». Самый большой и грозный корабль здешнего флота. Морская дева поглядела на него со смесью уважения и недоверия. Корабль был назван в честь Фарры Квиллонской, девы-воительницы, якобы отвоевавшей для своего народа эти берега в войне с колдунами, призывателями грозовых штормов. В честь своей прародительницы, ее народ и называл себя фаррами. И сказки о ней до сих пор рассказывали здесь детям на ночь больше, чем баллады о пророчице Заранне или Светоносном Соколе.

Конец ознакомительного фрагмента.